Текст книги "Золотые дни"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 22 страниц)
Через пару минут Эдилин уже сидела в карете на красивых красных кожаных сиденьях и смотрела на сидящую напротив мисс Харкорт.
– Вы не знаете, когда приедет в Бостон Джеймс? – спросила Эдилин.
– Как он сюда попадет? У него нет денег, и у его жены их тоже нет. – Она криво усмехнулась. – Почему бы ему для разнообразия не попробовать найти себе работу?
Эдилин увидела, как вокруг глаз мисс Харкорт собрались лучистые морщинки, и уже в следующую секунду они обе хохотали. Как бы бессовестно ни поступил Джеймс с ними обеими, в итоге проиграл он, а не они.
Они остановились перед высоким и узким зданием. Все дома на этой зеленой и чистой улице плотно теснились друг к другу.
Когда Эдилин задержалась на ступеньках дома и огляделась, Харриет спросила:
– В чем дело?
– Ничего, я просто…
Она замолчала. Она могла бы поклясться, что видела Ангуса, но, конечно, ей только показалось. Сейчас он, вероятно, пытается продать драгоценности, чтобы сбежать в Виргинию, за сотни миль от нее, от женщины, которая создала ему столько сложностей.
– Ну, тогда заходите и займемся делом.
– Делом? – переспросила Эдилин.
– Да, конечно. Сколько вы намерены платить мне за то, что я буду работать вашей домоправительницей?
Эдилин окинула беглым взглядом все четыре этажа здания и вошла в дом.
Дом был обставлен скупо, бедно и безвкусно.
– Как видите, – сказала Харриет, – мебели я приобрела немного. У меня не было денег, и я понятия не имела, что понравится дочери графа. Надеюсь, зеркала в золоченых рамах и расшитая золотом обивка мебели не в вашем вкусе?
– Нет, – ответила Эдилин, – мне куда больше нравится чиппендейл. Я видела такую мебель в домах знакомых, и мне нравится этот стиль.
– Всегда приятно иметь дело с человеком, который знает, чего хочет. Вы сделаете эскизы, и мы закажем то, что вам нравится, у местных краснодеревщиков. А теперь можно перейти к главному: вам надо срочно найти мужа. У меня, как вы понимаете, было совсем немного времени, чтобы подумать над этим вопросом, но я знаю нескольких мужчин, которые вполне сгодятся в женихи. Вы выберете самого достойного, и мы выдадим вас замуж.
– Замуж, – задумчиво повторила Эдилин так, словно впервые услышала это слово.
– Да. Вы ведь хотели выйти замуж за моего брата?
– Я думала, что влюблена в него, – сказала Эдилин, когда они вошли в гостиную.
Там были два стула с высокими спинками в красных чехлах, крохотный чайный столик и ничего больше.
– Да, конечно. В моего братца легко влюбиться. На лицо он пригож. Но когда вы узнаете его поближе, он становится невыносимым. Вы проголодались? Мы могли бы попить чаю в этой комнате.
– Да, чаю я бы выпила с удовольствием, – сказала Эдилин, присаживаясь на стул и обводя взглядом комнату.
На окнах не было штор, и она могла видеть людей, прогуливающихся по улице. Несколько прохожих с любопытством заглядывали в окна.
Когда Харриет вышла из комнаты, Эдилин без сил откинулась на спинку стула.
– Надо срочно купить шторы, – пробормотала она, закрывая глаза.
Шторы, чай, Харриет, ухажеры, лицо Джеймса… У Эдилин закружилась голова. Еще немного, и она потеряет сознание.
Когда Харриет вернулась, держа в руках поднос с чаем и маленькими пирожными, Эдилин уже крепко спала на стуле. Харриет поставила поднос на стол, села напротив и, глядя на Эдилин, надкусила пирожное.
Честно говоря, Харриет очень обрадовалась тому обстоятельству, что ее гнусный братец не привез с собой в Америку графскую дочь. И если уж совсем честно, Харриет еще больше обрадовалась тому обстоятельству, что он вообще не объявился. Она уже решила, что сегодня же напишет Джеймсу письмо, в котором сообщит, что встретила корабль, но там не оказалось ни его, Джеймса, ни золота. Как следствие, ей пришлось убраться из дома, за который был заплачен лишь небольшой аванс, и поселиться у некой отвратительной старухи в качестве платной компаньонки. Нет, лучше она напишет, что работает домработницей у вдовы с шестью детьми. Чем сильнее она сгустит краски, тем лучше. Лишь бы только Джеймс передумал ехать в Америку. Нельзя позволить ему испортить то, что так хорошо начинается.
Эдилин шевельнулась во сне, и Харриет улыбнулась. Эдилин такая симпатичная, с большими, широко расставленными глазами, она смотрит так, словно все на свете кажется ей чудом. Харриет на цыпочках вышла из маленькой гостиной, взяла стеганое одеяло и, вернувшись, укрыла им Эдилин. Бедняжка, она, должно быть, смертельно устала.
Харриет немного постояла над ней, затем протянула руку к ее лицу и заправила ей за ухо светлый локон.
– Мы прекрасно заживем, – прошептала Харриет. – Мы славно устроим жизнь.
Улыбаясь, она вернулась на кухню, чтобы приготовить ужин. Возможно, теперь, когда у них завелись кое-какие деньги, они смогут нанять кухарку.
Глава 14
Эдилин спала в своей новой кровати, изготовленной по ее эскизу местным краснодеревщиком, на постельном белье, доставленном прямо с корабля, прибывшего из Франции. На столе стояли блюда и масляная лампа, приобретенная на распродаже, громадный комод попал сюда с аукциона, устроенного неким землевладельцем, решившим вернуться в Англию. А балдахин для кровати расшивала местная мастерица, которую очень хвалили. Правда, для того чтобы до нее добраться, Эдилин пришлось три часа трястись в карете, потому что до той фермы и нормальной дороги не было.
Окно в спальне было приоткрыто. Сквозь сон Эдилин расслышала какой-то шорох за окном, но это так и не разбудило ее до конца. Не проснулась она и тогда, когда на тумбочке возле кровати зажглась лампа. Но когда чья-то широкая ладонь зажала ей рот, Эдилин все же проснулась и попыталась закричать.
– Не бойся, детка, это я.
Губы чувствовали тепло его ладони. Не отнимая ладони от ее губ, он прилег к ней на кровать. От его тела шло тепло. Эдилин крепко-крепко обняла его и прижалась щекой к груди, орошая ее слезами. Она слышала, как громко стучало его сердце.
– Я думала, ты уехал в Виргинию. Я думала, что я никогда, никогда больше не увижу тебя. С тех пор как я видела тебя в последний раз, прошли месяцы, и я…
– Тсс, детка, – сказал он, поглаживая ее по голове. – Прошло всего шесть недель. Тебе так плохо живется, что недели кажутся месяцами?
– Да, – ответила она. – То есть нет, все не так уж плохо, но я привыкла каждый день видеть тебя.
Она изо всех сил сжимала его в объятиях, но он так и не обнял ее. Одной рукой он опирался на локоть, другой гладил ее по голове.
Она повернула голову, чтобы взглянуть на него. Он не брился уже несколько дней, и в его глазах была тревога.
– Что случилось?
– Ничего, – сказал он и подвинулся, чтобы пересесть. – Я пришел посмотреть, как у тебя дела. Как эта женщина с тобой обращается?
– Харриет?
– Да, кажется, так ее зовут. Старая дева.
– Не называй ее так! Она хорошая. Она очень добра ко мне.
– Так, значит, она тебе нравится?
– Очень.
Когда Эдилин протянула к нему руки, он как-то странно посмотрел на них и жадно схватил. Он был сам не свой, и для того, чтобы это разглядеть, много света не требовалось.
– Что-то не так. Почему ты здесь? Почему не в Виргинии?
– Мне тут нравится, вот и все, – сказал он, все еще держа ее за руки. – Я почти забыл, что на свете есть такие маленькие и нежные руки.
На нем была рубашка Джеймса, но камзола не было. Эдилин видела, что Ангус не такой, как раньше.
– Я хочу знать, что случилось.
– Ничего, – громко сказал он, затем взглянул на дверь. – Где она?
– Не переживай. Харриет спит как убитая. Она не услышала бы нас, даже если бы мы начали заниматься любовью.
Ангус уронил ее руки.
– Ты говоришь это так, словно понимаешь, что это значит.
– У меня было столько предложений этим заняться, что я не могу не знать, что это такое, – поморщилась она.
– И что это значит?
– Чуть ли не каждый мужчина в этой стране хочет на мне жениться! Старые, молодые, коротышки, толстяки, холостяки, вдовцы, все подряд – все пытаются завоевать мою руку и сердце.
Ангус прислонился спиной к кроватному столбику, вытянув ноги вдоль кровати.
– И которого из них выберешь ты?
– Никого, – сказала она, но, увидев, что он улыбается, передумала говорить ему правду. – Да, несколько мужчин меня действительно впечатлили. Довольно элегантные джентльмены.
– Но ты не сказала «да» ни одному из них?
– К чему ты клонишь? Ты что, пришел сюда, чтобы сделать мне предложение?
Он встал и с улыбкой прошелся по комнате.
– Я никуда не уезжал из Бостона, и я все про тебя знаю. Ты произвела настоящий фурор в этом городе. Богатая юная красавица, хозяйка большого дома. Да, ты заставила говорить о себе весь город.
– Так, значит, ты никуда не уезжал из Бостона?
Он сел в кресло возле кровати.
– Я пришел сюда не для того, чтобы рассказывать о себе. Я хочу знать, как ты живешь. Чем занимаешься? Как вы ладите с сестрой Харкорта?
– Я тебе уже сказала, что она хорошая женщина.
Эдилин пристально смотрела на него. С ним что-то было не так, с ним произошло что-то очень плохое, но она не могла понять, что именно.
– Ты кажешься худым.
– У меня нет женщины, которая бы следила за тем, что я ем и когда, – сказал он.
Эдилин была в ночной рубашке, и он никогда в жизни не видел ничего красивее.
– Ангус, – прошептала она и откинула край одеяла, приглашая его лечь к ней.
– Ты чертовка! – воскликнул он. – Перестань меня искушать. Я собираюсь завтра уехать из города и зашел, чтобы попрощаться. Но я должен знать наверняка, что у тебя все хорошо, и хочу услышать это из твоих уст.
– Да, у меня… – Эдилин замолчала и через пару секунд подняла на него глаза. – Нет! Я не буду лгать. Мне тоскливо и скучно. Временами мне так тоскливо, что я боюсь сойти с ума! О, Ангус, эти мужчины… Они все такие скучные. Иногда мне кажется, что своим занудством они сведут меня в могилу. Меня тошнит от их речей. Одни пытаются произвести на меня впечатление своей образованностью, другие ведут нескончаемые разговоры о видах на урожай.
– Выходит, они все умеют читать? – улыбаясь, спросил он.
– Лучше бы они не умели. Они думают покорить меня стихами и серенадами. Они думают, что если умеют читать на латыни, то за это их можно полюбить.
– А это не так?
– Скажешь тоже! – Она раздраженно махнула рукой. – Пожалуйста, расскажи мне, чем ты занимаешься. Я так по тебе соскучилась!
– Соскучилась? – переспросил он. – Я…
Он не хотел говорить, что думает о ней каждый день. Он так и не смог уехать из города, в котором жила она. Всякий раз, как он пытался заставить себя уехать в Виргинию, мысль об Эдилин останавливала его. Не было ни одной ночи, чтобы он не стоял под ее окнами и не смотрел на окно ее спальни. Он знал, когда Эдилин гасила лампу, и знал, что иногда она засиживалась за книгой допоздна.
– Как поживает Табита? – спросила Эдилин, и имя соперницы прозвучало в ее устах как ругательство.
– Отлично. Мы должны завтра пожениться, перед тем как отправимся в Виргинию.
Эдилин вытаращила глаза.
– О, девочка моя, я тоже скучаю по тебе! Я не видел Табиту с того дня, как мы сошли на берег. Мы попрощались, – он не сказал, каким «ласковым» было прощание Табиты, – и она исчезла из моей жизни. Наверное, сейчас она уже вышла замуж за какого-нибудь здешнего парня.
– Сочувствую бедняге. Я не Табиту имею в виду.
– За что ты ее так ненавидишь? За то, что я с ней танцевал?
– У нее нет совести.
– Ты к ней сурова.
– Мне на нее наплевать. Ты действительно завтра уезжаешь в Виргинию?
– Да. У меня уже готова повозка, и пара хороших коней ждет в стойле.
– И что ты будешь делать в Виргинии?
– Куплю землю. Построю дом.
– В Уильямсбурге? – спросила она.
– Я не люблю город, ты же знаешь. Бостон слишком шумный для меня, тут слишком много народу. Мне нравятся места, где я всех знаю.
– Как в Шотландии, – тихо сказала она.
Он пожал плечами:
– Это та жизнь, которую я знаю. А ты как? Чего ты хочешь? Кроме мужчины, с которым тебе не будет скучно?
– Я не знаю.
Она откинула одеяло, встала с кровати и потянулась за халатом, лежащим на комоде. Но она не стала его надевать. Она предпочла расхаживать перед ним в одной ночной рубашке.
– Когда я жила в Англии, я точно знала, чего хочу от жизни, но тут все по-другому. Я не знаю, в чем дело, может, в том, что тут так много солнца…
– Невыносимая жара, – кивнул он. – Так жарко, что хочется раздеться.
– Я слышала, что будет еще жарче, – сказала она и шагнула к нему.
Он сидел в кресле, а она стояла в одной ночной рубашке.
– А в Виргинии еще жарче, чем здесь.
– Думаю, я привыкну.
Она придвинулась ближе.
– Что за игру ты ведешь? – Он нахмурился. – Не стоило мне приходить.
– Ангус, я хочу поехать с…
– Не говори этого, – сказал он и резко встал. – Не проси меня о том, чего я не могу дать.
– Пожалуйста, – протянула она. – Когда я с тобой, я чувствую себя живой. Когда ты рядом, я чувствую в себе столько сил. Мне хочется думать о будущем, строить планы, и я верю, что смогу их осуществить. А здесь, в этом доме, я чувствую себя так, словно и не уезжала из Англии.
– И разве тебе этого не достаточно?
– Все было бы замечательно, если бы я не узнала, что все может быть по-другому. Когда я жила в Англии, я даже представить не могла, что жизнь может быть насыщеннее, интереснее.
Он стоял спиной к окну, и она шагнула к нему.
– Ты не знаешь, о чем говоришь. Ты жила в пансионах с другими девочками. Ты не знаешь, что это такое: когда мужчина и женщина живут вместе.
– Я бы хотела об этом узнать, – сказала она. – Ты мог бы мне рассказать. Или показать.
Он положил руки ей на плечи и отодвинул от себя.
– Детка, прошу тебя, поверь мне, то, о чем ты мечтаешь, неосуществимо. Ты мечтаешь не обо мне, ты представляешь вместо меня другого мужчину, которого сама же и придумала.
Она стряхнула его руки с плеч и отвернулась.
– Значит, мы опять вернулись к тому, с чего начали? Ты вел жизнь, полную лишений, а меня всю жизнь баловали.
– В общем, да, – сказал он.
– Ты снова надо мной смеешься?
– Как обычно.
Она улыбнулась:
– Да, как обычно. И заставляешь меня смеяться над собой. – Она опустилась на край кровати. – О, Ангус, что мне делать со своей жизнью?
– Выйди замуж за какого-нибудь хорошего человека и нарожай ему сотню детишек, – сказал он, хотя в горле встал ком.
Эти дети не будут его детьми. Она сидела на краю кровати, и все, что от него требовалось, – это легонько толкнуть ее, опрокинув на спину. Он провел рукой по лицу.
– Не надо было мне приходить сюда.
– Тебе прислать приглашение на мою свадьбу? – спросила она, и в ее голосе слышался гнев.
– Нет, – тихо ответил он. – Не думаю, что смогу это выдержать.
Она посмотрела на него снизу вверх и увидела тоску в его взгляде. В одно мгновение она оказалась рядом с ним и, привстав на цыпочки, обняла за шею.
– Обними меня. Один разок обними меня так, словно ты не считаешь меня капризным, избалованным ребенком. Представь, что я – Табита, и обними меня так, как ты обнял бы ее.
Он провел рукой по ее волосам, что густыми волнами ниспадали ей на спину. Они блестели в свете лампы.
– Вот оно, золото, которое меня влечет к тебе, – прошептал он, взял локон ее волос и поднес его к носу, затем к губам. – Твои ухажеры – просто дураки, если никому из них не удалось тебя рассмешить, если никому из них не пришло в голову выкрасть тебя отсюда и на быстром коне увезти за тридевять земель.
– А ты бы сделал это для меня? – спросила она, глядя на его губы.
– Я не могу, – с сильным шотландским акцентом ответил он.
– Почему? – требовательно спросила она, подставляя ему губы. – Порой мне кажется, что меня вожделеет весь город, но ни один из живущих в Бостоне холостяков меня так и не заинтересовал. Ты знаешь почему?
– Нет, – сказал он, приникнув щекой к ее волосам. – Не знаю. Может, ты скажешь мне, почему ты не влюбилась ни в одного из тех франтов, что осаждают этот дом как вражескую крепость?
– Потому что я сравниваю их всех с тобой, и они не выдерживают сравнения.
– Со мной? – улыбнулся он и погладил ее по волосам, затем по щеке. – Они такие же, как ты, их растили, как тебя, они знают то, что знаешь ты. Чего в них нет такого, что есть во мне?
– Что бы сделал любой из них, если бы обнаружил женщину в гробу на задах своей повозки?
Ангус рассмеялся. Она чувствовала, как ходит ходуном его грудь.
– Этого просто не могло бы случиться, потому что ни один из них не взялся бы везти повозку в Глазго.
– Об этом я и говорю, – сказала она. – Ангус, ты не понимаешь, что я тебя люблю.
– Не говори этого. – Он опустил руку. – Ты не знаешь, что говоришь.
– Все я знаю. И не говори, что я не знаю, что такое любовь. Люди рождаются с этим знанием. Даже те, кто никогда не любил, знают, когда в их жизни не хватает любви.
– Ты молода, ты…
– И ты молод. Послушать тебя, так можно подумать, что ты старик. Но ты молод, и вся жизнь у тебя впереди. Я хочу уехать с тобой. Я хочу разделить с тобой жизнь. Я хочу…
Он снял ее руки со своей шеи, и его лицо стало серьезным и печальным.
– Ты не знаешь, что говоришь. Ты влюблена в того, кого придумала. Но он – это не я. Ты воображаешь меня…
– Романтичным героем шотландских легенд? – закончила она.
Эдилин сжала руки в кулаки. Она только что сказала ему о любви, а он пытается ей доказать, что это не так.
– Ты думаешь, я вижу в тебе героя романа, какого-то положительного персонажа без недостатков?
– Я думаю…
Она не дала ему закончить.
– Я знаю, какой ты. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Ты невероятно упрям. Даже когда женщина, которая богата и недурна собой, предлагает тебе любовь, твое упрямство не позволяет взять то, что она предлагает. У тебя отвратительный характер, – продолжила она. – Ты злишься на что-нибудь, а срываешь свою злость на мне. Тебе нравится дразнить других, но когда дразнят тебя, твоя непомерная гордость восстает, и все твое тело делается твердым, как гранит, и лицо кричит: «Как ты посмела пошутить над самим вождем Мактернов?!»
– Если во мне столько недостатков, зачем я тебе?
– Вот! – кивнула она. – Посмотри на себя. Ты лезешь на стену, чтобы пробраться в мою спальню, ты ходишь вокруг меня кругами, доводишь до белого каления, но когда я говорю, что люблю тебя, ты отвечаешь, что я еще слишком маленькая, чтобы знать о том, что такое любовь. И после всего этого ты злишься на меня! Ты не просто невежа, ты тупица! Убирайся отсюда! Прыгай в окно! Поезжай в свою Виргинию и…
Она замолчала, потому что он сгреб ее в охапку и прижался губами к ее губам. Эдилин считала, что знает толк в поцелуях, поскольку на каникулах в гостях у подруг ей нравилось целоваться с молодыми людьми. Однако те робкие поцелуи не имели ничего общего с тем, что делал с ней сейчас Ангус.
Его поцелуй не был ни робким, ни нежным. В нем было отчаяние обреченности и страсть, страсть, копившаяся и не находившая выхода с того самого мига, как он увидел ее впервые во дворе старого замка. С тех пор как она выставила его на посмешище. Он едва не погиб от желания за те несколько недель, что они провели в одной каюте. Стоило ему лишь увидеть изгиб ее руки, когда она заправляла за ухо золотистую прядь, и с ним начинало твориться такое, что приходилось уходить из каюты на палубу, чтобы не наделать глупостей.
Когда она теснее прижалась к нему и стала податливой и мягкой, как тряпичная кукла, его язык обвился вокруг ее языка, она тихо застонала, и кровь ударила ему в голову.
Когда ноги под ней подкосились, он поднял Эдилин и понес на кровать. Он много раз видел ее в кровати, и всегда ему хотелось лечь рядом, обнять, прикоснуться к ней. Были ночи, когда он лежал в гамаке без сна и смотрел на нее.
Поцелуй стал глубже, а ее тело стало еще податливее, когда он лег рядом с ней. Она закинула ногу ему на бедро, и его рука скользнула под ее рубашку, вверх по обнаженной ноге, по бедру.
– Эдилин, – прошептал он, целуя ее шею, ее щеки, которые он так давно хотел поцеловать.
– Да, – шепнула она. – Делай со мной все, что хочешь.
Ангус застонал, и она еще теснее прижалась к нему.
– Люби меня, – прошептала она. – Пожалуйста. Я так долго тебя ждала.
– И я, – прошептал он, целуя ее обнажившееся плечо, с которого соскользнула рубашка.
Одна рука погрузилась в ее мягкие ароматные волосы, а другая была под рубашкой, гладила чудную нежную кожу.
Эдилин целовала его лицо, и он стонал от наслаждения. Ее дыхание было таким теплым, таким сладким.
Он снова поцеловал ее в губы, а когда ее руки стали блуждать по его телу, у него перехватило дыхание.
– Люби меня, – повторила она. – А завтра мы поженимся и поедем в Виргинию.
– Мм, – все, что он мог сказать, когда губы ее скользнули ему под рубашку и легли на грудь.
Голова его была откинута, и он не мог мыслить ясно, но каким-то образом одно слово все-таки проникло в его мозг.
– Поженимся? – прошептал он.
– Да, поженимся.
Она снова начала целовать его шею.
– Нет, – сказал он, оттолкнул ее и снова застонал.
Эдилин в гостиной с чашкой чая в руке радовала глаз, но Эдилин с волосами, разметавшимися по постели, по обнаженным плечам, с полузакрытыми глазами, затуманенными страстью, была нестерпимо красива. Она была прекраснее, чем самая смелая мечта.
Но он не мог допустить, чтобы случилось то, что вот– вот должно было случиться. Он знал, что ее любовь не продлится долго. Как жить, когда ее любовь превратится в ненависть? Когда обожание сменится презрением? Он этого не вынесет. Нет, лучше исчезнуть, чтобы она осталась в его памяти такой, какой он видит ее сейчас.
– Я не могу, – сказал он. – Ты не для меня, и я не лишу тебя девственности.
И он спрыгнул с кровати и вылез в окно.
Он исчез так стремительно, что Эдилин не сразу поняла, что произошло. Лишь спустя несколько минут туман страсти рассеялся и она осознала, что мужчина, которого она любила, сбежал от нее. Она предложила ему не только свое тело, но и любовь, и жизнь. И он ее оставил! Он отверг ее, отказался от всего, что она ему предложила.
Но еще до того как Эдилин успела осмыслить произошедшее, дверь в ее спальню открылась и на пороге возникла Харриет в ночном чепце и в халате поверх ночной сорочки. В руках она держала свечу.
– Он ушел, – сказала Харриет, глядя на Эдилин.
Она лежала на кровати, и глаза ее все еще были подернуты дымкой желания, но постепенно выражение глаз менялось. Туман рассеивался, обнажая недоумение, боль и гнев.
– Он ушел, – повторила Харриет, поставив свечу на прикроватный столик, и поправила на Эдилин рубашку.
– Он бросил меня, – недоуменно прошептала Эдилин. – Я сказала, что люблю его, и он убежал.
– Я знаю, – сказала Харриет.
– Ты не знаешь, ты не можешь знать.
– Я знаю, – повторила Харриет. – Когда я была такой, как ты, я была влюблена в одного молодого человека, но после того, как он поговорил с моим отцом и выяснил, что у меня ничего нет, он бросил меня. Я знаю, что такое любить и потерять.
– Но у меня есть деньги, – в изумлении возразила Эдилин. – Он бросил меня, потому что… – Она подняла глаза на Харриет. – Я не знаю, почему он меня бросил. Я не знаю, почему он не любит меня так, как люблю его я.
И из глаз у нее потекли слезы.
Харриет раскрыла ей свои объятия. Эдилин прижалась к ней и заплакала навзрыд.
– Я люблю его, – твердила она. – Я люблю его, а он мне не поверил. Он думает, что я не знаю, а я знаю. Я его хорошо знаю.
Харриет никогда не сказала бы об этом Эдилин, но она слышала каждое слово из их с Ангусом разговора. Она не могла заснуть и из своей комнаты на втором этаже дома услышала, что кто-то пытается пробраться в окно. Она встала и пошла к Эдилин, чтобы предупредить ее, но, услышав первые слова, все поняла. Это был мужчина с корабля. Харриет спрашивала о нем Эдилин, но она лишь отмахивалась и говорила, что это случайный попутчик. Однако Харриет было не так легко провести. Она знала, что Эдилин влюблена в этого молодого человека. И по мере того как Эдилин отвергала все новых ухажеров под тем предлогом, что ей с ними «скучно», Харриет все больше утверждалась в мысли о том, что Эдилин любит кого-то другого, и догадывалась, что этот другой – тот мужчина с корабля.
Харриет стояла под дверью спальни Эдилин и слушала. То, что она услышала, перенесло ее на много лет назад, в то далекое время, когда она была влюблена так же, как сейчас Эдилин. Разница состояла в том, что ее возлюбленный то и дело пытался затащить ее в постель, но Харриет сказала ему, что они должны подождать до свадьбы. Когда любимый сбежал после разговора с ее отцом, Харриет пожалела, что была такой недотрогой. Она пожалела, что не провела с ним ни одной ночи страсти, что он не сделал ей ребенка. Что с того, что ее отправили бы в Девон или даже в Корнуолл! Разве могла она знать тогда, что судьба дала ей лишь один шанс любить и быть любимой!
Когда Эдилин и ее молодой человек поладили, Харриет ушла, счастливая тем, что Эдилин, к которой она успела привязаться, нашла свою любовь.
Но буквально спустя несколько минут Харриет услышала шум, доносящийся с крыши. Выглянув в окно, Харриет увидела знакомый силуэт, исчезающий во мгле улицы, и поняла, что молодой человек с Эдилин не остался. Харриет потребовалось несколько минут, чтобы оправиться от удивления. И тогда она пошла к Эдилин, потому что знала, что та нуждается сейчас в утешении.
Харриет держала Эдилин в объятиях, словно дочь, которой у нее никогда не было, и Эдилин рыдала у нее на плече.
– Ну, будет тебе, – сказала Харриет. – Сейчас тебе в это трудно поверить, но со временем раны затянутся и боль пройдет.
– Нет, не пройдет. Я не понимаю. То мне кажется, что он меня любит, то оказывается, что он меня совсем не любит.
Харриет имела по этому поводу свое мнение. Она думала, что молодой человек любит Эдилин не меньше, чем она его, а возможно, и больше, но он принадлежит к редкой породе мужчин, у которых есть честь. Стоя под дверью, Харриет услышала достаточно, чтобы все понять и согласиться с молодым человеком. Да, Эдилин нравилось думать, что она такая же, как он, но она такой не была. Ее всю жизнь холили и лелеяли. Она представления не имела о том, что значит хотеть чего-то и знать, что ты никогда этого не получишь.
– Тсс, – ласково приговаривала Харриет, – я дам тебе немного шерри, и ты уснешь.
– Я не могу спать! – воскликнула Эдилин. – Я не хочу спать.
– Я знаю, – сказала Харриет, – но ты должна поспать. Утро вечера мудренее.
– Нет! Я никогда от этого не оправлюсь!
Харриет взяла Эдилин за руки и посмотрела ей в глаза.
– Нет, ты не оправишься от этого, но в жизни тебе еще не раз предстоит пережить такое, чего, кажется, и пережить нельзя. Такова жизнь. Только в раю мы получаем настоящий покой. А сейчас ложись, и я дам тебе немного шерри, а может, и много – целую бутылку. Ты меня понимаешь?
– Да, – всхлипнула Эдилин, опрокинувшись на подушки и с головой укрывшись одеялом.
