Текст книги "Смех мертвых (Сборник романов и рассказов в жанре ужасов, написанных известными фантастами)"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Джон Браннер,Джек Уильямсон,Сибари Куин,Кларк Смит,Бретрам Чандлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 52 (всего у книги 53 страниц)

Корнелия Комсток выглядела так, словно находилась на грани обморока, когда прошептала:

– Нет, сэр. Нет! Он оставил меня с ужасными угрозами. Я помню каждое его слово… Как я могла это забыть? Он сказал: «Я ухожу, но я вернусь. Только смерть может остановить меня, и когда я вернусь, я наведу на тебя такой ужас, какой никто из людей не видел со времен Адама».

– Parbleu, – де Грандин едва не пустился в танец от возбуждения. – У нас есть ключ к этой тайне, друг Троубридж! – а потом прибавил, обращаясь к миссис Комсток: – Еще одна мелочь, маленький вопрос, если не возражаете, мадам. Ваша дочь обручена с господином Мэнли. Расскажите, когда и где она познакомилась с этим молодым человеком?

– Я их познакомила, – казалось, высокомерие вернулось к миссис Комсток. – Господин Мэнли пришел к моему мужу с письмами от его старого школьного товарища – они вместе учились в университете в Кейптауне.

– Кейптауне, вы сказали, мадам? Кейптауне, который в Южной Африке? Nom d’un petit bon homme[66]66
  Батюшки мои! (франц.).


[Закрыть]! Когда появился этот юноша?

– Около года назад. Почему…

– А монсеньер Мэнли сколько времени он тут живет? – его вопрос был задан так решительно, что отмел в сторону все протесты.

– Господин Мэнли остановился у нас, – холодно ответила Комсток. – В следующем месяце он должен жениться на моей дочери. И в самом деле, сэр, я не понимаю, чем вызван интерес Французской Республики, которую вы представляете, и человечества, к моей частной жизни. Если…

– Этот друг из Кейптауна… – бесстрашно продолжал маленький француз. – Как его имя, и чем он на самом деле занимается?

– В самом деле, я должна вам вежливо отказать…

– Скажите мне! – Профессор вытянул тонкие руки, словно хотел вытрясти ответ. – Я должен это знать. Скажите мне!

– Мы не знаем, на какой улице он там живет и номер его дома, – стушевалась миссис Комсток. – Но его имя Александр Финдлей. Он занимается бриллиантами.

– Благодарю! – француз резко поставил ноги рядом, так что его каблуки щелкнули. – Благодарю вас, мадам. Вы были очень любезны и помогли нам.

После полуночи вновь настойчиво зазвонил телефон.

– Говорит Вестерн Юнион[67]67
  Крупнейшая и старейшая телеграфная компания страны, принадлежащая одноименной корпорации.


[Закрыть], – раздался в трубке голос молодой девушки. – Телефонограмма для профессора Жюля де Грандина. Готовы?

– Да, – ответил я взяв карандаш и блокнот, которые всегда лежали наготове на моем столе. – Читайте.

– «Торговца драгоценностями Александра Финдлея нет ни в одной книге записей. Подписано. Барлингейм, Инспектор полиции». Телеграмма пришла из Кейптауна, Южная Африка, – прибавила она.

– Очень хорошо, – ответил я. – Потом пришлите бумажное подтверждение…

– Mille tonneres[68]68
  Тысяча молний (франц.).


[Закрыть], – воскликнул де Грандин, когда я прочитал ему телефонограмму. – Это довершает картину-головоломку. Теперь все или почти все встало на свои места. Подождите, если хотите.

Он прыгнул через комнату и выхватил черную записную книжку из кармана своего пиджака.

– Посмотрите, – он сверился со своими записями. – Этого господина Калмана никто не знает. Он прожил здесь десять месяцев и двадцать шесть дней… завтра утром будет двадцать семь. Эту информацию я получил от риелтора, когда расспрашивал его, в моей rôle[69]69
  Роли (франц.).


[Закрыть] сочинителя справочника ученых. Молодой господин Мэнли был знаком с Комстоком «около года». Он принес им письма от школьного друга господина Комстока, который совершенно неизвестен в Кейптауне. Parbleu, мой друг, теперь Жюль де Грандин превратит ночь в день. Если вы будете так добры, достаньте пистолет, а лучше винчестер. Да, – печально кивнул он. – Так и есть. Vraiment[70]70
  В самом деле (франц.).


