Текст книги "Легенды II (антология)"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Робин Хобб,Диана Гэблдон,Нил Гейман,Энн Маккефри,Орсон Скотт Кард,Роберт Сильверберг,Терри Брукс,Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст),Элизабет Хэйдон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 44 страниц)

«На роду написано… Рождены от похоти и слабости человеческой».

– Эг, – сказал Дунк, – а ты никогда не думал, что я тоже бастард?

– Вы, сир? – опешил мальчик. – Вы не такой.

– Все может быть. Я ведь не знаю, кто была моя мать и что с ней сталось. Может, я родился таким большим, что убил ее, но скорее всего она была шлюхой или служила в трактире. Знатные леди на Блошином Конце не живут. А если она была замужняя, то куда отец подевался? – Дунк не любил вспоминать о своей жизни до сира Арлана. – Я все ходил в одну харчевню – сбывал там крыс, кошек и голубей на жаркое, так повар всегда говорил, что отец у меня был не иначе как вором. «Бьюсь об заклад, что видел, как его вешали, – говорил он, – хотя могли и на Стену отправить». Потом я спрашивал у сира Арлана, нельзя ли нам поступить на службу в Винтерфелл или другой какой северный замок. Все думал – вот доберусь до Стены и встречу там старика, высоченного, как я. Но мы так и не добрались до нее. Сир Арлан сказал, что на Севере межей нет, одни леса, а в них волки. Короче говоря, – подытожил Дунк, – очень может статься, что ты служишь в оруженосцах у бастарда.

Эг впервые на памяти Дунка не нашелся с ответом. Сумерки вокруг них сгущались, между стволами порхали, как летучие звезды, светляки. На небе тоже высыпали звезды – столько, что ни одному человеку не сосчитать, даже если он доживет до лет короля Джейехериса. Дунк без труда находил среди них старых друзей: Жеребца, Свинку, Королевскую Корону и Фонарь Старицы, Галею, Призрака, Лунную Деву. Но голубой глаз Ледяного Дракона, тот, что смотрит на север, скрыли набежавшие облака.

Когда они добрались до дома, взошла луна и осветила на холме высокую черную башню. В верхних окнах горел бледный желтый свет. Сир Юстас почти всегда отправлялся спать сразу после ужина, но сегодня он задержался. «Нас дожидается», – сказал себе Дунк.

Беннис Бурый Щит тоже ждал – он сидел на ступенях башни, жевал кислолист и точил при луне свой меч. Медленное шарканье камня по стали разносилось далеко. Как ни пренебрегал сир Беннис своей одеждой и собственной персоной, к оружию он относился заботливо.

– Никак чурбан воротился. А я уж сталь вострю, чтоб ехать к вдове вызволять тебя.

– Что-то наших людей не видно.

– Треб с Мокрым Уотом несут караул на крыше – вдруг вдова нагрянет. Остальные спать повалились, как убитые – я их здорово погонял сегодня. Пустил малость кровь большому недоумку, чтоб его разозлить. Он лучше дерется, когда злой. – Беннис ощерился в своей красно-бурой улыбке. – А тебе, я гляжу, губу расквасили. То-то – будешь знать, как камни переворачивать. Что тебе сказала женщина?

– Воду она оставит себе и вас тоже требует – за то, что поранили того землекопа.

– Так я и думал, – плюнул Беннис. – Сколько шуму из-за вшивого мужика. Он бы мне спасибо должен сказать – бабы любят мужчин со шрамами.

– Значит, вы не будете возражать, если она оставит вам на носу зарубку.

– Да пошла она… Если б мне хотелось иметь на носу отметину, я бы сам ее сделал. Сир Никудышный сидит у себя, – Беннис ткнул большим пальцем вверх, – размышляет о былом величии.

– Он сражался за черного дракона, – подал голос Эг. Дунк уже примерился дать мальчишке в ухо, но Беннис только засмеялся…

– Ясное дело. Стоит только на него поглядеть. По-вашему, он похож на того, кто выбирает сторону победителя?

– Не больше, чем вы – иначе вас бы здесь не было. Позаботься о Громе и Мейстере, – сказал Дунк Эгу, – а потом приходи к нам наверх.

Старый рыцарь сидел у очага в ночном одеянии, но огонь в очаге не горел. В руке он держал тяжелую серебряную чашу, сделанную для кого-то из лордов Осгри еще до Завоевания. Чашу украшал шахматный лев, составленный из золотых и малахитовых чешуек – некоторые из них уже облупились. Услышав шаги Дунка, старик заморгал, словно пробужденный от сна.

