Текст книги "Король-колдун"
Автор книги: Джулия Дин Смит
Жанр:
Классическое фэнтези
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 26 страниц)
– Добрый вечер, принцесса. Как мило, что вы вновь позвали меня. – От его улыбки так и несло высокомерием. – Но я вижу, вы ожидали увидеть кого-то другого, не так ли?
Помимо воли Атайи ее руки и ноги затряслись, однако она постаралась унять дрожь, чтобы не выдать потрясения.
– Что вы сделали с Домом Де Пьером? – спросила она настойчиво. – Где он?
Мудрец посмотрел в сторону, что-то прикидывая в уме.
– Откровенно говоря, я не знаю. Думаю, что он жив. Во всяком случае, не слыхал об обратном… пока. – Он наклонился вперед, опершись руками о мощные бедра. – Его люди сражались неплохо, конечно, для необученных колдунов. К несчастью, я вынужден был сдерживать их. Они так упрямо сохраняли вам верность, принцесса, и так мешали моим планам.
Мудрец взял с подноса пирожное и как ни в чем не бывало положил его в рот, затем, не торопясь, облизал с пальцев сладкую глазурь.
– Должно быть, вас обрадует, что известие о вашем союзе с королем довольно сильно удивило меня, – продолжил он, наклоном головы отдавая дань принцессе. – Не то чтобы это могло повлиять на конечный результат, но по крайней мере вам должно быть лестно, что вы оказались способны удивить меня. Это редко кому удается.
Атайя услышала шарканье шагов позади себя – остальные придвинулись, чтобы видеть происходящее внутри панели. Дарэк и Джейрен стали поблизости, тогда как Люкин, Мобарек и Парр расположились на безопасном расстоянии, не желая запятнать себя столь близким соседством с колдовством.
– Чего ты хочешь от нас? – требовательно спросил Дарэк, постаравшись вложить в эти слова все королевское достоинство, которое он смог найти в себе.
Он впервые встретился со своим врагом лицом к лицу, и хотя Атайя видела, что король совершенно выведен из равновесия, Дарэк пытался скрыть это под знакомой маской праведного гнева.
Мудрец рассматривал Дарэка с презрительной вежливостью.
– Я хочу вернуть мое королевство, – вымолвил он просто. – И еще хочу, чтобы им управлял тот, кого Бог полагает достойным этого.
Дарэк вздрогнул – слова Мудреца ранили его сильнее, чем Брандегарт мог рассчитывать. Однако король попытался увернуться от удара, и когда он заговорил вновь, тон его был угрожающе официальным.
– Как король Кайта я приказываю тебе немедленно возвращаться на Саре. Ты обвиняешься в измене.
Мудрец приподнял брови и широко улыбнулся, готовый рассмеяться.
– Само собой. Это моя судьба.
Каменное лицо Дарэка дрогнуло, когда он услышал бойкий ответ врага.
– Да как…
– Если позволите, я объясню вам суть дела. – Мудрец махнул рукой в сторону Дарэка, словно отпуская назойливого слугу. – Мне было нелегко убедить братьев из ордена Святого Адриэля в том, что Бог не собирается ответить их пылким молитвам об освобождении и изгнании меня из Кайта. С прискорбием вынужден сообщить, что ныне орден насчитывает гораздо меньшее количество членов, чем семь дней назад. – Мудрец прищелкнул языком. – Упрямое сборище святош.
– Бог сурово накажет тебя за то насилие, которое ты совершил над его избранными слугами! – раздался сзади рев Люкина, готового взорваться от переполнявшего его праведного гнева. Щеки цвета перезревшей сливы приобрели оттенок темного винограда.
Мудрец уставился на него с холодной враждебностью, с нескрываемым презрением разглядывая церковное одеяние архиепископа. Дарэк – всего лишь досадная помеха, Люкин же являлся подлинным врагом его народа. Глаза Мудреца сузились, когда он увидел орден святого Адриэля на груди архиепископа.
