355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Эд. Арбенов » В шесть тридцать по токийскому времени » Текст книги (страница 19)
В шесть тридцать по токийскому времени
  • Текст добавлен: 9 октября 2016, 03:55

Текст книги "В шесть тридцать по токийскому времени"


Автор книги: Эд. Арбенов


Соавторы: Моисей Писманик
сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 20 страниц)

Западный с беспокойством глянул на сидевшего у окна Пояркова:

– Сунгариец, следовательно, им не нужен больше?

Он имел в виду не механическое исключение третьего. Секретная служба не увольняет своих агентов за кордоном. Она убирает их.

– Все зависит от итогов встречи, – ответил Дерибас. – Полное исключение мало вероятно. Корреспондент не согласится открывать себя еще одному агенту, а офицер генерального штаба не может остаться в Хабаровске или Благовещенске, он лицо эпизодическое и должен немедленно вернуться в Японию…

Спокойно следивший за разговором Поярков и как бы отсутствовавший все это время вдруг насторожился и поднял голову

– Это все предположение, Терентий Дмитриевич? – спросил он.

Рука перестала чертить, и сам Дерибас оторвал взгляд от листа.

– Конечно… Только предположение.

– Оно очень реально, – с тревожным чувством отметил Поярков. – Именно так японцы и поступают… Обычно так. Но они способны совершать и неожиданное.

– Вероятно, – чуточку смутившись, признался Дерибас. Он не подумал, рисуя картину предстоящих событий, что может существовать настоящий план операции, ничего общего не имеющей с фантазией полномочного представителя ОГПУ. План сплошных неожиданностей.

Дерибас готов был принять неожиданности и своим «вероятно» как бы подтверждал это. Западный же отверг их сразу и категорически.

– Не приехать офицер генерального штаба не может, тут неожиданность исключается. Обойти Сунгарийца и явиться прямо к Корреспонденту нельзя: генштаб и, следовательно, офицер его не знают. Нет пока на свете этого Корреспондента. Не говоря уже о том, что адрес, простите, никому не известен, даже нам. Неожиданность способна проявиться лишь во время встречи офицера и Корреспондента. Но и тут неожиданность следует понимать условно. Программы никакой нет, поэтому перед нами просто неизвестность, а не неожиданность. И в этой неизвестности трудно что-либо предусмотреть. Следовательно, готовя Корреспондента к встрече, мы должны вооружить его несколькими вариантами ответов на вопросы и предложения генерального штаба. Как в шахматной игре. Там существует ряд дебютов, и в зависимости от того, какой дебют изберут белые, делается ответный ход черными. И ответные ходы знакомы всем шахматистам мира. Вот такие ходы мы обязаны подбросить Корреспонденту.

– Ловко ты расправился с неожиданностями, – покачал головой Дерибас. – Конечно, когда ничего не знаешь, то и не ждешь ничего. Неожиданность мы сами себе готовим, строя какую-то схему. То, что не учтем, и падет на нас как снег на голову. Насчет ответных ходов ты, Семен, прав. Нужны ответные ходы. Только где взять эти твои дебюты? На что отвечать? Двинь пешку первым, тогда я смекну, куда и чем мне пойти. Все, что говорил я, и было дебютом, единственным, правда. Теперь вместе с Борисом Владимировичем изобретите остальные. Не с неба, понятно, берите свои дебюты. Проанализируйте весь ход переписки Корреспондента с генштабом и наметьте вопросы, которые могут возникнуть у японцев в ходе этой переписки с учетом последних событий в Маньчжурии и на островах. Ну а ответы составим сообща и вооружим ими Корреспондента. Ему останется только варьировать.

– Это не самое простое, Терентий Дмитриевич! – заметил Западный. – От умения варьировать зависит исход встречи. Советоваться не с кем – поединок при закрытых дверях. Каждый рассчитывает на свои силы. Корреспондент должен быть сильнее японца.

Дерибас кивнул, соглашаясь:

– В этом вся суть. – Карандаш перестал чертить свои полукруги, Дерибас еще раз откинул голову и посмотрел на листок. Сказал задумчиво: – Когда бог сотворял Адама, ему, наверное, было легче…

Поярков засмеялся:

– Конечно, легче… Советоваться было не с кем, лепи себе из глины что хочешь.

