Текст книги "Бег по вертикали"
Автор книги: Джозеф Гарбер
Жанр:
Криминальные детективы
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)
Шесть процессов военного трибунала. Последний – над Крютером.
По причинам, ведомым лишь им самим, высшие офицеры решили судить каждого индивидуально. Каждый предстал перед отдельной комиссией, каждому противостоял отдельный обвинитель, каждого защищал свой адвокат от военно-юридической службы. Только свидетели были одни и те же.
Свод военных законов придает особое значение эффективности процедуры. Одни и те же офицеры одновременно исполняют роль судей и присяжных. Тактика затягивания процесса и прочие адвокатские уловки не допускаются. Априори предполагается, что подсудимый будет признан виновным.
Первые пять процессов заняли по четыре дня каждый, с промежутком в две недели между ними. Они закончились так, как и предполагалось.
Дейв круглыми сутками сидел в одиночестве в казарме для офицеров-холостяков. Однажды он попытался посетить офицерский клуб, но бармен отказался его обслуживать. Другие офицеры не разговаривали с ним. Когда он отправлялся на утреннюю пробежку, все люди в военной форме переходили на другую сторону улицы. Он был полностью изолирован, отрезан от всякого общения с людьми, за исключением того, которое происходило в зале суда.
ПОЛКОВНИК НЬЮТОН, ПРОКУРОР: Лейтенант, вы по-прежнему находитесь под присягой.
ПЕРВЫЙ ЛЕЙТЕНАНТ ЭЛЛИОТ, СВИДЕТЕЛЬ: Так точно, сэр, я это понимаю.
ПРОКУРОР: Вы уже выступали свидетелем по этому делу?
СВИДЕТЕЛЬ: Так точно, сэр, пять раз.
ПРОКУРОР: Лейтенант, вы слышали обвинение, которое суд выдвинул против полковника Крютера?
СВИДЕТЕЛЬ: Так точно, сэр.
ПРОКУРОР: В указанный день, примерно около одиннадцати часов утра, вы находились неподалеку от деревни Лок-Бан в Республике Вьетнам.
СВИДЕТЕЛЬ: Так точно, сэр.
ПРОКУРОР: Кто командовал вашим отрядом?
СВИДЕТЕЛЬ: Полковник Крютер, сэр.
ПРОКУРОР: Опишите цепочку командования, лейтенант.
СВИДЕТЕЛЬ: У нас были потери, сэр. Капитана Фельдмана и первого лейтенанта Фуллера пришлось за день до этого эвакуировать по воздуху вместе с тремя сержантами. Мы с полковником были единственными оставшимися офицерами. Полковник Крютер приказал мне принять командование первой группой, а сам возглавил вторую. Первый сержант Маллинс был единственным оставшимся сержантом, и он был поставлен во главе третьей группы.
ПРОКУРОР: Когда вы прибыли в Лок-Бан, что вы там обнаружили?
СВИДЕТЕЛЬ: Почти ничего, сэр. Это даже трудно было назвать деревней: просто дюжина хижин посреди затопленного рисового поля. Наши вертолеты ровно перед этим покинули зону высадки, и мы…
ГЕНЕРАЛ-ЛЕЙТЕНАНТ ФИШЕР, ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Двенадцать хижин, лейтенант?
СВИДЕТЕЛЬ: Прошу прощения, сэр. На самом деле мы насчитали пятнадцать.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Будьте точнее, лейтенант. Мы имеем дело с обвинением, по которому предусматривается смертная казнь.
ПРОКУРОР: Продолжайте.
СВИДЕТЕЛЬ: Большинство жителей деревни работали в поле. Они не обратили большого внимания на нашу высадку. Как будто видели такое и раньше. Потом сержант Маллинс и его люди окружили их и пригнали обратно к хижинам. Мы знали, что вражеский патруль…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Инсургенты из Северного Вьетнама?
СВИДЕТЕЛЬ: На тот момент было доложено, что это вьетконговцы, сэр. Мы знали, что в этом районе день назад видели вьетконговский патруль. Потому мы расспросили крестьян о любой деятельности врагов, которую они могли заметить.
ПРОКУРОР: И какой ответ вы получили?
СВИДЕТЕЛЬ: Отрицательный, сэр. Все утверждали, что не видели тут никаких солдат, кроме нас.
ПРОКУРОР: Как на это отреагировал полковник Крютер?
СВИДЕТЕЛЬ: Он поблагодарил крестьян и подарил деревенскому старосте пачку «Уинстона».
ПРОКУРОР: А первый сержант Маллинс?
СЕРЖАНТ: Первый сержант Маллинс был рассержен, сэр. Он хотел применить более сильные методики допроса. Когда полковник Крютер запретил ему это делать, он посоветовал сжечь деревню.
ПОЛКОВНИК АДАМСОН, ЧЛЕН ТРИБУНАЛА: Лейтенант, вы употребили выражение «более сильные методики допроса». Не могли бы вы выразиться определеннее?
СВИДЕТЕЛЬ: Речь шла о пытках, сэр.
ПРОКУРОР: Лейтенант, эти так называемые более сильные методики допроса часто применялись в вашем подразделении?
СВИДЕТЕЛЬ: Часто? Нет, сэр. Я бы не сказал.
ПРОКУРОР: Но применялись?
СВИДЕТЕЛЬ: Да, сэр. Временами.
ПРОКУРОР: Кем?
СВИДЕТЕЛЬ: Первым сержантом Маллинсом.
ПРОКУРОР: По приказу полковника Крютера?
СВИДЕТЕЛЬ: Нет, сэр. И не с его разрешения. Сержант Маллинс, сэр, он часто нарушал его приказы. Полковник Крютер неоднократно налагал на него дисциплинарные взыскания, а за несколько недель до происшествия в Лок-Бан пытался добиться, чтобы сержанта убрали из боевой части. Думаю, он опасался, что сержант опасно близко подошел к параграфу восьмому.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Для стенограммы: в параграфе восьмом речь идет об увольнении со службы по причине психической нестабильности или невозможности себя контролировать, не поддающейся лечению в процессе службы.
ПРОКУРОР: Помните ли вы и можете ли процитировать для суда, что тогда сказали друг другу полковник Крютер и первый сержант Маллинс?
СВИДЕТЕЛЬ: Дословно – нет, сэр. Но я могу вспомнить общий смысл спора. Сержант Маллинс был убежден, что крестьяне лгут и что они сотрудничают с Вьетконгом. Полковник Крютер ответил, что этому нет никаких доказательств и что, на его взгляд, эти люди выглядят как мирные крестьяне. Сержант сказал, что все они лжецы, как и каждый вьетнамец. Он сказал, что, если бы он пощекотал своим ножом жену старосты, староста сказал бы правду. Полковник велел ему выбросить это из головы, а потом отдал приказ всем выступать. Когда мы покидали деревню, сержант Маллинс заявил, что если местные жители соврали, то он вернется. Он пообещал, что распнет их Одного за другим на стенах их хижин. Он проорал это им, сэр. Он кричал это снова и снова, пока мы не удалились за пределы слышимости.
ПРОКУРОР: Прежде чем мы перейдем к событиям того вечера, лейтенант, я хотел бы спросить у вас, имелись ли у вас какие-то трения с полковником Крютером по этому или каким-либо другим вопросам.
СВИДЕТЕЛЬ: Никак нет, сэр, никаких трений. Если мне позволено будет сказать, я хочу заявить, что считаю полковника замечательным человеком и замечательным солдатом. Я глубоко уважаю его, сэр, и всегда буду уважать.
ПРОКУРОР: То есть между вами не было вражды…
МАЙОР УОТЕРСОН, ЗАЩИТНИК: Мой клиент желает сделать заявление.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Обвиняемый не…
ПОЛКОВНИК КРЮТЕР, ОБВИНЯЕМЫЙ: Я хочу кое-что сказать.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Полковник, сядьте. Это приказ.
ОБВИНЯЕМЫЙ: И что же вы со мной сделаете за неповиновение? Отдадите под трибунал?
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Полковник…
ОБВИНЯЕМЫЙ: Я собираюсь сказать это, генерал, нравится вам это или нет. Лейтенант Эллиот во все время службы под моим командованием показал себя прекрасным офицером.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Вы оказываете себе дурную услугу, полковник. Прекратите.
ОБВИНЯЕМЫЙ: Между нами нет никакой вражды. Не было тогда. Нет сейчас. И никогда не будет.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Я сказал – прекратите, полковник.
ОВИНЯЕМЫЙ: И еще одно…
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ КОМИССИИ: Суд объявляет перерыв на час. Майор Уотерсон, проконсультируйте вашего клиента. Выключите эту чертову стенографирующую машинку, капрал.
3Дейв неспешно ехал по авеню к западу от Таймс-сквер. За те двадцать лет, что он прожил в Нью-Йорке, каждый мэр, вступая в должность, начинал свой срок правления с обещания реконструировать этот район, убрать мусор и вернуть окрестностям приличие и достоинство.
Но почему-то вышло, что никто из них так этого и не сделал. Не то чтобы это имело особое значение. Никто и так не верил нью-йоркским мэрам.
В этот поздний час темп жизни здесь замедлился. Проститутки больше не патрулировали свои районы. Вместо этого они стояли небольшими группками, устало прислонившись к расписанным граффити стенам, покуривали и похвалялись своими сутенерами. Сами сутенеры покинули свои показушно дорогие машины, образовали собственные кружки и обсуждали меновые и прочие сделки, которых требовал сегодняшний день.
Кинотеатры сети «Три Икс» закрылись, но бары все еще были открыты; их кричащие неоновые вывески зазывали неосмотрительных дурней. Двери время от времени отворялись, чтобы впустить или выпустить добычу, ночных пташек, которые могли безопасно добраться до дома – но только потому, что хищники уже слишком насытились более ранней добычей, чтобы охотиться на них.
Почти все торговцы наркотиками исчезли. Зазывалы, заманивающие клиентов в заведения типа «Девочки! Девочки! Девочки!» или «Настоящий секс на сцене!», – тоже. Несколько пьяных матросов, сбившихся в кучку безопасности ради, ковыляли куда-то по тротуару. Трое подростков кружили вокруг троицы скучающих проституток. В конце концов один из мальчишек набрался духу и сделал шаг вперед. Проститутки заулыбались. Дейв поехал дальше.
Он остановился на красный свет. Рядом с ним притормозила бело-голубая полицейская машина. Водитель посмотрел на него, потом отвернулся и принялся изучать улицу.
«Отлично. Он даже не взглянул на тебя второй раз. Это была превосходная идея – подстричься и покраситься. Даже если я говорю это сам себе».
У Дейва заурчало в животе. Последний раз он ел четырнадцать часов назад. Он был голоден. Хуже того – его одолевала усталость. Ему требовался кофе – и чем крепче, тем лучше.
В центре квартала на Сорок четвертой улице располагался ночной кафетерий. Дейв втиснул свою машину между мусоровозом и вызывающе роскошным оранжевым автомобилем, принадлежащим какому-то сутенеру. Выбравшись из машины, он потянулся.
Три года назад они с Хелен отправились на фотосафари в Танзанию. Это была роскошная поездка, организованная чрезвычайно компетентной (и чрезвычайно дорогой) фирмой «Аберкромби и Кент». Устроившись в надежно защищенном чреве великанской «тойоты лендкрузер», Дейв и прочие туристы охали и ахали, проезжая мимо охотящихся львов, крадущихся леопардов и скалящихся гиен, перепачканных в крови. При приближении «лендкрузера» животные продолжали бодро заниматься своими кровопролитными делами, не обращая ни малейшего внимания на глазеющих туристов. И не обращали бы дальше – пока кто-нибудь из розовых пухленьких двуногих не вышел бы из-под защиты машины. Покинуть машину означало изменить характер взаимоотношений. Если ты выходил из машины, ты превращался в мясо. Мясо!
Стоило Дейву ступить на тротуар, как пара проституток тут же двинулась к нему. На одной была просвечивающая насквозь блуза из ткани-сеточки и шорты цвета лимонной меренги. На другой был топ с Микки-Маусом и мини-юбка цвета зеленого лайма.
«Я смотрю, в этом году среди дам полусвета в моде цитрусовые цвета».
Одна из проституток начала было что-то говорить. Но вторая тронула ее за плечо и что-то прошептала на ухо. Первая проститутка кивнула и посмотрела на Дейва с легкой жалостью.
– Лапочка, ты ошибся районом. Фокусы, которые тебя заинтересуют, надо искать на Третьей авеню, в середине Пятидесятых.
Дейв чуть не подавился. Проститутки развернулись, чтобы уйти.
«Это все твоя новая прическа. Она придает тебе несколько… э-э… своеобразный вид».
Дейв провел рукой по почти лысой макушке и улыбнулся.
Внутри кафетерия было душно и сыро. В воздухе витал смешанный запах крепкого кофе, жирного мяса и сигаретного дыма. Большинство столиков были заняты, в помещении стоял приглушенный гомон от множества бесед.
Дейв прошел к стойке.
– Большую слойку с сыром, пожалуйста.
Кассиру не помешало бы побриться. Глаза у него были красные, и, судя по виду, ему казалось, что ночная смена не закончится никогда.
– Сырных нет. Их привезут не раньше шести. Может, в полседьмого.
Дейв кивнул.
– А что-нибудь другое есть?
– Яблочные есть. Но черствые. Говорю же: до шести – половины седьмого ничего не привезут.
– Я возьму одну.
– Деньги не возвращаем.
– Давайте две. Мне нужны углеводы. И сделайте мне кофе. – Помолчав, Дейв добавил: – В картонном стаканчике, ладно?
– У меня только пластиковые.
– Ну, в чем есть.
Избавиться от пластикового стаканчика не труднее, чем от бумажного. Нужно только изорвать его в мелкие клочки.
Кассир плюхнул на тарелку с оббитым краем две даже на вид черствые большие слойки и наполнил кофе большой пластиковый стакан.
– С налогом четыре пятьдесят.
Когда Дейв впервые заказал в Нью-Йорке слойку и стакан кофе, это обошлось ему в четверть доллара. Дейв вручил кассиру пятидолларовую бумажку.
– Держите.
Он сунул бумажник в задний карман.
Кто-то толкнул его в спину. Дейв не глядя двинул локтем назад. Локоть врезался во что-то мягкое. Сзади кто-то сдавленно охнул от боли. Дейв повернулся. Карманник стоял, согнувшись, и держался за солнечное сплетение. Дейв вынул у него из пальцев свой бумажник и улыбнулся.
– Спасибо. А я уж думал, что уронил его.
– Да не за что, приятель, – пробормотал карманник и попятился.
Пара человек посмотрели на Дейва. Взгляды у них были бесстрастные.
Дейв занял столик у окна и принялся с волчьей жадностью поглощать слойки, запивая их кофе. В Нью-Йорке плохих слоек с яблоками не бывает. Дейв направился к стойке за второй порцией.
Вернувшись к столику, он взглянул в окно. И у него отвисла челюсть. Арендованная машина исчезла. Сколько же времени понадобилось кому-то, чтобы украсть ее? Секунд девяносто, не больше.
«Африка», – подумал Дейв. Турист покинул безопасную машину и вышел в вельд…
За соседним столиком сидели три хихикающие негритянки. Одна из них постучала по пачке «Вирджиния слимс», извлекая сигарету. Дейв посмотрел на сигарету голодным взглядом, вспоминая наслаждение, которое несет с собой табак, и тут ему на ум пришла идея. «Вирджиния слимс»…
Он перегнулся через проход:
– Прошу прощения, мисс, не дадите сигаретку?
У женщины округлились глаза. Дейв добавил:
– Я заплачу. Доллар за пачку.
– Парень, в этом городе пачка гвоздей в крышку гроба стоит два пятьдесят. Ты что, с луны свалился?
Дейв вручил ей пятерку. Женщина достала из сумочки непочатую пачку «Вирджиния слимс».
– Выгодная сделка, мой сладкий. А ты не похож на тех, на ком я обычно зарабатываю.
Ее соседки по столику сочли замечание подружки чрезвычайно забавным. Они разразились смехом.
– Вот, держи и спички тоже.
Дейв вскрыл пачку, достал сигарету и закурил впервые за двенадцать лет.
«Какого хрена, парень. Ты все равно умрешь».
4От вокзала Гранд-Сентрал Дейва бросило в дрожь. В этот поздний час он выглядел совсем иначе – пугающе, почти жутко. Здание было почти пустым, и уже одно это было неестественным и заставляло нервничать.
В зоне видимости было не больше пяти человек: двое тинейджеров – парень и девушка, – прикорнувшие на своих рюкзаках… одинокий полицейский, обходящий первый этаж по периметру… усталый механик в засаленном, грязном рабочем комбинезоне в серо-синюю полоску, тяжело топающий вдоль одной из платформ. Похоже, лишь в одной из билетных касс сидел кассир. Лампы над окошками букмекерской конторы не горели. Газетные киоски не работали, их окна были закрыты ставнями.
Но самое жуткое впечатление производили чистые полы.
Каблуки Дейва глухо стучали по мрамору пола. Казалось, будто на него никто не обращает внимания. И тем не менее он чувствовал на себе взгляд. Не враждебный. Даже не любопытствующий. Просто внимательный взгляд.
«Пещерные жители. Говорят, будто эта часть города вся изрыта туннелями – не только метро. Там живут люди; они следят за выходами и вентиляционными решетками и выходят наружу, только когда рядом никого нет».
У Дейва волоски на загривке встали дыбом. Нью-Йорк – странный город. А в глухой ночи – еще более странный.
Дейв свернул на восток. Он вспомнил, что неподалеку от пересечения с Лексингтон-авеню находится киоск, в котором делают мгновенные фотографии.
Дейв внимательно прочел инструкцию. «Фотографии. Четыре снимка за один доллар. Вставьте однодолларовую купюру в щель портретом вверх. Толкните ее внутрь. Сдача не возвращается. Когда аппарат будет готов к съемке, зажжется зеленый свет, когда съемка закончится – красный. Подождите одну минуту. Достаньте фотокарточки из окошка».
Дейв скормил автомату доллар. Красный огонек подмигнул зеленым. Щелк. Щелк. Щелк. Щелк. Ж-ж-жж-ж! Огонек вновь сделался красным. Дейв досчитал до шестидесяти, вытащил фотографии – и недовольно приподнял брови.
«О господи, приятель, с этой стрижкой ты выглядишь нелепо, словно клетчатый кролик. Постарайся не разговаривать с незнакомцами, ладно?»
Дейв осторожно взял фотографии и дул на них до тех пор, пока они не высохли окончательно. Затем он извлек из кармана брюк небольшой складной нож и с его помощью обрезал одну из фотографий так, чтобы ее можно было поместить в украденный пропуск: «Америкэн интердайн уорлдвайд. М. Ф. Коэн, системный администратор». Первую фотографию Дейв запорол. Вторая получилась в точности того же размера, что и фотография Марджи.
Теперь ему нужно было что-нибудь, чтобы прикрепить фотографию к пропуску. Вариантов было не так много. Точнее говоря, у него вообще не было выбора.
«О нет! Фу! Пакость! Щас сблюю!»
Дейв пошарил под сиденьем в кабинке. Ну конечно же, там обнаружилось несколько прилепленных комочков жвачки.
«Брюшной тиф! Герпес! Гингивит!»
Дейв с трудом отодрал один комочек, стараясь не думать о том, что он собирается сделать, и засунул в рот.
«Ты и вправду мерзкий тип».
Запах у жвачки давно улетучился. Ну и неважно. Дейв разжевал ее до мягкого состояния, растянул в тонкую полоску и использовал вместо клея, чтобы разместить свою фотографию поверх фотокарточки Марджи. Получившийся результат он засунул в прозрачное окошко в бумажнике, на место водительской лицензии, ныне такой же бесполезной, как и его кредитные карточки.
Теперь ему нужно было сделать еще один, последний звонок.
Ну, не нужно было.
Хотелось.
У него не шла из головы Марджи Коэн. Мэриголд Филдс Коэн. «Мэриголд» ему нравилось больше, чем «Марджи». Ему необходимо было убедиться, что она в безопасности.
Всего лишь короткий звонок – просто чтобы убедиться, что она ушла. Она должна была уйти уже давно.
Но все-таки Дейв хотел проверить еще раз.
Рядом с будкой фотографий стояло пять телефонов-автоматов в ряд. Четыре были выведены из строя. Пятый работал. Дейв набрал номер. Один гудок. Два.
«Ее автоответчик включается после пяти звонков».
Три гудка. Четвертого не последовало.
– Здравствуйте, вы позвонили на номер 555-6503. Мы не можем сейча… Я забрал ее, мистер Эллиот. Если она вам нужна, вы знаете, где ее искать.
Теперь рядом с будкой фотографий стояло пять недействующих телефонов-автоматов.
Дейв сжимал в руках трубку, вырванную вместе с проводом, хотя толком не помнил, как именно он это сделал. Дейв повертел трубку в руках, тупо глядя на нее, и повесил обратно на ставший бесполезным рычажок.
Конечно же, это была ложь. Рэнсом снова использовал свой треклятый трюк. Приемы психологической войны. Продолби мозги своей добыче. Постарайся ослабить врага, напугать его, заставь его действовать слишком поспешно. Куда полезнее подорвать дух противника…
Это не могло быть правдой. Дейв звонил туда и раньше. Тогда на автоответчике было обычное сообщение Марджи, продуманное сообщение одинокой женщины. Это могло означать только одно. Его оставила сама Марджи. Она освободилась и бежала. Потом вернулись люди Рэнсома. И обнаружили, что она исчезла.
Дейв обругал себя за искалеченный телефон. Если бы не это, он мог бы перезвонить, мог бы еще раз набрать номер Марджи. Голос Рэнсома звучал как-то странно… как будто он доносился откуда-то издалека. По рации? Да, почти наверняка. Так, понятно. Дружки Рэнсома обнаружили исчезновение Марджи и связались с ним, дабы запросить инструкции. Рэнсом, проклятый Рэнсом использовал рацию, чтобы записать сообщение.
Так оно было. Должно было быть.
Это был выстрел наугад. Рэнсом не знал, просто не мог знать, что Дейв испытывает – что он там такое испытывает? – испытывает к Марджи чувства, которые мужчине не следует испытывать к женщине, которая младше его на двадцать лет. Рэнсом просто предполагал, в надежде, что у Дейва хватит глупости привязаться к женщине, которую он видел всего дважды и которую – если называть неприглядные вещи своими именами – оба раза использовал в своих интересах.
Да, это выстрел наугад. Поступок человека, который выбился из расписания, не может ничего придумать и впадает в отчаяние. Это просто дешевый трюк.
Но если нет…
Если нет, он все равно возвращается в «Сентерекс». Тайна, запертая в шкафу у Берни, – уже сама по себе достаточная причина. А если Рэнсом действительно захватил Марджи… что ж, придется потом что-то с этим делать, верно?
Эскалатор вел с вокзала в старое здание «Пан-Ам», недавно переименованное по его нынешнему владельцу, страховой компании «Метрополитен Лайф». Однако среди циничных ньюйоркцев это здание было более известно под именем «Дом Снупи» – саркастическая дань персонажу рекламы «Мет-Лайфа». В этот поздний час эскалаторы были выключены, но Дейв все равно взобрался по ним, а потом быстро прошел через темный вестибюль и вышел на Сорок пятую улицу.
Над ним была Парк-авеню – дорога на эстакаде, отрывающаяся от земли в квартале к северу от Сорок шестой улицы. От того места, где стоял Дейв, к пересечению Сорок шестой и Парк-авеню вели два темных пешеходных перехода. Дейв видел в обоих распростертые тела спящих. Ему нужно было добраться на Парк-авеню. Но ему не нужны были никакие инциденты.
Побеспокоив бездомных и разозлив чокнутых, получаешь инцидент.
«Может, тебе стоит подумать над переездом в более безопасный город? Ну там Сараево, Бейрут…»
Дейв выбрал туннель, который показался ему более пустынным, и постарался идти как можно тише.
Ему это почти удалось. Но только почти. Перед самым выходом на Сорок шестую улицу кто-то дернул его за ногу. Сердце Дейва пронзил адреналин. Дейв с силой пнул назад, одновременно выхватывая пистолет.
– Зашибу на хрен!
Собственный громкий крик напугал его.
Удивленная крыса взлетела в воздух, шмякнулась об стену и негодующе запищала. Дейв стоял, тяжело дыша, истекая потом и ругая себя. Крыса потрусила обратно в сторону Сорок пятой улицы.
«Кажется, мы немного перестарались, а, приятель?»
Дейв сунул пистолет обратно под рубашку и рысцой побежал к Парк-авеню.
Представшая перед ним картина была ошеломляющей. Дейв никогда не видел Парк-авеню такой красивой, даже не знал, что она бывает такой. Ночью, без машин и пешеходов, она выглядела мирной и кроткой. Исступленно-шумная днем, сейчас улица напомнила Дейву женщину – темноволосую, прилегшую вздремнуть и едва заметно улыбающуюся во сне.
Несколько мгновений он стоял слегка обалдевший, недоумевая, как же это он никогда не замечал, каким прекрасным может быть этот город – до боли в сердце.
Центральная полоса, разделяющая две стороны дороги, сверкала цветами – не весенними тюльпанами, а осенними астрами. Свет уличных фонарей делал цвета более приглушенными, пастельными. Севернее мигали огнями светофоры, от зеленого через желтый к красному и обратно. Стены домов были мозаикой из кусочков света и тьмы, в которой преобладали синева индиго и зелень морской волны.
Зеленый…
Изумрудно-зеленый… зеленый, словно бутылка… зеленый, словно маленькое, безукоризненно прекрасное озеро, умостившееся в долине среди гор Сьерры… волшебный вечер жаркого летнего дня… Тэфи Уэйлер хитро улыбается… лошади покачивают головами, словно молятся своему лошадиному богу… Дэвид Эллиот, у которого сердце готово разорваться, понимает, что какие бы невзгоды его ни ждали впереди…
За спиной у Дейва, в темноте, кто-то выругался. Из тени вылетела бутылка, описала дугу и разлетелась вдребезги у ног Дейва.
Наваждение момента развеялось. Видения Сьерры исчезли. Вернулся город – и ночь.
«В Нью-Йорке только законченный дебил может стоять неподвижно после захода солнца».
У Дейва снова встали дыбом волоски на шее. Кто-то следил за ним, оценивал его, размышлял о содержимом его бумажника. Пора было двигаться.
Дейв припустил трусцой на север. Еще четыре квартала – и он на углу Пятидесятой улицы.
Ночные пташки давно покинули авеню; трудоголики наконец-то отправились домой. Впрочем, кое-где в окнах офисов горел свет – в основном, подумал Дейв, у людей, которые не уходят домой, пока уборщица не выставит их из кабинета.
Но, как бы там ни было, в каждом здании до сих пор были люди – в том числе и в его собственном.
Дейв остановился на противоположной стороне улицы и принялся внимательно разглядывать окна, этаж за этажом. На одиннадцатом этаже большинство окон были освещены. На этом этаже располагался отдел поглощений и приобретений «Ли, Бах и Уочатт», инвестиционной компании, печально известной своей хищнической политикой. Намного выше, на этажах с тридцать четвертого по тридцать девятый, горел свет во многих окнах у «Маккинли-Аллан». Несомненно, полчища рьяных молодых консультантов-менеджеров пахали ночь напролет, лезли из шкуры вон, чтобы произвести благоприятное впечатление на старших партнеров, которые давным-давно отправились домой спать.
Кое-где здание напоминало шахматную доску, хотя черные клеточки все-таки преобладали. Похоже, ни один этаж не демонстрировал ничего…
«Тридцать первый».
Дейв присмотрелся. Окна тридцать первого этажа не были ни темными, ни освещенными. Они были полутемными. На всех окнах, выходящих на Парк-авеню, были плотно задернуты шторы.
«А что у нас на тридцать первом этаже?»
Дейв не помнил. Страховая компания? Нет, что-то другое. Торговая компания? Да, точно. Какая-то торговая компания со словом «Транс» в названии. «Транспаси-фик»? «Трансокеаник»? Транс-чего-то-там.
«Очень, очень многообещающе. Вполне в духе тех анонимных компаний, которые так любят спецслужбы».
– Привет. Ждешь кого-нибудь?
Дейв резко развернулся, занеся кулак для удара.
– Эй, лапочка! Я же ничего плохого не хочу!
Она – он? – был самым невероятным трансвеститом, какого Дейв когда-либо видел. Слишком высокий, слишком худой, наряженный в серебристое китайское платье с разрезом по бокам и воротником-стойкой и весь увешанный украшениями со стразами.
– Два замечания, – прорычал Дейв. – Первое: не подкрадывайся к людям сзади. Второе: отвали!
Он – она? – существо склонило голову чуть набок, приложило к щеке руку с ногтями ядовито-розового цвета и самодовольно улыбнулось.
– Ой, ну не надо так, бэби. Я же вижу, тебе понравится то, что я могу предложить.
«А я тебя предупреждал насчет твоей новой прически». Дейв почувствовал, что краснеет. Ему не понравился этот опыт.
– Отцепись от меня.
– Ну успокойся, лапа. Знаешь, что я тебе скажу? Раз ты, похоже, мой последний клиент на сегодня, я тебе предлагаю особую цену.
Дейв произнес раздельно:
– Я. Не. Намерен. Повторять. Дважды. Вон! Отсюда!
– О-о-о! Да ты крутой! На вид непохоже, но я думаю, внешность…
Дейв шагнул вперед и толкнул трансвестита в грудь ладонью. Тот споткнулся о бордюр и с силой шлепнулся на задницу.
И взвыл. Он указал на свои блестящие лакированные босоножки на высоких каблуках. На одном из них пятидюймовая шпилька отломалась.
– Посмотри, что ты натворил, животное! Они мне обошлись в сорок долларов у Фредерика! Да еще доставка и уход!
И он разревелся.
«Ну-ну. Ты никак превращаешься теперь в убийцу педерастов?»
Дейв скривился. Его действия были слишком естественными, слишком инстинктивными – в точности как двадцать пять лет назад. Проблема? Нет проблемы! Только не забывай передергивать затвор и досылать патрон, дружище, и вскоре все неоднозначности упростятся. И никогда не забывай: всякий, кто хоть немного отличается, всякий, кто не такой, как ты, – так вот, сынок, в армии мы называем такого человека словом «мишень».
Дейв скрипнул зубами и принялся подбирать слова, чтобы извиниться.
Из тени донесся голос:
– Кимберли, детка, с тобой все в порядке?
На освещенное пространство вышла, постукивая каблуками, еще одна проститутка в кричащем наряде. Это, похоже, была женщина (или, во всяком случае, более достоверная подделка под нее). На проститутке была глянцевито-черная юбка, еле-еле закрывающая трусики, и кроваво-красное бюстье в викторианском стиле, а каблуки ее обуви не уступали высотой каблукам поверженного Кимберли.
«О господи, откуда только берутся эти люди?»
– Ох, Шарлин, он меня ударил! – прорыдал трансвестит.
– Я его не бил. Я только…
Шарлин двинулась к Дейву.
– Так ты, значит, из крутых, а? Бьешь беспомощного педика? Тебе это, значит, по вкусу? Да на свете нету парня лучше, чем бедняжка Кимберли! Ему вовсе незачем иметь дело с такими типами, как ты.
Дейв попытался спустить дело на тормозах.
– Послушайте, леди…
– Я не леди. Я шлюха. – У нее в руке со щелчком возникло что-то блестящее и острое. – А шлюхи заботятся о своих друзьях.
