Текст книги "Десять «за»… (ЛП)"
Автор книги: Джулия Куин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Джулия Куин
Десять «за»…
Пролог
Несколько лет назад
Он не мог уснуть.
В этом не было ничего нового. Ему давно следовало привыкнуть.
Но нет, каждую ночь Себастьян Грей закрывал глаза, искренне ожидая, что сейчас заснет. Собственно, почему бы и нет? Он совершенно здоров, счастлив, абсолютно нормален. У него нет никаких причин для бессонницы.
А бессонница есть.
Это случалось не всегда. Иногда, по неясным ему самому причинам, Себ клал голову на подушку и практически мгновенно проваливался в благословенную дрему. Но чаще всего он крутился, ворочался, вставал почитать, пил чай, снова крутился и ворочался, садился, смотрел в окно, ворочался, крутился, играл сам с собой в дротики, снова ворочался и крутился и, наконец, сдавался и любовался рассветом.
Он видел множество рассветов. По правде говоря, в этом вопросе Себастьян считал себя, в некотором роде, экспертом Британских Островов.
Усталость неизбежно давала себя знать, и где-то вскоре после восхода солнца он засыпал на кровати или в кресле, а несколько раз (ужасно неприятно!) – прижавшись носом к стеклу. Это случалось не каждую ночь, но достаточно часто, чтобы он снискал себе славу лежебоки. Его она искренне забавляла, ведь на самом деле он верил, что нет ничего лучше свежего, энергичного утра, и что никакая еда в мире не может сравниться со здоровым, плотным английским завтраком.
Он пытался, как мог, приспособиться к досадным капризам своего организма. Например, приобрел привычку завтракать в гостях у своего двоюродного брата Гарри. Во-первых, потому, что в доме последнего чертовски вкусно кормили, но также и оттого, что теперь Гарри ждал его появления. Следовательно, девять раз из десяти Себастьян обязан был появиться. Таким образом, он теперь не мог позволить себе ежеутренне проваливаться в небытие в половине седьмого утра. Из чего следовало, что он сильнее обычного уставал к следующей ночи. А это значило, что добравшись наконец до постели и закрыв глаза, он быстрее уснет.
Теоретически.
«Нет, это просто нечестно, – подумал он. – Не стоит обращать сарказм на себя самого». Да, его великолепный план не вполне оправдался, но отчасти-то сработал? Он теперь немного лучше засыпает. Просто сегодня не его день.
Себастьян встал, подошел к окну и прижался лбом к стеклу. Снаружи было морозно, даже сквозь стекло чувствовался леденящий холод. Ему нравилось это ощущение. Такое сильное. Мощное. Яркое ощущение, напоминающее о том, что он человек. Ему холодно, значит, он жив. Ему холодно, значит, его можно одолеть. Ему холодно, значит…
Он отступил от окна и с отвращением фыркнул. Ему холодно, значит ему холодно. И больше в этом простом факте не кроется ничего!
Он удивился, что на улице нет дождя. Когда он вечером возвращался домой, казалось, что собирается дождь. За время жизни на Континенте он научился исключительно успешно предсказывать погоду.
Наверняка, скоро польет.
Он дошел до середины комнаты и зевнул. Пожалуй, стоит почитать. Иногда чтение навевало на него сонливость. Правда, задача вовсе не в том, чтобы чувствовать сонливость. Он мог умирать от усталости и все же не спать. Закрыть глаза, взбить подушку как раз так, как нужно и…
И ничего.
Он просто лежал и ждал, и ждал, и ждал. Пытался очистить разум от мыслей, поскольку, если подумать, именно это ведь и нужно? Пустая голова. Чистый лист. Если он сможет достичь абсолютной пустоты, он тут же уснет. Он был в этом совершенно уверен.
Но это не работало. Поскольку каждый раз, когда Себастьян Грей достигал абсолютной пустоты, ее тут же заполняла война.
Он видел ее. Чувствовал ее. По новой. А ведь, откровенно говоря, ему и одного раза хватило с лихвой.
И тогда он открывал глаза. Потому что в этом случае он не видел ничего кроме своей совершенно обыкновенной комнаты и абсолютно обычной кровати. Зеленое одеяло, золотистые занавески, деревянный стол.
И его окружала тишина. Днем сюда доносился постоянный городской шум, но ночью в этой части города все замирало. И по правде говоря, наслаждаться тишиной было восхитительно. Слушать ветер или пение птиц и не ожидать ни пушечных раскатов, ни выстрелов. Или чего похуже.
