Текст книги "Журнал «Если», 1999 № 12"

Автор книги: Джордж Р.Р. Мартин

Соавторы: Пол Уильям Андерсон,Майкл Суэнвик,Дмитрий Володихин,Владимир Гаков,Конни Уиллис,Дмитрий Байкалов,Грегори (Альберт) Бенфорд,Сергей Кудрявцев,Иван Вазов,Михаил Ковалев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)

– Как так?

– Просто не отпускает, и все.

– Понимаю, – молодой человек кивнул. – И на какой же ответ ты рассчитываешь?

– Не знаю.

– А как тебя зовут?

– Роджер. Роджер Герцгейм.

– Ну, Роджер, не знаю, чем помочь тебе. Однако начать можно вот с чего. Понимаешь, существуют вещи, а есть имена этих вещей. Имена определяют наши представления о предметах. Понимаешь?

Роджер кивнул.

– Хорошо. И если достаточно долгое время иметь дело с этими представлениями, то, ей Богу, мы начинаем верить в то, что наши представления суть эти самые вещи. Но это не так. Совсем не так. Вещи, действительно, сами по себе. Они существовали всегда и, пожалуй, будут существовать вечно. На деле это глубочайшая истина. Во всяком случае именно это, по-моему, он и хотел сказать. Но, черт побери, Роджер, я ведь могу и ошибаться.

Мальчик кивнул с сомнением, и тут внимание его привлекла внезапная серебряная вспышка далеко у восточного горизонта.

– Эй! Поглядите! – воскликнул он. – За сегодняшний день это первый! Как он идет!

С широкой ухмылкой молодой человек повернулся и поглядел на море.

– Действительно, настоящий красавец, – воскликнул он. – По-моему, класса «Левиафан».

– «Левиафан»? – с пренебрежением бросил Роджер. – С пятью брамстеньгами? Это, скорее, «Эолиец», он тоже ходит до Барбадоса. А вам известно, что у этой птички средняя скорость тридцать узлов?

– Тридцать узлов… – с уважением в голосе повторил человек. – Сразу и не скажешь. Невероятно.

Через полчаса они направились назад в город забирать микомикон Роджера. И когда оказались на главной улице, мальчик вдруг услышал чей-то голос.

– Джулио! Где тебя черти носят? Я уже прочесал весь этот поганый городишко. Туомати проделал анализ мардонианского сектора и уверяет, что у нас обнаружились вполне реальные контршансы.

– Великолепно, Гарри, – отозвался молодой человек (как показалось Роджеру, без особого энтузиазма в голосе). – Ладно, ciao, Роджер. И конечно, я больше не ошибусь, приняв «Эолийца» за «Левиафана».

Улыбнувшись, Роджер застенчиво помахал рукой, но Джулио Романо Амато уже поднимался вверх по склону, углубившись в разговор со своим секундантом.

Роджер провел весь день возле бассейна, надеясь, что Анна появится снова. Но этого не произошло. Не вышла она и к ужину в столовую. Роджер проводил мать до спальни и в ответ на ее вопрос о том, каким образом намеревается он проводить сегодняшний вечер, ответил, что, наверное, побудет на зрительской галерее.

– Искренне польщена, дорогой. Но разве сегодня по Со-Ви не показывают клипперы?

– Показывают, но после десяти. Поэтому я подумал, что сперва можно закончить письмо папе, а потом посмотреть турнир. У тебя ведь 58-я доска, так?

– Правильно, мой хороший. Сектор 7, доска 58. Я помашу тебе.

И лишь после того, как, наделив его обязательным поцелуем, мать оставила номер, мальчик принялся думать, почему не рассказал ей о своих встречах с чемпионом и претендентом.

В девять часов он спустился на первый этаж и, следуя указателям, прошел на галерею для зрителей. На табло значилось ТОЛЬКО СТОЯЧИЕ МЕСТА, однако Роджер умудрился протиснуться внутрь и присесть на одну из крутых рамп. Общий турнир шел уже более часа, однако Мастер и претендент только что заняли свои места, и красный огонек, отмечавший запечатанный в конверте ход Мастера, еще мигал на демонстрационной доске. Амато изучал доску, а в зале царило заметное напряжение.