– Из праха, – поправил Западный.

– Ну это одно и то же – земля. А нам нужен полковник царской армии.

– Черт с ним, с полковником! – рассердился Дерибас. Взял со стола листок и исчерченной стороной повернул его к Западному.

– Вот такой, что ли?

С минуту Западный разглядывал рисунок, потом недоуменно произнес:

– У вас фотография была?

– Какая фотография?

– Выходит, по памяти? Это же Петр Михайлович Кнып.

– Неужели похож?

– Копия. Только Кнып без усов… И очки надевает, когда садится писать.

– Здесь пенсне… Лет-то Кныпу сколько?

– Да старик, лет пятьдесят…

На лице Дерибаса изобразилось недовольство, он вроде бы рассердился, глаза, правда, по-прежнему посмеивались.

– Насчет стариков потише! Не списывай нас, еще пригодимся.

– Да что вы, Терентий Дмитриевич! Просто так, сорвалось…

– Сорвалось! Знаем мы вас, молодых.

Он взял листок из рук Западного и передал Пояркову:

– А ну, Борис Владимирович, как находишь? Подходящий?

– Вполне, – одобрил Поярков. – На Пашкевича смахивает, только тот всего штабс-капитан.

– Вот видишь, – похвастал Дерибас, – угадал, значит, офицера царской армии.

– Но Кнып не офицер, – запротестовал Западный. – И никогда не был им.

– Ну, тут совпадение. Вот только молод. В семнадцать лет не могли присвоить полковника. Седой хотя бы?

– Есть немножко…

– Добавить! И усы посадите, свои не успеют вырасти. Пенсне закажите у ювелира, позолоченное и с такой же цепочкой. Курит этот Кнып?

– Еще как!

– Папиросы достаньте самые лучшие. Можно и английские сигареты, изъятые у контрабандистов. Портсигар обязательно серебряный с монограммой.

– Кнып сейчас в Зее, Терентий Дмитриевич.

– Вызвать немедленно. Поселить в квартире Золотарева, пусть освоится, пропитает ее табаком. Декорацию продумайте сами, чтобы было солидно, но не перебарщивайте…

– Успеем ли все провернуть за два дня?

– Надо успеть, Семен!

Двух дней не потребовалось. Капитан Кумазава появился в Благовещенске этой ночью…

На стук откликаться не следовало. Ответом на четыре удара с паузой между вторым и третьим была зажженная лампа в крайнем левом окне. Ставни здесь плохо прикрывались, оставалась щель в целую ладонь, через нее и пробивался приглушенный абажуром свет.

Поярков спросонок не сразу понял, где стучат и зачем стучат. Вернулся он от Западного поздно, во втором часу – все обсуждали ходы японцев и старались не допустить неожиданности, и вот – на тебе! Неожиданность! Но это стало ясно позже, когда открыл дверь, а стук на мысль об офицере генштаба не навел. Подумал: кто-то из соседей с просьбой ранней пожаловал – утро, наверное.

Дощатый запор сбросил торопливо и так же торопливо повернул ключ и распахнул дверь. На улице, у окна, стоял человек в куртке и старательно вглядывался в просвет между ставнями. Скрип двери его не обрадовал, а напугал. Он втянул голову в плечи, сжался весь и зашагал прочь. Вот тут-то понял Поярков, что это не сосед, не было рядом таких соседей, а гость из Сахаляна, и что его спугнуло отсутствие света в окне. Поярков успел еще заметить на противоположной стороне улицы чей-то силуэт в тени деревьев. Все смутное, конечно. Рассвет только занимался, и над городом еще стояла темнота весенней ночи.

– Вам кого? – негромко окликнул «гостя» Поярков. «Гость» остановился, но не проявил желания вернуться к окну – осторожность заставляла его держаться дистанции.

– Не Потапова ли? – подсказал пароль Поярков.

– Да-да, – отозвался успокоенный «гость». – Не живет ли здесь Степан Ануфриевич Потапов?

– Живет… Вот только болен.

