Текст книги "Проклятие для Чудовища (СИ)"
Автор книги: Джулия Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 19 страниц)
Глава 18
Мне снился наш поход в кино, но без Изабеллы и Юри, только я и Филипп. Он обнимал меня за плечи, слушал все мои комментарии по поводу чепухи, творящейся на экране, и смотрел так, будто это я была самым интересным фильмом в его жизни. Он опустил взгляд на мои губы, затем посмотрел в глаза, спрашивая разрешения. Я молча подалась вперед, понимая, чего хочу.
Предвкушая продолжение сна, на моих губах растянулась улыбка. Я чувствовала запах сладкого дерева, исходящий от подушки, тяжелая рука лежала на моей талии совсем не причиняя дискомфорта, а скорее наоборот, послужила толчком к снам подобного рода. В том месте, где его кожа касалась моей, образовался очаг возгорания, распространяя тепло по всему моему телу, выше к ребрам, ключице, обнимало плечи, обвивало руки, оставаясь на кончиках пальцев прожигать дыры, пока приятное покалывание не превратилось в настоящие ожоги.
Я резко открыла глаза, понимая, что происходит. Села на кровати, осматривая свои руки. Они горели всеми оттенками красного, будто я была металлом в печи.
– Нет, нет, нет, – тихо застонала я, сбегая с кровати к окну.
Филипп проснулся и сел на кровати, не понимая, что происходит. Я опустилась на колени, закрыла глаза и попыталась успокоиться, дыша через рот.
– Ливана, что с тобой? – Филипп сел на одно колено рядом, положив руку мне на спину. Второй он потянулся к моим рукам, но тут же ее отдернул, почувствовав пар на расстоянии.
– Это capacité, – с трудом ответила я, хватаясь за живот. – Магия. Сейчас пройдет.
Мне было жутко неловко, что приступ начался именно сейчас, в доме Филиппа, когда я только погрузилась в полное спокойствие. Я и так пугаю его тем, что могу сделать, а сейчас он в буквальном смысле в шоке. Филипп поставил рядом стакан с водой и не знал, как он может помочь. Но это не просто внезапные боли или схватки, тут ни один врач не справится. Я поняла, что магия не собирается следовать моему примеру и ложиться спать, она хочет выйти, не слушаясь меня. Что ж, похоже, Филиппу придется увидеть то, к чему он явно не был готов.
Я направила ладони друг на друга и постаралась расслабить кисти, игнорируя боль. Медленно начала вращать суставы, выпуская магию маленькими порциями. Между пальцами заискрили синие нити, переливающиеся до голубого и белого. Как сладкую вату на палочку, я принялась наматывать одну летающую искру на другую, образовывая светящийся шар. Филипп смотрел на все это, раскрыв рот. Между нами витала магия, словно рыбки в аквариуме. Боль постепенно уходила из моего тела, я смогла выпрямиться и задышала через нос, сама залюбовавшись на красоту, которую создала.
Отпустив последнюю искорку из подушечек пальцев, я опустила руки на колени. Белый шар с голубым ореолом еще несколько секунд витал в воздухе, а затем медленно растворился, будто его никогда и не было, снова погружая комнату в темноту.
Я слышала, как Филипп дышит, но не решалась поднять на него взгляд. Вдруг он сейчас разволнуется, что я чуть не взорвала его дом.
– Ого, – начал парень. – Это было самое внезапное пробуждение в моей жизни. А я точно не во сне?
– К сожалению, нет. И я тоже.
– Это больно, да? Ты кричала.
Я повела плечом.
– Немного. Первые секунды, пока не дашь магии выйти.
Я мысленно проклинала саму себя, которая умудрилась испортить такой момент. Ливана, когда ты еще будешь спать в кровати парня, обнимая его руку на своей талии?!
Филипп выглядел ошарашенным, но не в напуганном плане, а скорее… восхищенном? На его губах застыла чуть глуповатая улыбка, будто ему сказали, что игрушки правда ночью оживают.
– Зачем магии выходить?
– Если ее не использовать, она начинает накапливаться, пока не выйдет за края, и происходят вот такие приступы время от времени.
– Почему ты ее не используешь, это же магия! – всплеснул руками парень, облокачиваясь на кровать.