[Закрыть].

Время шло. Де Грандин каждую ночь нес свою вахту с ружьем в руке, но тайна убийства госпожи Хамфрей и нападение на Пола Мейтленда так и оставалась тайной. День свадьбы Миллисенты Комсток был назначен, и дом постоянно был переполнен возбужденными молодыми людьми. Тем не менее профессор нес свою одиночную вахту, придерживаясь своего собственного плана действий.

Вечером перед свадьбой де Грандин отправился вместе со мной на вечернюю прогулку.

– Троубридж, мой друг, вы очень терпеливы со мной. Если вы измените свой маршрут и прокатитесь со мной сегодня вечером, думаю, я смогу вам что-то показать.

– Хорошо, – согласился я. – И хоть я считаю, что все это ерунда, но я хочу убедиться.

Вскоре после полуночи мы припарковали машину на подходящем углу и быстро прошли к жилищу Комстока. Мы спрятались в тени живой изгороди, которая ограничивала лужайку.

– Боже, что за странная ночь! – воскликнул я. – Не помню, чтобы хоть раз выдалась такая светлая ночь…

– Хм-м-м-м! – прервал он меня странными звуками, полурычанием, полушепотом, которые мог воспроизвести только француз. – А теперь внимание, мой друг. Никто не знает, какую роль в этом деле играет Богиня Луны Таинт, даже сегодня, когда ее имя было забыто всеми сухими, пыльными антикварами. Но что же мы знаем: нашим рождением управляют фазы Луны. Вы, как психолог, с большим опытом по части акушерства, можете подтвердить это. Так вот, с определенного времени приступы любой психической болезни начинают соответствовать лунным фазам. Почему это происходит, мы не знаем, но все именно так и происходит. Мы не подозреваем, что Таинт, которая подобным образом влияет на смерть и рождения, может обладать силой для перемен подобного рода.

– Должен сказать, что не поспеваю за вами, – признался я. – Чего вы ожидаете? Что рассчитываете увидеть, де Грандин?

– Hélas[71]71
  Увы (франц.).


[Закрыть], ничего, – ответил он. – Я ничего не подозреваю. Я не собираюсь ничего подтверждать. Я – агностик, но перспективный. Может быть, я сделаю большого черного домового своей тенью, но ему нужно готовиться к худшему, и он будет очень разочарован, если ничего не произойдет, – ответил он невпопад. – Этот свет вон там, он горит в комнате мадемуазель Миллисенты?

– Да, – подтвердил я, удивляясь, почему я подчинился дурацкой просьбе дружелюбно настроенного лунатика.

Молодожены в доме притихли, и окна в верхнем этаже одно за другим начали гаснуть. Я дрожал от наползающего смога, но не посмел зажечь спичку. Маленький француз сильно нервничал, то и дело проверяя затвор своего винчестера, вставляя и вынимая обойму, поглаживая дьявольское клеймо на стволе длинными белыми пальцами.

Обрывки облаков ползли по небу на фоне луны, неожиданно они разошлись, поток света залил сцену ярким, жемчужным светом.

– Ах, – пробормотал мой спутник. – А теперь мы увидим то, что увидим… Возможно…

И словно эхо, его слова подхватил дикий, ужасный крик, словно потерянная душа, обреченная на вечные пытки, пыталась вырваться из рук палачей.

– Ага! – воскликнул де Грандин, подняв ружье. – Сейчас он выйдет или…

В доме стали зажигаться огни. Топот ног, крики удивления, но ужасные крики не повторялись.

– Иди сюда, проклятый… Иди и встань лицом к лицу с де Грандином! – я слышал, как бормочет француз, потом: – Вот, мой друг, он идет сюда… le gorille[72]72
  Горилла (франц.).


[Закрыть]!

