Текст книги "Легенды II (антология)"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Робин Хобб,Диана Гэблдон,Нил Гейман,Энн Маккефри,Орсон Скотт Кард,Роберт Сильверберг,Терри Брукс,Рэймонд Элиас Фейст (Фэйст),Элизабет Хэйдон
сообщить о нарушении

Текущая страница: 35 (всего у книги 44 страниц)

  ПОРОГ
© Перевод. Виленская Н.И., 2006

Три Века назад обреченный остров Серендаируже пережил один катаклизм. Звезда под названием Спящее Дитя, упав в море, снесла часть побережья, но пощадила середину.

На этот раз Дитя, по многим признакам, начинает пробуждаться под водой, и Гвиллиама, короля Серендаира, посещает видение, предвещающее полную гибель острова.

Почти все покидают остров: наины, жители северных гор, лирины, обитающие в срединных лесах и равнинах, и люди. Три флотилии во главе с королем отплывают, чтобы начать жизнь на другом континенте. Остаются только глупцы, упрямцы, покорные судьбе или уж самые отчаянные.

Кроме них, король оставляет на острове горстку своих гвардейцев. Их задача – поддерживать порядок, обеспечивать защиту остальным и сохранять королевскую власть на случай, если катастрофа все-таки не произойдет. Обреченные на гибель вместе с островом, они не могут предугадать, что случится с ними на пороге между жизнью и смертью.

Вот их история, затерявшаяся в веках.

Горячий пар вставал над морем, и оно из-за этого казалось тихим, как в туманное утро.

Сегодня пар над северными островами стал гуще, отметил Гектор, заслонив глаза от полуденного солнца. Отражаясь в воде, оно слепило глаза. Определенно гуще.

Справа от него всматривался в туман Анаис. Серебристые глаза друга оставалось такими же спокойными и задумчивыми, как в детстве, – они редко бывали иными. Гектор знал, что Анаис тоже заметил, как сгустился туман.

Не сводя глаз с облаков пара, Гектор вытер лоб рукавом.

– Ты по-прежнему отказываешься видеть, что его стало больше, Севирим? – шутливо спросил он молодого солдата, заранее зная ответ.

– Не вижу никакой разницы с вчерашним днем, – затверженно ответил тот. – И с позавчерашним тоже.

Джармон, вдвое старше их всех, отнял руку от глаз и досадливо покрутил головой.

– Вот так он и будет долдонить, пока вода не нальется ему в рот и волны не сомкнутся над головой. Глаза у него хорошие, однако он слеп как крот. Не спрашивай его больше, Гектор. Он испытывает остатки моего терпения.

Севирим плюнул в море и последовал за Гектором, который уже шагал прочь из заброшенной гавани.

– Напрасно ты думаешь, что я тешу себя пустыми иллюзиями, Джармон, – сказал он тихо. – Просто не вижу смысла заранее смиряться с неизбежностью. Возможно, видение короля было обманным, или он неверно истолковал его. А если Спящее Дитя в самом деле восстанет, море не обязательно затопит весь остров: этого не случилось, даже когда звезда упала на Землю. Мы, конечно, потеряем кусок побережья, но если подняться повыше, как мы советовали другим...

– Прошу тебя, перестань, – проронила Канта.

Ее сухой, скрипучий голос без труда перекрыл ветер, и Севирим тут же умолк. Канта расходовала слова бережно, точно их произнесение причиняло ей боль, но сказанному ею трудно было не подчиниться.

Гектор остановился и впервые за многие дни окинул внимательным взглядом своих товарищей – четырех совершенно разных существ, которых объединяло одно: все они добровольно пожертвовали жизнью, чтобы остаться на острове и помочь ему выполнить никому не нужную миссию.

Его удивило, как сильно они изменились физически после ухода кораблей, но еще больше он поразился тому, что до сих пор не замечал этого. Знаменитая борода Джармона, рыжая с подпалинами, поседела так, что сливалась с окружавшим его туманом. Канта, и раньше худая и черная, как тень, окончательно ссохлась. Ее глаза, не мигая, смотрели на него из серой дымки, и сила ее воли заполняла пространство, занимаемое прежде ее телом.

