Текст книги "Убийственная красавица"

Автор книги: Джой Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 26 страниц)

2

– Ну что, ребята, доставайте свои дневники!

Сэнди Кросби присела на краешек стола и смотрела, как двадцать три ученика из ее двенадцатого класса – вообще-то всего их должно быть двадцать пять, но ни Питер Арлингтон, ни Лиана Мартин не явились на урок – неохотно извлекают дневники и бросают их на парты с разной степенью равнодушия или отвращения. Как к ней вновь обращаются тусклые скучающие взгляды. Как подростки разваливаются, как обычно, на стульях, небрежно вытянув под партами обтянутые джинсами ноги. И как настукивают карандашами какие-то бесконечные незнакомые мелодии. Все они, в том числе и сама Сэнди Кросби, хотели бы оказаться сейчас где угодно, но только не здесь.

Что совершенно естественно. Кому же в здравом уме охота сидеть взаперти в душном классе, когда можно бегать по улицам, наслаждаясь хорошей погодой, и выделывать курбеты? Интересно, хоть один из ее учеников слышал, что означает выражение «выделывать курбеты»? И не их ли сейчас выделывает – если верить сплетням – эта сладкая парочка, Питер Арлингтон с Лианой Мартин? Взгляд Сэнди скользнул поверх пяти рядов нерадивых школьников к высоким окнам класса. За окнами царил дивный апрельский день, хотя и довольно прохладный для этого времени года. Во всяком случае, все только об этом и твердили. «Были бы вы здесь в прошлом апреле, – бубнили они то и дело. – Сейчас на добрых десять градусов меньше, чем всегда». Но Сэнди прохлада никогда не пугала. Она вообще предпочитала холодную погоду, напоминающую ей северный пригород Нью-Йорка, где она родилась и выросла. Все только и делали, что жаловались на жестокие рочестерские зимы, особенно Ян. Сэнди же была одним из тех редких созданий, которым по-настоящему нравился снег и даже мороз. Она любила кутаться в теплую одежду – это давало ей чувство защищенности.

Какого черта она делает в этом захолустном Торрансе, с его изнуряющей жарой и высокой влажностью?

Это была не ее идея переселиться прошлым летом во Флориду. Это все Ян. Два года он уговаривал ее переехать с северо-востока в какой-нибудь южный городишко: «Так будет лучше для моей практики, для детей, для нашего брака». Он обещал, канючил, добиваясь ее согласия: «Ну, давай же, решайся! Я навел кое-какие справки – ты без труда устроишься там учительницей. Стань авантюристкой. Попытайся хотя бы. Ну, максимум на два года. Клянусь, если тебе не понравится, мы вернемся».

Во всяком случае, так он говорил. А думал, как теперь ясно, так: я безумно влюблен в эту женщину, с которой познакомился по Интернету, поэтому готов забросить практику, выдернуть тебя с детьми с насиженного места и переехать в этот захудалый городишко, чтобы продолжить роман уже наяву; ну а если ничего не выгорит – мы уедем.

Но уехал только он. Сегодня ровно семь недель, мысленно подвела подсчет Сэнди, сосредоточившись на плакате, призывающем к всеобщей грамотности, который висел на дальней стене класса, и изо всех сил стараясь сдержать слезы. Вряд ли это был его первый роман – за прошедшие годы у нее не раз возникали подобные подозрения, ни разу, впрочем, не оправдавшиеся. Но известие о том, что он ее бросает, стало для нее ударом. Она допускала, что ему не терпелось бежать из Рочестера от какой-нибудь надоевшей интрижки, но ей и в голову не могло тогда прийти, что это ради новой.

Она пребывала в шоке, она смотрела, как он набивал вещами свой старый чемодан и новый докторский саквояж, который она подарила ему в день открытия новой приемной. И все это для того, чтобы перебраться в просторную квартиру на другой части города, располагавшуюся буквально в двух шагах от дома Кэрри Фрэнклин, этой клонированной Барби, его сногсшибательной возлюбленной из Интернета. Единственное, что помешало ему переехать сразу к этой разведенке с огромным лягушачьим ртом и длиннющими волосами, так это то, что его опередила ее мамаша. После третьего развода Кэрри та прочно обосновалась у нее и, похоже, не собиралась съезжать. По слухам, последнему – и уже даже пугающему – увеличению своей груди Кэрри была обязана именно деньгам Роуз Крукшэнк, так что, само собой разумеется, Кэрри не особенно удобно было вышвыривать ее на улицу. Все-таки апрель в этом году на десять градусов холоднее обычного.

