Текст книги "Король-колдун"

Автор книги: Джулия Дин Смит

сообщить о нарушении

Текущая страница: 25 (всего у книги 26 страниц)

– Я пришел, чтобы напомнить тебе о твоем месте. Ты осмеливаешься требовать то, что тебе не принадлежит. Ты недостоин быть королем! – Атайя гневно встряхнула головой, копна золотых волос медленно, словно под водой, рассыпалась по плечам. – Твое высокомерие оскорбляет Того, кто создал тебя!

Мудрец отпрянул, словно его ударили.

– Нет, нет… ты не понимаешь! Это моя судьба. Дамерон…

– Предсказал наступление века великого короля-колдуна. Более ничего. Он не назвал твоего имени, хотя ты ведешь себя так, словно именно тебя Дамерон упомянул в своем пророчестве. – Атайя свирепо уставилась на Мудреца свинцово-серыми глазами. – Почему ты так уверен в своей ценности?

– Я…

Мудрец содрогнулся. В отличие от Атайи он все еще продолжал вести неравную битву с короной. Однако хотя Брандегарт все еще мог защитить себя от боли, его устойчивость быстро слабела. Тонкие лезвия боли просачивались сквозь его защиту и отравляли разум. Глаза Брандегарта стали стеклянными. Чем дольше Мудрец пытался противостоять корбалам, тем сильнее они впивались в его разум, и он все прочнее увязал в сетях Атайи.

– Crede omnino. Поверь в то, что видишь…

– Я хотел только установить здесь Его Царствие, – проговорил Мудрец, молитвенно протянув ладони кверху.

– Ты жаждал только осуществления собственных эгоистических желаний. Он никогда не желал, чтобы Его дети использовали свои дары для подавления других.

Мудрец сжал кулаки.

– Нет, не может быть! Ты лжешь!

– Лгу? Какая наглость! – прокричала Атайя, с устрашающей силой забив крыльями. – Я не могу лгать. Это противно моей природе. – Принцесса придвинулась к Мудрецу ближе, с каждым шагом распространяя вокруг себя сияние. – Ты осмелился открывать Его замыслы о том, кому суждено стать лорнгельдом, до установленного срока. А теперь ты пытаешься играть волей моего Господина и разбрасывать зерна магической силы там, где пожелаешь, а не там, где Он задумал их бросить. Ты считаешь себя Богом? Или вообразил, что ты Ему ровня? Его суд будет суров, – предупредила Атайя, сузив глаза, – если только тебе не удастся доказать, что ты действительно чего-то стоишь.

– Доказать?.. Но разве я уже… – Мудрец упрямо тряхнул головой, не желая признать, что мог ошибаться. – Нет, нет… Я не мог так ошибиться. Позволь мне увидеть Его. Позволь мне…

– Его? – Призрачное тело Атайи заколыхалось от сдерживаемого смеха. – Никому из людей не суждено увидеть Его, пока жизнь их не подойдет к концу и они не предстанут перед Его судом. До тех пор довольствуйся разговором со мной.

Мудрец нахмурился – ему явно не понравился ответ.

– Чего ты хочешь от меня?

Атайя боролась с растущим изнеможением – заклинание все интенсивнее выкачивало из нее жизненную силу. Конечности напряглись, словно тетива лука, сердце бешено стучало. Колени начали дрожать, угрожая подогнуться. Принцессе требовалось всего несколько минут… совсем немного, чтобы окончательно подчинить Мудреца своей воле.

– Я предоставляю тебе возможность доказать, что ты действительно достоин Его милости, как ты утверждаешь. – Атайя медленно показала пальцем на сверкающую корону в трясущихся руках Люкина. – Это настоящие божественные кристаллы, все как один, маленький правитель острова Саре, тут архиепископ прав. Однако мой Господин открыл тебе не все их секреты, только он знает, в чем состоит их секрет.

– Тогда и я смогу узнать это. – Губы Мудреца упрямо сжались. – Что я должен делать?

