Текст книги "Бег по вертикали"

Автор книги: Джозеф Гарбер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 21 страниц)

7

Дейв закричал.

Маллинс стремительно развернулся. Его люди залегли. Дейв прицелился Маллинсу в грудь. Маллинс шагнул в его сторону. Дейв что-то закричал. Маллинс двинулся к нему, прямо на дуло пистолета. Дейв нажал на спусковой крючок. В патроннике патрона не было. А передернуть затвор Дейв с его изувеченной рукой не мог. Он что-то выкрикнул, сам плохо понимая что. Возможно, это был крик вовсе без слов.

Маллинс вырвал у него пистолет и ударил Дейва по лицу.

– Заткнись! Заткнись, студентишка долбаный! Двое солдат схватили Дейва и бросили на землю. Маллинс встал над ним с ножом в руке.

– Ах ты сука, ты в меня пальнуть хотел?! Да? Да, студентишка? Целиться в своего! Мудачина!

Маллинс походил сейчас на бешеного зверя. Губы его кривились и дрожали. Глаза часто моргали, а взгляд метался из стороны в сторону. Изо рта текла слюна.

Маллинс присел на корточки и ткнул острием ножа Дейву в шею.

– Наша задача, сукин сын, – убивать врагов! Всех врагов, твою мать! Включая тех, кто помогает врагам! Надо перебить этих мудаков, и их мудацких баб, и их мудац-ких выродков, а когда все они, мать их, сдохнут, все будут счастливы, кроме этих гребаных покойников, и мы все вернемся домой. Вот какая наша задача, понял, дерьмо? Запомни это хорошенько и никогда больше, мать твою, не смей в меня целиться!

Он повернулся к остальным и прорычал:

– Бросьте этого козла к остальному дерьму! Я с ними разберусь, когда закончу разбираться с деревенщиной.

Сержант со своими людьми выволок из толпы воющих крестьян очередную женщину. Потом Маллинс злобно посмотрел на Дейва.

– У нас тут наглядный урок, клянусь Богом, наглядный урок!

Они сбили женщину с ног и прижали ее к земле. Она лежала почти неподвижно, пока Маллинс перепиливал ей горло. Струя крови взметнулась петушиным хвостом на четыре-пять футов и расплескалась по грязи в десяти – двенадцати футах от убитой. Маллинс схватил ее голову за волосы и показал крестьянам. Он завыл, словно волк, и глаза его сделались окончательно безумными.

– Скажи им, – пронзительно завопил он на переводчика, – скажи им: вот что бывает с теми, кто сотрудничает с врагом! Скажи, что это ждет их всех! Скажи, что никто не смеет трахать Америку, и никто не смеет трахать американскую армию, и, прежде всего, никто не смеет трахать первого сержанта Майкла Дж. Маллинса!

Переводчик залепетал что-то по-французски. Маллинс пролаял:

– Приведите мне еще одну!

Солдаты схватили женщину за талию. Женщина кричала и отбивалась. Ей удалось вырваться и нырнуть обратно в толпу. Дейв не понимал почему, но она бросилась перед ним на колени и обхватила руками его ноги. Из ее глаз лились крупные блестящие слезы. Хотя Дейв немного говорил по-французски, он не мог разобрать ни единого ее слова.

Солдаты подошли забрать ее. Дейв побелел от гнева. Он взревел:

– Маллинс, ты за это ответишь! Ты меня слышишь? Я позабочусь, чтобы тебя за это повесили!

Маллинс посмотрел на него с любопытством – во всяком случае, так могло показаться. Взгляд его был спокойным, а голос – ровным и задумчивым, и это было еще страшнее, чем вопли душевнобольного.

– Сдать меня? Настучать на меня? С тебя ведь станется, а, студентишка?

Он приказал своим людям:

– Тащите полковникова любимчика сюда!

Один из солдат завернул Дейву раненую руку за спину. Дейв пронзительно вскрикнул и чуть не потерял сознание. Маллинс обозвал его трусом.

Дейва бросили лицом на землю. Маллинс присел рядом с ним, перевернул его и вытер нож о форменную рубашку Дейва. На рубашке осталось пятно цвета ржавчины. И тут гулко разнесся голос Мамбы Джека Крютера:

– Стоять! Отставить это и стоять, солдат! Маллинс встал. Его люди попятились. Дейв с трудом поднялся на колени.

На площади стоял Джек. За ним – человек двадцать. С винтовками наизготовку. Джек свою держал у бедра. Глаза у него были широко распахнуты. Он посмотрел на крестьян за канавой, на солдат среди них – те так и стояли с поднятыми руками, – на обезглавленные трупы и на отрезанные головы на шестах.

– О господи, – прошептал он. – Что за мерзость тут происходит?

Дейв заметил, что акцент Джека исчез. Он больше не говорил как «белый голодранец» из Восточного Техаса.

– Маллинс, Маллинс, тварь ты этакая…

Голос Крютера оборвался.

Маллинс в ответ лишь посмотрел на него. Глаза у него были невинные, словно у ребенка.

Джек взглянул на учиненную бойню и покачал головой.

– Почему, мужик, ну почему? – прохрипел он.

Маллинс самодовольно ухмыльнулся.

– Мне нужно было сделать заявление.

Один из его людей подхватил:

– Да, заявление! И любой трибунал нас оправдает!

Глаза Джека Крютера сделались тусклыми и безжизненными. Он повернул винтовку в сторону говорившего и выстрелил. Винтовка была переведена в автоматический режим; мишень перерубило напополам. Солдат, стоявший за плечом Джека, подался вперед и вопросительно произнес:

– Сэр?

Крютер кивнул. Солдат выстрелил и уложил того, кто стоял рядом с Маллинсом. А потом подошел к трупу и выпустил ему в лицо всю обойму.

Еще один из солдат, бывших с Крютером, выстрелил. И еще.

Маллинсу помогали в его грязном деле шестеро. Одного убил Крютер. Остальных – пятеро солдат, пришедших с Крютером. Все это произошло в считанные секунды.

Но Маллинс был все еще жив. Он стоял, презрительно ухмыляясь. Сержант выпятил грудь и встал по стойке «смирно».

Крютер бросил винтовку и выхватил из кобуры пистолет. Он сделал три быстрых шага. Маллинс плюнул в него. Крютер врезал сержанту пистолетом по челюсти, а потом приставил дуло к его виску.

Дейв встал.

– Джек! – крикнул он.

Крютер взглянул на Дейва. Глаза его были ужасающе холодными и пустыми.

– Что? – только и сказал он.

Дейв не смог посмотреть ему в глаза. Не смог встретиться взглядом с Джеком.

– Ничего, – пробормотал он.

Первый сержант Майкл Дж. Маллинс из Гамильтона, штат Теннесси, прорычал:

– Мудак траханый!

Джек вновь перевел взгляд с Дейва на Маллинса. И большая часть лица Маллинса исчезла.

Дейв услышал вдали стрекот вертолетов. Они прибыли чуть раньше договоренного. И малость опоздали.

Болтаясь над Пятидесятой улицей, Дейв заново пережил тот день, заново столкнувшись с тем фактом, что он бы их убил – и Маллинса, и всех его подручных. Это была чистой воды случайность, что он не смог этого сделать. Если бы рука не отказалась повиноваться ему, если бы он смог передернуть затвор пистолета, он бы их убил. Он хотел их убить. Он бы порадовался этому и не испытывал бы ни малейших сожалений.

Или все-таки испытывал бы?

Эрида, богиня раздора и соперничества, похоже, сочла уместным дать ему второй шанс выяснить это.

Глава 10
ЭСХАТОЛОГИЯ

Все головы, кроме одной, были взяты из морга. Некоторые, похоже, принадлежали только что умершим людям, другие же – нет. Все они были женскими. Давным-давно дачеко отсюда то же самое сделал Майкл Дж. Маллинс. Люди вроде Рэнсома и Маллинса всегда используют женщин, когда испытывают потребность «сделать заявление».

Некоторые из них были молоды, одна так и вовсе сущий подросток. Другие были постарше, хотя и не такие дряхлые, как жена деревенского старейшины. Большинство были средних лет. Им бы еще жить да жить.

Как они умерли? Этого Дейв не знал. Равно как и не имел ни малейшего стремления придумывать о них какие-то истории. Все они были мертвы и закаменели.

Все, кроме Марджи Коэн, чья покрытая синяками серая кожа – восковая, не окрашенная жизнью, – возможно, все еще хранила угасающий намек на тепло.

Дейв подумал, что ему стоило бы коснуться ее щеки, чтобы ощутить это тепло, ее последнее тепло. Но его пальцы были холодными, такими холодными. Он не мог этого сделать. Он даже не мог заставить себя посмотреть на нее внимательно…

Когда он висел над улицей, ему на мгновение померещилось, что Рэнсом установил здесь еще и головы Хелен, и Энни, и даже той несчастной близорукой секретарши с четырнадцатого этажа.

Но нет. Все эти женщины были ему незнакомы. Все, кроме Марджи.

И Рэнсом в конечном итоге оказался прав: он знал Дейва лучше, чем сам Дейв. Вид этих голов на треногах парализовал бы его, в точности как Рэнсом и планировал. Если бы Дейв вошел в кабинет через дверь, он окаменел бы – и так и стоял бы, оцепенев, пока люди Рэнсома не прикончили бы его.

План Рэнсома был хорош. Рэнсом расстроится, когда узнает, что его план не сработал.

Очень расстроится.

Папка Берни с материалами по «Локьеру» была отмечена синей наклейкой. Она стояла именно там, где и запомнилось Дейву: сразу за папками с белыми наклейками – с материалами о нынешних подразделениях «Сентерекса» – и перед папками с оранжевыми наклейками, в которых хранились материалы с прогнозами и наметками рабочих планов корпорации.

Однако папка с материалами по «Локьеру» была куда тоньше, чем несколькими часами раньше. Теперь в ней лежал один-единственный листок бумаги – записка, наспех нацарапанная на листе из личного почтового набора Берни. «Мистер Эллиот, я не думаю, что вы пройдете настолько далеко. Если же вам все-таки это удасться, вы умнее, чем я думал. Но если вы действительно умны, вы сейчас сдадитесь. Дж. Р.».

Дейв воспользовался ручкой Берни, чтобы торопливо написать под инициалами Рэнсома ответ: «Дж. Р., вы – безграмотный фигляр. «Удастся» пишется без мягкого знака. Между прочим, если вы действительно умны, вы сейчас сдадитесь (и следите за пунктуацией!). Д. П. Э.».

Дейв оставил открытую папку на столе Берни. Маловероятно, что Рэнсом увидит написанное Дейвом, но если увидит, записка его взбесит – мелочь, а приятно.

В кабинете Берни появилось нечто новое, чего не было раньше. Это была небольшая серая коробка над дверью. Дейв предположил, что это сигнализация, срабатывающая при контакте. Возможно, радиофицированная. Если это и вправду так, он найдет ей применение.

Стараясь не глядеть на середину кабинета, Дейв подошел к стенному шкафу Берни и просмотрел хранящиеся там запасы: блокноты, цветные маркеры, кнопки и… ага, вот оно… «Двусторонняя клеящая лента ЗМ-665. Для закрепления фотографий и коллекционных образцов, быстро и аккуратно. Готова к использованию! Схватывает мгновенно. Времени на высыхание не требуется. В одном мотке 36 ярдов».

Тридцать шесть ярдов. Сто восемь футов. Ему нужны две упаковки.

Дейв внимательно изучил серую коробку над дверью. От низа коробки отходила почти незаметная проволочка и ныряла в щель между дверью и косяком. Должно быть, проволочка приклеена к двери. Если дверь открыть, проволочка оборвется и пошлет неслышный сигнал. Простая сигнальная система, недорогая и надежная, гарантированно сообщающая охотнику, что добыча попала в ловушку.

Если только добыча не находится уже в ловушке и не намеревается выбраться наружу.

Осторожно, очень осторожно Дейв обмотал скотчем место крепления проволоки – раз, другой, третий, – пока не убедился, что та надежно зафиксирована.

Затем, пятясь и осторожно разматывая скотч, Дейв отступил к разбитому окну.

Он выбрался через окно и расправил свою обвязку. На краткий миг он подумал – не вернуться ли. Оставались еще две вещи, которые он мог сделать. Одна из них – поцеловать…

«Брось эту затею, приятель! Ты уже слишком взрослый для драматических жестов».

Но оставалась еще и другая вещь.

Дверь из светлого дуба в кабинете Берни вела в зал заседаний совета директоров «Сентерекса». Дейв знал, что Рэнсом наверняка разместил там своих людей и велел сидеть с оружием наизготовку.

И потому Дэвид Эллиот задумался, не сходить ли ему в зал заседаний. И не перебить ли всех, кто там находится. Много времени это не займет, но будет приятно.

Дейв снова покачал головой, а потом старательно обернул кабель вокруг бедер, заново закрепляя обвязку. Не оглядываясь и не желая оглядываться, он нырнул в ночь.

В этот самый момент из рации донесся голос Рэнсома:

– Без четверти четыре, парни. Перекличка.

Без четверти четыре? Неужели прошло всего девять минут? Да быть этого не может! Такое впечатление, что прошла целая вечность.

«Медленное время».

– Я Скворец. Все тихо. Буревестник, Коршун и Ворон на месте.

Это отметился тот тип в вестибюле, гомофоб. «Четыре человека на первом этаже. Это же раз плюнуть, приятель».

– Малиновка, Куропатка докладывает: Гусь, Печник, Гагара, Сойка и Кондор на местах. Если он пойдет по восточной лестнице, я из него отбивную сделаю.

Шесть человек в коридоре, ведущем на восточную пожарную лестницу.

– Я Попугай. Аист, Зяблик, Змеешейка, Канюк, Ара и Славка со мной.

Резервная группа на сорок третьем этаже.

– Докладывает Голубь. На западной стороне у нас Снегирь, Какаду, Клест, Цапля и Козодой, все отметились.

Как минимум двенадцать человек на сорок третьем этаже. Сколько еще?

– Это Зимородок. Я, Жаворонок и наши три друга…

– Отставить! – вклинился голос Рэнсома. – Голубь, перечислите своих еще раз.

– Слушаюсь, Малиновка. Вяхирь, Какаду, Клест, Цапля и Козодой.

Голос Рэнсома сделался жестким.

– Это пятеро. А должно быть шестеро. Где Бекас?

– Я думал, он с Зимородком.

Человек, которого называли Зимородком, перестал подделываться под Амоса и Энди.

– Да нет же, он должен быть в твоей группе, Голубь. В голосе Рэнсома зазвучал металл.

– Бекас! Бекас, отзовитесь. Где вы?

Дейв знал, где он. Бекас сейчас жует кабель на двенадцатом этаже.

Рэнсом еще раз позвал Бекаса. И снова ответа не воспоследовало.

– А, ч-черт! – дрожащим голосом прошипел Рэнсом. – Черт подери!

На миг Дейву почудилось, будто Рэнсом дрожит от страха. Потом он понял, что эта дрожь вызвана скорее возбуждением, чем страхом.

– Он вернулся! Он прошел мимо Скворца! Он здесь! Куропатка, заместитель Рэнсома и его канал связи с внешним миром, молящим голосом произнес:

– Теперь все пойдет на лад, да, сэр?

– Да. – Из голоса Рэнсома исчезли всякие чувства. Он ледяным тоном скомандовал: – Свяжитесь со штаб-квартирой. Пускай возвращают груз обратно.

«Груз?» – удивился Дейв. Что бы это значило? Отчего-то это вызвало в памяти образ генерала Кертиса Лемэя, жующего сигару. Лемэй возглавлял ВВС США в шестидесятые годы. «И с чего бы вдруг я его вспомнил?»/– недоуменно подумал Дейв.

– Прошу прощения, сэр. – Голос принадлежал Зимородку, и звучал он возбужденно. – Вы сказали «груз»?

– Отставить вопросы, Зимородок, – негромко произнес Рэнсом. – Это всего лишь слово.

Куропатка едва не кричал:

– Штаб-квартира говорит, что они вышли в заданный район.

– Куропатка, рекомендуйте им вернуться на базу.

– Груз! Боже мой! Какого хрена…

Груз? Кертис Лемэй? Это напомнило Дейву старый фильм. Как же он назывался-то?…

– Отставить, – приказал Рэнсом. – Зимородок, если у вас проблема, мы обсудим это в соответствующее время.

Зимородок сорвался на визг:

– Чертов груз! Твою мать! Мужик, ты чё, охренел? Рэнсом вздохнул.

– Вы знали, что эта работа опасна, когда шли на нее. А теперь отставить.

– Дерьмо, дерьмо, дерьмо…

– Зимородок, вы отстранены от исполнения обязанностей и поступаете в распоряжение Попугая, на сорок третий этаж. Пустельга, принимайте командование.

– Иди в задницу, Малиновка! Сука ты эдакая…

– Пустельга, будьте так добры, отключите этого человека.

Послышался шум потасовки. Рация взвыла. Кто-то – как предположил Дейв, Пустельга – прорычал:

– Малиновка, Зимородок попал в список потерь! Рэнсом произнес голосом, ровным, как лед, и столь же холодным:

– Остальные слушайте. По вопросу, который так взволновал Зимородка, не было – повторяю, не было – принято окончательного решения. Однако я надеюсь, ч-го вы понимаете: необходимо было подготовиться к непредвиденным обстоятельствам. Возможно, те, кто недооценивал серьезность ситуации, теперь лучше ее поняли.

Генерал Лемэй послужил прототипом для одного из персонажей того старого фильма. Его играл Джордж С. Скотт. Как же назывался этот фильм? Там еще играл Питер Селлерс. Ах да! «Доктор Стрейнджлав».

– В любом случае, данный вариант был бы применен только в том случае, если бы объект не вернулся обратно в это здание.

Дейв уперся ногами в стену. Возможно, подумал он, карабкаться обратно на крышу – это не лучший способ уйти. Возможно, включить сигнализацию и слететь вниз по лестнице, пока Рэнсом с компанией кинутся к кабинету Берни, было не лучшим решением. Возможно, есть вариант и получше.

Дейв услышал щелчок и шум втягиваемого воздуха. Рэнсом снова закурил.

– Джентльмены, требования безопасности… что ж, некоторые из вас спрашивали, почему мы преследуем неуловимого мистера Эллиота и почему нас заставили выполнять необычные процедуры. Прежде я не имел возможности раскрыть все факты. Теперь же я готов это сделать.

Рэнсом затянулся еще раз и погасил сигарету. От этого звука Дейву самому захотелось курить.

«Ну давай, доставь себе удовольствие».

Дейв неуклюже вытащил из кармана пачку «Вирджиния слимс». Он сунул одну сигарету в рот и полез за спичками. Сигаретная пачка выскользнула у него из рук. Дейв попытался подхватить ее, но промахнулся, и пачка, трепеща, скользнула вниз, к улице.

«Ну вот и ладно. Табак тебя убьет».

– Теперь я расскажу вам. А поскольку не приходится сомневаться, что наш объект, мистер Эллиот, завладел рацией Бекаса, я расскажу это и ему тоже. Слушайте, мистер Эллиот. Слушайте очень внимательно.

Дейв вдохнул дым. Рэнсом совершал сейчас ошибку: он разглагольствовал, а ему следовало бы действовать. Он отвлекал своих людей от задания. Их внимание сейчас наверняка сосредоточено на том, что говорит командир, а не на том, что Дейв, возможно…

– Похоже, что наш мистер Эллиот подцепил микроб. Но не обычный микроб. Отнюдь нет. Напротив, это нечто совершенно особое. Это микроб того рода, который парни из лабораторий называют «трехфазным» – термин, означающий его высокую мутагенность. Он изменяется и проходит три различные, отличающиеся друг от друга стадии. Как гусеница превращается в куколку, а куколка – в бабочку, так и микроб мистера Эллиота превращается из одного существа в другое, а из другого – в третье, совершенно иное.

…движется к ним.

Дейв выбросил сигарету и принялся раскачиваться, метя обратно в окно Берни. Он знал, что ему следует сделать. Он знал – полагал, что знает, – где именно Рэнсом разместил своих людей. Если они размещены так, как следовало бы, он сможет их нейтрализовать.

Если повезет, ему, возможно, даже не придется никого убивать. Во всяком случае, никого, кроме Рэнсома.

– Или как лягушачья икринка превращается в головастика, а головастик – в лягушку: три совершенно разных существа. Так же обстоит дело и с микробом злосчастного мистера Эллиота.

Дейв ослабил обвязку и проскользнул обратно в окно кабинета. Он вытащил пистолет из-за пояса и извлек обойму. Полная. Он оттянул затвор. Оттуда выпал патрон. Дейв подобрал его с пола и вернул на место. Затем он поставил обратно обойму, снял оружие с предохранителя и перевел в режим автоматической стрельбы.

В зале совещаний должно быть как минимум два человека. Возможно, больше. Проводимая Рэнсомом перекличка дошла только до Зимородка – двадцать восемь человек. Из них четверо в вестибюле, а семеро – в резерве, на сорок третьем этаже. Зимородок выбыл. Значит, остается шестнадцать человек плюс Рэнсом. Дейв провел калькуляцию хорошо спланированной засады. Если бы командовал он, он бы знал, как распределить имеющиеся у него силы. И если Рэнсом сделал то же самое, значит, там должны быть…

– Поначалу этот микроб совершенно безобиден. Его единственное отличительное свойство заключается в том, что он питает большую слабость к приматам. Мартышки, шимпанзе, орангутаны, я полагаю, – и люди. Только к приматам, джентльмены. Наш микроб, микроб мистера Эллиота, очень разборчив – его не устраивают в качестве хозяина никакие другие биологические виды.

…три человека. Все они сидели спиной к двери. Они были так поглощены словами Рэнсома, что не услышали, как дверь отворилась, и не заметили, как она закрылась.

Дейв ухватил пистолет обеими руками, в боевой манере, и медленно двинулся вперед. Эти люди были обычными морпехами – пушечное мясо вроде Бекаса, далеко не уровень лиги Рэнсома. У них даже оружие не было высокотехнологичным, как у Рэнсома. У двоих были финские «яти-матик», легкие девятимиллиметровые пистолеты-пулеметы с круглыми магазинами на сорок патронов и глушителями заводского изготовления. Дейв неодобрительно нахмурился. Магазины на сорок патронов – это пижонство. Их вес тянет ствол книзу. Обученный профессионал знал бы это. Профессионал пользовался бы исключительно обоймой на двадцать патронов.

У третьего был «Ингрэм МАК» с подавителем «Вер-Белл Сионикс»; во времена Дейва это было произведение искусства, а теперь – всего лишь любопытный образчик антиквариата. Несчастный идиот положил пушку на стол совещаний. Дейв протянул левую руку и…

– Как я уже сказал, этот микроб – трехфазный. Во время первой фазы не происходит ничего, кроме того, что микроб катается по вашему телу вместе с кровью, где ему тепло и уютно и полно еды. Микробам это нравится, и потому он решает здесь поселиться. А поселившись, он начинает обзаводиться семейством. Большим семейством. Это и есть первая стадия – размножение. Каждые сорок пять минут микроб делится. На месте одного микроба возникает два. Еще через сорок пять минут на месте двух появляется уже четыре. Еще через сорок пять минут – восемь. И так продолжается примерно двадцать четыре часа. Когда эта стадия заканчивается, джентльмены, наш единственный маленький микроб успевает породить более четырех миллиардов отпрысков, джентльмены, более четырех миллиардов…

…смахнул автоматический пистолет на пол.

– Головы вверх, ребята! – шепотом приказал Дейв. – И руки тоже.

Один из них развернулся, поднимая свой «яти-матик». Дейв наотмашь ударил пистолетом. Изо рта этого типа брызнули осколки зубов и кровавая слюна. Прежде чем тело грохнулось на пол, Дейв произнес:

– Не шевелитесь – и будете жить. Я не хочу… Мужчина – на самом деле мальчишка – с «яти-матиком» побледнел. От ужаса у него закатились глаза. Изо рта хлынула слюна и поток слов.

– Он что-то подцепил. СПИД, какую-то болячку, о господи, держись подальше от меня!

И он, спотыкаясь, заковылял к двери.

Дейв прицелился парню в бедро. Он не хотел его убивать. Он никого не хотел убивать. Если он продырявит парню ногу, тот рухнет на пол…

– После примерно двадцати четырех часов начинается вторая стадия. Вторая стадия длится семьдесят два часа – три дня. Именно в этой стадии сейчас пребывает ваш микроб, мистер Эллиот. Он изменяется, превращается, мутирует из своей изначальной, безвредной и довольно пассивной стадии в нечто иное. Гусеница превращается в куколку, и эта куколка уже не безопасна.

…с криком. Крики заставят насторожиться остальных людей Рэнсома. Дейв не мог позволить себе этого. Он вскинул пистолет, выстрелил и отвел взгляд; его замутило. Пистолет-пулемет третьего звякнул об пол. Человек поднял руки. Он прижался спиной к одной из драгоценных картин Писарро из коллекции Берни – к темному полотну с изображением коттеджа в конце уходящей вдаль тропинки.

– Не прикасайся ко мне! – взмолился он. – Я сделаю все, что ты хочешь, только не прикасайся ко мне!

Дейв кивнул. Он запустил руку в карман и вытащил флакон с таблетками, которые забрал из аптечки Ника Ли.

– Окей, сынок, я хочу видеть, как ты проглотишь пять этих таблеток. У тебя за спиной графин с водой. Возьми его, налей себе стакан и запей их.

На лице парня появилось обеспокоенное выражение. Дейв попытался изобразить дружелюбную улыбку. Но получилось плохо.

– Это всего лишь снотворное.

Парень…

– Мутировав, микроб становится подвижным. Он начинает мигрировать из кровеносной системы в другие органы. Теперь он заразен. После того как пройдет двадцать четыре часа, носитель – это вы, мистер Эллиот, – может передавать его другим людям. Но только через телесные жидкости: сперму, слюну, мочу или кровь. Наш мистер Эллиот подхватил микроб примерно тридцать шесть часов назад, так что это его нынешнее состояние, чрезвычайно заразное. Припомните-ка: сегодня днем, в половине четвертого, ровно через двадцать четыре часа после того, как он подхватил эту инфекцию, я получил новые указания касательно того, как следует обойтись с его останками. Теперь вы должны оценить разумность этих указаний.

…покачал головой и сказал:

– Я не стану есть ничего, к чему ты прикасался.

– Глянь на наклейку, – сказал Дейв. – Это не мой рецепт. Я не прикасался к этим таблеткам. Кроме того, если ты их не проглотишь…

Дейв указал на пистолет. Парень все понял, открыл флакон и проглотил полдюжины таблеток сильнодействующего снотворного.

– Что теперь? – спросил он.

– Теперь ты поворачиваешься лицом к стене.

– Только не бей меня слишком сильно, ладно?

– Постараюсь.

Дейв…

– Мистер Эллиот, я хочу минуту вашего внимания. Послушайте, что я сейчас скажу. Микроб может передаться – и передастся – любому, кто выпьет из той же посуды, что и носитель, любому, кто поцелуется с носителем, любому, кого он укусит в порыве любви, любому, кого он трахнет, любому, кто у него отсосет.

…ударил его по голове за ухом рукояткой пистолета. Парень вскрикнул от боли и пошатнулся, но не упал. Дейв ударил еще раз, посильнее.

Он посмотрел на дверь, ведущую в кабинет Берни, и представил, как должны лежать тела. Одно из них будет настоящим трупом. Дейв ужасно об этом сожалел. Нужно будет приложить все усилия, чтобы избегать этого.

Дейв ухватил мертвеца за руки. Слишком много крови. Если Рэнсом или кто-нибудь из его людей заглянет в зал совещаний и посмотрит на пол и стену, он поймет, что произошло.

«Уже слишком поздно беспокоиться об этом».

Дейв протащил труп через зал и бросил лицом кверху неподалеку от двери. Он положил один из «яти-матиков» мертвецу на грудь. Потом вернулся за вторым телом.

Менее чем за минуту он расположил тела так, что казалось…

– Конечно, носитель не знает, что он заразен, что он сеет болезнь направо и налево. Он считает себя по-прежнему здоровым, поскольку микроб не производит никаких вредных воздействий. Во всяком случае, пока. И не начнет – до четвертого дня. К этому моменту микроб мутирует снова. Бывшая куколка сделалась бабочкой. Она готова взлететь.

…будто они умерли, ведя атаку из зала совещаний. Если бы сигнализация над дверью кабинета Берни сработала, они очутились бы там первыми.

Для завершающего штриха Дейв вышел на середину кабинета и выпустил дюжину пуль из пистолета с глушителем в стены и потолок. Теперь комната стала выглядеть так, как будто здесь произошла перестрелка.

Его время истекало. Рэнсом («О господи, до чего же он любит слушать собственный голос!») не будет трепать языком вечно. Дейву нужно поскорее управиться с устройством своей иллюзии. В зал совещаний ведут две двери: одна из кабинета Берни, а другая…

– Технически говоря, в третьей стадии заболевание превращается в то, что медики называют «респираторным». Это означает, что носитель распространяет инфекцию просто путем дыхания. С каждым выдохом он исторгает наружу шесть миллионов спор – я повторяю, джентльмены: шесть миллионов. За пятьдесят выдохов он исторгнет достаточно микробов, чтобы заразить всех до единого жителей Соединенных Штатов. За тысячу выдохов он рассеет столько микробов, что их хватит на каждую живую душу на Земле.

…из коридора, соединяющего эту сторону здания с приемной. В этом коридоре располагаются всего три кабинета: один принадлежит Марку Уайтингу, старшему финансисту «Сентерекса», второй – Сильвестеру Лукасу, вице-президенту компании, а третий – Хоуви Файну, старшему советнику. Рэнсом, должно быть, разместил своих людей во всех этих кабинетах. Они, как и трое в зале совещаний, добрались бы до кабинета Берни, опередив остальных, если бы сигнализация сработала.

Дейв присел, распахнул дверь и выкатился в коридор. Он повел пистолетом из стороны в сторону, выискивая мишень.

В коридоре никого не было. Как и следовало ожидать.

Интересно, где сейчас Рэнсом? Дейв не был уверен, разместится ли тот поближе к кабинету Берни – скажем, в кабинете у Уайтинга или Лукаса – или подальше. Любой вариант был бы правильным с военной точки зрения: ближний – чтобы возглавлять атаку, дальний – чтобы перенацеливать силы в соответствии с изменением обстановки на поле боя. Что выбрал бы Рэнсом?

«А что выбрал бы ты?»

Бросил бы монетку. И подальше.

Дейв приблизился к двери кабинета Уайтинга и прижался к ней ухом. Ничего не слыхать, не считая ледяного голоса Рэнсома по рации. Дейв поднял пистолет…

– Впрочем, я несколько преувеличил. Видите ли, этот микроб, о котором идет речь, – очень нежное существо. Покинув тело носителя, он живет недолго. Минут десять, максимум пятнадцать. Если за это время он не найдет нового носителя, он умирает.

…напряг ноги и плечом вышиб дверь. За столом сидел один-единственный человек, чернокожий, постарше остальных. Его оружие, еще один «яти-матик», стояло, прислоненное к шкафу с папками. Человек посмотрел на Дейва; глаза у него округлились, и он поднял руки. Выражение его лица свидетельствовало о том, что он чересчур опытен, чтобы оказывать какое бы то ни было сопротивление.

Дейв захлопнул дверь толчком ноги.

Негр сказал:

– Мистер, я хочу только сказать, что я сожалею. Я случайно увидел, что этот человек сделал в кабинете мистера Леви, но я не имею к этому никакого отношения, и меня от этого тошнит.

Глаза у него были печальные и слегка слезящиеся. Он носил усы, начинающие седеть. Он был немолодым и уставшим.

– Вы ветеран? – спросил Дейв.

– Так точно, сэр. Меня призвали в шестьдесят шестом. Я был отказником, и меня отправили в пятьсот сорок шестую медчасть. Но в «Тет»[11]11
  «Тет» – операция, начатая въетконговцами 30 января 1986 года, в день вьетнамского Нового года. В ходе этой операции американские войска понесли значительные потери


[Закрыть] мы потеряли девяносто три процента личного состава. Так что я из отказников ушел в пехоту. И с тех пор служил. Два года назад вышел в отставку. Лучше бы я и сидел в отставке.

Дейв кивнул.

– Согласен.

– Так что, сэр, я был бы очень признателен, если бы вы считали меня гражданским лицом.

– Не могу.

Дейв неловко вытащил из кармана флакон.

По печальному взгляду чернокожего было ясно, что он все понял и смирился с тем, что замыслил для него Дейв.

– Откройте флакон, вытряхните пять-шесть таблеток и проглотите.

Чернокожий поднял поставленный Дейвом флакон. Он произнес с беспредельной печалью:

– Этот человек сошел с ума. Режет головы. Требует сбросить бомбу. Представляете? Ох, мистер, я чуть не пустился наутек, как это услышал. Не войди вы, я бы, наверное, и впрямь убежал. И еще одно, сэр, еще одно. Знаете, какой позывной они мне дали? Ворон. Вот как он меня прозвал. И я – единственный чернокожий здесь. Представляете?

У него на ладони лежало шесть желтых таблеток. Негр посмотрел на них, вздохнул и проглотил.

– Это ведь снотворное, да? Когда они начнут действовать?

– Нескоро. Мне придется поторопить события.

Покорное и безропотное:

– Мне повернуться?