А тут еще эта Далила, дочь Кэрри. Сэнди перевела взгляд на первую парту в третьем ряду, где, по очередной иронии судьбы, восседала крупная полноватая девица. Сейчас она нервно покусывала кончик своей черной шариковой ручки, уставившись в пол, видимо, надеясь, что ее не вызовут прочитать вслух последнюю запись из своего дневника.

Поскольку население Торранса едва достигало четырех тысяч жителей – на знаке, располагавшемся на окраине города, значилась цифра 4160 – и большинство их обитало в пригородах, как называло их местное население (Сэнди именовала их «болотом»), в городе была одна-единственная средняя школа. В ней училось почти четыреста детей, и учителя менялись почти так же часто, как ученики прогуливали уроки. Поэтому Сэнди не составило труда отыскать себе место. Сама школа, разлапистое одноэтажное здание, представляла собой если и безвкусное, то, во всяком случае, любопытное смешение современного стиля с классическим, дерева с камнем. Изначально она была рассчитана максимум на триста учеников, но внезапный демографический взрыв привел к тому, что пришлось оборудовать еще четыре класса в глубине автостоянки. Сэнди, как новенькой, предоставили эти тюремные камеры, в которых она и преподавала английскую словесность равнодушным сыновьям и дочерям почтенных жителей города Торранса. Среди которых была и дочь Кэрри Фрэнклин, Далила.

Имя Далила в данном случае было злосчастным, потому что в отличие от прославленной библейской соблазнительницы восемнадцатилетняя дочь Кэрри Фрэнклин была хотя и довольно симпатичной, но, как бы помягче выразиться, несколько ширококостной. Когда на Сэнди находило великодушие, она думала, что Далила, вероятнее всего, похожа на своего отца, первого мужа Кэрри, который бросил ее, когда девочке было два года. Когда великодушие уступало место другим чувствам, то она отчетливо понимала, что Далила – копия своей матери до того, как многочисленные пластические операции превратили ее в местную Памелу Андерсон. Когда же Сэнди охватывали совсем уж кровожадные мысли, то она с удовольствием представляла себе, как одно за другим исчезают многочисленные хирургические напластования на теле Кэрри Фрэнклин, как появляется и отваливается крошечный носик пуговкой, как текут, а потом взрываются по всему телу имплантанты, как сдуваются эти гигантские чувственные губы, съеживается гладкий лоб, как начинают источать токсины закаченные в ее тело килограммы ботокса, отчего у Кэрри шелушится, сереет и грубеет кожа.

Сэнди вздохнула громче, чем нужно. Этот невольный вздох привлек внимание Грега Уотта, накачанного хулигана, которого она пересадила с задней парты на переднюю в последней отчаянной попытке сохранить хотя бы видимость контроля над своими подопечными. Высокий и красивый какой-то бессодержательной красотой Грег, с коротко подстриженными светлыми волосами и маленькими темными глазами, смотрел на нее так, будто собирался наброситься. Будь он зверем, решила Сэнди, был бы питбулем. А она была бы крошечным пуделем, которого он растерзал бы на части, думала она, заправляя за правое ухо доходившую до подбородка волнистую каштановую прядь и почему-то чувствуя себя уязвимой.

– Что-то не так, миссис Кросби? – спросил он.

– Все в порядке, Грег, – ответила она.

– Рад слышать, миссис Кросби.

Ей это показалось или он действительно сделал ненужный акцент на слове «миссис»? Разумеется, в Торрансе ни для кого не секрет, что муж бросил ее после почти двадцати лет брака. Также ни для кого не секрет, ради кого он ее бросил. Сэнди довольно быстро поняла, что в таком крошечном городке, как Торранс, вообще не бывает секретов. А чуть погодя поняла, что секрет у всех общий.