– Соединись с ними, – просто промолвила Атайя. – Там, в самом центре боли, есть мирный оазис. Ты думаешь, что кристалл – враг. На самом деле корбал – твой скрытый союзник. Это источник громадной силы – гораздо более мощной, чем все, что ты знал раньше, и несравнимо превосходящей ту силу, которую дал тебе ничтожный трюк с запечатывающим заклинанием. – Как принцесса и рассчитывала, глаза Мудреца жадно загорелись, когда она продолжила: – Если ты сможешь отыскать ключ к этой силе, я уступлю тебе и окажу тебе почести, которых ты ждешь. Ты станешь королем Кайта и самым могущественным колдуном на свете. И я благословлю все твои дела.

– Но корбалы… ведь они же мертвы. Они несут в себе агонию и безумие…

Атайя изящно пожала плечами.

– Так же как и мекан, – напомнила она Мудрецу. – И все-таки, когда наступил мекан, тебе удалось выжить. Пришло время для другого испытания. – Глаза Атайи смотрели слегка насмешливо. – Хватит у тебя смелости принять вызов? Или ты откажешься?

Принцесса ждала, пока Мудрец обдумывал ответ. Мозг Брандегарта находился в таком состоянии, что Атайя сомневалась в его способности разгадать тайну корбалов. Корона давила на него с ужасающей силой. Пройдет еще немного времени, и защита Мудреца рухнет. Скоро Брандегарт готов будет умереть, лишь бы не испытывать невыносимую боль. Это избавит принцессу от ужасной необходимости самой лишить его жизни.

А что, если он догадается? Вдруг Мудрец обнаружит, в чем заключается тайна корбала, как поняла это когда-то Атайя? Брандегарт ухватится за эту возможность, словно жадный ребенок, вырывающий из рук взрослых сладости, и направит свою силу адепта по тропам корбала, управляя огромной магической силой, которая в конце концов приведет его к самоубийству. Что ж, в любом случае он умрет. Атайя надеялась только, что доживет до этого и увидит завершение своих трудов.

– Ты так страстно желаешь заполучить корону, – сказала принцесса, видя, что Мудрец медлит с ответом, – вот она, перед тобой. Возьми ее. Но прими вместе с ней и все остальное. Корона – не только символ власти и могущества, она требует ответственности и готовности рисковать… и даже отдать жизнь, если потребуется, – прибавила Атайя, бросив многозначительный взгляд на безжизненное тело Дарэка. – Если ты не готов принять все это – ты недостоин короны.

Однако Мудрец больше не слушал ее с почтением. Благоговение сменилось подозрительностью. Мудрец поднялся на ноги и дерзко погрозил принцессе пальцем.

– Нет! Я не приму твой вызов. Все это обман, слышишь? Обман! Ты говоришь, что в короне заключена сила, на самом же деле ты просто хочешь ослабить мою защиту и, словно слепого, привести к собственной смерти! Ты ревнуешь меня! Просто ревнуешь! Именно мне суждено сидеть по правую руку Господа, поэтому ты пришел сюда, чтобы обманом заставить меня отказаться от величайшего успеха моей жизни, которая станет величайшей победой Господа на этой земле!

Атайя отпрянула, величественные крылья вздрогнули в искреннем изумлении.

Да уж, действительно, ваша светлость, вашу гордость и тщеславие просто не с чем сравнить. Даже если бы сам Господь отверг вас, вы все равно скулили бы, словно испорченный ребенок, требуя доказательств.

Корона между тем продолжала сиять, как полная луна, в руках архиепископа. Люкин только сейчас смог собрать свои разрозненные мысли и осознать, что происходит: его бесценное оружие, предназначенное для убийства, стало причиной этого пышного зрелища и средоточием силы Атайи. Словно корона несла в себе источник заразы, Люкин быстро уронил ее в ящик и захлопнул его, оставляя бесценный предмет в темноте.

Атайя испытала потрясение, словно от тела отделили конечность. Опьянение силой, хлынувшей по венам, ушло в один миг, оставив тело пустым, словно шелуха. Резкий переход из одного состояния в другое заставил принцессу онеметь словно парализованную, как будто ритмические любовные движения внезапно обернулись смертельными конвульсиями. Без поддержки короны прекрасное создание принцессы взорвалось резким и ослепляющим светом и разлетелось на мелкие кусочки, словно витражное стекло. Эта маленькая смерть снова вернула Атайе ее человеческий облик. Крылья опали, словно осенние листья, плоть потеряла светящийся блеск, одеяние вновь обернулось простым шерстяным платьем, а волосы стали черными.