– Я мог бы сказать то же самое, – ровно ответил он. – Эта война… священная. В ней погибают люди. Не стоит воспринимать это с такой яростью, – добавил Мудрец, его нижняя губа скривилась в легком намеке на улыбку. – К тому же все, что я делаю, делается по воле Божьей.
Люкин отшатнулся, словно кто-то выплеснул ему в лицо чашу с вином. То, что он услышал из уст Мудреца те самые слова, которые архиепископ использовал для защиты собственных убеждений, повергло его в изумленное молчание.
– Итак, принцесса, я должен удалиться. Хотя мне даже доставляет удовольствие беседовать с вами, сегодня нам уже не о чем разговаривать… если только, – добавил он, послав злобный взгляд в направлении Дарэка, – его величество не пожелает отречься от престола и тем самым спасти свой народ от последствий моего вторжения…
– Никогда! – крикнул Дарэк.
Брандегарт в притворном сожалении покачал головой, диадема сверкнула в свете ламп, освещавших палатку.
– Что ж, я и не думал, что у вас хватит на это здравого смысла. – Он обернулся к Атайе, послав ей презрительно-восхищенную улыбку. – Вы, Трелэйны, так упрямы.
Мудрец уселся поглубже на подушках, стряхивая крошки с рукава.
– Если вы вновь захотите встретиться со мной – возможно, поторговаться? – вы знаете, где меня найти. Разумеется, пока я не решусь двинуться дальше. Кто знает, где я окажусь в следующий раз? – спросил он, теребя подбородок, словно щеголь, выбирающий шляпу с пером к обеду. – Так много ничего не подозревающих графств – какое выбрать?
С издевательским смешком Мудрец коснулся края панели и грубо прервал контакт. После его ухода Атайя еще целую минуту стояла перед опустевшим окном, пока дымка не развеялась. Мудрец не только захватил Килфарнан – лагерь, где жили сотни ее последователей, стал его домом. Где они сейчас? И что важнее, остался ли кто-нибудь в живых?
– Неотесанный, самовлюбленный, невоспитанный сукин!.. – Дарэк отвернулся, с отвращением выплевывая поток проклятий. – Как смог он так быстро продвинуться по территории моих графств?
– У его людей было достаточно времени, чтобы подготовиться, – напомнила ему Атайя. – Они планировали вернуть себе Кайт с тех самых пор, когда двести лет назад король Фалтил изгнал отсюда их предков.
– И время для нападения выбрано исключительно удачно, – мрачно заметил Джейрен. – Сегодняшнее состояние умов кайтцев делает их необычайно восприимчивыми к колдовским речам Мудреца. Они запутались во всех этих новых идеях относительно колдовства…
– И благодарить за это мы должны вашу жену, – прорычал Люкин, бросив на Атайю злобный взгляд.
– …и устали от преследований и запугиваний Трибунала, так что готовы присоединиться к любому, кто пообещает им защиту и возможность разбогатеть, заключив сделку, – язвительно закончил Джейрен, выпалив заключительную часть своей обвинительной речи прямо в облаченную мантией спину архиепископа.
Дарэк вышагивал по кругу, беспокойно почесывая редкую бороду.
– Эристон – маленький портовый город, а Надьера – практически незащищенная сельскохозяйственная область. Но Килфарнан – один из главных городов… он не должен был так легко сдаться врагу.
Архиепископ задержал критический взгляд на основании помоста, где ранее располагалась панель, открытая Атайей.
– Этот человек опасен настолько же, насколько он горд. Нужно остановить его.
Атайя подняла бровь.
– Наконец-то, ваше преосвященство, мы хоть в чем-то пришли к согласию. – Она обошла архиепископа и направилась к брату. – Мне кажется, сейчас самое подходящее время для того, чтобы вновь созвать Совет, – сказала принцесса. – Возможно, теперь советники поймут, что опасность существует, и гораздо ближе, чем они предполагали.
* * *
Архиепископ Люкин с глубоким неодобрением поглядел вслед Дарэку; принцесса Атайя и ее муж-колдун следовали за королем на близком расстоянии.
– Глупец, – бросил он. Архиепископ сложил руки на груди, прикрыв сверкающий серебром орден святого Адриэля. – Король стал такой же игрушкой в руках дьявола, каким был его отец.
