Текст книги "Легенды II (антология)"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Робин Хобб,Диана Гэблдон,Нил Гейман,Энн Маккефри,Орсон Скотт Кард,Роберт Сильверберг,Терри Брукс,Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст),Элизабет Хэйдон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 33 (всего у книги 44 страниц)

Терренс в точности запомнил все сказанное бароном и подождал, не будет ли продолжения, но Грюдер махнул рукой, отпуская его.

Терренс отдал честь, вышел и направился прямо к конюшне. Не прошло и четверти часа, как он уже ехал на Белле через толкотню сворачивающих лагерь солдат. Он продвигался целенаправленно, но медленно, давая застывшей лошади время разогреться.

Земля не успела промерзнуть, и ночной снег под ногами быстро превращался в слякоть. Придется время от времени останавливаться и осматривать Белле копыта, но это еще не та глубокая грязь, что весной стаскивает с лошадей подковы, а с всадников сапоги.

Радуясь, что хоть в чем-то ему повезло, Терренс повернул на юго-запад и пустил кобылу легкой рысью. Лошадь вздрогнула, когда он закашлялся, но Терренс, справившись с приступом, погладил ее, и она успокоилась. Они перешли на походную рысь и начали отмахивать милю за милей.

Терренс натянул поводья. Было тихо, словно погода затаила дыхание перед новым потрясением. Снег перестал через час после его отъезда, но Терренс знал, что скоро он повалит опять. Солнце едва проступало на небе, дразня неверным теплом. Подмораживало, под копытами Беллы все чаще хрустел ледок. Терренс ежился в своем плаще, лошадь выдыхала облака пара, а с запада опять надвигались тучи.

После выезда из лагеря Терренс не заметил ничего необычного, но все время держался настороже. Пробиравшая его лихорадка мешала сосредоточиться, но пока еще он справлялся с болезнью, от которой теперь ломило все кости.

Он дал Белле немного передохнуть, пока оглядывал местность. Тропа пролегала вдоль края леса, тянувшегося на юг. Севернее, где земля шла под уклон, расстилался широкий луг. Терренс искал глазами приметы – карт он с собой не брал из опасения попасть в плен. Как все гонцы, он запоминал карты наизусть и в пути полагался на природные ориентиры.

На дальней стороне луга появилась какая-то группа, медленно движущаяся к нему. Сначала Терренс принял идущих за цурани, но быстро отказался от этой мысли. Эти люди, около двух десятков, шли без строя и какой-либо определенной цели – видно было только, что они стремятся уйти как можно дальше на юг, – и яркие цвета в их одежде отсутствовали.

Терренс ждал их, стоя на месте. Ничего, если он потеряет немного времени – может быть, путники смогут дать ему какие-то сведения о передвижениях цурани на севере или западе. Он уже видел по их платью, что это крестьяне или дровосеки – мужчины, женщины и несколько детей, все нагруженные узлами.

Один из мужчин заметил Терренса, и все идущие принялись махать руками и что-то кричать. Терренс двинулся им навстречу. На середине луга они сошлись. У людей был усталый вид, дети цеплялись за взрослых.

– Здорово! Ты солдат? – Мужчина говорил на диалекте Вольных городов, который Терренс, как уроженец Вабона, понимал неплохо, хотя в их краях пользовались в основном королевским наречием.

– Да – а вы кто будете?

– Мы из деревни Ралинда, в семи милях к югу.

Терренс кивнул – он знал, где это.

– Я думал, ее цурани заняли.

– Заняли, да вчера ушли, все до единого, – сказала одна из женщин. – В прошлом-то году они оставили солдат, чтобы надзирали, как мы работаем, а в этом нет – мы и сбежали.

Терренс указал наверх:

– Как подниметесь, идите на северо-восток, вдоль холмов, а потом по тропе через лес. Она приведет вас в лагерь барона Грюдера. Они как раз возвращаются в Ламут – ступайте с ними, и найдете себе убежище на зиму. Куда они ушли, цурани? – спросил он мужчину.

– На юго-запад.

Терренс произвел в уме быстрый расчет.

