Текст книги "Смех мертвых (Сборник романов и рассказов в жанре ужасов, написанных известными фантастами)"

Автор книги: Эдмонд Мур Гамильтон

Соавторы: Генри Каттнер,Роберт Сильверберг,Джон Браннер,Джек Уильямсон,Сибари Куин,Кларк Смит,Бретрам Чандлер
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 53 страниц)

Всадники уставились на него, потом, посовещавшись между собой, опустили луки. Гильгамеш тоже опустил лук. Древний охотник взирал на Лавкрафта с не меньшим изумлением.

– Вы видите? – взывал Лавкрафт. – Мы посланники короля Генриха! Мы направлены к вашему божественному повелителю Елюй-Даши просить у него помощи! – Оглянувшись через плечо, он дал знак Говарду подойти поближе. После секундного колебания Говард вышел из-за «лендровера». Он чувствовал себя не слишком уверенно, шагая навстречу мрачным желтокожим лучникам. У него захватило дух, словно он стоял на краю огромной пропасти.

Лавкрафт улыбнулся:

– Вроде бы все в порядке, Боб! Ты видишь, на флаге, который они развернули, эмблема Пресвитера Иоанна…

– Да, да, я понял.

– И смотри, они делают нам знаки. Они поняли меня, Боб! Они поверили мне!

Говард кивнул, почувствовав огромное облегчение и даже некоторую радость. Он довольно хлопнул Лавкрафта по спине:

– Здорово! Я не думал, что ты на такое способен!

Теперь, когда страх прошел, техасец ощутил необычайный подъем духа и энергично замахал всадникам.

– Эй! Мы послы Его Величества Британского короля Генриха VIII! – закричал он. – Ведите нас к вашему императору!

Затем он посмотрел на Гильгамеша, который хмуро разглядывал всадников, все еще держа лук наготове:

– Эй, царь Урука! Убери оружие! Все в порядке! Мы едем ко двору Пресвитера Иоанна!

Гильгамеш не знал, почему согласился сесть с ними в машину. Он совсем не собирался ехать ни ко двору Пресвитера Иоанна, ни куда-то еще. Он хотел только охотиться и бродить в одиночестве по пустынным Окраинам в надежде найти утешение своему горю.

Но этот тощий человечек с длинной шеей и его самодовольный краснолицый друг позвали его, и пока он раздумывал, нахмурившись, уродливые плосколицые маленькие желтые воины стали показывать жестами, что он тоже должен ехать с ними. Они вели себя так, словно собирались его заставить, если бы он отказался. И хотя Гильгамеш не боялся их, да и вообще никого, какой-то непонятный импульс заставил его воздержаться от схватки и залезть в машину. Может быть, ему следовало отдохнуть от охоты. К тому же раненая рука болела. Возбуждение от битвы постепенно прошло, и мысль о том, что неплохо бы найти лекаря, показалась ему заманчивой. Рука распухла и посинела, рану следовало промыть и перевязать.

Ну что ж, теперь он едет ко двору Пресвитера Иоанна. Тихо сидит на заднем сиденье душной захламленной машины в обществе двух странных типов из Новых Мертвецов, писцов или сказочников, как там они себя назвали, а всадники Пресвитера Иоанна ведут их в лагерь своего монарха.

Тот, кого звали Говардом, не сводил с него глаз, словно влюбленная девчонка, хотя был за рулем. Оглянувшись, он сказал:

– Скажи, Гильгамеш, ты когда-нибудь имел дело с Пресвитером Иоанном?

– Я слышал это имя, – ответил шумер, – но оно мне ничего не говорит.

– Это легендарный христианский император, – сказал второй, тощий, по имени Лавкрафт. – Говорят, он управлял таинственным царством где-то в далеких степях Центральной Азии… хотя скорее всего это было в Африке, если судить по…

«Азия… Африка… названия, только названия», – мрачно подумал Гильгамеш. Эти места находились где-то в другом мире, и он не представлял, где именно.

Какое множество мест, как много названий! Невозможно все запомнить. В этих названиях не было никакого смысла. Мир – его мир – находился между двумя реками, Идигной и Бурану – ну, которые греки предпочитали называть Тигром и Евфратом. Кто такие эти греки, какое право они имели переименовывать реки? Теперь все их так называют, даже сам Гильгамеш, только в глубине души, про себя, называл их настоящими именами.