Он кинул запоздалый взгляд вокруг себя. Кроме него, Мобарека и Парра, в похожей на пещеру комнате не было никого, но это не успокоило архиепископа – когда дворец полон этими колдунами, нельзя быть полностью уверенным в том, что слова твои останутся в тайне.
Наставник с притворной небрежностью потер щеку.
– Кажется, его величество очень доверяет своим новым союзникам.
Тон его замечания был достаточно доброжелателен, но Люкин знал, что первый учитель разделяет его точку зрения на лорнгельдов. Он знал также, что наставник славился своим умением деликатно выведывать убеждения других людей, не открывая своих собственных. Это придавало Мобареку загадочную ауру – и делало его недосягаемым для обвинений в измене.
Люкин, однако, был совсем не так сдержан.
– Слишком доверяет, по-моему. Я начинаю бояться за его душу.
– И за его жизнь, – вставил капитан Парр, правая рука неосознанно теребила затянутую в кожу рукоятку меча. – Неужели он думает, что сестра оставит его в живых после того, как получит то, чего добивается? Король сам помогает ей устранить единственное препятствие между ней и троном и даже не сознает этого!
Люкин согласно кивнул.
– Король не хочет видеть в ней рвущуюся к власти ведьму, каковой она является! У нее не дрогнет рука покуситься на жизнь короля – Боже, храни его душу! Почему Дарэк думает, что Атайя пощадит его? Нет, сразу же после смерти Мудреца она ухватится за корону, словно ребенок за шутовской жезл, – мы не должны сомневаться в этом. Необходимо что-то сделать, чтобы спасти его величество от подобного развития событий, к которому вскоре приведут его собственные поступки, иначе будет слишком поздно… для всех нас.
– Спасти его, – эхом повторил Мобарек. – Но каким образом?
Глаза Люкина потемнели, когда он бросил взгляд на дверь, через которую только что вышли король и его спутники.
– Устранить ту, которая использует его.
Мобарек вновь потер щеку, на сей раз более задумчиво. Комната погрузилась в пугающее молчание, нарушаемое лишь царапающим звуком, с которым ногти наставника скребли щеку, – звук этот напоминал шуршание, издаваемое крысами, копошащимися под полом.
– Устранить ее – затея довольно рискованная. – Люкин отметил про себя, что наставник не сказал, что идея плоха, а только то, что она достаточно опасна. – Прежде всего мы должны позволить ей избавить нас от этого Мудреца. Нравится тебе это или нет, Джон, а она единственная, кто может сделать это.
– Возможно. А может быть, это всего лишь дьявольская уловка. Подумайте, – Люкин ближе придвинулся к наставнику; загоревшиеся смутные огоньки превратили его глаза в две черные бусинки, как у лиса, – если принцессе удастся победить Мудреца, люди будут в долгу перед ней, и омерзительный союз между лорнгельдами и его величеством только укрепится. Если такое произойдет, мы никогда уже не сможем вырезать эту язву из наших внутренностей… или это станет гораздо более рискованной операцией, чем сегодня.
Мобарек безмолвно взвешивал доводы архиепископа.
– А как же Мудрец?
– Бог пошлет нам решение. Мы должны только верить.
Мобарек слегка нахмурился, гораздо меньше, чем его протеже, веря в божественное вмешательство.
– А король… как быть с ним?
– Как быть с ним? – эхом повторил Люкин, словно вопрос этот совсем мало тревожил его.
Парр посмотрел на архиепископа с заговорщическим выражением на лице и произнес то, на что не отважился наставник:
– Вы сделаете это против воли короля.
– Прежде всего я, более чем любой смертный, отвечаю перед Богом, капитан, – отвечал Люкин с напускной набожностью, которая вовсе не шла ему. – Если это означает, что я должен поступить против воли моего короля, да будет так. Однако позвольте напомнить вам, что король в своем куда более разумном прошлом собственными устами осуждал сестру: однажды приговорил ее к смерти от рук Родри, в другой раз – к пожизненному заточению в монастыре. Если мы устраним принцессу, это вовсе не будет противоречить воле короля, по крайней мере до того, как он был введен в заблуждение колдовскими хитростями своей сестры.