– Спасибо. Удачи вам. – Сказав это, он погнал Беллу вверх по склону – дело, он чувствовал, было спешное. Если стоявший в деревне гарнизон ушел не к месту расположения основных войск, на северо-запад от Серых Башен, то он движется на соединение с другими отрядами, а цель в том направлении может быть только одна – лагерь барона Монк-рифа. Терренс подумал, не вернуться ли сказать крестьянам, чтобы передали это барону Грюдеру – но даже если они дойдут до Грюдера засветло, какой бы то ни было бой у лагеря Монкрифа к тому времени уже завершится.

Кроме того, это всего лишь его догадки – он ведь может и ошибаться.

Нутром, однако, он чуял, что ошибки нет.

Он скакал крупной рысью, надеясь поспеть к Монкрифу раньше цурани.

Белла перешла на галоп, и Терренс сохранял аллюр, стараясь при этом не загнать лошадь. Долгие периоды галопа он чередовал с рысью, но с тех пор, как услышал, что цурани ушли из Ралинды, ни разу не дал Белле передышки. Как ни дорожил он своей лошадью, долг обязывал пожертвовать ею, чтобы вовремя предупредить Монкрифа.

Ее тяжелое, хриплое дыхание говорило ему, что она вот-вот рухнет. При этом он знал, что стойкая Белла будет скакать до последнего. Какой страшный выбор! Если Белла падет хотя бы за две мили до лагеря, ему все равно не поспеть к барону вовремя.

Он придержал кобылку, дав перейти на шаг, и через пять минут ее дыхание выровнялась. Терренс вытер лоб рукой в перчатке, чувствуя, как холодные струйки стекают по шее. Со странным безразличием он отметил, что весь взмок под мундиром, несмотря на мороз. В горле пересохло, хотя он то и дело пил воду, легкие сжались, мешая дышать глубоко. Кашель уже три раза заставлял его замедлять бег лошади, перегибаться с седла и сплевывать. Ребра болели.

Перебарывая недомогание, он сверился с приметами и определил, что въезжает в постепенно сужающуюся долину длиной в три-четыре мили – на юго-западе она клином врезается в перевал, за которым должен быть лагерь Монкрифа.

Заметив движение в лесу на северной стороне, Терренс опять придержал Беллу и привстал на стременах. Сразу же за опушкой мелькало что-то голубое, зеленое и красное.

Цурани! Сводный отряд, судя по разнообразию красок. Грюдер был прав. Цурани намерены захватить как можно больше земли, тесня отступающие силы Королевства.

После первого года войны они отказались от таких поползновений и вот уже шесть лет держали устойчивый фронт. Единственным исключением были попытки захватить Крайди, Порт-Наталь и Горькое море.

Но это еще не значило, что они не станут пытаться сейчас.

Терренс послал вперед усталую лошадь.

Он знал не хуже других, что Мидкемия еще не видывала таких пехотинцев, как цурани. Они способны пройти пятьдесят миль за одни сутки и в конце пути сразу же вступить в бой. Двадцать миль для них – легкая прогулка.

Прикидывая расстояние от леса до перевала, он понимал, что должен поторопиться, если хочет обогнать их авангард. Он ударил каблуками по бокам Беллы, и послушное животное опять помчалось галопом.

Лошадь скакала, как после полноценного отдыха, но Терренс чувствовал, что силы ее убывают с каждой минутой. На середине пути, к перевалу она уже едва тащилась рысью, а вскоре перешла на спотыкающийся шаг.

Терренс соскочил и скинул плащ, чтобы тот не мешал ему бежать. Холод сразу проник под легкий мундир, а внизу кожу леденил пот. Поправив на плече сумку с пакетом барона Грюдера, Терренс без слов простился с Беллой. Потом повернул ее мордой назад, мысленно помолился Рутии, богине удачи, и хлопнул лошадь по крупу. Она отошла немного, остановилась, тяжело водя боками, и оглянулась на него.

– Домой, Белла! Домой! – крикнул он.

Она, как показалось ему, кивнула и поплелась по дороге в обратную сторону.

Терренс, не сводя глаз с ущелья милях в двух перед собой, трусцой побежал к нему. Земля уже порядком обледенела, и быстрый бег мог привести к катастрофе. Повредив ногу, он уже не доберется до назначенной цели. Стоит упасть – и цурани возьмут его в плен или убьют.