А за Двуречьем? Дальше, если идти на восток, было зависимое государство Аратта, а за ним в том же направлении – Страна Кедров, где рычал и выл огнедышащий демон Хувава. В восточных горах раскинулось обширное царство варваров-эламитов, на севере была земля хуригов, в пустынях на западе жили дикари марту, на юге же среди лазурных вод цвел благословенный остров Дильмун, похожий на рай. Было ли что-нибудь за этим миром? Говорили, что далеко за Эламом есть такая страна Мелухха, где живут люди с черной кожей и приятными чертами лица; на юге раскинулся Пунт, жители которого тоже имеют черную кожу, но губы у них толстые, а носы плоские, за Мелуххой далеко на востоке живут люди, желтокожие и узкоглазые, которые добывают драгоценный зеленый камень. И это весь мир. Где находятся такие места, как Африка, Азия, Европа и остальные – Рим, Греция, Англия? Может быть, какие-то из них были новыми названиями старых мест. Ведь и страна Гильгамеша со временем приобрела множество имен: Вавилония, Месопотамия, Ирак. Зачем нужны новые названия? Он не понимал. Новые люди выдумывают новые имена, какие-то там Африка, Азия, Америка, Китай, Россия… Человек по имени Геродот, грек, однажды пытался втолковать ему что-то о границах мира и о странах, расположенных в нем, нарисовав карту на старом клочке пергамента. Много позже флегматичный парень Меркатор делился с ним знаниями о своем мире, а потом англичанин Кук говорил с ним о том же самом. Но все их рассказы настолько противоречили друг другу, что Гильгамеш совсем запутался. Слишком много требовалось узнать, чтобы во всем этом разобраться. Бесчисленное количество народов появилось с тех пор, как он правил в Уруке, империи, которые возвышались, клонились к упадку и забывались, династии, полководцы и цари появлялись и уходили в небытие… Время от времени он пытался выстроить порядок событий, но безуспешно. Да, в прошлой жизни он старался узнать обо всем, он хотел всего: знаний, богатства, силы, женщин, самой жизни. Теперь все казалось ему глупостью. Эта мешанина беспорядочных и сбивающих с толку стран, все эти великие королевства и далекие царства, они лежали в другом мире… Зачем они ему сейчас?

– Азия? Африка? – Гильгамеш пожал плечами. – Пресвитер Иоанн? – Он старательно порылся в памяти. – А-а, думаю, Пресвитер Иоанн живет в Новом Аду. Он чернокожий, приятель старого лжеца сэра Джона Мандевиля. – Теперь он припоминал. – Да, я много раз видел их вместе, в грязной таверне, где Мандевиль всегда ошивается. Они всем рассказывали небылицы, одна лживее другой.

– Это другой Пресвитер Иоанн, – сказал Лавкрафт.

– Твой Пресвитер Иоанн скорее всего эфиоп, – заметил Говард. – Бывший африканский тиран, любимец иезуитов, теперь постоянно пьянствующий и не вылезающий из запоя. Он один из многих Пресвитеров Ианнов. Всего в Аду их семь или девять, насколько мне известно, а может, и с десяток наберется.

Гильгамеш воспринял это заявление равнодушно. Его раненая рука горела. Он безучастно слушал болтовню Лавкрафта:

– Пресвитер Иоанн – не настоящее имя, это, вероятно, титул, причем ворованный. Настоящего Пресвитера Иоанна никогда не существовало, только различные правители в разных странах, которым нравилось, чтобы о них рассказывали в Европе как о Пресвитере Иоанне, христианском императоре, великом загадочном монархе сказочного государства. И здесь, в Аду, много тех, кто решил присвоить это имя. В нем сила, понимаешь?

– Сила и могущество! – воскликнул Говард. – И романтика, клянусь Богом!

– Так этот Пресвитер Иоанн, к которому мы едем, на самом деле не Пресвитер Иоанн? – удивился Гильгамеш.

– Его имя Елюй-Даши, – ответил Говард. – Он китаец, точнее маньчжур, жил в двенадцатом веке нашей эры. Первый император государства каракитаев со столицей в Самарканде. Правил монголами и тюрками, и они называли его гурхан, что означало «верховный правитель». Каким-то образом, пока это имя дошло до Европы, оно превратилось в Иоанн. А еще там почему-то распространилось мнение, что он был христианским священником, которого звали Пресвитер Иоанн. Потом его имя сократили до Пресвитера Иоанна. – Говард засмеялся. – Черт побери этих глупых ублюдков. Он такой же христианин, как ты! Он буддист, кровожадный буддист.