– Вот и вы, сир Дункан. Ну как, напугался Лукас Длинный Дюйм, когда вас увидел?

– Не думаю, милорд. Скорее уж рассердился. – Дунк рассказал, как умел, о своем визите – только о леди Гелисенте умолчал, чтоб совсем уж дураком не показаться. Он опустил бы и затрещину, но губа у него раздулась вдвое против прежнего, чего сир Юстас не заметить никак не мог.

– Что с вашей губой? Дунк потрогал опухоль.

– Ее милость припечатала.

– Она ударила вас? – Старик раскрыл рот и снова закрыл. – Бить моего посла, приехавшего к ней под шахматным львом! Посметь поднять на вас руку!

– Это еще не самое страшное. Кровь унялась, не успели мы выехать из замка. – Дунк сжал руку в кулак. – Вашего серебра ей не нужно. Она требует сира Бенниса и плотину сносить не намерена. Она показала мне пергамент с какой-то писаниной и королевской печатью. Там сказано, что ручей ее. И еще она сказала, – замялся Дунк, – что вы…

– Был сторонником черного дракона? – Сир Юстас поник головой. – Этого я и боялся. Если вы захотите покинуть службу, я не стану удерживать вас. – Старик опустил глаза на свою чашу, неведомо что там высматривая.

– Вы мне сказали, что ваши сыновья погибли за короля.

– Так оно и было. За истинного короля, Дейемона Черное Пламя. Короля, Опоясанного Мечом. – Усы старика дрогнули. – Люди красного дракона называли себя «верными», но те, кто выбрал черного, отличались не меньшей верностью. Теперь они – те, кто вместе со мной пытался возвести Дейемона на Железный Трон, – исчезли, как утренняя роса. То ли они мне приснились, то ли лорд Красный Ворон со своими Зубами нагнал на них страху. Не могли же они все умереть.

Дунку нечего было возразить на это. До сих пор он не встречал еще никого, кто сражался за Претендента. Не странно ли? Ведь их были тысячи! Полстраны поддерживало красного дракона, полстраны – черного.

– Сир Арлан говорил, что и та, и другая сторона бились отважно. – Дунк подумал, что старику приятно будет это услышать.

Сир Юстас покачал чашу в ладонях.

– Если бы Дейемон растоптан Гвейна Корбрея… если бы Огненный Шар не был убит накануне битвы… если бы Хайтауэр, Тарбек, Окхарт и Батервелл поддержали нас всей своей силой, не пытаясь служить и вашим и нашим… если бы Манфред Лотстон не предал… если бы штормы не задержали прибытия лорда Бракена с мирийскими арбалетчиками… если бы Скорохвата не поймали с крадеными драконьими яйцами… так много «если бы да кабы»… Если бы хоть что-то вышло не так, как наделе, все могло бы обернуться по-иному. Тогда «верными» звали бы нас, а красных драконов вспоминали как проигравших сторонников узурпатора Дейерона Ложного.

– Может, оно и верно, милорд, но вышло все так, а не иначе. Зачем себя мучить? Это все давно быльем поросло, и вас помиловали.

– Помиловали, да. Тех, кто склонил колено и предоставил ему заложников в знак грядущей верности, Дейерон простил. Я выкупил свою голову жизнью дочери. Алисанне было семь, когда ее увезли в Королевскую Гавань, а умерла она в Двадцать, Молчаливой Сестрой. Я однажды ездил в город ее повидать, а она ни слова не захотела сказать родному отцу. Королевское милосердие – дар, несущий в себе отраву. Дейерон Таргариен оставил мне жизнь, но отнял гордость, мечты и честь. – Его рука дрожала, и красное вино плескало из чаши на колени, но старик не замечал этого. – Лучше бы я отправился в изгнание со Жгучим Клинком или лег рядом с моими мальчиками и славным моим королем. Такая смерть была бы достойна шахматного льва, потомка стольких гордых лордов и могучих воинов. Милость Дейерона умалила меня.

В его сердце черный дракон еще жив, понял Дунк.

– Милорд, – сказал Эг, вошедший, когда старик говорил о смерти. Сир Юстас посмотрел на него так, словно видел впервые.

– Да, паренек? Что тебе?