Пару раз он поскальзывался, но в общем приближался к перевалу довольно быстро. Добежав до перелеска, он услышал позади крики, понял, что цурани его увидели, и, не глядя на гололед, припустил во всю прыть.

Полдюжины цурани, одетые в черные и оранжевые цвета дома Минванаби, пытались обойти его справа. Терренс прикинул угол погони и решил, что успеет нырнуть в лес, не дав им догнать себя. Он надеялся, что преследователи знают округу не так хорошо, как он, – там была пара мест, где он мог бы выиграть время.

Если же местность им знакома, то его скорее всего убьют.

Пригнув голову, он мчался изо всех сил.

Ярдах в ста от первых деревьев стало слышно, как хрустит лед под сандалиями бегущих наперехват цурани, в пятидесяти – их хриплое дыхание. В двадцати пяти мимо его головы просвистела стрела. Другая вонзилась в ствол дерева совсем рядом, когда он уже вбежал в лес.

Терренс свернул влево, на узкую тропку. Легкие горели, ноги плохо слушались, но голова исправно работала над тем, как уйти от цурани. Он чувствовал такой страх, что слезы наворачивались на глаза. Звериная тропа вела к маленькому пруду, до которого было ярдов двести. Через пятьдесят ярдов Терренс снова вильнул вправо, немного в гору. Если цурани потеряют его, то скорее всего побегут дальше до пруда, и он выиграет бесценные минуты.

Но если он даже собьет со следа полдюжины преследователей, основной отряд цурани движется в том же направлении, что и он. Надо опередить их хотя бы на пять минут, иначе кто-то из их лучников может легко снять его: перевал от леса отделяет поляна, не дающая никакого укрытия.

Впервые после своего поступления на службу Терренс проклял высокие каблуки кавалерийских сапог. Лодыжки вихляли и все время норовили подвернуться. Вот бы срезать передки на щиколотках, пробить дырки и зашнуровать сапоги туго-натуго. Хотя гораздо разумнее просто не бегать в такой обуви.

Он вылетел на поляну, решив бежать как можно быстрее, не виляя из стороны в сторону, – авось он скроется в скалах, прежде чем вражеский лучник успеет прицелиться и пустить стрелу.

Но что-то – звук отпускаемой тетивы или топот ног позади – все-таки заставило его в последний миг вильнуть влево. Черная стрела пролетела мимо в каких-нибудь шести дюймах. Терренс метнулся вправо и юркнул в проход между камнями.

Здесь могли бы проехать разом только два всадника, и Терренс понимал, что это место служит естественным оборонительным пунктом для защитников перевала. На той стороне непременно должен стоять хотя бы взвод королевских солдат – осталось преодолеть по камням около мили, и он в безопасности.

Он молился, чтобы цурани, войдя в ущелье, замедлили ход – ведь должны же они опасаться засады? Но тут до него донеслось эхо бегущих ног. Ничего они не боятся, эти цурани – ведь перед ними один-единственный беглец, у которого из оружия только сабля.

Ноги отнимались, легкие отказывались качать воздух. Терренс принуждал себя дышать как можно глубже, делая резкий выдох. Благодаря этому ему удалось даже остановить приступ кашля. Но он совсем обессилел и очень боялся, что упадет, так и не добежав до своих. Он боролся с паникой, понимая, что паника способна погубить его еще вернее, чем враг. Измученный и больной, он не терял головы и выжимал из себя все, что мог, чувствуя смерть в пятидесяти ярдах за спиной.

Ущелье сделало поворот – и это помешало цурани обстрелять его снова. Терренс знал, что за полтораста ярдов от юго-западного конца перевал выпрямится и станет шире.

Если бы только королевские лучники вовремя разглядели его мундир и поняли, что его преследуют!

В следующий миг он уже выскочил на эту последнюю прямую и помчался к тому, что могло быть только редутом королевской армии. Когда он в последний раз проезжал здесь, этого заграждения высотой по грудь еще не было. Крики с той стороны сказали Терренсу, что его заметили, и он замахал в ответ правой рукой.