В глазах капитана выразилось одобрение весьма извращенным логическим построениям Люкина.
– Я с радостью исполню то, что потребуется.
– Подобное поручение сопряжено с большим риском для вас, друг мой. В отличие от вас я связан более высокими клятвами. Однако, – добавил он, постукивая пальцем по щеке, – вы могли бы… скажем, оставить ворота открытыми на ночь…
Капитан склонил голову.
– Что касается принцессы, – пробормотал Мобарек, – у вас есть какой-нибудь план?
– Еще нет, – отвечал архиепископ, – но это не займет много времени. Способ, которым ее следует убить, не должен быть слишком изощренным. Позвольте мне, наставник, взять это на себя. Я не могу допустить, чтобы вы оказались вовлечены во все это, если вы еще испытываете сомнения. Однако, – добавил архиепископ, молитвенно сложив руки, – я был бы признателен, если бы вы дали мне хотя бы свое благословение, если уж не публичное одобрение.
Люкин вовсе не нуждался в разрешении наставника – как архиепископ Делфархама он по своему рангу находился гораздо выше Мобарека, – но подобное разрешение облегчило бы его душу. Кроме того, слова наставника, сказанные в присутствии такого свидетеля, как Парр, спасали архиепископа от возможных подозрений в предательстве. Пусть Мобарек и был его учителем, подобные сентиментальные соображения не имели значения там, где пахло обвинениями в измене.
– Делай что должен, друг мой, – наконец вымолвил наставник. Если у него еще и оставались какие-нибудь сомнения в правильности решения Люкина, он чувствовал себя слишком разбитым и усталым с дороги, чтобы спорить. – Я не буду осуждать тебя.
Старик поднялся на ноги с помощью услужливо протянутой руки Люкина.
– Когда?..
– Скоро, – отвечал архиепископ. – Скоро. Мы не можем терять время. И не бойтесь, что поступили неправильно, дав мне свое благословение, – добавил он, успокаивающе положив руку на плечо наставника. – Дьявол в обличье Атайи Трелэйн глубоко запустил когти в сердце нашего короля. И мой святой долг – перед Богом и моим сюзереном – изгнать его.
Глава 10
Атайя откинула вышитое покрывало и приоткрыла глаза, тут же зажмурив их от солнечного света, проникавшего в просвет между занавесками кровати. Джейрен давно уже встал и оделся – сейчас он мирно сидел на подоконнике, а морской бриз нежно ерошил его волосы. Внимание Джейрена было поглощено содержимым подноса, на котором лежали вишни и свежеиспеченный хлеб.
Прежде чем заговорить, Атайя помедлила, размышляя о том, как странно и удивительно видеть Джейрена в комнате своего детства – комнате, элегантное убранство которой еще хранило следы ее детских вспышек раздражения. Тогда она и не знала о том, что Джейрен существует на свете. Какими незначительными казались принцессе на фоне сегодняшних проблем ее детские злоключения: однажды ей запретили кататься верхом за то, что она порвала платье, подравшись с Николасом в грязи, а в другой раз отослали в комнату без ужина, потому что маленькая Атайя заявила одной придворной даме, что от нее несет лавандой. Внезапно принцесса осознала, что все несчастные дни, которые она провела в комнате своего детства, негодуя на очередную несправедливость, теперь кажутся ей вполне подходящей ценой за сегодняшнее счастье.
– Я не слышала, когда ты встал, – сказала принцесса, раздвигая парчовые занавески.
Джейрен обернулся на шелестящий звук отодвигаемой ткани.
– Я старался не разбудить тебя. Прошлой ночью ты так засиделась с корбаловым кристаллом, поэтому я решил, что тебе необходимо выспаться.