В подобной благословенной тишине он должен был бы засыпать моментально.
Он снова зевнул. Все-таки стоит почитать. Как раз сегодня он взял несколько книг из коллекции Гарри. Выбор там был невелик, поскольку Гарри предпочитал читать по-французски и по-русски, а Себастьян, хоть и знал оба этих языка (по настоянию их общей бабушки по материнской линии), не мог обращаться с ними так же свободно, как Гарри. Читать на любом языке, кроме английского требовало труда, а Себу хотелось отвлечься.
Он ведь не слишком многого ожидает от книги?
Если бы он сам взялся писать, он бы заставил читателя поволноваться. В его книге герои бы умирали… правда, не слишком часто. И он непременно оставил бы в живых главных героев. Их смерть всегда слишком печальна.
А еще там была бы любовь. И опасность. Опасность – это здорово.
Может быть, он привнес бы в сюжет немного экзотики, но не слишком. Себастьян подозревал, что большинство авторов не очень-то беспокоятся о достоверности. Он недавно читал новеллу, где действие происходило в арабском гареме, и хотя Себ, определенно, считал идею гарема интересной…
Чрезвычайно интересной!
…ему не верилось, что автор верно изложил все детали. Он с интересом следил за приключениями, как это делал бы любой мужчина на его месте, но даже ему было сложно себе представить, как отважная английская героиня смогла совершить побег, привязав к окну змею и соскользнув по ней вниз.
А автор еще и не побеспокоился сообщить, что это была за змея.
Право же, он сам написал бы гораздо лучше.
В его книге действие происходило бы в Англии. И никаких змей.
А героем у него стал бы отнюдь не хлипкий денди, которого ничего в этом мире не интересует, кроме нового покроя костюма! Уж если бы он взялся писать книгу, у него получился бы героический герой.
Но с загадочным прошлым. Просто так, чтобы читать было интереснее.
И героиня там тоже бы присутствовала. Он любит женщин. И вполне мог бы об одной из них написать. Как бы он ее назвал? Как-нибудь очень обыденно. Джоан, например. Нет, слишком страстно. Мэри? Энн?
Точно, Энн. Ему нравится это имя. Есть в нем что-то успокаивающе-определенное. Но никто не станет звать ее просто Энн. Если бы он писал книгу, героиня там была бы сиротой, безо всяких родных. Ее просто некому было бы звать по имени. А значит, нужна подходящая фамилия. Что-нибудь благозвучное. И простое.
Сейнсбури.
Он задумался, словно пробуя фамилию на вкус. Сейнсбури. Почему-то она напоминала о сыре.
Здорово. Он любит сыр.
Энн Сейнсбури. Отличное имя. Энн Сейнсбури. Мисс Сейнсбури. Мисс Сейнсбури и…
И кто?
Что там у нас с героем? С его положением в обществе? Себастьян без сомнения знает достаточно о жизни дворян, чтобы нарисовать достойный портрет праздного лорда.
Но это скучно. А если бы он собрался написать книгу, то история получилась бы исключительно интересной.
О, герой может оказаться военным! Уж о военных-то Себ знает все. Может, майор? «Мисс Сейнсбури и мистический майор?»
Фу, нет! Хватит с него аллитераций. Даже на его вкус это слегка надумано.
Генерал? Нет, генералы слишком занятой народ. И по правде говоря, их не так-то много шатается вокруг. Если он собирается тащить в свою историю такой дефицит, почему бы, за компанию не засунуть туда парочку герцогов?
А как насчет полковника? Чин высокий, обладает властью и авторитетом. Возможно, из хорошей семьи, со средствами, но не слишком богатой. Младший сын. Младшим сыновьям приходится самим пробивать себе дорогу в жизни.
«Мисс Сейнсбури и загадочный полковник»! Реши он написать книгу, именно так он бы ее и назвал.
Но он не собирается писать книгу.
Он зевнул.
У него и времени на это нет.
Он поглядел на свой маленький письменный стол, абсолютно чистый, если не считать чашки остывшего чая…
Дело близится к рассвету. Видимо, стоит забраться обратно в постель. Возможно, удастся пару часов поспать, до того, как наступит время отправляться на завтрак к Гарри.
