Текст книги "Бег по вертикали"

Автор книги: Джозеф Гарбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

– Да, пожалуйста.

– Ладно, но вы только запомните, что я сожалею. Мистер, я ужасно сожалею и очень бы хотел давно уже оказаться подальше отсюда.

Дейв ударил негра рукоятью пистолета по затылку.

– Я тоже, – пробормотал он.

Следующая остановка – кабинет Слая Лукаса. Не там ли Рэнсом…

– Однако же наш первичный носитель, мистер Эллиот, все еще не осознает, что происходит. Он все еще не чувствует себя больным. Он только чувствует себя как-то необычно и, как ни странно, чуть более энергичен. Цвета кажутся ему ярче обычного, звуки – более мелодичными, вкус и запах он воспринимает острее. Он начинает видеть яркие светящиеся сны. У него даже может случиться парочка видений, в зависимости от метаболизма.

…трещит без умолку в рацию? Дейв надеялся, что нет. Он хотел, чтобы Рэнсом продолжал говорить, хотел, чтобы тот сказал своим людям правду. Потому что, узнав правду, они забеспокоятся. Один-два могут пуститься наутек. И все начнут делать ошибки.

Он пнул дверь в кабинет Лукаса.

Два человека, но Рэнсома среди них нет. Один из них стоял у двери, второй пялился в окно. Часовой у двери был проворен. Он выстрелил даже раньше, чем дверь отворилась до конца.

Но пули ушли слишком высоко, поскольку стрелок сделал излишне большую поправку на тяжесть сороказарядной обоймы. Пули вспороли штукатурку над головой Дейва. Часовой попытался опустить ствол «яти-матика». Дейв упал на колени и выпустил короткую очередь в грудь часовому. Негромкие хлопки глушителя казались слишком тихими для получившегося результата. От очереди с такого близкого расстояния часового приподняло и швырнуло на стул. Кровь брызнула Дейву в глаза. В нос набилось пыли от штукатурки. Дейв выскочил обратно в коридор и прижался спиной к стене, так, что его стало не видно.

Человек, стоявший у окна, выпустил в коридор две очереди. Дейв протер глаза рукавом. Еще одна очередь простучала по стене. Стук пуль, вонзающихся в штукатурку, был громче, чем приглушенные хлопки «яти-матика».

Дейв вогнал в пистолет новую обойму. Надо было спешить, пока этот тип не вызвал подмогу по рации. Дейв сдернул туфлю, приготовился и швырнул ее в дверной проем. Летящую туфлю прошили пули. Дейв вкатился в дверь.

Его противник расположился в углу. Он лежал, уперев приклад своего «яти-матика» в плечо. Ствол смотрел влево от двери, выше уровня пола. Он попытался прицелиться пониже.

Выпущенная Дейвом пуля прошила ему ногу. Он крякнул; оружие в его руках дрогнуло.

– Ах ты сукин сын!

Дейв навел пистолет ему в грудь.

– Не делай этого.

Ствол пистолета-пулемета качнулся в сторону Дейва…

– Вы можете спросить меня: откуда все это известно? Что ж, джентльмены, ответ – да. Да, мистер Эллиот – не первый, кто подхватил этот микроб. Конечно же, в других случаях все это происходило при куда лучше контролируемых обстоятельствах. Вот откуда нам это известно, джентльмены, и вот почему мы знаем, что от этого недуга средств нет.

…и Дейв срезал его одним выстрелом.

Дейв зашипел сквозь зубы. Он не хотел этого. Ему нужен был только Рэнсом. В этом не было никакой необходимости: ни в этих смертях, ни во всем остальном. Слова Рэнсома доказывали это.

И Дейву сделалось холодно.

Но остановиться он не мог. Уже не мог. Оставался еще один, третий кабинет, в котором наверняка торчат головорезы Рэнсома…

– Или, точнее, есть одно-единственное средство. Если вы убьете носителя, зараженного человека, до того, как микроб перешел в финальную стадию, вы сможете остановить распространение болезни. И это, джентльмены, единственный способ его остановить. Вы меня поняли, мистер Эллиот?

…кабинет Хоуви Файна. Хоуви был старшим юрисконсультом «Сентерекса». Над его шкафом с папками висело полотно Томаса Икинса. На нем было изображено слушание какого-то знаменитого дела: судья за столом, растерявшийся свидетель, дающий показания, адвокат в накрахмаленном воротничке, витийствующий перед присяжными. Дейв никогда не любил эту картину. Он вообще не любил ничего, что связано с судами.

Дейв пинком распахнул дверь. Комната была пуста. Нет, не была. В ней…

Но как?… Что?…

У Дейва подкосились ноги. Не в силах держаться на ногах, он рухнул на колени; он так ослабел, что удивительно было, как это он еще не грохнулся ничком. Кабинет был абсолютно пуст. В нем не было никого, кроме Мэриголд Филдс Коэн, предпочитающей, чтобы ее называли Марджи. Она была привязана к большому кожаному креслу Хоуви Файна нейлоновой веревкой, смахивающей на парашютную стропу. Марджи была жива и в сознании, с кляпом во рту, и она смотрела на него широко распахнутыми глазами – такими же круглыми, должно быть, как и у него. А у Дейва они были очень круглыми.

Марджи пыталась что-то сказать ему. Дейв ничего не мог разобрать. У нее был заклеен рот, и вместо слов получалось лишь невнятное бормотание.

Дейв сглотнул. С силой. Дважды. Это невозможно… она, другие… их головы… Рэнсомовский театр жестокости… Она мертва. Он видел это собственными глазами.

Дейв судорожно глотал воздух ртом. Марджи, кажется, просила развязать ее.

Но почему? Что Рэнсом… Погоди-ка минутку. Ну конечно же. Это же очевидно. Рэнсом…

– Вы понимаете, что это – единственный способ остановить распространение болезни, мистер Эллиот? А остановить ее необходимо. Почему? Да потому, что настоящие симптомы проявятся лишь через несколько дней после того, как микроб перейдет в третью стадию. Вы слышите, мистер Эллиот? Несколько дней вы втягиваете в себя воздух и выпускаете. Несколько дней вы с каждым выдохом рассеиваете шесть миллионов смертей. Затем вы начнете чувствовать это, мистер Эллиот. Сперва жар. Потом пот. Озноб, тошнота, сильные боли. Через семьдесят два часа вы умрете.

…профессионал. Он составил запасной план. И не один. Потому-то он и не убил Марджи. Мертвой она была для него бесполезна. А вот живая она превращалась еще в одно оружие, последнее оружие, которое Рэнсом мог использовать против своей жертвы. Он должен был оставить ее в живых, чтобы пустить в ход, если Дейв, против всякого ожидания, вырвется из приготовленной для него смертельной ловушки. Тогда и только тогда – если бы он знал, что Дейв спасается бегством, – Рэнсом поднес бы рацию к губам Марджи, рассчитывая на то, что ее крики остановят Дейва.

И возможно, это бы сработало.

Точно так же, как должен был сработать вид ее отрубленной головы.

Эта голова… искусная работа. Дейв почти восхищался ею. Он не мог не признать, что сработано все было виртуозно, чего и следовало ожидать от такого профессионала, как Рэнсом. Что это было: глина, или воск, или резиновая маска, или мертвая женщина, достаточно похожая, чтобы ее можно было загримировать под Марджи? Дейв не знал. И ему это было безразлично. Ему было небезразлично лишь одно: Марджи жива.

И он был намерен позаботиться, чтобы она оставалась живой и впредь.

Дейв, пошатываясь, поднялся на ноги.

– Извини, Марджи. Я должен идти.

Марджи яростно замотала головой. Из-под кляпа понеслись более громкие звуки – будь у нее открыт рот, это были бы пронзительные крики.

– Здесь тебе будет безопаснее, чем если бы я тебя развязал. Тут очень скоро начнутся неприятности. И я не хочу, чтобы ты очутилась в их центре.

Глаза Марджи горели убийственным гневом. Не будь она связана, она порвала бы Дейву глотку.

Дейв развернул кресло Хоуви так, чтобы Марджи не было видно от входа.

– Но я вернусь. Обещаю. Я обещаю, что вернусь за тобой. Марджи, не смотри на меня так. Черт, у меня совсем нет времени и нет выбора.

Дейв оставил Марджи, зная, что она его не простит, и вернулся в коридор сделать то…

– Семьдесят два часа. Вот все, что вам останется. Потом вы умрете. И большую часть этих часов вы будете жалеть, что еще не умерли. Через двадцать – тридцать дней после этого умрут все. Все, кто оказался достаточно близко, чтобы вдохнуть выдохнутый вами воздух. Все, кто контактировал с людьми, которых вы заразили, и все, кто контактировал с контактировавшими. Иными словами, умрут все, мистер Эллиот, все население земного шара.

…что должен был сделать. Чтобы перетащить два трупа, потребовалось всего несколько секунд. Как только трупы были размещены, коридор у кабинета Берни стал выглядеть, словно место побоища. Лужи пахнущей медью крови на ковре, едкий запах пороха в воздухе, мертвецы, валяющиеся, как и полагается мертвецам, в неудобных позах, с болезненным удивлением на лицах. Те, кто был не мертв, а лишь без сознания, выглядели менее достоверно.

Дейв остался в одних носках. Одну из его туфель изрешетили пули. Дейв сбросил и вторую. Негр был обут в большие, удобные на вид спортивные ботинки; похоже, у него был один размер ноги с Дейвом. Дейв алчно посмотрел на ботинки.

«Лучше не надо. Кто-нибудь может заметить».

Верно.

«Уже почти пора начинать вечеринку, а?»

Тоже верно.

Дейв поднял один из «яти-матиков», проверил обойму и подтянул его ремень. Он повесил пистолет-пулемет…

– Забудьте про обычных убийц, забудьте про армии и войны, забудьте про Гитлера, Сталина и всех безумных деспотов, вместе взятых. Сколько бы зарубок у них ни было на прикладах, это ничто по сравнению с тем, что запишет на свой счет наш мистер Эллиот. Он вне конкуренции. Для него просто не придумано названия.

…на левое плечо. Он пробежал рысцой по коридору до зала заседаний и притормозил у двери.

После того как он приведет в действие сигнализацию, у него будет три варианта: он может побежать к лестнице, может забраться в стенной шкаф Берни, а может спрятаться в зале заседаний.

Пожалуй, шкаф будет лучше всего. До него он доберется быстрее, чем до любой из лестниц. В шкаф люди Рэнсома не полезут. Они увидят трупы, увидят кабель, свисающий перед открытым окном, и решат, что он сбежал на крышу.

«То есть ты на это надеешься».

То есть я на это надеюсь.

Дейв нырнул в зал совещаний, пробежат через него и вошел в кабинет Берни Леви – как он надеялся, последний раз в жизни.

Тут ничего не изменилось. Устроенная Рэнсомом выставка по-прежнему красовалась на виду.

Безумие. Самое натуральное сумасшествие. Неописуемое – и совершенно ненужное. Все, что им требовалось, – это объяснить ему, в чем дело. Он бы понял. Да, он не обрадовался бы, но он не стал бы бежать. Если бы они рассказали ему то, что сейчас поведал Рэнсом, он пошел бы на сотрудничество. Они могли бы предложить ему какую-нибудь стерильную комнату, изолированную от окружающего мира. Или поместить его на необитаемый остров либо в какое-нибудь другое безопасное место. Все, что от них требовалось бы, – это дать ему возможность умереть с достоинством. Он не стал бы сопротивляться. Да и как он мог бы? Зная правду, он сдался бы.

Но вместо этого они решили обойтись с ним как с бешеным животным. Мы дипломированные оперативники, мистер Эллиот, тренированные профессионалы, и мы знаем, как будет лучше. Кроме того, мы недостаточно доверяем вам, чтобы сказать правду. Мы никому не доверяем достаточно, чтобы сказать ему правду. Мы солжем вам, и солжем вашим друзьям, и солжем людям, которые нам платят. Это наш образ действий, мистер Эллиот, и если вы все еще не привыкли к этому, то уже никогда и не привыкнете. Потому будьте хорошим гражданином и не причиняйте нам хлопот, пока мы будем решать проблему традиционным способом.

«Ты все еще можешь сдаться. Возможно, тебе удастся уговорить Рэнсома отпустить Марджи…»

Поздно. Все зашло слишком далеко. Теперь нужно отдать долги…

– Итак, ребята, итак, мистер Эллиот, подведем итог: как только микроб перейдет в третью стадию и как только он вырвется на волю, его уже невозможно будет остановить. Единственный способ остановить его: сделать это до того, как он перейдет в третью стадию. Это значит остановить человека, который носит его в себе. Потому нужно убить его, пока не стало слишком поздно. А если по ходу дела придется убить еще кого-то – что ж, оно того стоит. Возможно, даже если придется уничтожить весь Нью-Йорк – оно все равно того стоит. И это практически осуществимая альтернатива, ребята, и вы это понимаете. Сбросить груз – это рациональная альтернатива.

…и свести счеты. В следующем году имя человека, известного как Джон Рэнсом, не должно появиться в телефонной книге.

Дейв разжал кулаки и снова стиснул. Он посмотрел на скотч. Тот тянулся от ящика с сигнализацией к разбитому окну.

«Давай уже покончим с этим».

Дейв дернул за скотч.

Рэнсом все еще продолжал говорить. Слова лились с его губ чуть быстрее, чем следовало бы. Он уже сказал чересчур много и знал: все, что он говорит, лишь ухудшает ситуацию, но не мог остановиться.

– Вы думаете, что СПИД заразен. Что ж, парни, число жертв СПИДа за год всего лишь удваивается. Но это… – Рэнсом резко выдохнул. – Он здесь! В кабинете еврея! Вперед! Быстро, быстро, быстро!

Дейв распахнул дверь кабинета Берни, развернулся и кинулся к стенному шкафу. Из коридора донеслось хлопанье дверей и топот.

– Малиновка, говорит Попугай…

– Отставить! Резервная и охранная группа – оставаться на связи!

Дейв нырнул в шкаф и осторожно затворил за собой дверь.

Они были в коридоре, на другом его конце. Дейв слышал, как они бегут. Кто-то споткнулся и грохнулся на гипсоцемент. Послышался другой звук. Дейв не смог его опознать. Бульканье и всплеск. Человек, стоявший ближе всех к стене, прошептал достаточно громко, чтобы было слышно Дейву:

– Уберите этого идиота отсюда, пускай проблюется.

– Дерьмо! – вырвалось у Рэнсома.

Непохоже было, что он выругался от удивления. Из рации донесся голос Попугая:

– Малиновка, что происходит?

– Отставить. Повторяю, отставить. С вами я потом разберусь.

Голос из-за стены:

– Сколько? Кто?

Другой голос:

– Канюк, Ара и Ворон.

Рэнсом не шептал. Он говорил своим обычным, невозмутимым тоном.

– В зале совещаний были Гагара, Сойка и Кондор. Им тоже конец. Шесть человек. Мистер Эллиот начинает действовать мне на нервы.

– Он все еще здесь, сэр?

– Да. Где еще ему быть? Если бы он вышел в коридор, мы бы его уже уделали.

В голосе Рэнсома появились напряженные нотки.

– Или… или…

Похоже, он был озадачен. Дейву стало интересно, чем это вызвано.

– Сэр, следует ли нам…

– Что «следует ли нам», солдат? Отрабатывать наше жалованье? Я думаю, что следует. Ладно, леди, внимание. Держите оружие наизготовку. Если мистер Эллиот окажется в поле вашего зрения, окажите услугу всем нам и проветрите его. А теперь раз…

Дейв услышал лязганье затворов. Люди, и так знающие, что у них в патронниках боевые патроны, досылали еще. Так, на всякий случай. Так делалось всегда. Он сам так делал.

– …два…

Должно быть, их сердцам сейчас было тесно в груди. Это вообще-то больно. Последний выброс адреналина перед началом стрельбы – это кошмар. Когда Дейв испытал его впервые, он решил было, что у него инфаркт.

– …три!

Шквал пуль, выпущенных из оружия с глушителями, очень похож на взлет стаи спугнутых голубей, лихорадочно хлопающих крыльями, чтобы спастись от подкравшегося кота.

Горячие гильзы застучали по полу. С дребезгом разлетелось стекло. Что-то затрещало с перестуком лопающегося попкорна. Что-то с грохотом рухнуло. Дейв чувствовал вибрацию пуль, впивающихся в стены, пол, потолок.

Он вполне мог представить себе, что сейчас происходит в кабинете Берни. Ему уже доводилось видеть такое. В тридцати километрах к северу от демилитаризованной зоны был городок, а на его окраине – старый французский дом плантатора, в котором, как предполагалось, размещалась вражеская штаб-квартира. Люди Дейва выпустили внутрь столько зарядов, что одна из стен обвалилась. Когда стрельба прекратилась, Дейв оказался у входа первым. Все внутри дома – вся мебель, сколько ее было, – превратилось в конфетти.

Стало тихо. На секунду воцарилась тишина. Потом кто-то выпалил:

– Что за черт? О господи, мужик! Эти бабы… Я на такое не подписывался!..

– Отставить!

Насколько мог слышать Дейв, голос Рэнсома был острым, словно нож.

– Я щас сблюю. Выпустите меня отсюда!

– Один шаг – и ты покойник.

– О дерьмо! Это же та девка, Коэн. Господи! Ты что, гребаный псих?..

До Дейва донесся негромкий хлопок – выстрел из оружия с глушителем. Что-то стукнулось о шкаф и сползло на пол.

Рэнсом произнес шепотом, негромко и спокойно:

– Когда я говорю «отставить», это значит отставить. А теперь, леди, снова за работу. На данный момент у нас на повестке дня не эти женщины, а объект, который, похоже, снова ускользнул от нас.

– Окно, сэр…

– Кто-нибудь, проверьте зал совещаний…

– Нет, сэр, окно…

Голос Рэнсома перекрыл остальные голоса.

– Отойдите. Дайте-ка мне взглянуть… а, дьявол! Я мог бы догадаться!

«Он у окна, – подумал Дейв. – Он увидел кабель». Все остальные там же. Они спиной к нему. Это было бы так просто!

Рэнсом прорычал в рацию:

– Крыша! Эллиот добыл веревку! Попугай, ведите резервную группу наверх! Быстро! Быстро!

– Западная лестница, сэр! – проорал в ответ Попугай. – Это единственный выход на крышу!

– Значит, по ней!

Через несколько секунд все снова стихло. Дейв перевел дыхание. Плечи его опустились, и он разжал пальцы, сжимавшие приклад «яти-матика». Все это продолжалось не более минуты. Они пришлли и ушли, и никто из них не заподозрил, что все это – обман.

Трупы, кровь, дыры от пуль, брезент, сорванный с разбитого окна, болтающийся за окном кабель – иллюзия была превосходной. Рэнсом купился на нее безоговорочно.

«Осторожнее. Не забывай, что говорил об излишней самоуверенности Мамба Джек».

«Он называл ее гвоздем в крышку гроба».

«На минуточку: тебе ничего не показалось странным в голосе Рэнсома?»

«Может, и показалось. Он на мгновение изменился. Сделался озадаченным».

«Ну и?»

«Лучше перестраховаться, чем потом жалеть».

Дейв опустился на пол шкафа. Он вытер ладонь об рубашку и сжал рукоять «яти-матика», а приклад приложил к плечу.

«Обойма на сорок патронов. Не забудь сделать поправку на ее вес».

Дейв легонько коснулся двери шкафа. Та отворилась на дюйм.

Дейв застыл и прислушался. Все тихо. Ни малейшего намека на то, что с другой стороны двери кто-то есть. Дейв подтолкнул дверь еще немного.

По-прежнему ничего.

И еще раз. И отворил ее совсем.

Дейв перешагнул через труп человека, застреленного Рэнсомом.

Кабинет Берни был пуст.

Еще одно окно было разбито, его разнесли люди Рэнсома. Часть прекрасного стола Берни из красного дерева – та, которая была ближе к двери, – превратилась в щепки. На стене за столом протянулось пять-шесть полос отверстий, оставленных пулями. Одна картина Уайе-та была уничтожена; две другие остались нетронутыми. Диван Берни теперь представлял собою лишь обрывки ткани и щепки. Шкаф с папками покосился словно пьяный. От ламп остались лишь фарфоровые осколки. Что же касается голов на треногах…

Дейв глубоко вздохнул, заставляя тошноту перейти в гнев. Кто-то украл гильзу от противотанкового снаряда, память Берни о службе в Корее. Дейв подумал, что, если он найдет человека, забравшего эту гильзу, он убьет и его тоже.

Дейв прополз к двери – та была теперь сорвана с петель – и выкатился в коридор. Он развернулся влево, выставив оружие перед собой, целясь на уровне пояса стоящего человека. Дейв выпустил очередь и кувыркнулся, переводя оружие вправо.

Пули простучали по стенам. Вокруг никого не было. Коридор был пуст и спокоен в свете люминесцентных ламп. Обои со сдержанным рисунком, скромный бежевый ковер, картины в рамах, сделанных со вкусом, – все осталось на своих местах. Портрет корпоративной Америки, омраченный лишь несколькими пулевыми отверстиями и тремя трупами, плавающими в лужах крови.

Дейв развернулся влево, потом снова вправо.

«Господь тебя любит, приятель. Рэнсом и вправду купился на твою уловку».

Угу.

«А теперь давай завершим дело».

И то верно.

Дейв вынул обойму из «яти-матика» и вогнал на ее место новую. Он повесил оружие на шею и пустился бежать. Рэнсом поднимается по западной лестнице. Рэнсом и все его люди – кроме четырех, оставшихся на первом этаже.

Дейв припустил со всех ног к восточной лестнице. Теперь он был спокоен и полностью владел собою. Он пребывал в этом состоянии с того самого момента, как управился с теми тремя в зале совещаний. На него снизошло былое спокойствие, самообладание профессионала, выполняющего свою работу. Ни гнева, ни ужаса, ни посторонних мыслей. Только работа. Просто делай свою работу.

Дейв добрался до двери, распахнул ее и ринулся вверх по лестнице.

Сорок девятый этаж.

Дверь заперта. Возиться с ней некогда. Дейв вышиб замок выстрелом.

Он бежал. У него оставались считанные секунды. Рэнсом в любое мгновение может добраться до крыши. Ему потребуется не много времени, чтобы понять, что его хитростью заставили сделать то, чего никогда не должен делать командир: сосредоточить все свои силы в месте, из которого есть только один выход.

Дейв бежал.

По коридору. Направо. Быстрее. Еще один поворот.

Инерция движения вынесла его на стену. Дейв отлетел от нее, пошатнулся и помчался дальше. Его необутые ноги глухо стучали по ковру. Дыхание было ровным. Он был собран и спокоен. Не пройдет и тридцати секунд, как все решится.

Дверь на западную лестницу.

Дейв заставил себя остановиться. Это потребовало некоторого усилия. Ему словно бы хотелось продолжать бежать. Дейв подумал, что он мог бы бежать вечно.

Он прижался ухом к двери и ничего не услышал. Его врагов здесь не было.

Дейв распахнул дверь и подпер одним из своих пистолетов, чтобы она не захлопнулась.

Сквозь носки ощущался холод бетонного пола. Сверху доносился приглушенный топот. Несколько человек все еще были на лестнице, а не на крыше.

Очень жаль.

Дейв быстро сделал четыре шага вперед и посмотрел вниз. Лестница спиралью уходила вниз. Сорок девять этажей. По два лестничных пролета на этаж, в сумме девяносто восемь пролетов. Площадка на каждом этаже и еще одна между этажами. Виден весь путь вверх и виден весь путь вниз.

Если посмотреть наверх и если знать, куда смотреть, можно увидеть, где лестница выводит на крышу. Можно увидеть нижнюю часть площадки, расположенную внутри бункера на крыше. Можно увидеть, где Дейв приклеил скотчем коричневую бутылку с кристаллами трийодида азота.

«Ба-бах!»

Дейв поднял «яти-матик». Непростой выстрел. Дейв оглянулся на дверь, оценивая допустимое отклонение. Семь футов. Недалеко. Если он все рассчитал правильно, то справится. Если же ошибся, он об этом уже не узнает.

Он пригляделся. Кто-то все еще продолжал подниматься на крышу. Дейв подождал, пока тот минует опасное место.

Рация затрещала. Раздался крик Рэнсома:

– Скворец! Скворец, перекройте…

«Пора!»

Дейв выстрелил.

«Яти-матик» толкнул его в плечо. Дейва подбросило и отнесло в сторону двери. Его палец все еще был на спусковом крючке. Пули брызнули в лестничный колодец, застучали по бетону. Дверь, коридор, безопасность были всего лишь в нескольких футах.

Дейв крепко зажмурился. Белый свет. Такой белый, такой яркий. Кровеносные сосуды у него в веках раскалились докрасна.

И неоновый жар, жгучий, словно сердце Бога.

И гром – не гром грозы, бушующей где-то вдалеке, не медленный рокот и долгий раскат, слышимый из окна мальчишеской спальни, когда ты ждешь вспышку, а потом считаешь секунды, пока не доносится гром, и ты умножаешь секунды на 0,2 и точно знаешь, в скольких милях от тебя ударила молния.

Не далекий гром. Не близкий гром. Внутренний гром. Гром, который слышишь внутри молнии.

Большая часть тела Дейва уже находилась в коридоре, когда ударил взрыв. Сила этого взрыва не пригвоздила Дейва к полу, а наоборот, приподняла его, развернула и впечатала в стену. И продержала так с секунду, прижав с такой силой, что из Дейва дух вышибло, а потом уронила на пол.

Дейв чувствовал себя так, словно его отметелила клюшками для гольфа уличная банда. Все мышцы болели. Каждый дюйм кожи был покрыт синяками.

Вода.

Дальше по коридору был фонтанчик с питьевой водой. Дейв добрался до него, заставил себя встать прямо и надавил на рычаг. Он жадно напился, а потом подставил лицо под воду. Позади послышался скрежет металла. С потолка сорвалась двутавровая балка и проткнула пол в том самом месте, где несколькими секундами раньше лежал Дейв.

«О господи, приятель, ты уверен, что трийодида было не слишком много?»

Не-а.

Дейв глотнул еще воды.

Из рации донесся какой-то шум. Голос? Статические помехи? У Дейва звенело в ушах. Он не мог толком разобрать… Дейв подвигал челюстью, сглотнул и попытался прислушаться. В ухе что-то хлопнуло – и он снова начал слышать.

– …там? Повторяю: что за чертовщина там творится? Малиновка, отзовитесь. Куропатка, отзовитесь. Повторяю: что там у вас наверху происходит? Отзовитесь кто-нибудь.

Это был Скворец, человек, остававшийся внизу.

Дейв нажал кнопку:

– Скворец, доложите обстановку. На что был похож этот шум?

– На крушение поезда, блин!

– Его слышал кто-нибудь на улице? Наблюдается ли какая-либо активность?

– Нет. Если кто снаружи его и услышал, то наверняка решил, что это опять что-нибудь рвануло у «Консолидейтед Эдисон». Но в здании есть и другие люди, и я готов поручиться, что они сейчас названивают по «девять-один-один».

«Верно. Потому надо действовать быстро».

– Будьте наготове, Скворец. Не вмешивайтесь ни во что.

– Вас понял. Кстати, кто это?

– Я вам скажу, кто это.

Рэнсом. Голос хриплый, как на старой граммофонной пластинке.

Дейв снова нажал кнопку:

– Говорит Дэвид Эллиот, Скворец. Сохраняйте спокойствие и не предпринимайте никаких опрометчивых шагов, если хотите вернуться домой.

– Вы меня удивляете, мистер Эллиот, – негромко произнес Рэнсом. – Очень непохоже, чтобы кто-либо из нас вернулся домой.

– Они вернутся, если будут делать, что я скажу. Скворец, Куропатка, все остальные – слушайте меня. Прежде всего, если не возражаете, я обрисую положение дел, каким оно мне представляется. Скворец, при вас три человека. Шесть человек на сорок пятом этаже…

– Мертвые! – бросил Рэнсом.

– Не все. Вам стоило бы присмотреться повнимательнее. Я застрелил только тех, кто не оставил мне другого выхода. Подумайте об этом, парни: я весь день из кожи вон лезу, стараясь не убивать вас.

– И получается это у вас прискорбно плохо.

Дейв скрипнул зубами. Очко в пользу так называемого Джона Рэнсома. Он не мог больше отдать этому мерзавцу ни одного очка – если, как он надеялся, ему под силу заставить людей Рэнсома отречься от него.

– О'кей, на крыше, Рэнсом, у вас осталась… дюжина?

– Вы что, всерьез ожидаете, что я вам отвечу?

– Меньше. Все, кто находился на лестнице и рядом с лестницей, пополнили список потерь. Скворец, тот шум, который вы слышали, был взрывом на лестнице. Все, кто сейчас на крыше, так и останутся на крыше.

– Говорит Малиновка. Скворец, немедленно свяжитесь со штаб-квартирой.

– Отставить, Скворец! – рявкнул Дейв. – Если вы сообщите в штаб-квартиру, произойдет одно из двух. Либо они пришлют сюда еще людей, либо скажут «черт с ним» и сбросят бомбу. В любом случае вы умрете.

– Скворец, не слушайте его!

– Скворец, если они пришлют еще людей, они меня не возьмут. Во всяком случае, сразу. Даже если они пришлют сюда целый полк, черт побери, и прочешут кабинет за кабинетом, это займет не один час. Уже взойдет солнце. На улицах будут люди. Начнут прибывать те, кто добирается из пригородов. Город проснется.

– Скворец, я вам приказываю! Звоните в штаб-квартиру!

– И знаете, что я сделаю? Я подожду часа пик. А потом вышибу стулом окно и прыгну в него. Может, с десятого этажа. Может, с сорокового. Это не имеет значения, потому что, когда я ударюсь об асфальт, меня размажет по нему. Вы видели, на что была похожа улица после того, как из окна выбросился несчастный Берни Леви, Скворец? То же самое будет и со мной.

– Скворец, вам что, напомнить, какое наказание предусмотрено за неисполнение приказа?

– Вы слыхали, что ваш босс говорил про мою кровь? В ней кишат микробы, или вирусы, или какой еще там дрянью меня заразили. Всякий, кто проглотит ее, заболеет. Подумайте об этом, Скворец. Подумайте о том, как далеко разлетелась кровь Берни. Подумайте о том, скольким людям моя кровь попадет в нос и в рот, если я выброшусь из окна во время часа пик.

– Скворец, выполняйте ваш долг, звоните… Скворец перебил Рэнсома:

– А какой у меня выбор? Если вы сиганете из окна, я умру. Если они сбросят бомбу, я умру. И если я позволю вам уйти отсюда, я тоже умру, потому что ваши микробы поубивают всех на свете.

– Я не уйду. Я предлагаю сделку.

Скворец не ответил. После секундного молчания послышался смех Рэнсома.

– Я хочу это слышать. Еще как хочу! Скажите-ка, мистер Эллиот, что это вы задумали? Ведь не может же быть, чтобы вы считали, что нашли новый выход из этого нашего небольшого затруднения?

– Да, нашел. Хотите послушать какой?

Рэнсом фыркнул.

– Говорите.

– Сперва я хочу кое о чем спросить Скворца. Скворец, вы в курсе, что сделал ваш – мой – друг Рэнсом? Что за подарочек он приготовил для меня в кабинете Бернарда Леви?

– Э-э…

– Ну а вы, Попугай? Вы туда заглядывали?

– Нет. Я сидел вместе с резервной группой двумя этажами ниже. А почему вы спрашиваете?

– Расскажите им, Рэнсом. Вы же так, черт побери, этим гордились. Ну так давайте расскажите им!

Дейв услышал шипение и щелчок. Сигареты и зажигалка Рэнсома уцелели во время взрыва.

– Не вижу никаких причин делать это, мистер Эллиот. Такой человек, как я, не подчиняется приказам таких, как вы.

– Отлично. Тогда за вас это сделаю я. Попугай, Скворец, все остальные! Ваш босс отрезал несколько голов и насадил их на шесты. – Дейв сделал паузу для пущего эффекта – Женских голов.

Кто-то – Дейв не знал кто – недоверчиво выругался. Голос Рэнсома сделался более жестким – не сильно, но ощутимо.

– Вы сделали ошибку, мистер Эллиот. И не одну. Если бы вы присмотрелись повнимательнее, вы бы заметили…

– Что вы держите Марджи Коэн в заложницах? Ну так вот, вы ее не держите. Я нашел ее и освободил, и она давно уже далеко отсюда.

– Сукин сын… – прошептал Рэнсом.

– О'кей, вернемся к теме, – сквозь зубы произнес Дейв, изо всех сил следя за голосом. – Я хочу, парни, чтобы вы знали, что ваш босс насаживает на колья головы женщин. Вам ясно, ребята? Все меня расслышали? Теперь вы в курсе, чем этот негодяй, ваш командир, занимается в свободное время? Давайте я еще раз вам повторю: ваш босс отрезал головы женщинам.

– Психологическая война. Общепринятая практика…

– Бросьте, Рэнсом. Это просто отговорка. Парни, он хочет, чтобы вы поверили, будто была причина, по которой он это сделал, – чтобы заставить меня потерять самообладание. Я был во Вьетнаме. Вы это знаете. И там при мне один тип сделал то же самое с несколькими вьетнамками – отрезал им головы. Тогда я потерял самообладание, поэтому ваш босс решил, что и сейчас произойдет то же самое. Эту причину он и хочет вам скормить. Но эта Причина не единственная. И не настоящая. Настоящая Причина в том, что…