Текст книги "Проклятие для Чудовища (СИ)"
Автор книги: Джулия Кей
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 19 страниц)
Пролог
Все мы знаем историю о Красавице и Чудовище. Существует уже великое множество книг, фильмов, других творческих направлений, которые мне даже называть страшно, во всевозможных интерпретациях. Оно и понятно, ведь история захватывает столько поучительных тем и моралей. Главное, конечно, что любовь побеждает все невзгоды, тягости, зло и прочие нехорошие вещи, превращая их в белые и пушистые. Также сюда для общей кучи добавляется, что внешность не главное, главное душа… Не суди о книге по обложке… Добро должно возвращаться… Следуй за своим сердцем, а не за общественным мнением… Не суйся в сад с табличкой «злая собака»… Розы – универсальный вариант… И так далее, и так далее… Плюс все приправляется героиней, которая «не такая, как все», героем с характером, как мусорный бак, чье сердце растопить может лишь «она», и конечно именно «ей» в конце достается супер-пупер-красавчик с богатством целой страны. Это все понятно, это все по классике. Но вот, что меня интересует.
Откуда взялась ведьма, которая и прокляла принца с его подданными?
Почему о ней нет никакой истории? Откуда она появилась, зачем пошла именно в этот замок, для чего притворилась бедной старушкой? У нее что, хобби такое, ходить и издеваться над принцами?
Если вдруг кто-то когда-то задавался этим вопросом, то ему повезло, что в этом веке появилась я, которая частично знает ответ.
Видите ли, моя история корнями углубляется в самую гущу всех важнейших событий благодаря нашему древнему магическому роду. Точно неизвестно, откуда именно идет начало, но предположительно мои предки начали вить гнездо где-то в Гаскони, а там уже ветви идут в том направлении, смотря у какого родственника спросишь. Прадедушка Федор (на самом деле он брат тестя дедушки моей мамы… Не суть, важно лишь то, что он до сих пор жив) говорит, что у нас мощная связь с кельтами. Бабушка Лора после крепкого черного чая вспоминает про румынских колдунов, а дядя Паша разглагольствует про Нарнию (и я до сих пор до конца не уверена, врет ли он). Как бы там ни было, французские корни у нас точно есть, потому что большинство потомственных гримуаров велись именно на французском. Но наша фамилия действительно гуляла по всему свету и претерпела множество изменений, на данный момент остановившись на Готье – французского происхождения с нотками Шотландии. Красиво для Европы, странно для России, где мы сейчас, собственно и живем. Как же так получилось…
Вообще моя мама русская, и вся ее семья поколения три точно провела в России, но что-то им не сиделось, и в один прекрасный день они решили рвануть в круассановую страну, где жили на два языка и насыщались магическим опытом былых времен. Там-то моя мать и познакомилась с отцом, у которого от Франции только имя. А вообще его семья уже давно ведет русско-французский бизнес, поэтому частые перелеты тоже дали хороший такой микс.
По чистой ли случайности, или тут сыграл дар предсказательства моей бабушки Джаннет по маминой линии, но родословная отца тоже наполнена волшебством и зельями, только вот незадача, ген действительно ведьмовской и передается только по женской линии. У прабабушки было семеро детей, из которых только две дочери (моя бабушка Лора и ее старшая сестра Жанна). А дальше, невозможно себе представить, у всех семерых рождаются сыновья. По две-три штуки! И ни одной ведьмочки! А посему бабушками было принято решение на почве отчаяния вообще не говорить мужской половине так называемого клана о существовании какого-никакого дара и применять его только наедине в своей ведьмовской лачужке, чтобы пыль сама собой убиралась.
Время шло, у Жанны, как и у моей бабушки, было два сына, но уже трое внуков, мой отец решился на потомство раньше своего брата, и тут появляюсь я.
Клянусь, даже будучи существом, пришедшим в этот мир около двадцати минут назад, я никогда не забуду криков бабушек Лоры и Жанны. И с тех пор чуть ли не с годовалого возраста я окружена магинями, которые со всех сторон пытаются впихнуть в меня всевозможные знания, касающиеся сверхъестественных способностей. И это только с отцовской линии!
С маминой стороны дела обстоят спокойнее. Бабушка Джаннет всю жизнь обучала маму и ее младшего брата Павла, да и род со стороны детей двоюродных бабушек постоянно пополнялся, поэтому дефицита пакетов для «магических продуктов» не было. Но с моим появлением бабушка Джаннет решительно заявила (даже прилетев в Россию!), что обучать меня магии будет она. Мама не возражала, у нее вообще скорее всего детская травма от строгости собственной матери. Бабушка сможет дать мне больше и научить тому, что не освоила мама из-за брака, да и к тому же, будет гораздо тяжелее скрывать от отца уже не одну, а двух ведьм в доме.
Разумеется, за меня развернулась борьба чуть ли не на волшебных палочках между папиной и маминой линиями родственников, прямо как на вещевом рынке за покупателя. В итоге было решено, что все время, которое я провожу во Франции, делится ровно и ни секундой больше. Пополам между бабушками – традиционным и более домашним волшебством под руководством бабушки Лоры и усовершенствованной, отточенной, отполированной, как декоративная катана на стене в гостиной дяди Паши, магией бабушки Джаннет.
Ну, пока все мои одноклассники отправлялись летом в лагеря, деревни и огороды ловить лягушек, я этих лягушек воскрешала и готовила из них зелья по очереди на юге и севере Франции в фамильных особняках.
Так о чем я… Ах да! Ведьма из сказки. Кто она, откуда и чем ей так не угодил принц, за что он и превратился в ужасное чудовище?
Как-то наводя порядок в шестиуровневой библиотеке бабушки Джаннет (не добровольно, конечно), я настолько заблудилась в поднявшемся тумане пыли, а ее там побольше будет, чем в кабинете трудовика, когда мальчишки табуреты кривые делают (мало того она полурадиоактивная (еще бы, быть заряженной магией за столько-то лет)), что споткнулась об одну из собственноручно наставленных горок книг и немножечко порвала одно из собраний записей, промежутком от шестнадцатого до восемнадцатого веков. И потом меня ждал «увлекательный» вечер по проделыванию ювелирной работы, а именно склеиванию скотчем страниц, похожих как по ощущению, так и по цвету на сухие водоросли нори для приготовления суши. Можно догадаться, что у меня было полно времени изучить весь сборник буквально от корки до корки. Там-то я и узнала об этой увлекательной истории.
Жила-была когда-то давно далекая родственница бабушки Джаннет во Франции в семье не то чтобы богатого, но и не бедствующего торговца. Как известно, ведьмы наделены природной красотой и обаянием (слухи про зеленую кожу и длинные носы все выдумки), вот и она была завидной невестой на ближайших землях, но все ухажеры ей были не милы: что охотник, что военный, что крупный землевладелец. Пока однажды на балу в честь прихода весны она не встретила молодого графа, в поместье которого и был устроен праздник. Они полюбили друг друга, начались шуры-муры, и вот уже поступило предложение руки и сердца. Дальше слов «и жили они долго и счастливо не последует», ведь отец ведьмочки был против этого союза. Дескать, не достоин граф его умницы-дочки, сердце у него черное, и такие слухи о нем в окрестностях ходят. Много чего о нем мужчина слышал, путешествуя с товаром.
Но, как еще известно, твердость характера у ведьм в крови поглубже красоты. Как решила, так и будет, и пошла девушка против своего отца. Докажу тебе, папа́, что он благородный человек. Преобразилась прекрасная дева в уродливую горбатую старуху и отправилась к дверям своего возлюбленного в самую мерзкую холодную погоду. Стоя у ворот, промокшая до самих подвязок чулок, она не могла сдержать улыбки, ведь знала, что ее суженый не бросит бедную старушку одну в темноте посреди ночного леса, и уже представляла, как она будет идти к алтарю в маминой фате. Но граф даже на порог собственного дома не вышел. Издали отдал приказ своему устрашающему охраннику прогнать, цитирую, наглую старуху.
Сердце ведьмочки в одну секунду раскололось на множество частей, больно раня плоть с каждым вдохом, щеки ее порозовели, а перед глазами встала пелена. До конца не осознавая, что произошло, она повернулась спиной к воротам и медленно побрела в сторону леса, видя перед собой образ того, кому секунду назад была готова вручить свою жизнь.
Облик графа, представившийся на фоне темной ночи, отрезвил ведьму. Она увидела его жестокие глаза, а упавшие на лицо тени подчеркнули образ не нежного жениха, а безжалостного палача. Ведьма остановилась, гнев и обида смешались в ней и потекли по венам вместе с магией, отчаянно пытавшейся вырваться и обрушиться на того, кто вызвал бурю эмоций.
Дождь усилился, молнии хаотично ударялись друг об друга, а некогда счастливая невеста двинулась в сторону поместья, приняв вид ни старухи, ни прекрасной девы, а самого воплощения мести. Преодолев двор, она тут же очутилась возле графа:
Звериный нрав, явленный тобой, вырвется наружу,
Темная ночь станет логовом твоим.
Родные стены обрушатся в день ненастья и стужи,
А спасение придет лишь с прощением людским.
Еn français[i] это звучит лучше. Но суть в том, что она прокляла графа, и после этого ни его, ни ее никто не видел, а поместье в один день загорелось так, что после пожара от него не осталось и щепки, будто оно никогда и не существовало. Однако в деревне появилась другая проблема – волк, нападающий на домашнюю скотину ночью, но это уже другая история.
К чему я все это, собственно, и начала. Никогда бы не подумала, что подобная чушь о любовном гневе, душевных терзаниях и мести коснется меня.
Но она коснулась.
А началось все с моей навязанной подработки репетиторством…
[i] На французском
До Глава 1
– Лив, я не пойму, ты в школу вообще собираешься? – спросила мама, заглядывая в комнату.
– Сейчас… еще минуточку, – медленно ответила я, сгорбившись над столом.
– Папа тебя ждать не будет.
Стараясь унять дрожь в руках, я аккуратно подхватила пипеткой пару капель ярко-малинового зелья и застыла над брюхом малюсенькой комнатной мухи. Главное не переборщить, иначе она просто утонет в жидкости. Медленно нажимая на конец пипетки, я старалась выдавить каплю как можно меньшего размера, но мама сбила мой настрой, тут еще отец посигналил из машины, рука дернулась, и бедная мушка вместо того, чтобы светить ярче уличного фонаря, плавала вверх пузом на поверхности жидкости.
Эксперимент провален.
У меня был план сделать из нее живой фонарь, я провозилась над этим всю ночь, точно высчитывая дозировку зелья для маленького тельца. Ошибки должны быть сведены к минимуму, ведь зимой не так просто найти насекомых в достаточном количестве, а мама уже давно жалуется на гниющие фрукты в кладовке, на которых и живут мои дрозофилы. Она говорит, что скоро с моими опытами у нас тараканы заведутся. А что… это идея, у них и формы побольше…
– Иду, – устало выдохнула я, выбрасывая тетрадный листок, на котором растеклась розовая капля и мушка номер четырнадцать.
Спустившись к входной двери, попыталась обуть теплые ботинки, правда отсутствие сна прошедшей ночью сказывалось на ориентировке в пространстве, чуть не свалилась на пол, пришлось придерживаться рукой о стену. Обняв себя руками, вышла на улицу и мелкими перебежками посеменила по чищенной каменной дорожке в уже нагретую папой машину. Он не всегда подвозил меня до школы, мы это заранее обговаривали. Если он успевал со своей работой, то подбрасывал меня, и я могла поспать подольше (или вообще не спать, как в этот раз). Если же мой личный водитель папа́ отказывал мне в такой милости, приходилось вставать на полчаса раньше, брести пару минут по сугробам к остановке, там съеживаться от холода, а затем минут пятнадцать трястись, стоя в автобусе, умирая от духоты. В такое время можно даже не надеяться, что ты сядешь у окошка. Народа, как в консервной банке. Кто-то тоже едет на учебу, кто-то работать, а кому-то, наверное, по приколу занимать кислород в автобусе, по-другому я не могу объяснить желание многих бабушек кататься в столь ранний час.
Мы живем в небольшом городе, где есть такое понятие, как «пойти в город». Он окружен частными секторами, а уже ближе к центру находятся высотки и вся остальная инфраструктура. Жить в своем доме, конечно, спокойнее, но находясь в набитом автобусе в восемь утра, ты задумываешься, действительно ли это того стоит.
Папа молча везет меня до пункта назначения, а я тем временем, размазав щеку по холодному стеклу, восполняю недостаток сна. Мне снятся насекомые, которые светятся разными цветами, летая по моей комнате, как живая гирлянда. О да, это будет так красиво. Конечно, со светлячками было бы куда проще, но я не ищу легких путей. Начну с малого, а потом того и гляди все бродячие коты в округе будут ходить с глазами-прожекторами.
Каждая уважающая себя ведьма должна иметь домашнее животное. На самом деле это очень полезно, они становятся живыми маяками и помогают держать силу под контролем. Так же работают и магические артефакты. Украшения, например. Я ношу несколько колец из редких сплавов, плетенные браслеты, серьги с небольшими камнями – это помогает держать магию в себе, чтобы она спонтанно не расходовалась. Чаще такие «капканы» на себе ставят молодые ведьмы, но и уже опытные, уверенные в себе маги носят один-два амулета на всякий случай. Для связи с волшебной вещью нужно лишь прочесть простенькое заклинание, чтобы она стала как бы частью тебя, поэтому артефакт одной ведьмы будет лишь какой-то безделушкой для другой. Такая штука работает не только с украшениями и котами, кто-то ставит себе волшебные татуировки, правда я не совсем понимаю, как разрывать с ними связь. Если мне нужно больше магии, чем обычно, я просто снимаю кольцо или браслет, а вот рисунок на теле ты просто так уже не снимешь.
Папа постучал меня по коленке, вытягивая из сладкого сна. Я недовольно вздохнула, что-то промямлила и выпала из высокой машины, как мешок с картошкой. Смотря вслед уезжающему черному авто, вздрогнула от пробивающего холода и поплела ко входу в обитель знаний. Это была одна из двух элитный гимназий в городе, которые, как можно догадаться, соперничали друг с другом во всем: в знаниях учеников, уделывая друг друга на олимпиадах, в творчестве, устраивая концерты и конкурсы, даже в активности, вынуждая учеников в обязательном порядке посещать всякие субботники, выступления администрации города и даже открытие нового муниципального детского сада.
Дети здесь правда были умные. Если ты не дотягивал, тебя либо гнобили и учителя, и одноклассники до такой степени, что приходилось менять учреждение на что-то более приземленное, либо антиуспехи не замечали, но такое происходило только в одном единственном случае – твои родители очень богатые, а если они еще и спонсоры гимназии, то ты второй после бога.
Я же тут обитала пять раз в неделю вот уже десять лет только потому, что бабушка Джаннет не потерпит для меня примитивного образования. Поэтому я что летом, что в остальные времена года кроме учебы ничего не вижу. Но я бы и не сказала, что все силы вкладываю в эту гимназию. Поступать в институт я не планировала, думаю, уехать во Францию и развиваться там. Может, стану частной наставницей для юной ведьмочки, у которой отец – богатый и молодой вдовец… Но об этом позже.
Турникет на входе никак не хотел пропускать меня внутрь (будто я сама мчалась с повышенным энтузиазмом), издавая противный звук и загораясь красным. Охранник, видя мою перебранку с тупой машиной, сжалился и пропустил без карточки, параллельно записав мою фамилию. Я могла бы сделать так, чтобы турникет стал более податливым, но в столь ранний час я туго соображаю, и вместо зеленой лампочки перед нами мог вырасти пожар, поэтому лучше не рисковать.
В раздевалке было шумно и грязно, снег стекал на плиточный пол, ученики поскальзывались на смеси из воды и грязи, выругиваясь так, что учительница русского языка задумывалась, сами ли они пишут ей сочинения такими красивыми трехэтажными эпитетами.
Пройдя мимо уборщицы, ворчащей что-то типа: «Да сколько же вас тут ходит, свинарник какой», я нырнула в самый дальний угол раздевалки, который отвоевал наш класс у параллельного. Б-шки были вынуждены ютиться где-то посредине вперемешку с малышней из шестого класса. У совсем маленьких была своя раздевалка, где злые старшеклассники их точно не затопчут. А вот с переходом во взрослую жизнь тебя ждет испытание раздевалкой. Дальше третьего ряда идти бесполезно, там тебя подстерегают девятиклассники, но если ты прошел этих стражников, то у самой стены располагаются боссы – десятые и одиннадцатые классы. Но их вряд ли вообще заметишь за клубом дыма от электронных сигарет.
Нет, гимназия у нас была строгая, и охрана патрулировала, но суть дальнего угла раздевалки и была в том, что для камер наблюдения это одна из слепых зон, не считая туалетов, конечно.
На скамейках под висящими куртками сидели мои одноклассники. Кто-то переписывал домашку за оставшиеся пять минут, кто-то активно печатал на телефоне, но большинство громко общались о прошедших выходных. Я поздоровалась с девочками, снимая куртку. Уже протянула руку к крючку, но заметила, что мое место занято. Да, живя в джунглях, живи по их законам. Даже внутри нашего угла тут у каждого был свой участок. Как бы по-древнему это не звучало, все лучше, чем постоянно отвоевывать банальный крючок.
– Лив, опять без шапки. Заболеть не боишься? – спросила Маринка, блокируя телефон, посвящая все свое внимание мне.
Смешная шутка. В том и плюс быть ведьмой, что я могу заболеть с вероятностью 0,000001 %, а то и меньше. Наш иммунитет сильный от природы, потому что все свободное пространство занимает если не кровь, то магия. Плюс мы пьем кучу настоев для поддержания энергетического уровня, от таких коктейлей ни одна бацилла не выживет. Именно поэтому ведьмы лучшие целительницы на все времена – мы знаем рецепты буквально от каждого недуга.
Даже открытые переломы.
– Нет, – я подцепила занявшую мой крючок куртку грязно-желтого цвета и переместила ее на самый край общей вешалки. – А это чье?
Марина пожала плечами.
Мы с ней не были подружками-не-разлей-вода, просто общались, пока находились в стенах гимназии. Всю жизнь сидели вместе за одной партой, наши интеллектуальные способности были примерно на одном уровне, да и Марина достаточно ответственный человек, с которым можно спокойно делать групповые проекты, не боясь подстав, поэтому я быстро приняла ее в свой круг и великодушно разрешила ей быть в статусе моей подруги для окружающих. Мы могли делиться друг с другом переживаниями, присылать смешные картинки, бывать в гостях, но чтобы плакать на плече Марины или доверить ей какой-никакой маленький секрет, это уже чересчур.
Но со стороны мы казались закадычными подружками уже много лет. Да и внешне были достаточно похожи: у обеих темные чуть ниже плеч волосы, только у Марины концы настолько ровные, будто она каждый день только от парикмахера, который делает ей стрижку одним срезом кухонным ножом для мяса. Мои же локоны были темнее и не отдавали в красный на свету, слегка завивались и не так сильно блестели, потому что я, в отличие от Марины, не тратила все свои сбережения на всякие маски, бальзамы, спреи для волос. Раствор шалфея – вот это дело.
Остальные сходства: рост, телосложение (две худые селедки), темные глаза. Только у меня они были не карие, а зеленые, но заметить это можно было только под хорошим освещением солнца, насыщенный изумруд, который достался мне от мамы. У нее глаза были яркие, сразу заметные, а папины гены подмешали мне оттенок.
А вот характеры у нас с Маринкой были разные. Она – слишком эмоциональная и вспыльчивая девица, чуть что бросается в ссору, любую историю рассказывает с репертуаром актера на сцене, активно размахивая руками. Я же всегда достаточно спокойна, любое проявление эмоций выражаю в закатывании глаз или тяжелом вздохе, никогда не скажу чего-то лишнего.
Живу по девизу «сначала думай, потом делай».
Возможно, я по своей натуре другая, а такой меня сделало строгое воспитание бабушки Джаннет: «Ведьма не должна подчиняться своим чувствам. Их надо обуздать и управлять ими».
Или один из моих амулетов все-таки действует как успокоительное.
Нет, дома, наедине с собой я тот еще псих. Разговариваю сама с собой и со своими мухами, смеюсь над своими же шутками в голове и отрываюсь в «танцевальной революции». Но на людях я холодная леди.
Первый урок в понедельник по традиции с нашей классной руководительницей Натальей Степановной – по совместительству учительницей математических наук. А так как математика делится в старших классах еще на несколько ветвей, ее мы видим каждый день. Если честно, мне вообще кажется, что никакие другие предметы мы не проходим, все время занимает она – матерь всех наук.
Математика.
Наталья Степановна была женщина жесткая. Гром-баба в теле, вечно сальные короткие темные волосы, очки в толстой оправе, платье-мешок и сумка размером с чемодан для наших тетрадей. Причем она постоянно жалуется, что ей тяжело нашу макулатуру таскать. Так, может, самой не надо нас заставлять заводить по две тетради на каждый предмет, да еще и сто пятьдесят для контрольных и самостоятельных?!
Ее боялись все. И младшие, у которых она даже не вела, и уж тем более старшие, которые знали ее вдоль и поперек. Даже родители на собрание ходить боялись, потому что отчитывает она, что учеников, что взрослых одинаково и берет на себя ответственность и директора, и завуча, и мэра города, и самого создателя, хотя никто ее об этом не просит.
Несколько минут на первом уроке у нас отводятся под самодеятельную линейку персонально для нашего класса от Натусика – пара слов о том, что случилось и что должно случится.
Я сидела, сложив руки на груди и старательно держа взгляд на ярко-зеленой тряпке для доски. В сон клонило жутко, а тут еще никому ненужные речи о нашей успеваемости и необходимости готовиться к экзаменам. Нам с пятого класса уже начали долбить про экзамены. Не начнем сейчас – фиг мы куда поступим потом.
Да-да-да.
– И наконец дежурный на неделю, – командным голосом продолжила учительница, открывая журнал, оценивая его пристальным взглядом. – Воробьева.
– Ее нет, – ответил кто-то с задних парт.
– Как это нет. Родители мне не звонили. Что дети, что родители… Яблоко от яблони, – заворчала Натусик. – Тогда Готье.
– В смысле?! – мигом оживилась я и уставилась на классную руководительницу. – Передо мной же еще Голубков.
– На этой неделе к нам приезжает администрация. Надо, чтобы класс был убран, а не тяп-ляп доска помыта с разводами. Мне нужен кто-то ответственный, – тоном, не требующим возражений, ответила Наталья Степановна.
Я цокнула и завалилась на спинку деревянного стула. Нечестно.
– Эй, Лифчик, не подставляй меня, – недовольно кинул тот самый Голубков откуда-то сзади.
О чем это я говорила, когда призывала всех родителей подумать над именем для ребенка. Моя кличка – отдельная глава жизни. Во-первых, не все учителя понимают свой же собственный почерк, поэтому на перекличках я частенько была Готья́, Го́тья, Го́тя, а уж на имени отыгрались мои любимые одноклассники.
Лифчик – бриллиант коллекции, а оттуда уже пошли синонимы, особенно им нравится Бюстгальтер Стринговна. А если просто от имени, то это Лизана, Дивана…
Я никогда особо остро не реагировала на клички, потому что здесь они были у всех. Да и всем своим обидчикам я уже отомстила – у кого-то после фразы в моей адрес «случайно» выскочил шуруп из стула, повалив одноклассника на пол, на девочек в туалете сорвало кран, обрызгав их как из фонтана, а чья-то ручка внезапно протекла чернилами прям на школьную форму. Ай-яй-яй.
Дальше слов не заходило, парни девочек не трогали, а самим дамам было просто страшно ко мне подходить, ведь среди женского коллектива я прославилась под другой кличкой.
Ведьма.
Еще бы, ведь у меня никогда не секлись концы, никогда не ломались ногти, даже после игры в волейбол на физкультуре. Я никогда не потела, никогда не рвала капроновые колготки, на моем лице ни одного прыщика и пятнышка, нет аллергий, волосы не пушатся от влажности, телефон всегда ловит связь и Интернет, а заряд меньше пятидесяти не падает. Для всех это магия. Я лишь пожимаю плечами. Что поделать, ведь так оно и есть.
В дверь тихонечко постучали в тот самый момент, когда Натусик выбирала жертву для решения примеров у доски. В кабинете из проема сначала показался высокий пучок, а потом уже и голова.
– Здрасте-здрасте. Наталья Степановна, можно? – это была наша завуч-одуванчик. Женщина ростом метр пятьдесят не больше, всегда вытворяющая на своей голове такие прически, что сила гравитации недоумевала.
Завуч шепотом сказала что-то в коридор и толкнула в класс молодого человека, прошлась с ним до доски и обратилась ко всем:
– «А» класс, у вас новенький. Познакомьтесь, это Филипп Клементьев.
Новенький? Посреди учебного года, да еще и в старшем классе? А он смельчак.
– Точно-точно, совсем забыла, – зашевелилась Натусик. – Примите нового одноклассника со всем вашим гостеприимством.
О да, тут ребята годами пытаюсь хотя бы с края крючок получить, а вы пихаете корм пираньям в аквариум.
Парень стоял и улыбался, осматривая всех нас. Он был пока без школьной формы, наверное, еще не получил ее, одет в светло-серую кофту на молнии, белую футболку и светлые брюки. Он и так выделялся среди нас, а без формы казался буквально пятном на полотне.
Наша форма была светлого серо-голубого оттенка с гербом гимназии у сердца. Обязательные пиджаки, белые рубашки, у мальчиков прямые брюки, у девочек юбки. Мороз, солнце, дождь – иди как хочешь, но была чтобы в юбке. Колготки черные или белые без каких-либо намеков на узоры. Обувь – только ботинки с носами или лодочки, каблук не более четырех сантиметров. И да, все дежурные учителя носят в кармане линейку. У нас даже к рюкзакам и сумкам были требования – никаких ярких цветов.
Маникюр, макияж и волосы тоже попадали под санкции. Не все, правда, полностью подчинялись правилам, но, как говорится, не пойман – не вор. Поэтому по светлым коридорам гимназии мы ходим сдержанные, а вот встречая своих одноклассников на улице, ты даже не всегда узнаешь в их собственном стиле.
А форму мы покупаем самостоятельно. Причем за те деньги, какие с нас получает гимназия, могла бы входить в стоимость. Ее шьет только один магазин-ателье деловой одежды в городе, где исключительно учителя, в принципе, и одеваются. Поэтому выбора у учащихся нет, придется брать.
Завуч перекинулась еще парой фраз с классной руководительницей и удалилась, оттягивая к низу свое облегающее платье с принтом из роз.
– Садись-ка ты пока на последнюю парту. На зрение не жалуешься? – обратилась Натусик к новенькому.
– Не жалуюсь, – первое, что сказал парень за все время, проходя к своему месту.
А потом еще пол-урока Наталья Степановна потратила на нашу небольшую пересадку. Меня, конечно, никто не тронул. Я сидела на первой парте прям посредине, чтобы взгляд Натусика всегда падал на меня. Это началось еще в средней школе, когда она заметила, что я списываю, но ей никогда не удавалось поймать меня на горячем. Еще бы, видимые только мне шпаргалки.
На первой парте ничего не изменилось, я продолжала водить глазами, будто читая что-то. Пришлось соврать, что глаза начинают косить, когда я слишком напрягаюсь.
Появление новенького никак не отразилось на мне, я даже успела о нем забыть, пока в очереди в столовой мне на мозг не начала капать Маринка.
– Он такой красивый, скажи?
– Кто?
– Филипп.
– Это кто? – я взяла с общей ленты тарелку гарнира и поставила себе на поднос.
– Наш новый одноклассник.
– А. Не знаю, я не рассмотрела.
– Как же так? Он же прям перед нами стоял, пока Ромашка его представляла.
Не знаю, как еще объяснить Марине, что все, о чем я думала, это как бы не уснуть перед лицом классухи.
Мы сели на свободные места, принялась ковырять картофельное пюре и отодвинула от него котлету, Марина была неподвижна. Проследив за ее взглядом, я наконец заметила новенького. Он сидел за большим столом у стены в окружении смешанной компании парней из десятых-одиннадцатых классов. Они громко гоготали, получая замечания от учителей. Филипп не выглядел новеньким, даже не выделялся, парни его слушали и смеялись над шутками. Ничего себе, может, они уже были знакомы, например, вместе по району шатаются. Слишком уж быстро он вписался.
А улыбка у него красивая, широкая, с ровными зубами, у стоматолога явно бывает. Филипп сидел около окна, слабый зимний солнечный свет освещал только его, как бы намекая, что он вообще-то лишний.
Сама не заметила, как начала разглядывать новенького. Копна светло-каштановых кудрявых волос, цвет прям, как фломастер в детском наборе для рисования, и такие же глаза. Лицо было худое, хотя и с заметными милыми щечками. Фигуру я оценить не могла, ниже груди обеденный стол все закрывал, но он точно был не полный, хотя и палкой его назвать нельзя. Он похож на начинающего американского актера, этот антураж элитной школы ему явно подходил.
Но я бы назвала его ангелом, когда он улыбается.
– Лив, – Марина щелкнула пальцами у меня перед глазами.
Я дернулась, задев стакан с компотом.
– Что? – взяла салфетку и приложила к небольшой компотной лужице.
– Ты на новенького что ли засмотрелась? – Маринка смеялась.
– Чего? Я просто пыталась понять, кто из этой толпы новенький-то, – соврала я.
– Ну конечно.
Марина и девочки за столом хихикали надо мной. Я немного растерялась, ведь мне ни один парень в нашей школе еще не казался чем-то хотя бы около напоминающее прилагательное «симпатичный». Наверное, потому что я вижу одни и те же морд…лица вот уже десять лет, а тут свежая плоть, так сказать.
Весь день прошел как в тумане, моя рука прилипла к щеке, я старалась не заснуть, получив пару замечаний от учителей. Иногда, выходя из объятий Морфея, слышала, как одноклассники сзади перешептываются.
Они все говорили о новеньком.
Девочки уже начали о нем вздыхать. При всей своей скрытности моя натура была довольна романтична, и я не могу врать самой себе, что новенький действительно симпатичный, но не более того. Посмотреть можно, никто же не запрещает.
Размышляя о внешних данных нареченного одноклассника, повинуясь внутреннему влечению, я повернула голову на его место. Филипп переписывал с доски. В очередной раз подняв голову он встретился взглядом со мной и растянул рот в улыбке. Я спешно отвернулась, успев понять, что на левой щеке у него есть ямочка.
Последним уроком в понедельник у нас стоит физкультура или пытка в двадцать первом веке. Сорока пятиминутное издевательство над учениками после тяжелого дня, чтобы они свалились без задних ног, а до дома ползли на передних.