Он, конечно, не похож на цурани, но хорошо бы королевские лучники придерживались того же мнения. Подбегая к редуту, он увидел, как они наставили луки и выстрелили.

Стрелы прошли над головой Терренса. Он услышал, как позади вскрикнули от боли – значит, цурани тоже показались в поле зрения. Оглянуться он не рискнул, боясь, что враги, вопреки заградительному огню, продолжают гнаться за ним.

Он подпрыгнул и повалился на четырехфутовый вал, а солдаты ухватили его за ворот и перетащили к себе.

Седой сержант рывком поставил Терренса на ноги. Жуткий, кое-как зашитый шрам у него на лице был, очевидно, получен не позднее чем на прошлой неделе.

– Что, парень, еле ноги унес?

– Выбора... не было, – кашляя и задыхаясь, выговорил Терренс. – Лошадь выдохлась... а мне надо доставить приказ... барону Монкрифу.

– Это ты их, что ли, привел? – спросил другой солдат, пригнувшись под бруствером. Цурани обменивались выстрелами с защитниками редута.

– Нет, не я. – Кашель вырвался наружу, сотрясая ребра. После мучительных судорог Терренс сплюнул.

– Жив? – спросил сержант.

– Жив. Просто грудь застудил – не о чем говорить. – Он передохнул, упершись руками в колени, и выпрямился! – Сержант, мне лошадь нужна.

– Возьми у коновязи. Мы за последнюю неделю потеряли нескольких ребят. Много их там, твоих цурани?

– Думаю, порядочно. Я скажу барону. Похоже, это их последний натиск перед началом зимы.

– Просто замечательно. Готовьсь! – крикнул сержант, вынимая меч, а Терренс зашагал прочь от редута.

Там стояло с дюжину палаток, и солдаты, отдыхавшие в них, теперь спешили к валу – сержант, видимо, послал за ними, увидев, как Терренс бежит по ущелью. Терренс прикинул на глаз их количество. Перевал защищало около ста человек. Вместе с лучниками они смогут сдерживать цурани час, а то и два. Надо успеть сказать барону, чтобы прислал подкрепление.

Быстро оглядев лошадей, Терренс выбрал серого мерина, крепконогого и широкого в груди. Конь выглядел сильным и выносливым, а эти качества устраивали Терренса больше, чем резвость.

Для пущей уверенности Терренс наскоро осмотрел копыта серого и убедился, что за конем хорошо ухаживали и никаких изъянов у него нет. Из седел он выбрал самое легкое, почти такое же, каким пользовался сам. Дважды он останавливался из-за кашля, но после отхаркивания мокроты дышать становилось немного легче. Может, простуда пройдет сама собой – клин клином вышибают. Седло, вероятно, принадлежало разведчику – остальные были куда тяжелее и предназначались для конных сражений. Здесь стояли конные пехотинцы, которые порой использовались также как вспомогательная кавалерия.

Терренс взнуздал и оседлал мерина, стараясь не вспоминать о недавнем страхе. Полное осознание всего пережитого угрожало сломать его. Если не выбросить страх из головы, это помешает ему выполнить задание, и его ждет позор.

Быстрой рысью он двинулся по тропе, прочь от боя, и вскоре пустил коня галопом.

До лагеря не было и четырех миль – Терренс покрыл их за несколько минут, бросил поводья часовому у палатки барона и сказал:

– Приказ от графа!

Второй часовой сунул голову в палатку и после краткого доклада придержал полог для Терренса.

– Сообщения от графа и барона Грюдера, милорд, – войдя, отрапортовал гонец.

Монкрифа, которому шел седьмой десяток, война состарила еще больше. Седые волосы падали ему на плечи, обведенные темными кругами глаза глубоко запали.

– Продолжай, – тихо сказал он.

– Граф приказывает отступать на зимние квартиры. В установленном порядке, вступая только в оборонительные бои. Барон Грюдер ожидает наступательных действий цурани с целью захвата новых территорий до прихода зимы. Докладываю также, что застава на северном перевале подверглась нападению врага числом около роты. Враг представлен силами по меньшей мере двух домов, Анасати и Минванаби.

– Что такое? – заморгал барон.

