Текст книги "Данте. Преступление света"

Автор книги: Джулио Леони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 16 страниц)

Пора задать пару неприятных вопросов Чекко Ангольери!

Быстро добравшись до аббатства, Данте вновь проник в него сквозь маленькую боковую дверцу, а потом на цыпочках пробрался к ризнице.

В церкви не было следов его приятеля, и поэт уже стал опасаться, что Чекко сбежал вместе с Антиохийской девой, но потом услышал тихий приятный звук, доносившийся из конца коридора. Это была ритмичная музыка – какой-то танец или боевой марш, но играли его очень приятно и с чувством.

Остановившись на пороге ризницы, Данте стал с удивленным восхищением слушать, как сидящая на подушках девушка играет на лютне. Наклонившись над нею, Амара гладила струны тонкими пальцами с таким выражением лица, словно их ласкала. Казалось, девушка всем телом впитывает ритмичное дрожание инструмента, чьих звуков она, скорее всего, даже не слышала. При свете свечи ее светлые волосы походили на серебристый водопад. Поэт пожирал глазами ее прекрасное тело. У него бешено билось сердце.

Внезапно девушка подняла глаза и увидела Данте. Она тут же вскочила на ноги, словно чего-то испугалась.

Лютня с жалобным звуком упала на пол, а Данте попытался успокоить ее жестами.

– Я ищу Чекко, – сказал он. – Ты меня понимаешь?

Девушка кивнула.

А что, если она почувствовала пробудившееся в поэте желание и решила от него скрыться?

Однако, вместо того чтобы убежать, девушка поманила к себе Данте, показав пальцем на маленький столик в углу. При этом она вертела головой по сторонам, словно что-то искала. Несколько раз она поднесла ладонь к губам. Казалось, ей хочется что-то сказать поэту, и она досадует на то, что лишена дара речи.

Наконец Данте приблизился к столику, представлявшему собой тонкую каменную плиту с сеткой прямых линий, изображавших на его поверхности шахматную доску.

На столе и рядом с ним лежали шахматные фигуры из слоновой кости и черного дерева. Они валялись, как тела воинов, павших в сражении.

Взяв в руку черного короля, Амара поставила его в центр доски, не отрывая глаз от лица Дате с таким видом, будто хотела убедиться в том, что он следит за ее действиями. Потом она показала пальцем на черную фигурку с короной на голове и зашевелила губами, словно пытаясь что-то сказать.

– Это король? – спросил у нее Данте, Амара покачала головой и несколько раз ткнула пальцем в корону на голове у фигурки. – Корона? Символ власти? Империя?

Амара смотрела на поэта широко открытыми глазами и продолжала гладить пальцем корону.

– Император Фридрих?

Немая девушка явно обрадовалась и энергично закивала. Взяв черную королеву, она поставила ее возле короля, а рядом с ними расставила всадников на конях и башни. Потом она быстро описала круг над этими фигурами, словно заключая их в невидимое кольцо.

– Двор императора Фридриха? – пробормотал Данте.

Амара снова кивнула. Некоторые время ничего больше не происходило, и поэт подумал, что небольшое представление уже закончено. При этом он пристально рассматривал расставленные на шахматной доске фигуры, пытаясь понять смысл их расположения. Амара тоже не сводила с них глаз. Потом она нашла белую королеву и поставила ее с другой стороны черного короля.

– Другая женщина?

Кивнув, Амара взяла белую пешку и поставила ее возле белой королевы.

– Ребенок, – пробормотал Данте. – Ребенок от другой женщины?..

Немая девушка снова замерла, но, может, она и это делала не случайно? Может, она хотела показать этим, что прошло немало времени.

Внезапно Амара вышла из оцепенения выбрала какую-то белую фигуру и поставила ее сразу за черным королем. Несколько раз показав пальцем на эту белую фигуру, девушка взяла ее в руку и с такой силой ударила ею по черному королю, что тот отлетел в противоположный угол ризницы.

Ударившись об пол, он сломался. Данте подобрал его и задумался.

Кто-то убил императора ударом в спину.

– Кто-то убил Фридриха? – спросил он, повернувшись к Амаре. – Кто-то из его свиты?

Девушка кивнула, но Данте покачал головой. Слухи об убийстве Фридриха стали распространяться сразу же после его смерти, которую желали очень многие.

Однако Амара, судя по всему, не сомневалась в том, как именно все произошло. Может быть, до ее сведения дошло что-то посерьезнее простых слухов?

Поэт снова повернулся к шахматной доске. Амара выбрала на роль убийцы белую фигуру – того же цвета, что и вторая королева. Возможно, белый цвет олицетворял в ее глазах людей, не связанных с двором императора или просочившихся в его окружение, скрывая свою истинную сущность?

В этот момент немая девушка схватила Данте за рукав, пытаясь вновь привлечь его внимание к шахматной доске. Теперь она показывала пальцем на маленькую пешку, стоявшую под защитой белой королевы. Взяв пешку в руку, Амара осторожно переставила ее в дальний угол доски. Потом она выбрала две черные фигурки, увенчанные своего рода епископскими митрами, и поставила их так, словно теперь они защищали белую пешку.

– Ребенок спасся бегством и спрятался у священнослужителей? – спросил Данте.

Немая девушка сначала покачала головой, а потом, кажется, передумала и энергично закивала.

– А что потом стало с этим ребенком?

Амара заметно растерялась. Она заламывала руки не в силах выразить свои мысли. Потом она увидела в пальцах у Данте корону на отбитой голове черного короля и вырвала ее у него из рук. С торжествующей улыбкой она возложила корону на голову белой пешке.

– Ребенок будет коронован?

Кивнув, Амара провела по воздуху круг, словно показывая все вокруг себя.

– Здесь? Его коронуют во Флоренции?

В этот момент до слуха поэта долетел звук осторожных шагов. Повернувшись, он увидел на пороге ризницы Чекко Ангольери.

Амара тут же скрылась в глубине ризницы, словно недовольная его появлением.

– Я пришел кое-что тебе сообщить! – ледяным тоном заявил ему Данте. – Сегодня я видел Брандана на берегу Арно. Он утонул.

Побледнев, Чекко поднес ко рту ладонь, покосился в сторону, куда убежала Амара, а потом спросил у поэта:

– Ты уверен, что это именно он?

– Совершенно.

– Как он умер? – спросил сиенец, прислонившись к стене с таким видом, словно у него подгибались колени.

– Возможно, он утонул сам, – немного помолчав, сказал Данте. – Хотя кое-какие следы на трупе заставляют задуматься, не помог ли ему кто-нибудь в этом? Твое поведение мне тоже не нравится. Выкладывай все начистоту!

– Я тебе уже все сказал!

– Не верю. Говори, а то хуже будет!

– Если Брандана убили, это явно дело рук папы Бонифация!

– Почему? Если священники действительно раскусили вас, а вы обманывали людей лишь для того, чтобы выманить деньги у простаков, папа не испугался бы вас и не стал бы резать по одному из-за угла. Вы были бы уже в руках инквизиции или сидели бы на площади в колодках!

– Будь Бонифаций настоящим наместником Бога на земле, каким он себя величает, а не алчным проходимцем, все именно так и случилось бы. – Чекко понурил голову, но потом снова взглянул Данте прямо в глаза: – Я не все тебе сказал. План приверженцев любви не ограничивается тем, что ты уже знаешь.

– Так говори же!

– Антиохийская дева – лишь первый шаг на длинном пути, в конце которого нас ждет сокровище. Если люди Бонифация об этом прознали, нам конец!

– Какое еще сокровище?

– Куда бы Фридрих ни отправлялся со своим двором, он везде возил с собой ящики с императорской казной. Особенно тщательно он стал следить за этим, когда почувствовал, что вокруг него зреет заговор. Это произошло после опалы Пьера делла Винья[36]36
  Пьер делла Винья – канцлер и фаворит императора Фридриха II, блестящий стилист и оратор. Он впал в немилость, был заточен в тюрьму, ослеплен и покончил с собой (в 1249 г.).


[Закрыть]. Однако возить с собой эти ящики становилось все труднее и труднее, а после поражения под Пармой, когда лагерь императора был разграблен, а его сокровища чудом ускользнули из рук неприятеля, Фридрих решил спрятать их в надежном месте.

– Ты знаешь где? – невольно подавшись вперед, прошептал Данте.

– Говорят, что это знают приверженцы любви. А ради чего же еще я участвую в этом безумном предприятии? Я пока еще в своем уме, что бы ни твердила эта шлюха моя жена! Кажется, первыми о том, где спрятано сокровище, как-то узнали французские приверженцы любви в Тулузе. Однако извлечь его из тайника, судя по всему, довольно сложно и очень хлопотно. Для этого-то и задуман фальшивый крестовый поход. С его помощью мы соберем нужные для этого деньги и необходимых нам людей.

– А ты знаешь, где оно спрятано?

Сиенец грустно покачал головой:

– Во Флоренции к нам должен был прийти человек. Он сказал бы нам, что делать дальше. Мы должны были встретиться с ним на постоялом дворе «У ангела». Только Брандан знал этого человека и, может, уже с ним встречался. Но со смертью Брандана ниточка оборвалась… Что же нам теперь делать?! – заломив руки, воскликнул Чекко.

– Ничего не предпринимайте и сидите здесь тихо. Может, Брандан просто поскользнулся и захлебнулся. Будь это дело рук Бонифация, мы бы здесь не сидели. А вдруг незнакомец, которого вы ждете, еще объявится?

Чекко кивнул, обеими руками схватившись за хрупкую соломинку надежды.

– Но кое-что я все-таки знаю. Я слышал, что Фридрих спрятал сокровище в восьмиугольнике.

Сев к шахматной доске, Данте задумался. – Если речь идет о поисках легендарных сокровищ Фридриха, не удивительно, что из-за них уже погибло столько народа… В восьмиугольнике?.. Император вполне мог спрятать сокровище в своем замке Кастель дель Монте. Если это так, смысл фальшивого крестового похода вполне очевиден. Набрав толпу фанатиков и авантюристов, ее повели бы по дорогам Апулии к портам, из которых можно отплыть в Святую Землю. Добравшись до Капитанаты, можно было под шумок незаметно извлечь сокровище из тайника в восьмиугольном замке… Но зачем же строить рядом с Флоренцией его копию?.. Чтобы как следует его изучить и найти двойные стены, в которых спрятано золото? Но если замок построил сам Бигарелли, зачем ему понадобилась его модель?.. И зачем такое количество зеркал, если вполне достаточно двух, чтобы спрятать тело Амары под реликварием?.. А что это за загадочный механизм?.. А зачем убивать столько людей?.. И есть ли загадочный наследник императора, или это он сам собирается возникнуть из небытия во всем блеске былой славы?

У Данте от усталости слипались глаза, голова стала невероятно тяжелой и упала ему на руки. Поэт медленно опустился на ковер у шахматной доски и погрузился в сон.

Во сне он, наверное, сполз с ковра, потому что холод каменного пола пронзил его до костей. Все члены его тела окоченели и отказывались ему повиноваться. В какой-то момент Данте привиделось, что кто-то расставил по помещению множество зеркал, в которых отражались ужасные и неверные образы – отражения страшных существ совсем другого мира. Внутри зеркал извивались огненные демоны, их змеиные хвосты вились по полу, как щупальца, подползавшие к подсвечникам.

Не до конца понимая, что видит это лишь во сне, Данте поднялся на ноги и попятился от зеркал к выходу из проклятого аббатства, но замер на месте, окаменев от страха. В одном из зеркал раздалось рычание. Теперь зеркала образовали собою восьмиугольник, в центре которого разверзлась бездна. Из нее доносилось эхо страшного грохота и чьи-то вопли. Казалось, в преисподнюю рухнула огромная колоннада, увлекшая за собой толпу людей. Приблизившись к провалу и заглянув в него, Данте увидел, что из его недр неумолимо поднимается бесформенная и ужасная черная масса. Поэт хотел бежать, но ноги ему не повиновались, и он замер на месте, содрогаясь от страха.

На глазах у окаменевшего Данте из пропасти поднялся огромный бородач с двумя лицами, украшавший собою нос галеры с мертвецами на борту. Оба его рта терзали клыками человеческие тела. Гигант рычал и мотал головой. Вокруг него летали кровавые брызги и куски человеческого мяса.

