Текст книги "Мемуары"

Автор книги: Джузеппе Гарибальди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 41 страниц)

Глава 35
Первые бои Итальянского легиона

Боевое крещение Легион получил во время вылазки, которая, как и следовало ожидать, оказалась малоуспешной, ибо в ней участвовали еще не обстрелянные в боях люди. В Монтевидео над нами насмехались, смелость итальянцев была поставлена под сомнение. Мне пришлось краснеть от стыда; было необходимо устранить повод для насмешек.

В следующий раз Легиону предстояло принять участие в экспедиции в Серро. Я должен был отправиться вместе с ними. В этот день экспедицией командовал генерал Бауза, хороший солдат, но уже сильно состарившийся. Стоя перед противником, он совершал марши и контрмарши, не приносившие никакого результата. Возможно, благоразумно было не атаковать противника, который, не превосходя нас в численном отношении, был, конечно, значительно более закален в боях. Горя нетерпением испытать в бою своих соотечественников, я старался, хотя и тщетно, убедить старого генерала начать атаку, когда судьба послала нам из Монтевидео генерала Пачеко, в то время военного министра. Мне стало легче на душе при виде этого гене рала, которого я знал как предприимчивого и смелого воина.

Подойдя к нему, я, как только мог, уверенно и непринужденно попросил разрешения выбить неприятеля с его укрепленной насыпью позиции, которая доминировала над находившимся перед нами рвом; на этой позиции противник чувствовал себя в полной безопасности.

Министр не только дал согласие на мою просьбу, но и приказал генералу Бауза поддержать атаку Итальянского легиона.

Я выстроил Легион в колонну повзводно под прикрытием одного из многих полуразрушенных домов; две роты развернулись в колонну по фронту, и после того, как я сказал несколько слов, напомнив, что дело идет о чести нашего отечества, мы двинулись в атаку на левое крыло неприятеля, который, привыкнув не бояться нас, не дрогнул и встретил наступающих плотным ружейным огнем.

Но Итальянский легион должен был победить в этот день: он дал в том клятву и сдержал ее. Хотя многие из нас падали, раненные пулями, Легион продолжал смело наступать, и когда мы приблизились к противнику на расстояние штыкового удара, он обратился в бегство и продолжительное время должен был спасаться от преследования.

Наши действия в центре и на левом фланге также увенчались успехом, и в итоге мы захватили сорок два пленных.

Этот бой, несмотря на скромные размеры, имел громадное значение, ибо он поднял моральный дух наших войск и поколебал уверенность противника. С этого дня[117]117
  Сражение произошло 10 июня 1843 г.


[Закрыть] начался славный боевой путь Итальянского легиона, заслужившего всеобщее восхищение. Этот день стал предвестником тысяч славных подвигов, совершенных нашими соотечественниками, которым никогда уже не приходилось быть побежденными! А спустя несколько месяцев, 28 марта (не помню точно года)[118]118
  Это было в марте 1844 г.


[Закрыть], на том же самом поле у Серро, Итальянский легион с эскадроном кавалерии и небольшим отрядом местной пехоты одержал блестящую победу в сражении, в котором пал неприятельский генерал, пресловутый Нуньес.

На другой день после первого небольшого успеха Итальянский легион выстроился на главной площади Монтевидео – Матрис – и при огромном стечении народа удостоился похвал и поздравлений военного министра и горячих приветствий всех собравшихся Проникновенные слова генерала Пачеко зажгли сердца простых людей. Никогда больше мне не приходилось слышать столь волнующей речи, способной в такой мере вдохновить народ.

В рядах Итальянского легиона в этот день впервые сражался и отличился Джакомо Минуто, прозванный Бруско; впоследствии, будучи капитаном кавалерии в Риме, в 1849 г., он был ранен пулей в грудь и умер от того, что сорвал повязку с раны, узнав о вступлении в город солдат Бонапарта.

Большое мужество проявил в бою также майор Педро Родригес из Монтевидео, офицер морской пехоты.

С этого дня и до появления в легионе Анцани я, хотя и был очень занят делами флота, редко оставлял наш отряд.

