Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Джузеппе Гарибальди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 41 страниц)

Договорившись с Мунделем о его вступлении в Сальто, когда он будет занят нами, я возвратился в Эрвидеро.

В это время я получил из Уругвая известие, что полковник Баэс намерен присоединиться ко мне с несколькими людьми. Единственный военный корабль неприятеля, находившийся на Иуй, сдался нам с частью экипажа. Все это способствовало нашей операции.

Глава 42
Прибытие в Сальто
Победа при Тапеби[136]136
  Речь идет о реке Итапеби – притоке реки Уругвай.


[Закрыть]

Провинция Корриентес после сражения при Арройо-Гранде оказалась под властью Росаса; но достойное восхищения сопротивление Монтевидео и некоторые другие благоприятные обстоятельства побудили ее снова начать борьбу за независимость. Главные организаторы этой прекрасной революции, братья Мадарьяга, призвали из Монтевидео генерала Паса, возложив на него командование армией. Старому, заслуженному генералу, благодаря его славе и способностям, удалось склонить Парагвай к наступательному и оборонительному союзу, и это государство направило в Корриентес солидный контингент войск.

Таким образом, в этих краях события развивались превосходно и немаловажной целью нашей экспедиции было установить сообщение с внутренними провинциями и объединить в департаменте Сальто эмигрантов из Восточного государства, оказавшихся в Корриентесе и Бразилии.

В этой связи я послал из Эрвидеро балленеру[137]137
  Балленера – небольшая барка.


[Закрыть] с поручением к генералу Пасу. Однако противник заметил судно и стал его преследовать, поэтому гребцы вынуждены были бросить барку и скрыться в лесу. Трижды нам пришлось повторять такую попытку, пока, наконец, один смельчак из числа наших офицеров-итальянцев, Джакомо Казелла, воспользовавшись резким подъемом воды в реке, сумел преодолеть все препятствия и пробраться в провинцию Корриентес. Благодаря этому подъему воды я прибыл с флотилией в Сальто. Этот город был занят тем самым Лаваллеха, который атаковал Эрвидеро; у него было до трехсот человек пехоты и кавалерии.

В течение нескольких дней он был занят тем, что эвакуировал из города жителей; примерно в 21 миле от Сальто, на левом берегу Тапеби он устроил для них (а также для своих войск) лагерь. Поэтому мы заняли город без сопротивления и приступили к постройке в нем некоторых укреплений, которые, как будет показано ниже, сослужили нам превосходную службу.

Заняв Сальто, мы оказались, естественно, отрезанными со стороны суши, поскольку вся местность к востоку находилась в руках неприятеля. И одной из наших главных трудностей была, разумеется, нехватка мяса, так как весь скот был угнан в глубь страны. Нам долго приходилось испытывать вызванные этим трудности.

Мундель, собрав до ста пятидесяти человек, совершил нападение на неприятельский отряд, который преграждал ему путь, и присоединился к нам в Сальто[138]138
  В окрестностях этого города много порогов, и один из них – самый крупный в верховьях реки между Эрвидеро и Сальто – испанцы, как известно, и называют Сальто.


[Закрыть]. С этого времени мы начали делать вылазки для захвата скота, который был нам необходим.

Благодаря кавалерии Мунделя и Хуана де ла Круса мы получали возможность начать боевые действия и в один прекрасный день выступить в поход, чтобы застигнуть Лаваллеха в его собственном лагере.

Несколько дезертиров подробно сообщили мне о позиции неприятеля и численности его сил, и я решил атаковать врага.

Однажды с наступлением темноты отряд из двухсот кавалеристов и ста легионеров выступил из Сальто с тем, чтобы еще до наступления дня внезапно напасть на противника.

Нашими проводниками были упомянутые дезертиры, и хотя они знали местность, мы все же сбились с пути, так как в избранном нами направлении не было торной дороги; поэтому рассвет застал нас на расстоянии трех миль от неприятельского лагеря.

Вероятно, было неосторожно атаковать противника, который, обладая? – по крайней мере такими же силами, как и мы, укрепился в своем лагере и вот-вот должен был получить вызванные им подкрепления. Но вернуться назад было бы не только позорно – это сильно поколебало бы дух недавно сформированных войск, которыми я командовал и которые высоко ставили мужество итальянцев.

В самом деле, меня мало занимали мысли об отступлении, и я решил, не останавливая движения вперед, атаковать неприятеля с тем, чтобы использовать момент внезапности. Поднявшись на холм, где находился неприятельский аванпост, который отступил при нашем приближении, я увидел лагерь противника и уяснил себе его позицию. Были видны группы всадников, которые с разных сторон стекались к лагерю. Это были отряды, высланные ночью в разных направлениях, чтобы выследить нас, ибо хотя все приготовления проводились с соблюдением секретности, неприятель все же пронюхал о нашей вылазке.

В лагерь сгонялись также табуны лошадей и стада быков, животных, которые имеют важнейшее значение, – первые в качестве ремонта для кавалерии, вторые – как единственное средство пропитания в этих степях.

Я немедленно приказал Мунделю, который составлял авангард, бросить вперед половину своих сил, чтобы попытаться воспрепятствовать этому сосредоточению. Неприятель, заметив наш маневр, сделал то же самое, чтобы прикрыть свои силы, двигавшиеся к лагерю.

Мундель с большим умением выполнил этот маневр; поддерживая с остатком своих сил высланные вперед взводы, он настиг и рассеял несколько отрядов противника; но в пылу боя, не заметив большого расстояния, отделявшего его от нашей пехоты, Мундель выдвинулся чересчур далеко вперед, вследствие чего его отряд оказался в окружении всей неприятельской кавалерии, которая, оправившись от растерянности, бросилась на него с пиками наперевес, угрожая отрезать отряд Мунделя от наших основных сил, находившихся все еще далеко от места боя; сюда двигались наши пехотинцы, которые, будучи к счастью молодыми, бежали изо всех сил.

Я, конечно, видел все это, поскольку местность была открытой и мы спускались с холма. До этого, стремясь собрать воедино наши небольшие силы для нанесения решающего удара, я приказал ускорить движение пехоты, однако задержал отряд Хуана де ла Круса, который двигался в полном составе в арьергарде в качестве резерва.

Видя, что положение Мунделя не терпит никаких проволочек, я оставил пехоту позади под командой храброго Марроккетти и бросил вперед находившуюся в резерве кавалерию.

Первый ее эшелон под командованием лейтенанта Галлегоса отважно бросился на неприятеля и несколько поддержал наших кавалеристов. Под напором Хуана де ла Круса противник стал отступать, вернулся в лагерь и выстроился позади пехоты, укрывшейся за баррикадой из повозок.

Я приказал последним эшелонам нашей кавалерии двигаться в сомкнутом строю, сохраняя боевое построение; под их прикрытием мужественно сражавшиеся матреро Мунделя быстро восстановили порядок в своих рядах.

После этого мы двинулись к неприятельскому лагерю в настоящем боевом строю: в центре выступала повзводно пехота, получившая приказ не стрелять; на правом фланге – Мундель, на левом – Хуан де ла Крус, а резерв составляли несколько взводов кавалерии.

Как я уже сказал, неприятельская кавалерия после первой стычки расположилась позади пехоты, которая была прикрыта повозками. Но твердое поведение наших людей, двигавшихся в молчании в сомкнутом строю, настолько устрашили противника, что он оказал незначительное сопротивление. Спустя какое-то мгновение бой обернулся полным поражением противника, который в совершенном беспорядке бросился бежать к переправе через Тапеби.

У этой переправы некоторые наиболее смелые из неприятельских солдат, после того как они перешли реку, решили организовать сопротивление (это было возможно, так как переправа была очень трудной) и им удалось остановить нашу кавалерию. Но наши легионеры по команде «патронташи на шею, вперед!» бросились в воду как демоны, после чего всякое сопротивление прекратилось.

Я никак не мог понять, почему полковник Лаваллеха разбил свой лагерь на левом берегу Тапеби, а не на правом, где, несомненно, можно было оказать значительно более упорное сопротивление, особенно соорудив несколько подвижных заграждений на самой переправе.

На левом берегу находился Сальто, и, возможно, старый и храбрый полковник не допускал того, что небольшое число моряков и неопытных солдат смогут пройти за ночь двадцать миль и затем вступить с ним в бой. Кроме того, зная о приближении победоносного войска Уркизы, Лаваллеха не предполагал, что мы будем способны покинуть Сальто. Остается фактом, что во время войны всегда уделяют недостаточное внимание мерам предосторожности.

Победа была полной. К нам в плен попала вся неприятельская пехота численностью до двухсот человек, а также несколько кавалеристов; кроме того у нас в руках оказались все семьи, которых оторвали от их очагов в Сальто, с обозом из 34 повозок с самыми различными припасами, также вывезенными из города, и, наконец, большое количество лошадей, представлявших для нас огромную ценность.

Среди захваченного самым редким и дорогим трофеем была бронзовая 6-дюймовая пушка, отлитая в средние века во Флоренции неким Ченни; вероятно, она попала на Ла-Плату вместе с появившимися здесь впервые испанцами или португальцами, во время открытия материка. Это была та самая пушка, которая вела по нам огонь из Эрвидеро и которая, после того как ее сбили во время ночного боя, ремонтировалась в лагере.

Наше возвращение в Сальто было триумфальным. Население, снова обретшее свои жилища, горячо благодарило нас. Этой победой мы заслужили высокую репутацию; наш небольшой десантный корпус, состоявший из трех родов войск, оказался способным одерживать победы.

Глава 43
Подход Уркизы

Дело при Тапеби было завершено с быстротой, которая только была возможна после боя; захватив столько лошадей, оружия и других полезных вещей, сколько позволяли наши возможности, мы двинулись обратно к Сальто. Такая поспешность оказалась очень своевременной, ибо неприятель, как я уже говорил, ожидал подкрепления, которое оказалось не чем иным, как победоносной армией генерала Уркизы, двигавшейся сюда после разгрома армии генерала Риберы при Индиа-муэрта. Уркиза направлялся в Корриентес, чтобы напасть на армию этой провинции. Вергара, составлявший авангард армии Уркизы, появился в виду Сальто на следующий день после нашего возвращения и захватил у нас несколько лошадей, которые паслись на окрестных пастбищах.

Предчувствуя, что над нами собирается гроза, мы сделали все возможное, чтобы встретить ее наготове. Батарея, возводившаяся Анцани в центре города, возникла, как по волшебству, на ее постройке, не щадя сил, работали солдаты и население.

Годные для обороны дома были укреплены, и все наши силы, солдаты, матросы, кавалеристы были расставлены вдоль оборонительного рубежа, каждый на подобающем ему месте. Сняв с судов несколько орудий, мы установили их на неподвижных лафетах на батарее.

В это время в Сальто прибыл полковник Баэс с шестьюдесятью кавалеристами.

Не заставил себя ждать и спесивый Уркиза, появившийся со своей армией, состоявшей из трех корпусов. Он пообещал своим друзьям, что переправится через Уругвай к Сальто, захватив суда нашей флотилии. Но его пророчество не оправдалось. Атака противника началась одновременно с подходом его главных сил. К востоку от Сальто, на расстоянии ружейного выстрела от первых домов, находился холм, который полностью доминировал над городом. Мы не смогли укрепить этот холм из-за нехватки сил, а также потому, что в таком случае линия обороны оказалась бы слишком растянутой. Поэтому вместо того, чтобы слабо укрепить этот холм, мы решили оставить его и сконцентрировать все наши силы на батарее и в крайних домах справа и слева от нее. Как и следовало ожидать, Уркиза занял позицию на этом холме и расположил там семь орудий. Двинув свою пехоту беглым шагом на наш правый фланг, неприятель одновременно открыл артиллерийский огонь.

Примерно в это время мы закончили установку двух орудий на батарее, но платформы и бруствера здесь не было, и орудия после выстрелов погружались в земляную насыпь, которая не была еще утрамбована.

Наш правый фланг действительно был самым уязвимым местом, так как противник мог приблизиться сюда, используя в качестве прикрытия впадину в долине. Внезапное и стремительное появление значительных сил неприятеля ошеломило наши войска на правом фланге; бросив azoteas (дома с плоской крышей), они кинулись бежать к реке, намереваясь, по-видимому, укрыться на судах. Однако им не удалось сделать этого, потому что все наши лодки были предварительно отведены от берега, что оказалось чрезвычайно полезной мерой.

Я находился на батарее; в расположении наших сил я оставил в резерве роту Легиона, разместив ее позади. Половину этой роты во главе с храбрым лейтенантом Цаккарелло я немедленно двинул навстречу прорвавшемуся противнику. Затем в бой была послана и вторая половина роты. Наши люди сражались с таким мужеством, что неприятель, в свою очередь, был обращен в бегство.

Ротой, о которой идет речь, командовал капитан Кароне; в ней едва ли насчитывалось пятьдесят человек; командирами двух взводов роты были Раморино и Цаккарелло – храбрые офицеры и прекрасные воины.

Наш успех на правом фланге заставил неприятеля отказаться от всякой попытки предпринять штурм, и сражение ограничилось артиллерийской дуэлью, в которой мы не уступили неприятелю, хотя он застал нас неподготовленными, ибо мы не располагали для этого временем.

Я приказал снять с кораблей орудия, передав их под командование трех храбрых морских офицеров – Антонио Суцини и Леджеро Кольоло, уроженцев острова Мадалена, и Хосе Мариа. В результате, неприятельская артиллерия, превосходившая нашу в численном отношении и занимавшая более выгодную позицию, постоянно несла урон, что вынуждало ее время от времени укрываться за холмом.

Поскольку неприятель не предпринял общего штурма по всей линии обороны, потери с обеих сторон были незначительны. Мы потеряли большую часть рогатого скота, находившегося в загоне; скот был дикий, и когда неприятельские солдаты открыли решетку, все животные бросились наружу и разбежались по степи.

В течение трех дней Уркиза продолжал свои вылазки, и каждый день наталкивался на все более упорное сопротивление, ибо даже ночью мы не теряли времени, заканчивая работы на батарее, сооружая баррикады и поправляя причиненные за день повреждения. На батарее были установлены пять орудий, закончено сооружение платформы, бруствера и порохового склада. Наконец, видя, что он ничего не может добиться с помощью атак и артиллерийского обстрела, неприятель прибегнул к блокаде, полностью изолировав нас со стороны суши. Но и эта мера принесла ему разочарование, так как мы были хозяевами на реке и могли получать водным путем необходимые нам съестные припасы. В течение восемнадцати дней, пока продолжалась осада, мы не оставались в бездействии. Вынужденные добывать сено для животных, мы ежедневно вступали в рукопашные бои с неприятелем. Поэтому, чтобы ограничить наши действия, он вынужден был окружить нас цепью постов, однако, пользуясь беспечностью неприятеля, мы совершали на эти посты внезапные нападения, нередко приносившие нам успех. Наконец, после восемнадцати дней осады, из-за усталости или из-за того, что в другую часть Уругвая его призывали более важные дела, Уркиза ушел от Сальто; ему пришлось переправиться через реку значительно выше этого селения и отнюдь не на судах нашей флотилии, как он обещал ранее.

Глава 44
Осада Сальто Ламосом и Вергара

Осаду продолжали вести две кавалерийские дивизии Ламоса и Вергара, насчитывавшие до семисот человек. С этого времени осаждавший нас неприятель держался лишь на значительном расстоянии, так что мы сделали несколько вылазок, захватывая то быков, то молодых лошадей, и пополняли ими нашу кавалерию, которая почти лишилась коней из-за бедствий, испытанных нами во время осады. Нужно сказать, что лошади в этих краях, когда они пасутся в степи, питаются в основном одной травой и лишь совсем немногие содержатся на зерне.

В эти дни наши войска провели замечательную операцию, необычную для нас, европейцев. Войсковой корпус Гарсона, расквартированный в Конкордии, что напротив Сальто, выступил на соединение с Уркизой, чтобы под его командованием двинуться на Корриентес. В Конкордии остался наблюдательный кавалерийский отряд. Из Сальто можно было видеть часовых этого отряда и cavallada[139]139
  Cavallada – табун лошадей.


[Закрыть], который днем приводили к берегу реки, потому что здесь были лучшие пастбища и удобное место для водопоя, а к ночи угоняли подальше от реки.

Полковник Баэс предложил мне завладеть этим табуном.

В один прекрасный день было подготовлено двадцать отборных всадников; они разделились, оставив при себе из оружия только сабли; одновременно рота легионеров, распределенных по судам нашей флотилии, приготовилась сесть в лодки. Время приближалось к полудню, когда солнце особенно жаркое. Неприятельские часовые, устроив себе с помощью воткнутых в землю пик и панчо (плаща) укрытие, дремали или играли в карты. Река в том месте, где нашим предстояло переплыть ее, достигала пятисот метров в ширину, была очень глубокой и бурной.