– Прошу прощения… но Горячая Вдова сказала, что вы примкнули к мятежникам, чтобы отнять у нее замок. Это ведь не так, правда?

– Замок… – смутился старик. – Дейемон обещал мне Холодный Ров, да… но воевал я не ради награды.

– Ради чего же тогда? – спросил Эг.

– Ради чего… – нахмурился Осгри.

– Зачем вы стали изменником, если не ради замка? Сир Юстас долго смотрел на Эга и наконец ответил:

– Ты еще мальчик. Тебе не понять.

– Я постараюсь.

– Измена – это всего лишь слово. Когда двое принцев дерутся за стул, на который только один из них может сесть, и лордам, и простым людям приходится выбирать между ними. А после битвы победителей провозглашают верными, побежденных же – мятежниками и предателями. Вот и меня постигла такая участь.

Эг подумал немного.

– Да, милорд… но ведь Дейерон был добрый человек. Почему вы выбрали Дейемона?

– Дейерон… – Старик выговорил это невнятно, и Дунк сообразил, что он сильно подвыпил. – Дейерон был хилый, узкоплечий, и брюшко у него подрагивало при ходьбе. Дейемон отличался гордой осанкой, и живот у него был плоский и твердый, словно дубовый щит. И драться умел на славу. Любого рыцаря мог побороть на копьях, топорах или дубинках, а уж с мечом это был сам Воин. С Черным Пламенем в руках он не имел себе равных – будь то хоть Ульрик Дейн с Мечом Зари или Рыцарь Драконов с Темной Сестрой.

Человек познается по его друзьям, Эг. Дейерон окружал себя мейстерами, септонами и певцами. Женщины вечно шептали что-то ему на ухо, и дорнийцы толклись у него при дворе. Какже иначе, если он уложил дорнийку к себе в постель и продал свою милую сестру принцу Дорнийскому, хотя любила она Дейемона? Дейерон носил то же имя, что Молодой Дракон, но сына от жены-дорнийки он назвал Бейелором в честь самого слабого из королей, когда-либо занимавших Железный Трон.

Дейемон набожен был не более, чем это прилично королю, и вокруг него собрались все великие рыцари королевства. Лорду Красному Ворону очень хотелось бы, чтобы они были забыты, и он запрещает нам петь о них, но я-то помню. Робб Рейн, Гарет Серый, сир Обри Амброз, лорд Гармон Пик, Черный Бирен Флауэрс, Красный Бивень, Огненный Шар… Жгучий Клинок, наконец! Где еще, я вас спрашиваю, собиралось столь благородное общество, где вы еще найдете столько героев?

Ты спрашиваешь, почему, мальчик? Да потому, что Дейемон был лучшим из двух. Это и старый король понимал. Недаром он отдал меч Дейемону – Черное Пламя, клинок Эйегона Завоевателя, которым со времен Завоевания владел каждый король из рода Таргариенов… он вложил этот меч в руки Дейемона в тот самый день, когда посвятил его, двенадцатилетнего, в рыцари.

– Мой отец говорит, что он сделал это, потому что Дейемон был бойцом, а Дейерон нет, – сказал Эг. – Зачем дарить лошадь человеку, который не ездит верхом? Меч – еще не королевство, сказал отец.

Рука старого рыцаря дернулась, и вино снова выплеснулось из чаши.

– Твой отец глуп.

– Нет, не глуп.

Лицо Осгри исказилось от гнева.

– Ты задал вопрос, и я на него ответил, но дерзость я терпеть не намерен. Вам следует почаще бить этого мальчика, сир Дункан. Его манеры оставляют желать много лучшего.

Если вы хотите, чтобы я сам потрудился над ним, я это сделаю…

– Нет, – перебил Дункан, – не сделаете. Теперь уже ночь, но как только рассветет, мы уедем.

– Уедете? – повторил пораженный сир Юстас.

– Да. Мы покидаем Оплот и отказываемся от службы у вас. – «Вы лгали нам, – добавил про себя Дунк. – Называйте это как хотите, с честью это несовместимо». Дунк снял с себя плащ, свернул и положил старику на колени.

– Женщина предложила взять вас к себе? – прищурился Осгри. – Вы покидаете меня, чтобы лечь в постель с этой шлюхой?

– Не знаю, кто она – шлюха, колдунья, отравительница или честная вдова. Мне нет до нее дела, чем бы она ни была. Мы едем на межи, не в Холодный Ров.