– Но как же…

– Мифы и путаница! – перебил охотника Говард. – Просто огромная ошибка. Подумать только, когда этот Елюй-Даши появился в Аду, он оказался в другой империи, но очень похожей на ту, которой правил при жизни. Однажды он встретил Ричарда Бартона, и тот рассказал ему о Пресвитере Иоанне и о том, как знаменит тот был среди европейцев и какие замечательные качества они ему приписывали. Тогда Елюй-Даши заявил: «Да, да, я тот самый Пресвитер Иоанн». И теперь он называет себя этим именем, как и девять остальных Пресвитеров Иоаннов, большинство из которых эфиопы, вроде друга твоего приятеля Мандевиля.

– Они мне не друзья, – обрезал Гильгамеш. Он откинулся на спинку сиденья и потер раненую руку. Ландшафт за окном «лендровера» изменился: появились холмы, покрытые низенькими деревьями с толстыми корявыми стволами, растущими из красной глинистой земли. На склонах холмов тут и там чернели войлочные шатры, вокруг которых паслись низкорослые лошадки. Гильгамеш жалел, что позволил втянуть себя в эту поездку. Что ему за дело до Пресвитера Иоанна? Всего лишь какой-то выскочка из Новых Мертвецов, один из многочисленных мелких князьков, основавший крохотное государство на огромных пустошах Окраин. Он правит под фальшивым именем, а значит, еще один дрянной мерзавец. Еще одно напыщенное ничтожество, раздувающееся от незаслуженной гордыни…

Ну и что, какая разница? Гильгамеш решил погостить немного в стране этого Пресвитера Иоанна, а потом снова отправится странствовать, тоскуя о потерянном Энкиду. Кажется, нет ему избавления от этого проклятия.

– Их превосходительства Филип Говард и Роберт Лавкрафт, – важно объявил дворецкий, хотя и допустил двойную ошибку, переврав их имена, и трижды стукнул жезлом из бледно-зеленого нефрита с золотым наконечником по черному мраморному полу тронного зала. – Полномочные представители Его Британского Величества Генриха VIII, короля Новой Свято-Дьявольской Англии.

Лавкрафт и Говард сделали несколько шагов вперед. Елюй-Даши коротко кивнул и небрежно махнул холеной рукой, на которой сверкали ногти в дюйм длиной. Полномочные послы не представляли для него большого интереса, равно как и причина, заставившая Его Величество Британского короля Генриха послать их к нему.

Холодный повелительный взгляд императора обратился к Гильгамешу, который изо всех сил старался держаться прямо. Он чувствовал головокружение, его лихорадило, и он гадал, когда кто-нибудь заметит, что у него в руке кровоточащая дыра. В конце концов, даже его выносливость имеет предел. Древний царь не знал, как долго сможет продержаться. Иногда героическое поведение причиняет некоторые неудобства, и сегодня был как раз такой случай.

– …и Его Бывшее Величество Гильгамеш из Урука, сын Лугальбанды, великий царь, царь Урука, царь из царей, повелитель Двуречья волей Энлиля и Ан, – возвестил дворецкий так же торжественно, всего один раз заглянув в шпаргалку, которую держал в руке.

– Великий царь? – спросил Елюй-Даши, пронзив Гильгамеша самым проницательным взглядом, который тот когда-либо встречал. – Царь царей? Это очень высокие титулы, царь Урука.

– Просто формула, – ответил Гильгамеш. – Нужно же как-то быть представленным. На самом деле теперь я никакой не правитель.

– А-а, – протянул Елюй-Даши, – царь Ничего.

«И ты тоже, господин Елюй-Даши, – Гильгамеш не позволил себе произнести это вслух, хотя слова вот-вот готовы были сорваться у него с языка. – И все остальные самодовольные господа и правители многих царств Ада».

Стройный желтолицый человек на троне подался вперед:

– И где же, скажи мне, находится твое Ничто?

