Текст книги "Данте. Преступление света"

Автор книги: Джулио Леони

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 16 страниц)

Джулио Леони
ДАНТЕ
Преступление света

БЛАГОДАРНОСТЬ АВТОРА

При написании этой книги мне помогали очень многие. В частности, мне хочется поблагодарить моих замечательных друзей Пьерджорджио Николаццини и Леонардо Гори. А также – всю редакцию издательства «Мондадори», которая в конечном итоге и помогла книге обрести окончательную форму, оказывая мне содействие на всех этапах ее создания от терпеливого редактирования рукописи до корректировки печатного издания.

При этом все помогавшие мне делали это так умело, охотно и деликатно, что лучших помощников не представил бы себе ни один самый придирчивый писатель.

ПРЕДИСЛОВИЕ ИЗДАТЕЛЯ

Уважаемый читатель!

Перед вами новый интеллектуальный детектив блистательного Джулио Леони, в котором великий поэт и философ Данте Алигьери снова расследует преступления, совершенные в его родной Флоренции.

Данте избран приором городского магистрата Флоренции. Он облечен властью карать и миловать, несет ответственность за безопасность родного города, и именно ему приходится расследовать непостижимые и ужасные преступления.

Жарким августом 1300 года в предместьях Флоренции обнаружена галера с мертвецами. Весь экипаж боевого судна отравлен. Вихрь смертей – жестокие убийства ученых, путников, монахов – кружит по улицам города. На пути злого гения становится великий Данте. Только его тонкий, изощренный ум способен постичь масштабы преступного деяния, нити которого тянутся к фигуре императора Священной Римской империи Фридриху II.

Фридрих объединил под своим началом мудрость и научные достижения Востока с просвещенной философией Запада. Его империя простиралась от Иерусалима до Шотландии. Но могущественный император, подчинивший себе многие народы, умирает при странных обстоятельствах, оставив таинственное наследство… Из-за него уже несколько десятков лет льется кровь и гибнут искатели приключений и философы. Согласно легенде, тайна императора будет разгадана во Флоренции. И никто не знает, что же оставил после себя великий император: несметные богатства или некие сакральные знания, обладание которыми позволит постичь замысел Творца вселенной? В это лето у Данте рождается замысел «Божественной комедии».

Вслед за своим любимым героем, страстным философом и гениальным поэтом, Леони опять ведет читателя по флорентийским улицам и площадям, заглядывая в таверну содомитов и на постоялые дворы, во дворцы и аббатства, в публичные дома и церкви. Идя по следам безжалостного убийцы, Данте то спускается в наполненные смрадом разложения подземелья, то прикасается к вершинам божественного познания.

На пути к разгадке поэту предстоит преодолеть множество препятствий: угрозы инквизиции и папского нунция, покушения наемных убийц, колдовские чары Антиохийской девы…

Но в руках Данте ярким светом познания горит лампа гениального изобретателя монаха Илии, освещая дорогу к престолу Создателя.

Прикоснитесь же к тайне, разгаданной создателем «Божественной комедии», великим Данте Алигьери.

Издатель

ПРОЛОГ
ЗАМЫСЕЛ ИМПЕРАТОРА

Посвящается Риккарде

Si probitas, sensus, virtutum gratia, census,

Nobilitas orti possint resistere morti,

Non foret extintus Federicus qui iacet intus[1]1
  «Если бы такие высочайшие добродетели, как честность, ум, мудрость, добрая слава и благородство крови, помогали людям добиться бессмертия, покоящийся здесь ныне Фридрих не умер бы». – Эпитафия на саркофаге императора Фридриха II Гогенштауфена. (Здесь и далее примеч. переводчика).


[Закрыть].

ЛЕТО 1240 ГОДА. ПАЛЕРМО

акатный свет, пробиваясь сквозь листву, играл на золотистых плодах лимона.

Прилетевший с моря ветерок дышал пьянящим ароматом цветов, благоухавших в саду, окруженном мраморной колоннадой.

Император, распростершись на пурпурных подушках, рассеянно чертил веточкой на земле геометрические фигуры. Подняв кедровую шишку, он протянул ее стоявшему рядом человеку.

– Значит, форма Земли именно такова?

– Земля подобна твердой сфере, – ответил придворный астролог Гвидо Бонатти[2]2
  Гвидо Бонатти из Форли – итальянский астролог XIII в. (род. ок. 1210 г.). Занимал доминирующее положение в итальянской астрологии. Один из наиболее успешных астрологов-практиков раннего Средневековья. Книга Бонатти «Liber Astronomicus» («Книга об астрономии») была основным астрологическим текстом до XVI в.


[Закрыть].

Немного подумав, император разжал пальцы, и шишка шлепнулась на подушку.

– Что же спасает Землю от падения? – спросил император сидевшего неподалеку веснушчатого мужчину с рыжеватыми волосами.

– Всевышний держит ее в своей руке, – ответил шотландец Михаил Скот – величайший ученый всего христианского мира и гордость императорского двора[3]3
  Михаил Скот – ученый, астролог, алхимик и переводчик XIII в., шотландец по происхождению, жил в Толедо. Автор трактата «Введение в философию», посвященного разделению философского знания, переводчик арабских научных сочинений.


[Закрыть]. Он был худ, как тростинка, поддерживающая виноградную лозу.

– А как высоки небеса, на которых восседает Всевышний? Вы знаете это, Гвидо?

– Они возвышаются до пределов, где кончается Божественный Свет, Ваше величество, – ответил астролог, взяв в руки кедровую шишку.

– А что за этими пределами?

– Мрак… – подняв палец к небу, ответил шотландец Михаил. – Как сказано в Писании: «Там мрак, оставшийся после сотворения света…»

Фридрих II[4]4
  Фридрих II Гогенштауфен (1194–1250), германский король и император Священной Римской империи.


[Закрыть] загадочно усмехнулся и повернулся к молчаливо слушавшему беседу человеку в грубой сутане монахов-миноритов[5]5
  Официальное название ордена францисканцев с 1223 г. – «орден братьев меньших» (лат. ordo fratrum minorum), сокращенно «минориты». В романе упоминается монах-францисканец Илия Кортонский – ученик и преемник св. Франциска Ассизского на посту главы основанного им монашеского ордена миноритов. Кроме того, Илия Кортонский был известен своими учеными занятиями.


[Закрыть].

– Скажите же мне, брат Илия, насколько это высоко. Я желаю знать, далек ли от нас престол Господа Бога?..

ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ЦАРСТВО ТЬМЫ

ГЛАВА I

УТРО 5 АВГУСТА 1300 г. В БОЛОТАХ К ЗАПАЛУ ОТ ФЛОРЕНЦИИ

ни спешились у какой-то лачуги на дороге, ведущей в Пизу. Солнце стояло уже высоко…

Оттуда они направились к руслу реки. От строения ее не было видно, но река текла именно там, где лигах в двух от дороги виднелись заросли тростника и зеленели болотные травы.

Шагая в затылок друг другу, они уже два с лишним часа обливались потом в тяжелых доспехах, утопая в болотной грязи и огибая непроходимые лужи. Впереди, обойдя остальных шагов на двадцать, спешил Данте Алигьери в одеждах флорентийского приора.

– Подождите!.. Прошу вас, не бегите! К чему такая спешка? – прохрипел начальник городской стражи – приземистый коротышка, особенно нелепый в своих доспехах.

Пытаясь догнать Данте, капитан стражи поскользнулся и чуть не плюхнулся в грязь.

На берегу небольшого ручейка Данте остановился и утер рукавом пот со лба. Потом он решительным жестом подобрал полы своих одежд и перешел ручей по колено в воде. Остальные последовали его примеру. За ручьем поднимался поросший кустарником пригорок, из-за которого впереди почти ничего не было видно.

– Вон колокольня церкви Санта Кроче… Значит, мы уже близко, – начальник стражи указал на возвышавшийся над кустами далекий силуэт башни.

Данте уже почти поднялся на пригорок и теперь остановился лишь для того, чтобы вылить из обуви грязную воду.

Скривившись, поэт сорвал с икры пиявку и отшвырнул ее в кусты. Из ранки на ноге начала сочиться кровь. Плеснув на ногу воды из лужи, Данте раздраженно повернулся к неуклюже карабкавшемуся к нему капитану:

– Ну и где же она?

Сквозь кусты уже виднелся берег реки Арно. Чуть дальше излучина реки исчезала за очередным пригорком.

– Где-то здесь… Наверное, за теми кустами!

Скользя в грязи, Данте начал карабкаться в указанном направлении. На самой вершине пригорка ему пришлось ползти на четвереньках, цепляясь за колючий кустарник. На вершине он наконец выпрямился в полный рост.

Примерно в трехстах шагах от него на самом берегу реки за стеной растительности виднелся черный силуэт.

– Вот она! – изумленно прошептал капитан.

Данте тоже с трудом верил своим глазам. На берегу реки, слегка накренившись на один борт и ощетинившись рядами весел, стояла боевая галера.

– Это козни дьявола! – просипел капитан и задрожал как осиновый лист.

Данте не удержался и усмехнулся. Он знал, какой дурной славой пользуются эти места, и даже с некоторым нетерпением предвкушал возможную встречу с повелителем преисподней.

– На галере никого не видать, – сказал один из подоспевших стражников. – Наверное, команда ее бросила.

– Действительно, – пробормотал поэт, разглядывая пустой полубак корабля. Никого не было ни на палубе, ни у руля. А ведь корабль был целым и невредимым. Казалось, он только что прибыл с моря. Его большой треугольный парус был спущен и аккуратно привязан к гику.

Данте стало не по себе. Он и представить себе не мог, что такие большие корабли способны подниматься по Арно почти до самой Флоренции. Этой галеры здесь просто не может быть!

Ничто не говорило о том, откуда прибыл корабль. Лишь с флагштока бессильно свисало какое-то черное полотнище.

– Пошли. Надо осмотреть галеру и понять, что тут произошло! – воскликнул поэт и побежал вниз с пригорка, перепрыгивая через лужи. Остальные неохотно последовали за ним.

Вырвав у одного из стражников меч, Данте брел по колено в воде, расчищая ударами клинка путь среди тростников. Он взмок от пота, но загадочная находка настолько поразила его, что он позабыл об усталости.

Поэт не видел, куда идет, но, пробравшись сквозь очередную заросль, вздрогнул и замер на месте. У него за спиной послышались испуганные возгласы стражников.

Над головой Данте навис огромный бородач локтей семь ростом. На его гигантской увенчанной короной голове было два лица, озиравших злобным взглядом двух пар глаз весь горизонт от края до края. Бородач восседал на мощном деревянном форштевне, окованном снизу зарывшимся в прибрежный песок бронзовым листом.

В ушах у Данте звенело от жужжания насекомых. Видно, мухи, докучавшие ему и стражникам на всем пути через болото, водились здесь в особо больших количествах. Они вились омерзительным облаком над двуликой головой носовой фигуры.

– Прочь, прислужницы Вельзевула – повелителя мух! – пробормотал, отмахиваясь от мух, Данте.

Подул ветерок, и повеяло тошнотворным смрадом разложения.

– Надо подняться на борт, – чуть поколебавшись, сказал приор.

Из якорного клюза на носу галеры свисала веревочная лестница. Замотав нос и рот прикрепленным к его шапке покрывалом, Данте взобрался на ушедший в песок носовой таран, схватился за лестницу и стал карабкаться вверх. На полпути он обернулся и жестом приказал капитану, все еще тупо таращившемуся на носовую фигуру, следовать за собой. Убедившись, что и начальник стражи схватился за веревочную лестницу, Данте сделал последнее усилие и забрался на борт галеры.

Через некоторое время капитан, с трудом переводя дух, тоже вылез на палубу. Он подошел к Данте, огляделся по сторонам и зажал себе рот рукой.

– Да они же!..

– Вот именно. Как вам и доложили, они все мертвы.

Несколько десятков гребцов неподвижно сидели на скамьях, наклонившись над веслами в такой позе, словно в любую минуту были готовы вновь на них налечь. На корме у руля тоже лежали мертвецы. Все трупы уже раздулись, словно пролежали на палящем солнце не один день. Из них сочилась густая маслянистая слизь.

Данте растерянно осмотрелся по сторонам. Очередной порыв теплого ветра принес с собой ужасающее зловоние от множества разлагающихся мертвецов.

– У них эпидемия чумы! – прохрипел капитан, тщетно пытаясь отогнать смрад взмахами руки.

Покачав головой, Данте подумал о том, что больной экипаж не довел бы галеру по мелководному Арно почти до самой Флоренции. Нет, смерть пришла внезапно и мгновенно умертвила команду…

Черное полотнище на флагштоке зашевелилось и зашуршало. Подняв голову, Данте увидел череп и две скрещенные кости.

В центре палубы виднелся люк трюма. Может, груз галеры прольет свет на загадочную гибель ее экипажа?..

Подняв с палубы кусок доски, Данте обернул вокруг нее валявшийся там же кусок просмоленного полотна. Несколько ударов огнива, и самодельный факел запылал. С огнем в руке Данте наклонился в люк, но не увидел в трюме ни инструментов, ни запасных рей или парусов, ни продовольствия, ни оружия, ни воды или вина. В трюме не было ни помещений для экипажа, ни камбуза. Даже камни, обычно служившие галере балластом, куда-то пропали, и ее корпус превратился в пустую деревянную оболочку.

Судя по всему, капитан галеры полностью опустошил трюм, чтобы уменьшить осадку корабля перед плаванием по мелководной реке.

Подняв голову, Данте посмотрел на кормовую надстройку. Дверь капитанской каюты была приоткрыта. Казалось, кто-то в ее недрах приглашает поэта войти…

В каюте царил мрак. В центре, под свисавшей с потолка железной люстрой, вокруг небольшого стола сидели трое. Они так мирно восседали на резных стульях, словно задремали над своими наполовину полными кубками с вином во время дружеской беседы. Сочившийся сквозь щель в ставнях свет освещал какое-то разбитое на куски металлическое приспособление, стоявшее на полу у самого стола.

Заинтересовавшись, Данте наклонился, поднес к этому приспособлению факел и увидел непонятное устройство, ощетинившееся деревянными рычажками и медными шестеренками. Свет факела дробился тысячью огней на их полированных поверхностях. Устройство было фута два в высоту, ширину и длину. Впрочем, представить себе в точности его первоначальную форму было довольно трудно, потому что кто-то разбил его на куски сильным ударом. Неподалеку все еще валялся топор, которым был нанесен этот удар.

Подняв одну из шестеренок, Данте попробовал пальцем ее острые зубья. На колесике были какие-то малюсенькие буквочки, но поэту их было не разобрать.

В этот момент галера покачнулась и заскрипела, словно попав в водоворот.

Начальник стражи, не обращая внимания на разбитый механизм, приблизился к сидевшим за столом трупам и удивленно воскликнул:

– Смотрите! Сарацин!

Данте в свою очередь посмотрел на покойников. Одежду двоих украшали знаки отличия офицеров военного флота. Наверняка это были капитан галеры и его помощник. Третий же был облачен в роскошные и очень странные одежды, трепетавшие вокруг его тела, как перья сложенных крыльев. Его голову венчал огромный тюрбан, на грудь спускалась длинная восточная борода. Глубокие морщины на лице говорили о том, что он был уже очень стар…

– Умерли… Они все умерли… – тупо повторял начальник стражи.

– Замолчите! – раздраженно прошипел Данте. – Вы мешаете мне слушать.

– А что вы слушаете?

– То, что говорят мертвецы!.. Например, этот человек говорит мне, что он не входил в команду галеры. Он вообще не был моряком. Обратите внимание на его руки и одежду. Он явно был пассажиром. Когда галера выскочила на берег, они все уже были мертвы. Все, кроме одного! – С этими словами Данте указал на пустовавший четвертый стул и четвертый кубок с вином на столе. – Их было четверо. Но один из них не стал пить.

– Посмотрите-ка сюда, – добавил поэт, ткнув пальцем в глубь каюты. – Четыре койки. И на всех спали. Очевидно, что человек, не пивший вина, жив.

Набравшись мужества, Данте повернул к свету голову старца и разжал ему челюсти. На кривых зубах мертвеца застыла розоватая пена, а посиневшие губы в последние мгновения жизни были прикушены до крови.

Отпустив голову покойника, Данте понюхал остатки жидкости у него в кубке.

– От чего они умерли?

Данте поднес факел к лицу мертвеца.

– Видите распухшие губы и язык? Как будто он задохнулся… – сказал поэт и убрал факел подальше от бороды покойника, которая чуть не загорелась. – Это яд. Необычный. Он парализовал им дыхательные органы.

Опустив факел, Данте заметил у мертвого старика на шее что-то вроде позолоченного медальона на кожаном шнурке. Медальон был покрыт малюсенькими знаками и арабскими буквами.

Сняв с шеи покойника медальон, Данте увидел, что это астролябия очень тонкой работы. Алидада – ее подвижная стрелка – была погнута словно от удара. Однако координатная сетка – клубок тончайших металлических нитей, больше похожий на произведение ювелирного искусства, – не пострадала вместе со всеми своими стрелочками и солнышками, означавшими неподвижные звезды.

Данте прикинул, что на этой астролябии не менее сотни звезд, хотя на всех инструментах такого рода, которые ему приходилось видеть раньше, количество звезд не превышало тридцати. Случись ангелу прокладывать себе путь в глубинах звездного неба, ему не найти лучшего инструмента… Ангелу? Или демону?..

Быстро осмотрев двух других мертвецов, Данте нашел на их телах зловещие следы такой же смерти.

– Четвертый человек умертвил своих спутников, отравив все вино на борту галеры. По морской традиции, добравшись до цели, все на борту стали пить вино. Поэтому сразу умерли все, – пробормотал Данте. – Давайте-ка получше осмотрим корабль!

Оглядевшись по сторонам, он заметил в глубине каюты прикрепленный к переборке окованный железом шкафчик. Взломав кинжалом его дверцу, Данте обнаружил внутри тетрадь в кожаном переплете. Скорее всего, это был судовой журнал. После беглого осмотра Данте сунул его к себе в сумку.

Смрад разлагавшихся трупов становился невыносимым. Данте зашелся кашлем, и его чуть не вырвало. Наспех обшарив карманы покойников, он выскочил из каюты.

Очутившись на палубе, Данте остановился перевести дух и задумался над страшной смертью гребцов. Теперь он понимал, почему они так скорчились. Те из них, кто не успел выпить яда, умерли от жажды в цепях под палящим солнцем. Отравитель и не подумал их освободить. Они наверняка до последнего момента бились в цепях, и их душераздирающие вопли не один день оглашали пустынное болото. Однако гортанные звуки арабского языка распугали и без того немногочисленных обитателей этих мест, выросших в страхе перед болотной нечистью.

Данте казалось, что он и сейчас слышит стенания несчастных.

– Велите вашим людям тщательно собрать все части механизма в каюте, – приказал он капитану стражи. – Пусть все сложат в парус и с величайшей осторожностью доставят во Флоренцию!

– А что делать с этими?

Поэт в нерешительности осмотрелся по сторонам. Покойникам теперь ничем не поможешь… Но не оставлять же их гнить в цепях!

– Подожгите галеру. Она будет им погребальным костром. Пусть наш бог вместе с их богом примут их души в языках пламени… И пока никому ничего не рассказывайте о том, что мы здесь видели!

– Но ведь трюм галеры пуст. На ней нет ничего ценного! О чем же молчать? – с подозрением спросил начальник стражи. – Кроме мертвецов…

– Вот именно! Кроме мертвецов! – резко перебил Данте и начал спускаться по веревочной лестнице.

Стражники бросились выполнять его приказ, желая как можно скорее покинуть это проклятое место.

– Возвращаемся к лошадям, – приказал поэт, когда пламя начало лизать борта галеры.

С вершины пригорка он бросил прощальный взгляд на уже почти полностью окутанный огнем корабль. Языки пламени походили на воздетые к небу руки людей, взывающих о справедливости… или о мести!

6 АВГУСТА. НА РАССВЕТЕ

ни добрались до Флоренции после бессонной ночи, проведенной в седле. Люди и кони выбились из сил. Над их головами опускались ночные созвездия. Верхушки городских стен сияли в первых лучах солнца так, словно были медными, а не каменными и кирпичными.

Ночью временами моросил дождь. Когда небо прояснялось, Данте смотрел на звезды, прикидывая, сколько прошло времени. Один раз он увидел созвездие Близнецов, под чьим знаком родился. Две блестящие звезды Кастор и Поллукс казались ему путеводными, они помогали ему побороть мучившее его недомогание. Стражники все время недовольно ворчали, и капитан несколько раз предлагал сделать привал, но Данте торопился и не разрешил отдыхать.

Мертвецы сгорели вместе с галерой, но их души взывали к поэту об отмщении. Данте желал найти человека, учинившего эту бойню и преспокойно скрывшегося с места преступления.

Перед приором поперек седла лежал мешок с разбитым механизмом. Когда железо позвякивало, конь фыркал и начинал рыскать из стороны в сторону, словно чувствуя, что везет какую-то адскую машину.

– Именем магистрата откройте ворота! – из последних сил крикнул Данте стражнику на башне, наклонившемуся между зубцами с факелом в руке, чтобы получше рассмотреть путников. В неверном свете огня люди и кони у подножия стены наверняка казались ему просто темной бесформенной массой.

– Выполняйте приказ! – снова крикнул поэт.

– Пошел ты в задницу! – заорал ему в ответ стражник, поднеся ко рту сложенные рупором ладони. – Сегодня не рыночный день, и до трех часов в город никого не пускают. Ждите здесь. И отойдите подальше от стен, а то мы выйдем и пересчитаем вам ребра!

– Ах ты подлец! – гневно воскликнул Данте и соскочил с коня. Его крик и внезапное движение напугали животное, которое прянуло в сторону, и поэт промахнулся мимо стремени. Он соскочил прямо в грязь, подняв тучу брызг и с трудом удержавшись на ногах. У него за спиной послышались злорадные смешки стражников, которым явно не понравился эпитет, выбранный поэтом для их товарища на городской стене. Даже капитан не сумел сдержаться и сдавленно захихикал.

Тем временем на стенах появились остальные стражники, привлеченные перебранкой. Они зевали во весь рот и гремели доспехами. Их заспанные красные рожи высовывались между зубцами стены. Стражники выкрикивали ругательства и делали непристойные жесты.

Решив положить конец этому представлению, начальник стражи выехал вперед и рявкнул:

– Открывай ворота, каналья! Это я – ваш капитан!

Ругательства тут же стихли, и через несколько мгновений зазвенела цепь. Ведя лошадь под уздцы, Данте медленно вошел под низкий свод ворот. Он вглядывался в лица стражников, пытаясь запомнить каждого из них, и цедил сквозь зубы проклятия.

Именно в этот момент где-то у него за спиной послышалось далекое пение. Казалось, кто-то распевает псалмы, слова которых не разобрать. Данте даже подумал, что песнопение ему почудилось, но, обернувшись, он увидел, как из-за поворота дороги показалась довольно странная процессия медленно шагавших людей. Звуки пения доносились с их стороны.

Данте показалось, что перед ним – жертвы кораблекрушения. Впереди шествовал высокий мужчина в грубой темной сутане с надвинутым на бородатое лицо капюшоном. Он опирался на длинный посох, увенчанный крестом, заключенным в круг. За ним двигалась группа мужчин и женщин, одетых таким образом, словно предводитель оторвал их от самых будничных занятий. На них были одежды крестьян, торговцев, благородных людей, рыбаков, воинов, проституток, врачей и менял… Казалось, в этой печальной процессии собрались представители всех сословий и занятий, существующих в мире.

Среди толпы виднелись мулы, нагруженные самыми невероятными пожитками в сундуках и узлах. На спине одного из мулов красовался особенно большой сундук. Несмотря на сильную руку ведущего его под уздцы мужчины крепкого телосложения, животное все время недовольно дергало головой. Сундук был покрыт белым покрывалом с красным крестом.

Вскоре песнопение возобновилось, и процессия, возглавляемая монахом, медленно прошествовала в ворота. Стражники, в чьи обязанности входил сбор пошлины за посещение Флоренции, не сказали ни слова.

– Кто это? – спросил поэт.

– Наверное, пилигримы, направляющиеся в Рим, – ответил капитан.

– Думают, что папа Бонифаций отпустит им все их грехи?[6]6
  Бонифаций VIII, в миру – Бенедетто Каэтани (ок. 1235 г. – 1303 г.), римский папа с 1294 г. Активно боролся за папскую теократию. Стремился расширить круг государств, зависимых от папства (вмешивался в вопросы о замещении императорского престола, о замещении королевских престолов в Венгрии и Польше, претендовал на обладание Сицилией). Притязания Б. VIII на верховное господство над светскими государями натолкнулись на сопротивление складывавшихся в Европе централизованных государств. Установил юбилейные годы (святые годы) в 1300 г., первоначально как столетние юбилеи церкви. Паломникам, посетившим Рим в ю. г., даровалось полное отпущение грехов.


[Закрыть]

– Они сбиваются в толпы, надеясь, что на перевалах их не ограбят разбойники… Хотя чем можно поживиться у этих оборванцев… – пробормотал начальник стражи, провожая презрительным взглядом вошедшую в ворота толпу.

– К тому же, – усмехаясь, добавил он, – хозяева наших постоялых дворов почище любых грабителей!

Данте в последний раз взглянул вслед пилигримам и сел в седло.

– Куда везти эти железяки? – спросил поэта капитан таким тоном, словно ему ужасно хотелось избавиться от мешка с загадочным содержимым.

– Проводите меня до Дворца Приоров при монастыре Сан Пьеро, а мешок отвезите мастеру Альберто из Ломбардии. Его мастерская у церкви Санта Мария. Пусть он как следует спрячет этот мешок. Завтра я к нему зайду.

Во дворе монастыря Сан Пьеро уже светило солнце, взошедшее над его крышей. Поэт прошел туда, где все еще царила тень и начиналась лестница, ведущая к кельям. Стоило ему подняться на пару ступенек, как на него налетел человек, сломя голову несшийся вниз. Это была почти обнаженная девушка. Поэт замер с разинутым ртом, узнав ее худенькое личико, на котором сладострастным огнем сверкали зеленые глаза.

– Пьетра!.. – задохнувшись, пробормотал он.

Девушка как ни в чем не бывало рассмеялась ему в лицо и побежала к выходу. На Данте пахнуло вином. Несколько мгновений поэт раздумывал, не броситься ли ей вдогонку, но услышал звук тяжелых шагов и остался на месте. На верхних ступенях лестницы появился запыхавшийся полураздетый мужчина. Увидев Данте, он замер на месте и заговорщически подмигнул поэту, прошествовавшему к своей келье, не удостоив его даже взглядом.

– Чего это вы надулись, как индюк, мессир Алигьери?! Хватит задирать нос! – крикнул полуголый мужчина вслед Данте. – Ведь мы уже два месяца безвылазно сидим в этом монастыре, как в тюрьме!.. Хотя вы как-то умудряетесь шастать по своим делам даже по ночам!

Данте замер на месте, повернулся и сделал несколько шагов в сторону говорящего. В висках у поэта застучала кровь, а в глазах потемнело от усталости и недомогания. Со спокойствием стороннего наблюдателя констатировав, что и сам он порой – не образчик добродетели, Данте все же протянул руки к горлу полуголого мужчины, который быстро ретировался вниз по лестнице в сторону караульного помещения.

– Вы что, ревнуете ко мне свою маленькую шлюху?! Да никуда она от вас не денется! – ухмыльнулся мужчина, стараясь держаться на почтительном расстоянии от поэта. – Ищите ее в публичном доме, где я ее и нашел!

Сжав кулаки, Данте повернулся в сторону своей кельи:

– Послушайте, Лаппо! Мы по чистой случайности оказались сейчас в одной должности. Я стараюсь оправдать оказанную мне честь, призвав на подмогу весь мой ум и все мои добродетели, а вы – ведете себя как купающаяся в пороках посредственность. Впрочем, чего еще от вас ожидать!

Данте произнес эту краткую речь ледяным тоном и довольно громко. Остальные приоры так и не высунулись из своих келий, но поэт надеялся на то, что они уже проснулись и слышали его слова.

Распахнув дверь к себе в келью, Данте оглядел ее нехитрую обстановку. Кажется, все на месте!

Поэт просмотрел свои бумаги, сложенные на письменном столе перед маленьким окошком, и погладил рукой бесценный экземпляр «Энеиды», уже порядком растрепанный от непрерывного чтения. Все действительно было на месте, но бумаги лежали не в том порядке, в каком их оставил Данте. В его отсутствие кто-то явно в них копался, вынюхивая секреты, которые можно было бы потом использовать против него.

При мысли об этом поэт насмешливо усмехнулся. Жалкие невежды! Все его тайны начертаны в книге его памяти, куда не проникнуть никому!..

Даже загадочное послание, спрятанное между страницами шестой песни «Энеиды», было на месте…

Тем временем самочувствие поэта ухудшилось. Силы стали покидать его. Рухнув на постель, Данте погрузился в долгожданный сон.