Иллюзия разбилась, но Мудрец этого не понял – мозг его повредился под воздействием магии Атайи и корбалов.

– Ну что, теперь ты испугался меня? – взвизгнул он, не обращая внимания на изменившийся облик Атайи и вертясь, словно сумасшедший, в поисках исчезнувшего архангела. – Ты ушел, чтобы продолжать излагать Господу свои лживые домыслы обо мне? – Брандегарт потряс кулаком, угрожая небесам, проклиная их и все, что они несли в себе. – Все вы замышляете против меня! Я буду говорить с Ним без вашей помощи. Мне не нужны посредники. Он сам узнает меня!

Схватив ящик за кожаный ремень, Люкин попытался выскочить за пределы арены, однако Мудрец схватил его и с дьявольской силой дернул обратно.

– Отдай мне корону! Я увижу Его… и корона станет моим даром Ему. А если кристаллы и вправду содержат некую тайну, то Он расскажет ее мне!

Лицо Люкина побелело как мел, губы некоторое время конвульсивно дергались, прежде чем архиепископ смог вымолвить несколько слов.

– Увидеть Его? Дар? Что вы…

– Отдай ее мне!

Мудрец сжал один из кожаных ремней и выдернул ящик из рук архиепископа.

– Нет! Корона бесценна! Это единственная надежда Кайта в борьбе против…

Не обращая внимания на протесты Люкина, Мудрец задрал голову к небесам и прокричал словно герольд, оповещая о своем прибытии.

– HINC LIBERA ME!

Однако архиепископ не собирался так легко отдавать свою добычу – он ухватился за ящик, и его тело соприкоснулось с телом Мудреца как раз в то мгновение, когда Брандегарт произнес заклинание. Тела обоих замерцали, теряя свои очертания, словно утренний туман. Транслокация, – изумленно выдохнула Атайя. На сей раз Мудрец намеревался не просто проскочить место между мирами, которое считал Раем. Сейчас он прямиком направлялся туда – в место, откуда никто еще не возвращался.

Мудрец был слишком истерзан противостоянием короне, поэтому заклинание вышло очень слабым. Снова и снова он и Люкин то появлялись, то исчезали, словно луна, выползающая из-за облака, чтобы затем вновь скрыться за ним. Лицо архиепископа исказил безумный ужас, тогда как в глазах Мудреца сияли безрассудные надежды – Брандегарт был уверен в том, что впереди его ждет награда и оправдание.

После нескольких секунд неопределенности Мудрец и его пленник окончательно исчезли из виду, и где-то очень близко Атайя услышала эхо от вопля Люкина, словно из полузабытого ночного кошмара. Очевидно, архиепископа терзала непрерывная боль – боль, которую раньше Люкин не стеснялся причинять пленникам Трибунала. Вопль перешел в мучительный визг, когда плоть архиепископа стала разваливаться на куски, оставляя только душу, если, подумала Атайя, у Люкина имелась душа. Суждено ли ей остаться там, спросила себя Атайя. Или душа архиепископа будет заброшена в место, где нет прощения, в место, которое предназначено для тех, кто совершал великое зло на этой земле?

Затем принцесса услышала голос Мудреца, звучавший гораздо тише, чем голос Люкина, но с той же мукой. Но и этот голос наконец умолк на пределе, который могло выдержать человеческое существо. Молчание повисло над ареной. Что бы ни происходило здесь раньше, сейчас все закончилось. Теперь покровы поддерживало биение одного-единственного сердца.

Лишь только Мудрец пропал для этого мира, Кровавые Покровы начали растворяться, плавясь, словно воск под летним солнцем, и оставляя после себя белые лужицы. Сквозь темень в глазах Атайя увидела неясные очертания сотен тел, лежащих на мостовой, некоторые все еще бились в предсмертных судорогах. Принцесса узнала Курика, невидящим взглядом уставившегося в небеса. Рядом с ним кто-то стоял – неужели Николас? – глядя на нее с напряженным ожиданием. Город погрузился в хаос, вокруг свирепствовали пожары – дело рук тех колдунов, кому корона не даровала мгновенную смерть.