Некоторые придворные начали хихикать, но сам Пресвитер Иоанн казался совершенно невозмутимым и спокойным, хотя никто в этом не мог быть полностью уверенным. Гильгамеш сразу понял, что перед ним страшный человек: хитрый, проницательный, замкнутый, с изворотливым, острым умом. Гильгамеш не ожидал увидеть здесь, в этом мрачном, отдаленном углу Ада такого тщеславного бойцового петуха. Каким бы маленьким и незаметным ни было его княжество, Пресвитер Иоанн, судя по всему, управлял им твердой рукой. Об этом свидетельствовали и пышность дворца, который подданные возвели для него на самом краю Ада, и укрепления небольшого, но на совесть построенного города вокруг него. Гильгамеш кое-что понимал в строительстве городов и дворцов. Над столицей Пресвитера Иоанна неутомимо трудилось множество людей в течение многих поколений.

Долгий пристальный взгляд правителя был холодным и безжалостным. Гильгамеш, борясь с обжигающей болью в руке, так же пристально посмотрел в глаза императору и сказал:

– Ничто? Это страна, которой никогда не было и которая будет существовать всегда. У нее нет границ, а ее столица – везде, и никто из нас не может ее покинуть.

– Да, действительно. Хорошо сказано. Ты ведь из Старых Мертвецов, не так ли?

– Из очень старых.

– Старше, чем Цинь Ши Хуанди? Старше правителей Шана и Цзиня?

Гильгамеш в недоумении повернулся к Лавкрафту. Тот негромко сказал ему:

– Это древние царства Китая. Ты жил намного раньше.

– Я ничего не знаю о них, господин, – ответил Гильгамеш, пожав плечами, – но ты слышал, что сказал британский посол. Он хорошо в этом разбирается, поэтому, наверное, так и есть. Могу лишь сказать тебе, что я намного старше Цезаря, старше Агамемнона и Главнокомандующего Рамзеса, даже старше Саргона. Намного.

Какое-то время Елюй-Даши размышлял. Затем махнул рукой, словно отметая все эпохи Ада, и с сухим смешком сказал:

– Да, ты очень стар, Гильгамеш. Поздравляю. А Ледяные Охотники сказали бы, что и ты, и я, и Рамзес с Саргоном прибыли сюда только вчера; впрочем, и Ледяные Охотники, и Волосатые Люди здесь совсем недавно. Здесь нет начала, только конец.

Не дожидаясь ответа, он вновь спросил Гильгамеша:

– Как ты получил эту рану, великий царь страны под названием Ничто?

«Ну наконец-то заметил», – подумал Гильгамеш.

– Недоразумение, господин. Твой пограничный патруль оказался слишком усердным.

Один из придворных наклонился к императору и шепнул ему что-то на ухо. Пресвитер Иоанн помрачнел. Он приподнял тонко очерченную бровь:

– Ты убил девять моих воинов?

– Они напали на нас, прежде чем мы успели показать свои грамоты, – быстро вмешался Лавкрафт. – Это была самозащита, господин.

– Не сомневаюсь. – Казалось, император задумался на мгновение о стычке, в которой потерял девятерых всадников, но только на мгновение. – Ну что ж, господа послы…

Внезапно Гильгамеш пошатнулся и начал падать. Он с трудом устоял, схватившись за огромную колонну из порфира, чтобы удержаться. Пот ручьем стекал по его лбу и заливал глаза. Каменная колонна казалась ему то широкой, то узкой, голова кружилась, перед глазами все расплывалось и двоилось. Стараясь побороть головокружение, древний воин глубоко вздохнул. Похоже, Пресвитер Иоанн играл с Гильгамешем, желая посмотреть, надолго ли его хватит. Что ж, если ему так хочется… Гильгамеш поклялся, что будет стоять перед троном Елюй-Даши вечно, не показывая ни малейшей слабости.

Но азиат решил проявить не свойственное ему сострадание. Взглянув на одного из слуг, император приказал:

– Вызови моего врача, и пусть захватит свои инструменты и зелья. Эту рану уже давно следовало перевязать.

– Благодарю, господин, – пробормотал Гильгамеш, стараясь придать голосу твердость.

Врач появился почти сразу же, как будто ждал у дверей. Может быть, еще одна игра Пресвитера Иоанна? Это оказался дородный, широкоплечий усатый человек, уже немолодой, с резкими и суетливыми движениями, но тем не менее участливый, знающий и умелый. Заставив Гильгамеша сесть на низкий диван, покрытый серо-зеленой чешуйчатой шкурой адского дракона, он осмотрел рану, бормоча что-то невразумительное на непонятном Гильгамешу гортанном языке, потом сжал края раны своими толстыми пальцами, так что брызнула кровь. Гильгамеш резко выдохнул, но даже не вздрогнул.