– На большую дорогу, вы хотите сказать. Подкарауливать добрых людей. – Чаша выпала из дрожащей руки старика и покатилась по полу, расплескивая вино. – Что ж, убирайтесь. Вы мне не нужны. Я жалею, что принял вас в дом. Убирайтесь!

– Как скажете, сир. – Дунк сделал знак Эгу, и они вышли.

В эту последнюю ночь Дунку хотелось быть как можно дальше от Юстаса Осгри, поэтому легли они в подвале, вместе с доблестным войском Оплота. Ночь выдалась беспокойная. Лем с красноглазым Пейтом храпели – один громко, другой непрерывно. Через люк, из еще более глубоких погребов, несло сыростью. Дунк ворочался на колючей соломе, то засыпая, то пробуждаясь. В лесу его покусала мошкара, в соломе обитали блохи, и он все время чесался. Скорее бы уйти отсюда, думал он, подальше от старика, сира Бенниса и всех остальных. Пора, пожалуй, свозить Эга в Летний Замок, к отцу. Он скажет ему об этом утром, когда башня останется позади.

Утро, однако, казалось очень далеким. В голове у Дунка кишели драконы, черные и красные, шахматные львы, старые щиты, поношенные сапоги, ручьи, рвы, плотины и непонятные для него пергаменты с королевской печатью.

Присутствовала там и она, Горячая Вдова, Роанна – ее веснушчатое лицо, тонкие руки, длинная рыжая коса. Из-за этого он чувствовал себя виноватым. Ему должна сниться Тансель, а не вдова – Тансель по прозвищу Длинная, но для него в самый раз. Она раскрасила его щит, а он спас ее от Огненного Принца, но еще до назначенного ему испытания Тансель исчезла, «Она не хотела видеть, как я умру», – твердил себе Дунк, но наверняка он этого знать не мог. Он туп, как чурбан – одно то, что ему лезут в голову мысли о Горячей Вдове, это доказывает. Тансель только улыбалась ему, он ни разу к ней не притронулся и ни разу ее не поцеловал, даже в щеку. Зато вдова к нему притронулась, да еще как – так, что губу раздуло. «Не будь дураком, чурбан, она не про таких, как ты. Она слишком маленькая для тебя, слишком умная и ох как опасна».

Наконец он заснул надолго, и ему приснилось, что он бежит через поляну в Уотовом лесу – бежит навстречу Роанне, а она стреляет в него из лука. Каждая ее стрела попадала в цель и пронзала ему грудь, но боль от них была удивительно сладостна. Ему следовало бы бежать прочь, но он бежал к ней, медленно, будто самый воздух обратился в мед, хотя во сне всегда бежишь медленно. Стрелы продолжали вонзаться в него, точно в ее колчане им счету не было. Ее с серые с зеленым глаза смотрели лукаво. «Это платье делает ваши глаза еще ярче», – хотел сказать он, только на ней не было платья, не было вообще ничего. Веснушки чуть сбрызнули ложбинку меж ее маленьких грудей, твердые красные соски походили на ягоды. Утыканный стрелами наподобие дикобраза, он свалился к ее ногам, но еще нашел в себе силы ухватить ее за косу, рывком повалил ее на себя и поцеловал.

На этом месте его разбудил чей-то крик.

Люди ругались и охали, нашаривая в темном подвале штаны и копья. Никто не знал, что стряслось. Эг ощупью зажег сальную свечку. Дунк первым вылез наверх и чуть не врезался в Сэма Ступса – тот бежал вниз, пыхтя, как кузнечные мехи, и бормоча что-то неразборчивое. Дунк придержал его за плечи, не дав упасть.

– Что там такое, Сэм?

– Небо, – бормотал старик, – небо. – Видя, что толку от него не добьешься, все поднялись на крышу, чтобы самим посмотреть. Сир Юстас уже стоял на парапете в ночной рубахе, глядя куда-то вдаль.

Солнце вставало на западе.

Дунк далеко не сразу сообразил, что это значит, а когда понял, промолвил:

– Уотов лес горит. – Снизу слышалась ругань Бенниса – такая, что Эйегону Недостойному покраснеть впору. Сэм бормотал молитвы.

Пламени на таком расстоянии не было видно, но зарево охватило половину западного небосклона, затмив звезды. Половина Королевской Короны скрылась за пеленой дыма.

«С огнем и мечом», – сказала она.