Он посмотрел в окно. Сквозь стекло сочился неверный свет зари…
Он замер. Ему понравилось, как это звучит.
«Неверный свет зари сочился сквозь стекло».
Нет, это непонятно. Кто знает, вдруг речь идет о стекле от рюмки?
«Неверный свет зари сочился сквозь оконное стекло».
Уже лучше. Но нужно кое-что еще.
«Неверный свет зари сочился сквозь оконное стекло, а мисс Энн Сейнсбури, свернувшись под своим тощим одеялом, размышляла, как это часто бывало в ее жизни, откуда ей взять денег на еду».
Вот! По-настоящему здорово! Ему прямо-таки самому захотелось узнать, что случилось с мисс Сейнсбури дальше, несмотря на то что он сам сочиняет эту историю!
Себастьян прикусил нижнюю губу. Возможно, это стоит записать. И подарить девушке собаку.
Он сел за стол. Бумага. Нужна бумага. И чернила. В ящиках просто обязано что-то быть.
«Неверный свет зари сочился сквозь оконное стекло, а мисс Энн Сейнсбури, свернувшись под своим тощим одеялом, размышляла, как это часто бывало в ее жизни, откуда ей взять денег на еду. Она опустила глаза на своего верного колли, тихо свернувшегося на коврике у кровати и поняла, что пришло время принять кардинальное решение. От него будет зависеть жизнь ее братьев и сестер».
Смотрите-ка! Целый абзац! А времени это заняло всего ничего!
Себастьян снова посмотрел в окно. Неверный свет зари все так же сочился сквозь стекло.
Неверный свет зари сочился сквозь стекло, а Себастьян Грей чувствовал себя совершенно счастливым.
Глава 1
Мэйфер, Лондон
Весна 1822
– Ключ к удачному браку – держаться подальше от жены, – провозгласил лорд Викерс.
Обычно подобные сентенции не влияли на жизнь и счастье мисс Аннабель Уинслоу, однако сейчас по меньшей мере десять причин делали заявление лорда Викерса болезненно близким ее бедному сердцу.
Во-первых, лорд Викерс приходился ей дедушкой по материнской линии, из чего следовало (во-вторых), что говорит он о ее бабушке, которая (в-третьих) недавно решила вырвать Аннабель из тихой и счастливой жизни в Глостершире, чтобы, как она выразилась, «отмыть и выдать замуж».
В-четвертых, что не менее важно, лорд Викерс обращался к лорду Ньюбури, который (в-пятых) когда-то и сам был женат, и, по всей видимости, довольно удачно, однако (в-шестых) давно уже потерял жену и (в-седьмых) сына, умершего год назад и не оставившего после себя наследника.
А это означало, (в-седьмых) что лорд Ньюбури как раз подыскивает себе новую жену, и, похоже (в-восьмых), считает, что союз с внучкой Викерсов его вполне устроит. К тому же (в-девятых) он положил глаз на Аннабель, так как (в-десятых) у нее широкие бедра…
О, черт! Она дважды посчитала «в-седьмых»?
Аннабель вздохнула, поскольку в данный момент могла позволить себе только это… а так хотелось бы тяжело сгорбиться в кресле! Неважно, что пунктов оказалось одиннадцать, а не десять. Бедра ее от этого не изменятся, а лорд Ньюбури как раз сейчас решает, предстоит ли его следующему наследнику провести между ними первые девять месяцев своей жизни.
– Старшая из восьмерых, говорите? – пробормотал лорд Ньюбури, задумчиво глядя на девушку.
Задумчиво? Да он только что не облизывался!
Аннабель с отвращением на лице повернулась к своей кузине, леди Луизе Маккенн. Луиза как раз пришла с визитом, и они здорово веселились вместе, пока внезапно не нагрянул лорд Ньюбури. Лицо Луизы ничего не выражало, как и всегда, когда та находилась в обществе, но Аннабель заметила в ее глазах сочувствие.
Если даже Луиза, чье поведение оставалось идеальным в любых обстоятельствах, не могла скрыть своих эмоций, значит у Аннабель и правда большие неприятности.
– И все они, – гордо продолжал лорд Викерс, – родились крепкими и здоровыми. – Он поднял свой бокал в немом тосте за старшую дочь, плодовитую Франс Викерс-Уинслоу, которую, как невольно вспомнилось Аннабель, он обычно называл не иначе, как «Эта Идиотка, вышедшая за Этого Чертова Дурака».