Из окна комнаты Миллисенты появилась голова, ужасная, как голова дьявола из самого низшего круга ада. Эта голова покоилась на широких плечах, по крайней мере в четыре фута шириной. Рука, при виде которой у меня возникла мысль о гигантской змее, выскользнула из окна, сжала жестяную водосточную трубу на углу дома, а потом появилось коренастое, мохнатое тело. Нога с пальцами, как на руке, больше всего напоминавшая лапу паука, метнулась вперед. Чудовище выпрыгнуло из дома и повисло на водопроводной трубе. Теперь его черное тело силуэтом вырисовывалось на фоне белой стены дома.

Но что за белая вещь безвольно висела, сжатая свободной рукой зверя? Словно прекрасная белая мошка в лапах паука, Миллисента висела без чувств в лапах чудовища, ее волосы были непричесанными, ее шелковые одежды превратились в лохмотья.

– Стреляйте, стреляйте! – закричал я, но только едва различимый шепот сорвался с моих скованных страхом губ.

– Тихо, imbécile[73]73
  Глупец (франц.).


[Закрыть], – приказал мне де Грандин, прижав к щеке приклад. – Не нужно предупреждать его, что мы устроили тут засаду.

Медленно, так медленно… мне показалось, что прошел целый час, огромный примат начал спускаться по водосточной трубе, а потом прыгнул футов на пятнадцать, приземлившись на землю, на залитую лунным светом лужайку. Его маленькие красные глазки злобно сверкали, словно он оглядывался в поисках новой жертвы.

Грохот ружья де Грандина почти оглушил его, и вспышка бездымного пороха озарила ночь. Француз резко передернул затвор и выстрелил во второй раз.

Чудовище пьяно качнулось в сторону дома, когда прозвучал первый выстрел. После второго он уронил Миллисенту на лужайку и завопил, словно это был то ли рев, то ли ворчание. Потом одна из его огромных лап беспомощно повисла, и тварь огромными прыжками помчалась за дом, огромными, неуклюжими прыжками, и, хоть это было и абсурдно, он напоминал огромный надувной мяч.

– Позаботьтесь о девушке, мой друг, – распорядился де Грандин, когда мы оказались возле бесчувственной Миллисенты. – А я займусь Monsieur le Gorille.

Я склонился над бесчувственной девушкой, прижался ухом к ее груди. Слабое, но заметное дыхание. Я взял ее на руки.

– Доктор Троубридж, – у дверей дома меня встретила госпожа Комсток в сопровождении толпы испуганных гостей. – Что случилось? Боже мой, Миллисента! – увидев свою дочь, она в взорвалась в потоке слез. – Что случилось? Что это?

– Помогите мне дотащить Миллисенту до кровати, а потом дайте ей понюхать соли и бренди. – И прошу вас, не задавайте ей никаких вопросов.

Чуть позже, после того как ее уложили в постель, она начала приходить в себя.

– Выйдите из комнаты… Все вы, – приказал я. – Истерические женщины, особенно сострадательные дамочки, смогут вернуться, когда она полностью придет в себя.

– Ох… Ох, эта тварь… обезьяна. Ужасная обезьяна! – произнесла Миллисента тихим, парализующим шепотом. – Она схватила меня… Помогите…

– Все в порядке, дорогая, – утешил я ее. – Вы в безопасности, дома, в своей постели. И рядом с вами старый доктор Троубридже, – И только через несколько часов я осознал, что ее первое восклицание после пробуждения напоминали крики Пола Мейтленда, когда тот пришел в себя…

– Доктор Троубридж, – позвала меня миссис Комсток, заглянув в спальню. – Мы присмотрим за ней, но ведь нет никаких следов господина Мэнли. Вы… Вы не знаете, что с ним случилось?

– Думаю, с ним… с ним что-то случилось, – обтекаемо ответил я, отвернувшись от нее и уставившись на гладкую, дрожащую руку ее дочери.

– Par le barbe d’un bouc vert[74]74
  За бороду козла зеленого! (франц.).