– Ну, кто хочет прочесть последнюю запись в своем дневнике? – спросила Сэнди, заранее напрягаясь от той мертвой тишины, которая не замедлит сейчас последовать. – Есть желающие? – Ну почему меня это не удивляет? – пробормотала она, когда никто не поднял нетерпеливой руки. Осмотрев первые два ряда, она наконец остановилась на Викторе Драммонде, сидевшем за предпоследней партой во втором ряду. Мальчик был весь в черном, его смуглое от природы лицо было сплошь покрыто слоем белой пудры. Бледно-голубые глаза обведены черным; полные от природы губы накрашены ярко-красной помадой а-ля Мэрлин Мэнсон. – Виктор, – сказала Сэнди бодрым, насколько это было возможно, голосом. – Может, ты?

– А вы уверены, что хотите это услышать? – ухмыльнулся Виктор и мельком взглянул на девицу за соседней партой, выряженную так же, как он. Девушка, которую звали Нэнси и чья выщипанная левая бровь была проколота тремя маленькими английскими булавками, показала ему язык.

Сэнди поморщилась. Ужасно смотреть на этот металлический гвоздик, мелькнувший на языке Нэнси. Это же должно быть страшно больно. Неужели девочка не боится инфекции? А ее родители куда смотрят? Сэнди подавила повторный вздох. Ей повезло, что ее собственным детям пока не приходит в голову уродовать себя пирсингом и татуировками.

– Я все же рискну, – ответила она Виктору. – Не сомневаюсь, что ты поделишься с классом весьма полезными наблюдениями.

Он, наверное, также предупредил бы ее, если б собрался взорвать школу, думала Сэнди, снова усаживаясь на стул. Интересно, когда наконец пройдет это нездоровое увлечение готикой? Кажется, уже все наелись ею. Она достаточно насмотрелась на эту ерунду, впрочем, вовсе не безобидную, и, хотя понимала, что по большому счету это всего лишь подростковый бунтарский эпатаж, ее это тем не менее сильно тревожило. Но Виктор все равно ей нравился, несмотря на свой омерзительный облик. У него, в отличие от большинства ее учеников, имелось могучее богатое воображение, а его сочинения, насыщенные причудливыми экзотическими образами, были если и недостаточно вызывающими, на что он, очевидно, рассчитывал, то, во всяком случае, довольно любопытными.

– Мне встать? – Виктор слегка привстал.

– Не обязательно.

Он немедленно опустил на стул свой костлявый зад. Помолчал, откашлялся, снова помолчал.

– В небе стоит полная луна, – начал он монотонным голосом без всякого выражения. – Я лежу на кровати, прислушиваясь к завыванию волков.

– Во Флориде нет волков, недоумок! – раздался с задних рядов голос Джоя Бэлфора. Джой был девятнадцатилетним капитаном футбольной команды, которого оставили на второй год. Ходячий стереотип – большой, накачанный и безмозглый, который, однако, очень собой гордился.

Все засмеялись. По классу пронесся бумажный самолетик.

– Кретин, – спокойно отозвался Виктор, вложив в интонацию столько яда, чтобы привлечь внимание класса. – Я выразился метафорически, неужто не сечешь?

Джой захохотал, закрыв свое широкоскулое лицо ладонями, как бы пытаясь от кого-то защититься.

– Вау! А я-то и не понял сразу. Он, оказывается, выразился ме-та-фо-ри-чес-ки.

– Слишком тяжелое слово для такого тощего недоноска, – глухо проговорил Грег Уотт, и его губы расползлись в усмешке.

– Кто-нибудь помнит, что это означает? – вмешалась Сэнди, торопясь предупредить конфликт. Как-то она посвятила метафорам целый урок, и было бы приятно узнать, что хоть кто-то слушал ее с интересом.

Руку подняла Далила.

«Неужели?» – подумала Сэнди. Мало того, что каждое утро она вынуждена оказываться лицом к лицу с этим крупногабаритным напоминанием о предательстве ее мужа, так теперь еще юная леди решила внести свой вклад, пусть и без всякой задней мысли. Она что, не понимает, что, стоит ей раскрыть рот, как у Сэнди возникает такое чувство, будто ей в сердце вонзают нож? «Ладно, давай рассказывай про метафоры», – подумала она, покачав головой, отчего тут же выбилась из-за уха только что заправленная прядь.

– Давай, Ди, – сказала она мягко.

