Текст книги "Преобладающая страсть. том 2"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 25 страниц)
Ведь это была всего лишь ссора. Мы можем преодолеть ее, если пожелаем».
Стюард поставил напитки на поднос, расположенный между ними в ручке кресла. Ник пригубил свое виски и встретился взглядом с Валери, которая отвернулась от окна, чтобы взять свой бокал с вином.
– Тебе следует присутствовать на планерке «Взрыва» на этой неделе, – сказал он обыденным тоном, словно между ними ничего не случилось, будто продолжая прерванную беседу. – Там ты сможешь выбрать, какой из проектов тебе по вкусу. Каждый репортер обычно работает над двумя-тремя темами одновременно.
– Я не репортер «Взрыва».
– Лез полагает, что ты могла им быть; мы говорили с ним о том, чтобы увеличить число репортеров еще на одного. Окончательное решение за ним и продюсером; если хочешь, можешь попробовать.
Валери задумчиво посмотрела в бокал с вином.
– Спасибо, – сказала она спокойно. – Какие проекты они обсуждают?
– Различные, и столько, что на все у нас не хватает времени.
Ник почувствовал, как спало висевшее между ними напряжение. Возможно, она также как и он искала примирения; раз так, значит и это желание у них обоюдно, как перед этим они делили поровну свои ощущения во Флоренции. Они будут избегать разговоров о Скатигере – этот вопрос она должна будет решить с Лезом – и обсудят вместо этого другую работу, которую ей предстоит выполнять в РαН: у них было еще кое-что общее. Он ощутил внезапный прилив радости и счастья. В конце концов, все еще могло быть хорошо.
– Какие? – повторила она, и Ник понял, что на мгновение отключился, погрузившись в свои мысли.
Он начал говорить о замыслах работников «Взрыва», режиссера, Леза, еженедельно сводимых в толстую папку и передаваемых в отдел исследований. Во время обеда, за бутылкой вина они обсуждали политиков, представителей шоу-бизнеса, должностных лиц многонациональных корпораций, торговцев оружием, издателей – короче всех тех, кто мог представлять собой нечто большее, чем отражалось в их общественном имидже.
– Мне хотелось бы поработать над некоторыми из тем, – сказала Валери, когда стюард принес очередную порцию кофе. – У меня на примете есть тема, в которой я особенно заинтересована. Мне хотелось бы сделать программу о Лили Грейс.
– Лили, – задумчиво проговорил Ник. – Сумеем ли мы что-то новое сказать о ней, когда почти каждый продюсер в Америке, что-нибудь да сказал о евангелистах-телепроповедниках?
– Полагаю, она может оказаться совершенно иной. Она интересует меня тем, что не укладывается в ней ни в одну из категорий телепроповедников. Я почти ничего не знаю о ней, но не думаю, чтобы она сознательно была частью чего-то греховного, нечестного или преступного. В Лили есть нечто большее, но что именно, я хотела бы выяснить.
– Ты знакома с ней?
– Встречалась пару раз. Она удивительно молода, искренна и… чиста. Вряд ли через нее мы узнаем что-либо новое о телепроповедниках, чего бы о них не знали другие. Все сосредоточили внимание на коррупции.
– Тогда в чем же суть материалов?
Ник ожидал, что она начнет защищаться, как раньше, когда он высказал сомнение в отношении Скатигеры.
– Не знаю, – просто ответила Валери. На этот раз в ее голосе не было настороженности; только спокойное раздумие. – Я только учусь думать о материале в целом, а не как о потрясающей идее. Некоторое время назад я была в Грейсвилле, это поистине огромное предприятие. Фактически оно кажется безграничным, но все это до тех пор, пока люди присылают деньги; очевидно, огромные суммы. Мне хотелось бы разузнать об этом подробнее, особенно о том, как тратятся эти средства. Я не могу представить, что Лили такая же, как семейка Беккеров; тут что-то другое.
– Ты сказала, что не считаешь, что она участвует в происходящем. Полагаешь, что ее используют?
Валери думала над этим.