[Закрыть]! – словно безумец воскликнул де Грандин. Однако веселые огоньки плясали в глазах, когда он встретил меня в холле дома Комстоков через пару часов. – Госпожа Комсток, должен вас поздравить… Я, точно так же как мой коллега Троубридж, должны поздравить вас с тем, что ваша очаровательная дочь не разделила судьбу несчастной Сары Хамфрей… Троубридж, mon vieux, я вам очень благодарен. Всего я вам не расскажу… Но эта тварь, как это не было бы невероятно, была совершенно реальна. Parbleu, я сам ни в чем не уверен, хотя мне-то все отлично известно!.. Давайте повторим все еще разок. Когда этот sacré Бенекендорфф находился в сумасшедшем доме, он постоянно бредил о том, что заключение под стражу мешает ему осуществить его месть… А ведь он давно хотел отомстить некой госпоже Корнелии Комсток, живущей в Америке… Мы, французы, логики, и в этом ничуть не похожи на англичан и американцев. Мы описываем события, а потом делаем сноску, подписав: «Почему бы нет?» И в один прекрасный день мы скажем: «Кто знает?..» Теперь, помните, друг мой, Троубридж, я говорил вам, что доктор Бенекендорфф скрылся в Британском Конго? Так? Но я не говорил вам, что он писал об опытах над молодой гориллой. Не говорил?.. Когда эта несчастная госпожа Хамфрей была убита столь ужасным способом, я вспомнил свой африканский опыт и сказал сам себе: «Ага, Жюль де Гран-дин, все выглядит так, словно Monsieur le Gorille приложил к этому свою руку». Кроме того, я навел справки, проверил, не сбежал ли какой-нибудь дикий зверь из зоопарков, расположенных поблизости. Мне ответили, что никто не сбегал… А потом сержант Костелло привел меня к этому блестящему ученому – доктору Троубриджу, и вместе с ним я отправился переговорить с молодым господином Мейтлендом, который поведал, при каких странных обстоятельствах погибла несчастная девушка… И что же молодой человек мне рассказал? Он рассказал о ком-то волосатом, кто прыгал вверх-вниз, словно огромная обезьяна, вел себя как горилла, но был одет в вечерний костюм, parbleu! Кажется так! Ни одна горилла не сбегала из зоопарка, однако эта тварь выглядела как горилла… в вечернем костюме джентльмена. Mordieu! Но она бродила по полю для гольфа… А потом я порылся в памяти. Я вспомнил о безумце и бедных детях, которых превратили в обезьяноподобных тварей, с помощью дьявольской сыворотки… Я сказал себе: «Если он мог превратить детей в обезьян, то почему он не мог превратить обезьяну в человека. Да!..» Когда же я обнаружил доктора Калмана, который жил тут год и о котором никто ничего толком не знал… Я искал и нашел одного человека, который приходил и уходил тайно из его дома. Именно этот человек избавился от разодранной рубашки, на которой я нашел волоски гориллы. Mordieu! Я задумался над этим, и чем больше думал, тем меньше мне это нравилось… Предположим, лекарство, которое превращало человека в обезьяну, имело временный эффект? Что тогда? Если через какое-то время заново не принимать препарат, человек снова станет обезьяной. Поспеваете за моей мыслью? Bien… Потом, на другой день я еще кое-что узнал и задумался еще больше. Я выяснил, что Бенекендорфф затаил зло на мадам Комсток… Однако вы, мадам, знали его. Он любил вас так, как умел. А потом он возненавидел вас так, как мог ненавидеть. Разве не для того, чтобы вам отомстить, он создал этот дьявольский план? Думаю, так скорее всего и было… Единственное, что мне оставалось, так это послать телеграмму… Я получил ответ, который ожидал, и страшно испугался. Человек, на рубашке которого я нашел те три волоса гориллы, вовсе не был человеком, а всего лишь прятался под человеческим ликом. Вот так. А потом я решил: «Предположим, его горилла, скрывающаяся под человеческим ликом, вовремя не примет лекарство… Что тогда случится?» Я боялся ответить на свой же вопрос, но купил ружье… У этого ружья были патроны с мягкими пулями, и сделал их более эффективными, прорезав на пулях V-образные насечки. Когда они попадают в цель, то разлетаются на куски, оставляя ужасные раны… В полночь, как я ожидал, все и произошло. Но я-то был готов. Я выстрелил, а потом еще, и каждый раз, когда я стрелял, каждая пуля пробивала огромную дыру в шкуре этой обезьяноподобной твари. И итоге тварь бросила свою жертву и попыталась найти укрытие в единственном месте, воспоминания о котором были в крошечном мозгу этого обезьяноподобного создания – доме доктора Калмана. Да… Я быстро пошел за ним и добрался до дома почти одновременно с чудовищем. Тварь обезумела, получив пару пуль, и в ярости он разорвал так называемого Калмана на мелкие кусочки, точно так же, как бедную Сару Хамфрей. Тут я достал ружье и уложил его еще одним выстрелом. Так что, C’est une affaire finie[75]75
  Это дело закончено (франц.).