Моргая, чтобы изгнать из глаз остатки сна, Атайя заметила, что Джейрен сменил свою крестьянскую одежду на темно-зеленый камзол, светло-желтую рубашку и чулки. Он выглядел точно так же, как в то далекое утро во время ее первого урока с мастером Хедриком – кажется, это было так давно! – тогда принцесса впервые увидела Джейрена одетым в соответствии с его благородным происхождением. Даже сейчас сердце ее затрепетало, словно она была юной девушкой, ставшей объектом ухаживания Джейрена, а не его законной женой вот уже на протяжении девяти месяцев.
– Как давно я не видела тебя таким, – заметила Атайя, с игривым видом возвращая Джейрену его вчерашний комплимент.
Джейрен ухмыльнулся.
– Это вещи Николаса. Немного давит в плечах, – добавил он, потянув за рукав камзола, – но сойдет и так. Хедрик одолжил мне несколько вещей из гардероба Николаса, а то в своей старой одежде я выглядел довольно подозрительно. Окружающие и так пялятся на меня, словно только и ждут, что стоит им отвернуться, и у меня на голове вырастут рога. Держи, – сказал он, подавая Атайе поднос с хлебом и вишнями.
Атайя с жадностью набросилась на вишни, а Джейрен осторожными поцелуями собирал липкий красный сок с ее подбородка.
– Я принес тебе кое-что еще. – Джейрен вытащил из-под изголовья кровати кожаную сумку и вынул оттуда стопку листов пергамента кремового цвета и чернильницу. – Это для твоего дневника. Мастер Хедрик уверен в том, что ты уже начала писать его.
Атайя со стоном натянула покрывало на голову.
– Я знала, что он и не думал забывать об этом.
– Послушай, ты же не собираешься отдавать свою судьбу в руки менестрелей и сказочников, – предупредил ее Джейрен. – Как правило, они ужасные историки. Ты же знаешь, переврут все факты, приукрасят правду и выставят тебя в два раза более героической особой, чем ты являешься на самом деле.
Атайя высунула голову из-под покрывала, словно черепаха, и послала Джейрену добродушный взгляд.
– Тебе даже не придется прикасаться к перу. Просто постарайся выразить суть того, что хочешь сказать, а об остальном я позабочусь сам. Итак, – проговорил он, вынимая перо и усаживаясь на кровать напротив принцессы, – что ты желаешь поведать о себе кайтцам, которые будут жить сотни лет спустя?
Атайя прислонилась к подушке и взяла в рот еще одну вишню, задумчиво вертя крохотную косточку во рту и размышляя над вопросом.
Что я желаю поведать им?
С отсутствующим видом принцесса принялась заплетать волосы в косу, сразу и не зная, что ответить. Как поведать на нескольких листках бумаги обо всех изменениях, которые произошли с Атайей и ее страной за эти два года? Когда-то у нее не было другого будущего, кроме того, чтобы стать женой какого-нибудь заграничного принца, выбранного отцом. Тогда отказ принцессы, еще толком не понимающей, что заставляет ее так поступить, стал неслыханным скандалом при дворе. С пробуждением мекана мир Атайи бесповоротно изменился. Иногда принцессе казалось, что свой первый вдох она сделала уже после того, как в ней проявилась магическая сила, а все предшествующее – всего лишь иллюзия, отрывочные воспоминания о другой жизни, мимолетные впечатления, принадлежащие совсем другой женщине.
Всего два года назад отпущение грехов являлось неизбежным последствием проявления силы – никому и в голову не приходило оспаривать то утверждение, что колдун должен принести в жертву свою смертную жизнь ради спасения бессмертной души. Кельвин стал первым королем за два столетия, который попытался что-то изменить, но ему не суждено было дожить до осуществления своих надежд. Сегодня его подданные сами выбирали свою судьбу – только благодаря той непримиримой борьбе, которую вела младшая из детей короля. Ныне вопрос этот касался каждого гражданина Кайта – каждый должен был пересмотреть свое отношение к колдовству и его носителям, хотел он того или нет. Некоторые были благодарны за изменения, которые внесла Атайя в их жизнь, другие обвиняли принцессу в связях с дьяволом и полагали, что Атайя заслуживает не больше и не меньше, чем публичной казни. И редкий кайтец относился к тому, что сделала принцесса, с равнодушием.
Атайя позволила себе улыбнуться с лукавой гордостью. Уж лучше вызывать любовь или ненависть, чем безразличие.
– Возможно, я задал слишком общий вопрос, – заметил Джейрен, видя, что молчание затянулось. – Как насчет того, чтобы вспомнить все с самого начала?
Атайя положила вишневую косточку на край подноса и взяла ломоть хлеба.
– Ну что же, все началось с короля Фалтила, который истребил большинство лорнгельдов Кайта, а выживших оставил медленно впадать в безумие, ведущее к смерти. Моя же часть истории началась тогда, когда ко мне пришла магическая сила. Нет, даже раньше… все началось с моего отца.
Откровенно говоря, основание для ее крестового похода было заложено еще до рождения принцессы: им стали мысли Кельвина о будущем лорнгельдов, полученный королем от Родри магический дар, да и навязчивая идея Родри о вступлении в Совет мастеров. Поэтому обретение принцессой магической силы стало всего лишь звеном уже существующей цепочки. Атайя ведь не сама задумала грандиозные планы в отношении лорнгельдов – она всего лишь поклялась продолжить то, что было начато Кельвином. Впрочем, с точки зрения короля Атайе было в чем упрекнуть себя. Разве не бежала принцесса в добровольное изгнание в Рэйку, в то время как ее страна продолжала оставаться в том жалком положении, в котором находилась веками? Колдовство в Кайте проявлялось только в наиболее устрашающих и губительных формах, а местные колдуны, находясь под давлением неприрученной магической силы, были вовлечены в жестокий круг убийств своих любимых, с тем чтобы со временем и самим погибнуть от воздействия магии.
Неужели, подумала Атайя, история неизбежно сложилась бы так, как сложилась, даже если бы не погиб ее отец? Ведь мастер Хедрик, да и сам Дамерон из Крю еще раньше предсказали ее приход и ту задачу, которую принцессе предстояло исполнить. Атайя беспокойно зашевелилась, вспомнив о существовании гораздо более могущественных и непостижимых сил, чем силы ее собственных, не всегда успешных заклинаний, – сил, помимо ее воли движущих все вокруг, медленно формируя судьбы народов.
Они с Джейреном несколько часов трудились над дневником, и вскоре Атайя вошла во вкус и даже начала получать удовольствие от работы. Однако хотя воспоминания и заставляли принцессу признать, что она далеко продвинулась с тех пор, когда произнесла свое первое заклинание, Атайю потрясла мысль, что в ее возвращении в Делфархам содержится нечто большее, чем простая симметрия. Магические силы почти оставляли принцессу, она не раз находилась на пороге смерти, теряла и находила друзей и возлюбленных – и вот Атайя снова дома, она вернулась туда, откуда начался ее путь, ощущая, что перед ней лежит новый перекресток. Но если тогда выбор между исследованием магических троп и обрядом отпущения грехов дался ей очень легко, то теперь принцесса, да и каждый кайтец стараниями Мудреца были поставлены перед выбором, от которого зависело, завершится ли полной победой дело всей жизни принцессы или ее ждет сокрушительное поражение.
Атайя поглубже зарылась в подушки. Вопрос Джейрена все еще мучил ее.
Что я желаю поведать о себе кайтцам, которые будут жить сотни лет спустя?
Онемевшими пальцами принцесса принялась скручивать простыни.
То, что я – не рвущаяся к власти ведьма, как считают некоторые. То, что я совершала ошибки, но всегда старалась делать только то, что казалось мне правильным.
Ее пальцы остановились.
То, что я никогда не хотела причинить вред Кельвину.
Атайя посмотрела в сторону окна, обращаясь скорее к самой себе и к грядущим потомкам, чем к Джейрену.
