Текст книги "Мемуары"
Автор книги: Джузеппе Гарибальди
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 38 (всего у книги 41 страниц)
Своей дальнейшей деятельностью Гарибальди доказал, что выдвигая лозунг «Италия и Виктор-Эммануил» по тактическим соображениям, он отнюдь не отказался от своих республиканских убеждений и до конца своей жизни остался горячим приверженцем демократии и противником монархии.
5 мая все приготовления были завершены. Теперь отправка экспедиции ни для кого уже не была секретом. Казалось, что об этом знала вся Генуя, народ которой вышел на улицы. Один из сподвижников Гарибальди – Джузеппе Банди – пишет в своих мемуарах, что от Генуи до Кварто «тянулась сплошная непрерывная процессия». Здесь были не только родные и близкие смельчаков – женщины, дети, старики – весь город провожал их[471]471
См. F. Crispi. I Mille. Milano, 1911, p. 114.
[Закрыть]. В 10 часов вечера волонтеры сели на барки, чтобы с них перейти на пароходы «Пьемонт» и «Ломбардия», за которыми еще раньше направился Нино Биксио с тридцатью моряками. Лишь в три часа ночи пароходы появились в море перед деревней Кварто. Началась посадка людей, погрузка угля, продовольствия и ружей, которая длилась более трех часов. На рассвете 6 мая пароходы отплыли[472]472
См. F. Crispi. I Mille. Milano, 1911, p. 114.
[Закрыть].
Экспедиция была плохо вооружена. Отправляясь из Кварто, она располагала лишь 1019 ржавыми ружьями. Но Гарибальди и его соратники были глубоко уверены в высоком патриотизме и беззаветной храбрости волонтеров. Вспоминая о готовности своих сподвижников к решающей битве за объединение Италии, Гарибальди писал, что они «отправились, не спрашивая, много ли тех, с кем нужно сражаться, достаточно ли число славных, хватит ли средств для отчаянной кампании», но «поспешили, невзирая на тяготы и опасности, которыми враги и кажущиеся друзья усеяли путь»[473]473
G. Garibaldi. Memorie autobiografiche. Firenze, 1888, p. 332.
[Закрыть].
Начиная поход с тысячью бойцами, Гарибальди был уверен, что к этой «Тысяче» «присоединятся миллионы». Эта уверенность объяснялась не только правильным учетом обстановки в Италии, но и осознанием того факта, что в подавляющем большинстве «Тысяча» состояла из представителей народа, из трудящихся, и поэтому неминуемо к ней должны были присоединиться народные массы. В своих воспоминаниях Гарибальди с гордостью писал о социальном составе «Тысячи», подчеркивая, что в ней были широко представлены трудящиеся.
До сих пор в научной литературе ведутся дискуссии и спорят по вопросу об отношении Камилло Кавура к экспедиции «Тысячи». Спорящие стороны иногда выдвигают новые доводы, приводят неизвестные документы. Однако эти документы не могут опровергнуть известные уже факты, установленные при исследовании деятельности Кавура: они лишь дополняют и уточняют наши знания о нем. Весь спор сводится лишь к различной оценке тех или иных фактов. А встречающаяся неправильная оценка политики Кавура является, на наш взгляд, результатом отсутствия объективности или скоропалительности.
Кавур не только пытался заставить Гарибальди отказаться от экспедиции, но и намеревался арестовать его, чтобы сорвать отправку «Тысячи». Гарибальди писал по этому поводу в своих воспоминаниях, что правительство Кавура с самого начала стало окружать волонтеров «сетью проволочек и задержек, которые преследовали экспедицию до последнего мгновения»[474]474
G. Garibaldi. Scritti…, Vol. I (IV), p. 289.
[Закрыть].