Принцесса упала на колено – израненная окровавленная женщина в разодранной юбке. Сердце билось еле-еле – так медленно по сравнению с тем, как оно билось совсем недавно, подумала Атайя.

Хотя принцесса понимала, что над ней сияет солнце, она видела неясно, словно в сумерках. Тело разваливалось на куски от напряжения, похожего на утомление после транслокации, только умноженное в сотни раз, готовясь погрузиться в бесконечный сон. Атайя не чувствовала боли – лишь мягкое сползание в никуда, словно она замерзала от холода. Принцесса была уже так далеко, что даже не боялась теней, обступивших ее со всех сторон. Устала… как же она устала. Атайя чувствовала себя так, словно ее, с головы до ног одетую в шерсть, бросили в тепловатую воду. Ткань намокала и медленно тащила ее вниз, в холодные и мрачные глубины.

Я исполнила свой долг, как и обещала. Пожалуйста, – умоляла она ту силу, что управляла судьбами людей. – Пожалуйста, пускай все закончится.

Оставалось сказать одну вещь, еще одну вещь, прежде чем она сможет отдохнуть. И так как покровы растворились, те, кто оставался вокруг, могли теперь услышать слова победителя.

– Я Мудрец острова Саре, – произнесла Атайя громко, хотя, когда услышала собственный слабый голос, ее уверенность в себе тут же улетучилась. – Но я не прошу никого из вас следовать за мной. Я навеки упраздняю этот титул – миссия Мудреца завершена. – Атайя вздохнула… Боже, как тяжело. – Новый король Кайта – Мэйлен Трелэйн, сын моего покойного брата.

Король-колдун, хотя никто, кроме Джейрена, еще не знает об этом.

Затем мир бешено закружился вокруг нее, и принцесса рухнула на еще не остывшее тело Дарэка. Вначале Атайя слышала топот ног, чувствовала тепло рук на лице, но вскоре сознание покинуло ее, магическая сила оставила принцессу, смешавшись с кровью брата на булыжниках мостовой.

Глава 21

– Разве дата похорон еще не установлена? – спросил Джейрен, осторожно нарушая молчание.

С мягким скрипом петель Николас открыл ставни, впуская бархатные солнечные лучи.

– Нет, – ответил он усталым голосом, совершенно не гармонирующим с ярким утренним светом. – Но и ждать больше мы не можем. Твое заклинание сохраняет тело неповрежденным, однако… – Принц содрогнулся, словно маленькая пушистая тварь коснулась его ботинок. – По-моему, в этом есть что-то жуткое – держать его в таком состоянии. А сейчас, когда Сесил и дети приехали, у нас и вовсе нет причин для задержки. Что касается Атайи… – Николас сокрушенно вздохнул. – Конечно, ей хотелось бы присутствовать на похоронах, но кто знает, когда она будет готова к этому?

Звук ее имени, а также утренняя прохлада, проникшая под одеяло, постепенно пробудили Атайю ото сна. Принцесса открыла глаза, почти уверенная, что увидит вокруг себя облака, звезды и разнообразные крылатые создания, однако окружающая действительность выглядела совсем не так величественно. Перед Атайей находилась ее спальня в Делфархаме со старыми синими покрывалами и ветхой мебелью. Дневник лежал открытый рядом с кроватью, светло-желтые страницы заполнены изящным почерком Джейрена. Несмолкающий шум голосов раздавался из соседней гостиной.

Принцесса едва шевельнулась, но шорох простынь тут же привлек внимание Джейрена и Николаса, словно дерганье лески рыбаков. Атайя посмотрела в сторону, как будто ожидая увидеть Дарэка, и горло перехватило – она вспомнила, при каких обстоятельствах в последний раз видела старшего брата. Если Дарэк все еще в Делфархаме, то сейчас он должен лежать в пышном гробу, ожидая захоронения в склепе собора Святого Адриэля.

– Доброе утро, – выдохнула Атайя, обращаясь к Джейрену. Голос упрямо отказывался подчиняться.