Лорд Викерс, мягко говоря, вовсе не был в восторге от того, что его дочь вышла замуж за небогатого сельского джентльмена. И, насколько Аннабель знала, до сих пор так и не изменил своего мнения.
Мать Луизы, напротив, вышла за младшего сына графа Фенвика всего за каких-нибудь три месяца до того, как старший сын графа Фенвика решился на дурацкий прыжок на нетренированной кобыле и сломал свою высокородную шею. По словам лорда Викерса «чертовски удачный выбор момента».
Он, конечно, имел в виду мать Луизы, а не погибшего наследника. И уж точно не лошадь.
Поэтому вовсе неудивительно, что пути Аннабель и Луизы до этой весны редко пересекались. Уинслоу, с их безмерной плодовитостью, ютились в малюсеньком домике и имели мало общего с Маккеннами, которые, если не жили в своей похожей на дворец лондонской резиденции, обычно проводили время в старинном замке недалеко от шотландской границы.
– У отца Аннабель было десять братьев и сестер, – не останавливаясь, вещал лорд Викерс.
Аннабель повернула голову и внимательно посмотрела на деда. Он впервые за все это время высказал по поводу ее отца, упокой господи его душу, суждение, почти содержавшее намек на одобрение.
– Правда? – заинтересовался лорд Ньюбури и посмотрел на Аннабель еще более масляным взглядом. Аннабель прикусила внутренний краешек губы, сцепила руки на коленях и начала спешно придумывать, что бы такое сделать, чтобы казаться бесплодной.
– Ну и, конечно, у нас у самих семеро, – похвастался лорд Викерс и скромно махнул рукой, как часто делают мужчины, когда их на самом деле распирает от гордости.
Аннабель сглотнула. Когда Ньюбури хихикал… нет, когда он просто двигался, у него тряслись и болтались щеки. На это невозможно было смотреть – сразу вспоминался телячий студень, который в детстве, во время болезней, в нее силком впихивала экономка. Право же, только одного этого достаточно, чтобы отбить у юной леди всякий аппетит.
Она попыталась прикинуть, сколько потребуется протянуть без пищи, чтобы заметно уменьшить объем бедер, желательно настолько, чтобы они казались неспособными к деторождению.
– Хорошенько подумайте, – не унимался лорд Викерс, огрев старого друга по спине.
– О, я подумаю, – отозвался лорд Ньюбури. Он повернулся к Аннабель, в его бледных голубых глазах горел неприкрытый интерес. – Я, без сомнения, обо всем поразмыслю.
– Разуму придают слишком большое значение, – провозгласила леди Викерс. Потом приподняла рюмку шерри, словно чокаясь с невидимым собутыльником, и выпила.
– Я и забыл, что вы здесь, Маргарет, – удивился лорд Ньюбури.
– А мне вот не удалось, – проворчал лорд Викерс.
– Я, конечно, имею в виду джентльменов, – продолжила леди Викерс и протянула свою рюмку, чтобы ее кто-нибудь наполнил. – Леди должна думать постоянно.
– Не могу с вами согласиться, – возразил лорд Ньюбури. – Лично моя Маргарет всегда держала свои мысли при себе. Потому-то наш брак и был бесподобен.
– Она не вставала у тебя на пути? – заинтересовался лорд Викерс.
– Я же сказал, наш брак был бесподобен.
Аннабель посмотрела на Луизу, прямее палки сидевшую рядом с ней. Кузина была ростом с горчичное зернышко, с худенькими плечиками, легкими каштановыми волосами и бледно-зелеными глазами. Аннабель всегда казалось, что рядом с ней сама она выглядит просто монстром: черные волнистые волосы, кожа мгновенно покрывается загаром, а вдобавок еще и фигура чуть не с двенадцати лет привлекает нежелательное мужское внимание.
Но никогда… НИКОГДА это внимание не было СТОЛЬ нежелательным, как в данный момент, когда лорд Ньюбури облизывался на нее, как на какой-нибудь десерт.
Аннабель сидела неподвижно, пытаясь подражать Луизе и не показывать, о чем она думает. Бабушка всегда ругала ее за неумение скрывать свои чувства. То и дело слышалось: «О Господи, да прекрати ты улыбаться так, словно что-то знаешь. Джентльмену не нужна леди, которая много знает. В качестве жены, уж точно. – Тут леди Викерс обычно прикладывалась к рюмке и добавляла: – После замужества сможешь узнавать все, что пожелаешь. Предпочтительно с другими джентльменами».
Если раньше Аннабель чего-то и не знала, то теперь ей стало известно множество разных вещей. Например, что, по меньшей мере, три сына лорда Викерса родились вовсе не от лорда Викерса. Аннабель постепенно понимала, что ее бабушка, вдобавок к вульгарной манере выражаться, обладала весьма расплывчатыми представлениями о морали.
Глостершир все больше казался девушке раем. В Лондоне же всё было чересчур… блестящим. Не буквально, конечно. По правде говоря, всё здесь было скорее серым, от тонкого слоя сажи и пыли. Аннабель и сама не понимала, почему ей на ум приходило именно слово «блестящий». Наверное, потому, что ничто здесь не казалось простым и незатейливым. И уж точно не было прямым и честным. А скорее даже, являлось скользким и ненадежным.
Ей вдруг нестерпимо захотелось выпить большущую кружку молока, словно его свежесть и естественность могли вернуть ей утраченное душевное равновесие. Она никогда не считала себя слишком чопорной. Видит Бог, она даже считалась «Уинслоу, быстрее всех засыпающей в церкви», но каждый новый день в столице приносил с собой и новое потрясение – новое событие, от которого ей только и оставалось, что пораженно и сконфуженно застыть с открытым ртом.
Она живет здесь уже месяц. Целый месяц! И до сих пор ощущает себя страшно скованно и никогда не знает, правильно ли то, что она делает и говорит.
Как же она все это ненавидит!
Вот дома она чувствовала себя уверенно. Конечно, и ей случалось ошибаться, но она почти всегда знала, что поступает правильно. В Лондоне царили иные законы. И хуже того, все всех знали. А если не знали лично, то все равно знали всё обо всех. Выглядело это так, будто весь бомонд обсуждает какой-то секрет, и только одна Аннабель не в курсе. Любая беседа содержала недосказанности, глубокие оттенки скрытого смысла. И Аннабель, которая считалась не только «Уинслоу, быстрее всех засыпающей в церкви», но и «Уинслоу, всегда говорящей то, что думает», постоянно сталкивалась с тем, что не может и рта раскрыть, никого при этом не обидев.
Или не поставив себя в глупое положение.
А не себя, так кого-то другого.
Сама мысль об этом была невыносима. Она просто умирала, представляя себе, что из-за нее дед укрепится в мысли, что ее мать действительно идиотка, ее отец – чертов дурак, а лично она – чертова идиотская кретинка, самая наиглупейшая из всего их семейства.
А тем временем Лондон предоставлял тысячи способов попасть в глупое положение, и каждый день нес новые возможности в этой области. Избегать их было чрезвычайно утомительно.
Лорд Ньюбури собрался уходить, Аннабель встала и сделала реверанс, пытаясь не замечать, что он глаз не спускает с ее декольте. Граф с дедушкой вышли из комнаты, она осталась наедине с Луизой, бабушкой и графином шерри.
– Как же обрадуется твоя матушка! – провозгласила леди Викерс.
– О чем вы, мэм? – спросила Аннабель.
Бабушка обратила на нее совершенно измученный взгляд с примесью раздражения и недоверия.
– Граф. Когда я соглашалась взять тебя к себе, я даже и мечтать не смела, что ты подцепишь нечто повыше барона. Тебе просто повезло, что он в таком отчаянии.
Аннабель криво улыбнулась. Как это замечательно, чувствовать себя объектом чужого отчаяния!
– Шерри? – предложила бабушка.
Аннабель помотала головой.
– Луиза? – Леди Викерс кивнула в сторону другой своей внучки, та тоже немедленно отказалась.
– Сейчас он не слишком привлекателен, что верно, то верно, – заметила леди Викерс, – но в юности был довольно красив, так что не бойся, рожать уродов тебе не придется.
– Как славно, – уныло проговорила Аннабель.
– Мои подружки так и вились вокруг него, но он положил глаз на Маргарет Китсон.
– Ваши подруги? – пробормотала Аннабель. Сверстницы ее бабушки стремились замуж за лорда Ньюбури. Ровесницы ее бабушки хотели, чтобы на них женился мужчина, который, скорее всего, теперь хочет жениться на ней самой.
О Господи!
– И потом, он скоро умрет, – продолжила бабушка. – О чем еще можно мечтать?
– Пожалуй, я все же выпью шерри, – заявила Аннабель.
– Аннабель! – выдохнула Луиза, бросая на подругу взгляд, словно говорящий «опомнись!».
Леди Викерс одобрительно кивнула и налила ей полный бокал.
– Не рассказывай дедушке, – предупредила она, протягивая девушке шерри. – Он не одобряет, когда женщины моложе тридцати употребляют спиртные напитки.
Аннабель сделала большой глоток. Шерри огненной дорожкой потек ей в горло, но она умудрилась не поперхнуться. Дома она никогда не пила шерри, по крайней мере, до ужина. Но здесь, сейчас … ей нужно подкрепить силы.
– Леди Викерс, – раздался голос дворецкого. – Вы просили меня напомнить, когда придет время отправляться на вечер к миссис Марстон.
– О, и правда, – встрепенулась леди Викерс, и со стоном поднялась на ноги. – Эта нудная старая кошелка умудряется держать отменный стол.
Аннабель и Луиза встали, провожая бабушку из комнаты, но как только она вышла, обе рухнули обратно в кресла.
– Что тут случилось, пока меня не было? – спросила Луиза.
Аннабель устало вздохнула.
– Ты имеешь в виду лорда Ньюбури?
– Я уезжала в Брайтон всего на четыре дня. – Луиза бросила быстрый взгляд на дверь, убедилась, что там никого нет, а потом свистящим шепотом продолжила: – А он уже хочет жениться на тебе?
– Ну, этого он пока еще не сказал, – ответила Аннабель, больше из желания, чтобы этого никогда не случилось. В последние несколько дней лорд Ньюбури оказывал ей такие знаки внимания, словно еще до конца недели намеревался помчаться в Кентербери[1]1
Ке́нтербери (англ. Canterbury, лат. Cantuaria, Durovernum Cantiacorum) – древний город на юго-востоке Англии, в графстве Кент, в 85 км юго-восточнее Лондона, в котором находится главный готический Кафедральный Собор Англии и резиденция главы Англиканской церкви Архиепископа Кентерберийского.
Кентерберийский кафедральный собор XV века, вид Западных башен, гравюра J.LeKeux по рисунку G.Cattermole, 1821.
Архиепископ Кентерберийский (англ. Archbishop of Canterbury) – духовный глава англиканской церкви в Соединённом Королевстве, а также духовный лидер Англиканского Сообщества во всём мире.
Ламбетский дворец – официальная лондонская резиденция архиепископа Кентерберийского
[Закрыть] за специальной лицензией[2]2
Специальная лицензия [разрешение] – выдаваемая архиепископом Кентерберийским на венчание в любом месте и в любое время без обязательного церковного оглашения.
[Закрыть].
– Ты вообще знаешь его историю? – спросила Луиза.
– Кажется, да, – ответила Аннабель. – Отчасти. – Без сомнения, хуже, чем сама Луиза. Она проводила в Лондоне уже второй сезон, но что еще важнее, она родилась в высшем свете. Аннабель же, хоть и имела дедушку-виконта в родословной, была дочерью простого сельского джентльмена. Луиза, в отличие от нее, каждую весну и каждое лето проводила в Лондоне. Ее мать – тетя Аннабель, Джоан – умерла несколько лет назад, но у графа Фенвика было множество сестер, и все они занимали надлежащее положение в высшем свете. Луиза, всегда выглядевшая застенчивой тихоней, неспособной разносить слухи, знала все обо всех.
– Он отчаянно нуждается в жене, – сказала Луиза.
Аннабель пожала плечами, попытавшись вложить в этот жест как можно больше самоуничижения.
– Я сама, знаешь ли, отчаянно нуждаюсь в муже.
– Не настолько отчаянно.
Аннабель не стала возражать, но, по правде говоря, если она в самом ближайшем будущем не сделает удачную партию, одному Богу известно, что станет с ее семьей. У них никогда не водилось особо крупных сбережений, но пока был жив отец, они как-то справлялись. Она даже представить себе не могла, как им удавалось наскрести на обучение всех ее четверых братьев, но все они сейчас находились там, где им и пристало быть, а именно в Итоне – получали достойное джентльменов образование. Аннабель вовсе не хотелось оказаться виновницей того, что братьям придется покинуть школу.