Все совпадало: и вопрос, и ответ, оставалось лишь подняться на крыльцо и поздороваться с хозяином, что «гость» и сделал. И здесь, на крыльце уже, досказал остальное:

– Мы получили письмо, что Ануфрий Степанович, то есть Степан Ануфриевич, заболел, и собрали кое-что из трав, как просил, для желудка…

– Заходите, заходите! – позвал «гостя» в дом Поярков. И когда тот вошел в сени и дверь закрылась, объяснил причину нарушения условий встречи: – До срока приехали, не ждал я вас сегодня.

«Гость» закивал понимающе и извинительно одновременно.

– Случай… Так вышло.

Поярков помог ему снять куртку и почувствовал, как дрожит «гость». Не то простудился в дороге – ночи хоть и весенние, но холодные, не то струхнул изрядно. Последнее вполне допустимо. Свет в окне не горел и дверь распахнулась внезапно. Тут напугаешься. Могла ведь быть засада.

В комнате «гость» немного пришел в себя, даже улыбнулся, правда не особенно весело. Вымученная была улыбка. Сказал:

– Можно чаю?… Или немножко водки.

Чаю не было. Какой чай в пять утра! Поярков достал из шкафа графинчик с перцовкой и налил в стакан.

– Спасибо!

«Гость» выпил одним махом и закашлялся. Крепкая оказалась перцовка.

– Можно, я усну теперь?

Поярков постелил японцу на диване: бросил байковое одеяло, вышитая подушечка там уже лежала.

– Трудно было? – спросил Поярков, когда «гость» лег и укутался одеялом.

– Очень. Но боги милостивы ко мне…

– Ну, теперь все позади. Спите!

– Вы оставляете меня? – с испугом спросил японец.

– Я должен дать телеграмму родственнику. Вы появились раньше времени и нарушили наш уговор. Теперь надо все менять…

– Здесь безопасно?

– Почти. В случае чего воспользуйтесь той дверью, она ведет во двор. Через калитку – на соседнюю улицу. У вас есть оружие?

– Нет.

– Это хорошо.

– Почему?

– В минуту опасности можно совершить непоправимую ошибку.

– Полковник учитывал это.

– Комуцубара?

Японец помялся, не зная, можно ли отвечать на такой прямой вопрос. Смолчать, однако, тоже не мог – это явилось бы подтверждением того, что оружие запретил брать Комуцубара, а начальник Сахалянской военной миссии никакого отношения к инструктированию не имел, он лишь переправлял «гостя» на левый берег. И вообще, ссылка на Комуцубару снижала значение всей акции.

– Янагита Гендзо! – важно произнес японец.

– Янагита – опытный и дальновидный офицер…

В сенях, одеваясь, Поярков осторожно проверил куртку «гостя». На оружие не наткнулся, но нащупал отстегнутый карман под левым рукавом и на самом дне запасную обойму для пистолета. Пистолет был вынут, должно быть, только что…

Ровно в семь вечера появился «родственник» Пояркова. Крепыш лет тридцати, широкоплечий, круглолицый, медлительный, вроде бы даже робкий. По первому впечатлению, во всяком случае, так могло показаться: осторожно открыл дверь, поклонился и снял шапку. Молча все. Молча прошел к столу, молча сел и лишь после того, как Поярков представил его «гостю», произнес первые слова:

– В Хабаровск, значит?

– В Хабаровск, – кивнул японец.

– Ну что ж, в Хабаровск так в Хабаровск…

И снова смолк. И в этом молчании, как и в его словах, нельзя было ничего понять: одобряет или не одобряет он желание «гостя» ехать в Хабаровск, доволен или не доволен своей ролью провожатого? Полное равнодушие.

– Успеем поужинать? – спросил Поярков.

– Само собой… Нам торопиться нечего.

– Как нечего? – удивился Поярков. – Поезд через полтора часа.

– А на что он, поезд… Зачем ехать-то?

К удивлению прибавилась и растерянность. Пояркову, конечно, ясна была задача «родственника» – оттянуть отъезд, но полный отказ от путешествия в Хабаровск в программу не входил. «Родственник» явно переигрывал. По предварительному уговору сопровождать офицера генерального штаба должен был племянник из Хабаровска; который встречал первый раз Сунгарийца. Почему-то его заменили сотрудником Благовещенского ГПУ, «инспектором рыболовного надзора» Женей Арбузовым. Видимо, подхлестывало время. Но план-то не мог измениться.