Роджер поглядел на один из видеоэкранов, показывающий лицо молодого человека. Оно вполне могло бы сойти за маску смерти, столь неподвижным было. А потом изображение переключилось: на экране появилась рука Амато, которая потянулась к чаше с фишками. Весь огромный зал окутала такая тишина, словно на всех разом легло тяжелое снежное одеяло.

Тонкие пальцы Джулио медленно поворачивали и поворачивали фишку. Красное, синее; красное, синее; красное, синее; наконец, протянув руку, он спокойно опустил ее на доску. Кончик указательного пальца задержался в задумчивости на фишке и оставил ее.

На экране вспыхнул синий огонек; и по залу пробежал звук – шепот ли, вздох, – зрители, затаившие дыхание, выпускали воздух из легких. А потом откуда-то снизу, из невидимого Роджеру сектора, где располагались игроки премьерского класса, донеслись одинокие рукоплескания. Через мгновение рукоплескания распространились по залу, словно лесной пожар, и прошло не менее минуты, прежде чем страстные призывы распорядителя утихомирили зрителей.

– Что случилось? – Роджер обратился к соседу. – Что он сделал?

– Не знаю, сынок. С моей точки зрения – сущее безумие. Однако, коли премьеры так восхитились, значит, в этом ходе есть нечто особое.

Обернувшись к экрану, Роджер увидел крупным планом лицо Мастера. Он улыбался… как мог бы улыбаться конкистадор, который, спустившись с гор, обнаружил прямо перед собой Эльдорадо. Склонившись над доской, он что-то шепнул бесстрастному Амато. Скрытые микрофоны немедленно уловили голос, и весь мир услышал единственное слово:

– Великолепно!

В полном соответствии с правилами Мастер потребовал тридцатиминутную паузу, которая немедленно была ему предоставлена. Часы остановили, соперники обменялись рукопожатием, Мастер поднялся со своей подушки и, жестом пригласив Анну, исчез вместе с нею за занавесом по другую сторону помоста.

Микрофоны уловили шепот: Амато переговаривался со своими секундантами. Камера показала сразу обоих, и Роджер заметил, что оба мужчины взирают на Джулио с выражением, которое можно было назвать трепетом. Молодой человек пожал плечами, как бы показывая, что все это к нему не относится.

Этот ход Амато вполне справедливо заслужил название «бессмертного», хотя по нынешним стандартам его следует признать достаточно легкомысленным. Дело в том, что даже по прошествии тридцати лет просто невозможно передать, насколько исключительным был этот ход в момент своего совершения. Чтобы оценить его в полной мере, нужно воссоздать заново наэлектризованную атмосферу турнира и как будто бы неприступную позицию, которую Мастер, казалось, обеспечил себе в том матче. Девяносто второй ход Амато в третьей игре тридцать третьего турнира на первенство мира дал известное основание утверждать, что человечество наконец созрело. Однако, наверное, ближе всех к истине был сам Амато, сказавший по завершении матча одному из репортеров:

– Видите ли, я просто понял, что через дверь, на которой написано ВХОД, можно и выйти.

Через двенадцать лет в предисловии к своему монументальному труду «Тысяча игр» Джулио так развил эту тему: «В тот момент я понял, почему Мастер выбрал в качестве эпиграфа к своей «Игре Игр» именно эти слова Св. Иоанна от Креста. Вплоть до того самого мгновения мое отношение к калире основывалось на всепоглощающем желании победить. Чтобы стать тем, кем я не являлся (в данном случае победителем жизненно важной третьей партии), мне нужно было пройти путем, которого я не знал. И мне был доступен лишь один подобный путь. Мне нужно было желать не победы, но достижения такого состояния ума, когда победа или поражение перестают иметь какой-либо смысл. Иными словами, я должен был занять такое положение, откуда Калиринос и Ариманос кажутся одним существом. В то бесконечное мгновение, когда я вертел фишку в пальцах, я успел понять смысл утверждения, брошенного Мастером мимоходом и услышанного мною тем утром: «Нет ни красного, ни синего, есть только сама вещь». И сама эта вещь оказалась не чем иным, как чистой квинтэссенцией Игры – вечной гармонической красотой, повинующейся кодексу собственных законов, чью возвышенную и бесконечную утонченность мы, быть может, замечаем всего лишь раз или два за всю жизнь. Назовем эту истину просто «правдой Игры». И в тот миг я заметил ее и опустил фишку на место, повинуясь лишь одному желанию – навсегда сохранить этот рисунок для своего умственного взора».