– Ach, mein liber Freund[24]24
  О, мой дорогой друг (нем.).


[Закрыть], мне придется снова причинить вам боль, но это для вашей же пользы. Verstehen Sie[25]25
  Вы понимаете? (нем.).


[Закрыть].

Пальцы врача глубже проникли в рану. Он очищал ее, смазывая какой-то прозрачной жидкостью, которая жгла, как каленое железо. Боль стала такой сильной, что доставляла даже своего рода наслаждение; это была очищающая боль, облегчающая душу.

– Как он, доктор Швейцер? – спросил Пресвитер Иоанн.

– Gott sei dank[26]26
  Слава Богу (нем.).


[Закрыть], рана глубокая, но чистая. Он быстро выздоровеет.

Доктор продолжал зондировать и очищать рану, мягко нашептывая во время работы:

– Bitte. Bitte. Einen Agenblick, mei Freund[27]27
  Сейчас. Сейчас. Один момент, друг мой (нем.).


[Закрыть].

Обращаясь к Пресвитеру Иоанну, он сказал:

– Этот человек из стали. У него как будто нет нервов, он замечательно терпит боль. Это один из великих героев, nicht wahr[28]28
  Не правда ли? (нем.).


[Закрыть]? Вы Роланд? Может быть, Ахиллес?

– Его зовут Гильгамеш, – сказал Елюй-Даши.

Глаза доктора загорелись.

– Гильгамеш! Гильгамеш из Шумера? Wunderbar! Wunderbar![29]29
  Удивительно! Удивительно! (нем.).


[Закрыть] Тот самый! Искатель вечной жизни! Ах, мы с вами обязательно должны поговорить, мой друг, когда вам станет лучше. – Из своей сумки он достал путающего вида шприц для подкожных инъекций. Гильгамеш видел врача словно бы с огромного расстояния, как будто эта ноющая распухшая рука ему не принадлежала. – Ja, ja[30]30
  Да, да (нем.).


[Закрыть], мы обязательно должны поговорить о жизни и смерти, о философии, mein Freund[31]31
  Мой друг (нем.).


[Закрыть], да, о философии! Нам так много нужно обсудить! – Он ввел иглу под кожу Гильгамешу. – Так. Genug[32]32
  Достаточно (нем.).


[Закрыть]. Отдыхайте. Лекарство сейчас начнет действовать.

Роберт Говард никогда не видел ничего подобного. Все это как будто сошло со страниц его повестей о Конане. Огромный воин получил стрелу в мякоть руки, выдернул ее и продолжал биться как ни в чем ни бывало. А потом он вел себя так, будто у него всего лишь царапина, пока они несколько часов ехали в столицу Пресвитера Иоанн, пока их очень долго расспрашивали придворные чиновники и пока они выстояли бесконечную придворную церемонию… Господь всемогущий, какая выносливость! Правда, под конец Гильгамеш пошатнулся и был на грани обморока, но любой обычный смертный давно бы свалился, лишившись сознания. Герои действительно не похожи на обычных людей. Это другая порода. И посмотрите, сейчас Гильгамеш сидит совершенно спокойно, пока этот старый немец-доктор промывает ему рану и зашивает ее так бесцеремонно и поспешно. Он даже не стонет! Не стонет!

Внезапно Говард почувствовал желание оказаться рядом с Гильгамешем, утешить его, предложить откинуть голову ему на плечо, пока доктор обрабатывает рану, вытереть пот у него со лба…

Да, утешить его, открыто, грубовато, по-мужски…

Нет. Нет. Нет. Нет.

И снова появился этот ужас, это невыразимое, пугающее, непристойное желание, поднимающееся из сокровенных глубин его души…

Говард старался отмахнуться от него, вычеркнуть, прогнать, вообще забыть.

– Посмотри-ка на этого доктора, – обратился он к Лавкрафту. – Он наверняка проходил практику на чикагской бойне.

– Ты знаешь, кто это, Боб?

– Нет. Вероятно, какой-то старый немец, который забрел сюда во время пыльной бури и решил остаться.

– Тебе ничего не говорит имя доктора Швейцера?

Говард равнодушно посмотрел на Лавкрафта:

– В Техасе он не особенно известен.