– Ехать известно зачем. «Хозяин» ждет в Хабаровске.

– Никто нас не ждет. Нет «хозяина».

– Как нет?

– В инспекторской поездке он.

Все это было чистейшей выдумкой, просто требовалась отсрочка.

– Где?

Японец, свесив свои короткие ноги с дивана и подавшись весь вперед, с жадностью слушал, что говорит хозяин и его «родственник».

– Где-то здесь… – уныло ответил «инспектор рыбнадзора». – Не то на севере, не то на юге.

Забавно ответил. Поярков не смог сдержать улыбки, хорошо, что японец не заметил ее, – он смотрел на «родственника» и ловил каждое его слово.

– Мы не можем ехать? – прошептал японец испуганно. Не поворачивая головы в сторону «гостя», «инспектор» ответил:

– Ехать можем… Только как коротать время станем в Хабаровске? На скамеечке у штаба – так там нас быстро сцапают.

– Кто сцапает? – не понял «гость».

– Кто?! Да те самые, из ГПУ… У них на вашего брата глаз наметан.

– Вообще-то риск большой, – поддержал «родственника» Поярков. Он пытался задержать японца в Благовещенске, пока идет подготовка к встрече.

Японец перевел взгляд на хозяина, обеспокоенный и недоверчивый взгляд.

– Мы не можем ехать? – повторил он.

– Опять за рыбу мясо, – махнул устало рукой «инспектор». – Ехать можем, да кто за вас отвечать будет?

Короткие ноги офицера коснулись пола, он встал и, выпятив грудь, сказал громко с истеричной ноткой в голосе:

– Жизнь капитана Кумазавы принадлежит Японии. Она послала меня сюда. И я выполню приказ… Едем!

Секунды какие-то «инспектор» и Поярков, пораженные услышанным, молчали. Потом «инспектор» поднялся со стула, взял свой бушлат и стал одеваться. На лицо его легла тень озабоченности, у рта обозначились глубокие напряженные складки.


Сутки, которые пытались растянуть на сорок восемь часов

В Хабаровске еще ничего не было готово к приему офицера генерального штаба, а он, этот офицер, уже ехал на встречу с Корреспондентом. Вернее, его вез сотрудник Благовещенского ГПУ Евгений Арбузов в качестве «инспектора рыбнадзора». Вез вопреки указанию не везти или в крайнем случае везти медленно. Но как везти медленно, если они сели на скорый поезд и он идет согласно расписанию?

И все-таки три часа он выкроил. Рядом в купе ехали двое военных, ничем не примечательных, если не считать того, что они постоянно торчали в проходе, уничтожая одну за другой папиросы и поглядывая в окно. Военные и помогли «инспектору рыбнадзора».

На одной из остановок он шепнул «гостю»:

– За нами следят.

– Что делать?

– Сойти на ближайшей станции.

Они сошли тихонько на станции Куйбышевка-Восточная и стали ждать следующего поезда.

Ожидание было малоприятным, если не сказать большего – совсем неприятным. Дул ветер, северный ветер, пронизывающий до костей, и укрыться от него негде, зал ожидания набит до отказа, ни одной свободной скамейки, а если бы и оказалась свободная, после предупреждения о слежке появляться на людях было бы глупо. Так до трех часов ночи они и проторчали под открытым небом. Офицер продрог весь, но не пожаловался на холод. Стойким человеком был.

Следующий поезд оказался почтовым. Их места были в мягком вагоне. «Инспектор» влез на верхнюю полку и тотчас уснул. Японец сел на диван у окна, уставился в темноту и так просидел до Хабаровска, не сомкнув глаз.

На привокзальной площади, когда они выбрались из толпы и их никто не мог слышать, «инспектор» спросил:

– Куда теперь?

– В Чердымовку!

Ответ огорошил «инспектора». Чердымовку мог знать только житель Хабаровска. Дурной славой пользовалось это «веселое» местечко, оставленное городу в наследство от старых времен.