[Закрыть].

Но перед этим я осмотрел труп доктора Калмана. Кто он? Не кто иной, как лунатик, творец чудовищ, отвратительный доктор Отто Бенекендорфф! С другой стороны, я задержался для того, чтобы уничтожить дьявольское лекарство, которое может превратить человека в обезьяну и обезьяну в человека. Лучше будет, если секрет этой смеси окажется потерян навсегда… Думаю, мадмуазель Хамфрей не повезло из-за того, что она встретилась с человекообезьяной, когда тот шел к доктору Калману, а точнее, к доктору Бенекендорффу. Как животное, Мэнли подчинялся только одному человеку, Бенекендорффу – своему хозяину, который привез его из Африки… Когда зверь напал на девушку на краю поля для гольфа, та закричала от ужаса. И снова его дикая часть взяла верх над человеческой. Поверьте мне, горилла – зверь более дикий, чем медведь, лев или тигр. Так что, придя в ярость, дикая тварь разорвала девушку. Он попытался разорвать и молодого монсеньора Мейтленда. Но тут нам повезло: юноша сбежал, так что мы выслушали его историю и она навела нас на след… Но теперь все законченно. Я полностью отчитался перед инспектором Костелло и показал ему тела в доме Костелло. Теперь я могу со спокойной совестью вернуться в Париж. В Министерстве Здравоохранения будут рады узнать, что Бенекендорффа больше нет.

– Но монсеньор де Грандин, – подступила к профессору мисс Комсток. – Кого же вы убили: человека или обезьяну?

Я задержал дыхание, в то время как француз уставился на нее неподвижным взглядом, а потом вздохнул с облегчением, когда тот ответил:

– Я не знаю, мадам.

– Хорошо, – вновь естественная черта госпожи Комсток спорить вернулась к ней. – Думаю, все это более чем странно…

Смех француза прозвучал более чем олимпийски.

– Думаете, это странно, мадам? Mort d’un rat mort[76]76
  Крысе, крысиная смерть (франц.).


[Закрыть], как Болкис[77]77
  Одно из имен Царицы Савской.


[Закрыть] сказала Соломону. И я повторю вам то же самое…

– Когда полицейские увидели монсеньора Мэнли – mon dieu, что за имя для человекообезьяны – они оказались озадачены, – рассказал мне де Грандин, когда мы направились к моей машине. – Но я должен был предупредить Костелло, чтобы он объявил об исчезновении молодого человека. А потом он представил бы это дело, как нераскрытое. Никто не знает истинных фактов этого дела, кроме меня и вас, друг мой Троубридж. А общество… оно не поверит, даже если мы расскажем правду.

Джек Уильямсон
МЕТАЛЛИЧЕСКИЙ ЧЕЛОВЕК
Рассказ

Металлический человек стоял в углу пыльного подвала музея колледжа Тайберна[78]78
  Тайберн – Уильямсон назвал придуманный им городок в США в честь места публичной казни в Лондоне, существовавшего в течение 600 лет. Оно использовалось до 1783 г.


[Закрыть]. Хотя первое волнение спало, академики с трудом нашли компромиссное решение относительно того, где разместить железного человека так, чтобы защитить его и от ученых, желающих отрезать кусочек металла для биохимического анализа, и от старых друзей, считавших, что железного человека нужно похоронить.

Для случайных туристов он казался всего лишь позеленевшей от времени бронзовой скульптурой, выполненной в натуральную величину. При ближайшем рассмотрении можно было разглядеть в совершенстве сделанные волосы, кожу и лицо, замершее в агонии. Новые посетители останавливались и, хмурясь, разглядывали странную отметку на груди – красное, шестиугольное пятно.

Сейчас люди почти забыли, что металлический человек некогда был профессором Томасом Келвином из департамента геологии. Однако о нем до сих пор ходили разные слухи. Они разрослись так, что затмили правду и так беспокоили друзей Келвина, что регенты наконец-то разрешили мне опубликовать дневники несчастного.