– Ох, Боб, Боб, ну почему ты всегда строишь из себя этакого неотесанного ковбоя! Ты хочешь сказать, что никогда не слышал о докторе Швейцере? Альберте Швейцере? Это великий философ, теолог, музыкант… никто лучше его не играл Баха, и не говори мне, что ты не знаешь, кто такой Бах…

– Черт возьми, Филип, ты говоришь о том старом деревенском лекаре?

– Да, который основал клинику для прокаженных в Африке, в Ламбарене. Он посвятил жизнь исцелению больных, работал в самых примитивных условиях в забытых богом джунглях…

– Да ну тебя. Не может быть.

– Что один человек может совершить так много? Уверяю тебя, Боб, он был очень известен в наше время – может быть, не в Техасе, но тем не менее…

– Нет. Не то чтобы он не мог все это сделать, в этом я как раз не сомневаюсь. Но он же здесь. В Аду. Если этот старикашка такой, каким ты его описываешь, то он, черт побери, святой. Может быть, он убил свою жену или совершил еще что-нибудь в этом роде? Скажи на милость, что святой может делать в Аду?

– А что мы делаем в Аду? – спросил Лавкрафт.

Говард покраснел и отвернулся.

– Ну… я думаю, были такие поступки в нашей жизни… которые могли считаться грехом в строгом смысле…

– Никто не понимает правил Ада, Боб, – мягко сказал Лавкрафт. – Грех тут ни при чем. Ганди здесь, ты представляешь? Конфуций тоже. Разве они грешники? А Моисей? Авраам? Мы стараемся спроецировать наше собственное ничтожное мнение, наше патетическое школьное представление о наказании за плохое поведение на это странное место, где мы оказались. Мы все хорошо знаем, что здесь полно героических злодеев и злодейских героев… и людей вроде тебя и меня… и Альберт Швейцер тоже здесь. Великая тайна. Но, возможно, когда-нибудь…

– Ш-ш-ш, – сказал Говард. – Пресвитер Иоанн собирается с нами говорить.

– Господа послы…

Они поспешно повернулись к императору.

– …с какой миссией вы направлены сюда? Ваш король ищет союза, как я полагаю? Для чего? И против кого? Он опять поссорился с каким-нибудь папой?

– Боюсь, что со своей дочерью, Ваше Величество, – ответил Говард.

Пресвитер Иоанн, играя изумрудным скипетром, пристально смотрел на техасца.

– С Марией, вы имеете в виду?

– С Елизаветой, ваше величество, – сказал Лавкрафт.

– Ваш король самый вздорный человек, которого я знаю. Я думал, что в Аду достаточно развлечений, и необязательно спорить с дочерьми.

– Его дочери самые сварливые женщины в Аду, – заметил Лавкрафт. – В конце концов, плоть от его плоти, и каждая из них королева, правящая скандальным королевством. Елизавета, мой господин, послала отряд своих исследователей на Окраины, а королю Генриху это не понравилось.

– Неужели? – Елюй-Даши оживился, проявив наконец интерес к разговору. – А мне никто не доложил. Нечего ей делать на Окраинах. Это не ее территория. Остального Ада для Елизаветы вполне достаточно. Что ей здесь надо?

– Колдун Джон Ди сказал ей, что где-то здесь должна быть дорога, по которой можно выбраться из Ада.

– Из Ада нет дороги.

Лавкрафт улыбнулся:

– У меня нет ни малейшего сомнения на этот счет, Ваше Величество. Но королева Елизавета поверила. Возглавляет экспедицию Уолтер Рэлей, с ним географ Хаклит и отряд из пятисот солдат. Они двигаются через Окраины как раз у южной границы твоих владений, пользуясь какой-то картой этого доктора Ди, которую он для них раздобыл. Колдун, в свою очередь, получил ее от Калиостро, который, как говорят, выпросил ее у Адриана, когда тот был главнокомандующим легионов Ада. Карта является точной копией официального документа Сатаны.

Пресвитер Иоанн ничем не выдал своей заинтересованности:

– Ну, допустим, выход из Ада существует. Почему королева Елизавета решила его покинуть? В Аду не так уж и плохо. Здесь, конечно, есть некоторые неудобства, но с ними научились справляться. Не думает ли она, что может править в Раю так же, как здесь… если Рай вообще существует, что еще не доказано.