Так вихрь времени рассеивает и заново соединяет формы. Все меняется – и остается неизменным. Теперь мы знаем, кем являемся, и кое-кто предполагает, что имеет представление о том, какими будем.

Прошло тридцать четыре года с тех пор, как Джулио Романо Амато победил Мастера и сам стал Мастером. Он удерживал свой титул семь лет, а потом уступил его Ли Чену, но через два года вернул в эпической битве 57-го года. В 62-м году учредили звание Универсального гроссмейстера, и Игра приняла свой нынешний облик.

Теперь остается лишь коротко рассказать о последующей истории лиц, упомянутых в этом коротком мемуаре.

Сперва о самом Мастере. Он мирно скончался в своем собственном доме в Пасадене через три года после расставания с титулом. Мастер умер в возрасте 273 лет, если считать по календарю, или в 91 год, если говорить о его физическом возрасте. Невзирая на завещание, в котором он просил избавить его тело от погребальных церемоний, похороны ознаменовались недельным трауром вс всех мировых столицах, а заупокойную службу, состоявшуюся в Академии, посетили лидеры и послы двухсот стран.

Джулио Амато оставил активное участие в соревнованиях в 61-м году и после этого посвятил всю свою энергию надзору за работой Академии, которую возглавил после смерти Мастера. Лучшей среди известных его работ – если не считать уже упомянутую «Тысячу игр», – вне сомнения, являются комментарии к «Чемпионским играм» самого Мастера, представляющим, наверное, самое глубокое исследование игры в калире на Земле.

После смерти Мастера Анна Гендерсон вернулась в театр, где пользовалась успехом вплоть до второго брака, состоявшегося в 59-м году. Теперь она живет в Италии со своей семьей. Ее восхитительные «Мемуары о Мастере» были опубликованы в 64-м году.

Роджер Герцгейм так и не стал капитаном клиппера. В пятнадцать лет он поступил в Академию, где обнаружил выдающиеся способности к Игре. Свой первый крупный турнир он выиграл в 21 год, на целых четыре окна опередив всех соперников. В 25 он уже был признанным Мастером и стал секундантом Джулио Амато в его последнем чемпионском матче. Мантию гроссмейстера он заслужил в 67-м году и неудачно претендовал на мировой титул два года спустя. Добился его в 71-м году и с тех пор был бессменным чемпионом мира. Но его дни тоже, конечно, сочтены. Sic itur ad astra [5] 5
  Таков путь к звездам. (лат.)


[Закрыть].

(Этот фрагмент автобиографии был обнаружен среди бумаг экс-чем-пиона мира Роджера Герцгейма. Он умер 23 марта 2182 года в возрасте 68 лет.)

Перевел с английского Юрий СОКОЛОВ

Грегори Бенфорд
ТАЙНОЕ ЗНАНИЕ

Я в это не верю, – жестко сказал Кент.

Клер взяла его за руку и потянула за собой по дремучему, пропахшему плесенью коридору.

– Ну, давай же, выключи Голос. Я свой уже выключила… Я ведь показывала, помнишь?

– Какая-то мазня на стенах! Как она может что-то?..

– Здесь нужно свернуть.

Узкий и темный коридор привел их к углублению в глухой стене.

– Видишь: еще один знак.

– Вот это? Какие-то царапины… А что такое «знак»?

– Тут сказано… – она пристально вгляделась в буквы, шевеля губами, – ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН.

Кент нетерпеливо ткнул пальцем в сенсор Голоса. И моргнул.

– Но… Голос именно это и сказал.

– Вот видишь!

– Понятно: ты уже была здесь раньше и спросила у Голоса.

– Но ведь ты сам выбрал этот коридор! Все по-честному.