– В Чердымовку так в Чердымовку, – согласился «инспектор».

Чердымовки офицер не знал. Но он знал, как это ни странно, кофейню с голубыми ставнями. Точнее, знал цвет, в который они были окрашены, и едва мелькнула голубизна, он потянулся к ней и потянул за собой «инспектора».

– Интересная кофейня, – сказал японец. – Отдохнем здесь.

Кофейня действительно была интересной, но не из-за своих голубых ставней, хотя ставни и играли, видно, какую-то роль. Она находилась на склоне оврага, по соседству с улицей Серышева, где была квартира Корреспондента. И еще занятный момент: хозяином кофейни оказался китаец, знавший офицера генерального штаба. Нет, он не поздоровался с японцем и не произнес никаких радостных слов по случаю встречи, но когда гости сели, хозяин спросил учтиво:

– Что бы вы хотели, господин?

И как-то странно скосил глаза на «инспектора рыбнадзора». В двенадцать дня «инспектор» позвонил своим.

– Ты уже здесь? – удивились свои.

– С утра. Торопитесь с квартирой!

– Квартира готова. Нет Кныпа.

– Ничего не знаю… Сегодня заявимся.

– Ты с ума сошел!

– Почти. На всякий случай запишите адрес: Чердымовка, кофейня с голубыми ставнями, против пельменной Чана.

– Учли. Позвони после трех.

После трех та же история.

– Еще нет Кныпа. Ждем.

– Вышлите пару ребят к кофейне. Здесь явка, надо взять на прицел и хозяина и гостей.

– Откуда лучше вести наблюдение?

– Из пельменной Чана.

– Высылаем. Позвони в пять.

И в пять он не услышал ничего нового. Лишь в семь часов, когда уже смеркалось, прозвучало долгожданное:

– Кнып у парикмахера. Часам к десяти приезжайте.

– Ребята пусть остаются около кофейни. По-моему, там сейчас резидент: серая ватная куртка, очки, на голове суконная ушанка. На левой руке нет мизинца.

– Заметано.

На улице Карла Маркса их ждал извозчик. «Инспектор» помог японцу сесть, сам влез на сиденье.

– Куда мы едем? – спросил японец, после того как первая группа домов проплыла мимо.

– Это улица Карла Маркса, – ответил «инспектор».

– Хорошо, – кивнул японец.

С улицы Карла Маркса они свернули вправо, к Плюснике, хотя здравый смысл диктовал совсем другое направление. Однако здравого смысла во всем этом путешествии по Хабаровску не было, для непосвященных, конечно. Извозчик совершал нелепейшие повороты, кружил, возвращался снова на улицу Карла Маркса. Надо было только удивляться, как он умудрялся не попасть снова на то же самое место, от которого отъехал.

Японец иногда повторял свой вопрос:

– Куда мы едем?

– Это улица Степана Разина, – не задумываясь, давал справку «инспектор».

Извозчик только покрякивал, дивясь нахальству седока.

К десяти часам, изучив все закоулки Хабаровска, пролетка наконец выбралась на улицу Серышева, ту самую улицу, где находилась квартира Корреспондента. Дом был с давних времен, если не с самого основания города, двенадцатым от края, а под фонарем на стене значилась цифра «23». Улица называлась Владивостокской. Видавший виды извозчик ошалело посмотрел на табличку и крякнул еще раз.

– Спасибо, братец! – весело сказал «инспектор». – Жди нас к двенадцати за углом…

Дверь открылась не сразу, лишь после второго звонка.

На пороге показался мужчина в домашней бархатной куртке, седой, или почти седой, высокий, стройный. Увидев «инспектора», он поднял удивленно брови, а может, и не удивленно, а разочарованно – дескать, пришли все-таки. Кивнул молча, приглашая гостей войти.

В передней, раздеваясь, японец заметил на вешалке командирскую шинель с тремя ромбами в петлицах. Куртку свою он повесил рядом и сделал это с подобострастием.

– Саша, – сказал хозяин «инспектору», – посиди здесь.