Севирим потупился, явно задетый ее приказом. Он был совсем мальчишкой, когда необдуманно связал свою судьбу с Гектором, а за последние пять месяцев состарился лет на двадцать, но сохранил свой бесивший Джармона идеализм. После каждого выговора, полученного от старших, частица этого идеализма покидала его, унося с собой новую каплю молодости.

Понимающий взгляд Анаиса Гектор поймал, словно мяч. Самый близкий его друг, брат во всем, кроме крови, Анаис всегда понимал его без слов – возможно, их, несхожих внешне, связывало внутренне общее лиринское наследие. Анаис обладал традиционными чертами лирингласов: серебристыми глазами, розовой кожей и гладкими, отражающими солнце волосами. Гектор, темноглазый и темноволосый, пошел в мать; шапка его кудрей доходила только до бровей Анаису. Теперь они стали похожи – обстоятельства, усталость и жар закипающего моря сделали обоих тускло-серыми.

Гектор смотрел, все еще во власти тишины, которой потребовала Канта, и ничего не чувствовал по поводу замеченных им перемен. Затем, все так же молча, кивнул им, призывая следовать за собой.

Молчание длилось, пока они, идя вдоль каменистого берега, не пришли к ожидавшим их лошадям. Там Анаис отвесил Севириму легкий подзатыльник и воскликнул:

– Я понял причину твоего упрямства! Тебе просто неохота таскать мешки с песком.

– Ты меня за это винишь?

– Ну что ты. Я ищу союза с тобой, чтобы поднять бунт против этой бессмысленной работы.

Гектор, сев на чалую, хмыкнул.

– Пустая трата времени. Неизвестно, погибнет ли остров, но мешки с песком неотвратимы, как смерть.

– Ты говоришь на ветер, Гектор, —угрюмо бросил Джармон. – Но если тебе от этого легче, у меня возражений нет.

– Говори за себя, – сказал Анаис, тоже садясь на коня. – У меня они есть. Если б я знал, что ты запряжешь нас в работу, нипочем не остался бы. Одно дело обречь себя на верную смерть в обществе лучшего друга, совсем другое—ломать свои чистые ногти, копаясь в грязи, и возводить зачем-то эти песчаные укрепления. Это чересчур утомительно. С тебя причитается, Гектор – будешь поить меня всю ночь самыми лучшими винами.

Гектор снова хмыкнул и пустил чалую рысью.

Они доехали по северно-западному берегу до заброшенной рыбачьей деревни и спешились, чтобы прочесать крытые тростником хижины и разрушенные причалы. С вывозом этого поселения трудностей не было: рыбаки знали море и первыми поняли, что дело неладно.

Пятеро молча шагали по плотному песку и битым ракушкам. Только ветер гудел, налетая с моря, да тростник шуршал, да шмыгали крысы, да изредка всхрапывали лошади.

У каждого пустого дома кто-нибудь отделялся от других и заходил внутрь. Там мало что осталось – все свои пожитки рыбаки прихватили с собой, отплывая на северный континент.

Во время двух предыдущих проверок пятеро находили здесь самоселов – мужчин, женщин и детей с дикими глазами, пришедших из дальних мест уже после отплытия флотов. Эти несчастные ютились в покинутых хижинах, уповая на чудо, и бесцельно слонялись по берегу. Им посчастливилось: для них нашлось место на немногих спасательных судах, еще заходивших на остров. Гектор молился, чтобы не пришлось больше никому говорить, что теперь отъезд невозможен. Рыдания, которые неизбежно последовали бы за таким известием, и теперь стояли у него в ушах – он наслушался их во время проводов.

Мысли его, как всегда, устремились к Талтее и детям. Закрывая глаза, он так и видел ее, беременную, с большим животом, держащую за плечо их сына...

– Мертвец, – сообщила Канта из развалин сарая, где раньше солили рыбу.

Джармон и Анаис, перебравшись через кучу ржавого железа, присоединились к ней. Канта, скрестив руки, смотрела на труп. Мертвый старик лежал, скорчившись, под поломанным столом. Над ним вились мухи.

– Когда мы тут проезжали пару недель назад, его еще не было, верно ведь, Гектор? – сказал Анаис.

Гектор кивнул и достал огниво. Когда остальные вышли, он высек огонь и поджег то, что осталось от кровли.

– Кто бы ты ни был, я поручаю твое тело ветру, а твою душу – заботам Единого Бога, – произнес он нараспев. Он уже не раз говорил эти слова за последние недели, как Дающий Имя, но обходился без имен.

Кизийка Канта, дитя упомянутого ветра, осторожно раздула огонь. Тот вспыхнул и разгорелся.

Сарай наполнился дымом, и пятеро продолжили свой обход. В пустой деревне никого больше не оказалось. Они снова сели на коней и поехали на юг, не оглядываясь на столб дыма и пламени.

Мощеные улицы Истона, большого портового города к югу от рыбачьей деревни, сделали их путешествие более звучным: копыта лошадей громко цокали по булыжнику, рождая эхо в переулках, выходящих на площадь.

Стоическое выражение на лицах всадников сменилось унынием, неизменно охватывавшим их при посещениях главного города западных земель. С каждым возвращением сверкающий алмаз побережья, город, построенный когда-то королем-провидцем, тускнел и разрушался все больше, превращаясь в приют крыс и привидений.

Пятеро спешились у сухого фонтана на площади. Их сапоги глухо стукнули о булыжник.

– Проклятие, – вымолвил Севирим, глядя на мозаичный бассейн, над которым раньше высилась статуя короля-основателя, сидевшего верхом на гиппогрифе. Теперь ее разбили, и крылья волшебного скакуна мраморной россыпью валялись на дне фонтана. Отбитая голова короля лежала на улице, глядя глазами без зрачков в затянутое дымкой небо.

Джармон, всю жизнь служивший потомкам этого короля, подошел к постаменту и смахнул пыль с надписи:

Империя, построенная рабами, рушится еще при жизни деспота;

Город, построенный свободными, стоит тысячу лет,

– И половины не простоял, ваше величество, – тихо заметил старый солдат, ведя мозолистым пальцем по строчкам.

– Зачем? – ни к кому не обращаясь, спросил Севирим. – Какая надобность? Им что, больше беспокоиться не о чем, раз они тратят время вот на это? Им еще мало разрушений? Скоты.

– Успокойся, – сказал Гектор. – Это всего лишь статуя. Идеалы остаются.

Севирим ответил горьким смехом и повел свою лошадь прочь от фонтана.

– Вам, жителям запада, должно быть тяжело повторять этот неизменный маршрут, –  сказал Анаис, когда Канта и Джармон тоже ушли с площади и занялись прочесыванием назначенных каждому улиц. – Нам, жившим на востоке за Великой рекой, хотя бы не приходится смотреть, как медленно приходит в упадок наша родина.

Гектор, не отвечая, подозвал чалую, и они с Анаисом последовали за другими в пустой город.

Он шел мимо закрытых лавок, где любил останавливаться ребенком. Битое стекло и щебень усеивали мостовую перед витриной кондитерской – здесь выставлялись когда-то пирожные, столь восхитительные, что горожане приписывали им волшебные свойства. Гектор остановился и теперь, припоминая замки из цукатов и крема, шоколадных крылатых коней, драконов в клубничной чешуе, – но увидел перед собой только пустое помещение, где на пол сквозь дырявую крышу ложились полосы света, пропахшее дегтем, лампадным маслом и разрухой.

Он не знал, сколько простоял так, вглядываясь в прошлое, и голос Анаиса вырвал его из грез, как набатный колокол.

– В резиденции прелата никого – только бродячие собаки да пропасть ворон.

– Пропасть ворон, говоришь?

– И здоровущие такие! Одна из них определенно была раньше женой прелата.

– Сходство бесспорно, но ее там никак быть не может, – улыбнулся Гектор. – Да поможет Единый Бог моему отцу – она отплыла на его корабле.

– Бедный Маквит, – покачал головой Анаис. – Будто у него без нее мало горя.

Гектор, отказавшись от попыток вспомнить былое великолепие кондитерской, кивнул.

– Отца перед отъездом больше всего мучила горькая ирония всего этого. В юности он сражался на Сереннской войне, спасая остров от огня Подземных Палат, препятствуя демонам, порожденным этим огнем, разрушить Серендаир. Теперь ф’доры побеждены, и последние из них навеки заперты в Подземных Палатах, но острову все-таки суждено погибнуть от огня – небесного огня, сошедшего в море.

– Знаешь, я сомневаюсь, что ирония мучила Маквита больше всего. – Анаис пнул ногой разбитую вывеску.

– Ты в конюшню заходил?

– Да.

– Живые еще остались?

– Все, как ни удивительно, живы, бедные твари. Исхудали только, кожа да кости. Канта им скармливает остатки сена.

Гектор тяжело вздохнул.

– Придется нам немного изменить свой привычный маршрут. Выведем их из города в поле. Это милосерднее, чем оставлять их в стойлах и кормить, только когда мы бываем здесь. На воле они сами найдут траву и воду.

– Согласен. От задержки вреда не будет – людей все равно не осталось и охранять некого.

Гектор оглянулся на главную улицу, ведущую на север, к воротам Закрытого Города.

– Не все люди уехали, – возразил он тихо. – Только те, кто мог это сделать.

Анаис, проследив за его взглядом, вздохнул.

Ветер с моря летел по улицам Истона, швыряя песок в глаза. Двое людей вспомнили те дни, когда флотилии уже ушли, но спасательные корабли из других стран еще порой заходили в порт. Молодой, недавно коронованный король Гвиллиам, возглавивший кампанию по спасению своих подданных от грядущего катаклизма, отплыл на последнем корабле последнего флота, полагая, что все серенны, желавшие покинуть остров, уже уехали.

Он совсем забыл про Закрытый Город.

Удивляться этому особенно не приходилось. Упомянутый квартал, хотя и входил в его королевство, представлял собой отдельный, замкнутый мирок. Раньше это была исправительная тюрьма для мелких воришек, после Город развился в пестрое общество с собственными законами, понятными только тем, кто жил за его воротами.

При всей его кажущейся закрытости, под его стенами пролегали многочисленные подземные ходы, уподобляя его бобровой хатке или крысиному гнезду. Еще до Сереннской войны, которая закончилась двести лет назад, он делился на два Кольца – Внешнее и Внутреннее. Во Внешнем располагался знаменитый рынок, который охотно посещали все истонцы, проходя за ворота.

Доступ туда открывался раз в неделю, в базарный день, по сигналу большого медного колокола. В воротах всем пришельцам извне давали бирку, и ее следовало сохранить, чтобы выйти обратно, когда колокол вечером возвестит о закрытии. На рынке продавались духи, уносящие за грань реального, полотно и шелк удивительных расцветок, драгоценности, зелья, бальзамы и прочие товары со всех концов света. Одно лишь их разнообразие позволяло догадаться, как дырявы толстые стены Закрытого Города.

Внутренее Кольцо было еще более загадочным местом, куда имели доступ лишь постоянные жители самого Города. В его темных переулках, где стояли дома без окон, вершились иные дела, которые добропорядочным истонцам могли привидеться разве что в страшном сне.

Когда Гектор и его товарищи впервые поняли, что о Закрытом Городе никто не подумал, они попытались обеспечить его жителям отплытие на первом же пришедшем в Истон корабле. Гектор сам отправился в Город, чьи массивные ворота больше не охранялись снаружи. Он распахнул их и предложил испуганным людям по ту сторону спасение. Спящее Дитя пробуждается, сказал он. Скоро оно восстанет и унесет остров Серендаир с собой в море, как предсказал король.

Тогда в Закрытом Городе народу было полным-полно. Люди смотрели на него как на безумного, отворачивались и расходились по своим делам, точно его здесь и не было.

На следующий день, когда Гектор снова вернулся уговаривать их, он нашел ворота закрытыми. К ним была приколота записка, где вежливо, с благодарностью отклоняли его предложение и желали ему всего наилучшего.

Мысль о тысячах живых душ там, за воротами, преследовала Гектора много недель, пока они впятером отправляли с острова других запоздавших, что приходили из-за Великой реки. Он часто приходил туда и стоял под стеной, думая, как бы убедить власти Закрытого Города пощадить свой народ.

Потом беспокоиться стало не о чем. Корабли перестали приходить: море над усыпальницей Спящего Дитяти становилось все горячее, вода закипала в трюмах, и корпуса лопались по швам. Гектор больше не находил в себе сил думать о тех, кто по-прежнему жил за этими стенами и кому было суждено остаться на острове до последнего часа – как и тем, кто гак и не пришел из-за Великой реки.

Как ему самому и четырем его спутникам.

Поздно беспокоиться.

Гектор моргнул от яркого солнца и заслонился рукой.

– Идем, – сказал ему Анаис, блестя серебристыми глазами, и кивнул в сторону гавани.

Гектор чмокнул губами, подзывая лошадь, и пошел за ним.

В гавани горели костры, пепел смешивался с паром, идущим от моря. Канта, Джармон и Севирим, наверно, нашли другие тела или падаль – иначе они не стали бы расходовать драгоценное топливо.

Это зрелище уже не поражало Гектора. После ухода последнего корабля они встречали много таких костров вдоль длинной петли, которую закладывали с юга на север, западнее Великой реки. На восточные земли они решились заехать один только раз – там существовали свои мелкие королевства, чьи правители постановили остаться. Либо они не верили в видение короля Гвиллиама, либо предпочитали умереть у себя на родине. После отбытия Третьего Флота все, кто еще желал уехать, приходили с востока на запад, и Гектор считал своим долгом поддержание порядка именно здесь, на западной территории. С началом голода и болезней бунты и мародерство пошли на убыль, и вдоль западного берега острова пылали очистительные погребальные костры. Они же служили хорошими маяками, посылая сигналы бедствия кораблям в море.

Дым клубился, колеблемый непостоянным морским ветром, и Гектор видел у костров черные тени своих друзей – они сгребали золу и подбрасывали плавник в огонь.

Тень, принадлежавшая, кажется, Анаису, поманила Гектора к себе.

Сквозь едкий, щипавший глаза туман он прошел до конца пристани, где стоял друг его детских лет. Море тихо плескалось, укрытое непроницаемой пеленой. Этот ритуал они совершали уже много раз после ухода Второго Флота. Вот так же, плрчом к плечу, стояли они в тот страшный день, когда поручили своих жен и детей заботам Маквита. Совместное молчаливое бдение возвращало их в ту область Времени, когда жизнь еще имела для них смысл.

– Они мне больше не снятся, – сказал Анаис, глядя в туман. Ветер заглушал его голос.

– Правда?

– Да. А тебе?

Гектор вдохнул запахи соли и пепла, думая о Талтее, сыне и еще не рожденном ребенке.

– Снятся. Каждую ночь. – Он опустил глаза, глядя на волны, плещущие у свай. – Только они, ничего больше. – Он терпел свои дни только потому, что снова надеялся увидеть эти сны ночью.

Анаис задумчиво кивнул.

– Когда я просыпаюсь, то припоминаю их лица, но по ночам мне снится Дерево Мира.

Гектор, сморгнув, повернулся к другу лицом:

– Сагия?

Анаис снова кивнул:

– И Зачарованный лес, где я родился.

Гектору стало холодно в полдневную жару при упоминании о Саши. Для лиринов, народа Анаиса, иначе называвшихся детьми неба, это великое дерево было священным. Сагия обозначала одно из пяти мест рождения Времени. Здесь некогда возникла стихия Эфира, дающая жизнь всему острову.

– Что же ты видишь в этих снах, Анаис?

Тот наклонил голову, словно стараясь лучше вспомнить свои видения.

– Я стою у подножия Дерева, глядя на его массивный ствол и нижние ветви, что простираются над кронами всех деревьев в лесу. Его кора мерцает серебром. Вокруг Дерева стоит длинная очередь всех лиринских племен. Лириндарки, лесные жители; лиринведы, кочевники, живущие и в лесу и в поле; горожане лиринпаны. Все они ждут. Мой народ, ли-рингласы, Певцы Неба, стоят в самом конце и машут цветочными гирляндами.

Один за другим лирины взбираются на нижние ветви, затем поднимаются выше и строят себе пристанища – гнезда, за неимением лучшего слова. Лирингласы украшают ствол Дерева своими гирляндами. – Анаис закрыл глаза, вспоминая. – Они поют. Лирины пришли к Сагии, чтобы встретить свой конец на Ее ветвях.

Голос Севирима разбил тишину гавани.

– Гектор, корабль! Корабль входит в порт!

Двое друзей, изумленные, вперили взгляды в туман.

Вскоре корабль действительно показался. Обезветривая паруса, он шел к стоянке на южном конце главного мола. Гектор побежал назад к остальным, Анаис за ним.

– Дурачье, – проворчал Джармон, следя за судном, которое снова скрылось в тумане. – Заблудились, должно быть. Нет на свете капитана, не знающего, как опасны эти места.

– Они не заблудились, – возразила Канта. – В движении судна видна уверенность.

– Эй! – Северим побежал к причалу, размахивая руками в вихре черного пепла. – Эй, на борту!

Ответило ему только пение ветра.

С полчаса они простояли в густом тумане, и наконец Анаис увидел слабый огонек – он двигался к ним над волнами, покачиваясь вверх-вниз.

– Шлюпку спустили, – сказал он. – Это фонарь у нее на носу.

– Шхуна, двух– или трехмачтовая, – определил Джармон. – А может, бригантина – не могу разглядеть. Большущая. Они, видно, бросили якорь прямехонько за волнорезом. Оно и понятно. Я бы тоже не сунулся в гавань, когда такой туман, да еще маяки не горят.

– Севирим, возьми головню и помаши им, – велел Гектор, выходя на конец мола. Сквозь дым и туман он видел только этот слабый свет лодочного фонаря.

– С ума посходили, – сокрушался Джармон. Севирим влез с головней на воздвигнутую ими стенку из мешков с песком. – С тех пор, как заходил последний, прошло больше двух полных лун – с чего же этот приперся? Не видят они, что ли, сколько тут пара? Он, поди, до самого неба встает – в открытом море должно быть видно.

– Может, у них глаза, как у Севирима, – ответил Анаис. – Скоро узнаем.

Они подождали еще немного и, не сговариваясь, присоединились к Гектору.

Фонарь приблизился. Солнце, пронизывая пар, рассеивало его свет.

– Хоа! – прокричал чей-то грубый голос сквозь плеск волн у пирса.

Другие многочисленные голоса поддержали его:

– Хоа! Есть тут кто? Хоа!

В тумане замелькали огни, идущие клином. Из пара показалась шлюпка с рулевым и четырьмя гребцами, за Ней еще пять.

– Хоа! – повторил человек, стоящий на носу первой лодки. – Я ищу сэра Гектора Монодьера. Это кто-то из вас?

– Это я. – Гектор, держась за тумбу, наклонился, чтобы лучше разглядеть человека в шлюпке. – Что привело вас сюда?

Тот щитком приставил руку к глазам.

– Я Петарис Флинт, капитан «Оседлавшего бурю». Хожу под флагом Маринкаэра. Я привез вам новости. Бросьте канат!

Джармон и Анаис помогли шлюпке причалить. Севирим тем временем указывал путь остальным. Гектор протянул капитану руку и только теперь заметил, какой худой и слабой сделалась его кисть.

Капитан оказался крепышом с выпуклой грудью, седой бородой и черными, глубокими, как море, глазами. Он посмотрел на более высокого Гектора, обвел взглядом четырех других и вздохнул.

– Кто мог бы вообразить, что большой маяк Истона погаснет еще при моей жизни? Я бы скорей усомнился в восходе солнца, чем в этом маяке. Увы, увы. – Он дал матросам в шлюпке знак сушить весла. – Мы пришли забрать Последний груз, сэр Гектор. Если у вас еще есть опоздавшие, другого случая у них уж точно не будет. Море за Северными островами нагрелось так, что трюмные воды закипают в десяти лигах от Балатрона. Не знаю еще, что с нами-то будет. Снимемся на закате с приливом и пойдем на юго-запад, сколько ветра хватит, до самых Ледовых полей, а потом уж свернем обратно на север. Тот, кто окажется на борту до заката, сможет уплыть с нами, остальные останутся здесь – без всяких исключений.

– Да простит меня Единый Бог, если я покажусь неблагодарным, но зачем вы все-таки пришли? – недоверчиво спросил Г ектор. – Вот уже два месяца, как все корабли обходят эти места, а наши собственные флотилии ушли еще на три месяца раньше: Третий Флот отчалил ранней весной. Спасать больше некого – все, кто хотел уехать, уже уехали.

– Я пришел по приказу короля Маринкаэра, – нахмурился капитан, – а его попросил об этом Стефастион, один из баронов Маносса.

– Маносса? – Гектор взглянул на Джармона и Анаиса. Те пожали плечами. Маносс – далекая страна на восточном берегу Северного континента. Беженцев, отказавшихся уплыть с островными флотилиями, увозили в другие края, поближе.

– Да, – подтвердил Флинт. – И новости мои тоже из Маносса. Флот вашего отца высадился там.

– В Маноссе? – встревожился Гектор. – Но почему? Что случилось? Они направлялись совсем не туда.

– Они, как я понял, попали в большой шторм у Нулевого меридиана. Многие корабли погибли. Часть уцелевших пристала к Гематрии, Острову Морских Магов, хотя это и запретное место. Остатки флотилии ваш отец привел в Маносс – потому, наверное, что их сильно потрепало и они все равно не добрались бы до Змеиных Земель на востоке, куда первоначально лежал их путь. Там они и останутся, так мне сказали.

– А что Первый Флот? И Третий?

– Про них ничего не слыхать. Боюсь, что и не услышим, коли они шли в Змеиные Земли. Тот край не без причины стоит особняком от всего прочего мира, – беспокойно оглядываясь, сказал капитан.

– Есть у вас известия о моей семье? – спросил Г ектор.

– Мне говорили, что ваша жена и сын живы-здоровы. И дочка тоже – мне велено вам передать, что роды прошли благополучно.

– Не знаете ли, как ее назвали?

– Ваша жена сказала, что вы сами должны знать.

– Как дела у моего отца? Что с его кораблем?

Флинт отвел глаза.

– Он жив, и корабль его цел, как мне сказано.

Гектор и Анаис облегченно переглянулись. Семья Анаиса плыла на том же корабле. Было, однако, ясно, что капитан что-то скрывает.

– Расскажите мне все, о чем бы вы ни умалчивали, – попросил Гектор. – Мой отец болен?

– Нет, насколько я знаю. – Капитан велел матросам грести к берегу и сказал: – Он несет вахту в море, сэр Гектор. Приведя к берегу остатки Второго Флота и тем исполнив свой долг, он отправился на мыс Ситгрейд, южную оконечность Маносса, и вошел по колено в море. Так он и стоит день и ночь, отказываясь от пищи, а к себе допускает только вашу жену и сына. Когда барон спросил вашу жену, что это значит, она ответила: он ждет.

Гектор выслушал его молча, глядя на восток, и сказал:

– Благодарю вас.

Нетерпение взяло верх над морской выдержкой, и капитан заговорил снова.

– Я изложил свои новости, сэр Гектор. Вторая моя задача, как я уже говорил – взять на борт оставшихся на острове беженцев. Соберите их.

Гектор, словно слыша об этом впервые, посмотрел на капитана и кивнул.

– Хорошо.

– Открывай ворота, Севирим.

Молодой солдат с сомнением глядел на толстые створки и на пустые сторожевые башни по обе стороны от них. Убедившись, что стену вокруг Закрытого Города никто не охраняет, он взялся за ржавое кольцо и потянул что есть силы.

Тяжелые деревянные ворота, окованные медью, бесшумно раскрылись.

– Поглядите только, – проворчал Джармон. – Раньше засовы отодвигали втроем, а ворота в это воровское гнездо и вовсе всемером открывали. Теперь же они открываются, точно кухонная дверь моей матушки. Поистине я зажился на свете.

Гектор прошел за стену, укрепленную изнутри железными брусьями.

Закрытый Город был пуст – или казался таким. Гектор чувствовал, что за каждым углом, за каждым заколоченным окном таятся тени. Он чувствовал на себе чьи-то взгляды, хотя сам никого не видел.

Они двинулись по тихим улицам, переступая через клочья ткани, разбитые тележки, битое стекло и пятна сажи от жаровен. На каждом углу Гектор вглядывался во Внешнее Кольцо, но не замечал никого, звал, но не получал ответа.

Наконец они пришли к большому колодцу посреди Закрытого Города, к месту, которое некий почтенный историк описал как «пристанище существ, никогда не выходящих на свет и живущих под землей, в подобии муравейника». Гектор сам не знал, верит ли он в этих мифических крысолюдей, да это и не имело значения. Зная, что колодец разнесет его голос по всему Городу, он перегнулся через край и закричал:

– Эй! Все, кто меня слышит, выходите! Именем Гвиллиама, короля Серендаира, приказываю вам немедленно покинуть это место! Последний корабль ждет в гавани. Он отплывет на закате, и других уже не будет. Спасайтесь! Спящее Дитя пробуждается!

Его слова прокатились по всем окрестным переулкам, и он стал ждать.

Ответа не последовало.

– Анаис, – сказал Гектор, не оборачиваясь и не сводя глаз с лежащих перед ним улиц, – ступай к воротам и позвони в базарный колокол.

– Ты уверен, что он еще там? Почти все колокола острова переплавили на крепежные части для кораблей, когда начался исход.

– Этот колокол висел в Закрытом Городе, про который все начисто забыли. А для тех, кто удрал отсюда через подземные ходы, он был слишком велик, чтобы его забирать. Звони, пока стены не рухнут.

Трое других бессознательно стали спина к спине – теперь они вместе с Гектором держали под наблюдением все стороны света. Там перемещались тени, но больше ничего видно не было.

Заряженные арбалеты они держали направленными вниз, на булыжник, и сами сохраняли неподвижность, как эти камни. Потом у ворот зазвонил колокол.

Медные волны катились по улицам. В глинобитном домике у колодца захлопали крылья, стая голубей поднялась в небо.

Колокол звонил долгие четверть часа, потом замолк и после нескольких мгновений тишины зазвучал снова. Гектор продолжал смотреть вдаль, стойко перенося какофонию. В конце одной из улиц вдруг показался силуэт человека. Неизвестный дождался паузы и крикнул:

– Пусть перестанет сейчас же, не то я прикажу его застрелить.

– Это был бы неразумный приказ, – крикнул в ответ Гектор. Трое других подняли арбалеты. – И для тебя он стал бы последним.

Незнакомец хрипло засмеялся и вышел, слегка прихрамывая, на свет. Колокол зазвонил снова.

– Постой, Анаис! – во весь голос заорал Гектор.

Колокол умолк. Хромой, опираясь на палку, повернулся

к далеким воротам. Трое не опускали оружия.

– Это что же вы такое делаете? – раздраженно осведомился хромой оборванец. – Голубей всполошили, нарушили мой послеобеденный сон.

– Последний спасательный корабль пришел в гавань. Это моя последняя попытка спасти оставшихся на острове подданных короля.

– Ага, теперь понятно. – Оборванец осклабился и поскреб седую щетину на подбородке. – Вы просто все перепутали. – Он говорил мирно и снисходительно, словно беседуя с детьми. – Тут нет королевских подданных, да и не было никогда. Король давно позабыл про нас, как его отец и дед до него. Теперь я тут король – вообще-то меня называют Деспотом, – ведь прочих власть предержащих и след простыл. Это мой народ, и только я велю, уйти им или остаться, жить или умереть. – Он подался вперед, опираясь на палку и еще шире улыбаясь щербатым ртом. – Так вот: я велю им остаться. Занимайтесь своими делами, сэр рыцарь, и бегите на свой корабль. Мы благодарим вас за ваше великодушное предложение, но я, как король, отклоняю его.

– Какой из тебя король, – презрительно бросил Джармон.

– Отчего же? – засмеялся Деспот. – У меня немало общего с Гвиллиамом. Во мне даже больше от короля. Напугал народ своими предсказаниями, да и бежать. Отказался от наследственных прав ради спасения собственной шкуры. Я по крайней мере остался на посту, со своим народом. Я не трус, не то что ваш Гвиллиам.

Джармон, потемнев, прицелился в него из арбалета.

– Прикажи, Гектор, и я его прикончу, – гневно промолвил он.