– Его жена умерла… не знаю точно сколько лет назад, – продолжила Луиза. – Но в то время это было неважно, поскольку у него оставался совершенно здоровый сын. И у этого сына уже имелись две дочки, то есть его жена явно не была бесплодна.
Аннабель кивнула и про себя удивилась: почему, интересно, именно женщина всегда считается бесплодной. Разве мужчина не может оказаться неспособным к деторождению?
– Но потом его сын тоже умер. Кажется, от лихорадки.
Обо всем этом Аннабель уже знала, но была уверена, что Луизе известно больше, поэтому и спросила:
– А других наследников нет? Какого-нибудь брата, либо кузена…
– Племянник, – кивнула Луиза. – Себастьян Грей. Но лорд Ньюбури его просто ненавидит.
– За что?
– Не знаю. – Луиза пожала плечами. – И никто не знает. Может, он просто завидует? Мистер Грей ужасно красив. Женщины так и падают к его ногам.
– Хотелось бы мне на это посмотреть, – пробормотала Аннабель, представив себе дивную картину: белокурый Адонис [3]3
У финикиян Адонис (Адон в финикийской мифологии) – юный воскресающий бог весны, олицетворение ежегодного умирания и оживления природы. В Древней Греции праздник Адониса в середине лета справлялся два дня: в первый праздновалось его сочетание с Афродитой, как символ весеннего расцвета и воскресения, другой день был посвящён плачу по умершему богу, символизирующем увядание природы. Аргосские женщины оплакивали его.
Древние люди считали, что благодаря Адонису расцветали цветы весной и зрели плоды летом, зимой же природа оплакивала ушедшего бога. В знак причастности к культу чарующего красотой бога Адониса женщины стали выращивать цветы в глиняных горшках, которые называли «садами Адониса».
Венера и Адонис, Бартоломеус Шпрангер, ок. 1587 г., Амстердам, Королевский музей
[Закрыть] с буграми мышц под сюртуком едва пробирается сквозь груду бездыханных леди. А еще лучше – пара-тройка все-таки продолжает двигаться, скажем, цепляясь за его ноги, от чего Адонис теряет равновесие…
– Аннабель!!!
Аннабель рухнула с небес на землю. Луиза взывала к ней с необычайным пылом, наверняка, лучше послушать.
– Аннабель, это очень важно, – настаивала Луиза.
Аннабель кивнула, и ее затопило незнакомое чувство… благодарности и любви. Она познакомилась с кузиной недавно, но их уже связывали крепкие узы взаимной привязанности, и Аннабель знала, что Луиза сделает все, что в ее силах, дабы уберечь подругу от несчастного брака.
Увы, возможности Луизы в этом отношении были весьма ограничены. К тому же Луиза не понимала – просто не могла понять, – какая ответственность лежит на старшей дочери обедневшего семейства.
– Послушай меня, – повторила Луиза. – Сын лорда Ньюбури умер… так… кажется, чуть больше года назад. И не успели его похоронить, как лорд Ньюбури уже бросился на поиски новой жены.
– Так почему же он до сих пор никого не нашел?
Луиза покачала головой.
– Он чуть не женился на Мериел Уиллингем.
– На ком?
– Вот именно. Ты никогда о ней не слышала. Она умерла.
Аннабель почувствовала, что брови ее непроизвольно ползут вверх. Как-то уж очень равнодушно подруга сообщала столь трагическую новость.
– Она подхватила простуду за два дня до свадьбы.
– Сгорела за два дня?! – удивилась Аннабель. Нездоровое любопытство, конечно, но надо же ей было знать!
– Нет. Лорд Ньюбури настоял на том, чтобы отложить церемонию. Он сказал, что заботится о ее здоровье, что она-де слишком больна, чтобы выдержать долгое стояние в церкви, но все вокруг знали, что он просто хочет убедиться, что невеста достаточно здорова, чтобы родить ему сына.
– А потом?
– Ну, потом она умерла. Протянула недели две. Я сильно переживала. Она всегда очень тепло ко мне относилась. – Луиза еле заметно покачала головой и продолжила: – Для лорда Ньюбури это едва не стало ударом. Если бы он успел на ней жениться, пришлось бы соблюдать траур. А он уже и так сделал попытку найти себе жену скандально рано после смерти сына. Если бы мисс Уиллингем не скончалась до свадьбы, он вынужден был бы ждать еще целый год.
– И как долго он ждал, прежде чем начать ухаживать за кем-то еще? – спросила Аннабель, внутренне страшась ответа.