– Елизавета не заинтересована сама покидать Ад, Ваше Величество, – сказал Говард. – Король Генрих опасается, что если она найдет выход, то объявит его своей собственностью, учредит вокруг него колонию и установит налог за проход через ворота. Не имеет значения, где он находится. Король считает, что найдутся миллионы людей, желающих рискнуть, и Елизавета заграбастает все их деньги. Он не может этого допустить, понимаете? Он считает, что она уж слишком ловкая и напористая, и ему ненавистна сама мысль о том, что она может стать еще более могущественной. Что-то подобное он чувствовал и к матери королевы Елизаветы, Анне Болейн, его второй жене – она была необузданной и своенравной, и он отрубил ей голову за прелюбодеяние, а сейчас он думает, что Анна руками Елизаветы хочет сделать то же самое с ним…

– Избавь меня от подробностей, – перебил его Елюй-Даши с некоторым раздражением. – Что Генриху нужно от меня?

– Послать войска, чтобы вернуть экспедицию Рэлея, прежде чем они что-нибудь найдут.

– А что это мне даст?

– Если выход из Ада у границ вашего царства, Ваше Величество, неужели вам хочется, чтобы банда англичан основала колонию у вас под носом?

– Нет выхода из Ада, – объявил Пресвитер Иоанн так же благодушно, как и прежде.

– Но если они все равно учредят колонию?

Пресвитер Иоанн помолчал, затем задумчиво протянул:

– Понимаю.

– В благодарность за вашу помощь, – продолжал Говард, – мы уполномочены предложить вам торговый договор на очень выгодных условиях.

– А-а…

– И гарантию военной помощи в случае военного вторжения в ваши владения.

– Если армия короля Генриха так велика, почему он сам не разделается с экспедицией Рэлея?

– У него нет времени для снаряжения и переброски армии на такое большое расстояние, – объяснил Лавкрафт. – Мы узнали об экспедиции слишком поздно, когда люди Елизаветы уже отправились в путь.

– А-а… – протянул Елюй-Даши.

– Конечно, – продолжал Лавкрафт, – есть и другие правители Окраин, к которым король Генрих может обратиться. Например, упоминалось имя Моаммара Каддафи, или ассирийца Ашшурбанипала, и еще одного правителя, которого называют Мао Цздун.

«Нет, – сказал нам король Генрих, – давайте попросим помощи у Пресвитера Иоанна, так как он великий и могущественный монарх, слава о котором гремит во всех пределах Ада. Пресвитер Иоанн – это именно тот, чья помощь нам необходима!»

Странные искорки появились в глазах Елюй-Даши.

– Король собирался заключить союз с Мао Цзэдуном?

– Это было только предположение, Ваше Величество.

– А, понимаю. – Император встал с трона. – Что ж, я должен рассмотреть это дело более внимательно, не так ли? Не следует торопиться с решением. – Он взглянул через огромный тронный зал туда, где доктор Швейцер все еще возился с раной Гильгамеша. – Как ваш подопечный, доктор? Что вы скажете?

– Стальной человек, Ваше Величество, стальной человек! Gott sei dank[33]33
  Слава Богу! (нем.).


[Закрыть], он выздоравливает прямо на глазах!

– Ну что ж, я полагаю, вы все желаете отдохнуть. Я хочу, чтобы вы узнали, что такое гостеприимство Пресвитера Иоанна.

Гостеприимство Пресвитера Иоанна, которое Гильгамеш вскоре узнал, оказалось делом нешуточным. Древнему воину отвели отдельные покои – что-то вроде палатки со стенами из черного войлока внутри дворца. Здесь его окружили три служанки, обнаженные и смеющиеся, и сняли с него единственное, что на нем было надето – набедренную повязку. Потом служанки нежно повлекли Гильгамеша к огромной мраморной ванне, наполненной теплым молоком, усадили и начали заботливо купать, массируя его тело и одновременно лаская. После этого они облачили древнего воина в одежды из желтого шелка.

Затем его отвели в огромный тронный зал, где собрался весь двор, пышный и многочисленный. Что-то вроде оркестра – семь важных музыкантов – играли пронзительную гнусавую мелодию: гонги гремели, трубы гудели, флейты верещали. Слуги провели Гильгамеша к почетному месту на меховых покрывалах среди груды мягких бархатных подушек.

Лавкрафт и Говард уже сидели там, облаченные, как и Гильгамеш, в великолепные шелка. Оба они выглядели совершенно выбитыми из колеи. Говард, раскрасневшийся и шумный, едва мог усидеть на месте: он беспрерывно смеялся, размахивал руками и дрыгал ногами, как мальчишка, который нашалил и старается это утаить с помощью показного бурного веселья. Лавкрафт, казалось, тоже очутился не в свой тарелке. Он сидел со стеклянным взором человека, которого будто только что огрели дубинкой по голове.

«Два совершенно разных человека», – подумал Гильгамеш. – Один во что бы то ни стало хочет казаться шумным и сильным, но не может скрыть свои дикие фантазии о жестоких битвах и потоках крови. На самом деле он всего боится. Другой, хотя имеет странно отсутствующий и суровый вид, производит впечатление человека, который борется сам с собой, боясь выдать свои истинные чувства, тщательно скрываемые за фасадом манерности.

«Эти дуралеи, должно быть, здорово перепугались, когда служанки принялись их раздевать, а потом стали поливать теплым молоком и ласкать. Конечно, они отказывались от всех этих мерзких удовольствий», – думал Гильгамеш. Древний воин представил, как они в ужасе заверещали, когда искусные ручки маленьких монголок прикоснулись к ним. «Что вы делаете? Оставьте в покое мои штаны! Не трогайте там! Нет, не надо… о-о– о… а-а-ах! О-о-о!»

Елюй-Даши, сидевший на высоком троне из слоновой кости и оникса, важно поклонился ему, как равному себе. Гильгамеш в ответ слегка кивнул ему в знак приветствия. Вся эта важность и напыщенность внушали ему отвращение. К тому же он испытал все это так много раз в прошлой жизни. Было время, когда и он сидел на высоком троне, но даже тогда это не вызывало у него ничего, кроме скуки, а сейчас…

Впрочем, это занятие было ненамного скучнее, чем какое-либо другое. Гильгамеш уже давно понял, что истинный смысл Ада в том, что все усилия не имели значения, как гром без молнии, и этому не было конца. Ты можешь умереть снова, и вне зависимости, был ли ты беззаботным или несчастным, все равно рано или поздно вернешься сюда по прихоти Гробовщика. И нет от этого избавления. Когда-то Гильгамеш желал бессмертия, и вот он его обрел, но не в мире смертных. Теперь он находится в таком месте, где будет жить вечно. Но здесь нет ничего приятного. Его самая заветная мечта сейчас – просто проводить время в Аду, чтобы его не трогали и ничем не донимали. Он видел, что другого пути нет, жизнь здесь тянется бесконечно, как эта заунывная музыка, эти бесконечные удары гонгов, резкие звуки флейт и гнусавые голоса.

Слуга с круглым пухлым лицом евнуха подошел к нему и предложил копченого мяса. Гильгамеш знал, что позже ему придется за это поплатиться – так всегда бывает, когда ты ешь что-нибудь в Аду, – но он был голоден и начал жадно есть. И приложился к кувшину хмельного кумыса, торопливо поднесенного слугой.

Появились танцоры, мужчины и женщины в легких развевающихся одеждах. Они жонглировали мечами и горящими факелами. Второй евнух принес Гильгамешу блюдо с волшебными сладостями, и воин набросился на них, помогая себе обеими руками. Он не мог остановиться, его тело, выздоравливая, яростно требовало пищи. Рядом с ним краснолицый Говард жадно пил кумыс, словно это была вода, и становился все пьянее и веселее. А второй, которого звали Лавкрафт, сидел, мрачно уставившись на танцоров, и ни к чему не прикоснулся. Казалось, он дрожит, словно попал в снежную бурю.

Гильгамеш кивком потребовал себе второй кувшин. Тут же появился доктор и бесцеремонно присел рядом с ним на груду подушек. Швейцер с одобрением ухмыльнулся, наблюдая, как Гильгамеш жадно пьет.

– Fuhlen Sie sich besser? mein Held, eh[34]34
  Вы чувствуете себя лучше, мой герой? (нем.)


[Закрыть]? Рука больше не болит? Рана уже затягивается. Как легко вы восстанавливаете силы! Удивительно! Это чудо, мой дорогой Гильгамеш. На вас благословение Господне. – Он взял кувшин у проходившего мимо слуги, отпил глоток и скривился. – Ох уж это их хмельное молоко! Ох уж эта verfluchte[35]35
  Проклятая (нем.).


[Закрыть] музыка! Я бы все сейчас отдал, чтобы почувствовать вкус мозельского и услышать токкату и фугу ре минор! Бах… Вы знаете его?