Текст книги "Дьявол и паж"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 23 страниц)

Граф побагровел и, помешкав, поклонился Леони. Девушка сделала реверанс.

– Уверен, что вы перепутали мою воспитанницу с какой-то другой особой, – его милость был само радушие. – Не думаю, что вы прежде встречались.

– Не встречались… Вы правы, я перепутал мадемуазель с… Mille pardons, mademoiselle.

Его милость неторопливо открыл табакерку и отправил в нос щепоть табаку.

– До чего же странные иногда случаются ошибки, – томно протянул он. – Порой невозможно объяснить, почему два человека так похожи друг на друга. Вы согласны, граф?

Сен-Вир вздрогнул.

– Похожи?

– Вы так не считаете? – Его милость достал из кармана шелковый веер. – Интересно, что привело графа де Сен-Вира в столь непрезентабельное место.

– Дела, герцог. Но не менее интересно, что привело сюда герцога Эйвона.

– Конечно же дела, граф, что же еще? – невозмутимо ответил Эйвон.

– Я приехал вернуть… кое-какую собственность, которую потерял в Гавре! – раздраженно буркнул граф.

– Какое совпадение! – заметил Эйвон. – И я прибыл с той же самой целью. Сдается мне, наши пути были обречены пересечься, мой милый граф.

Сен-Вир стиснул зубы.

– Да, сударь? С той же целью, говорите? – он натужно рассмеялся. – Это действительно совпадение!

– И весьма примечательное совпадение! Но моя собственность, в отличие от вашей, была у меня украдена. А мне поручено оберегать ее.

– В самом деле, сударь? – Сен-Вир облизнул пересохшие губы.

– Надеюсь, дорогой граф, вы отыскали свою пропажу? – вкрадчиво осведомился Эйвон.

– Пока нет, – выдавил Сен-Вир.

Его милость плеснул в бокал вина и протянул графу. Тот машинально принял его.

– Будем надеяться, что я смогу вам ее вернуть. – Герцог задумчиво пригубил вино.

Сен-Вир поперхнулся.

– Сударь?

– Думаю, для этого не потребуется особых усилий, – как ни в чем не бывало продолжал его милость. – Деревня невелика. Вы точно знаете, что ваша собственность находится здесь?

– Да… нет… не знаю. Не стоит беспокоиться, сударь.

– Мой дорогой граф, если это стоит таких усилий… – его милость бросил взгляд на заляпанные грязью сапоги Сен-Вира, – …таких усилий с вашей стороны, то безусловно заслуживает моего внимания.

После продолжительной паузы Сен-Вир медленно заговорил:

– Это драгоценный камень, но у меня есть основания полагать, что он с изъяном.

– Надеюсь, вы ошибаетесь, – посочувствовал Эйвон. – Так значит, драгоценный камень? А моя пропажа имеет отношение к оружию.

– Надеюсь, вам посчастливилось найти украденное, – Сен-Вир едва сдерживал ярость.

– Да, мой дорогой граф. Мне всегда сопутствует удача. Как ни странно. Позвольте уверить вас: я сделаю все, чтобы вернуть вам… драгоценный камень. Мне показалось, именно так вы назвали вашу утерянную собственность?

– Маловероятно, что вы его найдете, – процедил Сен-Вир.

– Вы забываете о его величестве Случае, дорогой граф. Я всегда верю в удачу.

– Вряд ли вас может заинтересовать моя собственность, дорогой герцог.

– Напротив, – лицо Эйвона осветилось любезной улыбкой, – мне доставит истинное наслаждение помочь вам в этом деле. – Он оглянулся на Леони, которая стояла у стола и недоуменно слушала этот обмен репликами. – Я весьма удачлив, если не сказать – ловок.

Лицо Сен-Вира мертвенно побледнело. Он поднес бокал к губам, рука его заметно дрожала. Эйвон взглянул на графа с преувеличенным беспокойством.

– Мой дорогой друг, вам определенно нехорошо. – Его милость перевел взгляд на сапоги Сен-Вира. – Вы, должно быть, проделали долгий путь, – заботливо продолжал он, – и сильно устали.

Граф отозвался невнятным бормотанием и со стуком поставил бокал на стол.

– Я и в самом деле немного не в себе. Перенес легкое недомогание, из-за которого последние три дня не выходил из комнаты.

– Поразительно! – с хорошо разыгранным изумлением вскричал его милость. – Мой брат… Надеюсь, вы знакомы? Так вот, мой брат сейчас находится наверху и тоже страдает от легкого недомогания. Боюсь, в здешнем воздухе есть что-то нездоровое. Вам не показалось, что в этих краях тяжело дышится?

– Нет, сударь! – просипел Сен-Вир.

– Нет? Хотя досадные неприятности способны вызвать недомогание у любого, вне зависимости от климата.

– Как чувствует себя милорд Руперт? – хрипло спросил граф. – Надеюсь, он не испытывает отвращения к моей стране по причине болезни?

– Напротив, – доверительно признался его милость. – Руперту не терпится отправиться в Париж. Мы с ним, дорогой граф, твердо уверены, что клин клином вышибают.

На лбу Сен-Вира вздулись вены.

– В самом деле? Будем надеяться, что милорд не станет слишком торопиться.

– Не беспокойтесь за Руперта, дорогой граф. Он ведь со мной, а я никогда не теряю голову. По крайней мере, все так говорят. Но вот вы совсем другое дело! Вам надо поберечь себя, граф. Я просил бы вас отложить поиски до тех пор, пока вы окончательно не поправитесь.

Сен-Вир сжал кулаки.

– Вы очень любезны, сударь, но мое здоровье вас не касается.

– Ошибаетесь, дорогой граф. Я питаю живейший интерес к вашему здоровью.

– Полагаю, со мной все будет в порядке, сударь. Рад сообщить, что мое недомогание не столь серьезно.

– И тем не менее всегда имеет смысл поберечься. Никогда не знаешь, в какой момент пустяковая хворь может обернуться серьезной болезнью. Мне известны случаи, когда обычная простуда вдруг поражала легкие, и человек угасал в самом расцвете сил. – Его милость осветился очередной радушной улыбкой.

Сен-Вир вскочил и с утробным рычанием бросился на Эйвона. В двух шагах от его милости он остановился.

– Черт побери, у вас нет доказательств!

Брови его милости поползли вверх. В глазах отчетливо читалась насмешка.

– Уверяю вас, дорогой граф. Мне известен подобный случай.

Сен-Вир взял себя в руки.

– Думаю, со мной такого не случится, – прошептал он.

– Будем надеяться, – с готовностью согласился Эйвон. – Я считаю, у каждого на роду написано, когда он умрет.

Граф схватил хлыст.

– С вашего позволения, сударь, я вас покину. Я и так потерял много времени. Мадемуазель, ваш покорный слуга! – Сен-Вир нетвердым шагом направился к двери.

– Уже уходите? – сокрушенно спросил Эйвон. – Надеюсь, я буду иметь счастье видеть вас в Париже. Я непременно должен представить мою воспитанницу вашей очаровательной жене.

Сен-Вир распахнул дверь. На пороге он оглянулся.

– У вас обширные планы, сударь. Надеюсь, они осуществятся.

– Обязательно, – поклонился Эйвон. – А разве может быть иначе?

– Иногда в самом чудесном плане обнаруживается изъян!

– Вы меня смущаете, – горестно вздохнул его милость. – Мы говорим о вашем потерянном драгоценном камне или о моих планах, а может, и о том и о другом? Должен вас предупредить, дорогой граф, я в некотором роде знаток драгоценных камней.

– Правда, сударь? – Лицо Сен-Вира побагровело. – Возможно, герцог, вы заблуждаетесь. Игра еще не окончена.

– Ни в коем случае, – махнул веером Эйвон. – Кстати, совсем забыл спросить, как поживает ваш обворожительный сын.

Граф осклабился.

– С ним все в порядке, сударь. Относительно него я совершенно спокоен. Ваш покорный слуга! – И он оглушительно хлопнул дверью.

– Милый мой граф! – пробормотал ему вслед Эйвон.

– Монсеньор, вы же отпустили его! – возмущенно воскликнула Леони. – Я думала, вы его накажете!

– Ma fille, придет время, и я накажу графа. – Эйвон отшвырнул веер. Голос его изменился. – И пусть он не ждет пощады.

Леони с ужасом и восхищением смотрела на герцога.

– Вы выглядите разгневанным, Монсеньор!

Взгляд его милости остановился на лице девушки. Он подошел к ней, взял за подбородок и заглянул в глаза. Бездонные фиалковые очи доверчиво улыбались ему. Эйвон резко отстранил Леони.

– У меня есть на то причины, дитя мое. Сегодня ты видела перед собой мерзавца.

– Да, ужасную свинью, – с готовностью кивнула Леони. – Вы ведь не позволите, чтобы он снова похитил меня, Монсеньор?

– Нет, дитя мое. Ты больше никогда не попадешь в его лапы. Клянусь!

Леони нахмурилась.

– Мне кажется, вы рассердились, Монсеньор. На меня?

Эйвон улыбнулся.

– Это невозможно, милая. Пойдем поболтаем с Рупертом, а то он, бедняга, наверное, умирает со скуки.

Глава XXII
На сцене появляется еще один участник игры

Наступил понедельник, а Гастон с кузиной Генриеттой так и не объявились. Его милость пребывал в дурном настроении; Леони же, напротив, с радостными воплями носилась по гостинице. По ее предположениям, мадам Филд умерла от волнения или погибла от приступа морской болезни.

– Похоже, тебя это не очень расстраивает, – сухо заметил Эйвон.

– Нисколько, Монсеньор. Думаю, мы прекрасно обойдемся и без плаксивой мадам Филд! Что мы будем сегодня делать?

Но его милости поведение воспитанницы пришлось не по душе. Однажды Руперт с усмешкой взглянул на брата.

– Вот уж никогда не думал, что ты станешь заботиться о приличиях, Джастин.

Но получив в ответ холодный взгляд, осекся.

– Только не обижайся, Джастин! Сам ты можешь сколько угодно щепетильничать, но от Леони этого ждать глупо.

– Леони, – вынес безжалостный вердикт его милость, – почти столь же неразумна, как и ты.

– Ей-богу, – не унимался Руперт, – я сразу понял: недолго нам греться в лучах твоего одобрения.

– И вовсе я не такая глупая, как Руперт, – обиженно пробормотала Леони. – Вы сегодня злой, Монсеньор!

Руперт с восхищением посмотрел на девушку.

– Так его, Леони! Бей наотмашь. Я-то никогда не позволял себе разговаривать с Джастином к подобном тоне.

– Просто я не боюсь Монсеньора. – Леони вздернула свой маленький носик. – А ты, Руперт, жалкий трус!

– Дитя мое, – повернулся к ней герцог, – ты забываешься. Ты должна быть благодарна Руперту.

– Надо же, сначала одно, потом другое! – хихикнул брат его светлости. – Голова идет кругом!

– Монсеньор, я все утро была благодарна Руперту, а теперь мне это надоело.

– Я заметил. Твои манеры оставляют желать лучшего.

– Мне кажется, вы встревожены, Монсеньор, – продолжала гнуть свое Леони. – Voyons, какое нам дело до того, что Гастон не приехал? Он глупый и толстый, а мадам Филд похожа на клушу, да к тому же вечно рыдает. Нам они не нужны!

– Что за философский склад ума! – восхитился Руперт. – Ты ведь и сам когда-то был таким, Джастин. Что с тобой стряслось?

Леони торжествующе повернулась к нему.

– Говорила я тебе, Руперт, что он изменился, а ты смеялся! Никогда раньше я не видела Монсеньора таким неприветливым.

– Да ты просто мало еще его знаешь! – ухмыльнулся его светлость.

Герцог отошел от окна.

– До чего ж вы несносная парочка, – раздраженно сказал он. – Леони, прежде ты вела себя куда уважительнее.

Девушка заметила улыбку в глазах его милости и рассмеялась.

– Монсеньор, тогда я была пажом, и вы могли наказать меня. А теперь я дама.

– И ты считаешь, я больше не могу наказывать тебя, дитя мое?

– Ей нет до этого дела! – вставил Руперт.

– Нет, есть дело! – набросилась на него Леони. – Мне неприятно, когда Монсеньор все время хмурится.

– Еще немного, – Эйвон погрозил пальцем, – и ты, милый братец, рискуешь никогда не встать с постели.

– Ладно! Парадом командуешь ты! – удрученно вздохнул Руперт. – Я затихаю. – Он попытался лечь поудобнее и тут же скривился от боли.

Герцог наклонился к нему.

– Я вообще не уверен, что ты сможешь встать, мой мальчик. – Он поправил подушки. – Так лучше?

– Да. Честно говоря, я почти не чувствую боли, – солгал Руперт. – Черт возьми, я больше не желаю валяться в постели, Джастин! Так мы никогда не доберемся до Парижа!

Эйвон покачал головой.

– Нет уж, лучше подождем твоего полного выздоровления.

– Спасибо за одолжение, – буркнул его светлость.

– Руперт, не дерзи Монсеньору, – строго сказала Леони.

– Благодарю, дитя мое. Хоть кто-то решил поддержать мой пошатнувшийся авторитет. Руперт, если ты хочешь сегодня встать, тебе следует хорошенько отдохнуть. Леони, мы можем прогуляться верхом, я в твоем распоряжении.

Леони радостно вскочила.

– Пойду надену платье для верховой езды. Merci, Монсеньор!

– Многое бы я дал, чтобы поехать с вами, – опечалился Руперт, когда Леони умчалась.

– Терпение, друг мой. – Его милость задернул шторы. – Мы с доктором держим тебя в постели вовсе не для собственного развлечения.

– Из тебя вышла бы чертовски хорошая сиделка! – Руперт нерешительно улыбнулся брату. – О лучшей я и не мечтал.

– По правде говоря, я сам порой себя не узнаю, – усмехнулся его милость и вышел из комнаты.

– Черт возьми, глядя на тебя, я вне себя от удивления, – пробормотал ему вслед Руперт. – Дорого бы я заплатил, чтобы узнать причину такой перемены!

В самом деле, в течение всех этих томительных дней его милость был необычайно мягок и почти полностью утратил тот едкий сарказм, от которого Руперт прежде нередко страдал. Юноша недоумевал по поводу произошедшей с братом перемены и никак не мог найти объяснение этой загадке. Все выяснилось вечером того же дня. Руперт все-таки решился встать с постели; он облачился в костюм его милости и вышел в гостиную. Леони весело помахала ему рукой, приглашая сесть рядом с ней. Направляясь к дивану, Руперт поймал взгляд его милости, устремленный на бывшего пажа, и беззвучно присвистнул.

"Да никак мой братец влюбился в девчонку!" – с этой крамольной мыслью Руперт обосновался на диване и принялся болтать с Леони, время от времени задумчиво поглядывая на Эйвона.

* * *

Гастон не вернулся и во вторник, и Эйвон помрачнел еще больше.

– Несомненно, мадам умерла, – злорадно воскликнула Леони и закружилась. – Tiens, c'est bien drôle![87]87
  Вот и чудненько!


[Закрыть]

– У тебя извращенное чувство юмора, дитя мое! – скорбно заметил его милость. – Я уже не раз тебе на это указывал. Мы выезжаем в Париж в пятницу, с Гастоном или без него.

Но в среду, вскоре после полудня, с улицы донесся какой-то шум. Руперт, сидевший у окна гостиной, вытянул шею, чтобы посмотреть, не прибыл ли наконец Гастон.

К дверям гостиницы подкатила наемная карета необъятных размеров, за ней следовал еще один четырехколесный монстр, доверху груженный багажом. Из второй кареты проворно выскочил Гастон и подбежал к дверце первого экипажа. Один из лакеев опустил ступеньки, дверца отворилась, и по ним спустилась камеристка. За ней вышла невысокая дама, закутанная в просторный дорожный плащ. Руперт изумленно взирал на эту сцену. Осознав, в чем дело, он покатился со смеху.

– Ей-богу, это же Фанни! Боже, кто бы мог подумать?

Леони вмиг очутилась у окна.

– Точно! Леди Фанни! Mon Dieu, que c'est amusant![88]88
  Бог мой, как замечательно!


[Закрыть] Монсеньор, это леди Фанни!

Его милость направился к дверям.

– Я уже понял, – невозмутимо сказал он. – Боюсь, твоя несчастная дуэнья действительно умерла. – Он открыл дверь. – Итак, Фанни?

Леди Фанни ворвалась в гостиную и стиснула его милость в судорожных объятиях.

– Ох, ну и поездка! Дорогуша, с тобой все в порядке? – Она обняла Леони. – Я сгораю от любопытства! Вижу, ты в платье, которое я тебе послала. Я знала, что ты в нем будешь неотразима, но никогда не завязывай пояс таким образом, дитя мое! А вот и Руперт! Бедняжка, ты выглядишь ужасно бледным!

Руперт увернулся от сестры, явно вознамерившейся расцеловать его.

– Ладно, ладно, Фанни! Какого черта ты притащилась сюда?

Ее светлость стянула перчатки.

– Кузина Генриетта по-прежнему рыдает, так что мне ничего не оставалось, как самой отправиться в путь. Странная у нас кузина, я бы уже давно умерла, это ж надо: лить слезы целую неделю! Эта глупая курица вывела меня из себя!

Герцог нацепил монокль.

– Могу я поинтересоваться, знает ли достопочтенный Эдвард, что ты уехала во Францию? – медленно спросил он.

На щеках у ее светлости появились ямочки.

– Я так устала от Эдварда! – томно вздохнула леди Фанни. – В последнее время он стал таким дерзким. Боюсь, я слишком разбаловала его. Ты только представь, Джастин, он сказал, что я не должна к тебе ехать!

– Поразительно! Но если глаза мне не изменяют, ты все-таки приехала.

– Хороша бы я была, если бы позволила Эдварду думать, будто он может заставить делать меня то, что ему хочется! – негодующе вскричала ее светлость. – Я устроила грандиозную сцену. А утром уехала, оставив записку.

– Твое послание, вне всякого сомнения, его успокоит, – улыбнулся Эйвон. Леди Фанни рассмеялась.

– Не думаю. Полагаю, Эдвард придет в неописуемую ярость, но я жажду развлечений, а Гастон сказал, что вы направляетесь в Париж!

– Не уверен, что я возьму тебя с собой, Фанни.

Ее светлость насупилась.

– А вот и возьмешь, куда ты денешься! Не отправишь же ты меня обратно! Кто в таком случае будет сопровождать Леони? Генриетта вряд ли в ближайшие две недели перестанет рыдать. – Она повернулась к Леони. – Дорогая, твои манеры стали значительно лучше! А муслиновое платье тебе очень к лицу. Постой-ка, откуда у тебя это жемчужное ожерелье?

– Мне его подарил Монсеньор, – похвасталась Леони. – Оно чудесно, n'est-ce pas?

– Я отдала бы за него все, что угодно, – откровенно призналась ее светлость и бросила удивленный взгляд на Эйвона. Она устало рухнула в кресло. – Умоляю, расскажите, что с вами произошло! Эта глупая Генриетта только и знает, что рыдать, я не смогла вытянуть из нее ни словечка. Так что я сгораю от любопытства.

– Мы тоже. – Его милость опустился в кресло напротив. – Откуда ты приехала, Фанни, и о чем ты беседовала с Генриеттой?

– О чем я беседовала с Генриеттой?! Боже, Джастин! Да разве можно разговаривать с этой безмозглой клушей?! Она способна лишь стенать да лить слезы. Я не смогла вытянуть из нее ни слова. А уж как я ее трясла!

– Пусть меня повесят, если когда-нибудь видел такую пустомелю! – взбунтовался Руперт. – Фанни, как ты попала в Эйвон?

– В Эйвон? По-моему, я там не была целый год, хотя мне приходили мысли навестить мою дорогую Дженнифер. Но из этого ничего не вышло, поскольку предстоял прием у леди Фаунтейн, и я не смогла покинуть Лондон…

– К черту леди Фаунтейн! Где Генриетта?

– Дома, Руперт, в Лондоне. Где же еще?

– Как? С Эдвардом?

Фанни энергично кивнула.

– Что ж, они подходят друг другу, – пробормотал герцог.

– Боюсь, ты ошибаешься, Джастин, – возразила леди Фанни. – Я догадываюсь, как разъярится Эдвард! Так на чем я остановилась?

– Ты вовсе не останавливалась, дорогая. Мы затаив дыхание ждем, когда ты наконец закончишь.

– Какой ты гадкий, Джастин! Ах да, Генриетта! Она заявилась в Лондон под конвоем Гастона и буквально рухнула мне на руки. Она залила слезами мое лучшее платье из тафты и мой любимый диванчик. Прорыдав битых два часа, она наконец вручила мне твое письмо и простонала, что не поедет во Францию. Мне пришлось выслушать вопли нашей кузины о том, что один вид моря вызывает у нее приступ дурноты. Уверяю тебя, я провозилась с этой плаксой весь вечер! Но все, что мне удалось вытянуть из нее, так это душераздирающие стоны о каком-то похищении, да шляпе Руперта, найденной в лесу. Правда, в какой-то момент Генриетта прекратила завывать и поведала туманную историю о некоем господине и его кобыле. Я не поняла ни слова. В конце концов, выяснилось, что ты, Джастин, отправился в Саутгемптон. Словом, голова у меня шла кругом, а тут еще Генриетта с ее воплями. А твой хваленый Гастон, Джастин, ничуть не лучше Генриетты, он лишь бормотал что-то бессвязное. И зачем ты держишь в лакеях такого идиота?.. Ну так вот, я и решила поехать сама и выяснить, что же все-таки произошло. Но тут, представляете, Эдвард заявляет, что я никуда не поеду! Честное слово, я едва не убила его! Когда же он отправился в "Уайтс" или в "Кокоа Три", я точно не помню, чтобы встретиться с сэром Джоном Коттоном, – я велела Рейчел собрать вещи и отправилась в путь. Me voici[89]89
  И вот я здесь.


[Закрыть], как сказала бы Леони.

– Voyons! – Глаза Леони сверкнули. – Думаю, вы хорошо поступили, мадам! Вы ведь поедете с нами в Париж? Монсеньор говорит, меня нужно представить свету. Поедемте с нами, мадам!

– Можешь на меня положиться, дорогая. Именно этого я жажду всей душой. Милая, я знаю модистку на Королевской улице, у нее восхитительный стиль. О, я преподам Эдварду хороший урок!

– Эдвард, – заметил его милость, – скорее всего последует за тобой, если я хоть немного знаю твоего мужа. Мы должны его подождать.

– Милый Эдвард! – вздохнула леди Фанни. – Надеюсь, он все же не приедет, но, скорее всего, ты прав, Джастин. Думаю, Эдвард объявится с минуты на минуту. А теперь, ради бога, поведайте вашу историю! Я все еще умираю от любопытства.

Леони с Рупертом в очередной раз пересказали свои приключения, правда, на этот раз слушатель проявил куда больше сочувствия. Леди Фанни то и дело прерывала рассказ бурными восклицаниями, а когда услышала, что Руперта едва не убили, то подскочила к нему и стиснула в объятиях, прежде чем его светлость сумел увернуться. Когда рассказ подошел к концу, леди Фанни удивленно глянула на его милость и рассмеялась.

Герцог улыбнулся.

– Что, дорогая сестрица, чувствуешь себя настоящей старухой? Увы!

– Ничуть! – Ее светлость принялась энергично обмахиваться веером. – В Лондоне я и в самом деле ощущала себя столетней развалиной, но эти приключения, – а я ни о чем подобном отродясь не слышала, – вернули меня в дни моей юности! Джастин, ты должен был заколоть этого мерзавца своей шпагой!

– Я тоже так считаю, – вмешалась Леони. – Мне хотелось, чтобы этот свинья горько пожалела о том, что сделала. Неслыханная наглость!

– Свинья? Что ж, верное определение, вот только, что стряслось с твоей грамматикой, милая?.. Как замечательно, что ты выплеснула на него кофе! Какая же ты отчаянная, дорогуша! А как зовут эту свинью? Сен-Вир? О, я хорошо его знаю. У него не волосы, а истинное пламя. А таких неприятных глаз я не видела больше ни у кого. И что он хотел от тебя, душенька?

Леони передернула плечами.

– Не знаю. А Монсеньор ничего не говорит.

– Так ты знаешь, Джастин? Впрочем, можно было бы догадаться! Наверняка ты затеял какую-то дьявольскую интригу. – Ее светлость с шумом захлопнула веер. – Пора и мне вступить в игру! Не то ты, Джастин, еще напугаешь дитя своими безумными выходками.

– Твоя забота о безопасности моей воспитанницы весьма трогательна, но, полагаю, я сам способен защитить Леони.

– Разумеется! – Леони рассмеялась. – Разве я не принадлежу Монсеньору? – Она взяла его милость под руку.

Ее светлость прищурилась и глянула на Руперта. Тот поймал взгляд сестры и понимающе усмехнулся. Леди Фанни порывисто вскочила и заявила, что надо проследить за багажом.

– По правде говоря, гостиница вряд ли вместит твой скарб! – ухмыльнулся Руперт. – А где же ты будешь спать, Фанни?

– Да хоть на чердаке! – легкомысленно ответила ее светлость. – Впрочем, вполне возможно, мне предложат конюшню. Это было бы очень романтично, настоящее приключение!

– Надеюсь, у нас не возникнет необходимости подвергать тебя такому тяжкому испытанию, – вмешался его милость. – Гастон перенесет мои вещи в комнату Руперта. А ты займешь мою комнату.

– Дорогой, это будет чудесно! Леони, покажи мне дорогу. Право, дитя мое, ты хорошеешь с каждым днем! – Ее светлость обняла Леони за талию, и они удалились.

– Ей-богу, ну и заварушка! – вздохнул Руперт, когда дамы скрылись за дверью. – Фанни, конечно, ужасно забавна, но неужели она поедет с нами?

– Полагаю, у Эдварда найдется что сказать по этому поводу.

– Не знаю, почему Фанни выбрала такого зануду! А ты, Джастин, помнится, поощрял нашу сестрицу.

– Мой милый мальчик, именно потому что Эдвард зануда, я и поощрял Фанни. Мне казалось, что лишь такой благопристойный человек, как Марлинг, способен вразумить нашу безумную сестрицу. К тому же у него водятся деньги.

– Так-то оно так, но, по правде говоря, от улыбки Эдварда молоко киснет и мухи дохнут! Так Фанни едет с нами в Париж?

– Похоже, иного выхода нет. Впрочем, лучшей хозяйки дома не найти.

Руперт изумленно посмотрел на брата.

– Ты что, собираешься устраивать приемы, Джастин?

– И роскошные приемы, Руперт. Это будет весьма утомительно, но как опекун Леони я имею вполне конкретные обязательства.

Руперт привстал в кресле и отрывисто произнес:

– Можешь рассчитывать на мое присутствие, Джастин.

– Я польщен, – насмешливо поклонился его милость.

– Но… ты разрешишь мне присоединиться к вашему обществу? – жалобно спросил юноша.

– Ты придашь особый колорит моему дому, – растягивая слова, ответил Эйвон. – Да, мальчик мой, ты можешь к нам присоединиться, при условии, что будешь вести себя хорошо и воздержишься от попыток отплатить нашему дорогому другу его же монетой.

– И я не вправе вызвать его на дуэль? – недовольно пробурчал Руперт.

– Дуэль? Фи, Руперт! Как это грубо. Можешь с чистой совестью предоставить графа мне, у меня куда более деликатные манеры. Поверь, я никогда не забуду, что этот негодяй проделал дыру в моем ближайшем родственнике. Он заплатит сполна!

– Бедняга! – с чувством выдохнул Руперт. Он поймал взгляд Эйвона, и улыбка сбежала с его лица. – Боже мой, Джастин, неужели ты так сильно ненавидишь его?

– Ба! – воскликнул его милость и осекся. – Похоже, я подцепил у дитяти это словечко. Мой милый Руперт, разве гадюку ненавидят? Нет, но всякий, кому она встретится на пути, поспешит размозжить ей голову. И вот так же я раздавлю графа.

– За тот случай, что произошел с тобой двадцать лет назад? – ошарашенно спросил Руперт.

– Нет, мой мальчик, хотя та давняя история все еще жива в моей памяти.

– Значит, за то, что он сделал с Леони?

– Да, за то, что он сделал с Леони, – тихо повторил его милость. – Ты не ошибся.

– За этим кроется нечто большее, – уверился Руперт.

– Гораздо большее, – согласился Эйвон, лицо его окаменело. Помолчав, он добавил: – Напомни мне, мой мальчик, что я должен тебе бриллиантовую булавку. Насколько я помню, это был камень редкостной красоты?

– Ты сам подарил его много лет назад!

– Интересно, что это тогда на меня нашло? – осведомился его милость. – Наверное, ты тогда "грелся в лучах моего одобрения".