– Ди? – недоверчиво повторил вслед за ней Грег. – Ди?! Послушайте, если уж вы собрались наградить ее прозвищем, так, может, пусть будет Дели? По-моему, так гораздо лучше. Видит бог, она это без труда переварит.

Класс снова разразился хохотом. Далила в отличие от Виктора не умела вовремя парировать, а потому молчала.

– Достаточно, – предупреждающим тоном сказала Сэнди.

– Скажите это Дели,[6]6
  Deli – гастрономический магазин (англ.)


[Закрыть] – выкрикнул с задней парты Джой Бэлфор. Класс сотряс новый взрыв смеха.

– А может быть, Биб Ди[7]7
  Биб Ди – неофициальное наименование г. Далласа (штат Техас).


[Закрыть]? – продолжал Грег. – Помните, как в песне…

– Достаточно, я сказала.

Далила опустила голову, мгновенно выставив на обозрение свой злополучный двойной подбородок. Сэнди тут же почувствовала себя виноватой. Мало бедняжке проблем, теперь ее еще и окрестили прозвищем, гораздо худшим, чем ее собственное имя. Чего, собственно, такого она ей сделала? Она ведь не виновата в том, что ее мамаша соблазнила мужа Сэнди во время интимной переписки в Интернете. Она не виновата в том, что Ян испытывал все возраставшее чувство беспокойства и неудовлетворенности, будучи последним в городе, и возжаждал стать первым в деревне. «Первой лягушкой в болоте», – мысленно поправила она себя.

– Немедленно прекратите, если не хотите остаться после урока. – В классе мгновенно наступила тишина. Парировать необязательно, когда у тебя есть хоть какая-то власть.

– Говори, Далила, – подбодрила ее Сэнди.

– Все в порядке, я не против Ди, – ответила Далила нежным детским голоском, никогда не перестававшим изумлять Сэнди. Такой голос мог принадлежать человеку гораздо более юному и гораздо более худому, уж если на то пошло.

– Хорошо… Ди. Скажи нам, что такое метафора.

– Это такой символ, – начала Далила. – Сравнение. Ну, когда для обозначения чего-то ты берешь слово или фразу, которые обычно означают что-то другое.

– Что она несет, черт возьми? – спросил Грег.

– Это значит, что Виктор действительно лежал на кровати и прислушивался к завыванию волков, – ответил, не поднимая глаз, Брайан Хенсен. Брайан был сыном школьной медсестры, довольно болезненным мальчиком, с лицом таким же бледным, какое становилось у Виктора после того, как тот высыпал на него полбанки пудры.

– Так что же он хочет этим сказать, умник?

– Он прислушивается к ночным звукам, – уверенно ответил Брайан. – К опасности. – И посмотрел прямо в глаза Сэнди. – К смерти.

– Ну и ну! – сказал Виктор.

– Круто, – хмыкнул Грег.

Несколько секунд все молчали.

– Спасибо, Брайан, – прошептала Сэнди, с трудом подавляя в себе желание стиснуть и Виктора, и Брайана в объятиях. Может, она все же не зря их учила. Может, ее уроки не были совершенно уж пустой тратой времени, о чем она не раз плакалась. Возможно, кто-то из них действительно чему-то научился.

– Пожалуйста, Виктор, читай дальше.

Виктор снова откашлялся и сделал театральную паузу.

– Я, разумеется, знаю, что во Флориде нет волков, – прочитал он с отчетливой насмешкой в голосе, мельком взглянув на Джоя. – Но это вовсе не значит, что я не могу представить, как они сбиваются в стаю за дверью моей комнаты. Интересно, скоро они уйдут? Или дождутся, когда я выскользну из своей теплой постели в темную прохладу ночи? И двинутся ли за мной в лес, когда я сброшу кожу, вроде той змейки, которая вьется в лунном свете меж моими голыми ступнями?

– Какой лес, ты, недоумок?

– Джой!.. – угрожающе произнесла Сэнди.

– Можете не рассказывать – это снова метафора.

– Я выхожу на небольшой участок влажной земли, – уже самостоятельно продолжил Виктор. – Вынимаю из-за пояса кухонный нож и провожу лезвием по руке, глядя, как из-под кожи, будто вулканическая лава, сочится кровь. Я подношу руку к губам, окунаю их в свои грехи и пригубляю свои нечистые желания.