Слишком сонная, чтобы поднять руки, она ответила на его объятие довольным вздохом. Затем обернулась к Николасу и улыбнулась. Впервые за несколько месяцев принцесса глядела в глаза брата, в которых не было и следа заклинания Мудреца. Николас жив и здоров, кровь его очистилась от яда.

– Николас… ты вернулся.

Брат сжал руки Атайи.

– Ты тоже. – Однако в тоне принца слышалось, что он не слишком уверен в последнем. Николас внимательно смотрел в глаза сестры, словно встревоженный доктор. – Ну что, решила остаться с нами?

– Что? Куда это я собиралась?

Еще мгновение Николас внимательно изучал Атайю, затем с надеждой взглянул на Джейрена.

– Похоже, наконец-то она освободилась от наваждения. Глаза уже не такие мутные, как вчера.

– Ты прав. И речь не такая бессвязная…

– Не будете ли вы оба так любезны перестать обсуждать меня, словно я нахожусь в соседней комнате? – возмутилась Атайя, подняв глаза к парчовому балдахину. – В следующий раз вы начнете произносить слова по буквам, словно я малолетний ребенок.

Николас приподнял каштановую бровь:

– Да, следует признать, это точно она.

С помощью Джейрена Атайя приподнялась на подушках и вдохнула терпкий соленый воздух, наслаждаясь не только простой роскошью жизни, но и тем, что ей повезло проснуться столь прекрасным утром. Солнечные лучи окрасили камыш, лежащий на полу, в цвета полированной бронзы, море было спокойным, волны нежно шептали, что все будет хорошо. Долгожданный мир, наконец-то пришедший в Кайт, был сполна оплачен ее магией и кровью Дарэка.

Джейрен положил руку на лоб Атайи, чтобы удостовериться, что лихорадка прошла.

– Несколько дней подряд ты то приходила в себя, то вновь погружалась в беспамятство, – сказал он, – и вот наконец-то нашла в себе достаточно сил, чтобы окончательно проснуться. Это определенно не та болезнь, которая поразила тебя, когда мы с Тоней освободили тебя от печати. Однако до известной степени нынче было еще хуже. Блокировка привела к беспамятству и лихорадке – это вполне объяснимо, и мы могли этому помочь. – Джейрен запустил пальцы в копну светлых волос. – А сейчас ты все время спала, не двигалась и только дышала. Несколько раз ты просыпалась… но это была не совсем ты. Хуже того, ты была кем-то другим.

Лицо Николаса посерьезнело.

– Ты до смерти напугала нас, Атайя. Ранальф, Мэйзон и Джейрен по очереди дежурили около тебя. Я велел, чтобы ты ни на секунду не оставалась в одиночестве. Однажды мы почти потеряли тебя, – тихо добавил он, побледнев. – Через неделю после того, как все случилось, ты перестала дышать, но Ранальф находился рядом и спас тебя – вероятно, он обучился исцеляющим заклинаниям, когда был наемником. Нам чертовски повезло.

Принц вздрогнул, прогоняя неприятные воспоминания. Внезапно Атайя похолодела и подобно брату вздрогнула.

– Постой, через неделю после… сколько же я?..

С легким вздохом принцесса схватила дневник. За обширным вступлением, содержащим детальный отчет Джейрена о том, что он видел во время Обряда Вызова – она еще успеет прочесть все это более внимательно, когда события этого дня станут не более чем рассеивающимся ночным кошмаром, – следовала серия коротких заметок, касающихся состояния принцессы, последняя из которых была датирована…

– Это ошибка, – сказала Атайя. – Поединок состоялся в середине августа. А эта заметка датирована серединой сентября.

Глаза Джейрена скользнули по странице.

– Я написал ее четыре дня назад. Ты отсутствовала очень долго.

– Целый месяц?

– Учитывая то, как быстро корона выкачивала из тебя жизненную силу, Атайя, – резонно заметил Джейрен, забирая у нее журнал, – большая удача, что ты вообще вернулась.

Возвращаясь к своим мальчишеским замашкам, Николас уселся, скрестив ноги, на полотняный валик в ногах постели с таким видом, словно они все еще были детьми.