Пренебрегая давно опубликованными и широко известными документами, традиционная буржуазно-либеральная историография утверждает, что Кавур не мог не содействовать более или менее тайно экспедиции в Сицилию. Некоторые, более осторожные в своих формулировках, авторы утверждают: да, возможно, что Кавур и не содействовал отправке экспедиции, но заслуга его состоит в том, что он не помешал ей. На самом деле Кавур не помешал отправке «Тысячи» лишь потому, что не был в состоянии сделать это, будучи вынужденным считаться с общественным мнением. Об этом писал сам Кавур, об этом свидетельствуют многие мемуаристы, в том числе и Гарибальди. Вот письмо Кавура от 12 мая 1860 г. послу Пьемонта в Париже К. Нигра: «…Сожалею об экспедиции Гарибальди, и я делаю и буду делать то, что возможно, чтобы она не вызвала новых осложнений. Я не помешал Гарибальди провести в жизнь свой проект, так как для того, чтобы это сделать, пришлось бы применить силу. А ведь правительство не может пренебрегать тем, что попытка остановить Гарибальди вызвала бы огромное недовольство… Желая рассеять интриги оппозиции накануне выборов… я не могу применять насильственные меры, чтобы помешать помощи, предназначенной для Сицилии». Далее Кавур пишет, что он никогда не думал, что Гарибальди «будет столь сумасшедшим», чтобы попытаться вторгнуться в пределы Папского государства (а этого он больше всего боялся, так как неприкосновенность владений папы охранялась Наполеоном III), и сообщает, что, получив известие о высадке небольшого отряда в Таламоне, он приказал адмиралу Персано остановить судна Гарибальди в водах Сардинии и «всюду, где бы они ни находились»[475]475
«Il carteggio Cavour-Nigra, dal 1858 al 1861». Vol. III. Bologna, 1928, p. 294–295.
[Закрыть].
Известно, что после того как папская армия рассеяла отряд Дзамбьанки, высадившийся в Таламоне, остатки его были задержаны пьемонтскими властями, а Дзамбьанки был арестован и длительное время содержался в заключении. Если бы Кавур был более уверен в своих силах, он послал бы вооруженный отряд на виллу Сиинола и волонтеры были бы рассеяны. Но он вынужден был считаться с духом времени, с патриотическим подъемом, который царил по всей Италии в революционный 1860 г.[476]476
См. Canzio. II Risorgimento italiano. (Milano), 1962, p. 663.
[Закрыть] Совершенно правильное объяснение отношения кавуристов к экспедиции «Тысячи» дал сам Гарибальди: «Люди Кавура, – писал он в своих воспоминаниях, – не могли открыто сказать „Не хотим экспедицию в Сицилию“ – общественное мнение народа осудило бы их…»[477]477
G. Garibaldi. Scritti…, Vol. I (IV), p. 289.
[Закрыть] Но, как отмечала туринская газета «Il Diritto», Кавур делал все возможное, чтобы помешать экспедиции Гарибальди: он остановился лишь перед опасностью гражданской войны[478]478
Cm. L. Bianciardi. Da Quarta a Torino, p. 16.
[Закрыть]. «Насильственно удержать Гарибальди было бы опасно», – писал Кавур Риказоли 16 мая 1860 г.
На протест посла королевства Обеих Сицилий против подготовки экспедиции Кавур ответил, что невозможно помешать Гарибальди без того, чтобы не скомпрометировать правительство[479]479
Архив внешней политики России (АВПР), ф. Канцелярия, 1860, д. 122, л. 136
[Закрыть].
Таким образом пьемонтские власти не смогли воспрепятствовать отплытию экспедиции «Тысячи». Неаполитанские же суда, сторожившие в Тирренском море, не сумели помешать высадке ее в Марсале 11 мая.
Нельзя без волнения читать рассказ Гарибальди о битвах за освобождение Сицилии и Южной Италии. С искренним пафосом повествует он в своих «Мемуарах» о сражениях, которые, по словам Энгельса, носили печать военного гения. Калатафими, Палермо, Милаццо, Реджо, Вольтурно – каждая из этих битв зажигала энтузиазмом итальянских патриотов, изумляла современников. Подробно изучая поход Гарибальди из Марсалы в Палермо, Энгельс отметил, что это – «один из наиболее удивительных военных подвигов нашего столетия, и он был бы почти необъясним, если бы престиж революционного генерала не предшествовал его триумфальному маршу»[480]480
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 15, стр. 63.
[Закрыть].
