Текст книги "Преобладающая страсть. том 2"
Автор книги: Джудит Майкл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 25 страниц)
ГЛАВА 22
Сибилла стояла у боковой двери Храма Радости, наблюдая, как поток прихожан заполнял теплый, залитый светом храм, вливаясь в него из сумрачного ноябрьского дня и моросящего дождя. Музыка органа смешивалась с шумом голосов сотен людей. Сибилла взглянула на часы, отмечая с точностью до минуты действия Лили, находившейся в небольшом помещении позади алтаря. Она стояла неподвижно, пока ассистентка помогала ей просунуть голову и застегнуть на спине белое шелковое, с кружевами платье, доходившее до щиколоток. Платье было куплено с помощью личного специалиста по покупкам Сибиллы в магазине Сакса на 5-й Авеню. Лили нагнулась, надела белые, без каблуков, туфли; присела перед зеркалом, чтобы специалист по макияжу, нанятый Сибиллой, повязав ей на грудь огромный, похожий на детский, фартук, привел в порядок ее лицо. Сначала Лили считала эту процедуру излишней. Однако увидев, какой болезненно-бледной выглядит на экране телевизора без косметики, безоговорочно согласилась гримироваться. Помощница расчесывала ей волосы, пока они не заструились по плечам подобно шелковой вуали, отражающей свет телевизионных софитов. Тем временем Лили перечитывала записи утренней службы, повторяя фразы, чтобы удостовериться, что они звучат, как того хотела и как учила Сибилла. За одну минуту до десяти часов она покинет это помещение, пройдет по коридору через массивную дверь, расположенную сбоку от алтаря, и подождет там, пока людей в Храме не пригласят садиться. Съемка началась пять минут назад. Затем запись программы «Час Милосердия» будет транслироваться на всю страну.
Точно в десять часов утра, когда орган набрал крещендо, массивная дверь распахнулась и появилась Лили.
Прихожане, сидевшие в передних рядах, заметили ее первыми. Они вытягивали шеи, стараясь рассмотреть получше. Их движения взволновали сидевших сзади. Некоторые из них, чтобы лучше видеть, встали на цыпочки. Лили медленно начала подниматься по мраморным ступеням на мраморный алтарь и затем к мраморной кафедре, украшенной изящными резными линиями, устремленными вверх, словно стремящимися обнять ее, когда она стояла там с опущенной головой, закрытыми глазами, ожидая, когда усядутся собравшиеся в храме и умолкнут звуки музыки.
Не видимая аудитории и с кафедры, Сибилла удовлетворенно кивнула головой: все было проделано с точностью до мелочей. Вот оно – лучшее ее творение: чистая, бесхитростная драма, когда ничто не отвлекало внимания аудитории от Лили Грейс. Подобные сцепы оказывали большой психологический эффект повсюду, особенно на маленьких экранах телевизоров. Отчасти в этом крылась одна из немаловажных причин, делавших программу «Час Милосердия» поистине золотой жилой.
– Какая прелестная девушка, – проговорил Флойд Бассингтон, подходя вплотную к Сибилле. – Никогда не видел, чтобы кто-то обращался к Богу более возвышенно.
«Моя работа», – подумала Сибилла. Она посмотрела вверх под купол храма; цветные стекла, подсвеченные сзади, создавали впечатление, что солнечный свет ниспадал на Лили Грейс. Она взглянула на Лили, внимательно контролировавшую свои жесты, поскольку все камеры и взоры прихожан, подавшихся вперед, были обращены к ней, на звук ее высокого мелодичного голоса. Сибилла посмотрела назад, на город Грейсвилль, поднявшийся на богатой земле Вирджинии. «И все это благодаря мне, – торжествовала она, – благодаря мне».
Какое-то мгновение Сибилла испытывала удовлетворенность. Все произошло благодаря ее усилиям. Она создала все это, не выходя на передний план. Было время, когда она мечтала, чтобы каждый знал о ее существовании, о ее присутствии. Теперь она хотела оставаться незамеченной, чтобы люди не знали, кто имеет власть над ними, пользуется этой властью и манипулирует ими. Никто не знал, что все, что находилось здесь – и многое из того, чего не было видно, – существовало исключительно благодаря ей и никому больше. Все вокруг было ее!
– Здесь находятся Арч и Монт, – сказал Бассингтон.
Его рука стиснула ей руку выше локтя; Сибилла отодвинулась.
– Не будем заставлять их ждать, – проговорила она и двинулась впереди него по примятой траве к двухэтажному дому с широким крыльцом. Этот дом уже стоял здесь, когда правление приобрело участок земли за тринадцать миллионов долларов, принадлежавших Карлу. Вместо того, чтобы снести и построить другой, в нем разместили штаб-квартиру Фонда «Час Милосердия». Бассингтон превратил жилую комнату в фешенебельный офис, отделанный черным деревом, замшей; другие комнаты занимали секретари, клерки и бухгалтеры – в общей сложности двенадцать человек. Реконструкция помещения была завершена в сентябре. Финансовые операции между Фейрфаксом и Кальпепером теперь совершались в Грейсвилле.
Сибилла застала двух других членов правления в кабинете Бассингтона. Монт Джеймс, казначей Фонда «Час Милосердия», президент компании «Джеймс Траст и Сейвингс» был высокого роста, сутулый, с мешками под глазами, огромным носом, нависшим над полными губами, и с большим, выступающим вперед животом, будто перерезанным пополам ковбойским ремнем. На нем были украшенные орнаментом ковбойские ботинки на высоком каблуке, которые он носил всегда – был ли он в смокинге или в джинсовом костюме. Он был выше Арча Бормана, вице-президента и секретаря Фонда «Час Милосердия», президента строительной компании «Борман Девелоперс и Контракторс», однако Арч был шире и походил на яйцо из-за покатых плеч и обширных бедер. У него были маленькие ступни и ладони, моргающие глазки, расположенные за квадратными стеклами очков в черной оправе. Он красил волосы в черный цвет, оставляя нетронутыми посеребренные сединой виски, поскольку полагал, что так выглядит благороднее. Оба сидели на софе, отделанной замшей. Рядом, на кофейном столике из черного дерева, стояли бутылка шотландского виски, кувшин с водой, тарелка с жареными пирожками и термос с кофе.
– А, завтракаете, – с нескрываемым удовольствием произнес Бассингтон.
– Сибилла! Кофе?
Она положила портфель на стол около тарелки с пирожками, но не открыла его.
– Начинай, – сказала она Бассингтону.
Он передал ей чашку кофе и заговорил:
– Джим и Тамми Беккеры засветились. Парни из новостей провели у них целый день. Какого черта не позабудут про эту историю? О многих уже позабыли; а этот скандал, судя по всему, разрастается.
– Алчность, секс, деньги, – сказал Арч Борман. – С какой стати забывать? Об этом мечтает послушать практически каждый.
– Да, но они едва ли захотят услышать о нас, – проговорил Монт Джеймс.
– Я размышлял над этим; мы не слишком интересны для прессы. Нет алчности, нет секса; только честный бизнес.
– Честный, – со смехом сказал Борман.
Бассингтон разглядывал ногти.
– Должна признать, вы были весьма осторожны, – заметила Сибилла. – Я не обнаружила ни одного следа, ведущего к вам, даже если информационные компании и натравят своих ищеек.
– Может, стоит отказаться от некоторых из наших привилегий, – задумчиво проговорил Борман. – Хочу сказать, что одна из тележурналисток интересовалась нами и разузнала, что мы летаем на самолете, принадлежащем Фонду, разъезжаем на престижных автомобилях: Монт на «порше», я – на «БМВ», а Флойд – на «мерседесе». Черт ее подери, она может заинтересоваться, во сколько правлению религиозной организации обходится красивая жизнь и откуда мы черпаем для этого средства.
– Вам ни от чего не следует отказываться, – сказала Сибилла. – Это законные расходы. Разве они интересуются всеми религиозными организациями?
– Полагаю, что рано или поздно они доберутся до всех, – сказал Ворман. – Большинство из нас для них то же самое, что кровавый кусок мяса для голодного льва. Однако у нас все в ажуре, вы же знаете. Ты права, Сиб: мы сработали неплохо. Очень осторожно, очень умно, практически незаметно. Мы не наследили подобно Беккерам.
– Не будь самодовольным, – проговорила она. – Лили не выносит зазнайства.
Повисла гнетущая тишина. Она наступала всякий раз, как Сибилла упоминала Лили, как бы ненароком напоминая, что без Лили не было бы ничего, а без Сибиллы не было бы и Лили.
– Монт, – сказала Сибилла и вновь пережила краткий миг удовлетворения. Она испытывала его всякий раз, когда, резко обратившись по имени, видела, как они вскакивали с места, чтобы дать ей ответ.
– В этом году пожертвования достигнут семидесяти пяти миллионов долларов, – быстро проговорил Монт. Он сел на место, продолжая рассказывать, не заглядывая в бумаги, о состоянии финансов в этом, подходившем к концу, году. Из семидесяти пяти миллионов долларов Монт, Ворман и Бассингтон оплатят счета за самолет, числящийся за Фондом, за свои автомобили и все расходы на поездки. Они изымут около десяти процентов наличных денег, присылаемых верующими по почте, и поделят между собой и Сибиллой, выделив ей большую часть. Оплатят завышенные счета, предъявленные Фонду компанией «Сибилла Морган Продакшнз» за съемку воскресных утренних проповедей с участием Лили Грейс, а также вечерних программ, выходящих по четвергам, под названием «Дома с преподобной Лили Грейс». Оплатят законные расходы Фонда «Час Милосердия» на почтовые отправления, за оборудование, поставки, содержание офиса, зарплату секретарям, клеркам и бухгалтерам.
– Грейсвилль, – с удовольствием произнес Монт и напомнил собравшимся цифры. На начальную стадию строительства города потребуется около ста пятидесяти миллионов долларов. Заняв деньги, они смогут завершить строительство за два года. Это было реально, поскольку компания «Джеймс Траст и Сейвингс» предоставляла Фонду необходимые для строительства кредиты по мере необходимости. Кредиты предоставлялись под тринадцать процентов годовых, в то время как большинство других банков давало, строительные кредиты под одиннадцать процентов. Разница в два процента распределялась между Ворманом, Монтом, Бессингтоном и Сибиллой, которая получала большую долю.
Монт закончил, наступила короткая пауза.
– Арч, – скомандовала Сибилла.
Арч Ворман мигнул черными глазами.
– «Маррач Констракшн» ведет строительные работы по графику. Магазины розничной торговли, рестораны, принадлежащие вам, будут построены в срок, в начале июня; они откроются одновременно с первыми гостиницами во второй половине года. Последними будут возведены жилые дома. Мы запланировали построить их после окончания строительства отелей, то есть не раньше чем через год, и начнем их распродажу по ценам, учитывающим стоимость разработки проектов, технической документации и макетирования. Пока перерасхода средств не предвидится, все укладывается в бюджет.
Он улыбнулся им. Не было нужды говорить сидевшим перед ним о том, какую цену за строительство брала с Фонда компания «Маррач», принадлежавшая Арчу Ворману и созданная исключительно с целью строительства Грейсвилля. Цены за материалы и тарифы за выполненную работу на двадцать процентов превышали расценки, устанавливаемые за аналогичные работы другими компаниями. Получаемые таким образом дополнительные деньги возвращались Монту, Ворману, Бассингтону и Сибилле, которая, как и везде, забирала большую долю.
– Флойд, – сказала Сибилла.
Бассингтон положил пирожок и стал читать свои записи.
– Полный состав правления Фонда соберется в среду на этой неделе. Я намерен предложить кандидатуру Ларса Олсена в качестве нового члена правления. Он священник, преподает закон божий в школе Флетчера для девочек; женат, четверо детей, имеет отличную репутацию. Как раз то, что нам нужно.
– Итак, нас становится семь, – сказал Ворман. – Четверо, не считая нас троих. Мне кажется, это слишком много.
– Да, это предел, – согласился Бассингтон. – Но мне не хотелось бы терять Олсена; он чертовски респектабелен…
Монт нахмурился.
– Перевес на другой стороне. Сиб, если бы ты была директором, то в подобной ситуации я чувствовал себя спокойнее.
– Нет, – ответила она. В ней все напряглось; она не любила сюрпризов. – Я не намерена быть на виду.
– А мне кажется, следует, – настаивал Монт. – Я чувствовал бы себя гораздо лучше, если бы все мы были в одинаковом положении, на передовой.
– На передовой, – сказал Ворман и рассмеялся.
– У тебя все? – спросила Бассингтона Сибилла.
– Я поставил вопрос, – поспешно проговорил Монт. – Мне хочется, чтобы ты входила в правление. Фонд твое детище, у тебя все было спланировано еще до нашего появления, и ты чудесно поработала, нам правится то, что ты сделала. Однако все это в прошлом и мы запаздываем с новыми переменами.
Сибилла взглянула на Бассингтона.
– Почему? – спросил Бассингтон Монта. – Все идет отлично, к чему менять? Сибилла скромный человек, ей по душе находиться за кулисами. Меня восхищает это ее качество. Я не просил бы ее поступать иначе и не стану голосовать за то, чтобы ее принудить.
– Ну, давайте уж мы все не будем насчет скромности… – произнес Арч Ворман. – Однако проблема не в этом. Главный вопрос – деньги. Сибилла получает большую по сравнению с нами часть с каждого доллара дохода, и я от этого испытываю… неловкость.
Бассингтон взглянул на Сибиллу и быстро повернулся к Ворману.
– Ты со своей компанией «Маррач Констракшн» сейчас получаешь гораздо больше, чем раньше. Тебе следовало бы быть благодарным. Лично я благодарен. Бог свидетель: я никогда не думал, что стану миллионером. Слуги Господа редко бывают ими. Почему бы тебе для начала не одолеть свою алчность?
– Арч не единственный, кого бы я назвал алчным, – резко заметил Монт.
– О, постыдитесь! – воскликнул Бассингтон. – Постыдитесь, вы оба. Сибилла привела к нам Лили, она воспитывает и обучает ее, она завоевала ее доверие, так что теперь она работает как по нотам и принесла в этом году семьдесят пять миллионов долларов. А вы нападаете на Сибиллу. С вашей стороны это не по-христиански. И не разумно. Лили ценит Сибиллу, вы что – забыли?
Пока они осознавали, что так как Лили подчинена Сибилле, вся полнота власти у нее в руках, в офисе царила тишина.
– Поговорим об этом в другой раз, – пробормотал Ворман. – Я не настаиваю решать этот вопрос непременно сегодня.
– На следующей встрече, – сказал горевший от гнева Монт. – Или через одну.
Вновь наступила пауза. Сибилла перевела дух. От негодования она не могла говорить. Это она подобрала на улице этих двух полоумных дельцов, проповедника-неудачника и сделала их миллионерами, а теперь они думают, что смогут командовать ею. В любое время она сумеет избавиться от них; ей они больше не нужны.
В то же время она отлично понимала, что преувеличивает и нуждается в них, по крайней мере сейчас. Ей необходима строительная компания «Маррач», созданная Ворманом специально для постройки Грейсвилля, чтобы ей шла часть каждого доллара, расходуемого на строительство; нужен ей и Монт, непрерывно снабжающий стройку деньгами и приносящий им всем дополнительный доход; нужен ей и Бассингтон. Она вынуждена была признать и это, особенно когда вспомнила, как его крупное тело давило на нее сверху, а руки словно тесто месили ее тело. Он был также полезен для поддержания хороших отношений с публикой, помогал держать в узде Арча и Монта.
«Он пока останется, – думала она, – все они останутся… на какое-то время. Но затем они уйдут. Грейсвилль мой. Если они полагают, что смогут лишить меня хотя бы его части, то увидят, насколько глубоко заблуждаются».
Она повернулась к Бассингтону.
– Еще что-нибудь?
– Ну, – он быстро просмотрел записи, которые держал в руках. – Я думал о Джиме и Тамми Беккерах и всех обвинениях, которые против них выдвинули Джери Фалви и другие. Что за темные дни! Все эти слуги Господни указуют на них перстами, игнорируя наши молитвы; эти мысли не дали мне всю ночь сомкнуть глаз, наполнив душу печалью и отчаянием.
– Ближе к делу, – прорычал Монт.
– Итак, дело в том, что, похоже, весь этот шум не скоро угомонится, люди начнут выражать беспокойство по поводу телепроповедников – не именно Лили, а вообще. Они могут попридержать свои денежки, по крайней мере на какой-то срок. Вот мне и пришло в голову…
– Чертовы алчные, ничтожные негодяи, – взорвался Монт, изливая свою злость на Беккеров. – Не могли довольствоваться проповедями; нет, нужно им было гнаться за последним чертовым долларом… Они же ставят нас в опасное положение!
– Алчные, – проговорил Ворман и рассмеялся.
– Вот я и подумал, – продолжал Бассингтон, – что Лили сможет оказывать больший нажим на прихожан и телезрителей, когда просит выслать деньги, если будет говорить, что из-за роста расходов, цен, инфляции и тому подобного может сорваться открытие Грейсвилля в намеченный срок, если люди не пришлют нескольких дополнительных долларов.
– Неплохая мысль, – сказал Ворман, усмехаясь. – Возложить вину на верующих, если они допустят падение Лили.
Монт кивнул.
– Согласен. Но хочу, чтобы она поступала так же и по вечерам в четверг. Я уже говорил об этом.
– Лили отказывается, – сказал Бассингтон. – Ей вообще не нравится просить деньги, но она делает это, потому что Сибилла сумела убедить ее в важности подобного шага. По четвергам она отвечает на письма и выступает в роли утешителя. Она не будет этого делать.
– Поговори с ней, – сказал Монт, обращаясь к Сибилле. – Мы сможем дополнительно получить процентов двадцать.
– Знаю, – холодно ответила Сибилла. – Лили понимает, что я хочу, чтобы она делала это. И она будет это делать. Наступит момент, когда она согласится. Есть некоторые вещи, – произнесла она с подчеркнутым ударением, – которые не одолеть силой.
– Итак, – сказал Бассингтон в наступившей тишине, – есть еще какие-нибудь вопросы?
Сибилла вручила каждому из них по листку бумаги.
– Вот план, который я намерена вынести на обсуждение полного состава правления Фонда в среду.
– Членство, – проговорил Ворман, пробежав глазами страницу. – Пожизненное членство в рядах братства Грейсвилля? Интересно…
– Да, очень интересно, – воскликнул Бассингтон, дойдя до этого пункта. – Членство за пять тысяч долларов, предоставляющее членам братства право на пожизненное ежегодное пятидневное пребывание в Грейсвилле в отеле Грейс. Какая чудесная идея; какой жест любви и заботы; какое благодеяние для тех, кто не может позволить себе приличного отдыха!
Монт тонко ухмыльнулся.
– Благодеяние, – повторил он. – Именно для этого мы тут и находимся: совершать благодеяния. Мне нравятся эти цифры, – сказал он Сибилле. – Хотя, возможно, ты чересчур оптимистично настроена, ожидая, что в братство вступит около пятидесяти тысяч человек.
– Не считаю подобное предположение прожектерством, думаю, и ты тоже, – холодно ответила она.
– Что ж, следует обдумать это дело. Пятьдесят тысяч по пять тысяч… двести пятьдесят миллионов… хорошенькая, кругленькая сумма. Ты продумала, как решать вопрос с семейным членством в братстве?
– Нет. Это предстоит рассмотреть правлению и финансовому комитету.
Он согласно кивнул.
– Постараюсь что-нибудь сделать к нашей встрече в среду.
– Да, уж ты постарайся, чтобы к среде что-нибудь было.
Он изменился в лице; бросив на нее быстрый и злобный взгляд, проговорил:
– Да, мамочка, я обязательно постараюсь!
– Вот и хорошо, – радостно проговорил Бассингтон. – Почему бы нам не налить себе еще кофе и не отведать пирожков, а затем обсудим кандидатуру Ларса Олсена. Я был бы рад представить его как нового члена правления в среду.
Арч и Монт быстро переглянулись, соглашаясь сегодня вести себя спокойно. Они знали, придется побеседовать с глазу на глаз. Жадность Сибиллы превосходила все мыслимые границы, даже Бассингтон высказывал беспокойство по этому поводу, но придется терпеть пока не придумают, как отдалить Лили от Сибиллы. Было мало надежды на то, что подобное событие произойдет в ближайшем будущем, но они решили предпринять все возможное.
Проповедь, которую читала Лили, подходила к концу, когда Сибилла и Бассингтон возвращались в церковь по влажной примятой траве; из храма доносились звуки хора, исполнявшего финальный гимн, и голоса подпевавших прихожан. Посетители собора выстраивались в очередь у огромных двойных дверей, где их ожидала Лили, пожимавшая руки и произносившая приветливые слова напутствия прихожанам. Каждое воскресение эта церемония длилась около часа, и всегда Лили вела себя правильно: она улыбалась, и все ее действия, вплоть до последнего рукопожатия, были обращены к телекамере, даже тогда, когда та уже была выключена, а техники собирали свое оборудование. Сибилла часто напоминала ей, что нужно постоянно помнить о камере, даже когда ее нет, это лучшая тренировка. Тогда поведение перед камерой станет автоматическим, даже если голова будет занята другими мыслями.
Сначала Лили возражала.
– Я не хочу «играть» для камеры, Сибилла, меня интересуют люди, а не кинокамеры.
– Не сомневаюсь, что тебя интересуют люди; поэтому рейтинг нашей программы так высок. Но ты всегда должна помнить о камере. Она необходима тебе, Лили: как иначе сможешь ты достигать миллионов нуждающихся в тебе людей, но не имеющих возможности прийти в храм послушать твою проповедь?
– О, – согласно кивнула Лили.
Часто, оставаясь одна, она пыталась припомнить, почему совет Сибиллы казался ей таким разумным и неоспоримым, но пока не могла найти ответа.
Сибилла остановилась недалеко от угла церкви и смотрела, как Лили прощалась с последними посетителями. Изморось прекратилась, и никто не торопился уходить, Арч и Монт ушли к своим машинам; Бассингтон болтался поблизости, поджидая Сибиллу, чтобы отправиться позавтракать. Она знала, что на самом деле он предпочел бы отправиться к ней в поместье в Морган Фармс, которое прежде называлось поместьем Стерлингов, а ныне было переименовано и перестроено, и провести начало дня с ней в кровати. Однако сегодня он получит отставку; у нее полно дел и без оргазмов Флойда Бассингтона. «Он становится невыносимым», – подумала она. Но затем вспомнила о своем решении не торопиться; он ей еще нужен. Еще несколько месяцев умелого обращения – для нее это вовсе не трудно, просто потребует времени и потому раздражает.
Она направилась к Лили сказать, что подождет ее у машины, чтобы отвести в Кальпепер, где та жила в маленьком домике, приобретенном для нее Сибиллой несколькими месяцами раньше. Последние посетители беседовали с Лили. Две женщины стояли спиной к Сибилле. Одна высокого роста, с коротко остриженными черными волосами, у второй тяжелые рыжевато-темные волосы спускались ниже плеч. Лицо Лили было вдохновленным и светлым, казалось, что усталость прошедших часов покинула ее. Складывалось впечатление, что она их знает. Вдруг одна из женщин немного повернулась, и Сибилла узнала Валери.
Застыв на месте как вкопанная, она не верила глазам. Она вычеркнула Валери из своей жизни. Забрав практически все, что у нее было, Сибилла как бы задвинула ее в самый дальний угол памяти и почти не думала о ней с тех пор, как уволила ее четыре месяца назад. Иногда она все же вспоминала ее; не могла не вспоминать, поскольку жила в доме, прежде принадлежавшем Валери и Карлу. Теперь Сибилла держала своих лошадей в стойлах, где прежде стояли их лошади. Она перекрасила стены и заменила мебель в комнатах, которые прежде были их; теперь она глядела в окно на сады, принадлежавшие Валери. Все, что раньше принадлежало Валери, теперь стало ее собственностью; Валери сгинула в никуда, стала ничем. Поэтому Сибилла лишь от случая к случаю вспоминала о ней, особенно осознав, что ожидаемое с таким нетерпением удовлетворение от торжества победы над Валери так и не пришло; она по-прежнему испытывала неудовлетворенность, терзающую душу, раздражение и гнев, словно не она стала победительницей. Тем не менее Сибилла продолжала твердить себе, что получила все, чего добивалась, и скоро будет чувствовать себя полностью удовлетворенной.
И вот она здесь: Валери Стерлинг стоит совершенно спокойная перед ее, Сибиллиным, храмом, одетая в свитер с высоким воротом, в твидовых брюках, чувствуя себя как дома в этой части Вирджинии, разговаривая с Лили, как с давнишней приятельницей. Сибилла направилась к ним.
– Сибилла, – воскликнула Лили. – Валери приехала послушать мою проповедь! Правда, замечательно?
– Да, – сказала Сибилла, посмотрев на вторую женщину.
– София Лазар, – назвалась та и протянула руку. – Я работаю вместе с Валери. Когда она сказала, что знакома с преподобной Лили, мне очень захотелось познакомиться с ней.
– Зачем? – спросила Сибилла.
– Я видела ее проповедь по телевидению. Мне нравится то, о чем она говорит. Недавно я начала интересоваться работой проповедников, но пока практически ничего о них не знаю. Но я готова биться об заклад, что преподобная Лили не похожа ни на одного из них.
– Она ни на кого не похожа, – холодно проговорила Сибилла – Почему вы интересуетесь проповедниками?
– Чтобы узнать, какие они, и решить, следует ли мне слушать их проповеди. Я с готовностью пользуюсь любой помощью, какую могу найти.
– Мы могли бы иногда беседовать, если вам нравится, – сказала Лили. – Я бываю в Фейрфаксе по четвергам, когда записываю на пленку вечернюю программу. Мы могли бы встретиться и побеседовать вдвоем.
– С удовольствием, – сказала София.
– Где вы работаете? – спросила Сибилла.
– Компания РαН, сеть кабельного…
– Знаю.
С лицом, похожим на маску, Сибилла повернулась к Валери:
– Ты тоже работаешь там?
– Да. Лили предложила показать нам Грейсвилль. Сибилла, пойдешь с нами? Мне нужно поговорить с тобой кое о чем.
– О, Сибилла, пожалуйста, пойдем, – проговорила Лили. – Ты же знаешь об этом городе намного больше меня.
– Вы отвечаете за его возведение? – спросила София.
– Нет, не имею ничего общего. Делами управляет совет директоров, который пригласил меня снимать программы с участием Лили. О городе знаю не так много, как полагает Лили, но могу рассказать все, что знаю.
Она повернулась спиной к храму, возле которого все еще прохаживался Бассингтон.
– У меня есть несколько свободных минут.
– О, я так рада. Когда ты рядом, мне гораздо лучше, – счастливо улыбаясь проговорила Лили, и вчетвером они двинулись по широкой тропинке.
– Кругом повсюду будут сады, – объясняла Лили, показывая то налево, то направо. – Сады, деревья, небольшое озеро; вам следовало бы взглянуть на эскизы, они такие красивые!
Дорожка раздвоилась. Одна тропинка вела к автостоянке, вторая – к городу.
– А вот это Мейн Стрит.
На мгновение они остановились. Прямо перед ними на фундаментах возвышались серые от моросившего с утра дождя каркасы домов. Холмы мокрой земли, насыпанной около котлованов, штабели кирпичей, бревна, доски, стальные балки, оконные рамы, ленты с гвоздями для автоматических молотков, напоминавшие пулеметные ленты. Тракторы и строительные машины застыли там, где их застиг конец рабочего дня. Царивший беспорядок придавал строительной площадке вид оставленной детьми песочницы.
Они шли по середине грязной дороги, которой предстояло стать главной магистралью города. По обе стороны располагались металлические и деревянные остовы длинных и низких зданий. Впереди возвышалось сооружение, которое после завершения строительства обещало стать самым высоким строением в городе.
– Вот гостиница, – сказала Лили, явно наслаждаясь ролью гида. – Мейн Стрит ведет прямо к ней. Приблизительно на половине пути будет сооружена площадь. По обеим сторонам Мейн Стрит и вокруг площади расположатся магазины, рестораны, два кинотеатра, несколько мест для отдыха, площадки со скамейками, фонтаны и, конечно, сады.
– Что за места для отдыха? – спросила София.
– Ну,…боулинг, бинго (вид азартной игры, напоминающий лото. – Прим. переводчика), видеоигровые салоны, только два…
– Видеоигры? – с недоумением спросила София. – Разве город не будет сугубо религиозным? Своеобразным уходом от мира?
Лили покраснела.
– Преподобный Бассингтон сказал, что идти навстречу мирским желаниям людей так же важно, как удовлетворять их духовные запросы, что нам придется конкурировать с прелестями внешнего мира. Я, право, не знаю, то есть, меня это не радует; мне тоже это кажется неправильным; когда люди озабочены серьезными проблемами, когда перед ними стоят волнующие вопросы, нам также следует сосредоточиться на поиске их решения, а не подталкивать людей тратить заработанные тяжелым трудом деньги на эти глупые игры, но… Я просто не знаю. Преподобный Бассингтон знает о мирской жизни гораздо больше меня, он такой хороший человек и всегда так убедительно говорит…
– Кто он?
– Президент Фонда. Его офис располагается вон в том доме, – показала Лили.
София посмотрела на аккуратное белое здание с широким крыльцом.
– Перед домом будет разбита площадка для игры в гольф, – продолжала Лили. – Будут еще другая площадка поменьше и огромное озеро с лодочными станциями, пляжами и катанием на водных лыжах. Там дальше – зона катания на лошадях; вон там – конюшни, а по другую сторону от площадки для гольфа и вдоль нее – жилые дома для продажи.
– Грандиозно, – проговорила София. – Нет слов, я поражена. А сколько будет построено жилых домов?
– Пока не знаю. Не думаю, чтобы правление уже приняло окончательное решение.
– Сколько номеров будет в гостинице?
– Не знаю.
– Пятьсот, – сказала Сибилла.
– Боже мой, да это же настоящий город, – воскликнула София. – Интересно, во сколько же может обойтись его строительство?
Лили отрицательно покачала головой.
– Не знаю, все зависит от того, сколько денег направят нам люди. Мы не сможем построить город без денег. Сибилла знает о планах лучше меня.
София повернулась к Сибилле, вопросительно подняв брови.
– Двести пятьдесят миллионов долларов на начальном этапе, – ответила Сибилла. – Я говорила тебе, Лили, по тебе не нравится думать о деньгах.
– Да, что правда, то правда. Мне нравится думать о людях.
София присвистнула:
– Двести пятьдесят миллионов!? Такую сумму не собрать в виде пожертвований.
– Конечно же нет, вы удивитесь, – сказала Лили – Я, например, до сих пор удивляюсь. Деньги присылают в основном по почте мне. В сердцах у людей так много доброты. Я знала, что добродетель есть в сердце человеческом, но теперь каждый день я вижу подтверждение этому… Оно вызывает у меня смешанное чувство удовлетворенности и иногда испуга.
Она замолчала, заметив предостерегающий взгляд Сибиллы. Она опять была слишком откровенна в своих чувствах.
– Сегодня я тоже пожертвовала деньги, – немного обеспокоенно проговорила София. – После твоей проповеди, когда ты говорила о своей мечте, о Грейсвилле… Обычно я никогда не жертвую. Хочу сказать, что, как правило, я равнодушна к просьбам о деньгах.
Лили улыбнулась.
– Ты поступила правильно, пожертвовав в должный час и на праведное дело. Спасибо.
Лили и София шли по Мейн Стрит, беседуя между собой. Валери и Сибилла держались позади, на некотором расстоянии от них.