И еще два часа, самых важных для второго отдела генштаба

Начало разговора не было зафиксировано. Как не были зафиксированы и чувства офицера генерального штаба, оказавшегося в кабинете Большого Корреспондента. Он обвел взглядом комнату, торопливым и восхищенным взглядом. Все понравилось ему, все запало в память, и позже, в Харбине и в Токио, он смог передать впечатление с предельной точностью

Это был кабинет офицера, занимающего высокое положение в армии. Стену закрывал ковер дорогой выделки, и на нем охотничьи ружья известных марок. В центре наградная сабля с позолоченным эфесом. Ковер спускался на софу, огибал ее и краем прикасался к лохматой шкуре огромного черного медведя. Вдоль второй стены тянулись стеллажи, забитые до отказа книгами. Письменный стол, против которого сел японец, был уставлен сувенирами – миниатюрными пушками, снарядами, бронзовыми всадниками на вздыбленных и скачущих конях.

– Я возражал против этой встречи, – усаживаясь за письменный стол, сказал хозяин. – Возражал не по каким-то личным мотивам, а руководствуясь общими интересами. Положение такое, что всякая неестественность поступков работника штаба вызывает мгновенную реакцию, и, говоря прямо, трагическую реакцию. Я нахожусь под контролем, который с каждым днем усиливается. Обстановка предгрозовая, война близка, и ее ждут со дня на день. Вы понимаете, что это значит?

Офицер кивнул.

– Внимание, которое оказывает мне японское командование, трогательно, я весьма благодарен и прошу эту благодарность передать тем, кто вас направил сюда. Понимаю, что дойти до меня было нелегко, и это говорит о важности поручения, возложенного на вас.

– Да-да, – опять кивнул офицер – ему действительно нелегко было перейти кордон и добраться до Хабаровска.

– Вместе с тем, – продолжал хозяин, – считаю необходимым выразить свое удивление той настойчивости, с которой ваше командование осуществляло свою акцию вопреки моей просьбе и моему недовольству.

– О, вы поймете нашу настойчивость, когда узнаете, чем руководствовалось командование, и даже найдете основание извинить нас. Мы очень высоко ценим ваше сотрудничество и готовы сделать все необходимое для продолжения начатого дела. – Офицер развернул сверток, покоившийся на его коленях, и, как иллюзионист в цирке, стал извлекать из него всевозможные предметы.

Офицер театральным жестом, с обворожительной улыбкой доставал драгоценности. Да-да, драгоценности. Прежде всего заиграло в свете люстры золотое колье с тремя бриллиантами.

– У вас молодая жена, – отметил японец, – и нам хотелось сделать ей подарок.

Корреспондент не знал, что у него есть жена, и к тому же молодая. Никто не предупредил его на этот счет. Не успели. Биография вообще состояла из одного пункта – офицер царской армии в чине полковника. Впрочем, насчет жены что-то говорили. Ах, да! В доме он один сейчас, так как супруга поехала навестить больного отца. Значит, жена есть.

Колье через стол поплыло к хозяину.

– Это дорого стоит, – смутился хозяин. Искренне смутился: он никогда в жизни не видел таких дорогих вещей.

– Ваши услуги ценятся выше, – склонил любезно и со значением голову японец. Он был доволен произведенным впечатлением. Весьма доволен.

Вслед за колье из свертка выплыл браслет ажурной работы – причудливое сплетение тончайших золотых волос вокруг крошечного бриллиантика. Он был один-единственный и тем подчеркивал свою исключительность. Браслет повторял рисунок колье. Вслед за ним выплыли сережки с бриллиантами.

– Нет-нет! – запротестовал хозяин. – Это дорого.

– Мы надеемся на взаимность. Вы находитесь рядом с сокровищами…

Корреспондент не имел указаний отказываться от подношений. Даже наоборот, ему советовали торговаться, требовать невероятно высокой оплаты за услуги, если у японцев окажется нужда в них. Поэтому, выразив удивление, он принял подарок и, полюбовавшись им в меру, спрятал в стол.

А вот что было зафиксировано:

– Вы сказали, что обстановка предгрозовая, война близка. Очень правильные слова. Наше командование хотело бы учесть особенности этой обстановки.

– Японское командование получило довольно полную информацию о положении в Приамурье и вдоль всей границы с Маньчжоу-го.

– О да! Но информация касается частностей.