Гарибальди действовал в Сицилии в тесном контакте с повстанческим движением. Посоветовавшись с местными руководителями республиканской партии, партизанский вождь выработал общий план действий. К Гарибальди начали стекаться повстанцы, вооруженные кто чем мог – пиками, саблями, ножами, дубинами, топорами[481]481
G. Garibaldi. Memorie. Cit., p. 441.
[Закрыть]. Уже в Салеми, находящейся близ Марсалы, к отряду Гарибальди присоединились 4 тысячи вооруженных крестьян. Под Палермо Гарибальди уже имел в своем распоряжении 8 тысяч человек. Но в столице Сицилии находилась 20-тысячная, хорошо вооруженная армия и сконцентрированный королевский флот. Рассказывал о мужестве и отваге краснорубашечников и присоединившихся к ним повстанцев, штурмовавших Палермо, Гарибальди пишет, что «все были готовы похоронить себя под развалинами прекрасного города»[482]482
Там же. стр. 448.
[Закрыть]. Из этой битвы, как и из всех других, гарибальдийцы вышли победителями.
Во всех операциях Гарибальди давал лишь общие указания, остальное предоставлялось инициативе низших командиров. В чинах гарибальдийцы повышались очень часто, в особенности после битвы. Возведение в тот или иной чин проводилось по требованию самих волонтеров, выдвигавших своих лучших товарищей, отличившихся в боях, Гарибальди лишь утверждал эти решения. Гарибальди уделял много времени воспитанию своих солдат. Часто во время отдыха части можно было увидеть его у палаток или на поле беседующим с бойцами. Сам беззаветно преданный общему делу, самоотверженный, храбрый и дисциплинированный, он старался такие же качества воспитывать и у своих бойцов. Вне военного строя, Гарибальди – брат и товарищ каждого бойца. Такое отношение к бойцам вызывало к нему их любовь и преданность. Вне боя он такой же, как и все волонтеры: сам ухаживает за своей лошадью, спит на голой земле с седлом под головой и наравне со всеми переносит трудности и лишения походной жизни. Он часто повторял своим друзьям: «Великих подвигов не пугаюсь и скромными не брезгаю».
Гарибальди оказывал сильное влияние на всех соприкасавшихся с ним, благодаря своему исключительному обаянию. Герой суровой жизни, он любил красоту во всем: в манерах обращения с друзьями и солдатами, в своих мечтах, в костюме. Он очень любил природу и не уставал восхищаться ее красотой.
«Гарибальди…, – говорил Маркс, – с огненной душой соединяет частицу того тонкого итальянского гения, какой можно обнаружить в Данте…»[483]483
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 15, стр. 190.
[Закрыть]
* * *
На острове Сицилия возникла новая власть в форме революционно-демократической диктатуры, и Гарибальди принял звание диктатора Сицилии. Сам Гарибальди следующим образом определил свое отношение к диктатуре: «Пошли разговоры о диктатуре. Я принял ее без возражений, ибо в известных случаях и при затруднительных обстоятельствах, в которых могут находиться народы, всегда считал ее якорем спасения»[484]484
G. Garibaldi. Memorie. Cit., p. 424–425.
[Закрыть]. Он понимал необходимость диктатуры хотя бы на время, нужное для окончательного подавления контрреволюции и закрепления революционных завоеваний.
На освобожденном острове Гарибальди провел некоторые социально-экономические преобразования – он освободил десятки тысяч политических заключенных, томившихся в тюрьмах Палермо и других городов; принялся за организацию школ и приютов для беспризорных детей. Гарибальди позаботился также о семьях, пострадавших от военных действий. Чтобы предоставить средства существования для нуждающихся слоев населения, он организовал общественные работы; Гарибальди издал декрет об отмене налога на помол.
Легендарная эпопея славной «Тысячи» в революции 1859–1860 гг. подходила к концу. 6 сентября гарибальдийская армия вступила в Неаполь, тем самым власть династии Бурбонов была уничтожена навсегда. Целую неделю после вступления Гарибальди в Неаполь длились народные торжества.
В освобожденном королевстве было образовано революционно-демократическое правительство, и Гарибальди был провозглашен диктатором Обеих Сицилий.
Во время своего пребывания в Неаполе Гарибальди провел в жизнь много важных преобразований. Здесь он также прежде всего освободил из тюрем всех политических заключенных. Затем им был издан декрет о запрещении иезуитских корпораций – очагов контрреволюции. Принадлежавшие Бурбонам земли были национализированы. Был издан декрет о раздаче государственных земель крестьянам.
Имущие классы Южной Италии, видевшие в гарибальдийоком движении угрозу своим интересам, не дремали. Помещики, крупные буржуа обращались к Виктору-Эммануилу с петициями о присоединении Южной Италии к Пьемонту. Кавур наводнял Неаполь своими агентами, также агитировавшими за присоединение к Пьемонту.
Виктор-Эммануил двинулся с 20-тысячной армией в Папское государство, а затем вступил в Неаполитанское королевство. Он опубликовал воззвание «К народам Южной Италии», в котором призывал к примирению с монархией и объявил «конец эры революции».
В этой обстановке Гарибальди решил назначить плебисцит по вопросу о присоединении к Пьемонту. Плебисцит был проведен 21 октября, когда пьемонтская армия во главе с Виктором-Эммануилом уже приближалась к столице. Он кончился победой сторонников присоединения юга Италии к Сардинскому королевству.
6 ноября 1860 г. в Неаполь прибыл Виктор-Эммануил. Гарибальди сложил с себя диктаторскую власть и объявил о передаче власти в освобожденной им Южной Италии королю Виктору-Эммануилу. Вскоре декреты, изданные Гарибальди, были отменены, а его армия распущена.
После того как Виктор-Эммануил узурпировал у Гарибальди завоеванную им власть, партизанскому вождю ничего не оставалось, как уйти на время от политической жизни. «Я стремился вернуться к своему одиночеству (на Капреру. – В. Н.)», – заканчивает Гарибальди свой рассказ о славном походе «Тысячи».
А. И. Герцен с глубокой горечью писал об отъезде Гарибальди: «…он с горстью людей победил армию, освободил целую страну и был отпущен из нее, как отпускают ямщика, когда он довез до станции»[485]485
А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, 1957, стр. 257.
[Закрыть].
Экспедиция Гарибальди на юг Италии явилась самым крупным выступлением народных масс в их борьбе за объединение Италии революционным путем. В этом походе объединились антифеодальные, демократические силы всех итальянских государств.
В результате войны и революции 1859–1860 гг. объединение Италии было в основном завершено. Решающую роль в объединении страны сыграл не Кавур, не Виктор-Эммануил, которых буржуазные историки называют «освободителями Италии», а борьба народных масс, руководимых революционной частью буржуазии, наиболее выдающимися представителями которой были Гарибальди и Мадзини. Давая итоговую оценку роли Гарибальди и народных масс в революции 1859–1860 гг., Энгельс писал:
«…в лице Гарибальди Италия имела героя античного склада, способного творить и действительно творившего чудеса. С тысячей волонтеров он опрокинул все Неаполитанское королевство, фактически объединил Италию, разорвал искусную сеть бонапартовской политики. Италия была свободна и по существу объединена, – но не происками Луи-Наполеона, а революцией»[486]486
К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. 21, стр. 430.
[Закрыть].
Однако необходимо подчеркнуть, что недостаточная организованность демократических сил, слабое участие крестьянства в революции, колебания вождей республиканской буржуазии обусловили незавершенность революции 1859–1860 гг. в Италии. Создалось такое соотношение сил, при котором пьемонтская монархия сумела воспользоваться плодами завоеванных революцией побед и присоединить к Пьемонту уже освобожденные государства.
Была создана не демократическая Италия, не та Италия, борьбе за которую Гарибальди посвятил свою славную жизнь. Было образовано конституционно-монархическое государство, закрепившее блок крупной буржуазии с обуржуазившимися помещиками.
В 1861 г. королем Италии стал Виктор-Эммануил II. Но вне пределов Итальянского королевства все еще находились Папское государство и Венеция. Завершение объединения Италии могло быть достигнуто лишь в результате ликвидации светской власти папы и освобождения Венеции из-под автрийского господства.
И вот Гарибальди снова бросается в бой. В 1862 г. он предпринимает поход под лозунгом «Рим или смерть!». Виктор-Эммануил II, который воспользовался плодами побед народного героя и узурпировал у него почти полкоролевства, объявил народного героя «мятежником» и направил против него свою армию. Этот поход Гарибальди закончился безрезультатно. У горы Аспромонте Гарибальди был ранен. Это была самая тяжелая из всех десяти ран, полученных Гарибальди за всю его жизнь.
Но в 1866 г. он снова сражается в рядах итальянской армии в войне против Австрии, в результате которой Венеция была присоединена к Италии.
Последнюю попытку освободить Рим Гарибальди предпринимает в 1867 г. На этот раз отряд Гарибальди был разбит объединенными силами французских и папских войск (в битве при Ментане). А король «освободитель» поспешно арестовал народного героя.
Однако Рим уже не мог долго оставаться отделенным от Италии. Летом 1870 г. в Риме произошли народные волнения, грозившие перерасти в открытую революцию. По поручению Гарибальди один из его помощников – Биксио – сформировал отряд добровольцев и направился в Папское государство. Вывод французских войск из Рима в связи с началом франко-прусской войны облегчил продвижение к Риму повстанческого отряда гарибальдийцев. После крушения наполеоновской империи (2 сентября 1870 г.) и Виктор-Эммануил решился послать свою армию в Рим, стремясь опередить гарибальдийцев. 20 сентября добровольцы и королевские войска вступили в Рим; светская власть папы была свергнута, территория Папского государства присоединена к Итальянскому королевству. В 1871 г. Рим был провозглашен столицей Италии. Этим завершилось создание итальянского национального государства.
* * *
Каково было отношение русского общества к национально-освободительному движению в Италии? Какие отклики вызывали битвы Гарибальди у различных общественных классов России XIX в.? Эти вопросы являются весьма интересными, и чтобы их осветить, мы должны перейти к так называемой «русской гарибальдиаде». Русская прогрессивная интеллигенция всегда была связана с демократическим крылом итальянского национально-освободительного движения. Связь передовых людей России с итальянскими республиканцами особенно усилилась в период борьбы за объединение Италии. Русских революционных демократов роднила с итальянскими революционерами периода Рисорджименто общность идей. И те, и другие боролись против деспотической власти монархии, за создание демократической республики. Уже в период революции 1848–1849 гг., когда демократическое движение в России еще было слабо развито, русская демократическая интеллигенция проявляла большой интерес к деятельности Мадзини и Гарибальди и выражала свое глубокое сочувствие борьбе итальянского народа против иностранного гнета, за национальное единство, за свободу и демократию. В своих «Письмах из Франции и Италии» Герцен отмечал, что с 1848 г. он «следил шаг за шагом» за деятельностью Гарибальди[487]487
А. И. Герцен. Собр. соч., т. XI, стр. 256–257.
[Закрыть].
Гарибальди очень рано ознакомился с социальными и политическими условиями в России – во время неоднократных плаваний в Россию в годы своей матросской жизни. Хорошее знание русской действительности, русских людей способствовало тому, что Гарибальди быстро сходился с русскими революционерами. Из русских революционных демократов А. И. Герцен был первым, кто сблизился и подружился с Гарибальди и другими деятелями освободительного движения в Италии. Герцен встретился с Гарибальди в феврале 1854 г., когда последний прибыл в Лондон из Америки в качестве капитана корабля. Как только Герцен, живший тогда в Лондоне, узнал о приезде Гарибальди, он попросил своего старого друга, итальянского революционера Ф. Орсини познакомить его с ним. Герцен писал позже о первом впечатлении, произведенном на него великим героем:
Эти разные по характеру люди почувствовали такую глубокую взаимную симпатию, что уже через несколько дней после первого знакомства Гарибальди в письме к Герцену называл себя его другом «на всю жизнь[489]489
См. журн. «Былое», 1907, кн. V, стр. 207.
[Закрыть]». В дальнейшем Герцен не раз посещал Гарибальди, встречался с ним в разных городах Италии. Гарибальди также неоднократно бывал на квартире у Герцена. В своих статьях и письмах Герцен посвятил много вдохновенных страниц описанию героической борьбы Гарибальди и его славных сподвижников.
Уже во время революции 1848–1849 гг. Гарибальди заслужил славу героя и был хорошо известен читающей публике России. Особенно популярным в России Гарибальди стал в 1860 г., когда он начал свой славный поход со знаменитой «Тысячей» волонтеров. Победоносное шествие Гарибальди с небольшим партизанским отрядом вызывало восхищение борцов за свободу в России и одновременно внушало ужас господствующим классам. По-разному отнеслись к революционным событиям в Италии и к Гарибальди различные общественные слои России, о чем свидетельствует периодическая печать того времени. По вопросу об оценке гарибальдийского движения шла острая и упорная борьба между революционно-демократической печатью, с одной стороны, и либеральной и консервативной – с другой.
Большой интерес к национально-освободительному движению в Италии проявляли Н. Г. Чернышевский и Н. А. Добролюбов. Почти в каждом номере журнала «Современник» появлялись яркие статьи Чернышевского, уделявшего особое внимание походам Гарибальди. Добролюбов посвятил итальянским событиям ряд специальных статей, содержавших глубокий анализ освободительного движения в Италии. Чернышевский и Добролюбов восхищались мужеством и отвагой гарибальдийцев. «Дивная энергия, выказанная волонтерами Гарибальди, была выражением народных сил Италии», – писал Чернышевский по поводу походов Гарибальди в 1859 г.[490]490
Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. VI. М., 1949, стр. 326.
[Закрыть] Наши великие революционные демократы сумели разобраться в расстановке политических сил в Италии; в своих статьях они показывали гарибальдийское движение как движение народное, а противостоявшее ему движение либералов – как стремящееся обуздать народ. Обсуждая вопрос о революции в Италии, популяризируя партизанские методы ведения войны, применяемые волонтерами Гарибальди, Чернышевский и Добролюбов имели в виду в то же время положение русского народа и перспективы революции в России. М. А. Антонович, деятель некрасовского «Современника», друг Чернышевского и Добролюбова, хорошо знавший, как и почему писались статьи для журнала, справедливо утверждал, что в статьях Добролюбова об Италии «заметны даже довольно прозрачные кивания на домашние дела»[491]491
М. А. Антонович. Воспоминания. М. – Л., 1933, стр. 171.
[Закрыть].
Самоотверженная борьба Гарибальди и его храбрых сподвижников за независимость своей родины вызывала не только восхищение различных слоев русского общества. Подвиги народного героя Италии привлекали в ряды гарибальдийцев представителей молодежи разных стран, в том числе и России. Так, во время ломбардской кампании Гарибальди 1859 г. в ряды гарибальдийцев вступил прибывший в Италию для обучения у знаменитого музыканта профессора Реппео будущий артист оперы Ф. П. Комиссаржевский. Такое решение «вполне отвечало духу русского человека и личному свободолюбию Комиссаржевского», писала в своих воспоминаниях дочь знаменитого артиста Н. Ф. Скарская. Она рассказывает далее, что сочувствие ее отца «делу Гарибальди выходило далеко за пределы только увлечения, хотя бы пылкого и искреннего… Он не покинул товарищей по отряду, пока не выполнил общего с ними долга перед итальянским народом»[492]492
Н. Ф. Скарская, П. П. Гайдебуров. На сцене и в жизни. Страницы автобиографии. М., 1959, стр. 108.
[Закрыть].
Мы не знаем имен всех русских, участвовавших в отрядах Гарибальди. Это установить почти невозможно. Но совершенно достоверно, что среди гарибальдийцев были даже двое русских детей – сыновья «разжалованного» предводителя дворянства Саратовской губернии И. И. Бернова.
Некоторые сведения об участии представителей молодежи России в отряде Гарибальди в 1859 г. мы находим в произведениях русских писателей.
В. Г. Короленко в «Слепом музыканте» с большой теплотой рисует фигуру «забияки из Волыни» – «Дяди Максима», который в молодости «рассердился на австрийцев», уехал в Италию и там «примкнул к такому же забияке и еретику – Гарибальди»[493]493
В. Г. Короленко. Собр. соч., т. II. М., 1954, стр. 93–94.
[Закрыть].
М. Е. Салтыков-Щедрин, настаивая на необходимости воспитывать молодежь в патриотическом духе, в одном из своих политических обзоров в «Современнике» не без гордости писал:
Н. В. Шелгунов, известный публицист и общественный деятель, также вспоминает, что в «армии Гарибальди было немало русских – не только мужчин, но и женщин»[495]495
Н. В. Шелгунов. Воспоминания. М. – Пг., 1923, стр. 85.
По данным русского посланника в королевстве Обеих Сицилий А. Н. Волконского, в волонтерских отрядах Гарибальди в 1860 г. насчитывалось «около 50 русских» (см. его зашифрованное донесение А. М. Горчакову от 30 сентября (12 октября) 1860 г. – АВПР, ф. Канцелярия, 1860, д. 122, л. 467–468).
[Закрыть].
Участие представителей передовой молодежи России в гарибальдийском движении объяснялось умонастроением широких слоев русской интеллигенции того времени.
Об участии русских в отряде Гарибальди писал также известный путешественник и журналист Н. В. Берг, бывший корреспондентом «Русского вестника» с театра военных действий во время ломбардской кампании Гарибальди в 1859 г. В одной из своих корреспонденций Берг писал, что в отряде Гарибальди была русская женщина, «чистая москвитянка», фамилию которой он не сообщил[496]496
Н. Берг. Поездка в отряд Гарибальди. – «Русский вестник», т. XXII, М., 1859, отдел Современная летопись, стр. 173.
[Закрыть]. В отряде Гарибальди Берг пробыл до конца военных действий.
Перед отъездом на родину Берг зашел к Гарибальди попрощаться. Заговорили о России, о ее настоящем и будущем… Гарибальди вспомнил свое посещение Одессы и Таганрога, назвал Россию «лучшим кусочком вселенной», «дивной страной», а русский народ – «одной из лучших наций в мире»[497]497
Н. Берг. Вторая поездка к Гарибальди. – «Русский вестник», т. XXII, отдел Современная летопись, стр. 284–285.
[Закрыть].
На прощание Гарибальди произнес «пламенную речь о русском мужике, которому и не снится, что об нем так много думают в Европе», и заметил, что народ России наделен «самыми необыкновенными способностями» и «имеет все залоги для великого будущего»[498]498
Там же, стр. 285.
[Закрыть].
Свою последнюю корреспонденцию из Италии Берг заканчивает словами восхищения народным героем: «…Какая любовь, надежда и доверенность к одному человеку! Именем его наполнены все ущелья, паллацо и все норы, где только живет и движется хоть одна простая душа»[499]499
Там же, стр. 287.
[Закрыть].
Н. А. Добролюбову посчастливилось быть в Италии во время похода «Тысячи» Гарибальди. В мае 1860 г. по настоянию Чернышевского и Некрасова он поехал лечиться за границу. Пройдя курс лечения в Швейцарии и на юге Франции, Добролюбов переезжает в Италию. Он побывал повсюду, где происходили революционные события. С большим вниманием следил он за каждым шагом продвижения «Тысячи» и радовался успехам гарибальдийцев. Он написал ряд статей для «Современника» о происходивших событиях. Свои статьи Добролюбов писал не как посторонний наблюдатель, а с глубокой страстностью революционного борца. О том, как ратные подвиги народного героя действовали на умонастроение Добролюбова, показывают следующие строки о Гарибальди в его письме к Некрасову:
Много трогательных слов сказано Добролюбовым о Гарибальди, особенно в его статье «Отец Александр Гавацци и его проповеди». В этой статье Добролюбов указывает, что Гарибальди побеждал благодаря его неразрывной связи с народом. Статья Добролюбова о Гавацци носит характер яркого памфлета, направленного против реакции и деспотизма, и на примере подвигов Гарибальди призывавшего к таким же выступлениям и русский народ.
Политическая деятельность Добролюбова в Италии до сих пор остается неизученной, но предположительно можно сказать, что он был там не только посторонним наблюдателем. Его связь с итальянскими демократами весьма вероятна. Подтверждением этому могут служить слова достаточно осведомленного Ф. М. Достоевского, который в некрологе писал, что в Италии Добролюбов «весь погрузился в ту кипучую жизнь, которою тогда жила соединявшаяся Италия, познакомился со всеми тамошними деятелями, принимал живое участие в их делах и прениях»[501]501
См. журн. «Время», 1861, № 11, стр. 31. Некролог помещен без подписи, но принадлежит Ф. М. Достоевскому.
[Закрыть].
Н. Г. Чернышевский в политических обозрениях для «Современника» уделял много внимания военной тактике Гарибальди, внимательно следя за продвижением волонтеров, начиная с ломбардской кампании 1859 г. Великий русский революционный демократ радовался успехам гарибальдийцев и огорчался по поводу их временных поражений. Когда в мае 1859 г. во время австро-франко-итальянской войны командование пьемонтской армии поставило отряд Гарибальди на особенно тяжелый участок фронта в Лонато и в Трепонти, не обеспечив его ни оружием, ни продовольствием, Чернышевский писал, что Гарибальди специально ставят в такие условия, чтобы его погубить[502]502
См. Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. VI,стр. 264.
[Закрыть].
Интересно отметить: такую же оценку этому факту дали Маркс и Энгельс. По многим другим вопросам национально-освободительного движения в Италии и деятельности Гарибальди мнение Чернышевского и Добролюбова совпадает с мнением Маркса и Энгельса.
С большой теплотой и гордостью Чернышевский отзывался о гарибальдийской «Тысяче»:
В своих обзорах Чернышевский не раз отмечал глубокую разницу между политикой Кавура и политикой Гарибальди в борьбе за объединение Италии: «…вражда Кавура и Гарибальди – это вражда двух партий, из которых одна полагает, что для создания итальянского единства и величия надобно действовать революционным путем, другая надеется держаться только с разрешения императора французов»[504]504
Там же, стр. 294.
[Закрыть].
Будучи целиком на стороне Гарибальди, Чернышевский все же сумел подметить слабости движения, возглавляемого им, прежде всего недостаточное участие народных масс[505]505
Там же, стр. 312.
[Закрыть] как следствие ошибочной политики республиканской партии по аграрному вопросу. В случае поражения движения, указывал Чернышевский, «страшная судьба ждет патриотов Италии» от мести реставраторов. «Победить реакцию… вы можете только усвоив себе стремление массы низших бедных, темных соотечественников поселян и городских простолюдинов, – писал он, как бы обращаясь к Мадзини и Гарибальди. – Или примите в ваши программы аграрные перевороты, или вперед знайте, что вы обречены на погибель от реакции»[506]506
Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. VI, стр. 370.
[Закрыть].
В этих словах заключается основное в критике русскими революционными демократами Гарибальди и республиканской партии.
Свою точку зрения об итальянских событиях Чернышевский и Добролюбов отстаивали в спорах с русскими либералами, которые всячески превозносили дипломатию Кавура и порицали Гарибальди, республиканцев. Либеральные публицисты вели резкую полемику с Чернышевским и Добролюбовым по поводу их статей о событиях в Италии. Так, М. Н. Катков упрекал Чернышевского за одобрение им деятельности Гарибальди, а М. Капустин, стараясь принизить роль Гарибальди, писал, что последний – «только орудие в руках» Кавура[507]507
См. журн. «Русский вестник», 1860, № 7, стр. 6; 1861, № 7–8, стр. 70.
[Закрыть].
Последовательное отстаивание демократических интересов, правдивое освещение итальянских событий русскими революционерами-демократами дали свои плоды. По свидетельству известного издателя и общественного деятеля Л. Ф. Пантелеева, Гарибальди «быстро завоевал себе популярность во всех концах необъятной России»[508]508
Л. Ф. Пантелеев. Из воспоминаний прошлого, М. – Л., 1934, стр. 570.
[Закрыть].
Интересный факт о популярности Гарибальди среди русского народа приводит Герцен в письме к Гарибальди от 21 ноября 1863 г., ссылаясь при этом на сборник «Материалы к истории освобождения крестьян». Один извозчик в Петербурге, услышав о предстоящем освобождении крестьян, усомнился в этом и сказал своему седоку: «разве уж когда приедет господин Гарибардов». Герцен указывает, что на Украине и в Польше народ ждал Гарибальди[509]509
А. И. Герцен. Собр. соч., т. XVIII, 1959, стр. 22.
[Закрыть].
Об аналогичном суждении простых людей о Гарибальди рассказывает в своих воспоминаниях известный русский революционер П. А. Кропоткин:
Популярность Гарибальди в России побудила либеральную и консервативную печать изменить свое отношение к народному герою. Н. Г. Чернышевский подверг резкой критике тех писак, которые ранее называли Гарибальди разбойником, а после его славных побед на юге Италии начали преклоняться перед ним[511]511
См. Н. Г. Чернышевский. Полн. собр. соч., т. VIII, стр. 143.
[Закрыть]. Вот как вынуждены были сообщать о Гарибальди даже реакционные «Санкт-Петербургские ведомости», считаясь с настроением широких читательских кругов:
