Текст книги "Король-колдун"

Автор книги: Джулия Дин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 26 страниц)

Мудрец протянул Атайе руку, молчаливо надеясь получить поцелуй, но принцесса грубо оттолкнула ее, одновременно испуганная и разгневанная.

– Не стоит бояться, Атайя, – сказал он, сухо усмехнувшись. – Я не собираюсь быть настолько грубым, чтобы принуждать вас силой. Однако когда вы станете моей женой, вашей обязанностью – и довольно приятной, клянусь вам, если верить Дриане, – станет наполнять детскую маленькими адептами. Мы сами сделаем их такими, – добавил Мудрец с таинственным видом, – если Господь откажет нам в этом.

– Вы превзошли самого себя, Брандегарт, – произнесла принцесса, настолько пораженная его безумными и высокомерными устремлениями, что даже не почувствовала себя рассерженной. – Вы слишком многого хотите, а в результате все ускользнет из ваших рук.

– Не так уж и многого я хочу, – бойко отвечал он, – а вот вы уже остались с пустыми руками. Так почему бы не рискнуть?

Атайя отвернулась от него.

– Я никогда не пойду на это.

– Конечно же, не пойдете, – насмешливо отвечал Мудрец. – А принц Николас никогда не клялся мне принести книги Родри и не предлагал кахнил королю. Вот что я скажу вам, – произнес Мудрец, и все его легкомыслие улетучилось, – ваши желания можно и изменить… а вы даже не почувствуете разницы.

После этих угрожающих слов Мудрец пробормотал заклинание перемещения и в мерцающей дымке и звездном свете исчез из комнаты. В других обстоятельствах Атайя сочла бы его уход довольно впечатляющим.

– Чего-нибудь желаете, миледи? – спросил Тулис, все еще почтительно медливший в дверях.

Атайя послала ему исполненный ненависти взгляд.

– Я желаю, чтобы дьявол убрался отсюда, – огрызнулась принцесса. Сжав руки в кулаки, она свирепо уставилась в то место на полу, где минуту назад стоял Мудрец. – Однако, кажется, – добавила она язвительно, – он уже покинул нас.

С неловким видом Тулис удалился, бормоча нелепые пожелания приятного пребывания на Саре.

Наконец-то оставшись одна, Атайя подошла к кровати Дрианы и бросилась поперек нее, измученная и удрученная до слез. Принцессе хотелось забыться сном без сновидений и отыскать убежище, где Мудрец со своими безумными планами не сможет найти ее. Сегодняшний вечер казался ей ужасным повторением той ночи в подземелье, когда жизнь Тайлера находилась в руках Родри. Но сегодня на весах была не жизнь одного человека, а судьба всего Кайта. Ее решение изменит ход истории – и вновь принцессе предстоит выбирать, останутся ли в живых ее любимые.

Родри нужна была сила Атайи, Брандегарт хотел ее душу. И если бы принцесса могла здраво оценить свое положение, она поняла бы, как велики его шансы заполучить желаемое.

Глава 15

– Делай свой выбор, – бубнил Курик, стоявший слева от Мудреца в своей черной с серебром ливрее.

Его голос был вялым и тусклым. Все в зале, включая самого Мудреца, давно уже потеряли счет тому, сколько раз за день Курик произнес эти слова. Уже в первые дни нападения на Делфархам стало очевидно, что Мудрецу удалось подчинить себе город. Последние из сопротивлявшихся были окружены и захвачены и сейчас ожидали встречи с правосудием Мудреца.

– И прежде чем ответить, подумай более тщательно, чем твой предшественник, – посоветовал Мудрец своей истерзанной жертве. Чувствуя себя уже полноправным властителем Кайта, Мудрец раскинулся на троне Дарэка в Большом зале, неумолимо сверля глазами стоящего перед ним пленника, облаченного в испачканные кровью лохмотья, оставшиеся от темно-красного гвардейского мундира. – В тебе нет зерен магической силы. Мне не нужна твоя жизнь, если только ты не поклянешься служить мне.

Глаза пленника стрельнули направо, где полуобнаженное тело наставника Мобарека болтаюсь на стропилах, лицо было искажено продолжительной агонией, предшествовавшей смерти старика. И если жуткий вид повешенного священника еще недостаточно убеждал тех, кто собирался принести клятву верности Мудрецу, то зрелище распоротого живота наставника, его внутренностей, выпавших на каменные плиты пола и представлявших собой жуткую пародию на перерезанную пуповину, заставляло их осознать, что Мудрец способен осуществить свои угрозы.

Заметно побледнев, пленник закрыл глаза и сглотнул.

– Я… хорошо. Я клянусь.

– Будь ты проклят, Джеймс! – послышался гневный голос. – Ты же клялся королю, а не этому кровожадному узурпатору!

Послышался громкий шлепок от удара рукой в перчатке по голому телу – голос замолк.

– Скажи целиком, – потребовал Курик.

Услышав проклятие товарища, пленник задрожал, но заставил себя выговорить вероломные слова:

– Я в-веряю тебе свою душу и тело и обещаю служить и защищать тебя до последних дней моей жизни.

Курик схватил руку пленника и уколол его указательный палец иглой, затем выдавил большую каплю крови в наперсток с чернилами.

– Подпиши здесь, – объяснил Курик. Он подал пленнику перо и подтолкнул к раскрытой книге, лежащей в дальнем углу стола. – Или поставь крест, если не умеешь писать.

Дрожа так, словно он собирался заложить свою душу самому дьяволу, пленник, спотыкаясь, подошел к столу и нацарапал разбавленными кровью чернилами свое имя. Голубоватое свечение охватило руку пленника, когда он писал, вскоре исчезнув на бумаге, скрепляя его клятву более прочно, чем чернила и те слова, которые он произнес ранее.

– А ты гораздо умнее, чем этот ваш почтенный наставник, – мягко заметил Мудрец, бросив мимолетный взгляд на жуткую картину слева от него. – Не то чтобы я собирался принять его клятвы, хотя он определенно с радостью принес бы их… Нет, я не собираюсь оставлять в живых тех, кто именем Бога занимался охотой на колдунов. Но тебе, – продолжил он, – я обещаю свою твердую поддержку, пока я жив и правлю здесь. – Ритуальный обмен обещаниями завершился, и Мудрец резким движением велел стражникам увести пленника. – Но не смей предавать меня, – предостерегающе добавил он. – Твоя подпись, сделанная кровью, навеки привязала тебя ко мне. Если ты предашь меня, то я смогу, если пожелаю, сделать так, что ты будешь молить о собственной смерти.

Прежде чем заняться следующей парой пленников, Мудрец потребовал питья, чтобы смочить горло. Толстые каменные стены давали достаточную защиту от палящего зноя конца июля, однако, несмотря на это, некоторые колдуны время от времени вынуждены были накладывать легкие заклинания ветра, чтобы сделать воздух менее спертым и давящим. Сводчатый потолок испещряли следы ведьминого огня, от него в комнате становилось еще жарче. Тонкая мелодия флейты нежно струилась из фарфорового горшочка, стоящего на краю помоста, успокаивая присутствующих и своим нежным звучанием внося неуместную ноту в мрачную атмосферу совершавшейся процедуры.

Молодая женщина поставила на стол стакан вина, ее тонкая правая рука слегка дрожала, видимо, женщина не могла решить – подать стакан или выплеснуть его содержимое в лицо сидящему перед ней мужчине.

– Спасибо, Дриана, дорогая, – проговорил Мудрец, совершенно игнорируя пылающую ненависть в ее глазах.

Возможно, Брандегарт воображал, что, когда он выгнал Дриану, несчастная женщина с разбитым сердцем должна была утопиться в море. Поэтому он не на шутку разозлился, когда обнаружил Дриану, обосновавшуюся среди его врагов. Брандегарт находил особое удовольствие в том, чтобы сохранить Дриане жизнь и оставить прозябать в рабстве, дав ей испить до дна горькую чашу унижения.

– А ну-ка сотри хмурое выражение со своего хорошенького личика, Дриана, – поддразнил ее Мудрец, ущипнув за щеку. – Кровь Господня, ты выглядишь кисло, как вдовствующая королева! Берегись, а не то я отошлю тебя в монастырь Святого Джиллиана, где ты присоединишься к ней.

– Прошу тебя, сделай это, – отвечала Дриана горько, – я предпочту оказаться запертой вместе с престарелыми монашками, чем страдать здесь, рядом с тобой. – Взгляд Дрианы невольно скользнул по изувеченному телу наставника, и, содрогнувшись, она отвернулась. – Ты жестокий и отвратительный человек, Брандегарт, ты не только не достоин стать королем Кайта, ты не способен быть даже Мудрецом острова Саре. Надеюсь, что Атайя убьет тебя, – добавила Дриана, глядя со скорбью и гневом на то, во что превратился Мудрец, – и что она поторопится сделать это.

– Хм… но Атайи здесь нет, – заметил Мудрец, глаза его превратились в две узенькие щелки. – И если ты дорожишь благополучием своей госпожи, то не посмеешь больше оскорблять меня.

Сдерживая яростные слова, Дриана поплелась на кухню, по пути бросив злобный взгляд на Курика – она сознавала, что у нее нет другого выбора, кроме как безропотно переносить унижения.

– Приведите следующего пленника, – приказал Курик.

Мудрец уже начал сонно позевывать – день тянулся так долго, а зал по-прежнему чертовски полон, – но внезапно встрепенулся, когда следующая пара пленников предстала перед ним. Наконец-то начнется нечто интересное…

– А, неуловимый Дом Де Пьер, – произнес Мудрец, сбрасывая остатки вызванной жарой сонливости. – Вам удалось избежать встречи со мной в Килфарнане, однако здесь, как я вижу, вам не повезло.

Окровавленный, помятый, связанный светящейся синей веревкой, пульсирующей на запястьях, Мэйзон тем не менее нашел в себе силы встретить взгляд Мудреца с холодным достоинством.

– Что ты сделал с королем? Где принцесса Атайя?

– Разве ты не слышал? Его величество бежал из Делфархама несколько дней назад, поджав хвост. Отречение от престола действием, если не словами. О его сестре я позаботился. А больше тебе знать нечего.

Мудрец посмотрел на другого пленника – связанный тем же способом, он представлял собой месиво из кровавых бинтов и грязных волос. По всему телу зияли рваные раны.

– Ранальф, дружище, вот мы и снова встретились. И опять ты мой пленник. – Глаза Мудреца затуманились, впервые за сегодняшний день он по-настоящему разозлился. – Я должен был бы убить тебя прямо на месте за то, что ты сделал с Коннором. Он не был колдуном, но был верен и хорошо служил мне.

– Ему следовало хорошенько подумать, прежде чем оборачиваться спиной к человеку с арбалетом, даже если его туника пылает в огне. – Ранальф ответил Мудрецу таким же злобным взглядом. – Считай, что это месть за то, что ты сделал с принцем Николасом.

– Твой бесценный принц все еще у меня, друг мой. Так что осторожнее, а то я придумаю для него что-нибудь похуже, чем запутывание его недалекого ума. – Мудрец откинулся назад, внимательно изучая пленников. – Вы оба – достойные противники и способные колдуны. Я предпочел бы видеть вас на своей стороне, чем среди мертвых упрямцев.

– Выбор невелик, – ровно отвечал Мэйзон, – но достойной представляется только смерть.

Мудрец нахмурился.

– Само собой, что еще, кроме этой набожной чуши, я мог услышать из уст воспитанника рэйкской школы? А ты, Ранальф? Наемникам свойственно продавать свою душу направо и налево – так почему бы тебе не предложить свои услуги абсолютному победителю в игре? Я найду достойное место такому человеку, как ты. Твои политические и теологические воззрения, возможно, нуждаются в некотором исправлении, но зато ты прекрасно умеешь сражаться.

Ранальф только фыркнул в ответ.

– Даже у наемников есть свои правила.

– Если присоединишься ко мне, то, возможно, тебе удастся убедить меня отпустить твоего друга. В настоящее время его будущее не кажется мне многообещающим.

Мэйзон бросил на Ранальфа быстрый взгляд, предостерегая его ни за что не соглашаться. Ранальф покачал головой. Разочарованно вздохнув, Мудрец махнул рукой стражнику, чтобы тот увел пленников.

– Подумай о моем предложении, пока будешь сидеть в подземелье, – сказал он Ранальфу. – Я спрошу тебя еще раз, когда буду уже коронованным правителем, и если откажешься, вынужден буду убить вас обоих. Подумай, я делаю тебе гораздо более щедрое предложение, чем прочим!

Как только их увели, Курик быстро представил следующую пару пленников. День тянулся так долго, а еще стольких предстояло осудить!

– Кейл Эван и Авери Парр, ваша светлость!

Мудрец пристально всмотрелся в пленников, прикидывая их ценность.

– Я даже не буду просить тебя клясться в верности, – заметил он Кейлу, – потому что знаю: это не имеет смысла. Однако мне говорили, что ты верно служил Атайе и она ценит тебя. Поэтому я дарю тебе жизнь для того, чтобы ты продолжал служить ей, когда принцесса вернется. Твоя жизнь будет подарком Атайе.

На каменном лице Кейла не отразилось ни благодарности, ни осуждения. Однако Мудрец уловил проблеск облегчения, промелькнувший в серых глазах, – по крайней мере Атайя может вернуться.

– А ты капитан гвардии его величества, не так ли? – осведомился Мудрец, презрительно улыбнувшись Парру. Форменная одежда капитана находилась в жутком состоянии – тело едва прикрывали окровавленные лохмотья темно-красной туники. – Так это тебя я должен благодарить за то, что ты позволил мне беспрепятственно проникнуть в замок?

Капитан плюнул на застеленный камышом пол, тотчас же получив звучный удар по голове от своего тюремщика.

– Дьявол забери вас… всех вас! Мне плевать, что вы сделаете со мною. Лучше сгнию в аду, чем буду кланяться таким, как вы.

Мудрец с издевательской снисходительностью улыбнулся капитану, словно выслушал гневную тираду ребенка, у которого отобрали любимую игрушку.

– Что ж, ты получишь то, чего так пылко желаешь.

Ленивым движением Мудрец указал на стропила. Двое облаченных в форму стражников потащили свою жертву налево, где висела готовая петля в ожидании того, кто осмелится не подчиниться Мудрецу. Когда веревка оказалась на его шее, Парр не произнес ни слова, только лишь покрылся крупными каплями пота и отвел глаза от мертвого тела, висящего рядом.

– Приказывайте, ваша светлость, – с поклоном произнес один из стражников.

Руки четверых солдат крепко ухватились на веревку, они приготовились сбить пленника с ног.

Однако Мудрец не подал разрешающего знака.

– Нет! Нет, постойте…

Он сделал паузу и в течение минуты внимательно вглядывался в дерзкие глаза Парра. Затем Мудрец обхватил себя руками и расхохотался, словно только что услышал самую смешную шутку в своей жизни.

– Да, Господь обладает неплохим чувством юмора. – Он многозначительно улыбнулся потрясенной жертве. – Не понимаешь, о чем я? Скажи, сколько тебе лет?

Парр изумленно уставился на Мудреца, гадая, какое отношение возраст может иметь к ожидавшей его неминуемой смерти.

– Что? Я не…

– Ты ведь знаешь, сколько тебе лет? – сухо повторил Мудрец.

– Знаю, конечно. Мне… двадцать четыре.

Улыбка Мудреца стала еще шире.

– Поздновато. Но и такое случается.

Лицо капитана Парра побледнело как смерть, когда до него дошло, на что намекает Мудрец. Он задохнулся, словно уже повис на стропилах с веревкой на шее.

– Ага, все-таки дошло. Тебе уже недолго ждать – зерна силы уже набухли. Со временем ты мог бы служить мне. Этот обладает силой, – сказал Мудрец Курику. – До наступления мекана заприте его покрепче. Посмотрим, как сильно ему захочется смерти.

– Лжец! – кричал капитан, забившийся словно ястреб, попавший в сеть, когда тюремщики сняли петлю с его шеи. – Грязный лжец! Чтоб ты сдох… во мне нет этого проклятия!

Мудрец твердо посмотрел на Парра.

– Тогда ответь мне, капитан, почему твое сердце все еще бьется, а не лежит, остывшее, на полу, рядом с кишками священника? Я сохранил тебе жизнь, так как Бог создал нас братьями. Только Его дар спас тебя. Скажи мне, – продолжил он, понизив голос, зазвучавший теперь зловеще, словно отдаленные раскаты грома, – когда сила придет к тебе, погружая свой мозг в безумие, примешь ли ты эту честь, или будешь умолять об отпущении грехов, словно котенок, просящий молока, прикрывая свою трусость фальшивой доблестью? Смерть – гораздо более легкий выбор, друг мой. Ты знаешь, что принесет тебе смерть, а магия заключает в себе тайну – божественную загадку, которую каждый наделенный даром разгадывает на свой лад. Это словно последний Вызов! Как вы, кайтцы, можете не видеть этого? Почему упрямо признаете себя проигравшими сражение, которое еще не началось?

– Нет, нет… Бог не допустит, чтобы такое случилось со мной! – Парр даже не слушал Мудреца.

Он продолжал визжать, словно от мучительной боли, когда стражники волокли его через зал – казалось, он предпочел бы, чтобы Мудрец приговорил его к смерти, чем подарил жизнь. На лице Кейла, стоявшего позади Парра, застыло весьма двусмысленное выражение.

Мудрец не сделал стражникам знак привести следующую пару пленников.

– Мы еще не получили ответ от архиепископа Люкина? – тихо спросил он Курика.

– Нет, ваша светлость, но уверен, что скоро получим. У него нет другого выбора, кроме как присоединиться к вам.

Мудрец кивнул, томно взмахнув рукой стражникам. Такова одна из обременительных обязанностей правителя, и сегодня еще много пленников ждали решения своей участи. Мудрец хотел, чтобы все они предстали перед ним и увидели, кто реально управляет Кайтом.

* * *

Джейрен и Дарэк достигли лесного лагеря в первый день августа, изнуренные, голодные и грязные после долгого путешествия, внешним видом даже отдаленно не напоминающие сына герцога и короля. В довершение всего дождь, принимавшийся лить время от времени, промочил их до нитки, и когда они без сил свалились у очага около колокольни, то напоминали две кучи грязного тряпья.

Тоня и Джильда засуетились вокруг них, тогда как прочие – колдуны, недостаточно подготовленные, чтобы присоединиться к основным силам, ушедшим неделю назад, – с любопытством наблюдали за пришедшими из окон и дверных проемов.

– Хвала Всевышнему, вы спасены! – сказала Тоня, крепко обнимая Джейрена. Она отступила назад и сморщила нос – Джейрен и Дарэк были одеты в потрепанные крестьянские плащи, и застоявшийся запах сена и навоза лишь слегка отбивал вонь промокшей шерсти. – Бог мой, ну и вид у вас! А запах!

– Не слишком-то удобно тайком пробираться через все королевство, если ты одет как придворный, – сказал Джейрен, снимая плащ и перекидывая его через поваленный ствол.

В глазах Тони, удовлетворенной тем, что они живы и здоровы, тем не менее застыл безмолвный вопрос – что сталось с прочими?

– Мы не знаем, где Атайя, – произнес Джейрен, падая рядом с поваленным стволом. – Никто не видел ее с той самой ночи, когда Мудрец напал на Делфархам. Если верить Мудрецу, он не собирается причинять ей вред. Должно быть, Мудрец хочет держать ее в плену, пока его власть над Кайтом окончательно не укрепится. Сегодня только Атайя представляет для него реальную опасность, и Мудрец прекрасно понимает это.

– Он даже не попытался отправить кого-нибудь в погоню за нами, – сказал Дарэк, странным образом чувствуя себя оскорбленным. – Во всяком случае, мы никого не видели. Джейрен скрывал нас – покровами, так? – большую часть времени, но я думаю, Мудрец понимает, что, кроме лагеря, нам больше некуда бежать. Вероятно, он знает, что сможет в любое время найти нас именно здесь. – Дарэк снял башмаки и придвинул ноги в чулках к огню, чтобы просушить их. – Есть ли новости от остальных? От тех колдунов, которых вы послали сражаться с ним?

Тоня мрачно кивнула.

– Ранальф попытался связаться со мной сразу после… О Господи, у них не было ни единого шанса! – Глаза Тони затуманились слезами, обычно несвойственными ей. – Почти половину из них убили прямо в ночь прибытия, остальных захватили в плен. Может быть, кому-то удалось бежать, – добавила она, стремясь сохранить хоть осколки надежды среди всеобщего разгрома, – но если это так, то никто из них еще не добрался до лагеря. Мы можем только надеяться.

Джейрен рассеянно уставился на огонь, с болью осознав, что в отношении одного из них этой надежде уже не суждено сбыться.

– Тоня…

Она нежно прикоснулась к его плечу.

– Я знаю про Хедрика.

Джейрен в недоумении уставился на нее, но Тоня только зашмыгала носом и отвернулась, не желая объяснять, откуда ей все известно.

Дарэк поднял с земли щепку и вяло бросил ее в огонь – дерево отсырело, и пламя сердито зашипело в ответ.

– Что же мне делать дальше? – тихо спросил он сам себя. Дарэк уныло повесил голову, не в силах поверить, что, подобно Атайе, сегодня сам находится вне закона в собственном королевстве. – Я не могу победить Мудреца с помощью моей армии, вы бессильны сделать это с помощью ваших колдунов. Наша единственная надежда – убить его самого, но никто, кроме Атайи, не может сделать этого, а мы даже не знаем, что с ней.

Он поднял березовую ветку и рассеянно принялся сдирать нежную белую кору.

– Кажется, мне ничего не остается, как просить помощи в Рэйке.

– Вы можете попытаться, – осторожно произнес Джейрен, – но не слишком надейтесь. Кайт и Рэйка никогда не были союзниками. Даже если бы Атайя попросила об этом как о личном одолжении, Осфонин скорее всего отклонил бы ее просьбу. В конце концов, эта война – гражданская. Саре – протекторат Кайта. С политической точки зрения Осфонину невыгодно влезать в чужие внутренние споры.

– Не пойми меня неправильно, – угрюмо сказал Дарэк, – но, говоря объективно, проблемы не существовало бы, если бы Атайя просто вышла замуж за принца Фельджина, как того хотел ее отец.

Джейрен просто пожал плечами, признавая его правоту.

– Может быть. Но что касается меня, я рад, что этого не случилось.

В добавление ко всем прочим невзгодам дождь зарядил еще сильнее. Нахмурившись, Тоня поглядела на небо и заспешила обратно под крышу, оставляя за собой в густой грязи отпечатки ног, а Джейрен жестом указал Дарэку в сторону часовни.

– Идем, мы сможем поговорить там.

– Лучше на кухне, – предложила Джильда, забирая башмаки Дарэка и потрепанные плащи. – Вам обоим необходима горячая еда. Кроме того, сейчас в часовне кое-кто находится, и я сомневаюсь, что ему нужна компания. Кузен Камерона пришел навестить его вчера, – тихо объяснила она Джейрену. – Он даже не предполагал, что парень еще в прошлом году был убит по приговору Трибунала. Очень переживал, когда узнал.

Джейрен посмотрел на дряхлую церквушку.

– Может, поговорить с ним? – спросил он, хотя его опущенные плечи явно показывали, что сегодня Джейрену не стоит брать на себя еще и эту тяжкую ношу.

К счастью, делать это сегодня не было нужды.

– Подожди до утра, – посоветовала ему Джильда. – Он попросил, чтобы сегодня его не трогали. Он не сказал об этом прямо, – прибавила она, – но парень очень сердит на нас за то, что случилось с Камероном, и хочет некоторое время побыть один, чтобы успокоиться. – Джильда бросила взгляд на Дарэка – легко догадаться, как отнесся бы кузен Камерона к королю, который ответственен за преступления Трибунала.

– Не могу винить его в этом. – Джейрен повернулся к Дарэку. – Тогда поедим чего-нибудь, а попозже я подыщу вам комнату. Теперь нам есть из чего выбирать, – с грустью добавил он, понимая, что многие колдуны уже никогда не вернутся домой.

– Джейрен, постой. – Не обращая внимания на дождь, король помедлил, давая возможность Джильде отойти от них на несколько ярдов. Дарэк потоптался на месте, не находя себе места, словно ребенок, которого старшие заставили просить прощения. – Я… просто хочу сказать тебе спасибо. Не только за то, что привел меня сюда – хотя, видит Бог, без тебя я никогда бы не нашел это место, – но и за то, что все эти дни ты терпел меня. Я ведь… не слишком подходящий напарник для путешествия.

Джейрен не стал оспаривать это утверждение – со времени побега из Делфархама самый безобидный разговор состоялся у них с крестьянином, продавшим им плащи. Тем не менее, вспоминая о том, что произошло с ними в Делфархаме, Джейрен легко простил королю его резкость.

– Вам не нужно извиняться…

– Нет. Нет, я должен. – Дарэк глубоко вздохнул, стараясь совладать с запутанным клубком мыслей в своей голове. – В последнее время я понял, что некоторые вещи стали важны для меня, как никогда раньше… – Король вздрогнул, словно в спину ему вонзился кинжал, поворачивавшийся при каждом произносимом слове. – Атайя… я думаю, она правильно сделала, что выбрала тебя. Хедрик говорил мне то же самое, но тогда я не поверил ему. Конечно, если ты когда-нибудь скажешь об этом Атайе, я буду все отрицать, – прибавил он, сардонически улыбаясь. Затем Дарэк печально рассмеялся. – Она никогда не поверит, что я способен сказать нечто подобное.

– Ну, не знаю, – улыбнулся Джейрен и смахнул с лица струйку дождя. – Атайя способна поверить в любую самую безумную вещь на свете.

Едва заметный кивок Дарэка свидетельствовал, что он не намерен спорить. Затем выражение его лица снова стало серьезным.

– Мне жаль, что так случилось с Хедриком. Я знал его совсем немного, но… кажется, могу понять, что потеряли вы с Атайей. Я понимаю, что из моих уст все это немногого стоит…

Дарэк не договорил и безмолвно замер под дождем – босой, насквозь промокший, пахнущий, словно мокрый пес, и ощущающий себя королем менее, чем когда-либо в жизни.

– Совсем наоборот, – отвечал Джейрен.

Дождь полил как из ведра, и он подтолкнул короля в направлении манящего тепла кухни. Как и любому беглецу от неправедного суда, Дарэку там были рады.

* * *

Едва лишь рассвет окрасил в розовый цвет небо на востоке, как Хью Мидлбрук вошел в комнату архиепископа Люкина, неся с собой сокровище, за которым его посылали. Плащ промок от ночного дождя, одежда была заляпана грязью, но все эти мелочи не могли изгнать из глаз гвардейца победной улыбки, озарявшей его лицо.

Как только Хью поставил ящик на стол, глаза Люкина загорелись. Он медленно подошел, молча постоял и отошел обратно, словно в ящике находилась вещь настолько священная, что человеческие руки не должны касаться ее.

– Ты все сделал правильно, – пробормотал он едва слышно, словно нашептывал соблазняющие слова в ухо женщине. – Все прошло гладко?

– Они даже не стали задавать вопросов, – отвечал Хью, сам пораженный тем, как легко ему удалось выкрасть то, за чем его посылали. – Я звал их на краю леса, а когда колдуны наконец появились, просто сказал то, что вы велели, – что я кузен Камерона. Женщина отвела меня в лагерь – она даже не заметила, что я делал заметки, так что теперь я смогу найти дорогу назад, – и рассказала, что Камерон был убит Трибуналом. Ради нее я выдавил из себя несколько слезинок – просто вспомнил о щенке, которого переехала карета, когда я был маленьким. Затем попросил ее оставить меня на некоторое время одного в часовне. И это сработало словно колдовские чары! Ящик оказался именно там, где вы и говорили. В лагере осталось так мало колдунов, что никто и не собирался шпионить за мной, когда я вытаскивал его. Но затем… – Торжествующее выражение на мгновение исчезло из глаз Хью. – Я едва не задохнулся от удивления, когда услышал голос короля на поляне! Он и Маклауд добрались до лагеря всего через несколько часов после меня. Я, конечно, почувствовал такое облегчение, когда узнал, что его величество спасся из Делфархама, но… одному Богу известно, что я смог бы сказать ему, если бы он меня увидел!