Анцани, находившийся в это время в Буэнос-Айресе, получил мое приглашение и поспешил в Монтевидео. Приход Анцани в Итальянский легион был очень кстати во всех отношениях, но особенно он был полезен для обучения и укрепления дисциплины. Это был человек опытный в военном деле, участник войн в Греции и Испании, и мне никогда не приходилось встречать офицера более смелого, хладнокровного и образованного, чем Анцани. Повторяю, он был подлинным сокровищем для Легиона, и мне, мало искушенному как организатору, чрезвычайно повезло, что рядом со мной был этот несравненный друг и боевой товарищ. Зная, что он возглавляет Легион, я мог быть уверен, что все пойдет превосходно; к тому же Анцани был воплощением скромности и благородства. Все это позволяло мне заняться делами флотилии.

Однако Анцани встретил сильное противодействие Манчини, имевшего звание полковника, и майора Дануса, оказавшихся, как показали последующие события, самыми низкими людьми. Они не могли примириться с тем, что Анцани превосходил их своими достоинствами; последний же, обладавший огромными военными знаниями и административными способностями, несмотря на тысячи помех, чинимых этими двумя людьми, сделал все возможное, чтобы превратить Легион в регулярную часть.

Глава 36
Флотилия и ее боевые дела

Флотилия, которой я командовал, хотя и не обладала достаточной силой, вносила полезный вклад в защиту крепости. Находясь на левом фланге укреплений, которые пересекали перешеек от одного берега к другому, она, благодаря своему превосходному расположению, не только прикрывала эти укрепления, как бы являясь их ударной силой, но и создавала угрозу для правого фланга неприятеля, в случае, если бы он попытался предпринимать атаки. Она служила связующим звеном между важными позициями у Серро и островом Свободы (именовавшимся ранее Островом крыс), прежде всего облегчая и поддерживая вылазки, которые наши войска постоянно совершали против правого крыла противника; осаждавшего Серро.

Остров Свободы стал целью противника, решившего им овладеть. Захватить остров намеревалась Буэнос-Айресская эскадра под командованием генерала Брауна. Поэтому наше правительство решило опередить противника и само захватить остров; в этой связи мне было поручено доставить на него два 18-дюймовых орудия и роту национальной гвардии.

Эта операция была проведена под покровом темноты: к десяти часам вечера войска высадились на острове, а я направился назад в Монтевидео, ведя на буксире шлюп, служивший для перевозки орудий.

На обратном пути случилось одно из тех происшествий, которые иной раз порождает на свет воображение романистов и которые, будучи придуманы, должны доставлять последним большое удовлетворение.

Остров Свободы, лежащий от берега у Серро на расстоянии выстрела из небольшого орудия, находится в трех милях от Монтевидео.

Ветер, дувший с юга, вызывал в этой гавани волнение, соответствовавшее силе ветра, причем оно было особенно сильным между островом и молом столицы. Я находился в одной из тех лодок, имеющихся на торговых судах, которые благодаря своей широкой корме служат главным образом для выбирания якорей; такая лодка и была куплена правительством.

Вместе со мной были моряки, достойные участвовать в подобной операции. Мы вели на буксире тот самый баркас, или шлюп, на котором были доставлены орудия на остров.

Из-за волнения на море, а также потому, что нелегко было буксировать баркас, имевший почти кубическую форму и очень мелкую осадку, ибо на нем не было никакого груза, – мы двигались медленно, причем нас сильно сносило к северу, внутрь бухты. Неожиданно все одновременно заметили военные суда, шедшие с подветренной стороны на северо-запад. Они оказались так близко от нас, что вахтенный на носу одного из кораблей окликнул нас: «Кто здесь?» – «Молчите!», – приказал я своим людям, ибо это была, вне сомнения, неприятельская эскадра. Я попросил их шёпотом грести вдвое быстрее и производить как можно меньше шума веслами. Я ожидал, что после оповещения, сделанного вахтенным, на нас обрушится град пуль, но как это ни удивительно, мы смогли удалиться, пройдя почти под бушпритом[119]119
  Бушприт – горизонтальный или наклонный брус, выставленный вперед с носа корабля у парусных судов. Служит для вынесения вперед носовых парусов, для улучшения маневренных качеств судна.


[Закрыть] корабля «Бельграмо», который я узнал, и без всяких помех продолжали наш путь к Монтевидео.

Своим спасением мы были обязаны тому, что в этот самый час мелкие лодки неприятельской флотилии с посаженными на них войсками были посланы для захвата острова Свободы. Как выяснилось позже, именно этим обстоятельством было вызвано молчание противника, который, желая напасть на остров врасплох, старался соблюдать тишину; по тем же причинам он не послал свои лодки, чтобы захватить нас, хотя это не представляло труда.