Поэт с ужасом заметил, что люди в зубах у гиганта еще живы и корчатся в смертельных муках, испуская душераздирающие вопли. Двое людей в золотых коронах. Два короля. Отец и сын…

ГЛАВА VII

12 АВГУСТА НА РАССВЕТЕ. НА ПОСТОЯЛОМ ДВОРЕ

ернардо отложил бумаги и встал с отсутствующим выражением на лице. Казалось, он был полностью поглощен своими мыслями. Внезапно он согнулся пополам от приступа кашля, истощившего его последние силы, рухнул на постель и пробормотал: «Воды!», указав пальцем на стоявший на столе кувшин. Он обливался потом, на лице его играл нездоровый румянец.

Не успел Данте наполнить водой его оловянный кубок, как Бернардо вырвал его из рук поэта и стал жадно пить, оторвавшись от стакана лишь после того, как осушил его до дна. Его трясло. У него стучали зубы.

Наконец ему стало чуть лучше, он заметил Данте и вежливо предложил ему садиться, убрав несколько фолиантов с единственной в комнате деревянной табуретки.

Убедившись в том, что его гость уселся, ученый оперся спиной о подушку.

– Чем могу вам служить, мессир Данте?

– Я хотел узнать у вас кое-что о жизни императора Фридриха.

Бернардо едва заметно кивнул.

– Мог ли уцелеть один из его отпрысков?

Историк пожал плечами. Внезапно он заметил у себя на пальце чернильное пятнышко и принялся пристально его изучать с таким видом, словно оно могло дать ответ на любой вопрос. Наконец он поднял глаза на поэта и пробормотал:

– Это возможно. А что?

– В последнее время происходят странные вещи. У меня какие-то предчувствия, я слышал туманные намеки и надеялся на то, что вы об этом знаете больше других.

– Фридриху не подходят обычные мерки. Его по праву считают самым замечательным человеком нашего времени. Его называли Чудом света. Очень многое в нем самом и в его жизни неясно. Своим трудом я пытаюсь пролить свет на то, что до сих пор считалось неизвестным, но очень многое так и останется загадкой. Многое о нем безвозвратно забыто, иное – случайно или нарочно искажено. Очень долго многие не верили в его смерть. Совсем недавно в германских землях появился человек, утверждавший, что он – император Фридрих, некогда скрывшийся от своих недругов, а теперь вернувшийся спасти империю.

– Ему поверили?

– Да. Несколько лет он скитался в тех краях, окруженный армией приверженцев, готовых отдать за него жизнь… Что же до вашего вопроса, я не могу дать на него ни отрицательного, ни положительного ответа.

Данте ждал, что еще скажет Бернардо, но тот, кажется, не хотел раскрывать тайну. Некоторое время он выжидательно смотрел на Данте и наконец заговорил:

– Династия Гогенштауфенов прекратилась со смертью злополучного Конрада[37]37
  Конрад – наследник Фридриха II, родившийся в 1228 г. у императрицы Изабеллы, супруги императора.


[Закрыть]. Других законных наследников у императора не было. Однако Фридрих любил многих женщин…

– У него было много незаконнорожденных детей?

– Превеликое множество настоящих, а еще больше – вымышленных. У него не было, пожалуй, ни одной наложницы, которая не хвасталась, что зачала от самого императора. Да и сам Фридрих был не склонен опровергать некоторые слухи. Ведь он был убежден в том, что плодовитость – атрибут настоящего величия, а многочисленное потомство укрепит династию и умерит аппетит ненасытных законных наследников. Фридрих не желал отказываться от власти до дня естественной кончины, положенного ему матерью-природой.

– А не было ли среди его незаконнорожденных детей такого, который мог бы – с большими основаниями, чем остальные – претендовать на наследство?

– Точно не знаю. Может, и был. Именно это я и хочу выяснить, изучая труды моего учителя, – уклончиво ответил Бернардо, кивнув на стол с бумагами.

Данте показалось, что Бернардо больше ничего не знает или – по каким-то причинам – искусно притворяется. При этом поэта заинтересовали слова историка о естественной кончине императора.

– А что, Фридрих боялся, что его могут убить?

Бернардо взглянул поэту прямо в глаза:

– А его и убили. Он умерщвлен коварным злодеем, уничтожившим самую большую из надежд людей нашего времени.

– Слухи о насильственной смерти Фридриха распространились сразу после того, как он загадочно и неожиданно скончался. Но его убийство ничем не доказано, если не считать лживых утверждений папской курии о том, что благородный Манфред[38]38
  Манфред – король Сицилии (1231–1266), сын императора Фридриха II, 1254 г. – регент, 1258 г. – провозгласил себя королем в Палермо; имел пышный, блестящий двор, воспетый поэтами и художниками, 1266 г. – разбит Карлом Анжуйским при Беневенте и убит.


[Закрыть] задушил больного отца, чтобы занять его трон.

– А Майнардино не сомневался в том, что Фридриха убили. Он считал, что императора отравил какой-то очень близкий человек, которому тот безоговорочно доверял.

– Его врач? Об этом тоже говорили.

– Один врач покушался на жизнь Фридриха после сражения под Пармой, но его вовремя разоблачили. Нет, императора убил кто-то другой. Майнардино знал, что сможет это доказать, если только…

– Если что?

– Если сможет понять, каким образом императору дали яд. В последние годы своей жизни Фридрих был очень подозрительным и не вкушал ничего, что не попробовали раньше него другие. И все-таки его как-то умудрились отравить!

– А Майнардино не говорил вам имени убийцы?

– Нет. Но мой учитель ненавидел его, потому что этот человек не просто погубил монарха, но и разрушил надежды на торжество справедливости в этом мире.

Данте пододвинулся к Бернардо:

– Почему же вы в этом так уверены? До меня тоже докатилось множество слухов, но я не слышал ничего, кроме того, о чем обычно судачат после смерти любого великого человека.

– Майнардино все рассказал мне на смертном одре. Он сказал, что никогда не сомневался в том, кто именно дал императору яд. Он назвал его «неполным человеком».

– В каком смысле «неполным»?

– Может, он имел в виду какой-нибудь физический недостаток убийцы или уродство его черной души.

– Почему же убийцу не наказали?

– Я тоже спросил об этом учителя, и он ответил мне, что так и не сумел ничего доказать, потому что не понял, каким образом убийца дал императору яд. Майнардино писал: «Certus quis, quomodo incertus» – «Я знаю, кто это сделал, но не знаю – как». Фридрих был уже нездоров и вкушал только фрукты. Пил же он только разбавленное вино из Апулии. При этом и фрукты, и вино сначала пробовали беспредельно преданные ему телохранители-сарацины. И все-таки кто-то сумел подмешать ему в кубок отраву так, что никто другой этого не заметил и не пострадал от нее.

Бернардо замолчал, и Данте показалось, что ему на глаза навернулись слезы.

– Потом, когда император уже бился в предсмертных судорогах, а его государство начало разваливаться, раздираемое соперничеством и ненавистью, Майнардино решил подождать со своими обвинениями до более спокойных времен.

– А какова судьба кубка, из которого в последний раз пил император?

– Не знаю. Он пропал в суматохе после смерти Фридриха. Майнардино уверен, что кубок спрятал убийца, заметая следы. Злодей наверняка боялся, что кубок может стать неопровержимым доказательством его вины.

УТРОМ

анте вспомнил о загадочном механизме, необъяснимым образом связанном с происходившими событиями, быстро пошел в сторону Санта Кроче и мастерской Альберто.

Мастер все еще корпел над механизмом, найденном на галере. Поэт с удовлетворением отметил, что на столе больше нет груды латунных шестеренок, похожих на внутренности загадочного животного. Судя по всему, мастер нашел их места внутри таинственного механизма, не ставшего, впрочем, от этого похожим на что-нибудь привычное.

– Вижу, вам удалось собрать это устройство, мастер Альберто! Расскажите же мне, что вы о нем узнали?

Мастер с недовольным видом повернулся к Данте:

– Да, я поставил все части на те места, где им должно пребывать по логике вещей. Ведь в механике – как и в самой природе – нет ничего случайного. Однако если природа – творение непостижимой Божьей Воли, механизмы – порождения гораздо более ограниченного в своих возможностях человеческого ума, и количество возможных комбинаций их составных частей далеко не так велико, как в природе. Это позволяет воссоздать целое из отдельных частей, что невозможно, например, с рассеченным человеческим телом. Однако…

– Что «однако»? – нетерпеливо спросил поэт.

– Однако я не понимаю загадочного предназначения этого механизма, хотя теперь он собран и может быть приведен в действие.

Механизм находился в кубическом деревянном корпусе длиной, высотой и шириной около фута и представлял собой сложную комбинацию зубчатых колес. Некоторые детали блестели ярче других. Мастер Альберто сам изготовил их взамен поврежденных. Поверх квадратного корпуса покоилась длинная латунная ось, соединенная зубчатым колесом с внутренним механизмом. К противоположным концам оси было прикреплено по полукругу размером около вершка.

– Совершенно неясно! – подытожил Альберто.

– Воля Аллаха непостижима, – пробормотал молчаливо наблюдавший за происходящим молодой Амид.

– Говорите, механизм теперь работает? – сказал Данте. – Покажите.

Механик кивнул и стал крутить рукоятку, высовывавшуюся из ящика. Раздался металлический звук.

– Я натягиваю стальную пружину. Подождите немножко.

Рукоятка сделала около десяти оборотов. Данте казалось, что с каждым оборотом пружина сопротивлялась все больше и больше. Наконец Альберто перестал крутить.

С другой стороны на ящике было что-то вроде барашка. Механик немного его повернул, и в ящике что-то затикало. При этом верхняя ось начала вращаться, постепенно набирая обороты.

Данте с напряженным интересом следил за тем, как полукруги со свистом рассекают воздух, словно крылья гигантского насекомого, готового оторваться от земли. Механизм легонько дрожал, но вес вращающихся частей был рассчитан настолько точно, что вращение полукругов было невероятно плавным.

– Смотрите! – проговорил Альберто и еще немного повернул барашек. Ось стала вращаться еще быстрее.

– Этот барашек соединен с внутренним тормозом, регулирующим скорость вращения.

Теперь два полукруга крутились с такой скоростью, что казались медными дисками.

– И для чего все это нужно? – спросил Данте.

Альберто осторожно повернул барашек назад, и механизм остановился.

– Я же вам говорил! Не знаю. Не вижу ему никакого применения. Механизм приводит в движение эти крылышки. И все.

– А может, это часть какого-то большого механизма? – растерянно пробормотал Данте.

– Вряд ли. Я тоже об этом думал. Вся система внутренних шестеренок предназначена исключительно для того, чтобы крылышки вращались. В корпусе нет никаких отверстий, через которые можно было бы подключить другие механизмы. Да и снаружи, кажется, тоже ничего не присоединить. Думаю, я полностью собрал механизм.

Сев на табуретку, Данте положил подбородок на скрещенные пальцы, не спуская взгляда с механизма в деревянном корпусе.

– Если есть регулятор скорости, наверное, этот механизм должен что-то измерять, – наконец проговорил он. – Но вы все-таки считаете, что это не часы?

– Это устройство не может измерять время человеческой жизни. Может, это действительно, армиллярная сфера[39]39
  Армиллярная сфера – древний астрономический инструмент, употреблявшийся уже в III в. до н. э. для определения экваториальных или эклиптических координат небесных светил. Состоит из нескольких металлических колец с делениями, способных поворачиваться вокруг своей центральной точки. Вышла из употребления в XVI в.


[Закрыть], но предназначенная для совсем других небес и миров.

Кивнув, Данте поднял взгляд на Амида в надежде, что молодой араб хоть что-нибудь объяснит. Однако тот лишь недоверчиво поглядывал на механизм. Шторка, за которой лежала его постель, была приоткрыта, и Данте заметил на убогой подстилке книгу «Китаб Аль-Мир'Аж».

– Спасибо вам за работу, мастер Альберто, – вздохнул поэт.

Поставив механизм на ящик в углу, Данте велел спрятать его мешок и пообещал механику, что в ближайшем будущем отблагодарит его за труд, хотя и не представлял, как оправдает расходы на его вознаграждение перед секретарем городского управления. Не знал поэт и что ему делать с загадочным механизмом, но внутренний голос подсказывал ему, что это устройство не должно оставаться в мастерской. Слишком многие знают о том, что оно именно здесь!

– Я не жду от вас вознаграждения, – сказал мастер Альберто. – Ваш город приютил меня, когда я бежал от преследований, которым подвергались вальденсы[40]40
  Вальденсы – религиозная секта, желавшая возродить первобытную чистоту христианских нравов; признавали свободу чтения Библии и проповеди. Отлучены от церкви в 1184 г., тем не менее быстро распространились в Италии, Франции, Богемии; подвергались жестоким преследованиям и избиениям вплоть до XVIII в.


[Закрыть]. Считайте, что я проделал эту работу в знак благодарности.

На пороге мастерской Данте повернулся к молодому рабу.

– Неси за мной ящик! – приказал он и взглянул на механика. Тот кивнул.

Внезапно поэт придумал, где скрыть механизм.

Где же его прятать, если не в аббатстве Марии Магдалины, которое и так таит в себе немало секретов!

ЧАС ДО ПОЛУДНЯ

анте быстро шел к аббатству. Молодой араб поспевал за ним с ящиком на плече. Механизм был не очень тяжелым, но на улице было так жарко, что скоро Амид уже обливался потом. Однако он не жаловался и старался не отставать от поэта.

На одном углу Данте велел арабу остановиться и поставить ящик в тени от палатки какого-то торговца. Сев на ящик, поэт сказал:

– И что же? Твой бог так же восседает на троне в своем царстве праведников? А что же случается с нечестивцами?

– На третьем небе Пророку была явлена бездна греха. Он увидел огромную воронку, засасывавшую грешников и семь ступеней грехопадения.

– Семь? По количеству грехов?

– Наказание же грешника являет собой прямую противоположность его прегрешению.

– Противоположность? И это вы стащили у Аристотеля! – усмехнулся поэт. – А как же твой пророк поднялся на небо?

– Вместе с архангелом Гавриилом, – ответил Амид, утирая ладонью потный лоб.

– А зачем ему понадобился архангел? – спросил Данте, задумчиво теребя нижнюю губу. – Ему что, самому было туда не залезть?

– Вознамерившиеся подняться на небо без помощи, – пристально взглянув на поэта, ответил Амид, – сожгут себе крылья. Лишь небесный дух может, ничего не опасаясь, предстать перед ужасным ликом Всевышнего.

– Вот бы и мне такого помощника! – пробормотал Данте, вскочил на ноги и пошел дальше.

Добравшись до окрестностей древнего форума, поэт расплатился с Амидом монетой. Поставив ящик на землю, юноша удивленно осмотрелся по сторонам, но промолчал. Данте же не случайно выбрал именно это место рядом с рынком. Находясь в городе сплетников – Флоренции, он тем не менее надеялся, что здесь никто не обратит внимания на его носильщика со странным грузом на плече.

Подождав, пока раб удалится, поэт взвалил ящик себе на плечо и зашагал к аббатству.

По пути он встретил нескольких знакомых, но сделал вид, что никого не замечает. Не отвечая на приветствия и скрывая свое лицо ящиком, он шел своей дорогой.

Данте добрался до церкви, когда прозвонили к вечерне. У маленькой боковой дверки поэт осмотрелся по сторонам и проскользнул внутрь вместе со своим грузом.

В церкви никого не было. Данте быстро открыл вход в крипту и спустился в подземелье. Найдя там светильник, поэт зажег его и стал искать, куда бы спрятать ящик.

В подземелье не было тайников. Данте уже собирался опустить ящик еще глубже в колодец, но удержался, опасаясь того, что речные воды могут в любой момент подняться.

Внезапно поэт вспомнил Антиохийскую деву. На древнем римском саркофаге в одном из углов подземелья стоял реликварий Бигарелли. Казалось, изображенное на нем лицо косит на Данте недобрым взглядом. Не удержавшись, поэт приблизился к реликварию, чтобы получше рассмотреть плод безумной фантазии его автора.

Потом внимание Данте привлек к себе сам саркофаг. Судя по следам на полу, закрывавшую его каменную плиту недавно сдвигали. Поднатужившись, поэт тоже немного сдвинул плиту и поднес к щели светильник, чтобы осмотреть внутренности саркофага.

Он ожидал увидеть истлевшие кости, но свет лампы заиграл на стальных клинках.

Кто-то спрятал в саркофаге связку мечей. Оглядевшись по сторонам, Данте определил, что в подземелье еще два саркофага. Заглянув в них, он и там обнаружил оружие.

Немного подумав, поэт сгреб в сторону мечи и положил ящик с механизмом на свободное место, освободившееся на дне саркофага.

Он уже закрывал саркофаг крышкой, когда услышал на лестнице чьи-то шаги. В тусклом свете лампы Данте увидел Чекко Ангольери с коротким мечом в руке.

Увидев Данте, Чекко опустил меч:

– Это ты!.. Я услышал здесь шум и уже хотел…

– Зачем ты мне лгал? – спросил его поэт, закрыв саркофаг.

Чекко напустил на себя обиженный вид.

– Когда это я тебе лгал? – спросил он, почесывая свой объемистый живот.

– В этом подземелье полно оружия. Зачем оно вам, если вы просто хотели надуть флорентийских ротозеев?

– Я тоже видел эти мечи, но, честное слово, я не знаю, зачем их тут спрятали! – воскликнул Чекко, отшвырнул оружие и приблизился к Данте. – Все организовали приверженцы любви, но мне известна лишь часть их плана. Никто из нас не знал его целиком, но если о нас узнают люди Бонифация, мы все погибли…

Сиенец побледнел как смерть и затрясся от ужаса. У него подогнулись колени, и он сполз по стенке на пол.

– А при чем тут Папа Римский? – встревоженно спросил поэт, которому сейчас меньше всего хотелось вступать в борьбу с папской курией.

Чекко прикусил губу, но наконец решился на признание:

– Приверженцы любви задумали какое-то большое дело.

– У нас во Флоренции? Что именно?

Сиенец стал озираться по сторонам, словно опасаясь, что их может кто-то подслушать. Потом он, кажется, справился со страхом, и к нему вернулась его обычная наглость.

– Это все деньги, друг мой. Наверняка – деньги. Из-за денег я с ними и связался. Из-за чего же еще? Приверженцы ищут кучу денег, спрятанных Фридрихом, мир праху его! И если мы найдем это сокровище, я наконец отправлю ко всем чертям своего папашу!

– Опять Фридрих! – раздраженно воскликнул Данте. – Все твердят о нем так, словно его призрак вернулся и расхаживает по земле. О мертвецах должно говорить с почтением, а вы никак не можете оставить его в покое и мошенничаете, прикрываясь его именем! Выкладывай, что вы там задумали?

– Замысел очень непрост, – покачав головой, ответил Чекко. – Уже сплетена целая паутина. Каждый из нас знаком только с тем, что должен выполнить сам. Полностью же план известен только Первейшему. Но я понял, что приверженцы любви действительно ищут сокровища императора. А я уж постараюсь отхватить кусок побольше. Ты не представляешь, как мне нужны деньги…

Я и с тобой щедро поделюсь, если ты мне поможешь… Как тогда – при Кампальдино! – добавил он и хлопнул Данте по плечу, но тот раздраженно отбросил его руку.

– А кто теперь Первейший среди приверженцев любви?

– Очень долго им был наш друг Гвидо Кавальканти. Наверное, он был бы им и сейчас, не изгони ты его из Флоренции, – с кислой миной ответил Чекко. – А теперь командует кто-то еще поважнее. Больше я ничего не знаю, но в этом – уверен.

Данте сжал руками виски. Куски головоломки кружились у него в мозгу, как обезумевшие ночные бабочки вокруг огня.

– А еще я слышал, что они собираются отомстить за убийство императора, – добавил Чекко.

– За его убийство? – переспросил поэт, тут же вспомнив слова Бернардо. – Значит, и приверженцы думают, что императора убили?

– У нас говорят о яде и о лекаре императора.

– А как этот лекарь умудрился отравить императора?

– А вот этого никто не знает, – пожал плечами Чекко.

Данте поморщился. Опять никто ничего не может объяснить!

НЕЗАДОЛГО ДО ПОЛУДНЯ

анте перешел не мощеную площадь рядом с Сан Пьеро, вокруг которой до сих пор стояли обломки домов гибеллинов, разрушенных после их поражения в 1266 году. Часть стен этих домов уже вошла в состав сооружаемого нового Дворца Приоров с его высоченной башней. Тем временем конторы городской управы размещались неподалеку в нанятых специально с этой целью маленьких домиках.