Текст книги "Золотые дни"
Автор книги: Джуд Деверо
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)
Эдилин считает свою жизнь трудной, потому что она рано лишилась матери и отца не было рядом, когда ей бывало грустно и страшно. Потому что рядом не было никого из родственников, кто поцеловал бы ее на ночь и заботливо подоткнул одеяло. Но рядом всегда были няни и гувернантки, а потом и учителя. Она никогда не знала ни голода, ни нужды, ей никогда не приходилось заниматься хозяйством, и она воспринимала это как должное. Деньги отца делали свое дело, даже если он и не присутствовал в ее жизни. Что с того, что ей приходилось порой проводить неделю-другую с девочками, которые ей не нравились? Это она считала трагедией?
Она не смотрела на умирающего от ран отца, как это было с Ангусом. Она не видела, как увядает мать, измученная одиночеством и непосильной работой. И Эдилин не внушали с самого рождения, что она в ответе за благополучие целого клана. Не раз и не два Малькольм брал его за плечи и говорил: «Судьба клана Мактернов в твоих руках, парень. Ты должен исправить ошибки деда».
Всю свою жизнь Ангус прожил под гнетом вины. Сколько раз ему приходилось слушать о том, каким плохим человеком и негодным вождем был его дед. Он испортил отношения со всеми соседями на сто миль вокруг. Он прослыл вором и разбойником. Из-за него всех Мактернов стали считать ворами и разбойниками. По ночам шайки Мактернов под предводительством деда угоняли скот, принадлежавший другим кланам. Было дело, деда ловили, и несколько раз он чудом избегал смерти. Когда ему было тридцать, молодая любовница спасла его от виселицы. Три дня спустя его жена дала жизнь отцу Ангуса. Но жена вождя прощала непутевого мужа, что бы тот ни делал. Говорили, что все женщины готовы были простить ему все, что угодно, так он им нравился.
Жена его простила, но трое сыновей не простили отца. Старший дожил до совершеннолетия, но был убит, когда его сыну, Ангусу, было всего пять. Второй сын пытался пойти по стопам отца, но ему это не удалось. Он погиб во время ночного набега, а через месяц его молодая жена дала жизнь Тэму. Только Малькольм пережил предательство отца.
Отец Ангуса делал все, чтобы сплотить клан, но за годы правления деда накопилось слишком много взаимных обид. Во время набега на скот Мактернов отец Ангуса получил ножевое ранение в живот. Убийце удалось сбежать. Соплеменники довезли раненого до дома, но тот вскоре умер на глазах у жены и маленького сына. Последние слова были обращены к пятилетнему сыну, отец просил мальчика помнить о том, что ему предстоит стать вождем, и готовить себя к этой высокой миссии.
– Не поступай с ними так, как поступил мой отец. – Умирающий протянул руки к жене и сыну. – Я рад, что не увижусь со старым ублюдком, потому что он отправится в ад.
Отец Ангуса улыбнулся, закрыл глаза и умер.
Это было сказано в ту ночь, когда дед Ангуса проиграл в карты все свое состояние, вернее сказать, все, чем владел клан. В ту ночь была полная луна, и волки вышли из леса и завыли. Никто не знал, что потом сталось со стариком. Он смеялся над всеми своими прегрешениями, над каждой слезой, что была пролита по его вине, и даже над всеми теми, кто был убит по его вине, но утрата прошлого, как, впрочем, и будущего, оказалась слишком сильным ударом даже для него. Три недели спустя он был найден мертвым за столом в одном из пабов Эдинбурга.
Мать Ангуса умерла через несколько лет после этого, оставив Ангуса и его сестру круглыми сиротами.
– Почему грустим?
Обернувшись, Ангус увидел Табиту. Она стояла совсем близко и смотрела своими темными глазами так, что он не мог не понять откровенного намека. Если бы они встретились год назад, ему бы понравился такой взгляд.
– Еще одна ссора с миссис?
Ангус нахмурился и взглядом дал ей понять, что говорить на эту тему не намерен, но она лишь засмеялась.
– Я все равно узнаю правду о вас двоих, – пообещала Табита.
– А нам скрывать нечего, – сказал Ангус.
Табита усмехнулась, давая понять, что она ему не верит.
– Вы вместе будете жить в Америке?
– Да, конечно, – сквозь зубы процедил он.
Табита его раздражала. Он видел ее всего лишь трижды, а она уже беззастенчиво совала нос в его жизнь и почти обо всем догадалась. Она видела то, чего не видели другие.
– Если ты такая проницательная, как же ты дала мужчине обмануть себя?
– Любовь, – быстро ответила она. – Любовь творит с тобой что хочет.
Охранник заорал, чтобы арестантки спускались в трюм.
– Они боятся, что мы растлим мужчин, – сказала Табита.
– Что, зря боятся?
– Если я с кем и грешила, то по взаимному желанию, – бросила она, направляясь туда, где уже собрались ее недовольные товарки.
Ангус вновь взглянул на море, вспоминая о том, как Эдилин приревновала его к Табите. Стоило ему лишь обмолвиться об этой бойкой бабенке, и глаза у Эдилин загорались злым огнем, словно она собиралась наброситься на него с кулаками.
Любовь, думал Ангус. Табита сказала, что из-за любви у нее случился роман с хозяином, и Эдилин кажется, что она любит Ангуса. Но на самом деле она его не любит. Она просто боится оказаться одна в новой стране. А ей действительно придется быть одной. Или по крайней мере не с ним, не с Ангусом Мактерном.
Как искушала, о, как искушала его мысль о том, чтобы «случайно» прикоснуться к ее руке, посмотреть на Эдилин так, чтобы она поняла, что он ней думает! Ангус знал: стоит ему это сделать, и она упадет в его объятия, и он не сможет не принять ее дар.
Но что потом? Он закрыл глаза, представляя чудесные недели, а может быть, и месяцы любовной идиллии. Они бы устраивали романтические ужины на двоих, но им было бы не до еды, потому что страсть в них была бы сильнее голода. Едва начавшись, эти ужины заканчивались бы в постели.
Но в глубине души Ангус знал, что скоро начнет проявлять себя их истинное «я». Эдилин всю жизнь провела в школе, тогда как он не умел даже читать. Эдилин нравились шелковые платья и чинные чаепития, Ангус любил спать на земле, завернувшись в тартан.
Между ними не было ничего общего. Сейчас, на корабле, когда он носил чужую одежду и говорил с чуждым ему акцентом, создавалось обманчивое впечатление, что они принадлежат одному кругу. Ангус видел, как светлело лицо Эдилин, когда он демонстрировал ей, что способен не только рыскать по вересковым пустошам.
Но он не сможет жить так, как хочет от него она. Он не сможет всю жизнь притворяться. Рано или поздно обман будет раскрыт. Даже Табита, женщина далеко не аристократического происхождения, сразу его раскусила. Она тотчас поняла, что он самозванец.
Среди их знакомых непременно окажется какой-нибудь пижон с университетским дипломом, он будет читать Эдилин стихи какого-нибудь француза, и они будут с жаром обсуждать их, восторгаться, ругать или смеяться, а он, Ангус, будет сидеть дурак дураком. И тогда Эдилин прозреет и впервые посмотрит на него, Ангуса, с презрением и жалостью.
А что, если они поженятся? Она велит детям не спрашивать ни о чем отца.
– Ваш отец все равно ничего не знает, – скажет им Эдилин.
О нет, она, по доброте своей, пощадит его гордость и не скажет им об этом напрямик, но они все равно будут знать, что отец у них – дикарь и невежа. Он будет жить в доме, где будут звучать греческий и латынь, и все будут понимать, о чем идет речь. Все, кроме него, главы семьи, безграмотного шотландского горца.
Даже сейчас он мог представить, что будет чувствовать и как будет злиться на всех и вся. Чем ответит он на обиду? Чем потешит уязвленную гордость? Заведет роман с женщиной вроде Табиты? Пока его жена и дети будут спать дома в своих чистых постелях, он будет, по примеру своего деда, проводить ночи с распутницами?
Ангус провел рукой по лицу, прогоняя нехорошие мысли. Что он знал точно, так это то, что не должен оставаться с Эдилин после того, как закончится их путешествие. Да, когда они сойдут на пристань, она будет смотреть на него глазами, полными мольбы. Эти глаза будут беззвучно кричать: «Спаси меня!» Они будут блестеть от слез, и Эдилин будет такой красивой, что ради нее он захочет выхватить меч и пойти в одиночку против целой армии врага. Но ему придется сделать кое-что потруднее: отказаться от Эдилин!
Он легко может предсказать, чем закончится их любовная идиллия. Если он останется с ней, если женится на ней, все кончится тем, что они возненавидят друг друга. Она возненавидит его или, что еще хуже, начнет его презирать, потому что под одеждой джентльмена ему никогда не стать джентльменом. А он возненавидит ее за то, что позволил сделать из себя того, кого она хочет в нем видеть.
Ангус несколько раз глубоко вдохнул, чтобы укрепить в себе решимость. Как бы она ни смотрела на него, что бы ни говорили ее глаза, а он сомневался, что гордость позволит ей произнести слова вслух, он не поддастся на провокацию. Как бы ей ни хотелось считать себя взрослой, она таковой не была.
Когда они доберутся до Америки, он останется с ней ровно до того момента, когда уверится, что она освоилась в обществе, к которому принадлежит по рождению и воспитанию. Как бы хорошо она ни отзывалась о Виргинии, он не мог представить ее живущей где-то за пределами большого города, а из того, что он слышал, Бостон во многом напоминал Лондон, и, говорят, жизнь в Бостоне кипит очень бурно.
Ангус отошел от борта. Если когда-либо в жизни ему требовались силы, то это сейчас.
Глава 13
В тот день, когда они должны были прибыть в Бостон, Эдилин проснулась с чувством уверенности и покоя. Она не спала три ночи подряд. Лежа без сна, она с тревогой думала о том, что ей предстоит, но эта ночь оказалась другой. Словно ее судьба решилась, и теперь Эдилин ничего не могла изменить. И потому смирилась с неизбежным.
Но она не могла сказать того же об Ангусе. Насколько она могла судить, он весь извелся. Вчера, когда она упаковывала вещи, он крутился вокруг нее, спрашивая, не забыла ли она чего, все ли уложила.
– Капитан Ингес сказал, что останется в Бостоне на несколько недель, так что если я случайно забуду на корабле шпильку, то смогу вернуться и забрать ее, – терпеливо ответила она. – Почему бы тебе не присесть и не порисовать что-нибудь? Или не выйти на палубу и не потанцевать с теми женщинами?
– Ты отправляешь меня к Табите? Или, может быть, предлагаешь спуститься с трюм и навестить ее там?
– Если ты пытаешься заставить меня ревновать, то у тебя ничего не выйдет. Как только мы прибудем в Америку, ты станешь совершенно свободным. Хочешь купить Табиту или жениться на ней – пожалуйста. Мне все равно.
– Купить Табиту? А, ты намекаешь на ее судимость. Да, я могу купить для нее свободу, – сказал он, по-прежнему беспокойно обшаривая взглядом каюту и не находя себе места. – И могу на ней жениться. Из нее получится хорошая жена. – Поскольку Эдилин ничего на это не ответила, Ангус продолжил в том же духе: – Она уже доказала, что может рожать.
Говоря это, он смотрел на Эдилин, стоявшую на коленях перед сундуком, в который она складывала одежду, перешитую для нее Маргарет.
– Правда? – без особого интереса спросила Эдилин. – Как тебе повезло. А ребенок остался у отца?
– Он родился мертвым.
– Если вообще родился.
– Что ты хочешь этим сказать?
Эдилин поднялась, чтобы взять со стола книгу. Ангус стоял у нее за спиной.
– Ты говоришь так, словно не веришь, что у Табиты был ребенок.
Эдилин положила книгу в сундук.
– Я уверена, что она занималась тем, чем нужно, чтобы зачать ребенка.
– А я уверен, что ты этим не занималась, – сказал Ангус, глядя на нее.
Она повернулась, подбоченилась и злобно посмотрела на него:
– Почему бы тебе не сходить на палубу? Там ты найдешь кого донимать своими вопросами. Ты можешь спросить у других арестанток, были ли в их жизни трудные времена, чтобы лишний раз утвердиться во мнении, что мои невзгоды настолько ничтожны, что о них и заикаться стыдно. И все потому, что у меня есть деньги.
– Я никогда не говорил… Я никогда не имел в виду…
Ты же не думаешь, что я…
– Уходи! – прервала она и подтолкнула его к двери. – Убирайся отсюда. Я должна упаковать вещи, а ты постоянно ищешь предлог, чтобы затеять ссору.
– Я ничего такого не ищу, – сказал он, выходя за дверь.
Когда он ушел, Эдилин прислонилась к двери, закрыла на мгновение глаза и улыбнулась. Ей нравилось, что он нервничает, потому что она нервничала точно так же. Перспектива оказаться в совершенно незнакомой стране устрашала. Но еще больше, чем чужая страна, Эдилин пугало собственное будущее. Она смирилась с тем, что они с Ангусом расстанутся, когда прибудут в Америку, но ему было проще, чем ей. Ангус уже доказал, что может быть кем захочет. Он может надеть одежду рабочего и найти себе жену, которая будет всю жизнь скрести полы, а потом среди ночи без усилий родить близнецов по десять фунтов каждый. Или может надеть одежду Джеймса и окрутить женщину, которая читала Цицерона в оригинале. Он может получить все, что захочет.
Но Эдилин знала, что ее выбор куда более ограничен. С ее манерами, с ее одеждой она может найти себе мужчину только одного типа, то есть в той или иной мере похожего на Джеймса. Но Ангус заставил ее разочароваться в этом типе мужчин. Если раньше она считала Джеймса воплощением элегантности и утонченности, то теперь он казался ей никчемным субъектом.
Но Эдилин знала, что жизнь не оставит ей выбора. Из-за тех сундуков с золотом ее судьба была предопределена. Она оказалась там, где оказалась, не по своей воле, а из-за золота.
Ангус пару часов спустя вернулся в каюту, весь в поту, и настроение у него заметно улучшилось.
– Снова танцы?
– Лазанье по канатам на спор, – пояснил он. – Я выиграл.
Улыбаясь, Эдилин пожалела о том, что не увидела состязания. Вне сомнения, матросы подумали, что Ангус… скажем так, совершенно не похож на Джеймса.
– Матросы, должно быть, удивились тому, что ты умеешь лазать по канатам.
– Да уж, удивились, – согласился Ангус и, сев за стол, принялся рисовать.
С тех пор как он сделал чертежи дома, он рисовал не переставая. Из любопытства она попросила его нарисовать что-нибудь еще, кроме домов, и даже позировала ему для портрета, но больше у него ничего не получалось.
– Кажется, мне лучше рисовать дома и башни, – сказал он, и она с ним согласилась.
Если она подумает о расставании и о том, что никогда больше не увидит Ангуса, она начнет плакать и не сможет остановиться.
Сейчас, проснувшись и, как обычно, посмотрев на Ангуса, Эдилин чувствовала себя куда спокойнее, чем вчера и позавчера. Неделю ему пришлось привыкать, но он все же научился спать в гамаке, не падая с него. А сейчас он смотрел на нее, и глаза у него были красные, словно он не спал всю ночь.
– С тобой все в порядке, детка? – тихо спросил он.
– Со мной все в полном порядке, – вполне искренне сказала она.
Удивительно, но она в самом деле была в порядке. Она даже испытывала приятное волнение. Они вот-вот сойдут на берег совершенно незнакомой страны за сотни миль от родных берегов.
Зато Ангус здорово нервничал.
– Что, если тебе все же некуда будет поехать? – спросил он вчера. – Что, если Харкорт не позаботился обо всем заранее?
– Пожалуйста, перестань психовать.
– Я никогда в жизни не «психовал», – обиделся Ангус, и ей пришлось спрятать улыбку.
Через несколько часов, когда корабль бросил якорь в бостонской гавани, Эдилин обнаружила, что никогда в жизни не видела такой кипучей деятельности. Она много времени провела в Лондоне, но Бостон не был похож на Лондон. Он был шумнее, грязнее и больше. Она видела людей, повозки, скот, заполнившие улицы. Но, несмотря на шум и грязь, здесь чувствовалось радостное возбуждение, которого она никогда не чувствовала в древнем Лондоне.
– Тут чудесно, – сказала она Ангусу, который стоял рядом.
– Тут плохо пахнет.
Он взял ее под руку и прижал к себе.
– Не хуже, чем в Лондоне, – возразила она.
– Вот об этом я и говорю. Тут воняет.
Она засмеялась и отстранилась от него.
– Надо проследить за тем, как сгружают наши сундуки. Я хочу пересчитать их и убедиться, что ни один из них не убежит с одной из этих женщин.
– Они слишком тяжелые, – проворчал он, но пошел следом за ней.
Через несколько минут они уже были в своей каюте. Эдилин последний раз окинула ее взглядом.
– Я думаю, мы ничего не забыли.
Она направилась к двери, но Ангус потянул ее за руку и привлек к себе.
– Детка, – сказал он, глядя на нее сверху вниз, – если тебе что-нибудь когда-нибудь понадобится, все, что угодно, я приду к тебе. Ты ведь это знаешь, верно?
Она положила свои маленькие ладони к нему на грудь и посмотрела в глаза.
– Да, я это знаю, и если тебе что-нибудь понадобится, я тоже тебе помогу.
– Мне? Что может мне понадобиться? – спросил он с веселым недоумением в голосе.
– Если ты женишься на Табите, тебе много всего понадобится. Позаботься о том, чтобы она не обворовала тебя дочиста.
– Не думаю, что это случится, – сказал он, обнимая ее за талию, но не слишком крепко.
– Отпусти меня, – велела она и оттолкнула его ладонями. – Капитан захочет с нами попрощаться, и мне надо посмотреть, не встречает ли меня кто-нибудь. Как думаешь, это будет мужчина?
– Мужчина?
– Да, – кивнула она, разглаживая складки на юбке. – Ты меня слышал. Мужчина. Если мне предстоит жить в этой стране, то, думаю, мне придется выйти замуж. Я не люблю одиночества.
– Мужчина, – повторил Ангус.
– Сколько можно повторять одно и то же? Тебе что, не приходило в голову, что я захочу выйти замуж? А что еще я буду тут делать? Сидеть в девичьей и вышивать бисером, обливаться слезами и украдкой вздыхать о тебе? Страдать, пока ты будешь кувыркаться с Табитой или еще с кем-то, вроде нее?
– Хотел бы я посмотреть на того проходимца, за которого ты собралась замуж, – процедил он сквозь зубы.
– Ты напрасно за меня беспокоишься, – сказала она. – За эти недели ты научил меня оценивать мужчин по достоинству. Я теперь ни за что не влюблюсь в красавчика, которому нужны только мои деньги. Я буду искать того мужчину, которому я нравлюсь и который не видит во мне всего лишь назойливого ребенка.
– С тобой было хорошо, – произнес он, глядя на нее так, словно хочет запомнить ее лицо.
– А с тобой… – Она в нерешительности замолчала. – Когда ты не заглядывался на дыни Табиты, с тобой тоже было хорошо.
– Дыни Табиты? – спросил он, повторяя ее слова, словно не веря в то, что не ослышался.
– Пойдем? – пробормотала она, глядя на дверь.
– Да, – сказал Ангус, придержав для нее дверь.
Оказавшись к нему спиной, Эдилин перевела дыхание.
Она поздравила себя с тем, что ей удалось достойно вынести эту сцену. Было трудно притворяться, словно разлука для нее – пустяк. Какое бы приятное возбуждение она ни испытывала в связи с началом новой жизни, но разлука с Ангусом представлялась ей чудовищной ошибкой. Если бы она дала себе волю, то бросилась бы ему на шею и стала бы умолять остаться. Но она заранее знала, что он скажет. Он снова начнет говорить, что они слишком разные и что из-за этого они не могут быть вместе. И пока он будет все это говорить, в глазах его застынут страдание и боль. Но он не поступится своими дурацкими принципами, как бы ему ни было больно. Он сделает то, что считает благородным и правильным, – покинет ее. И надежды уговорить его нет. А потому тешить его непомерное тщеславие, признаваясь в своих чувствах, она не станет.
– Миссис Харкорт, – сказал капитан Ингес, когда Эдилин вышла на палубу. – Спасибо за то, что украсили это плавание. Было приятно познакомиться с вами. Надеюсь, мы еще встретимся.
– И вам спасибо, капитан Ингес, – улыбнулась она. – Возможно, мы встретимся в Бостоне или в Виргинии. Может быть…
Она замолчала, потому что капитан отвернулся и посмотрел на пристань.
– Вот она! – воскликнул он. – Я уже начал сомневаться в том, что правильно понял письмо вашего мужа.
– Письмо? – спросила она.
– Ну да, он отправил мне письмо, когда заказывал место на корабле. Неужели он вам не говорил?
– Наверное, говорил, – сказала Эдилин, – но, кажется, я забыла.
– Женщины в вашем положении часто бывают забывчивыми, – сказал Ингес и посмотрел на нее по-отечески ласково и снисходительно.
Эдилин едва не забыла о том, что когда-то сказала мистеру Джонсу о беременности. С тех пор прошла целая вечность. Ангус в это время был внизу, наблюдая, как из трюма выносят сундуки с золотом и прочим скарбом, необходимым для обустройства на новом месте.
– Так о чем вам написал мой муж? – спросила Эдилин.
– А кстати, вот и она. Зеленая карета. – Капитан посмотрел на Эдилин и встретил в ее взгляде недоумение. Капитан огляделся, ища глазами Ангуса. – Надеюсь, я не испортил сюрприз. Сестра вашего мужа должна встретить вас на пристани. Ваш муж написал, что она приедет за вами в темно-зеленой карете с графским гербом. Отсюда я не могу разглядеть герб, но думаю, вон та карета соответствует описанию, как вы считаете? И даже если эта карета не вашей золовки, это будет нетрудно выяснить. Вы ведь узнаете сестру своего мужа?
– Нет, – сказала Эдилин, – я ее не узнаю. Я ни разу с ней не встречалась.
– О Боже, я все-таки испортил сюрприз.
Эдилин молча смотрела на карету. Что делать? Трап еще не спущен, так что убежать она не может. Сестра Джеймса? Она не знала, что у него есть сестра. Сестра наверняка знает и о том, на ком женат ее брат, и о том, чье золото приплыло в Америку. Возможно, каким-то образом она вскоре узнает и о том, что Эдилин опоила Джеймса опийной настойкой и оставила в своем номере в одном исподнем. Но хуже всего то, что Джеймс может сообщить ей об участии Ангуса и о том, что в Шотландии Ангус объявлен в розыск как опасный преступник.
Эдилин почувствовала крепкую ладонь на плече и, даже не оглядываясь, поняла, что это Ангус и он знает о том, что происходит.
– Спокойно, – прошептал он. – Мы справимся.
Она подняла на него глаза.
– Тебе надо бежать, – сказала она. – Забирай драгоценности и быстрее беги отсюда. Я ничего плохого не сделала. Я лишь взяла то, что по праву принадлежит мне, но тебя ищут, и мне вряд ли поверят в суде, если я скажу, что отправилась с тобой по доброй воле. Уходи!
Ангус не пошевельнулся. Он стоял рядом, опустив руку ей на плечо, и смотрел на карету. Карета была такой роскошной, что он не удивился бы, если бы ему сказали, что в Бостоне такая одна. Карета была явно изготовлена не здесь, а в Англии. Вполне возможно, ее делали на заказ.
– Я тебя не брошу, – сказал наконец Ангус, и пальцы сильнее вдавились в ее плечо, когда дверь кареты приоткрылась.
Из экипажа вышла женщина, высокая и худая. Судя по седине в ее волосах, она была намного старше Джеймса Харкорта. Она приставила ладонь козырьком ко лбу и устремила взгляд на корабль, вглядываясь в лица стоявших у борта людей. Ангус и Эдилин отступили от поручней, надеясь, что она их не заметит.
– Тебе нельзя идти со мной, – сказала Эдилин, положив ладони ему на грудь. – Нельзя, чтобы она тебя увидела. Что, если она поднимет шум? Тебя схватят и упекут в тюрьму.
Ангус понимал, что Эдилин права, и будь у него хотя бы капля мозгов, он бы схватил то, что может унести в руках, и пустился бы в бега. Но он не мог сбежать, бросив Эдилин на произвол судьбы. Он не мог оставить Эдилин без защиты.
– Не сгущай краски, – улыбнулся он, – и не волнуйся из-за меня. Тебе придется объясниться с сестрой Харкорта, но я на всякий случай буду рядом.
– Ты ведь не хочешь нанять повозку и увезти меня и золото с собой в Виргинию? – Пошутила она.
– Нет, не хочу, – тихо ответил он, – но знай, что я буду ужасно по тебе скучать.
– Ангус, – начала было она, но он ее перебил:
– Мы сойдем по трапу вместе, но не касаясь друг друга. Ты можешь сказать ей, что я – еще один пассажир, случайный попутчик, с которым ты познакомилась на корабле.
– А что она скажет, когда увидит, что со мной нет ее брата?
– Скажи ей, что его задержали дела. Если она хорошо его знает, то подумает, что он скорее всего удрал со своими собутыльниками и бросил тебя.
– Он мог бросить меня, но не мое золото.
Ангус улыбнулся:
– Ты, конечно, права, но, возможно, она этого не знает. Моя сестра не видит во мне ни одного недостатка. Возможно, и эта женщина так же слепо любит своего брата.
– Но ты вообще-то хороший человек, – сказала Эдилин, – значит, твоя сестра просто хорошо тебя знает.
Ангус покачал головой, глядя на нее:
– Я буду скучать по тебе каждый день. И особенно по этому твоему взгляду. А теперь иди! Ты должна встретиться с ней раньше, чем она подойдет к капитану. Попробуй наплести ей что-нибудь.
Эдилин цеплялась за руку Ангуса, не желая его отпускать. Он думал, что она шутит насчет повозки и совместного побега в Виргинию, но она не шутила.
– Не бойся, – подбодрил Ангус. – У тебя получится. Помнишь, как ты пряталась в гробу? Там было страшнее, чем здесь.
– Тогда я напилась опийной настойки, – сказала Эдилин, и глаза ее загорелись. – У тебя, случайно, не осталось немного того зелья? Я бы его выпила, и ты бы сказал ей, что я умерла во время плавания. Ну, знаешь, как в «Ромео и Джульетте». Но постой! Ты, наверное, не знаешь этой истории. Почему бы нам не вернуться в каюту, я бы тебе ее рассказала?
Пока она говорила, Ангус вел ее к трапу. Когда они попали в поле зрения сестры Джеймса, он отпустил Эдилин.
– Распрями спину, – велел он еле слышно. – Маргарет не умеет шнуровать эту штуковину. Не надо было уступать ей этого почетного права.
– Когда его шнурует Маргарет, я хотя бы могу дышать, а ты слишком увлекаешься процессом.
Тихо засмеявшись, Ангус легонько подтолкнул ее к трапу. Он шел, отставая от нее всего на пару футов, но старался делать вид, что едва знает ее.
Сестра Джеймса стояла у трапа, наблюдая за каждым шагом Эдилин, и хмурилась.
– Ты не дочь графа, – сказала она, когда Эдилин подошла к ней. Сестра Джеймса оказалась импозантной дамой сорока с лишним лет, гораздо выше Эдилин, почти такой же высокой, как Ангус, который делал вид, что увлеченно следит за разгрузкой. – Ты больше похожа на другую.
– Я и есть другая, – ответила Эдилин и глубоко вдохнула. Большую часть жизни она провела с особами женского пола и научилась быстро их оценивать. – Я та, красивая, с золотом.
Эдилин услышала тихий стон ужаса, который издал Ангус, стоявший к ней спиной.
Сестра Джеймса едва заметно улыбнулась:
– Так как вам удалось вырвать золото из липких лап моего братца?
– Всегда находятся мужчины, желающие выручить симпатичных девушек с сундуками, полными золота.
– Например, тот, что ошивается у вас за спиной? Эй вы! Да, вы, вы, – сказала она, когда Ангус повернулся, чтобы взглянуть на нее. – Можете идти своей дорогой. Я ее не обижу.
– Она… – начал было Ангус, но сестра Джеймса его остановила:
– Она здесь, и я намерена о ней позаботиться. – Она снова посмотрела на Эдилин: – Вы привезли золото?
– Да.
– Хорошо! Я наняла повозку, чтобы перевезти его в банк. Все улажено. – Она подошла к карете, затем остановилась, и слуга в ливрее открыл перед ней дверь. – Давайте же поторапливайтесь. Я не могу торчать здесь весь день. Люди ждут.
– Полагаю, произошла ошибка, – сказала Эдилин и подошла к сестре Джеймса поближе, чтобы не кричать. – Я – не жена вашего брата, – тихо призналась она. – Он женат на другой. Она…
– Да, – нетерпеливо сказала сестра Джеймса, – я знаю. Он женился на одной ради ее титула, но соблазнил другую ради ее приданого. Его план состоял в том, чтобы украсть приданое и сохранить за собой титул. Я что-то не поняла?
– Нет, – произнесла Эдилин, – но план провалился. Джеймс женился на дочери графа, но я об этом узнала. Мне об этом рассказали. Я сама бы ничего не узнала. Я доверяла вашему брату.
– Не стоило ему доверять, – хмыкнула сестра Джеймса. – Джеймс за всю свою жизнь не совершил ни одного честного поступка. Первые слова в его жизни и, те были ложью.
– О!.. – выдохнула Эдилин.
Сестра Джеймса, похоже, куда-то спешила.
– Вы что-то еще хотите сообщить мне? – спросила она, направляясь к карете.
Похоже, ей и в голову не могло прийти, что Эдилин не пойдет за ней следом.
– Нет, – сказала Эдилин. – Просто у нас с вами нет причин для того, чтобы… ну, для того, чтобы поддерживать знакомство.
Сестра Джеймса обернулась и пристально посмотрела на Эдилин.
– Лично я очень хотела бы свести знакомство с той особой, которая смогла облапошить моего братца, виртуозного лгуна и дамского угодника. И еще, я полагаю, вы убегали в спешке и вряд ли успели подумать о том, где остановиться в Бостоне. Я права?
– Да, – признала Эдилин, – я не знаю, где мне остановиться.
Ей начинала нравиться сестра Джеймса с ее прямотой и решительностью.
– У меня тут есть дом. За него, конечно, не заплачено, потому что к его приобретению имел отношение мой брат, но я думаю, что вы сможете заплатить. Вы, конечно, можете поселиться в отеле вместе с тем мужчиной, что продолжает ходить вокруг нас кругами, но должна вас предупредить: вы рискуете нарваться на неприятности. Вам вновь может вскружить голову какой-нибудь ушлый красавчик.
Сказав это, она посмотрела прямо в лицо Ангусу так, словно он и был тем самым ушлым красавчиком, что охотился за золотом Эдилин.
Эдилин молча смотрела на сестру Джеймса, не зная, что сказать. Обычно для того, чтобы принять то или иное решение, в ее распоряжении было несколько недель. Однажды она получила три приглашения на Рождество, и ей потребовался месяц, чтобы решить, какое из них принять. Но с тех пор как дядя среди ночи увез ее из школы, все решения приходилось принимать со скоростью молнии.
Сестра Джеймса хмуро смотрела на Эдилин в ожидании ответа. Эдилин продолжала молчать, и тогда сестра Джеймса со вздохом сказала:
– Меня зовут Харриет Харкорт. Мне сорок два года, и я осталась старой девой, потому что мое семейство разогнало всех моих ухажеров. У меня нет ни одного источника дохода, и надежды на его появление у меня тоже нет. Я согласилась участвовать в этой афере моего брата, потому что встала перед выбором: либо помогать ему, либо жить в компаньонках со своей кузиной, которая меня ненавидит. Впрочем, у кузины я бы долго не протянула, она бы вскоре заездила меня до смерти. Джеймс несколько месяцев назад отправил меня в Америку, чтобы я подготовила к его приезду дом. За дом был оставлен залог, но денег он дал мне так мало, что, если я не выплачу оставшуюся сумму в течение недели, меня вышвырнут на улицу.
Она посмотрела на Эдилин:
– Вы получили ответы на свои вопросы?
– Пожалуй, да.
Эдилин колебалась. Ангус по-прежнему стоял к ней спиной, и она ждала, но не знала точно, чего именно, У нее оставалась надежда на то, что он обернется, заключит ее в объятия, скажет, что не может жить без нее, и пригласит ее поехать в Виргинию вместе с ним. Но вместо этого он повернулся к ней вполоборота и коротко кивнул. Он дал ей разрешение ехать с сестрой Джеймса. И кивнул на сундуки с золотом, давая понять, что проследит за тем, чтобы они попали в банк.