Пожар полыхал до утра, и в Оплоте никто не спал. Вскоре до них дошел запах дыма, и стали видны языки пламени, пляшущие вдали, как девушки в алых юбках. Все беспокоились, не дойдет ли огонь сюда. Дунк до рези в глазах всматривался в ночь, ожидая появления всадников.

– Беннис, – сказал он, когда бурый рыцарь поднялся к ним со своей жвачкой во рту, – ей нужен ты. Лучше бы ты уехал отсюда.

– Бежать? – заржал тот. – На моем-то одре? Все равно что попробовать улететь верхом на проклятой курице.

– Тогда сдайся. Ну, раскроят тебе нос, и всех дел.

– Мой нос меня устраивает таким, как он есть. Пусть сначала возьмет меня – поглядим, чья краса пострадает. – Беннис сел, поджав ноги, спиной к крепостному зубцу, и достал свой точильный камень. Сир Юстас стоял как раз над ним, и они стали вполголоса совещаться.

– Длинный Дюйм будет ждать нас у дамбы, – говорил старый рыцарь, – а мы вместо этого сожжем ее урожай. Огонь за огонь.

Сир Беннис счел эту мысль удачной, только добавил, что и мельницу бы неплохо поджечь.

– Она в шести лигах от замка с той стороны, Длинному Дюйму не придет в голову там караулить. Спалим мельницу и убьем мельника, это ей дорого станет.

Эг тоже их слышал. Он кашлял, и его белки сверкали во мраке.

– Сир, надо остановить их.

– Как? – спросил Дунк. «Их вдова остановит, вместе со своим Длинным Дюймом». – Это они так, языком треплют, Эг. Чтоб штаны не намочить со страху. А нам до них дела больше нет.

Пришел рассвет, затянутый серой дымкой. Воздух ел глаза. Дунк хотел выехать пораньше, но сомневался, что они далеко уедут после бессонной ночи. Они с Эгом позавтракали вареными яйцами, пока Беннис учил ополченцев. Они люди Осгри, а мы нет, говорил себе Дунк. Он съел четыре яйца, полагая, что с сира Юстаса причитается, Эг съел два. Еду они запили элем.

– Можно поехать на Светлый остров, сир, – предложил мальчик, пока они укладывались. – Если им докучают островитяне, лорду Фармену лишние мечи пригодятся.

Эг подал хорошую мысль.

– А ты там когда-нибудь был?

– Нет, сир, но там, говорят, красиво. Недаром же остров и замок лорда Фармена называются Светлыми.

– Светлый так Светлый, – засмеялся Дунк. С него словно тяжесть свалилась. – Я пойду седлать, – сказал он, когда они увязали его доспехи в узел, перехваченный пеньковой веревкой. – А ты ступай на крышу за нашими одеялами. – Этим утром еще одно столкновение с шахматным львом требовалось ему меньше всего. – Если увидишь сира Юстаса, ничего не говори.

– Хорошо, сир, не буду.

Беннис выстроил всех рекрутов в ряд с копьями и щитами и пытался научить их наступать строем. На Дунка, когда тот шел через двор, он даже не глянул. Он добьется, что их всех поубивают. Горячая Вдова вот-вот будет здесь. Эг выбежал из башни с одеялами и поскакал по деревянным ступенькам. Сир Юстас стоял на балконе, упершись руками в перила. Встретившись глазами с Дунком, он шевельнул усами и отвернулся. Дым густо стоял в воздухе.

Беннис тоже повесил через плечо щит, окованный железом, с бесчисленными слоями старого лака. Эмблемы на нем не было, только выпуклая накладка, напоминавшая Дунку большой зажмуренный глаз. Такой же слепой, как сам Беннис.

– Как ты намерен сражаться с ней? – спросил Дунк. Беннис с красным от кислолиста ртом посмотрел на своих солдат.

– Холм с таким малым количеством копий не удержишь. Будем оборонять башню. Засядем внутри – вход у нее только один, втянем деревянную лестницу, и они нас не достанут.

– Они свою лестницу могут построить. Могут захватить веревки с крючьями и проникнуть к вам через кровлю. Или просто будут стрелять из арбалетов по двери, которую вы обороняете.

Дыни, Бобы и Ячмени прислушивались к их разговору. Недавнюю храбрость с мужиков как ветром сдуло, несмотря на полное безветрие. Сжимая свои заостренные палки, они смотрели то на Дунка с Беннисом, то друг на друга.

