Текст книги "Дьявол и паж"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 23 страниц)

Глава XI
Сердце мистера Марлинга покорено

Своего благоверного леди Фанни обнаружила в библиотеке. Мистер Марлинг стоял у камина. Это был человек среднего роста, с правильными чертами лица и спокойными серыми глазами. Когда леди Фанни вошла в комнату, мистер Марлинг обернулся и протянул ей навстречу руки. Ее светлость бросилась к мужу.

– Осторожнее с моим платьем, Эдвард. Я только что получила его от Серизетты. Не правда ли, элегантное?

– В высшей степени элегантное, – согласился мистер Марлинг. – Но если ты хочешь сказать, что из-за него мне нельзя тебя целовать, то оно чудовищно.

Миледи довольно улыбнулась.

– Ну хорошо, Эдвард, но только один разочек. Нельзя быть таким жадным, сэр! Хватит, Эдвард, хватит, а то я не выдержу! У меня для тебя ужасно интересная новость. – Леди Фанни искоса глянула на мужа, пытаясь понять, как он воспримет известие. – Помнишь, дорогой, как сегодня утром я изнывала от скуки? Я едва не расплакалась.

– Еще бы! – улыбнулся Марлинг. – Ты так жестоко вела себя со мной.

– Ну, нет, Эдвард! Я вовсе не была жестока! Просто ты вел себя слишком вызывающе. А потом ты ушел, а я осталась наедине со своей скукой! Но теперь все в прошлом, у меня появилось потрясающе интересное занятие!

Эдвард обхватил стройную талию ее светлости.

– Правда? И что же это за занятие?

– Это девушка! – возвестила леди Фанни. – И очень красивая девушка, Эдвард!

– Девушка? – недоуменно повторил мистер Марлинг. – Это что, новый каприз? И что ты намерена делать с этой девушкой, дорогая?

– И вовсе не каприз! Я про эту девушку пару часов назад и знать не знала. Откуда ей было взяться, если я ее в глаза не видела? Ее привел Джастин.

Рука, покоившаяся на талии леди Фанни, дрогнула.

– Джастин? – переспросил Марлинг. – О! – в голосе его не наблюдалось особого энтузиазма. – А я думал, он в Париже.

– До недавнего времени так оно и было, но если ты, Эдвард, вознамерился сказать какую-то гадость про Эйвона, то я заплачу. Я очень люблю Джастина!

– Хорошо, милая. Продолжай. Что это за девушка, откуда она взялась и какое отношение имеет к Эйвону?

– Вот это и есть самое поразительное! – вскричала леди Фанни, лицо ее разгладилось как по мановению волшебной палочки. – Она приемная дочь Джастина!

– Что?! – Марлинг ошарашенно взглянул на жену. – Кто она Джастину?

– Приемная дочь, – беззаботным тоном отозвалась леди Фанни. – Милейшее создание, мой дорогой, сущее дитя, и так предана Джастину! Должна сказать, я уже успела полюбить ее, хотя она столь очаровательна и… ну, Эдвард, не надо сердиться!

Мистер Марлинг взял ее светлость за плечи и заглянул ей в лицо.

– Фанни, ты хочешь сказать, что у Аластера хватило наглости привести сюда девицу? А ты настолько сошла с ума, что впустила ее?

– Разумеется, сэр, а почему бы и нет? – надменно вопросила леди Фанни. – Хорошенькое дело, если я стану давать подопечной моего брата от ворот поворот!

– Подопечной! – Марлинг едва не фыркнул.

– Да, сэр, его подопечной! Не стану скрывать, что поначалу я подумала то же, что и ты, но Джастин поклялся, что все обстоит совсем иначе. А ведь ты прекрасно знаешь, Эдвард, насколько Джастин щепетилен в отношении моей персоны. Ну, не надо сердиться! Это всего лишь ребенок, да к тому же наполовину мальчик!

– Наполовину мальчик, Фанни? Что за странная фантазия? Уж не сошла ли ты с ума от скуки и безделья?

– Она была мальчишкой в течение семи лет, – торжествующе провозгласила миледи, но заметив каменное выражение лица мистера Марлинга, гневно топнула ногой. – Какой ты злой, Эдвард, злой и гадкий! Как ты смеешь думать, что милый Джастин привел в мой дом свою любовницу? Ничего глупее я никогда не слышала! Джастин попросил, чтобы я присмотрела за ребенком, пока он не уговорит приехать мадам Филд. Ну и что с того, что она была мальчишкой?

Марлинг нехотя улыбнулся.

– Ты должна признать, милая, что желание Джастина удочерить юную девушку…

– Эдвард, я искренне верю, что у него и в мыслях нет ничего дурного! Леони была его пажом… Да не напускай ты на себя потрясенный вид! Тебе ничуть не идет эта кислая мина.

– Но…

– Не желаю ничего слышать! – Фанни заткнула мистеру Марлингу рот мягкой ладошкой. – Эдвард, ведь ты не будешь сердиться? – умоляюще пролепетала она. – Я чувствую, что с Леони связана какая-то тайна… стоит только заглянуть ей в глаза! А теперь выслушай меня, Эдвард!

Мистер Марлинг потянул супругу к дивану.

– Хорошо, дорогая, я весь внимание.

Леди Фанни опустилась на диван и важно кивнула.

– Милый Эдвард! Я знаю, ты поймешь меня! Видишь ли, Джастин появился сегодня вместе с Леони, одетой в мужское платье. Я была в восторге! Я и не подозревала, что Джастин в Англии. Представляешь, в руках он держал веер. Трудно вообразить себе что-либо более нелепое. Хотя, честно говоря, веера сейчас входят в моду.

– Фанни, ты же собиралась рассказать об этой девушке… как ее… Леони.

– Я о ней и рассказываю, – возразила леди Фанни, обиженно надув губы. – Джастин отослал Леони в соседнюю комнату, – знаешь, милый, она решительно боготворит его, – и попросил меня присматривать за малышкой несколько дней; Джастин не хочет никаких скандалов в связи с Леони. А кроме того, я должна подобрать для нее наряды. Эдвард, разве это не замечательно?! У девушки медно-рыжие локоны и черные брови; я отдала ей свое зеленое шелковое платье. Ты представить себе не можешь, сколь невыносимо очаровательна она в нем, хотя, возможно, в белом Леони будет выглядеть еще лучше.

– Не отвлекайся, Фанни. Продолжай.

– Да, конечно. По-видимому, Джастин нашел девочку в Париже – он тогда думал, что это мальчик, – какой-то противный трактирщик с ней дурно обращался. Поэтому Джастин выкупил ее и сделал своим пажом. Он говорит, что питает к этому ребенку искреннюю нежность и потому решил сделать своей подопечной. Знаешь, Эдвард, мне только что пришла в голову чудесная мысль: было бы так романтично, если бы он на ней женился! Правда, она всего лишь дитя, да еще с жуткими мальчишескими манерами. Ты только подумай, Леони настояла на том, чтобы ей оставили ее гадкие панталоны! А теперь, Эдвард, обещай, что будешь с ней любезен и разрешишь мне оставить дитя! Эдвард, ну скажи!

– Наверное, так и придется поступить, – с явной неохотой проворчал мистер Марлинг. – Я не могу выставить ее за дверь. Но мне вся эта история не нравится самым решительным образом.

Леди Фанни стиснула супруга в объятиях.

– Это ничего не значит, Эдвард! Ты влюбишься в нее и заставишь меня ревновать.

– Этого ты можешь не опасаться, моя маленькая проказница, – усмехнулся Марлинг и легонько сжал руку ее светлости.

– Я так рада! А теперь надень новый коричневый камзол. Я хочу, чтобы ты выглядел сегодня великолепно.

– А мы разве не приглашены на обед? – осведомился мистер Марлинг. – Я думал…

– На обед? Господи, Эдвард, у нас ведь гостья! Никакого обеда! – с этими словами леди Фанни вскочила и пулей вылетела из комнаты.

Час спустя мистер Марлинг сидел в гостиной. Дверь распахнулась и в комнату очаровательной уточкой вплыла леди Фанни. За ней нерешительно следовала Леони. Эдвард поспешно поднялся.

– Милая, – чопорно заговорила леди Фанни, – это мой муж, мистер Марлинг. Эдвард, познакомься с мадемуазель де Боннар.

Мистер Марлинг сдержанно поклонился. Леони проделала то же самое, но вдруг замерла.

– Мне ведь положено делать реверанс? Господи, но это невозможно… эти юбки! – Она робко улыбнулась Эдварду. – Прошу простить меня, месье. Я еще не научилась делать реверанс.

– Подай руку, дитя мое, – приказала Фанни.

Леони послушно протянула маленькую ручку и растерянно спросила:

– Но зачем?

Мистер Марлинг церемонно поцеловал ладонь девушки. Леони зарделась и с сомнением посмотрела на него.

– Mais, m'sieur…[37]37
  Но, месье…


[Закрыть] – начала она.

– Мадемуазель? – Марлинг улыбнулся, сам того не желая.

– C'est peu convenable, – объяснила Леони.

– Ничего подобного, – возмутилась леди Фанни. – Джентльмены всегда целуют руки дамам. Запомни, моя милая. А теперь Эдвард проводит тебя в столовую. Коснись его руки кончиками пальцев. Вот так. А что сейчас тебя беспокоит, дитя мое?

– Ничего, мадам. Только все это так глупо. Наверное, у меня очень странный вид.

– Эдвард, скажи ей, что это не так, – вздохнула ее светлость.

Мистер Марлинг неожиданно обнаружил, что ласково похлопывает Леони по руке.

– Дорогое дитя, ее светлость права. Ты выглядишь очаровательно.

– Ба! – только и сказала Леони.

Глава XII
Воспитанница его милости герцога Эйвона

Минуло две недели. Все эти дни Леони в поте лица постигала хорошие манеры. Как-то утром, когда она старательно разучивала реверанс, скептически поглядывая на себя в зеркало, в комнату ворвалась леди Фанни и объявила, что прибыл Эйвон. Леони замерла в нелепой позе с полусогнутыми коленями. Придя в себя, она рванулась к двери.

– Монсеньор! – вскрикнула она и собралась было выпорхнуть из комнаты, но ее светлость решительно преградила девушке путь. – Пустите меня, пустите! Где он?

– Господи, Леони, разве можно принимать джентльмена в таком виде! – сурово заметила миледи. – Ты же похожа на ошпаренного кролика! – Если бы леди Фанни спросили, при чем здесь кролик, она вряд ли бы сумела подыскать вразумительной ответ. – Волосы растрепаны, платье измято, ну сущий кролик! А ну вернись к зеркалу!

– Но…

– Я что сказала?!

Леони нехотя подчинилась и безучастно подошла к зеркалу. Ее светлость старательно расправила шелковое платье и расчесала непокорные огненные вихры.

– Леони, несносное создание, где твоя лента?

Леони покорно извлекла из ящика смятый клочок.

– Мне не нравится, когда у меня в волосах лента, – посетовала она. – Лучше я…

– Это не имеет значения, – возразила миледи. – И что, скажи на милость, ты с ней делала, жевала? Я хочу, чтобы ты выглядела наилучшим образом! Встряхни юбку и возьми веер. И если ты вздумаешь скакать по ступеням, я буду вынуждена…

– Да пустите же меня! Пожалуйста, я уже готова!

– Тогда следуй за мной, дитя мое! – Леди Фанни величественно выплыла из комнаты и начала медленно спускаться по ступеням. – Запомни! Сначала почтительный реверанс, затем протягиваешь руку для поцелуя, – с этими словами она открыла дверь в гостиную.

– Ба! – первым делом сказала Леони.

Его милость стояла у окна спиной к ней.

– Значит, моей сестрице не удалось отучить тебя от твоего любимого словечка? – спросил Эйвон и только потом повернулся. С минуту он молча рассматривал девушку. – Неплохо, дитя мое, – наконец вымолвил герцог.

Леони присела в реверансе и зачастила:

– Я должна это сделать, потому что так мне сказала мадам, а вы велели во всем ее слушаться, но, Монсеньор, я все-таки лучше поклонюсь! – Она грациозно встала и бросилась к нему. – Монсеньор, Монсеньор, я уже думала, что вы никогда не придете! Я так рада вас видеть! – она поднесла его руку к своим губам. – Я была послушной и смирной, а теперь, пожалуйста, заберите меня!

– Леони!

– Но, мадам, я так хочу, чтобы Монсеньор меня забрал.

Эйвон нацепил монокль.

– Успокойся, дитя мое. Фанни, я готов облобызать тебе руки и ноги. Я почти удивлен тем чудом, которое ты сотворила.

– Монсеньор, вы считаете, что я неплохо выгляжу? – спросила Леони, вставая на цыпочки.

– Неплохо? Это не совсем подходящее слово, дитя мое. Теперь ты уже не Леон.

Девушка вздохнула и покачала головой.

– А я хотела бы быть Леоном. Монсеньор, вы даже представить себе не можете, что за напасть эти проклятые юбки.

Леди Фанни встрепенулась и зловеще нахмурилась.

– Естественно, не могу, моя прелесть, – серьезно ответил Джастин. – Но думаю, после панталон юбки кажутся не слишком удобной одеждой.

Леони торжествующе обернулась к Фанни.

– Мадам, вы слышали, что он сказал?! Монсеньор говорил о панталонах!

– Леони… Джастин, на твоем месте я бы не стала позволять ей оплакивать свои панталоны, она и так это делает непрестанно! И прекрати все время говорить "ба", Леони!

– Она тебя утомила, моя дорогая? Мне кажется, я предупреждал тебя о несносном характере этого дитяти.

Леди Фанни смягчилась.

– Мы ее полюбили, Джастин! Мне бы хотелось, чтобы ты подольше оставил девочку у нас.

Леони крепко ухватилась за рукав камзола Эйвона.

– Вы ведь не сделаете этого, Монсеньор?

Его светлость высвободил руку.

– Дитя мое, потрудись быть вежливой. А то можно подумать, что тебе плохо жилось у леди Фанни.

– Да, Монсеньор, плохо, очень плохо! И не потому, что мадам не была ко мне добра, ибо это не так, а потому, что я принадлежу вам.

Джастин подмигнул сестре.

– Это огорчает тебя, дорогая? Наверное, ты права, Леони. Я действительно пришел забрать тебя.

Леони просияла.

– Voyons, как я счастлива! Куда вы меня заберете, Монсеньор?

– За город, дитя мое. А, вот и достопочтенный Эдвард! Ваш преданный слуга, Эдвард.

Мистер Марлинг неслышно вошел в гостиную. Он сдержанно поклонился его милости.

– Я хотел бы с вами поговорить, Аластер, если не возражаете.

– А если возражаю? – улыбнулся Эйвон. – Вы, наверное, желаете побеседовать о моей воспитаннице?

Мистер Марлинг раздраженно дернул плечом.

– Наедине, сэр!

– Уверяю вас, дорогой Эдвард, в этом нет необходимости. – Его милость небрежно потрепал Леони по щеке. – Мистер Марлинг, конечно же, предупредил тебя, что я не самая подходящая компания для молодой и невинной девушки?

– Н-нет. – Леони вскинула голову. – Я все о вас знаю. И к тому же я не столь невинна.

– Ну, хватит, Леони, – быстро вмешалась Фанни. – Джастин, выпьешь со мной чаю? Леони, милая, я оставила у себя в комнате носовой платок. Будь так любезна, принеси эту безделицу. Эдвард, ты тоже можешь идти. Пожалуйста, Эдвард! – Она выпроводила девушку и супруга за дверь и повернулась к брату. – Ну, Джастин, я выполнила все, что обещала.

– Восхитительно, моя дорогая.

Глаза ее светлости блеснули.

– Я потратила немалую сумму на наряды, Джастин.

– Не имеет значения, Фанни.

Миледи нерешительно смотрела на его милость.

– Что теперь, Джастин?

– А теперь я отвезу ее в Эйвон.

– С кузиной Филд?

– У тебя есть возражения?

– И немалые, – ее светлость поджала губы. – Джастин, что ты намерен делать? Я знаю, ты что-то задумал. Хотелось бы верить, что ты не собираешься причинить зла Леони.

– Разумнее всегда думать обо мне худшее, Фанни.

– Признаюсь, я не понимаю тебя, Джастин. Ты ведешь себя вызывающе.

– Наверное, – легкомысленно согласился его милость.

Леди Фанни приблизилась к брату.

– Джастин, как бы я хотела, чтобы ты сказал, что у тебя на уме!

Эйвон взял щепоть табаку и захлопнул табакерку.

– Тебе нужно научиться, Фанни, сдерживать свое любопытство, – поучающе заметил он. – Разве недостаточно того, что я девочке вместо деда? По-моему, вполне достаточно.

– Отчасти это так, но я все равно хочу знать, что ты замыслил!

– Не сомневаюсь, милая Фанни, но ничем помочь не могу, – сочувственно вздохнул его милость.

– Какой ты мерзкий, – надулась ее светлость, но тут же лукаво улыбнулась. – Джастин, что это за новая причуда? Леони говорит о тебе как о строгом воспитателе. "Монсеньор этого не одобрит" или "Как вы считаете, Монсеньор не стал бы возражать?" Это так не похоже на тебя.

– Если бы я не знал жизнь столь хорошо, я определенно был бы куда более снисходительным опекуном, – усмехнулся Эйвон. – К тому же, Фанни… – он пожал плечами и извлек из кармана веер.

Дверь отворилась, и в гостиную, не утруждая себя церемониями, ворвалась Леони.

– Я не смогла отыскать ваш платок, мадам! – начала она, но тут увидела в руках Эйвона веер. Лицо ее неодобрительно вытянулось. Фиалковые глаза укоризненно глянули на герцога.

Эйвон безмятежно улыбнулся.

– Ты к этому привыкнешь, дитя мое.

– Ни за что! – решительно вскричала Леони. – Мне это не понравится никогда.

– Но, – пробормотал его милость, – я приобрел эту вещицу вовсе не для того, чтобы понравиться тебе, дитя мое.

– Pardon, Монсеньор! – покаянно пробормотала Леони и посмотрела на герцога из-под длинных ресниц. На щеках ее дрогнули ямочки.

"Она окрутит его, – умильно подумала леди Фанни. – Она определенно окрутит его".

* * *

На следующий день его милость посадил свою юную воспитанницу в карету, где уже находилась миссис Филд. Унылая вежливость дуэньи не нашла у Леони особого отклика. Эйвон мгновенно распознал отношение девушки к этой достойной, но довольно скучной даме. Как только они прибыли к месту назначения, его милость отвел Леони в сторонку.

– Какой чудесный дом, – жизнерадостно воскликнул бывший паж. – Он мне нравится!

– Рад это слышать, – с иронией отозвался его милость.

Леони осмотрела отделанную деревянными панелями залу, внимательно изучила резные кресла, не пропустила ни одной картины, прикоснулась к каждому гобелену и остановила свой взгляд на опоясывающей залу галерее.

– Здесь мрачновато, – вынесла она вердикт. – Кто этот господин? – Девушка приблизилась к рыцарским доспехам, скучавшим в углу.

– Это вовсе не господин, дитя мое. Это доспехи одного из моих предков.

– Vraiment?[38]38
  Правда?


[Закрыть] – Леони тут же утратила интерес к рыцарской оболочке и направилась к лестнице, над которой висел огромный портрет. – Эта глупая женщина тоже принадлежит к вашим доблестным предкам, Монсеньор?

– Это довольно знаменитая особа, моя дорогая.

– До чего ж у нее глупая улыбка, – заметила Леони. – А чем она знаменита?

– В основном своим нескромным поведением. Кстати, твое замечание напомнило мне, что я собирался с тобой поговорить.

– Да, Монсеньор? – Теперь Леони разглядывала щит, висевший над камином. – "J'y serai"[39]39
  "Найду".


[Закрыть]. Это по-французски.

– Твоя сообразительность иногда ошеломляет. Я хотел бы поговорить с тобой о моей кузине мадам Филд.

Леони оглянулась на его милость через плечо и скорчила гримасу.

– Вы разрешите сказать, что я о ней думаю, Монсеньор?

Она оседлала огромный резной стул. Эйвон смотрел на девушку, поигрывая моноклем.

– Разрешу, но только мне одному.

– Она просто глупая курица, Монсеньор.

– Несомненно. И именно поэтому, дитя мое, ты должна не только терпеть ее глупость, но и постараться не доставлять бедной Генриетте лишних неприятностей.

Леони вздохнула.

– Это действительно необходимо, Монсеньор?

Эйвон уловил в ее глазах презрительный блеск.

– Да, я так хочу, дитя мое.

Маленький носик наморщился.

– О, eh bien![40]40
  Да будет так!


[Закрыть]

– Я тоже так думаю, – вполголоса проговорил Эйвон. – Ты обещаешь, Леони?

– Я постараюсь, Монсеньор. – Девушка порывисто вскочила и подошла к его милости. – Монсеньор, вы очень добры. Вы привезли меня в этот чудесный дом, словно я какая-то важная дама. Вы так заботитесь обо мне!

Мгновение Эйвон смотрел на нее, потом его губы растянулись в изумленной улыбке.

– Ты считаешь меня воплощением добродетели, ma fille[41]41
  дочь моя.


[Закрыть]?

– О нет! – откровенно призналась Леони. – Я думаю, что вы добры только ко мне. С прочими женщинами вы обращаетесь крайне дурно. Я не могу не знать этого, Монсеньор!

– И тем не менее, дитя мое, ты не желаешь расставаться со мной?

– Конечно! – девушка удивлено взглянула на герцога.

– Ты настолько мне доверяешь?

– Конечно!

– Такого, – сказал Эйвон, разглядывая старинный перстень, – со мной еще не случалось. Интересно, что бы на это сказал добрейший Хью?

– Он бы поджал губы, вот так, и покачал бы головой. Мне иногда кажется, что он не очень умен.

Эйвон рассмеялся и положил руку на плечо Леони.

– Никогда не думал, ma fille, что у меня появится подопечная, которая окажется настолько мне по душе. Постарайся не шокировать мадам Филд.

– Но при вас я могу говорить все, что угодно?

– Безусловно, – разрешил его милость.

– А вы останетесь здесь?

– На какое-то время. Я должен позаботиться о твоем образовании. Есть вещи, которым лучше меня тебя никто не обучит.

– Каким же?

– Ездить верхом.

– На лошади? Vraiment?

– Тебя радует такая перспектива?

– О, да! А вы научите меня обращаться со шпагой, Монсеньор?

– Это занятие не для дам, ma fille.

– Но я вовсе не собираюсь становиться дамой, Монсеньор! Если вы позволите мне фехтовать, я буду усердно учиться и другим, более глупым вещам.

Его милость с улыбкой взглянул на нее.

– Похоже, ты намерена вынудить меня заключить сделку! А что, если я откажусь учить тебя фехтованию?

На щеках Леони появились ямочки.

– Боюсь, тогда я проявлю безграничную тупость на уроках хороших манер. Монсеньор, скажите, что вы согласны! Ну! Глупая мадам вот-вот вернется.

– Ты не оставила мне выбора, – согласился его милость, едва сдерживая смех. – Я научу тебя фехтовать, чертенок.

Мадам Филд вошла в залу как раз в тот момент, когда ее подопечная как заведенная прыгала по комнате.

Глава XIII
Леони получает образование

Герцог провел в Эйвоне месяц, в течение которого Леони обучалась искусству быть дамой. К счастью, его милость имел иное представление на этот счет, нежели мадам Филд. Он не захотел, чтобы его воспитанница постигала секреты вышивания и прочих не менее увлекательных занятий. Леони же и вовсе шарахалась от корзинки с рукоделием, которую добрейшая миссис Филд старательно подсовывала девушке. Почтенную даму смущало столь вольное обращение с правилами хорошего тона, а пристрастие Леони к фехтованию приводило бедняжку в самый настоящий ужас. А потому Генриетта Филд предпочитала не углубляться в дискуссии по поводу того, какой должна быть истинная дама. Хотя она и принадлежала к своенравному роду Аластеров, но в отличие от своих экспансивных родственников обладала добродушным и покладистым нравом. Своего надменного кузена Джастина она почитала существом, равным богам. Миссис Филд познала супружеское счастье, но ее покойный муж был мрачным господином, питавшим неуместную склонность к сельскому хозяйству. Генриетта прекрасно понимала, что своим замужеством навеки уронила себя в глазах родственников. Пока мистер Филд был жив, это обстоятельство ее ничуть не беспокоило, но после смерти супруга она со смятением осознала, что стоит на социальной лестнице несколько ниже, чем в пору безмятежной юности. Эйвона она откровенно боялась, но желание вернуться в лоно семьи оказалось сильнее страха перед Дьяволом. Когда бедняжка Генриетта смотрела на поблекшие гобелены, бархатистые лужайки, многочисленные портреты и перекрещенные шпаги над входной дверью, она вспоминала о былой славе Аластеров и почти забытое чувство фамильной гордости вновь прокрадывалось в ее робкую душу.

Поместье очаровало Леони, и она загорелась желанием познакомиться с его историей. Прогуливаясь вместе с девушкой по парку, Эйвон скучающим голосом поведал, как прибывший вместе с Вильгельмом Завоевателем Хьюго Аластер построил небольшое жилище, которое было разрушено в беспокойные времена короля Стефана. Впоследствии дом вновь отстроил сэр Родерик Аластер, тучный господин, которому король пожаловал титул барона. Во времена королевы Марии первый граф Эйвонский, снедаемый жаждой деятельности, разобрал опостылевший домишко и воздвиг замок, каковой стоит и поныне. Леони слушала рассказы его милости с горящими глазами. Особенно ее заинтересовал пожар, случившийся в результате нападения на замок сторонников несносного Кромвеля. Генри Аластер не поддержал этого надоедливого господина в его сваре с королем, за что впоследствии ему был пожалован титул герцога. Леони выразила твердое желание взглянуть на шпагу, причастную к той приснопамятной истории. Эйвон вскользь упомянул о своем участии в сражении за короля Карла III. Леони при этом едва не подпрыгнула от возбуждения, но его милость безжалостно пресек ее попытки вытянуть из него побольше информации на этот счет. Тем не менее, бывший паж, ныне облаченный в юбки и кринолин, крепко-накрепко усвоил, что истинный король Англии – Карл Эдуард Стюарт, а вовсе не этот сморщенный воинственный человечек, что обманом занял престол. Последнего она именовала не иначе как курфюрстом Георгом, не забывая презрительно кривить губы.

Уроки Эйвона вызывали у Леони живейший интерес. Его милость с неожиданной для самого себя увлеченностью обучал бывшего пажа танцам, нещадно высмеивая за каждый неверный шаг. Мадам Филд аккомпанировала им на спинете, снисходительно наблюдая, как его милость герцог Эйвонский скачет в паре с медноволосым созданием, то и дело заходясь безумным хохотом. Уроки танцев заканчивались обычно степенным менуэтом, к которому Леони не испытывала расположения, предпочитая более энергичные пляски.

Но не ко всем урокам, которыми руководил Эйвон, Леони относилась с таким же рвением. К примеру, разучивание реверанса вызывало у нее искреннюю ненависть. Эйвон был неумолим, он заставлял Леони приседать по сто раз на дню. В качестве эталона его милость приводил леди Фанни, которая преуспела в этом нелегком искусстве. Леони с недовольным видом подчинялась. Но особую ненависть она питала к мушкам, которыми всякая уважающая дама должна расцвечивать свое лицо перед появлением в обществе себе подобных.

В качестве поощрения Эйвон позволял ей совершать верховые прогулки. Леони быстро овладела секретами верховой езды, но наотрез отказывалась пользоваться дамским седлом. Эйвон пришел в ярость, узнав, что его воспитанница упорствует в своей привязанности к мужской посадке. Целых два дня Леони упрямилась, но в конце концов холодная учтивость его милости обезоружила девушку, и на третий день она явилась к Эйвону с поникшей головой и, запинаясь, сказала:

– Прошу прощения, Монсеньор. Я буду ездить так, как вы пожелаете.

Эйвон сменил гнев на милость, и они отправились на совместную прогулку. Научившись сидеть в дамском седле, Леони стала выезжать за пределы поместья. Все, кто видел герцога бок о бок с прекрасной девушкой, переглядывались и понимающе покачивали головами: красивые девушки всегда сопутствовали Дьяволу.

Мало-помалу поместье, долгие годы лишенное женского общества, преобразилось. Веселый нрав Леони пришелся как нельзя кстати. Тяжелые пыльные шторы вкупе с громоздкими ширмами отправились в чулан, и сквозь распахнутые окна в комнаты замка ворвалось неяркое, но тем не менее вполне жизнерадостное зимнее солнце. Замок оказался не в состоянии противостоять натиску новой жилицы. Сдержанная чопорность, царившая в его стенах, сменилась безалаберностью, в избытке свойственной медноволосой уроженке континента. Если прежде диванные подушки красовались чинными пирамидами, то теперь они валялись тут и там, словно замок подвергся нашествию любителей вздремнуть. Стулья, никогда не покидавшие определенных помещений, путешествовали по всем комнатам, оказываясь порой в самых неподходящих местах. А уж о книгах и говорить нечего – к вящему неудовольствию мадам Филд они ровным слоем устилали все свободное пространство. Эйвон относился к новшествам снисходительно, ему нравилось наблюдать за рыжим вихрем, носившимся по всему замку, а беседы Леони с чинными лакеями доставляли его милости истинное наслаждение. Леони со всей очевидностью обладала врожденной склонностью повелевать, и Эйвон с каждым днем все больше убеждался в благородстве ее происхождения.

Спустя месяц герцог решил проверить, насколько хорошо Леони усвоила его уроки. Как-то раз он вдруг сказал:

– Представь себе, Леони, что я герцогиня Квинзбери, и тебя только что мне представили. Так вот от тебя требуется поприветствовать меня самым изысканным реверансом.

– Но, Монсеньор, вы не можете быть герцогиней, – резонно возразила Леони. – Это нелепо! Вы не похожи на герцогиню! Давайте лучше представим, что вы герцог Квинзбери.

– И все же позволь мне остаться герцогиней. Итак, реверанс!

Леони недовольно вздохнула и подчинилась.

– Надеюсь, герцогиня удовлетворена моим мастерством?

– При условии, что ты прекратишь трещать, – сурово ответила "герцогиня". – Расправь юбки и не держи веер так, словно это топор палача. Теперь повтори.

Леони испустила еще один вздох.

– Ужасно трудно запомнить все сразу, – посетовала она. – Давайте лучше сыграем в пикет, Монсеньор.

– Пикет подождет. А теперь покажи, какой бы реверанс ты сделала перед… мистером Давенантом.

Леони чуть присела и царственным жестом протянула маленькую ручку. Эйвон ухмыльнулся.

– С бедным Хью несомненно случится столбняк от изумления. Хорошо, ma fille. А теперь реверанс, предназначенный герцогу Эйвону.

Леони присела, склонив голову, и поднесла его руку к своим губам.

– Нет-нет, дитя мое.

Девушка выпрямилась.

– А я предпочитаю этот вариант, Монсеньор. Мне так нравится.

– И ты глубоко заблуждаешься. Повтори, и не приседай так низко. Такой реверанс делают только перед королем. Не забывай, что я простой смертный.

Леони скорчила гримасу.

– Жуть! – не совсем внятно пробормотала она.

Эйвон нахмурился, но губы его непроизвольно дрогнули.

– Прошу прощения?

– Я сказала: "жуть", – безмятежно повторила Леони.

– Я понял, – холодно произнес его милость.

– Так говорит Рейчел, – объяснила Леони, поднимая взгляд на герцога. – Горничная леди Фанни. Вам не нравится это слово?

– Не слишком. Я предпочел бы, чтобы ты воздержалась от употребления слов, подслушанных у служанок моей сестрицы.

– Да, Монсеньор. А что означает это слово?

– Не имею ни малейшего представления. Наверняка что-нибудь крайне вульгарное. В жизни имеется множество грехов, ma belle, но только один из них непростителен. Это вульгарность.

– Что ж, придется его забыть, – с сожалением вздохнула Леони. – А что, если вместо этого забавного словечка я стану говорить… ну… гром и молнии!

– Попрошу тебя воздержаться и от этих слов, ma fille. Если тебе не терпится употребить крепкое выражение, ограничься восклицанием "помилуй бог" или, в крайнем случае, "какой ужас!".

– "Ужас"? Звучит довольно мило. Мне нравится это слово. Но "жуть" звучит куда приятнее. Монсеньор, вы не сердитесь?

– Я никогда не сержусь.

Но больше всего Леони, разумеется, нравились уроки фехтования. На свет были извлечены панталоны пажа, оказавшиеся весьма кстати. Леони обладала быстрой реакцией и вскоре овладела основами этого не самого дамского занятия. Герцог слыл одним из лучших фехтовальщиков своего времени, но это обстоятельство ничуть не смущало Леони. Его милость научил девушку фехтовать в итальянской манере и показал множество искусных приемов, почерпнутых им за границей. Как-то раз Леони решила испробовать один из них, и поскольку его милость в этот момент несколько отвлекся, рапира, зачехленная колпачком, ткнулась чуть ниже его левого плеча.

– Touche[42]42
  Попала.


[Закрыть], – похвалил Эйвон. – Неплохо, дитя мое.

Леони запрыгала от радости.

– Монсеньор, я вас убила! Вы мертвы! Вы мертвы!

– Твоя радость выходит за рамки приличий, – заметил его милость. – Никогда не думал, что ты столь кровожадна.

– Но как я ловко все проделала! Разве нет, Монсеньор?

– Не совсем, – безжалостно ответил Эйвон. – Просто я почти не защищался.

Леони возмущенно посмотрела на него.

– Так вы нарочно это подстроили?

Его милость смягчился.

– Нет-нет, ma fille, ты сама прорвала мою защиту.