Но какова судьба! В полной безопасности мы достигли мола, и здесь до нас донеслись звуки выстрелов со стороны острова, который в этот момент начал штурмовать противник.

Я немедленно дал знать о случившемся правительству, сам же отправился к флотилии, чтобы подготовить наши небольшие суда к отплытию и оказать помощь острову, если еще было не поздно.

На острове Свободы наших было около шестидесяти человек, плохо вооруженных, с ограниченным количеством боеприпасов. На рассвете я отплыл из Монтевидео с двумя судами из трех, имевшихся в нашем распоряжении; третье судно, не вполне вооруженное, не было еще приведено в состояние боевой готовности. С двумя суденышками, вооруженными каждое 12-дюймовыми пушками из числа тех, которые были сняты с севшего на мель «Оскара», мы достигли пролива между Серро и островом и стали здесь лавировать. Чтобы узнать, находится ли остров в наших руках или в руках противника, я вынужден был направить офицера Клавелли на маленькой шлюпке. Он привез счастливое известие, что остров в наших руках и что ночная атака противника была отбита.

Наши смелые национальные гвардейцы, хотя и не привыкли обращаться с оружием, сражались с большой отвагой. Они не только отбросили противника, но и нанесли ему тяжелый урон, так что в течение нескольких дней трупы солдат Росаса плавали в гавани.

Я приказал тотчас же выгрузить на берег боеприпасы к 18-дюймовым орудиям, для обслуживания которых на остров высадился также офицер с несколькими артиллеристами.

Между тем стало рассветать, и едва мы закончили высадку, как неприятель открыл огонь, на который энергично отвечали с острова. С двумя нашими судами я двинулся с попутным ветром на неприятельскую эскадру и также атаковал ее продольным огнем из двух моих небольших пушек. Однако силы участвовавших в сражении сторон были слишком неравны. Мы имели против себя две бригантины и две шхуны, причем на одной из бригантин было шестнадцать тяжелых орудий.

Для имевшихся на острове орудий, чей огонь мог бы причинить большой урон, не нашлось платформы; к счастью, был найден старый полуразрушенный бруствер. Так как пушки устанавливали в спешке, они были очень плохо прилажены; но хуже всего было то, что не хватало боеприпасов.

Хотя море было не очень бурным, наш орудийный огонь из-за бортовой качки маленьких судов был неточен. В конце концов офицер Раффаэле, итальянец, которому я поручил командовать двумя орудиями на острове, после того как все боеприпасы были израсходованы, укрылся со своими артиллеристами и национальными гвардейцами за маленьким, разрушенным бруствером, на котором неприятель сосредоточил огонь из всех своих орудий.

Пушки на острове замолчали, огонь с наших судов был неэффективен, и неприятельские корабли начали поворачиваться к нам бортами и становиться на якоря. Выстрелом из дальнобойной пушки с «Пальмара» у меня ранило несколько человек на корме, в том числе моего помощника Франсиско; этот храбрый мулат был смертельно ранен в живот «бискаино», т. е. круглой железной пулей, картечью. И снова судьба позаботилась о нас! Комодор Пэрвис, командовавший тогда британскими силами в Монтевидео, послал лодку, aiola, или прибыл на ней сам, с одним из тех флагов, которые успокаивают бурю, т. е. с английским флагом. В результате вмешательства англичан бой был прекращен, как будто бы сражавшихся коснулась волшебная палочка! Для меня и для республики это была большая удача!

С этого момента начались переговоры, неприятельская эскадра покинула гавань, и остров так и остался в наших руках.

Какое прекрасное использование силы! Особенно, если сравнить эти действия с низким поведением некоторых сильных мира сего, одного взмаха руки которых было бы достаточно, чтобы остановить реки крови, чтобы позволить подняться поверженным народам и отбить у наглецов жажду угнетения! Каковы бы ни были мотивы комодора Пэрвиса, нельзя отрицать, что он проявил подлинно рыцарское великодушие к несчастному, но мужественному народу, который, несомненно, вызвал глубокую симпатию у достойного и доброжелательного сына Альбиона![120]120
  Альбион – древнейшее название Англии.


[Закрыть]

С этого времени Монтевидео знал, что в лице английского комодора он имеет не только друга, но и покровителя.

Бой за остров Свободы, счастливый исход которого был больше обязан случаю, чем нашим заслугам, хотя мы сделали все возможное для его защиты, прославил республиканские войска и поднял их престиж, каким бы незначительным ни было это столкновение.