Я пожала плечами.
– Потому что не могу ее контролировать. Боюсь, если дам чуть больше свободы, она выйдет из-под контроля.
– Это же бред. Я видел, как ты используешь магию в повседневной жизни. Пододвигаешь телефон ближе, оставляешь чай горячим, проводишь по сапогам, чтобы убрать весь снег. А как ты взорвала ту газировку и завела мотоцикл? И ты еще сомневаешься в своем контроле?
Я чуть приоткрыла рот от удивления. Не думала, что Филипп так внимательно за мной наблюдает. Или это я неосторожна. Раз заметил парень, не замечают ли окружающие того же?
– Это же просто bêtise, безделушки. Настоящие ведьмы могут гораздо больше и не вскакивают ночью с температурой под сорок пять.
– А покажи еще что-нибудь, – ласково произнес Филипп, осматривая меня от макушки до кончиков пальцев на ногах, которыми я шевелила.
В голову ничего не приходило, я оценила комнату взглядом – все погружено в ночной мрак, только из окна, напротив которого мы сидели, проникал бледно-голубой свет от фонаря с улицы, захватывая наши вытянутые ноги и рисуя прямоугольник на левой стороне лица Филиппа, делая узоры на коже блестяще-матовыми. Я тут же вспомнила утонченные рисунки на крыльях стрекоз и бабочек, искусно выведенные природой. Вытянув указательный пальчик, я изобразила хрупкую синюю бабочку, границы которой были еле различимы. Она была похожа на живой дым, порхающий облаком между нами. За плавными взмахами крыльев следовали магические ленточки, поддерживающие полет.
Филипп завороженно наблюдал за бабочкой, совсем как ребенок. Даже в моей душе проснулось что-то далекое, хотя я наблюдала данное явление чуть ли не каждый день. Мне вспомнились чудеса, которые творила мама, укладывая меня спать. Над моей головой кружили десятки разноцветных бабочек, стрекоз, забавных жуков. Они водили хороводы перед моими глазами, пока сон не заставлял их уйти.
Хм, а родители еще удивляются, почему в моей комнате инсектарий, когда я в детстве перед сном считала не овец, а летающих букашек.
Филипп протянул палец, легонько касаясь брюшка призрачной бабочки. Только ее невидимые лапки приземлились, она тут же растворилась, оставляя расплывающийся дым по руке парня, обдавая легким холодком.
– Вау, – тихо сказал Филипп. – Ты потрясающая ведьма. Не понимаю, почему ты сомневаешься в себе. Кто сказал, что ты недостаточно сильная?
– Mon professeur[1]. Бабушка, – я завела прядь волос за ухо, надеясь, что в темноте не видно моих порозовевших щек после определения Филиппа в мой адрес – потрясающая.
– Вот это у тебя родственнички.
– Кто бы говорил.
Филипп тихо рассмеялся, немного с хрипотцой, вызвав еще один прилив мурашек.
– Ну да. А почему именно бабочка?
– Не знаю. Наверное, для меня это символ полного спокойствия и гармонии, умиротворения. Состояния, когда тебя наконец-то ничего не тревожит, полный штиль. Бабочки – настоящее олицетворение свободы: легкие, парящие, радующие глаз и такие недолговечные.
– Свободы говоришь?
Филипп открыл ящик прикроватной тумбочки, около которой сидел и достал один из ярких комиксов. Он пролистнул несколько страниц и подцепил пальцами что-то тоненькое, протягивая мне. Сначала мне показалось, что я сошла с ума, но это были крылья бабочки, склеенные между собой.
Та самая валентинка, которую я прислала Филиппу по тайной почте.
– Я ее склеил.
У меня не было слов. Я держала невесомое сердце на самых подушечках, боясь сдуть. В воспоминаниях промелькнули сотни мелких кусочков, на которые оно было разорвано. Сейчас они были, пусть и неровно, но все равно вместе. Швы от клея резали глаз, ребра не закруглялись в аккуратной оси, рисунок не совпадал, но моя душа расплавилась. Чувствую себя матерью, которой принесли кривую поделку из детского сада.
– Но зачем?
– Она мне понравилась. И много значила для меня.
Меня поразило, что Филипп из огромной кучи журналов без колебаний достал именно этот. Значит, он прекрасно знал, где хранит валентинку, а не просто бросил и забыл. Но также меня поразила я сама. Тогда крылья бабочки казались мне оригинальным вариантом, но сейчас я поняла, что с Филиппом действительно чувствовала себя спокойно. Это было странно, ни один посторонний человек не обладал такой аурой, которая сразу располагала меня к себе. Но с первого дня, когда я увидела его лицо, глаза, улыбку, не чувствовала себя другой. С ним я действительно была спокойна.
И по злой шутке судьбы, именно тот, с кем я чувствовала себя в безопасности, причинил мне боль.
Я передала сердце Филиппу, слегка дотрагиваясь до руки парня. Он бережно, словно хрусталь, положил ее между страниц и убрал комикс обратно в стопку.
– Уже поздно. Если ты не собираешься завтра в школу, это не значит, что и я готова потом отчитываться перед Наташкой, – я встала и обошла кровать, прыгая под одеяло. – Если ты не возражаешь, я проведу эти оставшиеся пару часов здесь, а не пойду домой.
– Конечно, оставайся сколько хочешь.
Я повернулась спиной к окну, где сидел Филипп и с головой укрылась одеялом. Но заснуть сразу у меня не вышло, затылком наблюдала за парнем. Филипп еще несколько минут сидел неподвижно (в окно что ли любовался), затем встал и, к моему глубокому сожалению, не пристроился рядом на кровати, а вовсе вышел из комнаты. Почувствовала себя ковбоем, захватившим клочок земли.
В семь утра мой телефон предательски запищал, взывая к пробуждению. Филипп так и не появился в комнате. Встав с кровати, я надеялась, что достаточно впитала запах сладкого дерева, и спустилась вниз, где парня тоже не обнаружила. Не злоупотребляя гостеприимством, я надела верхнюю одежду и поспешила домой. Во дворе заметила свежие следы шин на снегу, ведущие к воротам. Видимо Филипп уехал кататься на своем (или Града) мотоцикле. Я закрыла дверь ловким движением пальца. Надеюсь, у Филиппа есть ключи.
Мама суетилась на кухне, выгребая на стол все, что ей необходимо сегодня взять в питомник. Огромные пакеты с кормом стояли посреди коридора – маминых сил хватило только на то, чтобы вытащить их из кладовой.
– Я пришла и уже ухожу, – кинула я маме, смотря в зону кухни. Направилась к лестнице, но меня остановили.
– Э, нет, – мама преградила мне дорогу, сдувая светлую прядь со лба. – Где ты была?
– У одноклассницы. Я же говорила.
– Ты говорила, что идешь гулять, а не ночевать непонятно где.
Мама была совсем не строгой, особенно после года в Париже ее надзор чуть упростился, но статус бдительного родителя поддерживать необходимо.
– Ну я же пришла и даже про школу не забыла. Правда сейчас меня от похода туда отвлекаешь только ты, а не подружки.
Мама фыркнула, возвращаясь обратно на кухню. Наверху я собрала все необходимые вещи, покормила каждого обитателя своей комнаты и привела себя в порядок. Спустившись обратно на первый этаж, я остановилась, отрывая родительницу от дел.
– Можно поехать с тобой? Я быстро вернусь, мне всего-то пару контрольных написать.
Мама склонилась над столом, поставив одно колено на стул, и сверялась со своим списком, стукая кончиком ручки по щеке. Сейчас ее взгляд исподлобья поднялся на меня.
– Ты? В питомник? Тебе же не нравится там работать.
– Работать не нравится. Но я соскучилась по общению с миром фауны.
– Наверху у нас не то, что фауна, целые джунгли скоро будут.
– Тебе что, жалко?
– Мне? Нет, – мама указала кончиком ручки на меня. – Но там чтобы через двадцать минут не ныла.
– Да, маман.
– К десяти успеешь?
– Постараюсь, – скорее всего, мне на эти контрольные и одного часа хватит.