– Ты совсем уже чокнулся, – сказал Джой.

На сей раз Сэнди была склонна согласиться с оценкой Джоя, несмотря на некоторую литературную ценность услышанного.

– Хорошо, Виктор. Можешь не продолжать. Но, как бы мне ни импонировало твое мастерское изложение собственных фантазий, все-таки в задании ты должен был изобразить то, чем действительно занимался прошлой ночью.

Вместо ответа Виктор вытянул вперед левую руку, закатал рукав своей черной рубашки и обнажил длинную рваную рану, тянувшуюся вдоль внутренней стороны руки.

– Круто, – сказала Нэнси.

– Во дает! – воскликнул Грег.

– По-моему, тебе стоит показаться медсестре, – пробормотала Сэнди, поморщившись и отведя глаза при виде столь страшного зрелища.

Виктор рассмеялся:

– Зачем? Со мной все в порядке.

– Не думаю, – продолжала Сэнди. – Пожалуйста, зайди к миссис Хенсен. Немедленно. – Мысленно она взяла себе на заметку, что в конце дня нужно будет позвонить родителям Виктора и обратить их внимание на то, чем их сын занимается по ночам. Интересно, скажет ли она им то, что им еще неизвестно?

«Не суйся в чужие дела», – мысленно услышала она резкую реплику Яна. Он всегда говорил, что она слишком печется о своих учениках. «Лучше о себе побеспокойся», – добавлял он.

Только тогда у нее и в мыслях не было, что ей есть о чем беспокоиться.

– Педик чертов, – пробормотал Грег, когда Виктор открыл дверь классной комнаты и сбежал по трем ступенькам на тротуар.

– Грег! – Сэнди вскочила со стула, едва не опрокинув его. – Достаточно. – И снова встала перед столом. – Давай послушаем тебя, раз уж тебе так не терпится самовыразиться.

– Э-э-э… Это слишком личное, миссис Кросби. Мне бы не хотелось вас смущать.

– Не переживай, меня не так-то просто смутить.

Грег лукаво взглянул в сторону Далилы:

– Судя по всему, да.

– Можно посмотреть твой дневник, Грег? – По тону Сэнди было понятно, что это далеко не просьба.

Грег неохотно передал ей дневник. Сэнди открыла блокнот, быстро просмотрев разлинованные страницы, по большей части пустые. Долистав до последней, Сэнди с удивлением увидела, что она сплошь разрисована карикатурами, в которых сразу же узнавались знакомые лица. Был там Ленни Фромм, директор школы. Он всегда ходил, так сильно откидывая назад корпус, что казалось, он спит на ходу, со спадающими на сонное лицо светлыми волосами, которые он зачесывал в надежде прикрыть свою лысину; Эйвери Питерсон, учитель физики, ровесник Сэнди, ему тоже было тридцать восемь, правда, выглядел он гораздо старше своих лет, потому что был практически лысый. Его Виктор изобразил в виде кегельного шара, возвышающегося на тоненьких паучьих лапках. Присутствовал здесь и Гордон Липсман, руководитель драмкружка, нарисованный с квадратной головой, с крупным носом картошкой и косыми глазами.

Сэнди одновременно польстило и возмутило то, что ее тоже не оставили без внимания. Она сразу же узнала себя по непокорным кудряшкам в карикатурной прическе, преувеличенно заостренному подбородку и внушительной родинке над полной верхней губой. Тонюсенькое туловище облегало длинное бесформенное платье, тонкие ручки с костлявыми пальцами были вздернуты вверх. «Неужели они такой меня видят?» – думала она, посмотрев на заинтересованные лица своих учеников. Костлявой неряшливой старой каргой?

Неужели такой видел меня и Ян?..

Ее взгляд скользнул на следующую страницу, где неряшливая старая карга сражалась с амазонкой, в которой без труда можно было узнать Кэрри Фрэнклин по гигантским грудям, распущенным светлым волосам и высоченным каблукам. На заднем плане красовалась безобразно толстая девица, лившая слезы и таращившая глаза в тщетной попытке запихать в свой разинутый рот целую курицу. На следующем рисунке была одержавшая победу амазонка, поднимавшая высоко над своей вьющейся светлой гривой мужчину с огромным членом, и погрузившую каблуки в бесформенную массу у своих ног, похожую на ту самую повергнутую в прах каргу. А девочка-толстуха уже тянулась за второй курицей, которая была на этот раз живой и отчаянно махала крыльями.

