Текст книги "12 Жизнеописаний"
Автор книги: Джорджо Вазари
Жанры:
Культурология
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 28 (всего у книги 31 страниц)
Еще при Павле III герцог Козимо послал Триболо в Рим разузнать, не сможет ли он убедить Микеланджело вернуться во Флоренцию для завершения сакристии Сан Лоренцо; но Микеланджело ссылался на свою старость, из-за которой не вынести ему бремени трудов, и на многие личные причины, лишающие его возможности уехать из Рима. Тогда Триболо спросил о лестнице в библиотеке Сан Лоренцо 70, многие ступени которой по указанию Микеланджело были сделаны, но из-за отсутствия модели не было уверенности в ее форме; хотя остались знаки на земле, на кирпичном полу, и кое-какие наброски из глины, не хватало окончательного авторского решения. На просьбы Триболо, к которым тот присоединял имя герцога, он ответил только, что ничего не помнит. Герцог Козимо приказал Вазари запросить Микеланджело о том, как надо достраивать эту лестницу; может быть, по своей дружбе и любви сообщит ему Микеланджело что-нибудь и таким образом станет известно его решение и удастся ее докончить.
Вазари написал Микеланджело о пожелании герцога и о том, что он сам берется быть исполнителем всех этих работ и выполнит их так же внимательно, как если бы это были его собственные произведения. Вследствие этого Микеланджело прислал ему распоряжение, как делать эту лестницу, в собственноручном письме от 28 сентября 1555 года. «Мессер Джорджо, друг мой любезный. По поводу лестницы и библиотеки, о которой столько было со мною говорено, поверьте, что если бы мог я вспомнить, как была она мною задумана, то не заставлял бы себя просить. Мне приходит на ум, точно во сне, какая-то лестница, но не уверен, в точности ли это та, которую я тогда задумывал; неуклюжей кажется она мне сейчас. Все-таки опишу ее вам, а именно: мне казалось, будто бы я положил некоторое количество овальных ящиков, высотою все они в одну пядь, но разной ширины и длины, самый большой из них я положил бы вниз на пол настолько далеко от стены с дверью, насколько хотите сделать лестницу крутой или пологой, и на него я положил бы другой ящик меньших размеров настолько, чтобы ноге удобно было стоять при подъеме на лестницу, и далее все уменьшал бы и отодвигал бы в направлении к двери так, чтобы размеры последней ступеньки соответствовали прорези двери. У овальной лестницы должны быть два крыла, с одной стороны и с другой, по стольку же ступенек, но уже не овальных. Из этих лестниц средняя предназначена для правителя; от середины доверху изгибы помянутых крыльев повернуты к стене, а от середины до полу они отстоят, так же как и вся лестница, на три пяди от стены, так, чтобы цоколь прихожей нигде не был занят и со всех сторон оставался открытым. Пишу смешные вещи, но знаю, что вы найдете, чем воспользоваться».
Около того же времени Микеланджело писал Вазари о том, что ввиду смерти Юлия III и избрания Марчелло враждебная ему партия с избранием нового папы вновь начала причинять ему неприятности. Об этом услыхал герцог, которому такое обращение с Микеланджело не понравилось, и он велел Джорджо написать, чтобы уезжал тот из Рима и переселялся во Флоренцию и что герцог ничего иного не желает, только бы спрашивать иногда у него совета по поводу построек, и что получит от герцога все, чего захочет, и ничего не придется ему делать своими руками. И еще раз личный секретарь герцога мессер Леонардо Мариноцци доставил ему письмо, писанное его светлостью, а также письмо Вазари, но в это время умер папа Марцелл и избрали Павла IV 71, с которым у Микеланджело снова установились такие отношения, что он отправился лобызать ему ногу и получил предложение касательно постройки собора св. Петра. Таким образом, принятое им на себя обязательство удержало его от переезда, и, изыскивая себе извинения, писал он герцогу, что теперь не в состоянии ему служить, и написал также Вазари следующее собственноручное письмо: «Мессер Джорджо, любезный друг мой. Бога призываю в свидетели того, что против моей воли великим усилием папы Павла III был я привлечен к постройке собора св. Петра десять лет тому назад, и если бы вплоть до сегодняшнего дня я продолжал работать на этой постройке, как работал тогда, то продвинул бы ее настолько, что исполнил бы свое желание и уехал бы. Но из-за недостатка денег она очень затянулась и продолжает затягиваться; покинуть ее теперь, когда она доведена до самых утомительных и трудных частей, таким образом, значило бы не что иное, как к величайшему стыду и греху потерять награду за труды, длившиеся ради любви Божьей десять лет. Пишу это в ответ на ваше письмо и потому, что получил письмо от герцога, очень поразившее меня тем, что его высочество удостоил меня столькими любезностями. Великая благодарность Господу и его светлости. Пишу без толку, так как потерял память и ум, и писать мне в тягость; не мое это дело. А в заключение поймите, что последует, если я покину названную постройку и уеду отсюда. Первым делом это доставит удовольствие кое, каким ворам и будет причиной разрушения, а может быть, и прекращения постройки навсегда».
Дальше Микеланджело писал Джорджо, оправдываясь перед герцогом, что в Риме у него дом и много вещей, стоящих несколько тысяч скуди, кроме того он страдает болезнью почек и колотьем в боку, как все старики, что может засвидетельствовать его медик Аральдо, которого вторым после Создателя восхваляет он за сохранение его жизни, по этим причинам он не может уехать, и ни на что уже духу у него не хватает, разве что на смерть. И просил он Вазари, так же как и во многих других своих письмах, извиниться за него перед герцогом, помимо того, что и самому герцогу (как я упоминал) он писал, оправдываясь. И если бы Микеланджело мог сесть на коня, он, мол, тотчас же приехал бы во Флоренцию; отсюда я заключаю, что не для того предполагал он ехать, чтобы по том вернуться в Рим: настолько повлияла на него преданность и благодарность герцога. Но в разных местах собора оставалась еще работа, которую он хотел довести до такого состояния, чтобы ничего нельзя было переделывать 72. В это время ему сообщили, что папа Павел IV задумал привести в пристойный вид ту стену капеллы, где написан «Страшный суд», говоря, что люди, здесь изображенные, бесстыдно кажут свои срамные части; когда намерение папы стало известно Микеланджело, тот ответил: «Скажите папе, что это – дело маленькое, и удалить его легко, пусть он мир приведет в пристойный вид, а картины привести в него можно очень быстро» 73. Лишили Микеланджело его должности в Римини. С папой говорить он не захотел, так как тот об этом деле не знал; эту должность перехватил у него папский кравчий, взамен чего предполагалось платить ему по сто скуди в месяц в счет построек в соборе; но когда принесли ему домой жалованье за месяц, он отказался его принять. В том же году умер у него слуга Урбино, которого Микеланджело правильно называл своим другом. Он поступил к Микеланджело во Флоренции в 1530 году по окончании осады, когда ученик его Антонио Мини поехал во Францию, и служил ему очень хорошо. За 26 лет службы и забот Микеланджело его обогатил и очень его любил, потому что за ним, стариком больным, он ухаживал и ночи спал не раздеваясь, будучи у него сиделкой. По поводу его смерти Вазари писал ему в утешение и тот ответил в таких словах:
«Любезный мой мессер Джорджо, трудно мне писать, все же в ответ на ваше письмо кое-что выскажу. Вы знаете о смерти Урбино; так явлена мне величайшая милость Божия, к великому моему горю и к скорби бесконечной. Милость в том, что, живя, он во мне поддерживал жизнь, умирая, меня научил умирать не с отвращением, а с желанием смерти. Служил он у меня 26 лет, был он слугою на редкость верным, и теперь, когда я дал ему богатство и ждал, что станет он опорою и успокоением моей старости, он у меня отнят, и осталась одна только надежда на встречу с ним в раю. В знак чего Господь послал ему счастливейшую смерть, и не умирать было ему больно, а меня покидать в предательском этом мире со столькими бедствиями, впрочем, большая часть меня с ним исчезла, и остается скудость нескончаемая. Пребываю готовым к услугам».
При Павле IV привлекли его к устройству в Риме укреплений в разных местах. Привлек его к работе также и Саллустио Перуцци, которому этот папа, о чем в другом месте рассказано, поручил сделать ворота в замке Сант-Анджело, теперь полуразрушенные. Занимался он также тем, что распределял заказы между скульпторами, осматривал их модели и исправлял их. В это время по соседству с Римом появилось французское войско 74, Микеланджело подумал, что городу плохо придется, и поэтому решил вместе с Антонио Франчезе из Кастель Дуранте, которого оставил ему для услуг на случай своей смерти Урбино, бежать из Рима и тайком направился в горы возле Сполето, где посетил скиты отшельников. Как раз тогда Вазари писал ему и прислал книжечку, которую гражданин флорентийский Карло Ленцони перед смертью завещал напечатать мессеру Козимо Бартоли и послать Микеланджело; как только она была готова, тотчас же Вазари отправил ее Микеланджело, который по получении ее ответил так:
«Мессер Джорджо, любезный друг. Я получил книжечку мессера Козимо, пересланную вами. Прошу вас передать ему благодарность. Эти дни немало было у меня неприятностей и расходов, но получил я и великое удовольствие, побывав у отшельников в горах у Сполето. Меньшая моя часть вернулась в Рим, большая осталась у них, ибо поистине только в лесах и обретаешь спокойствие. Писать больше не о чем. Радуюсь тому, что вы здравы и веселы, и препоручаю себя вам. 18 сентября 1556 года».
Для времяпрепровождения почти каждодневно работал Микеланджело над Скорбью Богоматери с четырьмя фигурами, о которой уже упоминалось, которую он в это время разбил на куски по той причине, что в камне оказалось много наждаку, был он крепок и часто резец высекал огонь, а может быть, и потому, что требования его были слишком высоки и никогда не удовлетворялся он сделанным. Истинность этой мысли доказывается тем, что в зрелом возрасте он закончил очень немногие из своих статуй; законченные действительно сделаны им в юности, как Вакх, «Скорбь о Христе» из собора св. Петра, флорентийский Гигант, Христос из храма Минервы; без вреда невозможно здесь ничего прибавить, ни убавить на самое малое зернышко. Прочие же статуи, кроме герцога Джулиано и Лоренцо, Ночи и Утра, Моисея и обеих фигур возле него – их всего и одиннадцати не насчитать, прочие, повторяю, остались неоконченными. Таких много. Он часто говорил, что если бы захотел быть вполне удовлетворенным своими работами, то многих из них не выставил бы; может быть, ни одной. Так возрастали его мастерство и требования к искусству, что если, сняв покров со статуи, он находил в ней малейшую ошибку, то бросал ее и принимался за другой кусок мрамора, рассчитывая на лучший результат. По его собственным уверениям, в этом причина того, что он сделал так мало статуй и картин. Эта «Скорбь о Христе» в разбитом виде подарена им Франческо Бандини. Флорентийский скульптор Тиберио Кальканьи, которого ввели в дом Микеланджело Франческо Бандини и мессер Донато Джанотти, однажды, придя к нему и увидав эту разбитую «Скорбь», после долгих разговоров спросил у Микеланджело, зачем он ее разбил и испортил результаты достойных изумления трудов; тот отвечал, что причина тому – надоедливость слуги его Урбино, который каждый день приставал с вопросом, когда он ее кончит, к тому же отломился кусочек с локтя Мадонны и что еще раньше он ее возненавидел, так много было ему труда и возни с появившейся здесь трещиной, а когда терпение у него лопнуло, он ее разломал, хотел и совсем разбить, да слуга Антонио попросил подарить ему ее, хотя бы и в таком виде. Узнав про это, Тиберио рассказал Бандини, желавшему иметь какую-нибудь собственноручную работу Микеланджело. По просьбе Бандини он обещал Антонио 200 золотых скуди и просил у Микеланджело разрешения, руководствуясь его моделями, закончить ее для Бандини, чтобы труды его не пропали даром. Микеланджело согласился и подарил им ее. Сейчас же ее перенесли, а потом Тиберио ее поправлял и доделывал какие-то из ее кусков, но все же она осталась неоконченной вследствие смерти Бандини, Микеланджело и Тиберио. Теперь, она находится у Пьерантонио Бандини, сына Франческо в его виноградниках на Монтекавалло
Но вернемся к Микеланджело. Нужно было еще добыть мрамор, дав ему возможность работать резцом каждый день, из этого нового куска он высек еще на бросок «Скорби о Христе" отличающийся от предыдущего своими меньшими размерами
Поступил на службу к Павлу IV для работы в соборе архитектор Пирро Лигорио, и снова начались неприятности для Микеланджело, стали поговаривать, что он впадает в детство. Раздраженный этим, он собирался вернуться во Флоренцию, но все же медлил с возвращением, и снова Джорджо принялся убеждать его письмами. Дожив до 81 года, Микеланджело чувствовал себя одряхлевшим, он посылал Вазари различные сонеты на духовные темы и писал, что жизнь его подходит к концу, просил Вазари вникнуть в его мысли и понять, что час его уже настал. Только о смерти он и думал. Вот одно из его писем
«Богу было угодно, Вазари, послать мне трудный год. Знаю, вы скажете, что я стар и из ума выжил, если собираюсь писать сонеты, но так как по мнению многих я впал в детство, то и захотел это мнение оправдать. По вашему письму вижу вашу любовь го мне, считайте вопросом решенным, что я хотел бы сложить свои бренные кости возле моего отца, о чем вы меня спрашиваете, а уехав отсюда, я стал бы причиной великого разорения постройки св. Петра, великого стыда, величайшего греха. А когда доведу ее до такого состояния, чтобы нельзя будет ничего изменить, я надеюсь поступить, как вы пишете, не грех ставить препоны корыстолюбцам, ожидающим скорого моего отъезда» К этому письму был приложен собственноручно им написанный сонет 75.
Таким образом, было видно, что он удалялся к Творцу, уже не заботясь об Искусстве, из-за интриг коварных своих помощников и по вине кое-кого из лиц, наблюдающих за постройкой, которым хотелось, как он выражался, запустить туда руки. По приказанию герцога Козимо Вазари послал Микеланджело, укрепляя его в мысли о возвращении на родину, коротенькое письмо, заключавшее в себе также сонет на те же рифмы. Охотно уехал бы Микеланджело из Рима, но так он утомился, так постарел, что решил, как ниже будет сказано, ехать, и в душе был готов, а немощная плоть удерживала его в Риме.
В июне 1557 года Микеланджело сделал модель свода, который возводили из травертина в царской капелле, но сам он пойти на постройку уже не смог, и была допущена ошибка производителем работ, который для всего свода мерою взял одно кружало, где нужно бы иметь их много; Микеланджело, питая доверие и дружбу к Вазари, послал ему собственноручные свои рисунки, с такими приписками под двумя из них:
«Обозначенное красным кружало производитель работ использовал для всего свода, потом, дойдя до средней арки в самом верху свода, заметил ошибочность этого кружала, как показывают на рисунке черные отметки. Из-за этой ошибки свод выведен так, что придется разбирать много камней, ведь весь этот свод из травертина без всякой кирпичной кладки и диаметр арок, не считая опоясывающего их кирпича, 22 пяди. Несмотря на модель, нарочно сделанную, как делаю я всегда, произошла ошибка, потому, что часто из-за старости я не могу ходить; я думал, что теперь свод будет готов, но и целой весны не хватит для его окончания; если бы люди умирали от стыда и огорчения, меня не было бы уже в живых. Сообщите, прошу вас, герцогу, что во Флоренцию теперь я не еду».
И на другом рисунке, где он нарисовал план, подписано было: «Джорджо, чтобы лучше понять трудности в возведении свода, наблюдая зарождение его от самой земли, следовало разделить его на три свода в тех местах, где нижние окна отделены друг от друга пилястрами, которые, как вы видите, поднимаются в виде пирамид к верхней точке свода, образовывая собою центр и боковые стороны свода. Нужно было руководствоваться бесконечным числом кружал, и настолько они изменяют свое направление от одного пункта к другому, что не может быть постоянной меры; круги и четырехугольники, заканчивающиеся в центре их оснований, во все стороны уменьшаются и увеличиваются столькими точками, обусловливающими их направление, что трудно найти точную меру. Тем не менее, раз была модель, которую я делаю для всех построек, не следовало допускать столь большой ошибки, одним кружалом измеряя все эти три полукруга, отчего и явилась необходимость переделывать все, к стыду и ущербу, и разбирать столько камней. Свод и все украшения сделаны из травертина, также и нижние части, – способ в Риме неизвестный» 76.
Приняв во внимание все эти затруднения, герцог Козимо избавил его от приезда во Флоренцию, заверяя, что ему всего дороже здоровье Микеланджело, прося его продолжать постройку собора и не тревожиться, Поэтому в том же письме Микеланджело писал Вазари, что всячески благодарит герцога за великую его доброту, и добавлял: «Господь да подаст мне силы служить ему моею бедной особой, чья память и ум готовы в иных краях ожидать его». Датою этого письма является август 1557 года, когда Микеланджело узнал, что герцог больше его самого дорожит его жизнью и честью и обожает его. Обо всем этом и многом другом, не относящемся к предмету нашего повествования, мы имеем его собственноручные письма.
Хотя Микеланджело и видел, что дело с собором подвигалось мало, все же к этому времени он уже выполнил большую часть фриза над окнами изнутри и извне – двойные колонны крутом тамбура, на котором, как будет рассказано, поместят купол. Лучшие его друзья – кардинал ди Карпи, мессер Донато Джанотти, Франческо Бандини, Томмазо деи Кавальери и Франческо Лоттини убеждали его, раз он сам видит, как затягивается возведение купола, сделать, по крайней мере, модель. Несколько месяцев он не решался, наконец, приступил к работе и мало-помалу выполнил из глины небольшую модель, чтобы можно было по ней, по начерченным им планам и профилям сделать деревянную модель больших размеров, которую в год с небольшим и выполнил по его указаниям мастер Джованни Франчезе очень аккуратно и внимательно, притом такой величины, чтобы все измерения и пропорции этого маленького храма, имея основою масштаба древнеримскую пядь, совершенно соответствовали размерам храма большего. Тщательно исполнены все части постройки: колонны, постаменты, капители, двери, окна, карнизы, выступы – словом, каждая частность. Он знал, что для такой постройки меньшего сделать и нельзя, чтобы у христиан и даже во всем мире не было здания лучше украшенного и более грандиозного 76.
Окончание модели чрезвычайно обрадовало не только всех его друзей, но и весь Рим. Однако потом произошла задержка и приостановка постройки по случаю смерти Павла IV и избрания на его место Пия IV, который поручил возведение павильона в Бельведерском садике Пирро Лигорио, сделав его дворцовым архитектором. Впрочем, и Микеланджело он не оставил без милостей и заказов. Он подтвердил указы Павла III и Павла IV касательно его участия в постройке собора св. Петра и вернул ему часть доходов и вознаграждений, отнятых у него Павлом IV, и во многих своих начинаниях нашел применение силам Микеланджело, со временем понудив его энергично приняться за постройку собора. В частности, он воспользовался им для проекта гробницы своего брата маркиза Мариньяно, которую его святейшество заказал поставить в миланском соборе кавалеру Лионе Лиони из Ареццо 77, превосходному скульптору, большому другу Микеланджело; о форме этой гробницы своевременно будет рассказано. В это же время кавалер Лионе сделал очень живой портрет Микеланджело на медали и ему в угоду на обороте ее изобразил слепца, ведомого собакою, с такой надписью: «Docebo iniquos vias tuas et impii ad te convertentui» ( Недругов путям твоим научу, и нечестивцы обратятся к тебе.). Микеланджело очень понравилась эта медаль, и он подарил Лионе собственноручно сделанную им из воска статуэтку Геркулеса, который душит Антея, и также несколько своих рисунков. Существует только два живописных портрета Микеланджело, один – руки Буджардино, другой – Якопо дель Конте, затем есть бронзовый рельеф работы Даниелло Риччарелли, и, наконец, упомянутый портрет руки кавалера Лионе; они все столько раз воспроизводились, что я много раз видал их в разных городах Италии, а также и за границей.
В том же году сын герцога Козимо Джованни Медичи приехал в Рим к Пию IV по случаю посвящения своего в кардиналы и взял с собой Вазари в качестве слуги и домочадца. Он охотно согласился и пробыл там почти месяц, наслаждаясь обществом Микеланджело, который встретил его очень радушно и не отпускал от себя. По приказанию его светлости захватил с собой Вазари деревянную модель всего флорентийского герцогского дворца, а также проекты новых покоев, построенных и расписанных им; их хотел посмотреть Микеланджело, хотя бы в модели и проектах, так как по старости своей не мог увидать самих произведений, а были они обильны и разнообразны, с разными выдумками и фантазиями, начиная с оскопления Урана, с Сатурна и матери Земли, Цереры, Юпитера, Юноны и Геркулеса, в каждом покое было изображено какое-нибудь из этих божеств и его история в нескольких частях; каждая из комнат и зал нижнего этажа носила имя кого-нибудь из героев дома Медичи: Козимо Старшего, Лоренцо, Льва X, Климента VII, Джованни, герцога Алессандро и герцога Козимо, в каждом покое изображены не только истории их деяний, но также портреты их и их детей и всех особ, причастных к правлению в былые времена, писанные в натуральную величину вместе с гербами и инициалами; обо всем этом Вазари написал диалог, изъясняя все эти истории и цели своих измышлений и то так же, как истории, изображенные внизу, соответствуют мифам вверху. Когда Аннибале Каро прочел этот диалог Микеланджело, это доставило ему большое удовольствие. Как только у него будет больше свободного времени, Вазари его издаст.
Желал также Вазари приняться за Большую залу, потому что она, о чем в другом месте нами рассказано, из-за низкого потолка была вроде как карлица подслеповатая, но его желанию сделать ее повыше воспротивился герцог Козимо, боялся он не расходов, как после обнаружилось, а того, не опасно ли поднимать стропила на 13 локтей, и в качестве человека рассудительного решил его светлость спросить мнение Микеланджело. Он осмотрел на модели залу в первоначальном виде, а потом в новом, когда балки сняты и положены по-иному, потолок и окна устроены так, как и в действительности потом были они сделаны, а вместе с тем нарисованы в ней и все сюжеты; план этот он одобрял и стал уже не советчиком, а участником, обратив внимание на то, каким способом лепте будет поднять стропила и крышу и как выполнить всю работу в короткое время. По возвращении Вазари он письмом посоветовал герцогу принять этот план, достойный его величия. В том же году поехал в Рим Козимо с супругой своей герцогиней Леонорой. По прибытии герцога Микеланджело явился к нему, герцог принял его очень приветливо, ценя великие его таланты, усадил рядом с собою и запросто беседовал с ним обо всем, что в живописи и скульптуре сделано во Флоренции при его светлости и что предполагал он сделать, в частности беседовали о зале. Снова Микеланджело укрепил его в принятом решении и сожалел, что, любя герцога, не так уже он молод, чтобы герцогу служить. Его светлость рассказал, что найден способ работать по порфиру, чему тот не поверил; тогда герцог показал ему, о чем мы упоминали в первой главе нашего введения, голову Христа работы скульптора Франческо дель Бадда, и очень он дивился; много раз, пока тот пребывал в Риме, посещал его Микеланджело с великим удовольствием. Точно так же, когда немного времени спустя приехал его сын, славнейший дон Франческо Медичи, Микеланджело очень был обрадован оказанным ему дружеским и любезным приемом; беседуя с ним, дон Франческо держал шляпу в руке, ибо питал он безграничное уважение к такому исключительному человеку. Микеланджело писал Вазари, как ему досадны немощи его и старость, хотел бы он что-нибудь сделать для его светлости или хотя бы купить какое-нибудь античное красивое изделие и послать во Флоренцию. В это время папа пригласил Микеланджело по поводу проекта Порта Пиа, и сделал он их три, один другого необыкновеннее и прекраснее; из них папа выбрал тот, который требовал меньших расходов, по нему и построены ворота теперь, к великой его славе; и, узнав о намерении папы перестроить остальные римские ворота, он сделал еще много проектов. От того же папы получил он поручение построить новую церковь Санта Мария дельи Анджели в термах Диоклетиана, переделав их на христианский лад, причем его проект братья картезианцы предпочли многим другим, сделанным превосходными архитекторами; теперь он почти совсем приведен в исполнение, причем его святейшество, все прелаты и придворные изумились, как разумно использованы остатки терм; получился прекраснейший храм с порталом необычным с точки зрения всех архитекторов; за него Микеланджело добыл себе честь и славу нескончаемые. Для этого же храма по поручению его святейшества он нарисовал бронзовую дароносицу, вылитую мастером Якопо Чичильяно, прекрасным литейщиком, который работает так, что получаются чрезвычайно тонкие изделия без накипи, очищающиеся очень легко; редким мастером был он в этом ремесле и очень нравился Микеланджело.
Много раз тогда флорентийская колония в Риме обсуждала, как бы получше перестроить церковь Сак Джованни на улице Джулиа, собирались главы семейств, кто побогаче, каждый назначал, какой взнос по своему состоянию может он сделать для постройки; таким образом, они уже располагали большой суммой денег, но спорили между собой, держаться ли им старого стиля или сделать что-нибудь поновее. Решили строить все на старом фундаменте и с этой целью выбрали из своей среды троих кураторов постройки, а именно Франческо Бандини, Уберто Убальдини и Томмазо деи Барди, которые обратились за проектом к Микеланджело, положившись на него, ибо позором было для нации бросить столько денег без всякой пользы. И говорили, что если его таланты не помогут им довести дело до конца, то нет у них иного прибежища. С тем большей готовностью обещал он приготовить им проект, что в старости охотно брался за святые дела, возвеличивавшие славу Божью, а также и ради всегдашней его любви ксвоим землякам. Микеланджело привлек к этим переговорам флорентийского скульптора Тиберио Кальканьи, юношу, горячо изучавшего искусство и по приезде в Рим обратившегося к архитектуре. Микеланджело его любил и дал ему, как упоминалось, завершить мраморную «Скорбь о Христе», разбитую им; кроме того, дал ему закончить мраморный бюст Брута, несколько превышающий натуральную величину. Только голову его Микеланджело тщательнейше выполнил, взяв за образец портрет Брута на античном сердоликовом интальо, принадлежавшем Джулиано Чезарино. Этот бюст – произведение редкостное – сделан для кардинала Ридольфи по просьбе мессера Донато Джанотти 73.
В делах архитектурных из-за старости Микеланджело не мог вычерчивать своих проектов и тщательно проводить контуры. Поэтому для своих архитектурных проектов он пользовался услугами любезного и скромного Тиберио. Желая прибегнуть к ним и в этом предприятии, он поручил ему снять план местоположения этой церкви, план был снят, тотчас же доставлен Микеланджело, и в то время, когда думали, что ничего еще не сделал он, Микеланджело дал через Тиберио знать кураторам, что все готово, и затем показал им пять прекраснейших проектов храма. Увидав проекты, они подивились, и Микеланджело предложил им выбрать один по их вкусу; они не хотели выбирать, полагаясь на его суждение, он же настаивал, чтобы они сами приняли решение; тогда все они единогласно остановились на проекте самом богатом, и когда они приняли такое решение, сказал им Микеланджело, что если они выполнят этот проект, то храмом своим превзойдут и греков и римлян. Подобных слов ни прежде, ни впоследствии не исходило из уст Микеланджело, ибо был он человеком чрезвычайно скромным. Согласились к общему удовольствию тогда на том, что все руководство принадлежит Микеланджело, а труды по выполнению постройки берет на себя Тиберио, который дал обещание как можно лучше им служить. Поручив Тиберио перечертить проект набело и аккуратно, Микеланджело приказал ему приготовить также профили внешний и внутренний и глиняную модель, научив сделать ее так, чтобы она стояла прочно. В десять дней Тиберио исполнил модель в восемь пядей; она очень понравилась представителям колонии, и с нее потом сделали модель деревянную, которая теперь находится во флорентийском консульстве; произведение настолько редкостное, что ни в какие времена ничего не видали подобного по красоте, богатству и великому разнообразию. Потом приступили к постройке и израсходовали 5000 скуди, но за недостатком средств дело тем и ограничилось, что было для Микеланджело величайшей неприятностью. Передал он Тиберио выполнявшийся под его руководством заказ на капеллу в церкви Санта Марии Маджоре, начатую для кардинала Санта – Фьоре и оставшуюся неоконченной вследствие смерти и самого кардинала, и Микеланджело, и Тиберио; огромной потерей была смерть этого юноши. В течение тех 17 лет, в которые Микеланджело принимал участие в постройке собора св. Петра, депутаты много раз пытались удалить его, и так как им это не удавалось, то они при всяком удобном случае делали какое-нибудь нелепое возражение, нынче одно, завтра другое, чтобы взять его измором, ведь был он стар и сил у него не хватало. Надсмотрщиком по постройке состоял Чезаре да Кастельдуранте; он умер в это время, и Микеланджело, чтобы дело не пострадало, послал на его место по собственному выбору Луиджи Гаета, который был очень молод, но для этой должности вполне подходил. Депутаты, часть которых, чтобы захватить в свои руки постройку, много раз пытались привлечь Нанни ди Баччо Биджо, подстрекавшего их на то и сулившего им великие выгоды, не приняли Луиджи Гаета; узнав об этом, Микеланджело вне себя от гнева не захотел руководить постройкой; тогда начали они повсюду распространять слухи, что он никуда не годится, что нужно ему найти заместителя и что будто бы и сам он не захотел связываться с собором. Все это дошло до Микеланджело, он послал Даниелло Риччарелли да Вольтерра к одному из наблюдателей, епископу Ферратино, который передавал кардиналу ди Карпи про слова, сказанные Микеланджело одному из своих слуг, будто он не хочет больше возиться с постройкой. Даниелло сказал, что совсем не того хочет Микеланджело. Ферратино сожалел, что Микеланджело своего мнения не сообщил, и говорил, что хорошо бы назначить ему заместителя и что охотно он принял бы на это место Даниелло, на назначение которого согласился бы, вероятно, и Микеланджело; потом он дал знать депутатам от имени Микеланджело, что заместитель найден, но представил им не Даниелло, а вместо него Нанни Биджо, который явился и был принят наблюдателями, но дело вперед не двинул, только приказал устроить деревянные мостки с той стороны, где папские конюшни, чтобы отсюда с холма прямо был проход к большой нише, обращенной в эту сторону, и спилил несколько толстых елей, говоря, что слишком много истратится канатов, если поднимать наверх материалы, гораздо лучше перетаскивать по этим мосткам. Узнав об этом, Микеланджело тотчас же пошел к папе и нашел его на площади Капитолия; там стоял такой шум, что Микеланджело просил его пойти во дворец и сказал ему: «Святой отец, депутаты назначили мне заместителя; не знаю, кто он такой, однако если им и вашему святейшеству известно, что я уже не у дел, то я уеду отдыхать во Флоренцию, буду служить великому герцогу, он так этого хотел, жизнь свою окончу у себя дома, отпустите меня с миром». Папа огорчился и, милостивыми словами его, одобрив, приказал ему явиться для переговоров в тот же день в церковь Арачели; он собрал там депутатов и пожелал узнать о причинах происшедшего; они отвечали, что постройка гибнет и что им допущены ошибки; поняв, что это неправда, папа поручил Габрио Сербеллони отправиться на постройку и все осмотреть и узнать, что предполагал делать Нанни. Так и было исполнено. Габрио убедился в том, что все это коварные выдумки без всякой правды, и прогнал Нанни с постройки, изругав его в присутствии многих особ, и упрекал его за то, что по его вине рухнул мост Санта-Мария, и зато, что, взявшись дешево очистить анконскую гавань, он в один день ее так засорил, как море не засорило бы в десять лет. Так кончилась работа Нанни по постройке собора, которую Микеланджело в течение 17 лет всячески старался так скрепить, чтобы после его смерти завистливые преследователи ее не исказили, но теперь от этого она вполне защищена и спокойно можно возводить купол. Из этого явствует, что Бог, покровитель праведных, защищал его в течение всей его жизни и содействовал всему, клонящемуся ко благу постройки и к защите Микеланджело, вплоть до его смерти. Переживший его папа Пий IV отдал распоряжение лицам, наблюдающим за постройкой, чтобы они ничего не меняли в планах Микеланджело, и более еще настойчиво рекомендовал следовать им преемник его Пий V, который во избежание разногласий объявил проекты Микеланджело не подлежащими никакому изменению и исполнение их поручил архитекторам Пирро Лигорио и Якопо Виньола; так как Пирро самонадеянно захотел нарушить и изменить план Микеланджело, он позорно был удален с постройки, предоставленной одному Виньоле. Этот папа, заботившийся, о постройке не менее усердно, чем о религии христианской, беседовал с Вазари, явившимся к его стопам в 1565 году и вторично вызванным в 1566 году, о том, как в точности соблюсти проекты Микеланджело. Для большего порядка его святейшество приказал Вазари и своему личному казначею мессеру Гульельмо Сангаллетти передать заведовавшему постройкой епископу Ферратино папское распоряжение, чтобы он внимательно отнесся ко всем указаниям и важным сведениям, которые имеет ему сообщить Вазари, дабы замечаниями какого-нибудь коварного и самонадеянного человека не исказился план, завещанный талантами покойного Микеланджело; при этом присутствовал мессер Джованбаттиста Альтовити, друг Вазари и поклонник Микеланджело. Ферратино выслушал речь Вазари, отнесся внимательно к каждому его указанию и обещал, что он сам соблюдет нерушимо и другим прикажет соблюдать планы и проекты, оставленные после Микеланджело, что он будет покровителем и защитником и хранителем заветов великого человека.