Четыре или пять лет подряд Келвин проводил отпуск на тихоокеанском побережье Мексики в поисках урановых руд. Прошлым летом он, судя по всему, обнаружил цель своих изысканий. Вместо того, чтобы в положенный срок вернуться в класс, он подал заявление об увольнении.

Позже мы узнали, что он передал заявку на участок под разработку недр шведскому синдикату. Потом он читал лекции в Европе о химическом и биологическом воздействии радиации. Его даже едва не уложили в одну из клиник под Парижем.

Он вернулся в Тайберн в воскресенье. В сумрачный полдень он явился из клубов зимнего тумана, бурлящего над Гольфстримом…

Я был дома, собирал граблями листья на моем участке берега за университетским двориком, когда увидел катер, направляющийся прямо к принадлежащему мне скалистому клочку побережья Атлантики. Судно выглядело необычно – длинное, низко посаженное и быстрое. Корабли такого рода предпочитают те, кто возит контрабандный ром или оружие. При его приближении, я опустил грабли.

Направленное смелой и искусной рукой, судно в опасной близости обогнуло скалы, направляясь к песчаному пляжу всего в ярд шириной, протянувшемуся где-то на полмили. Четыре человека спрыгнули с катера и стали толкать его через полосу прибоя. Пятый человек, гигант, поднялся на нос, спокойным голосом раздавая приказы. Четверо срезали веревки и стянули брезент с ящика, внешнего похожего на гроб, который отнесли на мой двор. Огромный человек подошел ко мне сильно хромая.

– Колледж Тайберна?

У незнакомца было лицо латиноса, но шрамы и покрасневшую, обветренную кожу скрывала курчавая желтая борода, а в голосе его звучали гнусавые нотки, присущие говору истинных янки. Равнодушно он ткнул тонким пальцем в сторону колокольни студенческого городка, неясно вырисовывающейся в тумане. Наконец, я кивнул.

– Мы на месте, – он пробормотал это на испанском, обращаясь к своим людям. Посмеиваясь они поставили ящик на землю. Огромный незнакомец вновь посмотрел на меня. – Вы знаете профессора Рассела?

– Я и есть Рассел.

– Если это так, то мы сделали свою работу, – он жестом показал на ящик. – Это для вас.

– Как? Что это?

– Вы все сами узнаете, – он прищурился. – И не думаю, что вы станете кричать о своей находке.

Гигант вновь обратился к своим людям, и они перенесли ящик на мое заднее крыльцо.

– Подождите! Кто вы?

– Всего лишь человек, осуществивший доставку, – он взмахнул рукой. – Нам было заплачено. А теперь мы отправимся своей дорогой.

Он кивнул своим людям, которые тут же поспешили к катеру.

– Но я не понимаю…

– В ящике вы найдете письмо, – пояснил незнакомец. – Оно расскажет вам, почему ваш друг вернулся в таком виде. Вы увидите, почему он не хотел тревожить иммиграционные службы.

– Мой друг?

– Келвин. Загляните в ящик.

И он направился назад, к катеру.

– Минутку! – закричал я ему во след. – Куда вы направляетесь?

– На юг, – он на мгновение замолчал. – Загляните в ящик и дайте нам двадцать четыре часа. Келвин нам это обещал.

Не спеша, прихрамывая, он добрался до катера и поднялся на борт. Его люди столкнули судно с песчаной полосы пляжа. Приглушенно заурчали моторы. Развернувшись в полосе прибоя, длинный катер проскользнул между скалами и растворился в тумане. Я вернулся назад на холм, поднялся на веранду.

Ящик оказался не заперт. Я приподнял крышку… и уронил ее. В коробке лежал Металлический человек. Он был совершенно обнаженным и странное синевато-багровое пятно выделялось на его бронзовой зеленоватой груди.

Возле его головы лежала помятая алюминиевая фляга с засохшими пурпурными пятнами. Под флягой лежала пачка потрепанных листов, исписанных старомодным почерком Келвина.