– Я понимаю, ты расстроена, но, если это утешит тебя, вспомни, что принуждающее заклинание Мудреца отняло у меня целых восемь месяцев. От моей памяти остались какие-то кусочки и клочки, в основном ощущения, а не сами события. Первую неделю мне пришлось нелегко, но затем я обрел рассудок.

Хотя рассказ принца звучал серьезно, последние слова заставили Атайю улыбнуться.

– И это говорит тот, кто утверждал, что никогда не возьмется за ум.

– Немногие решатся произнести это вслух сегодня, когда я заправляю здесь всем. – Николас бросил сардонический взгляд на Джейрена. – Видишь? Я же говорил тебе, что с ней все в порядке. Она уже снова принялась оскорблять меня. В любом случае, – продолжил он, – я был не просто слегка смущен в тот день, когда Мудрец… скажем так, умер, а я очнулся от этого сна наяву. Я стоял в центре хаоса, совершенно не соображая, что происходит вокруг, и почему вы с Дарэком лежите на земле, а вокруг вас – нечто, напоминающее лужи из расплавленного воска. Каким-то образом в суматохе Джейрен отыскал меня и охранял от этих помешанных колдунов, пока мы уносили тебя с площади.

Николас отвел глаза, внезапно задумавшись.

– Я никогда не думал, что Дарэк… – Принц подался вперед, обхватив колени руками и недоумевая, что его умерший брат и тот Дарэк, которого он помнил совсем другим, был одним и тем же человеком. – Видимо, никто из нас не знал его достаточно хорошо.

– У вас были какие-нибудь проблемы с сарцами? – спросила Атайя, чувствуя, что сейчас она не в состоянии обсуждать этот печальный предмет.

– Нет, – сухо отвечал Джейрен, – ведь большинство из них мертвы. А выжившим недолго осталось. Когда я увидел ящик в руках Люкина, то сразу же понял, что находится внутри, и стал убеждать сарцев отойти от арены. Однако наш друг Курик решил, что это очередной трюк, и велел стражникам Мудреца оттащить меня назад – он подумал, что Люкин, как и Дарэк, сам стремится к своей смерти и решил избавить Мудреца от необходимости убивать его потом. Я кричал им, чтобы они спасали свои жизни, но они только смеялись. Они даже не позаботились наложить на себя запечатывающие заклинания.

– А ты именно так и поступил…

– У меня не было выбора. Я не мог уйти, не узнав, что случилось с тобой. Я думал, что потом мне придется совершить поездку в Кайбурн, чтобы Тоня смогла освободить меня, но она сама прибыла в замок через несколько дней. А что касается города, – продолжал Джейрен, тряхнув головой, – тебе повезло, что ты ничего не разглядела сквозь покровы. Если бы я не видел этого собственными глазами, то никогда бы не смог представить себе, на что способны сотни обезумевших колдунов. Вокруг собора все выжжено огнем – просто чудо, что сама церковь устояла. Многие колдуны просто убили себя сами, чтобы избежать мучительной боли, а те, кто не смог… что ж, те, кто не был растерзан толпой, мстящей за вторжение Мудреца, впали в безумие и сейчас находятся под замком, так что их заклинания больше не могут принести никому вреда. К счастью, Ранальф, Мэйзон и прочие находились в это время в подземельях замка, достаточно далеко от собора, и почувствовали всего лишь легкую головную боль.

Атайя задумчиво наматывала локон на палец.

– Если бы Люкин не положил корону в ящик, я тоже была бы мертва. Забавно, получается, я должна благодарить архиепископа Люкина за то, что он спас мою жизнь. – Принцесса тихо засмеялась. – Если бы он уже не был мертв, одно это убило бы его.

– Спасибо ему также зато, что он принес с собой эту проклятую корону, где бы он сейчас ни был, – фыркнул Николас. – Теперь ни она, ни сам архиепископ никого не потревожат.

– Это так. Но ведь у Люкина остались живые сторонники.