– Твое воинство тебе не поможет, – сказал Дунк. – Если ты оставишь их на открытом месте, вдовьи рыцари порубят всех на куски, а в башне от их копий никакого проку.

– Они могут бросать что-нибудь с крыши, – заметил Беннис. – Треб хорошо камни кидает.

– Пару камней он, может, и бросит, пока кто-то из арбалетчиков не снимет его.

– Сир, – возник рядом Эг, – если мы едем, то нам пора – неровен час вдова нагрянет.

Эг, конечно, был прав – из-за промедления они могли оказаться в ловушке, – но Дунк все-таки медлил.

– Распусти их, Беннис.

– Что-о? Распустить наших доблестных воинов? – заржал тот и предостерег мужиков: – Вы себе ничего такого в голову не берите. Я выпущу кишки каждому, кто вздумает убежать.

– А я выпущу кишки тебе. – Дунк вынул меч и сказал крестьянам: – Ступайте домой. Расходитесь по своим деревням и посмотрите, не пострадали ли от пожара ваши дома и посевы.

Никто не шелохнулся. Бурый рыцарь смотрел на Дунка, пережевывая кислолист.

– Ступайте, – повторил Дунк, словно кто-то из богов внушил ему это слово. Только не Воин. Может, у дураков есть свой бог? – ПРОЧЬ! – рявкнул он во весь голос. – Копья и щиты возьмите с собой, только уходите, иначе до завтра вам не дожить. Вы что ж, не хотите снова обнять ваших жен и детей? По домам! Оглохли вы все, что ли?

Нет, они не оглохли. Во дворе поднялась суматоха. Большой Робб в спешке наступил на курицу, Пейт споткнулся о собственное копье, чуть не вспоров живот Уиллу Бобу. Наконец все они разбежались – Бобы в одну сторону, Дыни в другую, Ячмени в третью. Сир Юстас кричал на них сверху, но они не обращали внимания. На этот раз их уж точно глухота одолела.

Когда старый рыцарь вышел из башни и слез по ступенькам, посреди кур остались только Беннис, Дунк и Эг.

– Вернитесь, – закричал сир Юстас вслед своему улепетывающему войску. – Я не разрешал вам уходить. Я не разрешал!

– Бесполезно, милорд, – сказал Беннис. – Они не вернутся.

Осгри повернулся к Дунку с трясущимися от ярости усами.

– Вы не имели никакого права их отпускать. Я решительно запретил им уходить, а вам – отпускать их!

– Мы не слыхали, милорд. – Эг снял шляпу, чтобы разогнать дым. – Очень уж куры раскудахтались.

Старик хлопнулся на нижнюю ступеньку Оплота.

– Что предложила вам эта женщина за меня? Сколько золота она вам дала за измену, чтобы вы разогнали моих людей и оставили меня одного?

– Вы не один, милорд. – Дунк убрал меч. – Я спал ночью под вашим кровом, а утром ел яйца, которые снесли ваши куры. Я перед вами в долгу и не стану убегать, поджав хвост. Мой меч пока еще здесь. – Он дотронулся до рукояти.

– Один-единственный. – Старик медленно поднялся на ноги. – Что может один меч против этой женщины?

– Для начала попробуем не пустить ее на вашу землю. – Дунк очень хотел бы чувствовать себя так же уверенно, как говорил.

Усы старого рыцаря трепетали при каждом вздохе.

– Да, – сказал он. – Лучше действовать смело, чем отсиживаться за каменными стенами. Лучше умереть львом, чем кроликом. Мы были хранителями Северных Марок тысячу лет. Пойду надену доспехи.

Он заковылял наверх, а Эг сказал, глядя на Дунка:

– Не знал, что у вас есть хвост, сир.

– В ухо хочешь?

– Нет, сир. Вам тоже понадобятся доспехи?

– Да. И еще кое-что.

Они подумывали о том, чтобы взять с собой сира Бенниса, но в конце концов сир Юстас приказал ему оставаться и держать Оплот. Его меч принес бы мало пользы против численно превосходящего врага, а его вид мог разгорячить вдову еще больше.

Бенниса долго уговаривать не пришлось. Дунк помог ему выбить железные шпеньки, закреплявшие на месте верхний пролет. Беннис взобрался по ним, отвязал древние веревки и стал тянуть. Деревянная лестница со скрипом поползла вверх, оставив десятифутовый прогал между каменными ступенями и единственной дверью башни. Сэм и его жена уже были внутри, кур предоставили собственным заботам.