Все учителя нашего класса дружно собрали свои распечатки и передали их Наташе, чтобы она любезно кинула передо мной стопку макулатуры, которую я должна изучить. Здесь даже задания по физкультуре, которые мне надо как-то отработать, и, вместо положенных физических нагрузок, я вынуждена решать тест, где вопросы о технике выполнения упражнений.
Бред.
К моему собственному удивлению я была не так безнадежна, как всем казалось. Ум от природы подкрепился вечерами в компании Филиппа – пока он делал свои задания, я посматривала в тетрадки, и иногда разбирались в теме вместе. Так что сейчас на троечку точно что-нибудь будет.
Прозвенел звонок, зазывающий учеников на урок. Я заняла первые свободные часы в кабинете классной руководительницы, а сейчас сюда нагрянули мои одноклассники. Наталья Степановна подошла к моей парте и без возражений принялась собирать листочки.
– Сдаем, – сказала она. Мне не оставалось ничего другого, как молча подчиниться и освободить место.
На рюкзак, в который я собирала вещи, упала тень. Подняла глаза и узнала Голубкова. Совсем другой человек без дурацкой облегающей шапки и рваной куртки. Так и не узнаешь в нем грозу районов, примерный мальчик в элитной форме с аккуратной прической.
Меня кольнуло нехорошее предчувствие.
– Как дела, Лифчик? – что-то мне подсказывает, он интересуется не из дружеского любопытства.
– Было лучше, – ответила я, не смотря на него. Надела рюкзак на плечо и хотела пройти мимо, но отступление загородил второй незваный собеседник. Дима Корнеев. На его худом лице можно было заметить несколько царапин. Зуб даю, он всем рассказывает, что так сильно выкладывается на тренировках, а не палками машет на заброшках.
– Твой дружок угнал байк. Ему разве не говорили, что брать чужое не хорошо?
– Град просил передать, что он не жилец, – добавил Голубков.
Я сглотнула.
– Будь хорошей девочкой и скажи, где нам его найти.
– Что там за толпа? – вдруг прозвучал звонкий голос Натальи Степановны. – Готье, закончила? Освобождай место.
Пока парни отвлеклись на учительницу, прошла мимо них через проем между соседними стульями и партами, явно кого-то грубо подвинув, и вылетела из кабинета. Не думала, что Наташка когда-нибудь спасет меня, за что я буду ей благодарна.
Корнеев и Голубков не узнали Филиппа. Это хорошо. Они не знают, где его найти. Но они знают меня и запросто могут устроить слежку, выйдя на Фила. Нужно быть осторожней.
Идя с остановки к своему дому, я спрятала ладони в карманы пальто. Погода была замечательная для посещения питомника, даже коленки, закрытые черными колготками, не задевало морозом. Предвкушая сложную миссию по поиску маминых волшебных записей, я потянулась к замку калитки, но мое внимание привлекло движение справа. Эту закрытую фигуру я узнаю из тысячи. Вытаращила глаза и на небольшом каблуке медленно подбежала к парню.
– Ты что тут делаешь?!
– И тебе доброе утро, – ответил Филипп, доставая из своего рюкзака тканевый ком. – Ты забыла у меня свитер.
Я резко выхватила вещь из рук парня и осмотрелась. Мама уже отогнала машину на дорогу из двора, но самой ее нигде не наблюдалось. Не хватало еще, чтобы она видела, как парни мне мои вещи домой приносят.
– Спасибо, но я могла и вечером забрать.
– Знаю, но я хотел застать тебя перед отъездом.
Я сузила глаза.
– Зачем это?
– Пожелать удачи.
Не надо быть ведьмой, чтобы понять, что он скрывает свои истинные намерения.
Калитка за моей спиной с шумом распахнулась, и на дорожку ступила стройная нога в сапогах. Мама несла в обеих руках один из тех тяжеленых мешков с кормом из кладовой, еле видя обзор перед собой. Мы с Филиппом одновременно к ней подбежали, кладя мешок на заснеженную землю.
Мама вздохнула и убрала светлые пряди с лица.
– Ух, спасибо, ребята. А чего это вы тут стоите?
– Я встретила своего одноклассника. Филиппа.
Мама перевела взгляд с меня на парня и осмотрела его. Точнее, его глаза, которые мигали из щелочки.