– Уверен, ты придумал бы что-нибудь толковое, – рассеянно отвечал Люкин, почти не слушая его, пальцы архиепископа поглаживали латунный замок ящика, словно щеку женщины, околдованной его обещаниями. – Благодаря тебе мы знаем, что его величество жив. И тебе удалось заполучить оружие, которое уничтожит его врага.

Затем архиепископ схватил смятый кусок пергамента и потряс им перед лицом гвардейца.

– Какова дерзость этого человека, приславшего письмо, в котором он приказывает мне совершить обряд его коронации! Он собирается унизить меня. Хочет усмирить меня, прелата Кайта, и в моем лице растоптать Святую Матерь Церковь! Однако пути Господа иногда и вправду могут позабавить нас, – добавил он, убирая в сторону оскорбительное письмо.

Морщины на лице архиепископа разгладились. Тихонько посмеиваясь про себя, Люкин подумал, что стоит сохранить письмо как трофей – будет над чем посмеяться, когда от его врага не останется ничего, кроме воспоминаний! Собственноручный приказ Мудреца станет причиной его падения. А об остальном я позабочусь.

– Однако я совсем забылся, – резко сказал Люкин, возвращаясь к настоящему. Архиепископ бросил через стол кожаный кошель с золотом – в нем было в два раза больше денег, чем он обещал, но будущее Кайта того стоило. – Возьми. Используй эти деньги, как подскажет Господь, в награду за твою верность церкви и короне. Ты можешь оставить службу и купить дом где-нибудь в сельской местности. Трибунал конфисковал несколько прекрасных домов… возможно, усадьба на юге тебе подойдет?

Хью звучно сглотнул, когда почувствовал тяжесть кошелька.

– Б-благодарю вас, ваше преосвященство. Я и не думал, что…

– Я только попрошу тебя выполнить еще одно поручение. Сходи в собор и пошли ко мне курьера, я и так уже задержался с ответом его светлости – я должен написать ему, как польщен его приглашением на коронацию.

Хью четко поклонился и удалился, оставив золото на столе до завершения своей последней миссии. Как только он ушел, архиепископ вытащил из сутаны тонкий ключик – Дарэк вряд ли догадывается, что этот ключ находится у него, – и отпер ящик.

Задержав дыхание в предвкушении головокружительного зрелища, Люкин поднял бесценную корону – корону Фалтила, инкрустированную фиолетовыми корбалами. Как это показательно, подумал архиепископ, что Господь создал столь прекрасный предмет, чтобы навеки избавить землю от своего врага.

Он повернул корону, чтобы каждой гранью поймать лучи восходящего солнца, льющиеся в окно, и испустил проклятие, увидев, что около дюжины камней вынуты из гнезд.

– Грязный маленький воришка! – пробормотал он. – Наверное, продавал их по одному, чтобы набить живот пивом и сосисками.

Однако гнев Люкина оказался непродолжительным. Камерон уже понес наказание, вложив голову в петлю, – Трибунал позаботился об этом.

– Что ж, даже в таком виде она обладает достаточной силой, – проговорил архиепископ, почтительно возвращая корону на место. – То, что Мудрец с Саре задумал как мое унижение, обернется его смертью – его и прочих колдунов, примкнувших к нему. Уверен, коварная кайтская принцесса обязательно будет там, чтобы видеть, как коронуют ее марионетку.

Люкин положил руки на ящик и впервые за эти недели искренне рассмеялся.

– Я буду счастлив короновать вас, милорд, – произнес Люкин, почтительно поклонившись невидимому Мудрецу. Когда он поднялся, в его глазах горела злоба. – Это будет первая и последняя церемония вашего короткого царствования.