– Не знаю. Мне она показалась самостоятельной личностью. Но если она…
– Тогда Сибилла использует ее, – сказал он, видя ее колебания. – В таком случае Сибилла причастна к Грейсвиллю.
– Она отрицала свое участие.
– Знаю. Но между тем, что говорит Сибилла, и правдой очень часто бывает огромное расстояние. Если она принимает участие в Грейсвилле, тогда может получиться материал, далеко выходящий за рамки религии. Сибилла никогда не проявляла заметного беспокойства о состоянии человеческих душ.
– Да, но об этом думает Лили.
– Возможно. А ты уверена, что хочешь заняться этой темой? От Сибиллы не будет никакого содействия; она будет считать тебя врагом.
– Только в том случае, если она использует Грейсвилль в своих интересах, а у меня нет никаких доказательств или оснований так полагать. Я гораздо больше заинтересована в Лили; она представляется мне символом того, каким должен быть проповедник: быть лучше, чем то, что есть сейчас. Думаю, что может получиться потрясающая программа.
– Вдруг случится так, что в итоге пострадает Лили?
– Ты строишь догадки. Я же сказала, что верю в ее честность.
– Тем не менее, это не ответ на мой вопрос.
Валери колебалась.
– Если бы пришлось выбирать, то я считаю, что это важная программа, и стала бы ее делать.
– А если ты обнаружишь, что Сибилла занимается темными делами? К примеру, использует Грейсвилль, как ты сказала, в своих интересах?
Она пристально посмотрела на него.
– Важно разобраться до конца. Не для того, чтобы причинить боль Сибилле, – это было бы низко – а потому, что я делаю нечто важное. Во всяком случае, я считаю, что Сибилла действительно заинтересована в Лили; я думаю, ей нравится, чтобы кто-то молодой и впечатлительный зависел от нее, – Валери нерешительно замолкла. – Не знаю, куда это приведет, Ник. Но мне хотелось бы дойти до конца!
– Что ж, по-моему, об этом стоит подумать. Мы с Лезом обсудим это.
Ник взял ее руку легко и естественно, чувствуя облегчение от общения с ней, совершенно забыв, что после бурного разговора по пути из Сиены собирался вести себя осторожно. Какой-то миг рука Валери была безответной, затем ее пальцы вплелись в его, и он ощутил прилив радости. Между ними сохранялась еще напряженность, но главное – в них жила обоюдная готовность перешагнуть через фортификационные сооружения. И если они найдут способ и дальше делить друг с другом важнейшие события своих жизней…
– И еще, – сказал он, – если Лез согласится и ты примешься за полномасштабное изучение Лили Грейс и Грейсвилля, я хотел бы работать над этим репортажем вместе с тобой.
ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ
ГЛАВА 25
Торжественное открытие Грейс Отеля было назначено на июль; рабочие вели последние отделочные работы, когда Валери и София во второй раз приехали в Грейсвилль. Магазины, вытянувшиеся вдоль Мейн Стрит, были почти завершены, их стеклянные фасады отражали солнечные лучи; сквозь стекла виднелись рабочие, которые красили, монтировали полки, прилавки с компьютерными кассовыми аппаратами. Вдоль улицы высились столбы для освещения, выполненные в старинном стиле, и афишные тумбы; вокруг виднелись газоны с зеленой травой, посадки цветов и кустов; рабочие монтировали щиты для рекламы. На некотором удалении виднелись ряды будущих жилых домов, находившихся в разной стадии завершенности; один ряд был почти полностью закончен.
– «Маррач Констракшн», – прочитала София на борту одного из проезжавших мимо них трейлеров. – Интересно, кто владеет этой компанией.
Она взглянула вдоль улицы на другие трейлеры с тем же названием на бортах.
– Строительство такого города – настоящая золотая жила. Мистеру Маррачу, кем бы он ни был, крупно повезло.
Валери записала имя в блокнот. Они двинулись вдоль Мейн Стрит и вошли в здание отеля. Пока они шли по холлу, рабочие не обращали на них никакого внимания, затем они прошли в столовую, а потом по лестнице в мезонин. Повсюду красили стены: в залах для совещаний, административных помещениях.
– Что мы здесь ищем? – спросила София.
– Не знаю.
Валери смотрела на рабочих, растущие внизу кучки деревьев, залитые солнцем лужайки. Все выглядело мирным и обыкновенным. Ей было не по себе от того, что она подозревала, что здесь кроются махинации.
– Мне нужно все увидеть самой снова, прежде чем начинать копаться в том, как все это функционирует.
Они возвращались той же дорогой.
– Слышала, Ник говорил, будто тоже собирается заняться этой темой, – сказала София.
– Надеюсь, сможет, если найдет время.
София покачала головой:
– Сдаюсь. Всю неделю, как ты вернулась из Италии, я надеялась услышать историю о бушующих страстях, а все что получила – это отчет о посещении церквей, музеев и дворцов во Флоренции.
– А почему ты думаешь, что должно быть еще что-то?
– Да потому, что ты трудилась над этим долгие месяцы. Все эти интимные разговоры в коридоре, когда вы клонились друг к другу, как деревья, готовые свалиться одно на другое… Умные работники РαН склонны замечать подобные вещи.
Валери рассмеялась.
– Мы не походим на деревья, готовые повалиться друг на друга.
– А как насчет людей, испытывающих беспокойство от разлуки? Во всяком случае, когда ты вылетела в Италию, мы все подумали, что намечаются неплохие перемены.
– Все прекрасно и получилось, – произнесла Валери своим грудным голосом. – Мы отлично провели время. Был один чудесный день и одна ночь.
– А потом?
Они дошли до машины Валери, и она молчала, пока не выехали на главную магистраль.
– Мы по-разному смотрим на многие вещи. Из-за чего-то мы поссорились, затем помирились и были превосходного мнения друг о друге, а потом опять поцапались. Мы провели вместе сорок восемь часов. Половину этого времени он мне совершенно не нравился, другую половину, думаю, была в него влюблена. Я никогда не знала, что буду чувствовать через минуту.
– Почему ты так считаешь? Ник потрясающий парень. Я, было время, мечтала о нем. Если бы мы были вместе, я старалась бы не обращать внимания на то, что мне в нем не нравится…
– Брось, ты не знаешь, что бы ты сделала, – сказала Валери, немного нахмурясь.
Она вела машину со средней скоростью, притормаживая, чтобы пропустить нетерпеливых водителей.
– Все выглядело так, словно мы старались отыграться, доказать друг другу, что только его путь был верным. Так было всегда. Я знала Ника много лет назад, в колледже, и уже тогда мы по-разному смотрели на многие вещи; все складывается так, словно мы прикипели к прошлому, – пользуемся теми же аргументами, что и тогда. Хотя и не думаю, что могло хоть что-то быть по-другому. Мы оба такие упрямые.
– Упрямые, зато не скучные.
Валери улыбнулась.
– Да, немного скуки, возможно, было бы сейчас для нас облегчением.
– Но на самом деле ты и на минуту не допускаешь подобной мысли. Скука убивает все: дружбу, супружескую жизнь, работу, отдых, увлечения…, даже войны: когда генералам наскучит воевать, они заключают мир. Если вы с Ником искрите, то вы должны быть благодарны судьбе. Боже! Если бы у нас с Джо хоть немного искрило; наши поступки настолько запрограммированы, настолько предсказуемы… ты бы сказала, что мы женаты. Не могу понять, чего ты суетишься: вы не зануды и продолжаете интересовать друг друга.
– И это единственная альтернатива? – спросила Валери, улыбнувшись вновь.
– Не знаю. А что, если альтернатива действительно есть, и тебе придется выбирать? Неужели ты сможешь отказаться от искр? Или ты воображаешь, что ни в чем никогда ему не уступишь? А если один из вас уйдет, заметит ли другой перемену в своей жизни?
Валери невольно подумала о Карле. Когда он умер, ее жизнь изменилась. Но изменилась вовсе не потому, что не стало его, а потому, что не стало денег. Это открытие сильно опечалило ее: она не тосковала по нему, она испытывала только сожаление по поводу его преждевременной смерти.
Она кивнула, скорее самой себе, нежели Софии.
– Мне нужно подумать над этим.
Мысли Софии продолжали течь дальше.
– Вы замечательно смотритесь вдвоем, знаешь? Вы оба красивы, а когда идете рядом, создается впечатление будто танцуете. Отношения между двумя людьми, которые смотрятся как вы, должны быть замечательными; за вас говорит ваше внутреннее «я»; если вы проигнорируете его, вы рискуете разрушить свою жизнь.
Валери рассмеялась:
– Ты настоящий романтик, София. По-твоему все так просто, но ведь где-то может оказаться и сучок. Я подумаю над твоими словами. Давай поговорим лучше о Грейсвилле и о Лили. Можем мы что-нибудь использовать из ваших материалов по Беккерам и другим?
– Пока не знаю. Все сводится к деньгам. Или они ведут махинации в Грейсвилле, или нет. Я начала бы с самого начала, с закладки церкви и города: кто купил его, сколько заплатил, откуда всплыли деньги. Я изучила бы прошлое Лили и то, как она живет сейчас; то же самое сделала бы в отношении членов правления Фонда «Час Милосердия». Вчера я выписала их имена из одного из моих списков по фондам.
Они поговорили о газетах, журналах, телепленках, из которых можно было бы почерпнуть информацию о членах правления и о тех их деяниях, которые были достоянием общественности. «Вряд ли удастся набрать много материала». Валери всегда удивлялась тому, как много оказывается тайным в обществе, которое она привыкла считать открытым.
Возвратившись в здание РαН, они направились в исследовательский отдел. Валери придвинула стул к столу Софии. Так они провели и следующие два дня. София изучала прошлое членов правления Фонда, а Валери обзванивала торговцев недвижимостью в поисках акта регистрации продажи земли.
– Итак, имеем следующее, – наконец сказала София. Они уплетали бутерброды, сидя за ее столом, и одновременно просматривали газетные материалы на экране компьютера.
– Флойд Бассингтон, президент правления Фонда «Час Милосердия». Был священником в Чикаго – большая церковь, большой приход – пока один парень, по имени Олаф Мэсси, не застал его в постели со своей женой Эвелин. Она пела в церковном хоре. Нет, еще лучше: была руководительницей хора. Олаф ринулся в крестовый поход по изобличению святого отца и обнаружил, что Бассингтон не только шнырял во многие кровати… я уже сказала, что он был женат и имел кучу собственных детей?… он также долгое время присваивал церковные деньги: немного здесь, немного там; на его банковском счету оказалось около двухсот тысяч долларов. Каково реноме для президента Лили?
– Он сидел в тюрьме? – спросила Валери.
София отрицательно покачала головой:
– Нет. Вернул деньги, был отлучен от церкви. Его жена с ним развелась. Сам переехал в Вирджинию и, видимо, нашел здесь прощение.
Их взгляды встретились и обе рассмеялись;
– Мне нужна копия этой статьи, – сказала Валери.
– Непременно, – сказала София.
– Теперь другие. Боюсь, ничего противозаконного. Вице-президент Арч Ворман, президент компании «Ворман Девелоперс и Контракторс». Казначей Монт Джеймс, президент компании «Джеймс Траст и Сейвингс». Обе компании с восточного побережья. Их штаб-квартиры в Балтиморе.
– Джеймс, – повторила Валери и записала рядом с именем Вормана.
– София, можно выяснить, у кого находится закладная на землю Грейсвилля?
– Может быть, и можно. Хотя, как правило, практически нельзя. Я проверю. Ты нашла, кто купил землю?
– Да, странно. Ее продавали дважды. Первый раз, когда участок состоял из маленьких ферм, фермеры продали землю панамской корпорации под названием «Бурегард Девелопмент Компани».
– Как?
– Согласна, странное название. Компания приобрела землю за тринадцать миллионов долларов, я получила эту информацию от агента по продаже недвижимости, осуществлявшего сделку, но владела землей всего три месяца. Затем землю продали вновь, на этот раз без услуг агента, Фонду «Час Милосердия». По словам агента, поговаривали, будто Фонд выложил за этот участок тридцать миллионов долларов.
– Тридцать миллионов?
– Да, но это лишь слухи, они могут оказаться ложными. Никто столько не заплатит за землю, которая лишь три месяца назад стоила тринадцать миллионов.
– Ну, не знаю. Что правление из священников знает о бизнесе?
– В состав этого якобы религиозного правления входят президент банка – в качестве казначея, президент строительной компании – как секретарь и поп-растратчик, как его президент.
София кивнула:
– Не совсем религиозная группа. Если они не глупы и не наивны, тогда что же?
– Не знаю.
Валери рассеянно рисовала в раскрытом перед ней блокноте.
– У тебя есть номер телефона компании «Джеймс Траст и Сейвингс» в Балтиморе? – внезапно спросила она.
София отыскала и передала ей.
– Что ты хочешь?
– Мне пришло в голову, что закладная может оказаться у них, и таким образом мы могли бы узнать настоящую сумму сделки.
– Нет смысла звонить. Даже если закладная у них, они тебе ничего не скажут.
– Закладной отдел, пожалуйста, – сказала Валери в трубку. Когда на другом конце провода ей ответил сотрудник отдела, она проговорила:
– Добрый день, говорит Валери Стерлинг: я готовлю телевизионное сообщение по вопросу о соотношении накоплений и займов по недоходным организациям, главным образом в сельских районах Америки.
Она хитро улыбнулась, заметив, как София широко раскрыла глаза.
– Как я понимаю, вы финансировали покупку Фондом «Час Милосердия» земельного участка недалеко от Кальпепера в штате Вирджиния; не могли бы вы что-нибудь рассказать об этом?
– Обычная закладная, – ответил служащий. – Не входит в категорию отличной работы или чего-то подобного. Земля была вопросом второстепенным; земля была первоклассной, с нашей стороны не было никакого риска.
– Какова цена земли? – спросила Валери.
– Мы не даем подобную информацию.
Валери положила трубку и вновь начала рассеянно чертить в блокноте.
– Казначей правления оформил закладную, – проговорила она. – Ну и что? Это не противозаконно.
Она взглянула в блокнот.
– София. Взгляни-ка на это.
Выгнув шею, София старалась разглядеть написанное Валери.
– Арч. Вице-президент. Ворман. Так?
– Маррач. Последние три буквы – анаграмма от «Арч».
– А первые три – присутствуют в фамилии «Ворман».
Они переглянулись:
– Это уже не совпадение, – сказала София.
– Но зачем это нужно? – спросила Валери – Если, конечно, они не хотели создать отдельную компанию исключительно для строительства Грейсвилля. Не знаю, какая от этого выгода, но похоже, что дела обстоят именно так. Итак, казначей финансирует, секретарь строит города, а Бассингтон занимается… чем-то еще. Одна большая и счастливая семья, но ничего противозаконного.
София собрала лежавшие на столе листки:
– Так, хорошо, отложим пока Арча и Монта в сторону и подумаем о…
– Подожди минутку, – нахмурив брови Валери сосредоточенно посмотрела на нее.
– Что ты сказала?
– Я сказала, давай отложим Арча и Монта в сторону.
– Кто такой Монт?
– Джеймс. Разве я не говорила?
– Может, и говорила, наверное, я не расслышала. Арч и Монт. София, я уже где-то слышала эти имена. Помню, мне подумалось, что звучит, как в водевиле.
– Похоже, но от меня ты этого слышать не могла.
Валери отрешенно уставилась на выстроившиеся стеной полки, беспорядочно заваленные газетами, журналами и годовыми отчетами.
– Я слышала это в кабинете, – прошептала она. – Я стояла, а кто-то сидел за столом и что-то говорил по телефону. Она говорила по телефону, требуя какой-то встречи.
Валери боролась со своей памятью и, наконец, вспомнила. Вспомнила все: часть того дня, который она никогда не забудет – дня, когда Сибилла уволила ее. Валери влетела к ней в кабинет, чтобы потребовать другой работы, а Сибилла в тот момент говорила по телефону: «Я сказала тебе назначить собрание правления на послезавтра, позвони Арчу и Монту прямо сейчас; мы должны…» Сибилла повесила трубку, когда Валери вошла. Да, было именно так!
Сибилла, требующая собрания правления с Арчем и Монтом? Но в ноябре в Грейсвилле она сказала, что всего лишь работает на Фонд, снимая шоу с участием Лили.
Ник сказал, что между словами Сибиллы и правдой часто лежит большая разница. Он также сказал, что если среди духовенства «Часа Милосердия» началось разложение, то Сибилла могла быть к этому причастна.
– В чем дело? – спросила София.
Валери рассказала ей.
– В этом нет ничего незаконного, – сказала она. – Хотя довольно странно, что Сибилла требовала проведения собрания членов совета правления. Она не входит в правление. Не знаю, что это значит, но, думаю, лучше рассказать Нику.
Ник находился в Нью-Йорке. Как только он возвратился, Валери зашла к нему в кабинет и рассказала обо всем, что им с Софией удалось разузнать. Это была их первая встреча после поездки в Италию. У них еще не было времени определиться, как вести себя дальше. Атмосфера кабинета заставляла держаться официально, контролировать себя в большей степени, чем до поездки. Ник внимательно выслушал Валери, кивая и соглашаясь с тем, что, вероятно, есть еще немало обстоятельств, которые следует принять во внимание и обдумать. Одновременно он старался улучить момент, чтобы высказать то, над чем размышлял все время, пока находился в Нью-Йорке. Случай представился, как только Валери закончила рассказывать ему о результатах поисков. Он пригласил ее на обед на следующий день.
– С нами будет Чед, – произнес он с резкостью в голосе, появлявшейся всякий раз, когда он испытывал волнение и нервозность. – Лучше не совсем к обеду, а немного пораньше. Если бы ты пришла, скажем, часам к пяти, мы оба были бы счастливы…
– Кто готовит? – спросила Валери. – Ты или Чед?
– Елена, – ответил он. – В последнее время мне как-то не приходится готовить. Но если придешь, я что-нибудь состряпаю.
– Спасибо, – с готовностью согласилась она, – приду с большим удовольствием.
На следующий день, когда Валери приехала домой к Нику, стоял жаркий и влажный субботний день. Дом оказался больше, чем она представляла. Он был красив, пропорционален и ухожен. Массивные входные двери и свежевыкрашенные в черный цвет деревянные оконные ставни отлично гармонировали с кирпичным фасадом. Арка из зеленой листвы перекрывала уходящую под гору улицу, вдоль которой высился ряд элегантных домов и старомодных фонарных столбов. Ощущение прочной уверенности, исходившей от добротного вида старины и достатка, больно отозвалось в душе Валери: как напоминание о былой роскоши, маленьких удовольствиях и незаметном комфорте обеспеченной жизни. Она не представляла себе Ника в подобном окружении.
Чед открыл дверь прежде, чем она успела позвонить. Валери, приготовившаяся поздороваться с ним, застыла на месте. Думая о Нике, она часто представляла его студентом, и вот теперь ей показалось, что он вновь перед ней. Конечно, Чед был гораздо моложе – лет двенадцать, тринадцать? – но все равно, ее воспоминания словно ожили. Чед был почти такого же роста, что и Ник, те же глаза, та же копна волос. Кожа у него была несколько темнее, чем у Ника, скулы заостреннее, но в остальном это был Ник – молодой, привлекательный, неотесанный, горячий Ник, которого она любила на протяжении шести сказочных месяцев.
– Привет, – сказал Чед, протягивая руку, – рад вновь видеть тебя.
Его пожатие было крепким, взгляд прямым, однако Валери почувствовала, что изнутри ее изучали более внимательно, чем хотели показать.
– Как здесь хорошо, – сказала Валери, проследовав за Чедом в созданную кондиционерами прохладу дома. Вокруг все было так, как она себе представляла: аристократизм прошлых веков привносили высокие потолки, двери и рамы, украшенные искусной резьбой по дереву, комнаты пропорционально спланированы, со вкусом выбрано место для огромного рояля, мебели, глянцевых восточных ваз.
– Отец на кухне, – сказал Чед и доверительно добавил, – что весьма странно, потому что он ни разу не готовил с тех пор, как мы сюда переехали. Я думал, он все позабыл, но пахнет неплохо, полагаю, выживем.
Валери улыбнулась сквозившим в его голосе ноткам любви, смешанным с желанием казаться критичным и умным. Она продолжала улыбаться, когда Чед привел ее на кухню. Ник, увидев, как она, улыбаясь, идет к нему, сверкая красотой в залитой солнцем комнате, пошел ей навстречу. Ему казалось, что его тело само устремилось вперед, готовое заключить ее в объятия.
– Привет, Ник, – сказала Валери. На ней были юбка, какие носят в сельской местности и блузка с большим вырезом; волосы собраны и подвязаны сзади лентой, оставляя необрамленной красоту ее лица, как на картинах художников Возрождения.
– Добро пожаловать.
Положив руки ей на плечи, он легонько поцеловал ее в щеки. Валери невольно наклонилась к нему и тотчас же вспомнила о словах Софии – «как два дерева, готовые повалиться друг на друга…» – и намеренно встала очень прямо. Она огляделась, пытаясь придумать, что же сказать.
– Какая удивительная кухня, – произнесла она.
Ник что-то в ней переделал в духе современной технологии, и она обратила внимание на кухонный комбайн и миксер «Китченейд», ни одним из которых ей не доводилось пользоваться. Она восхищалась их загадочным и элегантным дизайном.
– Когда-то я мечтал о подобной кухне, – проговорил Ник, – однако на самом деле эта кухня – царство Елены: она помогала обставлять ее. Я скоро закончу. Я делегировал Чеда занимать тебя, пока я тут готовлю. Если не жарко, пройдите в сад, возьмите напитки. Смотрите сами.
– Я хотела бы взглянуть на сад.
– Пойдем, – пригласил Чед. – Я расскажу, что там у нас есть; я помогаю Мануэлю работать в саду.
– Кто такой Мануэль? – спросила Валери.
– Муж Елены.
– А Елена повар?
– Она – так, все понемногу. Готовит, убирает в доме, ходит в магазин, пришивает пуговицы… в общем как мать, знаешь только не мать. Не моя, во всяком случае. Хотя она мать, у нее есть Ангелина, ее дочь восьми лет. Она в саду.
Он открыл дверь в сад, и Валери ступила в раскаленную жару. Высокая кирпичная стена окружала затемненную каменную террасу со встроенным камином, заставленную мебелью, предназначенной для открытого воздуха. Далее ступенями поднимался разбитый на камнях сад, небольшой водопад волнами падал с невысокого обрыва в чистый пруд, окруженный миниатюрными вишнями, яблонями и бонзай-соснами. Чед скороговоркой выпаливал названия цветов и кустарников.
– Неплохо, – сказал он, окидывая все взглядом, – что думаешь?
– Фантастика, – сказала Валери. – Это самый лучший изо всех виденных мною садов.
Она присела на корточки около розовых кустов, усеянных бутонами цветов, и прикоснулась к одному из цветков своими нежными пальцами.
– Я очень люблю розы. Когда-то у меня их было очень много. Я скучаю по ним сильнее, чем по другим растениям в моем саду.
Она поднялась.
– А вы с Мануэлем настоящие эксперты.
– Это все его работа, – честно признался Чед. – Я в основном только окапываю. Знаешь, это отличная тренировка для рук, чтобы играть на ударных. Мне кажется, ты повидала немало садов.
– Да, но этот лучше всех. Ты играешь на барабане в группе?
– В группе и в оркестре.
– Репетируешь дома?
– Конечно, у себя в комнате. Отец не против. Правда, мне не дают репетировать, когда он приносит работу домой. Хотя иногда мы играем вместе. Он здорово играет джаз.
Валери молчала, ей стало весело, когда она представила Ника за барабаном.
– Ты собираешься играть и после окончания школы?
Он отрицательно покачал головой.
– Наверное, я стану ученым, а может художником. Но сейчас мне нравится барабанить, и чем больше различных вещей я буду уметь делать, тем легче будет поступить в колледж.
Валери посмотрела на него с удивлением.
– Сколько тебе лет?
– В марте исполнилось двенадцать.
– Ты еще не перешел в старшие классы, а уже беспокоишься о поступлении в колледж?
– Не то чтобы беспокоюсь, просто, знаешь, думаю об этом. Не часто, так же как многие из моих друзей, у которых есть старшие братья и сестры. Вот они задумываются об этом, а мы, глядя на них, тоже поговариваем на эту тему. Отец всегда интересуется моими делами и говорит, что мне пока рано задумываться о колледже. Он говорит, что учеба в колледже все равно, что работа, и что к ней надо готовиться, но что для этого у меня еще предостаточно будет времени, а сейчас еще рано.
– Для меня все это звучит слишком мудрено, – сказала Валери.
«Он так серьезен, – подумала она, – пожалуй, чересчур для своего возраста. Но сообразительный, и с ним приятно беседовать».
– В последний раз, когда мы разговаривали за ланчем, ты рассказывал, что тебе нравится школа, а сейчас?
– Да, очень. Правда, заваливают домашней работой, но все равно здорово. Это лето тоже неплохое. Я посещаю занятия в Коркоране; там преподают скульптуру, фотографию, живопись – в общем все.
– Я видела один из твоих рисунков. Велосипедист на берегу Джорджтаунского канала. Мне очень понравилось.
– Понравилось? Правда? Отцу тоже нравится, но он не объективен, ты же понимаешь, отцы…
Валери рассмеялась.
– Что ж, я объективна и считаю, что рисунок замечательный. Ты посещаешь уроки рисования в школе?
– Сейчас нет. У меня много других дел. Мне многое нравится. Учитель говорит, что мне нужно быть, э-э-э…, поразборчивее. Однако отец считает, что я должен заниматься всем, чем хочу, и выбрать то, что получается лучше, так я и делаю. Если у меня будут хорошие оценки, я смогу заниматься другими делами.
– Готова спорить, что у тебя потрясающие оценки.
– Да, в основном категории «А».
– Я не получала таких баллов в старших классах, задумчиво сказала Валери. – Слишком много валяла дурака.
– Валяла дурака? Хочешь сказать, кадрилась?
– Хочу сказать, всего понемногу.
– Ну и дела, – восхищенно сказал Чед, – а как же тогда удалось поступить в колледж?
– Не знаю. По правде говоря, я сама здорово удивилась. Может быть, потому, что как и ты я занималась еще кучей разных дел, а потом я написала эссе, подавая заявление о приеме. Наверное это сыграло решающую роль. Но в колледже я действительно получала высокие оценки; думаю, что к тому времени я немного повзрослела.
– Эссе? Играет решающую роль?
– Не знаю, хотя наверняка помогает.
– Ты прочитаешь мое, когда я напишу его? И скажешь свое мнение?
– С удовольствием. Но мне кажется, твой отец тоже был бы рад сделать это.
– Я попрошу и его. Я сейчас подумал, знаешь, лучше пускай два человека прочтут его, может быть, ты подскажешь то, о чем он не догадается, поскольку как женщина можешь взглянуть иначе; подумать о других вещах…
Валери серьезно взглянула на него.
– Возможно, ты прав. Но все это еще далеко впереди, не так ли?
– Несколько лет, – сказал Чед и будничным тоном добавил, – к тому времени, надеюсь, ты будешь часто бывать здесь.
Брови Валери изумленно поползли вверх, но как раз в этот момент через заднюю дверь вошел и присоединился к ним Ник.
– Разве тебе не хочется чего-нибудь выпить? – спросил он Валери.
– О, я совсем забыл предложить, – сказал Чед. – Извини. Что пожелаете: есть вино, чай со льдом, легкие напитки и прочие – джин, бурбон, водка, скотч, шампанское – тут у нас, как в таверне.
– Чай со льдом, – сказала Валери, – думаю, будет в самый раз.
– Если здесь жарко, можно возвратиться в дом, – предложил Ник.