– Я хочу только, чтобы они знали, что во мне не было ни капли святости. Что я была ничуть не лучше их, таких, какие есть… или могли бы быть. Вначале я даже не разделяла мечту своего отца. Он хотел через понимание природы магической силы понять лорнгельдов и стремился стать для них хорошим королем, каким желал быть для всех остальных своих подданных. Что же касается меня… я ведь даже не задумывалась о мучительном положении лорнгельдов до тех пор, пока не развила в себе магическую силу. – Оглядываясь назад, Атайя почти со смехом вспоминала, с какой яростью она пыталась бороться со своей судьбой – только для того, чтобы в конце концов признать магию смыслом всей своей жизни и основой существования. – Магия развивает вас… или хотя бы может развить, она дает вам шанс. Как и любой дар, я полагаю. Если вы не отказываетесь от него и не пытаетесь с ним бороться, а просто принимаете любой дар, которым Бог делится с вами – принимаете его целиком без остатка, – тогда вы обретаете истинную власть.
Перо Джейрена лихорадочно заскрипело по бумаге, затем остановилось. Он с молчаливым уважением взглянул на Атайю.
– Это суждение достойно «Книги мудрости».
– Не думаю, что оно достаточно глубоко для нее, – отвечала принцесса, смущенно пожав плечами. – Всего лишь простая логика.
Джейрен отложил перо и пергамент и принялся разминать затекшие пальцы, когда далекие колокола собора Святого Адриэля пробили полдень.
– М-да, пора мне и одеться, – сказала Атайя. Она прошла к платяному шкафу и принялась рыться в цветных шелках – после бесконечных месяцев, проведенных в грубой домотканой одежде, прикосновение ткани к коже казалось принцессе восхитительным. – Сомневаюсь, что Совет одобрит мое появление на вечернем заседании в халате.
Джейрен рассмеялся.
– Учитывая те скандалы, которые обычно сопровождают твое появление, Атайя, они вряд ли обратят на это внимание.
Атайя швырнула в Джейрена подушкой, выпустив фонтан перьев из маленькой дырочки в уголке. Затем, не дав первой вылазке перерасти в полноценное сражение, в комнату влетела Дриана и бросила корзину с только что выстиранным бельем в угол. Она упросила Атайю взять ее в Делфархам, с радостью приняв на себя роль горничной, от которой отказалась прошлой зимой.
– Некто желает видеть вас, – произнесла она, запыхавшись от слишком быстрого бега по ступенькам башни. – Он ожидает в королевской комнате для личных аудиенций. Колдун из Килфарнана. Говорит, что он возглавляет там вашу школу.
Атайя обернулась, сжимая в руках бледно-зеленый шелк.
– Мэйзон?
Она начала неуклюже натягивать платье через голову. В то время как Дриана проворными пальцами расправляла кружева, Атайя неловко вытаскивала волосы из-под сорочки.
Когда Атайя и Джейрен вошли в комнату для личных аудиенций, то обнаружили там Дарэка вместе с Домом Мэйзоном Де Пьером, давним преподавателем иллюзорных заклинаний школы колдунов в Рэйке. Ссутулившийся с жалким видом на стуле в нише окна Мэйзон едва ли походил на того утонченного преподавателя, с которым Атайя беседовала несколько недель назад. Некогда красивый плащ разорван и вымазан в грязи, левая рука замотана тканью, пропитавшейся кровью, а на горле и щеках – многочисленные ожоги. Изящно выгнутые брови Мэйзона были аккуратно выжжены огнем до самой кожи.
Атайя присела на удобную скамью напротив Мэйзона.
– Слава Богу, ты жив, – проговорила она, касаясь его неповрежденной правой руки. – Когда пришли вести из Килфарнана… – Принцесса тряхнула головой, прогоняя страшные мысли. – Я пыталась связаться с тобой вчера, но вместо тебя мне пришлось беседовать с Мудрецом. Он дал мне понять, что ты схвачен.
– Он издевался над тобой. Его любимое занятие. – Взгляд Мэйзона еще более помрачнел. – Итак, ты уже знаешь, что произошло?
Атайя кивнула.
– Наставник Мобарек прибыл вчера. Как ни странно это звучит, теперь он такой же беженец, как и ты.
