Текст книги "Убийственная красавица"

Автор книги: Джой Филдинг

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 26 страниц)

И тут она увидела их, прекрасных принцев. Оба явно старше среднего возраста и с бледной кожей. Один уже начинает лысеть, на втором явно надет парик. В накладке был партнер Риты, во всяком случае, он был похож на более древнюю версию той фотографии в Интернете, которую показывала ей Рита. Настолько древнюю, что фактически годился своему приятелю в отцы. На нем была темно-зеленая тенниска, разрисованная белыми буквами Т, и он сидел, небрежно забросив руку на спинку бордового кожаного сиденья и касаясь пальцами Ритиного плеча.

Он что-то оживленно рассказывал, и Рита смеялась, словно ей действительно было очень весело. Неужели и вправду? О господи! Я совершенно не готова.

Рита увидела ее и помахала рукой.

– Сэнди, – громко позвала она, так что кое-кто из посетителей оторвался от своих напитков и посмотрел на нее. – А я-то думала, куда ты запропастилась?

Сэнди подошла к кабинке, и оба мужчины нерешительно попытались привстать.

– Это – Эд, – представила Рита своего соседа. Сэнди показалось, что ростом он едва ли выше Риты. – А это – его друг Боб.

Боб повернул к ней свой лысеющий череп, и Сэнди увидела, что у него довольно приятное серьезное лицо. Лет сорок восемь-пятьдесят. Не красавец, конечно, но довольно привлекателен.

– Приятно познакомиться, – проговорила она, присаживаясь рядом.

– Ну, а это, как вы уже поняли, моя подруга Сэнди, – громко сказала Рита. – Разве я не говорила, что она ослепительна?

Боб согласно улыбнулся, и по его улыбке было видно, что он приятно удивлен.

– Рита сказала, что вы из Нью-Йорка, – произнес Эд.

– Точнее из Рочестера.

– А я сам родом из Нью-Джерси.

– Правда? Что же заставило вас переехать во Флориду?

– Просто я приехал сюда в отпуск с первой женой, провел со второй медовый месяц, с третьей познакомился в Майами, а потом решил практиковать здесь…

– Эд – зубной врач, – вставила Рита.

– Я указал это в своей анкете, – сказал Эд.

– Вы были женаты три раза? – спросила Сэнди, потягивая яблочный мартини.

– На самом деле, четыре, ну и что?

Сэнди развернулась к Бобу:

– А вы?

– Я был женат всего один раз. Развелся.

– Так же, как и ты, – сказала Рита, явно желая подчеркнуть их сходство.

– Вообще-то я еще не разведена, – напомнила ей Сэнди.

– Вы не поверите, но она до сих пор не переговорила с адвокатом. Боб, убеди ты ее, что ли. Боб – адвокат.

– Специализирующийся по бракоразводным процессам?

Он покачал головой:

– Нет, я веду корпоративные и коммерческие дела. Но если хотите, я могу порекомендовать вам того, кто вам нужен.

– Нет, спасибо, нет необходимости.

– Я уже говорила ей про одного хорошего адвоката. Это Маршалл Хичкок из Майами. Ты его знаешь?

– Боюсь, что нет.

– Говорят, он очень хороший адвокат.

– Давайте поговорим о чем-нибудь другом, – попросила Сэнди и отпила большой глоток мартини, надеясь, что от спиртного ей станет комфортнее.

– В точности как моя вторая жена, – сказал Эд. – Она постоянно так говорила. «Давай поговорим о чем-нибудь другом, давай поговорим о чем-нибудь другом!» – передразнил он. – Договорилась до того, что мы развелись. Господи боже мой, вы только посмотрите, какие коронки у этой девушки. – Сэнди обернулась и увидела проходивших мимо женщин, с которыми она была в туалете. Одна из них смеялась, и Сэнди не могла удержаться от мысли, что она смеется над ней. – Не знаю, кто трудился над ее челюстью, но сделано топорно.

Сэнди одним большим глотком прикончила свой мартини. И тут же ощутила панику, будто швырнули камень в воду. Так нельзя. Она не должна сидеть в тесной кабинке переполненного ресторана, пить мартини и вести светскую беседу с мужчинами, которых не знает и не желает знать, хотя Боб, кажется, довольно мил. Он спокойный и непритязательный, даже скромный. Она видела, как он покраснел от смущения, когда Рита сказала, что он адвокат. А может, ему тоже вовсе не хочется здесь оставаться. И, возможно, при других обстоятельствах было бы неплохо узнать его поближе. Но только не сейчас. Не сейчас, когда она еще слишком ранима и не уверена в себе, когда при одной только мысли о свидании ее начинает тошнить, а мысль о близости с другим мужчиной, не с Яном – а были ли они по-настоящему когда-либо близки? – приводит ее в сильнейший ужас, тем более что другой мужчина может оказаться… серийным убийцей. Пожалуй, следует поскорее убраться от всех этих людей, от Риты с ее аккуратным каштановым бобриком и сильно накрашенными, чрезмерно обнадеживающими глазами; от Эда с его четырьмя женами, дурным париком и коронками; от Боба с его милым серьезным лицом и застенчивой миной; от этих девиц-тройняшек. Сбежать из «Океанского гриль-бара мисс Молли», из Форт-Лодердейла, из Флориды. И… от самой себя.

– Сэнди? – послышался сверху мужской голос. – Это и вправду ты?

Сэнди обернулась и увидела перед собой красавца с серебристыми висками, который смотрел на нее, выжидательно улыбаясь. Высокий, стройный, в простых темных гофрированных брюках и шелковой голубой рубашке и с озорным огоньком в глазах, который она всегда находила неотразимо привлекательным. Сэнди подумала, что вряд ли смогла бы забыть такое приятное мужское лицо, пока пыталась вспомнить, кто он такой. Но она не только не могла вспомнить его имени, но даже не могла понять, где и когда могла его видеть. Стремительно, но безрезультатно восстановив в памяти годы обучения в Нью-Йоркском университете, она стала перебирать в уме одноклассников, в то же время попытавшись придать осмысленное выражение своему недоумевающему взгляду и ничего не выражающему лицу. Безрезультатно. Может, это один из коллег Яна? Может, они встречались с ним на одном из тех многочисленных медицинских конгрессов, на которых она за долгие годы побывала предостаточно? Или он – отец одного из ее учеников, здесь или в Рочестере? Нет. Но она бы ни за что не забыла такое лицо.

– Ты меня не помнишь? – спросил он с непринужденностью, от которой сделался еще привлекательнее.

– Разумеется, помню, – солгала Сэнди, выбралась из-за столика, и незнакомец принял ее в свои теплые объятия.

– Уилл Бейкер, – шепнул он ей на ухо.

– Уилл Бейкер, – произнесла она вслух, осторожно высвобождаясь из его цепких объятий и глядя в его светло-карие глаза с золотыми искорками. Она по-прежнему не имела ни малейшего понятия, кто перед ней. – Как поживаешь?

– Гораздо лучше после того, как увидел здесь тебя, – ответил он, поворачиваясь к Рите и к их спутникам. – Уилл Бейкер, – представился он, поочередно протягивая руку Бобу и Эду. – Мы жили по соседству в Рочестере, лет сто тому назад. Вы не будете возражать, если я украду ее всего на несколько минут? – И, не дождавшись ответа, он взял Сэнди за руку и ласково потащил ее к выходу.

Сэнди послушно пошла за ним, и как только они вышли на прохладный ночной воздух, ей в ноздри немедленно ударил запах океана. Какая красивая ночь, вдруг подумала она, глядя, как раскачиваются под звуки прибоя высокие пальмы на автостоянке. Но куда они идут? И кто он такой?

– Кто вы? – спросила она, резко остановившись рядом с ярко-красным «порше».

– А ты так меня и не вспомнила?

Сэнди снова мысленно вернулась на Гаррисон-стрит в Рочестере, где она выросла. С одной стороны жили Мейтленды, с другой – Дикинсоны.

У Дикинсонов был сын, но он уже был подростком, когда Сэнди была еще маленькой девочкой, значит, это не он. И это – не сын Кэрейсов. Тот был маленький и плотный, но даже если б он стал таким высоким и сбросил свой детский жирок, то не смог бы превратиться в нечто, хоть отдаленно напоминающее Уилла Бейкера. И потом, он же Бейкер, а не Мейтленд и не Дикинсон. Насколько она помнит, никаких Бейкеров на Гаррисон-стрит не водилось. Равно как и на Уайтмор-авеню, куда они потом переехали.

– Мы никогда прежде не встречались, ведь так?

Его губы растянулись в лукавой усмешке.

– Так.

– Тогда я не совсем понимаю…

– У тебя на лице было написано, что тебя нужно срочно спасать.

– Что?

– Сознаюсь, я просто кое-что подслушал, поэтому и знаю, что тебя зовут Сэнди и что ты из Рочестера. Просто я увидел твое лицо, когда мистер Эд что-то там нес, и подумал, что не пристало такой красивой леди выслушивать всякую ахинею, и…

– Пришел мне на помощь.

– Ты простишь меня?

«Он назвал меня красивой, – с благодарностью подумала Сэнди. – Этот красавец, который мог бы снять себе любую женщину в баре, в том числе и этих цветущих тройняшек, пришел на помощь мне, женщине, которую отверг Ян».

– Что еще ты услышал?

– Что ты подыскиваешь хорошего адвоката по бракоразводным делам.

– Только не говори, что ты и есть такой адвокат.

– Нет-нет, – торопливо заверил он.

– Так чем же ты занимаешься, помимо того что спасаешь похищенных принцесс?

– Я – биржевой маклер. А ты – учительница.

– Кажется, об этом мы не говорили.

– Кажется, об этом было сказано еще до того, как ты вернулась за столик.

– Может, в мое отсутствие было сказано еще что-нибудь интересное?

– Поверь, пока ты не села за этот столик, ничего интересного там не происходило.

Сэнди улыбнулась. Он не только спас ее, но еще и пытается флиртовать. А она отвечает на флирт. Она, которую только несколько минут назад тошнило при одной мысли о свиданиях. И для этого потребовался один-единственный роковой мартини и красивое мужское лицо. А она, судя по всему, так же падка на красивую внешность, как и муж, с которым они скоро разведутся, причем не по-доброму.

Уилл похлопал по дверце красного «порше»:

– Не хочешь прокатиться?

«Если это сон, – думала Сэнди, – то самый лучший из всех, которые я видела за многие годы».

– Я не могу бросить своих друзей, – сказала она.

– Разумеется, можешь.

«Могу? – подумала Сэнди. – Неужели я и вправду могу вот так запросто сесть в машину к незнакомому человеку?» Сколько раз насчет этого предупреждала ее мать? Сколько раз предупреждала она своих собственных детей? Неужто ее как юную девчонку подкупил этот новенький сверкающий томатно-красный «порше»? Неужто она и вправду готова прокатиться с человеком, которого совершенно не знает, с человеком, с которым она, черт возьми, познакомилась в баре, когда он может оказаться маньяком? (А разве серийные убийцы когда-нибудь разъезжали на «порше»? Вряд ли. У Теда Банди, к примеру, был «фольксваген-жук», и потом, она где-то читала, что серийные убийцы предпочитают фургоны.) Единственное, что ей известно об Уилле Бейкере, так это его имя и профессия – если конечно, это его настоящие имя и профессия – и что он самый сексуальный мужчина из всех, которых она когда-либо видела. «Получите, доктор Кросби со своей Барби-клоном! Я, оказывается, не менее легкомысленна, чем вы». Неужели она поедет? Неужели поедет? Неужели?

– Я должна предупредить друзей.

– Почему бы тебе не позвонить им из машины?

И он открыл перед ней дверцу. Сэнди оглянулась на бар и послушно забралась внутрь.

14

Джон Вебер расхаживал взад-вперед перед своей патрульной машиной. Машина стояла на подъездной дорожке возле его дома, и серые облачка гари, поднимавшиеся из выхлопной трубы, как кольца дыма от зажженной сигареты, загрязняли чистый вечерний воздух. Куда подевалась Эмбер, черт ее побери? Сказала же, что только на одну минуту. Он посмотрел на часы. Прошло уже больше десяти минут. Чем она там занимается, черт возьми? «Дай девочке собраться, – прокричала с порога Полин, когда он просигналил в первый раз. – Она уже почти готова». Сколько ж ей надо времени, чтобы приготовиться? Она же на поминки собирается, а не на вечеринку. Во всяком случае, они назвали это всенощной. Якобы компания подростков хочет собраться, чтобы как-то по-своему почтить память Лианы – неужели целая неделя прошла, как обнаружили ее обезображенный труп? – петь песни под гитару, читать стихи и предаваться воспоминаниям. В общем, собраться в менее официальной и более интимной обстановке, чем была во время панихиды, устроенной ее родителями в среду.

Джону не хотелось отпускать Эмбер. Он говорил, что они не были с Лианой такими уж близкими подругами – ну да, играли вместе с прошлом году в «Скрипаче на крыше». Но Лиана была почти на два года старше, и они вращались в разных компаниях. И ведь вполне возможно, что ее убил кто-то из ее близкого окружения и что этот кто-то будет присутствовать там сегодня. Джон предпочел бы, чтобы Эмбер не ходила на эту проклятую всенощную, которую он счел совершенно неуместной и не вполне нормальной затеей.

– Для детей это способ как-то справиться со своим горем, – спорила с ним Полин.

– Наоборот, они только сильнее себя разбередят, – возражал Джон.

– Ты ничего не понимаешь, – автоматически последовал ответ Полин. В последнее время она на все его слова отвечала именно так: «Ты ничего не понимаешь».

Может, она и права? Может, он действительно ничего не понимает. Лично он всю жизнь справлялся с проблемами иначе: прилагал все усилия, чтобы как-то их разрешить, и потом уже не вспоминал о них. Ему не хотелось изо дня в день толочь воду в ступе, по сотне раз задавать одни и те же вопросы и отстаивать очевидное. (Хотя разве не этим они с помощниками занимались уже целую неделю?) Проблему надо сначала выявить, потом найти наиболее подходящее решение, а потом уже истребить ее, так быстро, насколько это физически возможно.

И потом, он подозревал, что помимо песен, стихов и воспоминаний там будут еще алкоголь и марихуана. Он же прекрасно помнит себя в этом возрасте. Все, чего ему хотелось, – это выпить пива, покурить травки и кого-нибудь трахнуть. И если для этого надо было пробренчать несколько нестройных аккордов на старой обшарпанной гитаре или прочесть пару приторных стишков, которые ему или совершенно не нравились, или смысла которых он не понимал, – да ради бога, если только подобные проявления мужской «чувствительности» помогут уговорить маленькую Дженну или Сью выскочить из своих узеньких джинсов. Нынешние парни ничем не отличаются от тогдашних. Да они во много раз хуже, черт бы их побрал!

Эмбер там не место. Учитывая, сколько она весит – точнее, не весит, – ей хватит пары глотков, чтобы чаша весов перевесилась и здравый смысл уступил место безрассудству. Шестнадцатилетними девушками очень легко манипулировать, тем более когда они вечно голодные и готовы с радостью повестись на то, ради чего они, собственно, и морят себя голодом. Джон уже видел, как его дочь уговаривают отпить у кого-нибудь пива или затянуться чьим-нибудь косяком. Вряд ли его дочь когда-либо употребляла наркотики, хотя сколько раз он сам лично слышал, как родители уверяли, что их дети в жизни не прикасались к наркотикам, а потом ловил этих же самых детей за раскуриванием марихуаны в парке или накачавшимися экстази в дискотеке.

Слава богу, она хотя бы еще девственница. Это уж точно, подумал он, просунувшись в открытое окно машины и снова посигналив. У нее нет бойфренда и никогда не было, и он очень этому рад, хотя Полин его радости не разделяет.

– У девушки в ее возрасте уже должен быть бойфренд, – уверенным тоном говорила она.

– Девушки в ее возрасте должны питаться, – парировал он.

Он уже не в первый раз размышлял над тем, каковы шансы, что на этой всенощной будет присутствовать убийца Лианы. Знал, что убийцы часто приходят на похороны своих жертв, что это дает им ощущение собственной власти и даже извращенное сексуальное удовлетворение. Поэтому он очень пристально наблюдал за теми, кто был на панихиде по Лиане, но народу пришло столько, что толпа не уместилась в церкви и часть высыпала на улицу. И хотя незнакомых лиц было множество, ни одно из них не возбудило у Джона подозрений. Так что следует признать, что за эту неделю они ни на дюйм не приблизились к убийце Лианы.

Шон Уилсон стал названивать каждый день, а в последнее время – по два, а то и по три раза на дню. «Маленькому замечательному мэру» так не терпелось, чтобы дело поскорее раскрыли и «его» город вернулся к нормальной жизни, что он уже начал активно вмешиваться в проводимое Джоном расследование.

– Чего вы от меня хотите, Шон? – спросил его шериф вчера днем, когда тот поймал его на выходе из кабинета. Все, кто наблюдал за их столкновением – а Джон заметил, что кое-кто из офицеров и весь технический персонал время от времени поглядывали на них во все время их подчас пылкой беседы, – с трудом сдерживали улыбку, потому что они представляли собой совершенно комичный контраст. Шон Уилсон был лет на десять моложе, на добрых пятьдесят фунтов легче и на целый фут ниже Джона Вебера. У него была целая шапка темно-каштановых волос в противоположность редеющей макушке Джона. На нем был опрятный модный оливковый костюм, на шерифе – старая помятая униформа. И если низкий от природы голос Джона почти полностью заглушал возбужденный фальцет мэра, то колкости, отпускаемые мэром, с треском разлетались в воздухе, как пули из пневматического пистолета. Джон изо всех сил пытался сохранить спокойствие и следил за руками, чтобы не придушить мэра за его звонкое, но тщедушное горло.

– Я хочу, чтобы вы как можно скорее расследовали убийство, – ответил мэр с таким видом, будто Джон с луны свалился, – и чтобы мой город наконец вернулся к нормальной жизни.

– Именно этим я и занимаюсь.

– Именно чем?

Джон впился пальцами в собственные бедра, чтобы не двинуть мэру по голове. Подумать только: он лично отдал за него свой голос.

– Ну, слушайте, – начал он. – Мы опросили, и во многих случаях даже по нескольку раз, родных и друзей Лианы, ее бывших дружков, одноклассников, соседей, учителей, директора школы, Кэла Гамильтона, Питера Арлингтона…

– Ну, и как насчет него?

– Что насчет него? – переспросил Джон. – Он был ее бойфрендом, и они постоянно ругались. Мне лично он кажется главным подозреваемым.

– Да, вот только отец Питера утверждает, что в день исчезновения Лианы он заехал за ним в школу и они поехали на бейсбольным матч в Майами, только не досидели до конца, потому что Питеру стало дурно. А его мать говорит, что на следующий день Питер не ходил в школу и что она несколько раз звонила с работы, чтобы справиться, как он себя чувствует. Говорит, что даже на обед пришла домой, но он в это время спал.

– Я надеюсь, вы проверили билеты и телефонные звонки?

– Разумеется. – Джон покачал головой. Сегодня все мнят себя знатоками криминалистики благодаря «Закону и порядку» и «Месту преступления».[36]36
  Телешоу.


[Закрыть]

– А что насчет Грега Уотта и Джоя Бэлфора?

– Они утверждают, что в день исчезновения Лианы они были вместе.

– Весьма удобно. А у них есть доказательства?

– У нас нет доказательств обратного.

– А что Кэл Гамильтон?

– Говорит, что объезжал своих поставщиков.

– Это правда?

– Вот это мы пока проверяем.

– Наверное, нам стоит подключить ФБР. – Мэр уже не в первый раз выдвигал подобное предложение, и, если честно, Джон и сам несколько раз хотел позвонить в ФБР, но в конце концов отказался от этой мысли, решив, что еще слишком рано.

– Я думаю, еще рановато созывать войска.

Мэр опустил голову, как будто боялся смотреть Джону прямо в глаза.

– Может, стоит все-таки на время забыть про самолюбие…

– Самолюбие здесь совершенно ни при чем, – перебил его Джон. «Во всяком случае, мое», – едва не добавил он.

– Давайте посмотрим правде в глаза, – продолжал мэр. – Вы уже не так молоды и энергичны, как когда-то, к тому же у вас проблемы в семье.

– Проблемы… Что вы сказали? – Неужели всему городу известно про его стычки с Полин, про тревогу за Эмбер и роман с Кэрри Фрэнклин? Скорее всего, заключил он про себя. В таких городах, как Торранс, все знают чересчур много про всех. Но неужели они могли подумать, что его не совсем гладкая личная жизнь отражается на качестве выполняемой им работы?

– Вы работаете в полиции очень давно, – говорил мэр. – Возможно, даже слишком давно.

– Так что, как видите, опыта у меня предостаточно.

– Или вы попросту перегорели. – Шон Уилсон замолк, как будто ожидая услышать возражение, но не услышал и поэтому продолжил: – И потом, вы не привыкли вести дела подобного масштаба. Серийные убийцы немного выходят за рамки вашей компетенции.

– У нас пока нет никаких доказательств, что это серийный убийца, – твердо заявил Джон. Потому что в действительности, несмотря на исчезновение девушки из Хендри и на ложную тревогу с Брендой Винтон, пока они нашли один-единственный труп молодой женщины. Он, конечно, ничуть не преуменьшает значения страшного убийства Лианы Мартин, но только то, что была убита молодая девушка, еще недостаточное основание для обращения к агентам федеральной службы. Хотя внутреннее чутье подсказывало, что это именно серийный убийца и что следующего убийства долго дожидаться не придется…

Может, оно произойдет уже сегодняшней ночью, подумал Джон, вернувшись мыслями к предстоящему сборищу, и снова потянулся через окно к автомобильной сирене, надеясь, что резкий звук прогонит большие сомнения маленького мэра по поводу его профессионализма. А вдруг он прав?

Открылась парадная дверь, и на пороге появилась Полин, положив руки на бедра.

– Ну, что такое? Я же сказала, что она идет.

– Пока не вижу.

Полин вернулась в дом, покачав головой.

– Эмбер, – услышал он. – Тебя отец совсем заждался!

Будто Эмбер об этом неизвестно. Будто он и не стоит здесь уже – он снова посмотрел на часы – почти пятнадцать минут. Будто у него вся ночь впереди. Хотя в общем так оно и есть, вдруг понял он. Куда ему спешить? Ведь, по словам мэра, он со своим расследованием все равно ни к чему не придет.

Рядом с матерью вдруг материализовалась Эмбер, и Джон изумленно на нее уставился. За прошедшие пятнадцать минут, что она «готовилась», в ее внешности не произошло абсолютно никаких изменений. Те же джинсы, тот же бирюзовый свитер, те же черно-белые кроссовки. А на что он, собственно, рассчитывал? Что она переоденется в платье? Переменит прическу или накрасится? Или волшебным образом поправится на десять фунтов?

Но когда она соскочила со ступенек, он заметил, что дочь все-таки намазала веки голубыми тенями, заколола волосы заколкой со стразами, и от нее слегка пахло лимонами – наверное, надушилась. От этого запаха у него тут же зацарапало в глотке. Он никогда не был поклонником духов, ему нравился естественный запах женского тела, и он просто не понимал, почему они так рьяно силятся его замаскировать.

– Ты уверена, что хочешь идти? – спросил Джон уже не в первый раз, когда они с дочерью залезли в машину. – Пока еще не слишком поздно передумать.

– Почему это я должна передумать? – Эмбер закрепила ремень безопасности и уставилась в ветровое стекло.

Джон выехал с аллеи и, проезжая мимо крыльца, помахал жене. Но Полин уже закрывала дверь и не видела, как он помахал.

– Захвати по пути какой-нибудь диск с фильмом, – заранее проинструктировала она его. – На свое усмотрение. – Зачем сказала? Все равно, что бы он ни выбрал, это окажется не то. Она и так уже злилась, что он отказался пойти в кино: «Ты вообще никуда не ходишь». – «Просто мы должны быть рядом, если Эмбер захочет, чтобы ее забрали пораньше». – «Не захочет». – «А вдруг захочет?»

Хотя, конечно, не захочет. Джон уже видел это по решительно выдвинутому подбородку дочери, на удивление крепкому. Она злилась, потому что он настоял на том, чтобы заехать за ней в одиннадцать часов – ей явно не хотелось казаться маленькой девочкой в глазах других ребят – но он сказал, что не отпустит ее, если она не согласится на такие условия, и сейчас она была в ярости, и Полин была в ярости, и вообще, сколько он себя помнит, женщины всегда были на него в ярости. Кроме, может быть, Кэрри Фрэнклин, подумал он, заметив Далилу, шедшую в одиночестве по противоположной стороне улицы. Он посигналил и подъехал к ней.

– Что ты делаешь? – гневно спросила Эмбер. – Папа, ну что ты делаешь? Не останавливайся.

– Она ведь тоже наверняка идет на всенощную, почему бы ее не подвезти?

– Нет, ни в коем случае.

– Почему?

– Потому! – сказала Эмбер и в отчаянии закатила глаза, когда он надавил на тормоз и опустил окно со стороны пассажирского сиденья. Эмбер резко отстранилась, когда он перегнулся через нее, втянула свой и без того впавший живот и задержала дыхание, как делала это в детстве, когда ей не разрешали поступать по-своему.

– Далила, – позвал шериф.

– А, здравствуйте, шериф, – радостно произнесла Далила. – Привет, Эмбер, как дела?

Эмбер выпустила воздух из легких и что-то пробурчала, что можно было расшифровать как: «Прекрасно». И все.

– Тебя подвезти?

– Я иду в Пирсон-парк.

– И мы туда едем. Запрыгивай.

– Папа, нет, – тихо прошипела Эбмер.

– Здорово! Спасибо, а то я уже устала. – Далила открыла заднюю дверь полицейского автомобиля и влезла внутрь. – Мама сказала, что ей может понадобиться машина, а бабушка считает, что мне нужно побольше ходить пешком. Но это все равно очень далеко, – добавила она извиняющимся тоном.

– Как бабушка? – спросил Джон, хотя на самом деле он хотел спросить про Кэрри. Скучает ли она? Говорит ли о нем?

– Вполне сносно для человека ее возраста и с таким больным сердцем.

– Она у вас крепкая старушка, – согласился Джон.

Далила рассмеялась. Джон наблюдал в зеркало заднего вида, как она вытирает пот под своим двойным подбородком.

– Да, кстати, Эмбер, прими мои поздравления, – сказала она.

Джон резко повернул голову к дочери:

– Поздравления? С чем?

– Она получила роль Бьянки в «Поцелуй меня, Кэт».

– Правда? А почему ты мне ничего не сообщила?

– Я маме сказала, – произнесла Эмбер сухо.

– Что ж, чудесно, – проговорил Джон, пытаясь скрыть обиду. – Правда?

– Нормально, – пожала Эбмер плечами.

– По-моему, это потрясающе, – восторженно продолжала Далила. – Я знала, что тебе дадут эту роль, как только ты начала читать, потому что ты оказалась самой лучшей Бьянкой.

– Как мило, – сказал Джон, когда дочь не сказала даже «спасибо». Что с ней творится? Неужели она всегда была такой грубой? Или растеряла свои манеры вместе с фунтами? – А ты, Далила? Ты будешь играть в пьесе?

– Меня оставили в хоре, – со смешком ответила Далила. – На главные роли я не подхожу. Но зато я буду помогать раскрашивать декорации и все такое, как в прошлом году. Это тоже интересно… – Далила сделала еще несколько попыток завязать разговор, каждая из которых увенчалась односложным ответом со стороны Эмбер, а потом откинулась на сиденье и смирилась с молчанием.

Как только они подъехали к парку, Эмбер отстегнула ремень, распахнула переднюю дверцу и вышла.

– В одиннадцать будь на этом месте, – крикнул ей вслед Джон, когда дочь направилась к группе ребят, собравшихся неподалеку под баньяном. – Или позвони, если надумаешь уйти раньше.

– Спасибо большое, что подбросили, шериф Вебер, – сказала Далила.

– Ерунда, Далила, с удовольствием довезу тебя и обратно до дома.

– Спасибо, но я вряд ли задержусь до одиннадцати.

– Я бы не советовал тебе возвращаться домой одной.

Далила наклонилась к переднему сиденью и благодарно улыбнулась.

– Вряд ли вам стоит из-за меня переживать, шериф. – Потом открыла дверцу, вышла и поспешила догонять Эмбер.

Матт и Джефф,[37]37
  Популярные персонажи комиксов художника Г. Фишера. Матт – коренастый коротышка, Джефф – длинный и тощий.


[Закрыть] думал Джон, глядя на похожую на утку Далилу, семенящую вслед за Эмбер. Та немедленно ускорила шаг, очевидно стесняясь общества Далилы. Почему считается зазорным быть упитанным и престижно – костлявым? Эмбер уже смешалась с толпой подростков под раскидистыми ветвями баньяна, а Далила все еще стояла в сторонке. «О, нет! Это же Биг Ди!» – услышал он чей-то голос, недоумевая, что бы это могло значить. На противоположном конце большого парка собралась еще одна группа, и теперь они медленно направились друг другу навстречу. Интересно, где они расположатся? Может, показаться? Нет, пожалуй, не стоит. Он и так уже поручил одному из офицеров подежурить здесь и сообщить ему немедленно, если возникнет что-нибудь хотя бы в малейшей степени подозрительное.

Глядя вслед силуэту своей дочери, Джон думал о том, что скоро уже стемнеет. Он очень надеялся, что она не ослушается и придет сюда в одиннадцать часов. Ну почему нельзя поступить разумнее и уйти пораньше, как Далила? Хотя ему не нравилось, что Далиле придется одной возвращаться домой пешком ночью. Вряд ли ее можно рассматривать как потенциальную жертву нападения, но все равно она абсолютно беззащитна. Может, по пути в видеосалон заехать к Кэрри и сказать, что ему не нравится то, что ее дочь гуляет по ночам одна?

Но через десять минут, остановившись у крыльца ее дома и заглушив мотор, чтобы не передумать, он признался самому себе, что хотел заехать по совсем другой причине. Он понимал, что это глупо, что Кэрри он давно не интересен, что ее наверняка нет дома. Субботний вечер на дворе, как уже заметила ему Полин, Кэрри наверняка сейчас с Яном Кросби, и ему придется общаться с ее дрянной мамашей. Не следовало приезжать, думал он, подходя по дорожке к ее дому и громко постучав в дверь.

– Пришел, – услышал он за дверью крик Роуз. Она что, следила за ним из окна гостиной?

– Как раз вовремя, – со смехом сказала Кэрри, открывая дверь. На ней были черные капри и розовый свитер под цвет ярко-розовой помады. Светлые волосы были наполовину зачесаны наверх, наполовину распущены, и Джон так и не понял – это прическа такая, или она еще просто не решила, что делать с волосами. – Джон!

– Кэрри.

– Что-то случилось? С Далилой что-то случилось?

– С Далилой все в порядке, – торопливо заверил он ее.

– Разумеется, в порядке, – послышался с дивана в гостиной голос Роуз, матери Кэрри. – Что ей станется, этой толстухе? Я же говорила, что тебе не о чем беспокоиться. Заходите, шериф, посидите немного.

– Почему бы нет? – Джон вошел в гостиную и опустился в кожаное кресло напротив рыжего дивана, на котором прочно обосновалась Роуз. Со спинки кресла ему на плечо соскользнула кружевная салфетка, и он подпрыгнул, как будто это был паук.

– Нервничаете слегка, а, шериф? – спросила Роуз.

Джон снял с плеча сбежавшую салфетку и положил ее на стеклянный кофейный столик перед креслом.

– Да нет, Роуз, все нормально. А вы?

– Жива пока, – проговорила она умирающим голосом, как будто процесс выживания требовал от нее сверхчеловеческих усилий. Джон подумал про себя, что ее затянувшееся выживание давно тяготит ее близких, но вместо этого сказал, что рад слышать.

– Что вас привело к нам?

Джон перевел взгляд на Кэрри, которая так и осталась стоять, вопросительно на него глядя.

– Я видел недавно Далилу, – начал он, выдавая интонацией свои подлинные мысли: «Вечер субботы, но Кэрри дома». – Подвез ее до парка. – «И если в субботу вечером она дома, а не с Яном Кросби, то, возможно, добрый доктор вернулся к жене и, может быть, Кэрри снова свободна?». – Я предложил забрать ее в одиннадцать, когда заеду за Эмбер, но она ответила, что, наверное, уйдет пораньше. – «Ничего серьезного. Пара-тройка свиданий, пара-тройка ласковых слов с этих ненормально раздутых губ». – Просто хочу напомнить, что убийца еще на свободе, поэтому ни Далиле, ни тебе – уж если на то пошло – не следует гулять по ночам одной, пока мы не поймаем этого типа.