– Привет, Филипп, приятно познакомиться.
– Мне тоже.
Они пожали друг другу руки. Филипп потянул назад, но мама задержала его ладонь в своей. Я напряглась. Она никак не могла его знать, они даже не виделись. Но могла ли мама почувствовать, что на него наложена магия?
– Помочь вам загрузить все в машину? – любезно предложил парень в своей привычной манере джентльмена. В прошлом привычной манере.
– Конечно! – расцвела мама, указывая на еще два мешка за забором.
– Вы куда-то собираетесь? – поинтересовался Филипп, играя незнайку. Он поставил мешок с кормом в багажник, будто тот весил не больше пачки молока.
– В собачий приют. Я там работаю, а Ливане просто нравится проводить время с животными. Это очень полезно для души. А что исцеляет душу – полезно для здоровья.
– Я тоже так думаю, – согласился Филипп, дотащив оставшиеся мешки. Мама закрыла калитку на ключ. – Только у меня нет дома животных.
– Хочешь поехать с нами? – вдруг предложила мама.
Ну все, приехали. Филипп этого и добивался. А мотив мамы для меня загадка. Или ее добрая душа радушно предложила Филиппу присоединиться к нам, или она правда почуяла подвох и решила сама во всем разобраться. Если второй вариант, то меня ждет серьезный разговор после поездки.
– Я с удовольствием, если Ливана не против.
Две пары глаз уставились на меня.
– Ни сколько, – выдавила из себя. Не могла же я приструнить парня при маме.
– Тогда по местам, – глухо хлопнула в ладоши в перчатках мама.
[1] Мой учитель
Глава 19
Филипп сел сзади с пакетами, которые не поместились в багажник. Там были собраны лежанки для собак. Мама сама их шила из ненужной одежды, ткани, скатертей, которые люди приносят в благотворительный фонд. Меня восхищало мамино стремление помочь всем и каждому. Она говорила: «Если у тебя есть возможность помогать, не пренебрегай ею». Мне хотелось быть такой же чистой и бескорыстной как она, но мой панцирь ни в какую не хочет спадать.
Мама по привычке прибавила громкости радио и начала подпевать, прыгая на сиденье. Я смущенно улыбнулась и прикрыла глаза рукой, смотря в окно. Надеюсь, Филиппу не так неловко, как мне. Увидев его в отражении зеркала заднего вида, я расслабилась, потому что Филипп улыбался, а шарф от движений щек съехал ниже.
– Ну Филипп, ты уже решил, чем хочешь заниматься в жизни? Или к тебе лучше, как к некоторым, не приставать с этим вопросом? – я закатила глаза, почувствовав укол в свою сторону.
– Не решил.
– Это не плохо. Кто в вашем возрасте думает о работе и выбирает что-то одно. Надо попробовать все, а уж потом решать. Лично я считаю, что осознание приходит с возрастом. Лет в тридцать.
– Думали бы так в образовательной комиссии.
– Это точно. А чем ты увлекаешься, что нравится?
– Филипп баскетболист. У него есть все данные для спортивной карьеры, – вклинилась в разговор я.
– В прошлом, – добавил парень.
– Ты быстро наберешь форму, если начнешь тренироваться, – повернулась к нему я. Филиппу мои слова не очень понравились, он нахмурился. – Я в тебя верю, – добавила, надеясь, что смягчила высказывание.
– Дело не в форме, – парень посмотрел так, будто я делаю вид, что не понимаю его проблемы. – В травме, – сказал он завуалированно для мамы.
– Серьезная?
Мы с Филиппом одновременно выпалили:
– Да, – он.
– Нет, – я.
В машине повисла тишина сквозь белый шум радио. Мама подняла брови.
– Он уже в процессе выздоровления, но не верит в это.
– Просто не надеюсь, чтобы потом не разочароваться.
– Это неправильный подход, Филипп, – мама включила свой психологический голос. – Нужно верить, и тогда к тебе притянется желаемое. Да и за пеленой негатива не заметишь все хорошее вокруг.
– Я запомню… миссис Готье? – сказал парень на американский лад.
Мама махнула рукой.
– Я тебя умоляю, просто Кристина. И без всяких «тёть» впереди.
– Хорошо… Кристина.
– Будешь пробиваться в спорт или как Ливана, лежать дома и собирать пыль?
– Мама! – возмутилась я. Нет, ну вы посмотрите, я как проклятая глотаю эту самую пыль в Париже у Джаннет, а дома даже до кровати не всегда доползаю, а тут такие заявления.
– Между прочим ваша дочь очень умная, – вступился за меня Филипп.
– О, поверь, это мне известно. Только тратит свой ум впустую, – мама протянула руку, чтобы взъерошить мне волосы, но я увернулась. Прекрасно знаю, что она не одобряет полное погружение в магию. Ей бы хотелось разделить мою жизнь на учебу у Джаннет и в нормальном человеческом университете.
– У нее отлично получается управляться с насекомыми.
– Это букашки доведут меня до сердечного приступа. Я, конечно, поддерживаю жизнь всех существ, но желательно за пределами моего дома. Того и гляди ночью на нос кто-нибудь с потолка свалится.
Я представила, как мой многокилограммовый сенокосец падает на меня во сне. Задумалась. Надо ему страховку придумать.
– У вас и дома кто-то живет? – Филипп подвинулся ближе, просунул голову между передними креслами.
– Настоящий зоопарк из маленьких и летающих тварей, – мама хоть и ворчала, но делала это с улыбкой. – Советую не приходить к нам, если боишься насекомых.
– Я все-таки рискну.
Я взглянула в зеркало заднего вида, отражающиеся глаза Филиппа были направлены на меня. Надеюсь, он не растолкует слова мамы как приглашение в гости.
– А твои родители чем занимаются? Наверное, они очень заняты, раз ты в учебное время находишься не в школе.
– Да, они слишком заняты… Я на домашнем обучении, как Ливана.
Мама мастер считывать эмоции. Одним вопросом по интонации Филиппа она сразу поняла о его взаимоотношениях с родителями.
– Почему на домашнем?
– Из-за травмы.
Мама удовлетворительно кивнула, показывая Филиппу, что он может не продолжать. Но по ее лицу я поняла, что на самом деле она почувствовала, что именно с ним не так. В моей голове буквально пронесся ее голос, требующий серьезного разговора чуть позже.
Мы въехали на территорию за городом. Преодолев пропускной пункт, до салона автомобиля тут же добрался хор из собачьего лая. Мы остановились у решетчатого забора в мой рост, за которым хаотично перемещались собаки разных пород, размеров, возрастов. Заметив нас, вышедших из машины, лай усилился, десятки хвостов забегали с бешеной скоростью, а лапы кинулись на забор, прогнувшийся под напором. Я прошла к багажнику вместе с мамой, принимая от нее пакеты и не отводя глаз от счастливых мордочек.
Собаки в питомнике были все дружелюбные с гостями и друг с другом. Агрессивных сразу переводили в отдельные комнаты и учили манерам. За решеткой на улице располагалась огромная площадка с игрушками, снарядами для дрессировки и игр, где собаки проводили большую часть времени днем. Если они замерзнут или устанут, могут войти в комнату – специальная дверь всегда открыта. Это здание было двухэтажное, белое и длинное. На первом этаже располагались комнатки для собачек, где они ночевали или отдыхали рядом со своими мисками и лежанками, а на втором этаже уже были кабинеты для персонала и их личные комнаты.
Работники питомника – самые добрые люди из всех, кого я встречала. Их любовь к животным была не просто прикрытием или обязанностью по должности, она шла от сердца, это чувствовала не только я, но и их подопечные.
Мы с Филиппом, как утята, шли строем за мамой, не отрывая глаз от собак. Уже не терпелось вбежать в этот детский сад и отдать себя на любвеобильное растерзание, но пакеты сами себя не дотащат.
– Идите уже, остальное я сама, – разрешила мама, и мы с Филиппом рванули к вольеру.