– Из частностей надо уметь складывать целое.

– Не складывается. Мы не видим всей картины.

– Какой именно картины?

– Над которой трудится штаб Дальневосточной армии.

Молчание. Корреспондент, видимо, задумался:

– Вас интересует оперативный план?

– Именно.

– Такого плана нет, господин Кумазава.

– Как нет? Вообще нет или у вас нет?

– Ни у меня, ни вообще. Он только разрабатывается.

– Мы подождем… Мы готовы…

Снова молчание. Стук отодвигаемого кресла

– Японское командование очень упрощенно представляет себе положение дел. И мое положение в том числе. Я не командующий армией и даже не начальник штаба. Оперативные планы – секретнейший документ, с которым знакомятся только непосредственные исполнители приказа.

– Мы понимаем…

– Видимо, недостаточно. Вы хотите читать то, что не читают даже командиры дивизий.

– Нас вполне устраивает ваша осведомленность.

– Она ограниченна, господин капитан.

Шаги. Кто-то ходит по комнате. Видимо, Корреспондент.

– Японское командование рассчитывает на вас.

– Я не могу.

– Это очень печально.

Опять шаги. Медленные, с остановками

– Большой риск…

– Мы за все вознаградим. Я уполномочен принять любые ваши условия. Любые…

Шаги прекратились.

– Пятьдесят тысяч долларов!

– Как?!

– Пятьдесят тысяч… Причем сумма полностью переводится на мой счет в один из швейцарских банков, и я получаю официальное подтверждение этого.

Кумазава молчит.

– Вы способны принять это условие, господин капитан?

– Да!

– И еще условие.

– Какое?

– Вы предоставляете мне малогабаритную фотокамеру и пленку высокой чувствительности.

– Камера будет. Теперь наши условия. Командование желало бы установить со своим Корреспондентом прямую связь, минуя посредников.

– Еще?

– Ваше имя, фамилия и должность?

– Еще?

– Все…

– Относительно прямой связи. Она исключается. Я не хочу и не имею права расширять контакты. Мое доверие распространяется только на Сунгарийца и на нем оканчивается. Исключение, допущенное сегодня по настоянию японского командования, явление чрезвычайное и никогда и ни при каких обстоятельствах не должно повториться. Вы поставили меня в опаснейшее положение, чреватое катастрофой.

Теперь об имени, фамилии, должности. У меня нет имени, нет фамилии, нет должности. И никогда не будет! Открыв тайну вам, я открою ее этим штабу Квантунской армии и даже генеральному штабу Японии. И нет никаких гарантий, что доверием моим не злоупотребит одно из должностных лиц. И тогда я буду потерян и для вас и для себя. А мне не хотелось бы так быстро расстаться с жизнью. Просьба сделать вклад в один из швейцарских банков говорит об этом…

Вы видели меня, вы говорили со мной, и этого достаточно пока для генерального штаба. Важен не я, а мои услуги.

– И еще один вопрос. В случае возникновения военных действий на Дальнем Востоке кто из известных вам и нам военачальников мог бы руководить советскими войсками?

Пауза.

– Все зависит от масштаба этих действий.

– Благодарю!


Документ, который стоил секретной службе 50 тысяч долларов, а практически не стоил ничего. Это был миф!

В ночь с 22 на 23 мая Сунгариец передал на связь фотокопию «секретного приказа» по ОКДВА.

…По полученным достоверным сведениям, штаб Квантунской армии наметил новое главное оперативное направление, т. н. «сунгарийское». Цель этого направления – использовать выступ маньчжурской территории, у основания которого на государственной границе находятся озеро Ханка и поселок Амурзет, а северная точка приближается к линии железной дороги. Японские войска интенсивно накапливаются в районе города Цзямусы.

Для пресечения возможного дальнейшего движения японских сил в данном направлении

Приказываю:

1. Создать группу войск с задачей отрезать по основанию выступа части Квантунской армии, если они предпримут агрессивное продвижение к нашей границе.

Командующим группой назначить тов. Федько.

2. Начальнику штаба ОКДВА подготовить директиву о выделении в распоряжение группы тов. Федько необходимых частей и подразделений.