У меня едва хватило сил положить крышку назад. Довольно долго я стоял, согнувшись, дрожа и уставившись в пустоту, пытаясь осознать то, что я увидел. Позже я спотыкаясь прошел в дом и прочитал записки Келвина…

Дорогой Рассел…

Поскольку вы мой самый близкий друг, я распорядился, чтобы мое тело и этот манускрипт вручили вам. Возможно, я возложу на ваши плечи непосильную ношу, но я больше сам себе не доверяю. Я до сих пор так толком и не разобрался в том, что же я на самом деле обнаружил в Мексике. Я даже не могу решить, стоит ли опубликовать эти разрозненные факты или лучше их скрыть. Так же я не могу больше бороться с теми непорядочными людьми, которые хотят ограбить меня, украв то, что, как они думают, я нашел. Хоть моя смерть и не будет легкой, боюсь, я уйду с миром, а вот что останется после меня…

Как вы знаете, прошлым летом целью моих изысканий стали истоки Эль Рио де ла Сангре. Это небольшая речушка, впадающая в Тихий океан. Годом раньше я обнаружил, что ее красноватые воды сильно радиоактивны, и надеялся где-нибудь в верховьях реки наткнуться на залежи урановых руд.

В двадцати пяти милях от устья река возникала словно неоткуда прямо посреди Кордильер. Несколько миль порогов, а потом водопад. И дальше этого водопада никто не бывал. Проводник из индейцев довел меня до его подножия, но отказался лезть на утес.

Прошлой зимой я взял несколько летных уроков и приобрел подержанный аэроплан. Он оказался старым и медлительным, но соответствовал той грубой стране. Когда пришло время, я переправил его водным путем на Вако Морино. В первый день июля я отправился в полет вверх по реке к его неведомому источнику.

Хотя я был неопытным пилотом, старый самолет вел себя послушно. Поток подо мной напоминал красную змею, ползущую к морю через горы. Я следовал вдоль него за водопад, в район возвышающихся пиков.

Река исчезла в узком ущелье с черными стенами. Я сделал круг, высматривая место для приземления, но вокруг был лишь голый гранит и острые выступы лавы. Поднявшись чуть повыше, я заметил кратер. Невероятный омут зеленого пламени, полных десять миль в поперечнике, был окружен темными вулканическими скалами. Сначала я подумал, что эта зелень – вода, но по туманенной поверхности не прокатилось ни одной волны. Тогда я понял, что это какой-то газ.

Высокие пики вокруг до сих пор прятались под снегом. Их серебряные короны были расписаны алым на западных склонах и пурпурными там, где собирались тени. Дикое великолепие этих мест заворожило меня, несмотря на зародившееся беспокойство.

Скоро должна была наступить ночь. Я знал, что должен возвращаться. Однако я остался, кружа над кратером, потому что я никак не мог понять, что это за газовое озеро. Когда солнце спустилось ниже к горизонту, я увидел странные вещи. Странный зеленоватый туман собирался над пиками. Он медленно стекал со всех склонов в яму, словно питая газовое облако. Потом что-то в самом озере зашевелилось. Оно выпятилось в центре, превращаясь в пылающий купол.

Когда инертный газ отпустил его, я увидел, как из ямы поднимается огромная красная сфера. Ее поверхность была гладкой, металлической и густо усыпанной огромными шипами желтого пламени. Сфера медленно вращалась вдоль вертикальной оси. Сколь бы сверхъестественным это ни казалось, но я чувствовал целеустремленность в ее движении.

Она поднялась чуть выше моего аэроплана и остановилась там, по-прежнему вращаясь. Теперь я увидел по круглому черному пятну на каждом полюсе. Я видел, как потоки тумана с пиков и из озера текут в эти пятна, словно сфера вдыхала их.

Вскоре сфера поднялась еще выше. Желтые пики стали сиять еще ярче, в то время как вся сфера засверкала, словно огромная золотая планета, втягивая последние клочья тумана с пиков. А когда они стали черными и обнаженными, сфера опустилась назад в мелкое зеленое море.

С ее падением зловещая тень упала на кратер. Только в этот миг я понял, как много горючего и дневного света использовал. Снова я повернул назад к побережью.

Скорее поставленный в тупик, чем испуганный, я пытался решить, была ли та штука из ямы природным образованием или искусственным, реальностью или иллюзией. Помню, я вообразил, что необычное скопление урана может вызвать подобный эффект. И еще мне на ум пришло, что, возможно, я стал свидетелем испытаний атомного корабля.