– Если мы не вернемся к ночи… – крикнул напоследок сир Юстас, сидя на своем сером.

– То я поеду в Хайгарден, милорд, и расскажу лорду Тиреллу, как эта женщина сожгла ваш лес и убила вас самих.

Дунк спустился с холма вслед за Эгом и Мейстером. Старый рыцарь, побрякивая доспехами, замыкал процессию. Ветер, поднявшийся впервые за много дней, трепал его плащ.

На месте Уотова леса дымилось пожарище. Огонь к этому времени догорел сам собой, но среди моря пепла и тлеющих углей еще потрескивали его островки. Одни обгоревшие стволы торчали в небо, как черные копья, другие рухнули кронами к западу с тускло-красной тлеющей сердцевиной. Кое-где стоял клубами плотный горячий дым. На сира Юстаса напал кашель, и Дунк боялся, как бы старику не пришлось повернуть назад, но приступ миновал.

Им встретилась туша красного оленя и еще один трупик, похоже, барсучий. Выжили здесь только мухи – они способны пережить что угодно.

– Вот таким, наверно, было Огненное Поле, – сказал сир Юстас. – Оттуда, двести лет назад, начались наши беды. Там пал последний из зеленых королей, а с ним и весь цвет Простора. Отец рассказывал, что от драконова огня у них мечи в руках плавились. Потом эти клинки собрали и сделали из них Железный Трон. Хайгарден перешел от королей к управителям, а Осгри захирели и из хранителей Северных Марок сделались рыцарями-землевладельцами, вассалами Рованов.

Дунку нечего было на это сказать, и некоторое время они ехали молча. Потом сир Юстас кашлянул и спросил:

– Сир Дункан, вы помните историю, которую я вам рассказал?

– Возможно, и помню, сир – которую?

– О Маленьком Льве.

– Да, помню. Он был младшим из пяти сыновей.

– Именно. Когда он убил Ланселя Ланнистера, западные повернули назад. Без короля война прекращается. Вы понимаете, к чему я говорю это?

– Да, – неохотно ответил Дунк. «Мог бы я убить женщину?» Единственный раз в жизни ему захотелось стать и правда тупым, как этот пресловутый чурбан. «Нет, так не годится. Я не должен этого допустить».

Там, где западная дорога пересекала ручей, сохранилось несколько зеленых деревьев, обгоревших только с одной стороны. Вода за ними поблескивала синевой и зеленью, но золото ушло из нее – дым застил солнце.

На берегу сир Юстас остановился.

– Я дал священный обет никогда не переходить этот ручей, пока земля за ним принадлежит ей. – Рыцарь был одет в кольчугу и панцирь под пожелтевшим камзолом, на бедре висел меч.

– А что, если она так и не придет, сир? – спросил Эг. «С огнем и мечом», – вспомнил Дунк и сказал:

– Придет.

И она явилась, не прошло и часа. Сначала они услышали конский топот, потом позвякиванье доспехов. Стелющийся дым мешал различить, далеко ли всадники, но вскоре из-за рваной серой завесы возник ее знаменосец. Древко венчал железный паук, раскрашенный в белый и красный цвета, ниже болталось черное знамя Вебберов. Увидев их за ручьем, знаменосец остановился. С ним поравнялся сир Лукас Дюймель, в броне с головы до ног, и лишь тогда показалась леди Роанна на черной, как уголь, кобыле.

Лошадь была убрана полосками серебристого шелка, точно нитями паутины. За плечами вдовы вздувался плащ из такой же ткани, легкий, как воздух. Ее чешуйчатые доспехи, покрытые зеленой эмалью, сверкали золотой и серебряной чеканкой. Они сидели на ней, как перчатка, и казались сшитыми из летней листвы. За спиной подскакивала длинная рыжая коса. По одну ее руку ехал краснолицый септон Сефтон на большом сером коне, по другую мейстер Серрик на муле.

Позади виднелось еще полдюжины рыцарей и столько же оруженосцев. Замыкали отряд конные арбалетчики. Заметив Дунка на том берегу, они раскинулись веером по обе стороны от дороги. Всего бойцов, считая септона, мейстера и саму Роанну, было тридцать три. Дунк встретился взглядом с одним из рыцарей – приземистым, лысым, одетым в кольчугу и кожу, с сердитым лицом и безобразным зобом на шее.