– Ваша северная застава в настоящее время ведет бой, и сержант просит о подкреплении.

– Что ж ты сразу-то не сказал? – вскричал барон и тут же принялся отдавать приказы о выступлении к перевалу.

Терренс ждал, поскольку Монкриф не отпускал его.

– Еще что-нибудь? – спросил, закончив распоряжаться, барон.

– По дороге к вам я потерял лошадь, милорд, и взял коня у редута. Могу я оставить его себе, чтобы выполнить задание до конца?

– Да, – коротко ответил барон.

– Не будет ли у вас каких-либо посланий, милорд?

– В более спокойных обстоятельствах я написал бы графу рапорт, но сейчас я занят. – Ординарец и еще двое солдат вошли в палатку, неся доспехи барона. Старик, по-видимому, сам намеревался возглавить идущий к редуту отряд. – Я обо всем доложу графу лично, когда вернусь в Ламут. Скажи только барону Саммервилю, что у нас здесь творится – пусть последит за своими флангами во время отступления.

– Есть, – ответил Терренс, а барон бросил:

– Свободен.

Терренс взял у часового коня. Его шатало, и страшно хотелось есть, а пить – еще больше. Солдаты строились в ряды, готовясь идти на север – даже резерв, которому полагалось всегда оставаться в лагере. В обозе тоже суетились, готовя еду для тех, кто отправлялся на фронт. Терренс поймал за рукав мальчишку, тащившего корзину с горячим хлебом.

– Дай мне мех для воды.

Тот вывернулся.

– Нету. Спроси у каптенармуса.

Терренс прихватил из корзины хлебец, пропустив мимо ушей протесты мальчика, а у двух других взял из бочонка яблоко. Оно уже немного побурело, но Терренс, не глядя на это, вонзил в него зубы.

Каптенармус наблюдал за погрузкой провизии.

– Я гонец от графа, – сказал ему Терренс. – Мне нужен мех с водой и плащ, если найдется.

Каптенармус окинул его взглядом.

– Свой-то потерял, что ли?

– Вместе с лошадью.

– Что ж ты так разбрасываешься?

– Так есть у вас плащ или нет? – оборвал его Терренс.

Каптенармус кивнул на кучу одежды неподалеку.

– Поищи вон там, если не имеешь ничего против крови, – сказал он и извлек мех из-под груды холщовых мешков. – А вон бочки с водой. – Уходящие к перевалу солдаты тоже наполняли там свои бурдюки. – На твоем месте я бы поторопился.

Терренс и сам видел, что обоз вот-вот отправится вслед за бойцами – мальчишки уже запрягали лошадей.

Поскорей прожевав то, что было во рту, он подвел коня к одежде, снятой с убитых – интендантская команда не успела еще рассортировать ее, чтобы выстирать пригодную, а безнадежно испорченную сжечь.

Теперь двое мальчишек лихорадочно запихивали все подряд в повозку.

– Постойте! – крикнул им Терренс.

Они остановились.

– Чего тебе?

– Плащ. Мой забрали цурани.

– Скорей только, – сказал низенький, но плечистый подросток – на будущий год ему, пожалуй, пора было в строй. – Нам велено везти все это в Ламут, а уж там разобрать.

Терренс, не обращая внимания на вонь от засохшей крови, пота, мочи и нечистот, перерыл с дюжину плащей и наткнулся на сукно знакомого серого цвета.

Плащ вестового, не считая дырки от стрелы, вошедшей всаднику между лопатками, остался цел, и Терренс перекинул его через руку.

– Я возьму этот.

Подростки молча вернулись к своему занятию.

Терренс, оставив позади жалкие лохмотья павших в бою, набрал в мех воды из бочки, которую сразу вслед за этим перевернули. В здешних краях много ручьев, и нет нужды везти в Ламут полную бочку.

Ступив еще два шага, Терренс скрючился в припадке кашля. Это продолжалось долго, и на миг ему стало дурно.

Потом его отпустило, и он стал потихоньку дышать, уже не чувствуя потребности кашлять. Он доел хлеб с яблоком и надел плащ. Терренс знал, что скоро перестанет замечать скверный запах, но невольно думал о том, чей же это плащ. За полгода у них погибли трое гонцов. Может быть, плащ сняли с Джека Маклина – его убили где-то в этих краях.

Вероятно, это так и останется неизвестным. Терренс сел на коня и поехал к барону Саммервилю. Он потерял целых полдня. Придется еще одну ночь проспать на земле до возвращения в графский лагерь.

Он привычным движением потрогал сумку с пакетом барона Грюдера у себя на бедре и пустил коня вскачь, не желая, чтобы ночь, застала его в дороге.

Серый, не обладая всеми достоинствами Беллы, был, однако, послушным и опытным. Терренс, легко управляя им, стал надеяться, что этот нескончаемый день когда-нибудь все же кончится. Прошло всего восемь часов, как он покинул лагерь Грюдера, а казалось, будто несколько дней. Он так и не оправился толком после своего бегства от цурани.

День тянулся медленно, и порой Терренса бросало в жар, от которого пот выступал на лбу, застывая на холодном ветру. Он заставлял себе думать о задании, а не о болезни. На закате вдали показался лагерь Саммервиля. Солдаты на посту пропустили его, не окликая, и он уже затемно подъехал к палатке барона.

Часовой доложил о гонце и взял у него коня.

Саммервиля, единственного из трех баронов, Терренс знал хорошо. Тот тоже приходился ему родней и занимал пост придворного в Крондоре.

– Терри? – обрадовался барон при виде своего родича. – Что нового слышно?

– Герцог приказывает нам отправляться домой на зиму.

– Превосходно. – Барон жестом предложил Терренсу сесть, разглядел его как следует и воскликнул: – Что за вид у тебя, парень. Ты болен?

– Грудь застудил, милорд. Не о чем говорить.

– Вина?

– Немного, милорд. – Терренс надеялся, что вино смягчит боль в горле.

По знаку барона его личный слуга налил вино в кружки. Терренс с удовольствием выпил и сказал:

– Граф предписывает отступать в установленном порядке, вступая только в оборонительные бои. Барон Грюдер полагает, что цурани, следуя за нами, попытаются захватить и удержать до весны новые территории. Барон Монкриф извещает, что цурани атаковали его позиции с севера.

Саммервиль подошел к карте и через некоторое время сказал:

–Думаю, Грюдер прав. Эти ублюдки хотят оттеснить Монкрифа на юго-восток. Таким образом они отрежут его от нас, и у него останется только один выбор – спешно отходить на Ламут. – Он потеребил белокурую бородку, за которой тщательно ухаживал даже в полевых условиях. – Нас здесь никто не беспокоит, и наши разведчики цурани в глаза не видели. Мне думается, я мог бы оказать поддержку Монкрифу, не нарушая при этом указаний графа. Отступая совместно – в установленном порядке, разумеется, – мы сумеем отбросить цурани за их исходные позиции, а затем повернем на восток, к Грюдеру, и уйдем вместе с ним. Да, именно так. Им понадобится несколько недель на перегруппировку – они ведь не знают, оставим мы здесь гарнизоны или нет, – а тогда станет так холодно, что они не решатся предпринять новое наступление. Так я и сделаю. Боюсь, мне придется попросить тебя сделать крюк на обратном пути, Терри.

– Милорд?

– Я хочу, чтобы на рассвете ты выехал к Монкрифу и сказал ему, что я буду «отступать» в его направлении. Завтра к полудню я подойду туда с основной частью моих людей. Остальные сформируют арьергард на случай, если цурани вздумают нас окружить.

– Слушаюсь.

– Как там твои поживают, Терри? – с улыбкой спросил барон.

– Неплохо, милорд. Месяц назад я получил письмо от матушки. Дома, хвала богам, все спокойно. Отец по-прежнему находится в армии герцога Брукала, в северном Вабоне, но пишет ей, что у него все благополучно. Мой брат Джеральд все также командует эскадроном кавалерии из Тайр-Сога под командованием отца.

– Всегда надо надеяться на лучшее, пока не получишь дурных вестей. Иначе тебе кусок в горло не пойдет – понимаешь, о чем я?

– Так точно, милорд.