– Недели две, не больше. Честно говоря, думаю, он не стал бы ждать и дня, если бы не опасался всеобщего осуждения. – Взгляд Луизы упал на бокал Аннабель. – Чаю хочется, – сказала она.
Аннабель встала и позвонила, не желая, чтобы Луиза прерывала рассказ.
– По возвращении в Лондон, – продолжила Луиза, – он начал ухаживать за леди Френсис Сэфтон.
– Сэфтон, – пробормотала Аннабель. Она уже слышала это имя, но не могла вспомнить, в связи с чем.
– Да, – оживленно подтвердила Луиза. – Вот именно. Ее отец – граф Бромптон. – Она наклонилась. – Леди Френсис – третья из девяти.
– Ого!
– Мисс Уиллингем была старшей всего лишь из четверых, но у нее… – Луиза замешкалась, явно не зная, как вежливо облечь это в слова.
– У нее была моя фигура? – предположила Аннабель.
Луиза мрачно кивнула.
Аннабель скривилась:
– Думаю, в твою сторону он и не смотрел.
Луиза оглядела свою фигуру – все свои семь с половиной стоунов [4]4
Стоун (англ. stone, сокр. st.; букв. «камень») – британская единица измерения массы, равная 14 фунтам или 6,35029318 килограммам. Луиза весила 47.5 килограммов.
[Закрыть].
– Никогда, – ответила она. И потом с неожиданным пылом добавила: – И слава тебе, Господи!
– И что произошло с леди Френсис? – спросила Аннабель.
– Она сбежала. С конюхом.
– Святые небеса! Но, наверное, она и раньше была к нему неравнодушна, тебе не кажется? С конюхами обычно не сбегают из одного только нежелания выходить за графа.
– Ты так считаешь?
– Ну конечно, – кивнула Аннабель. – Это совершенно непрактично.
– Похоже, она вовсе не думала о том, что практично, а что нет. А думала о том, что придется выйти замуж за этого… этого…
– Умоляю, не договаривай.
Луиза послушалась.
– Мне все же кажется, – продолжила Аннабель, – что существуют лучшие способы избежать брака с лордом Ньюбури, чем выйти за конюха. Если, конечно, она не была в него влюблена. Это все меняет.
– Ни то, ни другое. Она просто сбежала в Шотландию, и никто с той поры ничего о ней не слышал. А к тому времени сезон уже закончился. Я уверена, что лорд Ньюбури не прекратил поиски невесты, но во время сезона, когда все собираются вместе, найти жену гораздо проще. Кроме того… – добавила Луиза, немного помолчав, – даже если он за кем-то и ухаживал, я об этом узнать не могла. Он живет в Гемпшире.
А сама Луиза всю зиму провела на границе Шотландии, дрожа от холода в фамильном замке.
– И вот теперь он вернулся.
– Да. И потеряв целый год, хочет как можно скорее кого-нибудь найти. – Луиза бросила на подругу ужасный взгляд – смесь жалости и смирения. – Если он тобой заинтересовался, то не станет тратить время на ухаживания.
Аннабель понимала, что подруга говорит правду, и знала, что если уж лорд Ньюбури сделает ей предложение, ей будет очень тяжело ответить отказом. Бабушка с дедушкой дали понять, что одобряют этот союз. Мама, конечно, позволила бы ей отказаться, но она находится чуть ли не в сотне миль отсюда. Кроме того Аннабель вполне могла себе представить выражение маминых глаз, если бы та стала убеждать дочь, что она вовсе не обязана выходить замуж за графа.
Мамины глаза излучали бы любовь… но в них сквозило бы и беспокойство. В последнее время обеспокоенность не покидала мамино лицо. В первый год после смерти отца на нем читалось горе, однако теперь осталась только озабоченность. Аннабель подумала, что мама настолько поглощена тем, как продержать семью на плаву, что ей просто некогда горевать.
Лорд Ньюбури, если он действительно на ней женится, сможет оказать им такую финансовую поддержку, которая снимет бремя забот с маминых плеч. Он заплатит за обучение братьев. Он обеспечит сестер приданым.
Аннабель ни за что не выйдет за него, если он не даст гарантий на этот счет. В письменной форме.
Но она слишком опережает события. Пока он даже предложения ей не сделал. А она еще не решила, примет ли его. Или уже решила?