3. Начальнику вооружения ОКДВА выделить для группы дополнительно 250 стволов и другое необходимое по согласованию с тов. Федько оружие и боеприпасы.

4. Начальнику инженерного управления ОКДВА обеспечить строительство приграничных укреплений по заявкам тов. Федько.

5. Начальнику ВВС ОКДВА выделить в оперативное подчинение тов. Федько три авиаэскадрильи.

6. Командующему группой провести все необходимые организационные мероприятия в месячный срок, а начальнику штаба осуществить инспекторскую проверку.


Тишина, способная напугать и даже привести в отчаяние

Месяц прошел в странном молчании правого берега. Сунгариец не получил ни одного указания, ни одного запроса. Вроде бы о нем забыли. Или простились с ним.

Он стал думать о провале всей операции с секретным приказом. Его или не приняли, или раскусили. Если раскусили, значит, последует расправа. Над Сунгарийцем, над всеми, кто причастен к приказу, к самой акции «Большой Корреспондент».

Свои опасения Поярков изложил Западному и Дерибасу. С ним согласились: правый берег в самом деле вел себя странно. Подозрительно вел. Недобрая тишина! Она пугает.

Приняли меры предосторожности. Решили отправить Пояркова в командировку, убрать его временно из Благовещенска

В субботу он должен был покинуть свой домик на тихой улице. В субботу. А в пятницу вечером…

Но прежде о том, что предшествовало этой пятнице.

В Харбине уже действовала система военного времени. Все секретно, все совершенно секретно.

Под грифом «совершенно секретно» 15 мая Янагита получил распоряжение второго отдела генштаба. Оно было коротким:

«Приступить к выполнению акции «Черный дракон»!»

Янагита немедленно передал распоряжение военной миссии Сахаляна, но уже в расшифрованном виде:

«Немедленно ликвидировать Ферзя! Исполнение доложить!»

Тишины не было. Она только мнилась…

Вот что предшествовало пятничному вечеру. Когда Поярков возвращался в свой дом на тихой улице, кто-то из темноты окликнул его:

– Борис Владимирович!

Он вздрогнул. Как не вздрогнуть, когда ждешь опасности.

Конечно, он сжал в кармане пистолет – теперь уже без оружия ходить было рискованно. Оглянулся и посмотрел, кто окликнул его.

К нему приближались трое мужчин, один высокий, в кепке.

– Не надо шуметь, – сказал высокий. – Свои…

Действительно это были «свои» – люди Радзаевского. Они повели Пояркова к его дому.

Разговор состоялся в темной комнате и был странным.

– Приказано переправить нас в Хабаровск этой же ночью и дать ориентиры для связи с человеком, знающим штаб ОКДВА.

Поярков понял, с какой целью появились в Благовещенске люди Радзаевского. Отказаться, однако, от выполнения приказа было нельзя. Обмануть тоже нельзя.

Он повел их на вокзал. Дал адрес «родственника».

Волнение было страшным. Губы дрожали, и голос все время прерывался.

Таким он ворвался в два часа ночи в квартиру начальника Благовещенского управления и поднял того с постели:

– Немедленно свяжитесь с Хабаровском! Туда едет группа Радзаевского…

В воскресном номере «Тихоокеанской звезды» под рубрикой «Происшествия» была напечатана коротенькая заметка:

«Вчера в привокзальном ресторане трое хулиганов устроили дебош, опрокинули стол, избили официанта. Прибывший наряд милиции с трудом утихомирил «весельчаков». Дебоширы задержаны и предстанут перед судом».

На следствии, не в милиции, естественно, три пассажира со скорого поезда признались, что прибыли в Хабаровск с заданием убить командующего Дальневосточной армией.


Гроза разразилась

Скупые строки исторической хроники

29 июля 1938 года японские войска вторглись на советскую территорию в районе озера Хасан и захватили выгодные в тактическом отношении сопки Заозерную и Безымянную и приготовились к дальнейшему наступлению с целью захвата Пасьетского района и создания непосредственной угрозы порту Владивосток.

6 августа советские войска при поддержке артиллерии и авиации перешли в наступление и к 9 августа разгромили группировку противника, полностью очистив советскую территорию


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю