Текст книги "Дьявол и паж"

Автор книги: Джорджетт Хейер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

– Нет, нет, нет! Только не это! Только не это! Моя девочка! Боже, неужели в тебе нет милосердия? Она ведь не мертва, нет?! – Голос ее пресекся. Графиня рухнула у ног его милости.

Леди Фанни кинулась к ней.

– Бедняжка! Нет, нет, мадам, она жива, клянусь вам! Кто-нибудь, помогите мне! Мадам, успокойтесь, прошу вас, милая!

В зале нарастал ропот. Давенант вытер со лба пот.

– Боже мой! – хрипло прошептал он. – До чего же умен этот дьявол!

Среди всеобщей суеты раздался робкий девичий голос:

– Я не понимаю. Это что, конец истории?

Не поворачивая головы, Эйвон ответил:

– Нет, мадемуазель. Я все еще жду конца.

Шум, донесшийся от окна, заставил всех переключить внимание с мадам де Сен-Вир на графа. В тот самый момент, когда бедная женщина потеряла самообладание, граф вскочил на ноги и попытался скрыться, но ему помешал Мериваль. Сен-Виру удалось отшвырнуть Мериваля, рука его скользнула в карман, и в следующий миг в сиянии свечей зловеще блеснул металл. Герцог шагнул к графу; Сен-Вир вскинул пистолет. Юный Конде метнулся к Эйвону, стараясь закрыть его своим телом. Граф хрипло вскрикнул:

– Дьявол! Дьявол!

В следующий миг прогремел выстрел.

Раздался женский визг. Руперт молнией метнулся от двери и накинул платок на размозженную голову Сен-Вира. Они с Меривалем склонились над телом графа, к ним медленно приблизился Эйвон. С минуту Эйвон смотрел на тело Сен-Вира. В другом конце залы какая-то дама забилась в истерике. Его милость встретился взглядом с Давенантом.

– Я же говорил, что месть должна быть изощренной, не так ли, дорогой Хью? – спокойно спросил он и повернулся. – Мадемуазель, – Эйвон поклонился перепуганной девушке, которая минуту назад интересовалась окончанием истории, – месье де Сен-Вир поставил точку в моем рассказе.

Герцог подобрал замусоленный клочок бумаги, швырнул его в огонь и рассмеялся.

Глава XXXI
Дьявол забирает все взятки

И вновь его милость Эйвон въезжал в Бассенкур. На герцоге были темно-желтые панталоны и камзол из светло-пурпурного бархата с золотистой отделкой. Сапоги с серебряными шпорами были покрыты дорожной пылью; в правой руке его милость держал перчатки и длинный кнут. Копыта лошади застучали по булыжнику, которым была вымощена рыночная площадь. Эйвон натянул поводья. Вновь, как и несколько месяцев назад, жители Бассенкура и окрестные крестьяне изумленно взирали на необычного гостя.

У дома кюре лошадь остановилась. Его милость оглянулся и, заметив неподалеку уже знакомого нам мальчика, поманил его и легко соскочил с коня.

Мальчик несмело приблизился.

– Будь добр, дружок, отведи мою лошадь на постоялый двор и проследи, чтобы ее поместили в стойло и напоили, – распорядился его милость и бросил малышу луидор. – Скажи хозяину, что я рассчитаюсь чуть позже.

– Да, милорд! Спасибо, милорд! – пробормотал мальчик, сжимая в ладони луидор.

Его милость отворил калитку, ведущую в сад, и по ухоженной дорожке прошел к входной двери. Как и в прошлый раз, дверь открыла розовощекая экономка. Старушка узнала гостя и присела в реверансе.

– Bonjour, m'sieur! Месье кюре у себя в комнате.

– Спасибо, – поблагодарил его милость и проследовал за экономкой в кабинет.

На пороге он замер. При виде посетителя кюре учтиво приподнялся в кресле.

– Месье? – Эйвон улыбнулся, и священник узнал гостя. – Eh, mon fils!

Эйвон дружески коснулся протянутой руки.

– Моя воспитанница, святой отец?

Кюре просиял.

– Бедняжка! Да, мой сын, вы не ошибались: я приютил ее.

Эйвон облегченно вздохнул.

– Благодарю вас, святой отец.

Кюре лукаво улыбнулся.

– Сын мой, еще немного, и я бы не сдержал своего обещания и послал бы вам весточку. Бедняжка так исстрадалась за эти дни. А этот негодяй… Сен-Вир?

– Мертв, mon père, пал от своей собственной руки.

Де Бопре осенил себя крестным знамением.

– И благодаря моей изобретательности, – поклонился его милость. – Я приехал забрать… мадемуазель де Сен-Вир.

– Так, значит, она его законная дочь? – вскинулся кюре. – Вы уверены, герцог?

– Абсолютно. Об этом уже знает весь Париж. Я позаботился.

Де Бопре порывисто стиснул руки герцога.

– Месье, вы сделаете ее счастливой! Бог простит вам ваши прегрешения. Бедное дитя мне обо всем рассказала. – Кюре смущенно улыбнулся. – Теперь я вижу, что не напрасно пошел на союз с самим сатаной. Вы вдохнули в девочку жизнь.

– Отец мой, советую вам не слишком доверять всему, что рассказывает обо мне этот ребенок, – суховато возразил Эйвон. – Она возвела меня на пьедестал, а мне там, поверьте, не место.

Де Бопре открыл дверь.

– Нет, сын мой, девочка прекрасно осведомлена, какую жизнь вел прежде ее дорогой "Монсеньор", – он тихо рассмеялся. – А теперь пойдемте к ней.

По залитому солнцем коридору они прошли к гостиной. Священник распахнул дверь и ликующе объявил: – Petite, к тебе посетитель. – Он отступил, пропуская Эйвона, после чего на цыпочках вышел и неслышно притворил за собой дверь.

– И все-таки Бог милостив, – прошептал де Бопре и засеменил обратно в кабинет.

Леони сидела у окна, на коленях у нее покоилась раскрытая книга. Глаза девушки были устремлены вдаль, туда, где мягко шелестели луговые травы; на щеках отчетливо виднелись следы слез. Леони словно не слышала, что в комнату кто-то вошел. Внезапно совсем рядом раздался до боли знакомый голос:

– Ma fille, что все это значит?

Леони вздрогнула, обернулась и в следующую секунду сорвалась с места с ликующим воплем.

– Монсеньор! – Смеясь и плача, она припала к ногам его милости.

Эйвон ласково провел ладонью по огненным волосам.

– Разве я не говорил, ma fille, что не намерен тебя терять. Тебе следовало довериться мне, дитя мое. Ты же сбежала самым возмутительным образом.

Леони поднялась.

– Монсеньор, я понимаю… Я не могла… Это было невозможно… О, Монсеньор, Монсеньор, зачем вы приехали?

– Чтобы забрать тебя, дитя мое. Зачем же еще?

Она покачала головой.

– Ни за что! Я не могу! Я прекрасно знаю, что…

– Присядь, дитя мое. Я тебе столько должен рассказать. Ну что ты плачешь, ma mie? – Эйвон поднес палец к губам, в голосе его зазвучала нежность. – Незачем так расстраиваться, mignonne. – Он заставил Леони сесть на диван и сам устроился рядом, по-прежнему не выпуская ее руки. – Дитя мое, ты вовсе не внебрачный ребенок и даже не крестьянская дочь. Ты, как я и считал с самого начала, Леони де Сен-Вир, законная дочь графа де Сен-Вира и Мари де Лепинасс.

Леони недоуменно смотрела на него.

– Мон… Монсеньор? – беззвучно шевельнулись мягкие губы.

– Да, дитя мое, именно так. – Его милость вкратце изложил историю.

Леони, приоткрыв рот, внимала рассказу. Эйвон замолчал, и в комнате на несколько минут воцарилась тишина.

– Так, значит… значит… я благородного происхождения! – наконец вымолвила девушка. – Я… Это правда, Монсеньор? Это правда?

– В противном случае, я не стал бы ничего тебе рассказывать, mignonne.

Леони медленно встала и так же медленно закружилась по комнате.

– Я дворянка! Я мадемуазель де Сен-Вир! Я могу вернуться в Париж! Монсеньор, мне кажется, я сейчас заплачу!

– Настоятельно прошу тебя не делать этого, ma fille. Прибереги слезы для моей следующей новости.

Леони остановилась и с тревогой взглянула на Эйвона. Лицо ее побледнело.

– Я должен сообщить тебе, дитя мое, что твой отец мертв.

На щеках снова расцвел румянец.

– Vraiment? – страстно выдохнула она. – Вы его убили, Монсеньор?

– Мне очень жаль, дитя мое, но убил его не я. Я вынудил его совершить самоубийство.

Леони снова опустилась на диван.

– Расскажите! – потребовала она. – Пожалуйста, расскажите, Монсеньор! Когда он покончил с собой?

– Во вторник, дитя мое, на вечере у мадам дю Деффан.

– Tiens! – Леони осталась совершенно невозмутимой. – А почему?

– Мне подумалось, что земля утомилась носить столь дурного человека.

– Так это вы сделали так, чтобы он умер в тот вечер! Я знала, что вы это сделаете! – вскрикнула Леони.

– Сделал, дитя мое.

– А Руперт там был? А леди Фанни? Как это воспринял Руперт?

– Руперт? Сдержанно, дитя мое. Во всяком случае, до твоих неумеренных восторгов ему было далеко.

Леони вложила свою узкую ладонь в руку его милости и доверчиво улыбнулась.

– Монсеньор, это же был такой свинтус… А теперь расскажите, как это случилось. Кто там присутствовал?

– Все, даже Марлинг и милорд Мериваль. А кроме того, принц Конде, супруги де ла Рок, супруги д'Эгийон, семейство Сен-Виров, включая Армана; Лавулер, д'Анво – одним словом, дитя мое, весь Париж.

– А леди Фанни и все остальные знали, что вы намерены убить эту свинью, Монсеньор?

– Дитя мое, не стоит говорить в обществе, что это я его убил.

– Не буду, Монсеньор. А разве они не знали?

– Они знали, что я собираюсь нанести удар. Надо сказать, мои родственники и друзья на редкость кровожадны.

– Vraiment? Даже месье Марлинг?

– Даже он, – Эйвон удрученно качнул головой. – Видишь ли, дитя мое, они тебя любят, в этом все дело.

Леони покраснела.

– О!.. А что на вас было надето, Монсеньор?

– Типично женский склад ума, – пробормотал его милость. – Я был одет в золото, дитя мое, с изумрудами.

– А, знаю. Этот чудесный камзол! Но продолжайте, Монсеньор.

– Руперт и Хью стояли у дверей, – подчинился его милость, – а Мериваль развлекал Сен-Вира беседой. Леди Фанни взяла на себя твою бедную мать. А затем я рассказал собравшимся одну занимательную историю. Вот и все.

– Voyons! – Леони едва не подпрыгнула. – Всего-то! И что произошло, после того, как вы закончили рассказ?

– С твоей несчастной матерью случилась истерика. Видишь ли, дитя мое, я заставил их подумать, будто ты утопилась. Мадам де Сен-Вир вскрикнула, и графу ничего не оставалось, как покончить с собой, поскольку своим криком графиня разоблачила его.

– Наверное, это было ужасно захватывающе, – Леони вздохнула. – Мне немного жаль мадам де Сен-Вир, но я рада, что этот негодяй мертв. А что теперь будет с виконтом? Наверное, он очень огорчился.

– Полагаю, он не станет долго сожалеть о происшедшем. Я не сомневаюсь, что твой дядюшка позаботится о нем.

Глаза девушки заблестели.

– Voyons, теперь у меня есть семья! А сколько у меня сейчас дядюшек, Монсеньор?

– Я точно не знаю, дитя мое. Со стороны отца один дядя и одна замужняя тетка. С материнской стороны – несколько дядюшек и, вероятно, многочисленная толпа теток, кузенов и кузин.

Леони задумчиво покачала головой.

– Мне сложно все это осмыслить, Монсеньор. А вы обо всем знали с самого начала? Как вы догадались? Почему вы ничего мне не рассказали?

Его милость опустил взгляд на табакерку.

– Дитя мое, я выкупил тебя у достопочтенного Жана по одной-единственной причине: ты была чрезвычайно похожа на Сен-Вира. – Он немного помолчал. – Я подумал, что тебя можно использовать в качестве орудия мести.

Леони склонила голову.

– Так вы поэтому сделали меня своей воспитанницей? – едва слышно прошептала она.

Герцог встал и отошел к окну.

– Не совсем.

Леони подняла голову и с грустью посмотрела на него.

– Так я все-таки вам немного понравилась, Монсеньор?

– Не сразу. Только после того, как я получше узнал тебя, дитя мое.

– И вы позволите мне остаться вашей воспитанницей?

Эйвон ответил не сразу.

– Милое мое дитя, у тебя есть мать и дядюшка, они способны позаботиться о тебе.

– Да? – безжизненно откликнулась Леони.

Лицо его милости посуровело.

– Они будут добры к тебе, ma fille, – ровным голосом произнес он. – Теперь у тебя появилась семья, поэтому ты не можешь больше оставаться моей воспитанницей.

– И мне придется жить с ними? – в голосе Леони слышались слезы.

Его милость одарил девушку бесстрастным взглядом.

– Боюсь, что так, дитя мое. Видишь ли, ты им нужна.

– Правда? – Леони встала, глаза ее потухли. – Они же меня совсем не знают, Монсеньор.

– Это твоя семья, дитя мое.

– Я не хочу к ним!

Эйвон взял Леони за руки.

– Милая моя, поверь, будет лучше, если ты отправишься к своим родным. Надеюсь, в один прекрасный день ты повстречаешь молодого человека, который сделает тебя счастливой.

Глаза Леони наполнились слезами, она жалобно посмотрела на герцога.

– Монсеньор, прошу вас, не говорите со мной о замужестве! – умоляюще прошептала она.

– Дитя мое… – Эйвон еще крепче сжал руки девушки. – Я хочу, чтобы ты забыла меня. Я не подхожу тебе. Ты поступишь благоразумно, если выкинешь меня из головы.

– Монсеньор, я никогда не мечтала о том, что вы женитесь на мне, – просто сказала Леони. – Но если… вам этого хочется… я подумала, что, быть может, вы просто так оставите меня у себя… пока я вам не наскучу.

В комнате повисла тишина. Наконец его милость заговорил, голос его зазвучал так хрипло, что Леони испугалась.

– Тебе не следует так говорить, дитя мое. Ты меня понимаешь?

– Прошу прощения! – запинаясь, пробормотала девушка. – Я не хотела вас рассердить, Монсеньор.

– Я не сержусь. Но я никогда не сделал бы тебя своей любовницей, даже если бы имел такую возможность. Я не могу представить тебя в этой роли.

– Значит, вы не любите меня? – простодушно спросила Леони.

– Люблю. Слишком сильно люблю, чтобы жениться… – его милость выпустил руки девушки. Это невозможно.

Леони перевела взгляд на отметины на своих запястьях, оставленные пальцами его милости. На ее губах играла растерянная улыбка.

– И потому вы отвезете меня к матери и дядюшке, которых я совсем не знаю?

– Да.

– В таком случае, Монсеньор, лучше я останусь здесь, – решительно объявила девушка. – Раз я вам не нужна, я не стану возвращаться. Все кончено. – Из горла ее вырвалось рыдание. – Вы купили меня, Монсеньор, и я ваша до скончания дней. Я уже это вам говорила. Неужели вы забыли?

– Я помню каждое твое слово, дитя мое.

– Монсеньор, я не хочу быть вам обузой. Вы устали от роли опекуна, и потому я лучше покину вас, чем буду продолжать вам докучать. Но я не могу вернуться в Париж. Не могу! Здесь, с месье де Бопре я вряд ли буду счастлива… но мне невыносима мысль, что придется вернуться в тот мир, где мы столько времени провели вместе.

Эйвон быстро взглянул на девушку. От глаз Леони не укрылось, как впились пальцы его милости в хрупкую табакерку.

– Дитя мое, ты меня совсем не знаешь. Ты придумала мифическое существо, которое возвела на божественный пьедестал. Но это не я. Дорогая, я неоднократно говорил тебе, что не гожусь в герои, но, боюсь, ты мне так и не поверила. Я тебе не пара, Леони! Нас разделяет двадцать лет, и эти годы я провел отнюдь не в добрых делах. Моя репутация загублена навсегда, дитя мое. Во мне собраны все пороки моего рода. Ты ведь знаешь, как люди зовут меня… Я заслужил это прозвище, дитя мое, я им гордился. Ни одной женщине я не был верен, за мной тянется шлейф бесчисленных скандалов. Я богат, но в юности промотал огромное состояние, а нынешнее приобрел за игорным столом. Ты видела меня с лучшей стороны, но не видела с худшей. Дитя мое, ты заслуживаешь лучшей участи. Я нашел бы тебе юношу с преданным сердцем и чистыми помыслами. Зачем тебе человек, с колыбели впитавший в себя пороки?

В глазах Леони застыли слезы.

– Ах, Монсеньор, вы могли бы и не говорить всего этого! Я знаю и всегда знала правду, и все же я вас люблю. Мне не нужен юноша. Мне нужны только вы, Монсеньор.

– Леони, подумай хорошенько. Ты не первая женщина в моей жизни.

Она улыбнулась сквозь слезы.

– Монсеньор, мне куда приятнее быть последней, – пробормотала она.

– Дитя мое, это безумие…

Она взяла его под руку.

– Монсеньор, мне кажется, я не смогу без вас жить. Мне нужно, чтобы вы заботились обо мне, любили меня и ругали меня, когда я maladroite[128]128
  совершаю оплошность.


[Закрыть].

Эйвон невольно сжал ее ладонь.

– Руперт куда больше годится тебе в женихи, – с горечью промолвил он.

Глаза ее вспыхнули.

– Ба! – в голосе Леони прозвучало нескрываемое презрение. – Руперт просто глупый мальчишка, как, впрочем, и принц Конде! Если вы не женитесь на мне, Монсеньор, я никогда не выйду замуж!

– Это было бы весьма прискорбно. Mignonne, ты уверена?

Леони тряхнула головой.

– О, Монсеньор, я никогда не думала, что вы можете быть так слепы…

Его милость заглянул в глаза девушки, опустился на колено и поднес ее руку к губам.

– Дитя, – тихо заговорил он, – поскольку ты упорствуешь в своем желании выйти за меня замуж, я обещаю, что никогда не дам тебе повода пожалеть об этом.

Маленькая ручка стиснула плечо его милости. Герцог встал и раскрыл объятия. Леони прижалась к нему, его руки сомкнулись у нее за спиной. Губы их встретились.

В это мгновение в комнату заглянул месье де Бопре и тут же исчез. Леони и Эйвон отпрянули друг от друга, как нашкодившие юнцы.

На лице его милости гуляла довольная улыбка. Он взял Леони под руку и повел в кабинет кюре. На пороге они остановились.

– Eh bien, mes enfants?[129]129
  Итак, дети мои?


[Закрыть]

– Mon père, – бесстрастно сказал герцог. – Я хочу, чтобы вы нас поженили.

– Разумеется, mon fils, – так же спокойно ответил де Бопре. – Я давно вас жду.

Глава XXXII
Последний сюрприз его милости

– Мой дорогой граф, – голос леди Фанни звучал страдальчески. – Я не видела Джастина с того ужасного вечера!

Арман развел руками.

– Но ведь минуло уже больше недели! Куда он мог подеваться? И где наша девочка?

Леди Фанни опустила глаза. Вместо ее светлости ответил Давенант.

– Если бы мы знали, Арман, мы бы чувствовали себе куда спокойнее, уверяю тебя.

– Так куда он отправился? – упорствовал Арман. – Неужели он вообще не заезжал домой?

Мистер Марлинг покачал головой.

– Эйвон бесследно исчез, растворился. Мы знаем, что сразу после того печального приема он собирался в Анжу, чтобы отыскать Леони, но куда именно, Эйвон не сказал. Он уехал в легкой дорожной карете. Это все, что известно.

Арман устало опустился в кресло.

– Неужели Джастин отправился в путь, даже не переодевшись? – спросил новоявленный граф де Сен-Вир. – Не мог же он не заехать домой!

– И тем не менее Джастина здесь не было! – леди Фанни промокнула глаза платком. – Золотистого камзола в его комнате нет. Мы все осмотрели.

– Неужели он отправился через всю Францию в парадном камзоле? – возмущенно вскричал Арман.

– Сомневаюсь, – с улыбкой вмешался Давенант. – Наверняка, Джастин остановился где-нибудь на ночлег; и, если я хоть сколько-то знаю своего друга, он, несомненно, обзавелся всем необходимым.

Арман беспомощно огляделся.

– И он никого не посвятил в свои планы? Это уже серьезно! Я сюда прихожу в третий раз…

– В четвертый, – устало поправила ее светлость.

– Правда, мадам? Значит, в четвертый, с одним-единственным вопросом: известно ли что-нибудь о нем и моей племяннице? Что же могло произойти?

Давенант посмотрел на гостя.

– Мы стараемся не думать об этом, Арман. Поверь мне, мы обеспокоены не меньше, чем ты. Мы даже не знаем, жива Леони или нет.

Леди Фанни всхлипнула.

– Мы ничего не можем поделать! – простонала она. – Нам остается лишь сидеть и ждать!

Мистер Марлинг ласково похлопал жену по руке.

– Ты, во всяком случае, не только сидела все это время, любовь моя.

– Конечно! – Арман подался к ее светлости. – Мадам, я поражен, сколько участия вы проявили к моей несчастной невестке! У меня не хватает слов! Мадам, я лишь могу поблагодарить вас за то, что вы привезли бедняжку в свой дом и позаботились о ней…

– Ерунда! – От похвалы леди Фанни явно воспряла духом. – А что еще мне оставалось делать? Ее нельзя было оставлять одну. Я даже боялась, что бедная женщина умрет от горя! Я пригласила священника, и после того, как несчастная исповедалась, ей стало заметно легче. Если бы только Джастин прислал нам весточку! Я не сплю ночами, думая о том, что могло случиться с нашей девочкой!

Давенант помешал угли в камине.

– По правде говоря, мы не успокоимся, пока не узнаем, что Леони цела и невредима. – Он криво улыбнулся. – С тех пор как она оставила этот дом, он стал напоминать склеп.

Ему никто не ответил. В эту минуту в гостиную вошел Руперт.

– Опять голову повесили? – весело спросил он. – Как, Арман снова здесь? Старина, тебе лучше переехать сюда, и дело с концом!

– Не знаю, как ты можешь смеяться, Руперт, – сурово выговорила брату ее светлость.

– А что такого? – отмахнулся Руперт. – Джастин ведь сказал, что знает, куда уехала Леони. Какого дьявола вы все киснете?! Не понимаю, черт меня побери! Бьюсь об заклад, не пройдет и недели, как он вернет ее домой.

– Если найдет, – спокойно добавил мистер Марлинг. – И кроме того, неделя уже прошла.

– Верно, Эдвард, – ничуть не смутился его светлость. – Но зачем смотреть на мир так мрачно? Пусть меня повесят, если я когда-либо видел более унылого типа, чем ты! Мы же не знаем, как далеко забрался Джастин.

– Но он не прислал нам ни одной весточки, Руперт! – Леди Фанни беспокойно поерзала в кресле. – Его молчание меня пугает.

Руперт изумленно уставился на сестру.

– Боже, когда это Джастин извещал нас о своих планах и действиях? Помяни мое слово, он просто хочет сам доиграть эту партию! Наш братец не из тех людей, кто посвящает других в свои намерения. Джастин отродясь не нуждался в посторонней помощи. – Он усмехнулся. – Мы с вами имели счастье убедиться в этом в прошлый вторник! Этому человеку нравится держать нас в неведении, поверьте, за его молчанием не кроется ровным счетом ничего страшного.

Вошедший лакей объявил о прибытии лорда Мериваля; через секунду в гостиную стремительно вошел Энтони.

– Никаких новостей? – спросил он, поцеловав руку леди Фанни.

– Увы!

Руперт уступил гостю место на диване.

– Фанни из-за этого совсем раскисла, – жизнерадостно сообщил он. – Хотя я ей все время твержу, что следует больше доверять Джастину. – Он погрозил сестре пальцем. – В этой партии Дьявол наложил лапу на все взятки, и он не будет Джастином, если упустит последнюю.

– Честно говоря, я считаю, что Руперт прав, – согласился Мериваль. – Я начинаю приходить к выводу о всемогуществе Эйвона.

Мистер Марлинг серьезно произнес:

– Он очень опасный человек. Я не скоро забуду, что произошло в тот вечер.

Руперт скривился.

– Ну и зануда же ты, дорогой Эдвард.

Леди Фанни содрогнулась.

– О, Эдвард, не напоминай об этом. Это было ужасно, ужасно!

– Не хотелось бы плохо говорить об умершем, – подал голос Давенант, – но это был акт справедливости.

– И ей-богу, у Джастина отлично получилось! – Руперт расхохотался. – Я как сейчас вижу его: неумолимый, словно палач! Настоящий дьявол! Я смотрел на него как завороженный, честное слово!

Дверь отворилась.

– Madame est servie[130]130
  Кушать подано.


[Закрыть], – с поклоном произнес лакей.

Леди Фанни встала.

– Отобедаете с нами, граф? А ты, Энтони?

– Я и так злоупотребляю вашим гостеприимством, – возразил Арман.

– Да брось ты! – Руперт снова рассмеялся. – Это гостеприимством Эйвона ты злоупотребляешь, и нашим терпением.

Леди Фанни невольно улыбнулась.

– Несносный мальчишка! Граф, проводите меня в столовую. Меня смущает такое количество мужчин!

– А что с мадам де Сен-Вир? – спросил мистер Марлинг.

– Горничная отнесла поднос с ужином к ней в комнату. Мне пока не удалось уговорить ее выйти к нам, да и, честно говоря, бедняжке лучше побыть одной.

Вся компания проследовала в столовую и расселась вокруг длинного стола. Во главе, на правах хозяйки дома, разместилась леди Фанни, напротив расположился мистер Марлинг.

– Знаете, я боюсь выходить из дома, – заметил Руперт, энергично размахивая салфеткой. – Куда бы ни пошел, нигде нет покоя от расспросов.

– Никто не верит, что нам известно не больше, чем всем остальным, – подхватил Давенант.

– А сколько гостей наведывается к нам с одной-единственной целью – узнать, все ли в порядке с Леони! – Ее светлость вздохнула. – Только сегодня я принимала принца Конде, де Ришелье и супругов де ла Рок! С какой же радостью встретят в Париже милое дитя… если… если она вернется.

– Типун тебе на язык, Фанни! – взвился Руперт. – Налить тебе кларета, Тони?

– Спасибо, предпочитаю бургундское.

– Я перестала отвечать на письма, – опечалилась леди Фанни. – Приятно, что люди проявляют участие, но ответить всем я просто не в силах.

– Участие? – ухмыльнулся Руперт. – Я бы назвал это непристойным любопытством!

– Арман, а что сталось с де Вальме… я хотел сказать, с Боннаром?

Арман отложил вилку.

– Хотите верьте, хотите нет, но мальчишка почти рад случившемуся! Он ничего не понял из того, что произошло у мадам дю Деффан, но когда я ему все объяснил, знаете, что он сказал?

– Откуда нам знать? – Руперт покрутил головой. – Нам и без того хватает загадок!

– Руперт! – нахмурилась миледи. – Что за манеры!

– Парень сказал, – продолжал Арман, – "наконец-то я смогу завести свою ферму!" – Он многозначительно оглядел присутствующих. – Вы когда-нибудь слышали подобное?

– Никогда, – серьезно ответил Хью Давенант. – И что дальше?

– Я, разумеется, куплю ему ферму и выделю некоторую сумму денег. Я предложил парню остаться в Париже, пообещав свое покровительство, но он и слышать об этом не желает! Ему, видите ли, осточертела городская жизнь!

– Безумец! – убежденно сказал Руперт.

Мериваль привстал с места.

– Слышите? – отрывисто спросил он.

Со стороны холла донесся шум. Все неуверенно переглянулись и вскочили.

– Кто-то приехал, – прошептала леди Фанни. – Я уверена, что кроме…

Дверь столовой распахнулась, и на пороге возник Эйвон собственной персоной. Рядом, ухватившись за рукав герцога, стояла Леони. Лицо девушки так и светилось. Она успела избавиться от плаща и шляпки; огненно-медные волосы, казалось, излучали сияние.

Раздался громкий крик. Леди Фанни бросилась вперед, что-то бессвязно лопоча. Руперт помахал над головой салфеткой.

– Ну что я вам говорил? – торжествующе крикнул он. – Мадемуазель де Сен-Вир!

Его милость вскинул белоснежную руку, заставив всех замолчать. На губах его играла загадочная улыбка.

– Нет, Руперт, – сказал он, слегка поклонившись. – Ты ошибаешься. Позвольте представить герцогиню Эйвонскую.

– Гром и молнии! – выдохнул Руперт и, отшвырнув салфетку, выбрался из-за стола.

Но леди Фанни опередила юношу.

– Моя милая! Я так рада, так рада! Просто не верится! Джастин, где ты ее нашел? Глупое дитя! Как же ты нас напугала! Поцелуй меня еще раз, дорогая!

Руперт оттолкнул сестру.

– Ну, маленькая сумасбродка! – он крепко поцеловал Леони – Что за сестрицей ты одарил меня, Джастин! Я знал, что ты ее найдешь! Но успеть жениться – это, ей-богу, переходит все границы!

Руперта оттеснил Мериваль.

– Моя милая Леони! Джастин, поздравляю тебя!

После этого настала очередь мистера Марлинга и Хью Давенанта.

Арман сжал руку Эйвона.

– А как же мое согласие? – осведомился он с притворной надменностью.

Эйвон щелкнул пальцами.

– Будем считать это твоим согласием, мой дорогой Арман, – он оглянулся на Леони, которую обступило со всех сторон громогласное семейство Аластеров.

– Так где она была? – Арман нетерпеливо дернул его милость за рукав.

Эйвон не сводил глаз с Леони.

– Где она была? Там, где я и ожидал ее найти. В Анжу, у кюре, о котором я тебе рассказывал, – рассеянно ответил он. – Ну, Фанни? Я заслужил твое одобрение?

Леди Фанни кинулась к нему на шею.

– Дорогой, я мечтала об этом еще несколько месяцев назад! Но зачем же жениться тайком?! Мне так хотелось роскошной свадьбы! Так нельзя, Джастин! Милое, милое дитя! Я сейчас заплачу от радости!

Внезапно все замолчали. В дверях, сгорбившись и пристально глядя на Леони, замерла мадам де Сен-Вир. Несколько мгновений стояла тишина. Затем Леони приблизилась к матери и неуверенно протянула руку.

– Ma mère?[131]131
  Мама?


[Закрыть] – тихо сказала она.

Графиня издала дребезжащий всхлип и пошатнулась. Леони подхватила ее, прижала к себе, и они вместе вышли из комнаты.

Леди Фанни достала платок.

– Милое дитя! – всхлипнула она и уткнула лицо в платок.

Давенант взял Эйвона под руку.

– Джастин, у меня нет слов, чтобы выразить свою радость!

– Дорогой Хью, это случилось так неожиданно, – протянул его милость тоненьким голосом и помахал невесть откуда взявшимся веером. – Теперь я на собственном опыте убедился, что значит потерять голову!

Хью рассмеялся.

– Нет, мой друг, это не тот случай! Просто ты наконец научился любить другого больше, чем собственную персону. Не сомневаюсь: из тебя получится превосходный муж.

– Это входит в мои намерения, – усмехнулся его милость, скидывая плащ. Эйвон нацепил монокль и осмотрел комнату. – По-моему, здесь целое столпотворение. Неужели нашего приезда ждали?

– Ждали?! – возмутился Руперт. – Вот это да! Да будет тебе известно, все эти дни мы только и делали, что ждали! Пока ты раскатывал по Франции, мы тут маялись от нетерпения! Ждали! Арман шнырял туда и обратно; мадам де Сен-Вир не просыхала от слез; весь Париж околачивался под окнами; гости валили валом! Словом, дом превратился в самый настоящий муравейник. Я никого толком не мог разглядеть. Вот и сейчас я, слава богу, не вижу Мериваля, наверное спит еще у де Шателе…

– Я вот что хотел узнать, – прервал его излияния бодрствующий Мериваль, обращаясь к Эйвону, – неужели ты проделал весь путь до Анжу в этом нелепом золотистом камзоле?

– Да ты, наверное, распугал всю округу! – хихикнул Руперт.

– Нет, друзья мои, – вздохнул его милость. – На первом же постоялом дворе я переоделся в более скромный костюм. Арман, ты все устроил?

– Абсолютно, Джастин. Моя невестка, как только нашла в себе силы, написала признание, а мой бывший племянник покидает свет; мальчик решил посвятить себя сельскому хозяйству. Я перед тобой в неоплатном долгу.

Эйвон налил себе бокал бургундского.

– Дорогой друг, твоя племянница – вполне достаточная плата, – он улыбнулся.

В столовую неслышно вошла Леони.

– Матушка хочет побыть одна, – тихо сказала она. Потом глаза ее вновь заискрились. – Я так рада снова видеть вас всех!

Руперт подтолкнул Давенанта.

– Обрати внимание на лицо Джастина! – прошипел он. – Ты когда-нибудь видел это горделивое выражение? Я – нет! Леони, я чертовски голоден, и с твоего позволения примусь за этого каплуна.

– Я тоже хочу есть, – возразила Леони. – Мадам, вы не представляете, как приятно чувствовать себя замужней дамой!

– Я не представляю? – возмутилась ее светлость. – Интересно, что ты имеешь в виду? – Она подвела Леони к своему месту во главе стола.

– Но это же ваше место!

– Милая, отныне я гостья в твоем доме, – возвестила леди Фанни и присела в реверансе.

Леони вопросительно посмотрела на Эйвона.

– Да, дитя мое, она права. Садись.

– Voyons, я чувствую себя ужасно важной! – Леони устроилась на стуле с высокой спинкой и распорядилась: – По одну руку от меня сядет Руперт, а по другую… – она задумалась, – месье де Сен… Я хочу сказать, мой дядя.

– Прекрасное решение, дорогая, – кивнула ее светлость и расположилась по правую руку от Эйвона.

– А поскольку я теперь герцогиня, – глаза Леони лукаво блеснули, – Руперт должен уважительно относиться ко мне, n'est-ce pas, Монсеньор?

Эйвон улыбнулся ей через стол.

– Скажи только слово, mignonne, и мы его вышвырнем вон.

– Какое к черту уважение! – взвился Руперт. – Не забывай, что ты отныне моя сестра! Боже, я, наверное, совсем спятил! – Он вскочил с бокалом в руке. – Тост! За герцогиню Эйвон!