Таким образом, благодаря небольшим, но удачным сражениям положение республики, казавшееся многим безнадежным, стало поправляться. Это служит убедительным доказательством того, что никогда не следует терять надежды в вооруженной борьбе, а тем более в борьбе политической, если отстаиваешь правое дело.

Умелые действия патриотического правительства, возглавляемого Пачеко, переход руководства военными операциями в руки неподкупного, несравненного генерала Паса; мужество и стойкость, проявленные народом, освободившимся от немногих предателей и трусов; организация иностранных легионов – все это мало-помалу стало предвещать счастливый исход борьбы.

Глава 37
Доблестные дела Итальянского легиона

Итальянский легион, образование которого вызвало столько насмешек (особенно со стороны французов, издавна привыкших относиться к нам с пренебрежением из-за наших раздоров), покрыл себя такой славой, которой могли позавидовать лучшие войска. Он участвовал в самых трудных предприятиях, в самых ожесточенных сражениях и ни разу не испытал поражения. При Трес-Крусес, где бесстрашный полковник Нейра из-за своей безумной храбрости был убит в расположении неприятеля, Итальянский легион, находившийся в этот день под его командованием в авангарде, выдержал ожесточенную борьбу, сражаясь один на один и тесня солдат Орибе с занимаемой ими сильнейшей позиции до тех пор, пока не завладел телом убитого командира[121]121
  Это сражение произошло 17 ноября 1843 г. Здесь, как и в ряде других случаев, Гарибальди рассказывает о событиях не в хронологическом порядке.


[Закрыть].

Потери Легиона в этот день были велики в сравнении с небольшой численностью его бойцов, но не менее велика была его слава. Этот успех, который, казалось, должен был подорвать силы Легиона, напротив, необычайно ободрил его. Состав Легиона вырос за счет новобранцев, которые, едва став солдатами, сражались как ветераны. Таков итальянский солдат, таковы сыны прекрасной нации, когда их, не скованных разлагающим влиянием священников и трусливых правителей, вдохновляет прекрасная и возвышенная цель.

Переход у Бахады[122]122
  Бахада – название места переправы через реку Пантаносо.


[Закрыть] (24 апреля 184.)[123]123
  24 апреля 1844 г.


[Закрыть] также сопровождался серьезным сражением. Отряд, которым командовал тот же генерал Пас, вышел из Монтевидео и, обойдя правый фланг неприятеля, продвинулся вдоль северного берега бухты вплоть до Пантаносо, небольшой илистой речушки, протекавшей на расстоянии двух выстрелов из Серро; отряд должен был соединиться с нашими силами в этой крепости, чтобы нанести, быть может, решающий удар по неприятельской армии, выманенной, таким образом, с сильных позиций у Серрито – главной квартиры Орибе, или по крайней мере должен был застать врасплох два батальона, находившихся на берегах названной топкой речушки.

Это предприятие, на которое возлагали большие надежды, не дало почти никаких результатов из-за отсутствия согласованности, что часто случается в задуманных операциях.

Итак, во время перехода через эту реку, мы оказались вовлечены в ожесточенное сражение. Из трех дивизий, входивших в состав нашего почти семитысячного корпуса, та, которая находилась в арьергарде, испытала столь ожесточенный натиск противника (оправившегося от внезапного нападения и сосредоточившего здесь свои силы), что ей, из-за труднейшей переправы через реку, с невероятным напряжением удалось спасти только часть своих сил.

Я командовал дивизией в центре, занимавшей позиции вдоль правого берега реки Пантаносо, которая вполне оправдывала свое название[124]124
  Pantanoso (исп.) – болотистый, топкий.


[Закрыть], ибо дно ее представляло собой топь, в которую проваливались люди и лошади, так что перейти через реку можно было только по гряде огромных неровных камней, находившихся на некотором расстоянии один от другого. Генерал приказал мне перейти обратно реку, чтобы оказать поддержку тем, кто попал в опасное положение. Разумеется, я подчинился приказу, хотя с неудовольствием, ибо при этом трудно было рассчитывать на успех и становилась неизбежной гибель многих людей.

Наш арьергард сражался с большим упорством, но противнику, силы которого все время росли, удалось нас отбросить и захватить в тылу, т. е. на пути нашего отступления, очень прочное строение (солильню). Кроме того наш арьергард израсходовал все боеприпасы. Головная часть Итальянского легиона входила в солильню, тогда как передовая часть неприятельской колонны уже находилась в ней и столкнулась с нашими людьми. Завязался ожесточенный рукопашный бой, в котором итальянцы, благодаря своей отваге, в конце концов одержали верх.

Земля в этом месте была усеяна телами; в числе погибших был оплакиваемый нами храбрый лигуриец капитан Молинари; однако наши товарищи из арьергарда были спасены, и исход боя стал склоняться в нашу пользу. На помощь подошли другие отряды, и отступление прошло в полном порядке[125]125
  После боя генерал Пас пожал мне руку и сказал: «Сегодня я убедился, что итальянцы действительно бесстрашны!»


[Закрыть].

В тот же день Французский легион, который должен был одновременно действовать на линии городских укреплений, потерпел неудачу; мы же ответили достойным образом на насмешки наших товарищей по оружию.

28 марта также стало днем боевой славы для республиканского оружия и для Итальянского легиона[126]126
  Это было 28 марта 1844 г.


[Закрыть].

В этот день операциями руководил генерал Пачеко. Неприятель, который осаждал Серро под командованием генерала Нуньеса, одного из военачальников, пользовавшихся самой дурной славой в этих краях (в самом начале осады он позорно перешел из наших войск на сторону осаждавших), неприятель, говорю я, действовал с большой отвагой и не раз подходил вплотную к бастионам крепости, угрожая перерезать ее коммуникации с городом и разрушить оружейным огнем маяк, построенный на самой верхней части строений.

Генерал Пачеко приказал некоторым отрядам, в том числе нашему легиону, отправиться к Серро. Совершив переход ночью, мы на рассвете укрылись примерно в миле к северу от крепости в старом пороховом складе, окруженном развалившимися строениями.

Эти строения, несмотря на большие разрушения, сохранили стены и были достаточно просторны, чтобы в них разместились, хотя и в тесноте, все итальянцы.

У Серро началась перестрелка и затем мало-помалу закипел бой. Неприятельский генерал, отличавшийся пылким характером, отважно атаковал наши войска до тех пор, пока ему не удалось завладеть сильной позицией под названием Куадрадо, находившейся от старого порохового склада на расстоянии выстрела из пушки малого калибра.

Мы уже насчитывали среди раненых двух лучших начальников, полковников Тахеса и Эстибао, когда с высоты Серро[127]127
  Крепость Серро расположена на очень высоком месте, на белокаменном холме. Увидев его с носа впервые появившегося здесь корабля, юнга-португалец воскликнул «Monte vide еu», т. е. «Вижу гору»; так возникло название Монтевидео.


[Закрыть] был подан сигнал нашему Легиону о вылазке. Завязался упорный бой. Полковник Касерес, принявший общее командование, приказал нам идти в атаку.

Я всегда буду гордиться тем, что принадлежал к горстке храбрецов, называвшейся Итальянским легионом Монтевидео, который я видел всегда лишь на пути к победе! Но в этот день наши итальянцы сражались особенно хладнокровно и мужественно! Они заслужили восхищение гордых американцев, которые по праву претендуют на самую отчаянную смелость.

Нам предстояло атаковать неприятеля, который закрепился на возвышенности, используя в качестве прикрытия насыпь над рвом. Местность, которую нужно было преодолеть, чтобы ударить по неприятелю, не имела никаких укрытий; это весьма затрудняло операцию, ибо нам предстояло двигаться по открытому пространству на хорошо защищенного противника. Но в этот день Легион мог бы вступить в борьбу с самим дьяволом!

Легионеры помнили, что именно здесь, на этой земле они дали доказательство своей храбрости. Воины еще слышали приветственные клики благодарного народа, рукоплескания столичных красавиц! Легион, не стреляя, ринулся на неприятеля и не останавливался до тех пор, пока не загнал его в топкую Пантаносо, в трех милях от поля сражения. Нуньес пал мертвым, было захвачено много пленных.

Отряды, состоявшие из наших товарищей, жителей Восточной провинции, сражались также с большой отвагой, и если бы наш натиск был несколько менее стремителен и наша правая колонна под командованием храброго полковника Диаса имела время вклиниться между рекой и противником, ни одному человеку из неприятельской пехоты, конечно, не удалось бы спастись.

Это сражение делает честь военному таланту генерала Пачеко; оно вынудило неприятельские отряды, действовавшие на правом фланге, держаться с большой осторожностью вдали от Серро, по ту сторону болотистой Пантаносо.