Текст книги "Парадокс Prada"

Автор книги: Джулия Кеннер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

ГЛАВА 24

Вот она!

Он навел бинокль на свою добычу, а затем сполз вниз по сиденью. Мучительно ныл мочевой пузырь, но теперь, когда он ее увидел, все остальное перестало иметь значение. Она вышла из машины и повела плечами, словно несла на них тяжесть всего мира.

Он переместил бинокль, чтобы видеть ее лицо. Оно вдруг оказалось таким близким и прелестным. Еще немного, и он сможет его потрогать. Впрочем, он всегда помнил, как она привлекательна.

Он наблюдал, как она идет по улице, сосредоточенно хмурясь. Как только она приблизится к дому, он нанесет удар. Его никто не увидит, он будет прятаться под прикрытием кустов.

Она остановилась и внезапно повернулась к своей машине. Он нахмурился, забеспокоившись, что она его заметила. Или, того хуже, что в ее машине сидит кто-то еще.

Он быстро перевел бинокль, чтобы рассмотреть переднее сиденье, но со своего места – сзади и чуть в стороне – никого не увидел.

И все же там мог кто-то быть…

Он обдумал разные возможности и решил, что это не имеет значения. Ему следует действовать именно сейчас, до того, как она скрылась в доме.

Не торопясь, чтобы иметь возможность запомнить каждое движение, он протянул руку к отделению для перчаток и вытащил охотничий нож, который хранил много лет. Специально для нее. Эффективное и очень личное оружие. И он почувствует, как ее кровь потечет по его рукам.

Потом он достал пистолет и засунул его сзади за пояс джинсов. Холодный и безличный, пистолет предназначался только для ее спутника. Средство покончить с ним.

И добраться до нее.

Он распахнул дверцу, и в машине зажегся свет. Он замер, ругая себя за глупость.

Она повернула голову, и даже на таком расстоянии он увидел, что она смотрит на его машину, пытаясь сообразить, видела ли она ее – или ее хозяина – раньше.

Машина была самой обычной. «Тойота камри», которую он взял напрокат специально для этого случая. Серебристого цвета, чтобы сливаться с окружением. Да и сам он не привлекал внимания. Он был в консервативном костюме цвета хаки и походил на обычного служащего, который возвращается домой после долгого рабочего дня в офисе. Ничего бросающегося в глаза или примечательного.

Он сказал себе, что ему не следует оставаться на месте, нужно двигаться дальше. Нельзя привлекать ее внимание. Стараясь, чтобы его правая рука с ножом оставалась за дверцей машины, он выпрямился и помахал рукой. Так может помахать случайный прохожий. И не напугать женщину на темной улице.

И как он и предполагал, она помахала ему в ответ.

Он попытался скрыть ликование, но не был уверен, что у него получилось. Его время пришло, и ему жутко захотелось забраться на крышу «тойоты» и закричать во всю глотку от переполняющего его восторга.

Но нет. Он способен себя контролировать.

Ведь его выбрали именно по этой причине?

ГЛАВА 25

– У нас будут серьезные неприятности, – ворчит Энди.

Я с трудом удерживаюсь от смеха. Несмотря на весь ужас положения, невероятно забавно смотреть на Энди, оседлавшего ограду из кованого железа, которая окружает частное владение. Он и в обычной ситуации кажется нескладным. А сейчас, на ограде, похож на огромную обезьяну.

Я сжимаю губы и машу ему рукой, чтобы спускался. Поскольку он не двигается, я подавляю смех и театральным шепотом говорю:

– Перекинь другую ногу и прыгай. Это совсем не трудно. – Я показываю на себя, чтобы он убедился в этом. – Ведь я девушка, и к тому же с сумкой. Однако ни на мне, ни на сумочке не осталось ни единой царапины.

На самом деле это неправда. Я ободрала кожу на лодыжке и на сумке. Лодыжка заживет, если, конечно, я выберусь живой из этой переделки. А вот сумка… Надеюсь, Армен сумеет сотворить чудо.

Я чувствую себя немного глупо из-за того, что захватила свою новую сумку «Прада», но Энди настоял. А когда я начала задавать вопросы, он ответил, что может возникнуть необходимость бежать. Значит, существует вероятность, что мы бросим машину. И тогда мне захочется, чтобы мое имущество осталось со мной.

Иными словами, мне не следует задавать вопросов.

Как бы то ни было, на Энди не производит впечатления ловкость, с какой я перелезла через ограду, нагруженная сумкой.

– Я не люблю высоту, – заявляет он.

– Тогда спрыгни вниз, – предлагаю я.

Это немного извращенная логика, но лучшего мне не придумать. Должна признаться, что не испытываю сочувствия к Энди. Я выросла в киностудиях и на съемочных площадках под открытым небом. Там было полно подмостей, декораций, кранов и других опасных и привлекательных вещей, вызывающих интерес у ребенка. Тогда я была настоящей обезьянкой. Так что для меня не составило труда перелезть через ограду и спрыгнуть на мягкую траву с другой стороны.

Теперь я внутри, за забором, а Энди застрял наверху, и мое терпение подходит к концу. Кстати, Блейк с легкостью преодолел бы такое элементарное препятствие. Тем не менее Энди мой Защитник и хорошо знает игру. Я говорю себе, что должна относиться к нему мягче.

Сквозь окружающий ограду кустарник я вижу свет от машины на дороге. Я не знаю, кто находится в машине, но нам совсем ни к чему, чтобы какой-нибудь добрый самаритянин вызвал полицию, сообщив, что в особняк Грейстоун лезут грабители.

– Энди, прыгай, – шепчу я. – Прыгай прямо сейчас.

К счастью, он так и делает, и я с облегчением вздыхаю.

Он не слишком удачно приземляется и, морщась, принимается растирать лодыжку.

– Дерьмо.

– Ты в порядке?

Он отмахивается от моего вопроса.

– Болит немного, только и всего. – Он прищуривается и смотрит в темноту. – Ты знаешь, как добраться до пруда с рыбками?

– Конечно. Нужно только понять, где мы находимся. Пошли.

И я шагаю вперед, быстро удаляясь от ограды. Мы обходим здание, минуем задние ворота, которые, скорее всего, являются служебным входом. Тусклый свет озаряет узкую тропинку, мы поднимаемся по ней в гору, а потом выходим на извилистую дорожку, которая приводит нас к одной из многочисленных кирпичных лестниц.

Дорожки постоянно петляют, сливаются и пересекают друг друга, и у меня нет полной уверенности, что мы движемся в нужном направлении. Во всяком случае, нам удалось убраться с уединенной дорожки, которой пользуются служащие. Мне почему-то кажется, что именно здесь должны прогуливаться охранники.

Я живу в тщательно охраняемом доме и хорошо знаю, как работают камеры наблюдения. С этим мы ничего поделать не можем, и нам остается надеяться, что все камеры направлены на особняк. А если окажется, что это не так, – и если нас задержит охрана, – я сыграю роль эксцентричной знаменитости, которая не знает, куда девать деньги и чем занять свое время.

Впрочем, я надеюсь, что до этого дело не дойдет. Я сделаю все, что необходимо, чтобы выжить, но статья с описанием моей выходки может причинить серьезный вред моей карьере и отбросить меня на несколько лет назад.

Даже на таком значительном удалении от особняка (а действительно ли мы так далеко от него?) все здесь дышит могуществом, деньгами и хорошим вкусом. Весь участок – множество акров – благоустроен самым тщательным образом. Мы проходим мимо скрытых внутренних двориков, искусно подстриженных живых изгородей и буйно разросшихся рощиц. Кажется, будто мы попали в сказочную страну, где живет принцесса.

Я знаю, что днем отсюда открывается великолепная панорама Лос-Анджелеса – во всяком случае, в те моменты, когда нет смога. Даже ночью это место кажется волшебным, и трудно поверить, что у него такое мрачное прошлое.

Когда я делюсь своими мыслями с Энди, он отвечает, что ничего не знает о мрачном прошлом особняка, и я начинаю шепотом рассказывать ему историю миллионера Эдварда Доэни, построившего это прекрасное чудище для сына.

– Дом был подарком. Эдвард Доэни построил его для сына. На мой взгляд, лучшего подарка не придумаешь. Вот только кончилось все очень грустно.

– Как так? – спрашивает Энди, слегка задыхаясь, поскольку мы продолжаем подниматься вверх по каменной лестнице, одной из множества здешних лестниц.

– Разразился грандиозный политический скандал. Слышал о «Куполе-чайнике»?[20]20
  Скандал, разразившийся в Америке в 1920-х годах, связан с махинациями по передаче государственных нефтяных резервных фондов, в частности нефтяного месторождения «Teapot dome» («Купол-чайник»), в аренду частным компаниям Г. Синклера и Э. Доэни.


[Закрыть]

– Да, что-то такое было, – кивает Энди.

– Тогда ты информирован лучше меня, – признаюсь я. – Мне лишь известно, что милый старый папаша оказался замешан в историю с какими-то взятками.

– И как это повлияло на особняк?

– Подробностей я не знаю, но сын закончил свои дни, совершив убийство и самоубийство.

– Ничего себе.

– Именно. Некоторое время здесь жила вдова, но потом она передала особняк городу. – Я делаю неопределенный жест рукой. – Ну а остальное – история.

Если подумать, жуткая история. Впрочем, кровь и убийство вполне сочетаются с нашей миссией.

Как же я рада, что подобные мысли лезут мне в голову. Нет, ни капельки я не рада.

Стараясь не думать о мрачной истории особняка, я сосредоточенно смотрю под ноги, чтобы не упасть. Вдоль дорожки идут ряды деревьев, и она кажется просекой в настоящем лесу. Уже довольно сильно стемнело, но я знаю, что ближе к дому появятся экзотические цветы, райские птицы и другие красоты и глаза у нас начнут разбегаться.

Я думаю о цветах и пытаюсь понять, где мы находимся, когда дорожка сворачивает и начинает подниматься вверх. Мы взбираемся по склону небольшого холма, и перед нами возникает особняк, озаренный луной и прожекторами.

Он сияет, точно живое и желанное существо, и я не в силах сдержать улыбку. Энди присвистывает от изумления.

– Да, я бы от такого не отказался…

– В самом деле? – насмешливо говорю я. – Столько комнат, в которых нужно наводить порядок.

– А кого это волнует? Когда в доме столько комнат, можно просто перейти в следующую. Если делать так раз в месяц, на сколько хватит? Пройдет пять лет, прежде чем придется нанимать горничную.

Я смеюсь, восхищенная его умением быстро считать.

– Меня это устраивает. Пойдем, – говорю я, кивнув Энди.

Свет отражается от серого шифера крыши (именно благодаря ему особняк и получил свое имя[21]21
  Greystone (англ.) – серый камень.


[Закрыть]), и мы осторожно подходим поближе, надеясь, что нас не видно.

Если я все правильно помню, Ивовый пруд находится в саду, расположенном с задней стороны дома. Единственная проблема состоит в том, что пока я не очень понимаю, как эту заднюю сторону найти. Честно говоря, особняк не слишком похож на обычный дом. Минут пять мы бесцельно бродим кругами. Пару раз я вижу, как где-то далеко возникает свет фонарика. Энди затаскивает меня за дерево, и мы стоим рядом, не дыша, пока он не удаляется.

– Охранник?

– Я не уверен. Лучше соблюдать осторожность, чем потом жалеть, – говорит Энди.

Я глубоко вздыхаю, чувствуя, как реальность вновь начинает сжиматься вокруг меня. Реальность, полная убийц и преследователей, реальность, в которой у меня не слишком много шансов на спасение.

Темнота начинает быстро сгущаться, превращаясь в заманчивое убежище, где я могу спрятаться в своем воображении, не думая о тревогах реального мира. Я прогоняю предательские мысли, потому что прекрасно понимаю, к чему приведет такой путь. Если я перестану тревожиться о реальном мире, то очень скоро окажусь вообще вне мира. Я не знаю более сильной мотивации для сохранения трезвого взгляда на окружающую действительность.

Полная решимости, я выхожу из-за дерева и иду в ту сторону, где – по моим представлениям – находится особняк. Проходит еще несколько минут, но мне так и не удается найти проклятый пруд.

Я недовольно качаю головой и останавливаюсь, вновь пытаясь понять, где мы находимся. Энди спотыкается и замирает рядом.

– Мы заблудились?

– Мы как раз там, где нужно, – резко отвечаю я. – Просто все остальное куда-то переместилось.

Достаточно глупое высказывание, но меня переполняет раздражение. Темно, я устала, и мне страшно. Ко всему прочему я действительно заблудилась, однако не собираюсь признаваться в этом Энди.

Я верчу головой, пытаясь отыскать хоть что-нибудь знакомое. Ничего. Наконец я выбираю направление.

– Пойдем туда, – говорю я.

– Подожди.

Я в недоумении смотрю на него.

– Что? Там кто-то есть? Ты что-то увидел?

– Мы идем не в то место.

Я качаю головой.

– Ничего подобного. Все сходится. Подсказки указывают на пруд.

– За исключением той части, где речь идет об отражении. Как там говорится? «Отражение величия, ушедших лучших времен»?

– Да. И что с того?

– А то, что мы отправили ее к остальным без всяких на то причин. А она должна сыграть свою роль.

Я сглатываю, понимая, что Энди прав. Но у нас нет времени распыляться, и теперь я сержусь на себя за то, что бросила все усилия на пруд с рыбками.

– И что же дальше? У тебя есть идеи?

– Ты неплохо знаешь особняк. Здесь есть какой-нибудь зеркальный пруд? – спрашивает он.

Предчувствие близкой гибели моментально исчезает.

– Да! – радостно кричу я. – И мне известно, где он находится.

Пять минут спустя мы находим зеркальный пруд – длинный прямоугольный неглубокий бассейн, устроенный во внутреннем каменном дворике. С одной стороны его украшает великолепный фонтан, который заглушает звук шагов.

– Что теперь? – спрашиваю я, прищурившись на водоем.

– Мы ищем подсказку, – отвечает Энди и прямо в туфлях шагает в воду. – Ты сказала, что Джек что-то нашел в воде. Значит, подсказка должна быть где-то здесь.

– Верно, – соглашаюсь я и провожу лучом фонарика по поверхности воды. – В фильме Джек Николсон нашел пару очков. Значит, мы ищем очки?

В моем воображении моментально возникает картинка: я в специальных очках-декодерах порхаю по усадьбе, как какая-нибудь Бэтгёрл. Я трясу головой, стараясь избавиться от идиотских мыслей. Определенно я схожу с ума.

– Сомневаюсь, – отвечает Энди. – Игра никогда не была такой буквальной. Но я рассчитываю что-нибудь найти.

Он бредет вперед по воде, а я стараюсь светить фонариком так, чтобы Энди видел, куда идет. Через несколько минут луч высвечивает какой-то блестящий предмет в центре пруда. Свет отражается, словно кто-то включил маяк или посылает сигнал бедствия: «Сюда! Сюда!»

– Энди!

– Я вижу, – говорит он, склоняясь над водой и погружая в нее руку по локоть.

Энди выглядит ужасно неуклюжим, и я боюсь, что он свалится в воду. Тем не менее он широко улыбается, ему очень нравится быть моим белым рыцарем.

– Мой герой, – со смехом говорю я.

– Если ты назвала меня героем только из-за того, что я ухватил эту штуку, то кем ты меня назовешь, когда я вытащу ее из воды? – интересуется он.

– Золотым мальчиком, – отвечаю я.

Он пристально смотрит на меня и кивает.

– Для начала этого достаточно.

Услышав в его голосе новые интонации, я отвожу взгляд. Конечно, можно отложить на потом разговоры о поцелуе, но я сомневаюсь, что это получится. Впрочем, по сравнению с ядом, который циркулирует у меня в крови, страсть Энди не кажется мне главной проблемой. Когда мы найдем противоядие – а мне хочется думать, что слово «когда» более уместно, чем «если», – нам предстоит серьезно поговорить.

Энди выпрямляется, с торжествующим видом подняв над головой маленький металлический диск и прерывая мои размышления.

– Что это такое? – спрашиваю я, протягивая к нему руку.

Он подходит к краю пруда, вручает мне диск, не посмотрев на него, и я тут же начинаю счищать с него грязь.

– Ну что там? – спрашивает Энди.

Серебряный блеск под черной тиной кажется мне знакомым.

– Это серебряный доллар, довольно старый. Такие мой дед хранил в специальной коробке.

Точнее, это доллар Эйзенхауэра, с профилем президента на одной стороне и эмблемой «Аполлона-11» с изображением орла – на другой. (Честно говоря, удивительно, что я это запомнила, но дедушка знал о монетах все, и его рассказы остались со мной навсегда.)

– Там что-нибудь написано?

Энди протягивает к доллару руку, но я продолжаю его разглядывать и даже провожу по нему пальцем – вдруг на монете имеется тайная гравировка.

– Ничего особенного, – отвечаю я, переворачивая монету, и со вздохом передаю доллар Энди.

Он быстро осматривает монету и приходит к такому же выводу.

– Серебряный доллар.

– Но это подсказка, верно? Я хочу сказать, что подсказкой может оказаться самая незначительная деталь. Ведь игра устроена именно так?

Мой голос звучит слишком громко, и я стараюсь немного успокоиться. Все внутри у меня дрожит, но живущая во мне актриса знает, что я должна играть роль спокойной и смелой женщины.

– Наверное, так, – кивает Энди. – И подсказка должна быть как-то связана с кино. Нам остается лишь обнаружить связь.

Я бледнею.

– Но тут миллион вариантов.

Он кладет руку мне на плечо.

– Значит, мы рассмотрим миллион вариантов один за другим. Давай, Деви, нам это по силам.

– Верно, – отвечаю я, собирая волю в кулак.

– Тогда давай начнем перебирать варианты.

Естественно, в голове у меня полная пустота.

– Хмм.

Я не знаю, что сказать. Бред какой-то, ведь я живу миром кино. Мой дед был оператором и работал на фильмах, которые сейчас признаны классикой. Я выросла на таких фильмах, как «Мышьяк и старые кружева»[22]22
  «Arsenic and Old Lace» (1944), режиссер Фрэнк Капра, в главной роли снимался Кэри Грант.


[Закрыть], и ходила на премьеры картин, в которых играла главные роли. Странный образ жизни, но мне он нравился.

Моя бабушка, чтобы не отстать от нас, читала все, что только возможно, о Голливуде. Более того, она о нем писала. Помните журнал «Частная жизнь»? Она была одним из анонимных авторов, снабжавших знаменитое издание самыми разнообразными историями.

Иными словами, если есть на свете человек, который знает все о кино и о подноготной Голливуда, то это я. Но именно сейчас мне ничего не приходит в голову.

– Ладно, – говорю я, пытаясь рассуждать. – Это доллар Эйзенхауэра. Про Эйзенхауэра был фильм, который назывался «Почему мы сражаемся». О войне. Если война является ключом, то в сороковые годы снят документальный фильм «Истинная слава».

– Но ни один из этих фильмов не связан с определенным местом.

Он прав, и на мгновение мои паруса вновь поникают. И все же я полна решимости продолжать.

– Может быть, дело не в Эйзенхауэре. Может быть, подсказка связана с серебряным долларом. Или просто долларом. Или орлом. Или даже «Аполлоном».

– «Аполлоном»?

Я объясняю ему смысл изображения на оборотной стороне монеты.

– Возможно, здесь намек на театр «Аполлон». Проблема в том, что его снесли, – добавляю я. – Но ты понял идею.

– У тебя отлично получается, – заявляет Энди. – Однако нам необходимо сосредоточиться на тех местах, которые существуют.

– Ну, я знаю, что Эйзенхауэр произнес речь в «Голливудской чаше»[23]23
  Уникальный концертный зал под открытым небом, размещается в природном амфитеатре на склоне Голливудских холмов.


[Закрыть] в тысяча девятьсот пятидесятом году. Может быть, нам отправиться туда?

Я выдвигаю это предположение без особой надежды, но, к моему удивлению, Энди хватается за него.

– Деви, ты великолепна. Это наверняка и есть ответ.

– Ты так думаешь? – В самом деле, все вроде бы сходится, и я чувствую прилив гордости. – Но где именно в «Чаше»?

– Не знаю. Разберемся, когда окажемся на месте. – Энди поворачивается в ту сторону, откуда мы пришли. – Пойдем отсюда.

Я спешу за ним, сгорая от нетерпения. Неужели этот кошмар закончится раньше, чем я думала? Неужели к утру я снова смогу жить своей жизнью?

Поблизости пронзительно кричит птица, вероятно потревоженная шорохом в кустах.

Я смотрю на Энди и вижу, что его глаза тоже широко раскрыты. И неудивительно. Ведь мы здесь одни. Тогда кто шевелится в кустах?

– Пойдем, – шепчет Энди. – Мы нашли подсказку. Давай выбираться отсюда. Проверим «Голливудскую чашу». Мне кажется, это лучший вариант из всех возможных.

– Нет, – раздается низкий голос из кустов, и я пронзительно кричу, когда появляется одетая в черное фигура.

– Беги, – вопит Энди, и я бегу, едва не свалившись в пруд.

– Подожди! – зовет меня незнакомец.

Тут только я понимаю, что знаю этого человека, и, хотя мой страх отступает, на смену ему приходит гнев.

– Блейк! – кричу я, останавливаясь. – Какого черта ты здесь делаешь?

– Помогаю, – совершенно спокойно отвечает он, кивнув в сторону зажатой у меня в кулаке монеты. – Ты уверена, что хочешь именно сейчас отправиться в «Голливудскую чашу»?

– Что ты имеешь в виду? Блейк, у меня нет времени!

– Об этом и речь, – все так же спокойно продолжает он. – А что, если ты ошибаешься? Что, если монета вовсе не подсказка? Что, если «Голливудская чаша» не имеет к твоей проблеме никакого отношения? Что, если ответ нужно искать совсем в другом месте, а ты потратишь несколько часов зря? У тебя нет лишнего времени.

У меня замирает сердце – не только из-за его слов, но и из-за того, как он на меня смотрит. Меня злит, что он явился сюда после того, как я просила его держаться от меня подальше. И все же…

И все же я дрожу, ведь он пришел, несмотря ни на что.

Однако Энди испытывает совсем другие чувства. Он холодно смотрит на Блейка, словно тот виноват во всех моих несчастьях.

– Хорошо, Блейк, ты привел разумный довод. Но если монета не является подсказкой, тогда что является?

– Я не знаю, – отвечает Блейк.

– Проклятье, Блейк, ты что, хочешь, чтобы ее убили? Или сам ищешь смерти? Мы уже обсуждали это и пришли к выводу, что ты должен держаться от нас подальше.

– Однако я здесь. И я остаюсь. И до тех пор, пока мы не будем полностью уверены, что нам нужно именно в «Голливудскую чашу», вы оба отсюда не уйдете.