В самом деле я встревожился, когда увидел синеватое мерцание над капотом двигателя в кабине. Мгновение, и весь самолет и мое тело оказались охвачены им. Я тщательно осмотрел мотор и попытался набрать высоту.

И хотя мотор работал в полную мощность, высоту мне набрать не удалось. Некая странная сила тяжести, как я думаю связанная с синим мерцанием, накатила на машину. У меня закружилась голова, а руки стали слишком тяжелыми, чтобы я смог управлять машиной.

Я мог лишь пикировать, сохраняя прежнюю скорость. Еще толком не поняв, что случилось, я нырнул в газовое облако. Вопреки собственным ожиданиям, я не задохнулся. Хотя видимость теперь ограничилась всего несколькими ярдами, я не почувствовал никакого запаха и никаких других ощущений.

Темная поверхность неясно вырисовывалась передо мной. Я вышел из пике и ухитрился посадить самолет на ровную площадку грубого красного песка. Как и зеленый газ, песок тускло светился.

Какое-то время из-за собственного веса я оказался заперт в кабине, но постепенно синее сияние потухло, и вместе с ним исчезла тяжесть. Я вылез из самолета, прихватив с собой флягу и автоматический пистолет, которые сами по себе были достаточно тяжелыми.

Неспособный распрямиться, я пополз прочь по песку. Меня не покидало ощущение, что нечто разумное заставило меня совершить эту вынужденную посадку. Несмотря на то, что я был страшно испуган, я вскоре остановился и дал себе передохнуть.

Лежа на песке примерно в сотне ярдов от планера, я заметил пять синих огоньков, плывущих в мою сторону через туман. Я лежал неподвижно, наблюдая, как они кружатся над самолетом. Двигались они тяжело и медленно. В тумане казалось, что вокруг них расплывалось тусклое сияние. Там не было никакой определенной структуры – это я уж точно видел.

В конце концов, они вновь растворились в тумане. Только тогда я вновь зашевелился. Несмотря на то, что гравитация вновь стала обычный, я шел на четвереньках до тех пор пока самолет не исчез из поля зрения. Когда я поднялся на ноги, мое ощущение направления вновь исчезло.

Я был объят беспочвенным страхом. Яркий красный песок и густой зеленый туман – вот и все, что я мог видеть. Вокруг не было никаких ориентиров, даже двигающихся огней. Замерший воздух давил на меня бесформенной массой. Я дрожал, переполненный паническим чувством полной изоляции.

Не знаю, сколько я там простоял, боясь того, что я отправлюсь не в том направлении. Внезапно над головой у меня словно синий метеор пролетел огонек. Потрясенный, я метнулся в сторону. Я сделал всего несколько шагов и наткнулся на какую-то штуковину из металла.

Гулкий звук заставил меня замереть от нового приступа страха, но огонек исчез. Когда он исчез, я попробовал разобраться, обо что я споткнулся. Это оказалась металлическая птица – орел, сделанный из металла, – крылья широко раскинуты, когти выпущены, клюв широко открыт. Цвет – тускло-зеленый.

На первый взгляд мне показалась, что это брошенная модель настоящей птицы, но потом я заметил, что каждое перышко само по себе гнется – словно живой орел превратился в металлического. Я вспомнил, что расщепление урана возможно само по себе, но неужели интенсивная радиация может трансмутировать ткани птицы!

Страх сжал мое сердце. С любопытством я начал рассматривать других трансмутировавших существ. Я обнаружил их в изобилии разбросанными на песке или полузакопанными в него. Птицы – большие и маленькие. Летающие насекомые, большинство из которых казались мне странными. Даже птерозавр – летающая рептилия, которая достигла этой ямы много веков назад.

Пробираясь по сверкающему песку, я заметил зеленоватый отблеск на собственных руках. Кончики ногтей на руках и тонкие волоски с тыльной стороны рук уже превратились в светло-зеленый металл!

Потрясение от этого открытия совершенно вывело меня из себя. Я громко закричал, не заботясь о том, что кто-то мог меня услышать, и побежал сломя голову, охваченный паникой. Я забыл о том, что заблудился. Разум и осторожность оставили меня. Бежал, не чувствуя усталости… только черный страх.