– Действительно, странная связь, – заметил Мэйзон, приподняв складку кожи, где раньше располагалась бровь. – Я старался не попасться в плен к Мудрецу, но это оказалось не так легко. Моя школа колдовства стала одной из его первых целей, что меня не удивляет. Однако какими бы одаренными колдунами ни были сарцы, я и сам неплохо разбираюсь в магии. – Гордый блеск зажегся в его глазах. – Годы обучения иллюзорным заклинаниям не пропали даром. Мне удалось бежать с помощью созданной мною обыкновенной иллюзии самого себя. Простейшая приманка. Совсем несложно, – добавил он по старой школьной привычке все объяснять в деталях. – Берется капля эссенции и небольшое зеркало. Такую приманку гораздо проще поддержать, чем любую иллюзию… очень полезная вещь, когда за вами гонятся люди, жаждущие убить вас. – Мэйзон издал хриплый смешок. – Этот старый трюк не обманул бы даже студента-первокурсника из школы колдунов, но, по всей видимости, сарцы не ожидали, что я использую нечто столь очевидное. Они схватили приманку, а мне удалось скрыться.
Чувствительные пальцы коснулись сожженной кожи у основания горла.
– Конечно, они успели нанести несколько ударов, пока мне в голову не пришла идея о том, как скрыться. Я запылал, как факел, по ошибке приняв столб огня за обыкновенную иллюзию. Он совсем не казался горячим! – Мэйзон в порыве самобичевания прищелкнул языком. – Какая недальновидность!
Оставшаяся часть его истории звучала так же тревожно, как и рассказ наставника Мобарека прошлым вечером. Это был рассказ о городе, погруженном в панику, городе, ставшем объектом нападения таинственного врага, действия которого трудно было понять, не говоря уже о том, чтобы отразить нападение.
– Мы проиграли из-за внезапности нападения, – признал Мэйзон, – и огромного численного превосходства врага. Те, кому удалось бежать во время нападения на школу, рассеялись по Килфарнану, пытаясь защитить город… но ты же знаешь, Атайя, мои колдуны по большей части новички, и мало кто из них что-нибудь знает о боевой магии. А вот сарцы прекрасно знали, что делают. Они призвали тьму посреди ясного дня, запугали людей иллюзиями и даже наслали на врагов заклинания болезни. Довольно сложно сосредоточиться на заклинаниях, если ты занят тем, что сдерживаешь рвоту или пытаешься контролировать желудок. Прошу прощения, принцесса, – добавил он, заметив, что лицо Атайи сморщилось от отвращения, – тем не менее эти люди победили, и их совсем не волновало, какими способами они добились победы.
Дарэк наклонился над письменным столом, тряся головой.
– Я только не пойму, почему из сотен колдунов, постоянно живущих в вашем лагере, ни один не видел продвижения армии Мудреца – особенно если вы могли воспользоваться колдовством для того, чтобы следить за ними. Это ведь чертовски сложно – скрыть продвижение армии численностью более чем в тысячу солдат.
– Только если они не продвигаются по ночам, причем используют скрывающие и оберегающие заклинания, – объяснил Мэйзон. – В Рэйке это довольно известная тактика. – Видя, что король не собирается оспаривать его утверждение, Мэйзон повернулся к Атайе. Голова его опустилась на грудь, словно ему требовалось слишком много усилий, чтобы поддерживать ее. – По крайней мере Мудрец не лгал, когда говорил, что пощадит столько колдунов, сколько возможно. Может быть, мы и враги, но у нас есть общий дар. Тех, кто отказался последовать за ним, не убивали на месте – их заключили в тюрьму, ранее принадлежавшую Трибуналу. И если Мудрец заподозрит, что любой из них слишком опасен, чтобы оставлять его в живых, он тут же решит, что смерть для него будет самым простым и почетным выходом.
– Как благородно с его стороны! – пробормотал Джейрен.
Несмотря на изнеможение, Мэйзон нашел в себе силы посмотреть в глаза королю.
– Я прошу прощения, что мы не смогли помочь, ваше величество. Мы действительно пытались спасти ваш город. Но, пожалуйста… не вините своих подданных в том, что они сдались так быстро. Так как люди были отлучены от магии на протяжении более чем двух столетий, простейшее заклинание внушает им ужас – словно детям, испугавшимся маски из бумаги. И Мудрец очень хорошо понимает это.