– Да уж, могу тебя заверить, наши проблемы еще далеки от разрешения, – подвел итог Николас, – но даже если мы и не одобряем того, что сделал Мудрец, то должны признать, что он оставил в живых не так уж много адриэлитов, чтобы они могли серьезно побеспокоить нас. С тех пор как я навсегда упразднил Трибунал, у них больше нет никаких прав. Да и Курия сегодня – уже не такой серьезный противник. Они все еще не пришли в себя от того, что Мудрецу удалось за три месяца захватить Кайт, и, нравится им это или нет, должны быть признательны за свое спасение. Не удивляйся, если первое время многие будут стараться обходить тебя за милю, – прибавил он. – Далеко не все уверены, что увиденное ими в тот день – всего лишь иллюзия.

Атайя нахмурила брови.

– Какой абсурд! А что же еще это могло быть?

– Может быть, божественное вмешательство? – Николас молитвенно сложил руки. – Маленькая помощь извне, чтобы убедиться в том, что ты действительно победишь в Обряде Вызова? И кроме того, ты ведь на самом деле смогла направить силу короны. К тому же, как мне говорили, ты создала весьма убедительного архангела.

Принцесса скептически отвергла комплимент.

– Что ж, это лучше, чем называться дьявольским отродьем. В конце концов мои враги поймут, что у меня есть связи в обоих местах.

Атайя попросила стакан разбавленного вина – после четырех недель молчания от такой оживленной беседы горло пересохло. Сейчас она делала неторопливые глотки, слушая, как Джейрен и Николас рассказывают обо всем, что Атайя пропустила за прошедший месяц.

– Сесил и дети вернулись из Рэйки, – говорил Николас. – И Мозель вместе с ними, да и принц Фельджин тоже.

Николас обменялся многозначительным взглядом с Джейреном – эта новость имела гораздо большее значение, чем думала принцесса.

– Я верю, что Сесил и Фельджин стали хорошими друзьями, – предположила Атайя, – и что с ее помощью, о которой говорил Хедрик, он все-таки выбрал себе жену.

Джейрен многозначительно кивнул.

– И помощь ее весьма пригодилась. Он, конечно, прямо не скажет об этом, но я думаю, Фельджин наконец-то понял, на ком хочет жениться.

Все еще сонной Атайе потребовалось некоторое время, чтобы осознать, что имел в виду Джейрен.

– Что? – воскликнула принцесса, пролив несколько капель вина на покрывало. – Ты думаешь, Фельджин влюблен в Сесил?

– Я это знаю – хотя мне потребовалось целых три кружки эля, чтобы заставить его признаться. Он обожает Мэйлена и Лилиан – души в них не чает и постоянно задаривает сладостями, пока Сесил не видит. Но Фельджин не говорит ей о своих чувствах – и никогда бы не сказал о них, будь Дарэк жив. Ты же знаешь, Фельджин никогда не был подлецом. Так что, я думаю, он даст ей время, чтобы Сесил могла смириться со смертью Дарэка, а затем начнет потихоньку намекать о своих чувствах – если она еще не догадалась. Я видел, как непринужденно они общаются друг с другом. Уверен, она примет его предложение, когда почувствует, что время пришло.

– Если, конечно, ей не претит мысль, что она подбирает одного из отвергнутых тобою женихов, – заключил Николас.

Атайя швырнула в него подушкой.

– Еще один колдун в семье. Могу себе вообразить, что скажет Дагара.

– В настоящее время Дагара ничего не скажет, так как она все еще в монастыре Святого Джиллиана, куда Мудрец отослал ее. Я долго спорил сам с собой, звать ли ее обратно, но затем понял, что должен хоты бы пригласить ее на похороны Дарэка. Я уже послал капитана Элисона за ней – чтобы провести с Дагарой десять дней в карете, нужно обладать достаточно сильной волей.

– Постой, кто это – Элисон?

– Разве ты не помнишь Пола Элисона? Славный воин и верный к тому же. Он охранял ворота в ту ночь, когда умер Родри, и вы бежали из Делфархама.

– Помню, а как же Парр?

На лице Николаса выразилась странная смесь соответствующей обстоятельствам серьезности и внутреннего удовлетворения.

– Повесился в своей камере в подземелье шесть недель назад. Камера Кейла находилась напротив его темницы. Он пытался остановить Парра – бог знает почему, – но того невозможно было удержать. Очевидно, ему не понравилось то, что Мудрец увидел в его будущем.