Сэнди закрыла блокнот и, ни слова не говоря, вернула его Грегу. У нее бешено колотилось сердце. «Главное – сохранять спокойствие», – думала она, несмотря на отчаянное желание закричать или разрыдаться.

– Таня, – сказала она, резко повернувшись к одной из самых красивых учениц школы Торранса. – Может, мы тебя послушаем? – Сэнди выдавила улыбку, радуясь тому, что голос ее не подвел.

Таня Мак-Гаверн встала. Она, Джинджер Перчак, сидевшая через две парты слева, и отсутствующая сегодня Лиана Мартин, обычно занимавшая место прямо за ней, были самыми популярными девицами в школе. Мальчики изо всех сил добивались их внимания и благосклонности. Другие девушки копировали их прически, одежду и поведение. Даже рассудительная семнадцатилетняя дочь Сэнди, Меган, совсем недавно попала под власть их чар. Дома только и слышалось: Таня то, да Джинджер это… Сэнди с содроганием ждала того момента, когда Меган потребует купить ей футболку с надписью «Шевелись, сука!» вроде той, в которой была вчера Лиана. «Куда только смотрят родители?» – в который раз подумала она.

– Миссис Кросби, к сожалению, я не удосужилась сделать запись в своем дневнике.

Сэнди кивнула, признавая свое поражение:

– Ладно, Таня. Садись. Жаль.

Девушка немедленно села.

– Ну что ж. Судя по всему, вам всем предстоит сегодня веселая ночь, – объявила Сэнди. – Кроме двух дополнительных записей в журнале, которые вы сдадите мне завтра в начале занятия, мы проведем зачет по первой главе «Плачь, любимая страна».[8]8
  Роман Алана Патона.


[Закрыть] Все, кто не явится или не выполнит задания, получат ноль.

До стола Сэнди докатилась мощная волна стонов.

– А если мы заболеем? – прохныкал кто-то с задней парты.

– Постарайтесь не заболеть.

– А если мы возьмем справку у доктора Кросби? – спросил Джой Бэлфор. И снова последовал взрыв смеха.

По счастью, как раз в это время прозвенел звонок. Ученики немедленно повскакивали с мест и ринулись из класса. Сэнди стояла на месте, думая только о том, как бы не рухнуть без чувств до того, пока они все не разбегутся.

– Таня, – выдавила она, когда девушка проходила мимо.

– Да, миссис Кросби? – оглянулась та.

– Сообщи Лиане про домашнее задание на завтра, ладно?

– Конечно, миссис Кросби.

– Грег. – Сэнди настигла его уже у двери. – Можешь задержаться на пару минут?

Грег попятился от выхода, медленно возвращаясь в класс.

– Догонишь меня потом, приятель, – сказал Джой Бэлфор выходя и подмигнул Сэнди. – Не сердитесь на него слишком.

– Простите меня за эти рисунки, – начал Грег. – Вы же понимаете, что мне не хотелось, чтобы они попались вам на глаза.

– Тогда постарайся в следующий раз оставить их дома.

– Да, мэм.

– Кроме того, по окончании школы я бы посоветовала тебе поступить на факультет живописи, – продолжала Сэнди. Грег посмотрел ей прямо в глаза. – У тебя явно талант. Настоящий талант. Его следует развивать.

– У нас все в роду фермеры, миссис Кросби, – ответил Грег, покраснев от удовольствия, но тут же отмахнувшись от комплимента. – Не думаю, что моему отцу понравится, если я буду зарабатывать себе на жизнь, рисуя карикатуры.

– И все же об этом все равно стоит подумать…

– Мы как-то не привыкли думать, – с усмешкой произнес Грег и направился к выходу.

– Грег?

Он снова остановился, развернувшись на каблуках своих изношенных ковбойских ботинок.

– Будь с Далилой помягче, хорошо?

Красивое лицо Грега вновь расплылось в лукавой ухмылке. Дверь класса открылась, и Грег Уотт исчез в ярких утренних лучах.