По условленному сигналу кавалеристы вышли из-за кустов на берегу реки, где они прятались, и бросились в воду вместе со своими конями, без седел, с одними уздечками. Легионеры, которые один за другим уже сели в барки в таком месте, где их не мог обнаружить неприятель, изо всех сил налегли на весла. И когда неприятельские часовые заметили плывущие лодки, наши проворные ребята уже открыли по ним пальбу, а плавающие «центавры»[140]140
  Центавр – мифическое существо у древних греков – получеловек-полулошадь. Здесь Гарибальди называет «центаврами» переплывающих через реку всадников.


[Закрыть] достигли берега и погнали неприятеля к холму.

Отважные американские кавалеристы – единственные, кто способен провести такую операцию. Прекрасно плавающие люди и кони, привыкшие переправляться через огромные реки, легко преодолевают большие расстояния; при этом люди держатся, как правило, одной рукой за гриву лошади, а другой гребут, а оружие и вещи плывут в pelota, сделанной из carona[141]141
  Carona – кусок грубой кожи, которую кладут под седло. Когда нужно – связывают четыре угла этой кожи так, что образуется маленькая лодочка, способная вместить оружие и вещи; эта лодочка, плывущая за конем, к хвосту которого ее привязывают, и называется pelota.


[Закрыть].

Часть раздетых кавалеристов осталась для наблюдения на холме, а другие тем временем стали собирать разбежавшихся лошадей и приводить или пригонять их к берегу; здесь, в месте, называвшемся гаванью, где животные привыкли сходиться на водопой, их загнали в реку, и большая часть лошадей самостоятельно переплыла ее, а более упрямых или особенно хороших лошадей привязали к баркам, которые тащили их за собой.

Между тем, легионеры обменялись несколькими выстрелами с неприятелем, который получил подкрепление, недостаточное, однако, для того, чтобы он осмелился напасть на нас; его люди держались на почтительном расстоянии из-за нескольких пушечных выстрелов, сделанных с наших судов.

Итак, не прошло и нескольких часов, как мы завладели более чем ста хорошими лошадьми; и никто из наших людей не был даже ранен.

Это было очень любопытное предприятие из-за его необычности, а также потому, что оно было осуществлено в открытом поле, вблизи города Сальто. К тому же, энтрериосские лошади ценятся всеми весьма высоко, для чего есть достаточные основания. Захват этого табуна лошадей породил, естественно, желание прощупать осаждавшего нас неприятеля.

Вергара со своей дивизией располагался поблизости. Мы послали несколько человек, хорошо знавших местность, на разведку, и получили от них сведения о позиции противника. Совершить на него неожиданное нападение днем было невозможно. Нужно было атаковать его ночью.

Я поручил командование нашей кавалерией полковнику Баэсу; Анцани командовал пехотой. Мы вышли из Сальто с наступлением темноты и двинулись к неприятельскому лагерю, находившемуся на расстоянии примерно восьми миль. Как мы ни старались соблюдать тишину на марше, часовые на аванпостах услышали шум, поэтому Вергара успел вскочить на коня и начать отступление. Мы, не теряя времени, бросились вслед противнику. Удар нанесла наша кавалерия, ибо пехота, несмотря на все усилия, не смогла бы поспеть за ней на поле сражения.

Неприятель сражался с ожесточением, но раздался крик: «идет пехота!» и в рядах противника произошло замешательство, он дрогнул и обратился в бегство. Таков был престиж, завоеванный нашими немногочисленными, но героически сражавшимися пехотинцами.

Мы преследовали неприятеля на протяжении нескольких миль, однако из-за темноты нам не удалось извлечь выгоды из нашей победы. Было взято несколько пленных и захвачены лошади; число убитых и раненых с обеих сторон было незначительно.

Когда рассвело, мы едва узнали поле сражения, ибо ведя бой, все время продвигались вперед. Вдали виднелось лишь несколько групп противника. Полковник Баэс остался с кавалерией, чтобы преследовать их и собрать стадо скота. Мы же вернулись в Сальто.