Горячая Вдова подъехала к самому краю ручья.

– Сир Юстас, сир Дункан – мы видели ночью, как горит ваш лес.

– Видели, вот как? – отозвался сир Юстас. – Ясно, что видели, – после того, как сами его подожгли.

– Это злобный навет.

– И дело злое.

– Ночью я спала в своей постели, в окружении своих дам. Крики часовых разбудили меня, как и всех остальных. Старики карабкались на башню, чтобы взглянуть, грудные младенцы плакали от страха, видя красное зарево. Вот и все, что известно мне о вашем пожаре, сир.

– Это сделала ты, женщина, и мой лес погиб!

– Сир Юстас, – вмешался, прочистив горло, Сефтон, – леса горят повсюду, и Королевский, и даже Дождливый. Засуха их все превратила в сухие дрова.

– Взгляните, как высохли мои поля, Осгри, – призвала, подняв руку, Роанна. – Устраивать пожар было бы большой глупостью. Стоило ветру перемениться, пламя перескочило бы через ручей и сожгло половину моего урожая.

– Но твои поля целы, а лес мой сгорел! – прокричал сир Юстас. – И сожгла его ты. Ветер ты подчинила себе колдовскими чарами, и те же чары помогали тебе убивать своих мужей и братьев!

Лицо Роанны окаменело, как в Холодном Рву перед тем, как она закатила Дунку пощечину.

– Довольно болтать, сир. Выдайте нам Бенниса Бурый Щит, иначе мы сами его заберем.

– Не бывать этому! – прогремел, шевельнув усами, сир Юстас. – Ни шагу далее. Эта сторона ручья принадлежит мне, и я вас к себе не звал. Вы не получите здесь ни хлеба, ни соли, ни даже воды и тени. Я запрещаю вам ступать на землю Осгри.

– Сир Лукас, – только и вымолвила Роанна, перекинув косу через плечо. По знаку Длинного Дюйма лучники спешились, подкрутили воротки своих арбалетов и зарядили их. – Вы, кажется, хотели мне что-то запретить, сир? – осведомилась тогда леди Веббер.

Дунк решил, что с него довольно.

– Если вы перейдете этот ручей без позволения, то нарушите мир в королевстве.

– Король не узнает об этом, да ему и дела нет, – сказал септон, послав своего коня на шаг вперед. – Все мы дети Небесной Матери, сир, – отступитесь во имя ее.

Дунк нахмурился.

– Я мало что смыслю в божественных делах, септон, но разве мы также не дети Воина? Если вы попытаетесь перейти, я остановлю вас.

– Вот межевой рыцарь, желающий стать ежом, миледи, – засмеялся сир Лукас. – Одно ваше слово – и мы утыкаем его стрелами. На таком расстоянии они проткнут его броню, как вертелом.

– Повремените, сир, – сказала Роанна и обратилась к противникам за ручьем: – Вас двое мужчин и мальчик, а нас тридцать три человека. Как вы намерены помешать нам переправиться?

– Я скажу вам, – сказал Дунк, – но только наедине.

– Как вам будет угодно. – Роанна направила лошадь в ручей и остановилась, когда вода дошла кобыле до брюха. – Приблизьтесь, сир, – я обещаю не зашивать вас в мешок.

Сир Юстас схватил Дунка за руку.

– Ступайте к ней, но помните о Маленьком Льве.

– Да, милорд. – Дунк въехал в воду и стал рядом с Горячей Вдовой. – Миледи.

– Сир Дункан. – Она потрогала его раздувшуюся губу. – Неужели это я сделала?

– За последнее время меня больше никто не бил по лицу, миледи.

– Я поступила дурно. Нарушила законы гостеприимства. Наш добрый септон долго меня за это журил. – Она посмотрела через ручей на сира Юстаса. – Теперь я уже едва помню Аддама. Это было полжизни назад. Помню только, что любила его, а других не любила.

– Отец похоронил его в ежевичнике вместе с братьями. Аддам любил ежевику.

– Я помню. Мы собирали ее вместе и ели со сливками.

– Король простил старику Дейемона – пора и вам простить ему Аддама.

– Отдайте мне Бенниса, и я подумаю.

– Беннис не моя собственность, чтобы его отдавать.

– Мне не хотелось бы убивать вас, – вздохнула она.