Челюсть Атайи отвалилась, и, несмотря на трагичность обстоятельств, принцесса готова была расхохотаться.

– Парр… колдун?

– Весьма поэтическое возмездие, если хочешь знать мое мнение, – пробормотал Николас с оттенком презрения. – Я предложил Кейлу пост капитана, но он отказался – весьма изящно, ты же его знаешь. Сказал что-то насчет того, что устал от солдатни. Честно говоря, мне кажется, с него и вправду достаточно.

Атайя: понимающе кивнула:

– Так же, как и мне, Николас. Так же, как и мне.

Николас соскользнул с валика и встал рядом с Джейреном, ткнув его в плечо.

– Рассказать ей обо всем прочем или сам расскажешь?

– О чем?

Джейрен налил себе кубок разбавленного вина и откинулся на подушки рядом с Атайей.

– Николас решил учредить пост Верховного королевского колдуна. Он будет советником короля в вопросах, касающихся лорнгельдов, как Хедрик при Осфонине. – В глазах Джейрена промелькнуло тайное удовлетворение. – Видишь ли, именно сегодня, когда отпущение грехов объявлено строго добровольным делом, а обучение магии стало абсолютно легальным, кайтский двор особенно нуждается в подобном ведомстве.

К счастью, Джейрен успел подхватить кубок, выпавший из рук принцессы. На мгновение она онемела, не в силах вымолвить ничего, кроме нескольких несвязных звуков.

– Это… ты…

Николас широко усмехнулся.

– Я собственноручно подписал указ. Будучи регентом, я могу это сделать, сама понимаешь. А учитывая, насколько близко подобрался Мудрец к своей цели, а также его обыкновение не щадить при этом священнослужителей, Курия не стала мне возражать. – Принц взял скрученный пергамент со стола и протянул Атайе. – Я велел, чтобы тебе сделали копию.

Атайя взяла пергамент с золотым обрезом с такой осторожностью, словно сухой лист, готовый раскрошиться в руках. Принцесса развернула его и в благоговейном молчании пробежала глазами, на миг задержавшись на размашистой подписи Николаса и отпечатке кольца Дарэка в самом низу страницы.

Атайя держала в руках будущее Кайта – все, за что она сражалась, уместилось в нескольких простых фразах, написанных черными чернилами на пергаменте.

Принцесса вновь упала на подушки. Ее труд завершен. Конец.

– Спасибо тебе, Николас.

– Нет, Атайя, – ответил он. Глаза принца посерьезнели, он мягко вынул из ее пальцев пергамент и положил на стол. – Спасибо тебе.

Какое-то время Атайя хранила молчание, никто и не пытался прервать его. Затем взглянула вверх, словно в синих складках балдахина ей уже виделись мириады задач, которые предстояло решить.

– Ты понимаешь, что это значит? Это значит, что нам нужно строить школы, и обучать преподавателей, и еще… – От удовольствия, что впереди ее ждет столько работы, принцесса застонала. – Тебе действительно нужен Верховный колдун, но не представляю, как я найду время для этого. Да и в любом случае я не создана для работы советника. Ты сам это знаешь.

Николас переступил с ноги на ногу.

– Само собой, я знаю это. Я и не собирался предлагать этот пост тебе. К тому же тебе просто не хватит на это времени, – прибавил принц несколько уклончиво.

– Тогда кто?

Внезапно Атайя осознала, что Джейрен изо всех сил старается держаться незаметно.

– Поэтому я решил предложить этот пост твоему мужу, – заключил Николас, – который и принял мое предложение после целых… пятнадцати секунд глубоких размышлений.

– Не думаю, что мы будем продолжать жить в лесу, – рассудительно сказал Джейрен, – вот я и решил, что должен заняться чем-то полезным здесь. Ты же не возражаешь?

– Возражаю? Конечно же, нет! Ты пять лет был секретарем Хедрика, ты знаешь все о работе Верховного колдуна. И кроме того, в отличие от меня тебе свойственно думать, прежде чем говорить. К тому же ты гораздо более терпим к разного рода бюрократии. Я бы просто кричала на каждом Совете, что пора прекратить спорить и заняться наконец делами.