– Кстати, я пригласил бы тебя пообедать, родич, но поскольку рано утром мы выступаем, дел у меня будет по горло. Найди каптенармуса, и пусть он о тебе позаботится. Ко мне перед отъездом можешь больше не заходить. Как только рассветет, отправляйся в путь, хорошо?

– Да, милорд. – Терренс поклонился и пошел к выходу.

– И вот что, Терри, – окликнул его барон, – будь умницей и не дай себя убить.

Терренс с улыбкой поклонился еще раз и вышел.

Ведя за собой коня, он направился к палатке каптенармуса. Вокруг него снова начиналась знакомая суета – по лагерю расходилась весть, что завтра спозаранку они выступают на помощь Монкрифу, а потом домой!

Найдя походную кухню, он взял себе еды и сел у стенки как можно ближе к костру, на котором стряпали. Тепло проникало через холст палатки и грело Терренсу спину, пока он уминал свою порцию. Повар дал ему даже вина, которое осталось в бутылке после вчерашнего баронского ужина. На середине трапезы Терренса снова атаковал кашель. Оправившись, юноша почувствовал себя так, будто первый герцогский борец намял ему ребра. Он едва дышал, хотя не испытывал боли, и усталость наполняла свинцом все тело. Он закрыл глаза, чтобы дать им отдых.

Проснулся он от того, что кто-то легонько толкал его сапогом.

– Эй, парень. Ты замерзнешь, если останешься тут.

Терренс увидел стоящего над ним повара и понял, что заснул прямо с миской на коленях и деревянной ложкой в руке.

– У тебя есть где ночевать?

– Не искал еще, – ответил Терренс.

– Можешь и не найти. У нас, как пришло пополнение, боев почти не было, а стало быть, и места мало. – Повар поскреб в затылке. – Каптенармус не будет возражать, если ты поспишь у костров, вот только встать надо будет до света, когда мы начнем готовить завтрак перед уходом.

– Согласен. Мне все равно уезжать надо.

– Тогда пошли.

Снаружи мальчишки, орудуя лопатами, присыпали кухонные костры золой до утра. Терренс раньше не замечал, что в качестве топлива используются и дрова, и уголь – он вообще мало что замечал по хозяйственной части.

У одной палатки громоздились глиняные горшки всевозможных размеров, у другой – стопки тарелок и мисок в человеческий рост.

Тут же стояли в ряд кирпичные печки, и мальчишки деревянными лопатами вынимали из них дымящиеся ковриги горячего хлеба. От аромата у Терренса потекли слюнки, хотя он только что поел.

– Печки вы тоже повезете в Ламут? – спросил он у повара.

– Да можно бы. Поднять рычагами и затащить на талях, каждую в свою фуру. Только зачем? Пускай остаются и дожидаются нас до весны. От снега им ничего не сделается. Расшугаем зверюшек и птиц, которые вздумают свить там гнезда, почистим – и готово. А если лагерь передвинется, мы за пару дней переправим их на новое место. Ступай вон туда, – продолжал повар, указывая на два десятка обозных фур. – Залезай под низ и бери себе одеяло. Мальцы придут, как закончат печь хлеб на завтра. Они все вшивые поголовно, но беспокойства от них не будет. Еще и согреют тебя, как залягут вокруг. За час до рассвета тебя разбудят.

Терренс поблагодарил его и забрался под первую же повозку. Там, в путанице колес, валялись чьи-то пожитки, узлы с грязной одеждой и спали несколько мальчишек – как видно, больных. Он нашел себе местечко на запачканном одеяле и накрылся другим таким же.

Он думал о судьбе этих мальчиков, служащих в обозе и на кухне. Солдаты почти все уже спят, а они все еще работают – одни пакуют провизию, оружие и все остальное, другие пекут хлеб, варят мясо, чтобы накормить утром выходящих в поход бойцов. Хорошо, если они урвут пять часов сна перед тем, как снова начать работу. Может, им и удается соснуть днем, но жизнь у них все равно не сахар.

Терренс вспотел, и его бил озноб, несмотря на одеяло и близость костра, а кашель долго не давал уснуть.

«Учись засыпать при каждом удобном случае, парень, – сказал ему один солдат в первую неделю его службы. – Кто знает, когда тебе другой представится».

Оценив мудрость этого совета, Терренс понемногу стал погружаться в сон.

Он не сразу понял, где находится. Не прошедшая за ночь усталость и вопли мальчишек, которых подняли слишком рано, мешали соображать. Он сел и стукнулся головой о днище фургона.

– Эй, осторожней, – сказал ему возившийся рядом паренек. – Голову расшибешь.

– Спасибо, буду иметь в виду, – ответил Терренс, потирая макушку.

Мальчишки вылезали из-под фургонов и брались за работу. Терренс переждал их и вылез сам. Тело после ночевки на земле ломило больше обычного. Он чувствовал себя несчастным и нисколько не отдохнувшим. Кашель не заставил себя ждать и колотил Терренса, пока ребра не заболели и из глаз не потекли слезы.

На мгновение ему захотелось просто сесть наземь и заплакать. Еще никогда в жизни он не испытывал такого упадка, как телесного, так и духовного. Собственное тело восставало против него заодно со стихиями, и мысль о предстоящей езде верхом ужасала.

Аптекарь в графском лагере делал отвары, помогающие от кашля, грудной мокроты и еще худших вещей. Терренс предполагал вернуться туда нынче же к полудню, но судьба распорядилась так, что он вынужден возвращаться по своему следу, а между лагерями Монкрифа и Грюдера наверняка уже собралось целое войско цурани, так что еще сутки ему придется провести в дороге.

К графу он скорее всего доберется с воспалением легких. Терренс совсем было приуныл, но вскоре понял, что выбора у него все равно нет. Надо думать о той задаче, которая стоит перед ним сейчас, и не задерживаться на том, как долго еще придется мучиться.

Он прошел через толкотню кухарей, стряпавших последний в этом лагере завтрак, и ездовых, торопливо грузивших оставшуюся провизию, чтобы не задерживать обоз. В этой кажущейся суматохе просматривался порядок, и Терренс восхищался тем, как хорошо каждый мальчик знает свое дело. Пихались они, конечно, вовсю, но это не отвлекало их от работы.

Да, им приходится тяжело, но такая жизнь, пожалуй, все-таки лучше, чем существование на городских улицах. Здесь их хотя бы кормят и дают место, где они могут спокойно спать. В других войсках их, возможно, обижают пьяные солдаты, но в армии Королевства за побои и насилие над малолетними вешали еще до рождения Терренса.

Одни из них, когда вырастут, пойдут в солдаты, другие станут поварами, возницами, старшими обозниками. Сейчас двое таких старших, всего на пару лет моложе самого Терренса, как раз шныряли в толпе, раздавая указания и подзатыльники.

Кухня тоже укладывалась. Кирпичные печи оставляли зимовать здесь, но железные разбирали и готовили к погрузке.

Еду уже ставили на столы, и надо было поторопиться, пока не затрубили сбор. Солдаты, сменившиеся с караула, становились в очередь. Терренс встал позади крепкого пехотинца в плаще квесторского полка. Когда он дошел до стола, грянули трубы, и из ближних палаток послышалась ругань.

Терренс торопливо ухватил свежий хлебец, не слишком помятую грушу и кусок твердого сыра. Грушу он сунул в карман, чтобы съесть по дороге. О мехе для воды нечего было и думать – оставалось надеяться, что старый так и висит у него на седле.

Терренс не стал есть с солдатами и жевал на ходу, по пути к конюшне. Кавалеристы осматривали своих коней еще до еды, зная, что жизнь всадника зависит от здоровья его скакуна. Конюхи сбились с ног, и Терренс, спрятав остатки хлеба и сыра за пазуху, сам пошел искать своего серого. Конь был в неважном состоянии. Терренс осмотрел его копыта, отыскал седло. Мех, как он и опасался, куда-то исчез.

Зато ему посчастливилось найти в опустевшем мешке немного овса. Терренс высыпал его в торбу и повесил серому на шею. Пока он будет разыскивать мех, конь успеет поесть.

Четверть часа спустя, когда он нашел-таки бурдюк и наполнил его водой, Терренс увидел, что здоровенный конюх снимает торбу с его мерина.