Я бежала, смотря под ноги, парень шустро меня обогнал, громко смеясь. Он подождал у калитки, чтобы мы вошли вместе. Со всех сторон налетели маленькие и большие собачки, царапая своими лапками ноги. Они прыгали и всем своим видом показывали, как они счастливы нас видеть. Все лицо залило слюнями за несколько секунд, а колготки беспощадно изодраны, но это была вынужденная жертва. Я удержалась на корточках, только благодаря левой руке, которой придерживалась за землю, правой же пыталась погладить по голове всех, кто на меня прыгал. Филиппу повезло меньше, на него в порыве жарких объятий накинулся Джек – смесь дога с неопознанной породой, и повалил парня на землю, не давая шанса вырваться.
Я засмеялась, когда Филипп начал стучать ладонью по земле:
– Все, сдаюсь!
Подойдя к поверженному, я протянула руки и помогла ему встать с притоптанного снега.
Были собаки и поскромнее, которые подходили и ждали, пока ты первый уделишь им внимание. А некоторые интроверты и вовсе держались в стороне, мирно покусывая свою игрушку. Но здесь любой был не против почесывания за ушком, хотя в любви не нуждался никто.
В питомник часто приезжают волонтеры, школьные и студенческие экскурсии, случайно проездом заглядывают, кто-то даже фотосессии устраивает. А вот забирают собаку домой очень редко. Здесь нет породистых, поэтому они не так востребованы, но взять друга можно абсолютно бесплатно – за это я и восхищаюсь этим местом. Они бескорыстно ухаживают и содержат собак, которых находят на улице. Здесь мало щенков и больше взрослых собак, которые никогда не знали любви и ласки. Процент того, что такую собаку заберут домой, очень мал, поэтому работники питомника делают все, чтобы каждый пес чувствовал себя любимым.
Вдоволь натискавшись, мы пошли помогать маме. Сегодня выходной у большей части сотрудников, которых и так мало, так что наши руки оказались не лишними. Нам выдали корм и отправили насыпать его в каждую миску. Филипп держал мешок и ходил за мной, а я зачерпывала порции. На первом этаже пахло, что называется, псиной особенно ярко, ведь именно здесь все и жили.
После кормешки нам осталось помыть полы, пока все гуляют на улице и поменять лежанки, которые уже пришли в негодность, заменить их на привезенные новые.
Закончив внутри, мы вышли на улицу и притаились за углом, наблюдая, как мама разговаривает с работниками.
– Мне нужно на второй этаж в ее кабинет, – я протянула Филиппу подслушивающего жука. – Ты оставайся здесь и следи за ней. Если мама направится ко мне, предупредишь меня.
– Будет сделано, капитан, – Филипп отдал честь и прицепил жука на верхний карман куртки. Я своего пристроила на пуговицах.
Мы разошлись в разных направлениях. Я была здесь не раз и прекрасно знала, где находится мамин кабинет. На втором этаже запах был не такой сильный, но все равно ощущался ясно, теперь я могу с уверенностью сказать, что мама только благодаря магии возвращается из приюта и все равно пахнет любимыми духами. Коридор был выполнен в некой смеси стилей восьмидесятых и школьной гордости, благодаря всем грамотам, что висели на стенах. На маминой двери картинка с забавной собачьей мордочкой, она оказалась не заперта. Я вошла внутрь, тихонько прикрыв за собой дверь.
Здесь тоже витала атмосфера кабинета директора из советской школы города на окраине. Мама бывала здесь не так часто, чтобы что-то менять. По обе стены два огромных шкафа до потолка, заполненных какой-то макулатурой, и стол напротив окон. Справа от двери был диван отвратительного светло-коричневого цвета, рядом на тумбочке электрический чайник. Стены просто покрашены в зеленый, а на полу потрепанный персидский ковер.
Здание питомнику досталось по огромной скидке за ненадобностью – находится посреди поля вдали от населенного пункта и даже какого-нибудь магазина, без машины добраться проблематично. Все средства идут на благо животных, так что о ремонте думать некогда.
Я, не теряя времени, направилась к письменному столу, открывая все ящики. Присутствия магии я не чувствовала. Если мама что-то и прячет, то защиту не ставила. Кроме документов и непонятных бумажек я не находила ничего интересного. Не сказать, что я надеялась увидеть здесь полные сборники всех заклинаний, но это было единственное место, приходящее мне на ум. Разве что она прячет свои записи дома, замуровав их в стены.
За моей спиной на полу стоял небольшой сейф. Смутно представляю, что вообще можно в нем хранить в таком месте. Собачьи тайны? Учитывая, что моя мама работает еще и психологом, совсем не удивительно, что она проводит с собаками лечебные беседы.
Пусть я и могу сжечь любой замок, делать это сейчас не стоит, ведь починить его обратно я вряд ли смогу, а читать мысли железок мне не дано. Хотя, какие мысли могут быть у сейфа? Он вообще считается техникой?
Я принялась набирать четырехзначный код наобум, слыша приглушенный писк ошибки. Думай, Ливана, мама не могла придумать что-то сложное.
– Двадцать девятое февраля, – прошептала я, набирая цифры. Замок загорелся зеленым. Ну конечно, годовщина свадьбы и, по совместительству, мой день рождения.
Увидев содержимое, я поникла, ведь в небольшой стопке белых листов не было и намека на магические знания. Я перебрала данные с личными номерами людей, которые взяли собак из приюта, и какие-то заметки о спонсорах, чтобы окончательно убедиться в провале своей миссии.
Жук на пальто завибрировал, как телефон, поставленный на беззвучный. Я схватилась за него, давая понять, что сигнал получен, но насекомое и не думало останавливаться. Громко захлопнув дверцу сейфа, я встала с колен и поспешила к выходу, пытаясь заглушить шипение жука ладонью. Схватившись за ручку, я потянула дверь на себя и чуть не врезалась прямо в маму, стоящую на пороге. Мы одновременно ахнули от неожиданности.
– La vache[1], ты напугала меня.
Хотела сказать тоже самое, но вибрирующий жук быстро привел меня в чувство, уже ладонь от него чесалась.
– Что ты там делала?
– Телефон на зарядку ставила, – соврала я, надеясь, что мама не слышит припадков златки.
Я медленно обошла маму, мило улыбаясь, и рванула к лестнице по коридору, оставив после себя явно нехорошее впечатление. На ходу сняла жука, который ни в какую не хотел успокаиваться.
Филиппа я заметила в вольере с собаками, он мирно сидел на скамейке и совсем не выглядел встревоженным, чтобы так нетерпеливо звать меня через наших связных. Я зашла внутрь и чуть не поскользнулась, пока закрывала калитку. Со всех сторон меня облепили собаки, и мы толпой подошли к парню.
– Что случилось? – запыхавшись, спросила я, устраиваясь на скамейке, укрытой плотной тряпкой, рядом. Ко мне тут же запрыгнула худая рыжая собака и требовала уделить ей внимание.
Филипп повернулся ко мне, показывая миниатюрного пса, которого держал под мышкой.
– Понимаешь, я играл с этим парнем, потом увидел, как твоя мама пропала из виду, потянулся к жуку, а он так понравился Чудищу, что тот его у меня отобрал.
Я перевела взгляд с Филиппа на недоразумение, которое он держал. Собака весело жевала жука, он чего мой буквально сходил с ума.
Я закрыла глаза.
– Ясно, – взяв свою златку в руки, я ее усыпила, чтобы она больше не ощущала мучений своего брата. Надо не забыть принести Филиппу нового. – У тебя было всего одно дело – следить за мамой. Как ты мог его провалить? Я же чуть не попалась!
– Извини, меня отвлек этот парень, – я снова опустила глаза на чавкающую кривозубую собаку. – И вообще, разве у тебя нет магической чуйки?
Я подняла брови и округлила накрашенные глаза.
– Я же не собака! – протянула руку, чтобы погладить фаворита Филиппа, но тот видимо подумал, что я хочу отобрать оставшееся крыло жука, торчащее из пасти, и пискляво огрызнулся.
До отъезда мы развлекали собак. На моей стороне вольера царила тишь и благодать, а на левой, бешеной стороне, Филипп играл с детским садом – самыми мелкими собаками. Кидал им палку, за которой они, путаясь в лапах, бегали с громким лаем. И сам парень бежал за своей же палкой вместе с ними. Шарф уже давно слетел с его лица, а шапку несколько раз утаскивали и использовали как канат для перетягивания. Филипп чувствовал себя ребенком и, видимо, совсем обо всем позабыл.