– Ты сжульничала.

– Нет! Я это прочитала!.

Прочитала. Выговорив это странное слово, Клер почувствовала, как зачастило сердце.

Кент смолк на несколько секунд. Она знала, что Кент снова обратился к Голосу.

– Я все понял. Слово «читать» означает «что-то распутывать, прояснять». А этот «знак» сказал тебе: ПРОХОД ЗАПРЕЩЕН. Но как?

– Видишь, это буквы. Я знаю каждую, хотя их довольно много, так что пришлось долго запоминать. Вместе они образуют слова.

– Чушь, – упрямо возразил Кент. – Слова произносят!

– А я знаю иной способ!

Он покачал головой, и ей пришлось отвести его к другому знаку и повторить представление. Кент скривился, когда Голос подтвердил, что эти значки и в самом деле означают СЕКТОР АЛДЕНТЕН.

– Это трюк. Все тебе сообщает Голос. Ты просто подключила по-хитрому сенсорную панель…

– На, возьми мой разъем. – Она сунула его в руку Кента и заставила подойти к следующей надписи. – ПРОИЗВ СЕК… Путь в ту сторону.

– Уж стрелку я всегда распознаю, если увижу, – ехидно проговорил он. – Но вот остальное… Что означает СЕК?

Она надеялась, что Кент не спросит.

– Может, какое-то место?

– Район?

– Возможно… Да, точно! Сектор. Если не хватает места, они сокращают слово.

– Кто – «они»? Волшебники, что ли?

– Древние.

Кажется, он начинал ей верить.

– Древние делали пометки на стенах? Но зачем, ведь Голос…

– А если они это делали до Голоса?

– Да какой смысл…

– Я научилась этому, когда нашла в Историческом секторе старые бумаги. Они назывались «Транспортные накладные», но там оказалось достаточно слов, чтобы…

– Откуда ты знаешь, что, и в самом деле что-то «прочитала»? То есть не советуясь с Голосом?

– Знаю, и все. Буквы надо читать группами, и возникает смысл, понимаешь? Видишь первые три? Они читаются как «про». Две перечеркнутые палочки – это звук «и», а три палочки…

– Не так быстро.

Он опять поморщился, потому что все это ему явно не нравилось. Сам он был специалистом по биологии, а с ее интересом к древностям лишь кое-как мирился. Наконец он попросил:

– Ладно, покажи еще. Не скажу, что я в это поверил, но…

* * *

Следующие несколько дней они провели в древнем районе Исторического сектора, отыскивая коридоры, которые Империум не подключил к Голосу. Клер читала знаки, и Кент стал понемногу усваивать ее метод. Дело двигалось медленно – чтение оказалось трудной задачей. Сперва буквы, слова, потом понимание того, что предложения и абзацы имеют собственную логику и свои намеки на то, как извлекать из них смысл.

Но все же Кент доказал, что он не какой-нибудь там уошник. Клер очень кстати вспомнила, как на занятиях говорили, что официально уошники называются Умственно Отсталыми. И если взять от каждого слова по первой букве, то сразу становится понятно, как появилось обозначение «уошник».

Отношения между ними окончательно наладились, и постепенно им понравилось отключать Голос во время прогулок по древним коридорам, где они искали и читали знаки.

При необходимости Голос был всегда доступен. Вживленные возле ушей сенсоры связи улавливали вездесущие волны Компцентрали. Пока им был доступен лишь базовый канал без расширенных возможностей, зато с постоянным доступом. Как и все, взрослея, они все больше и больше использовали Голос – ведь это так просто.

Но чтение позволило им прикоснуться к прошлому и обрести немного тишины. А она воистину была для них искушением.

Прежде они постоянно держали Голос включенным. Было так легко привыкнуть к передаваемой Голосом негромкой и ненавязчивой рекламе и объявлениям. Если оплатить дополнительные услуги, то от рекламы можно избавиться, но никто из друзей так не поступал – слишком дорого. К тому же многие объявления были интересны. Например, сообщение о банке спермы и яйцеклеток, приглашающее участвовать в меритократической программе по сохранению генов. Голос предлагал развлекательные программы, путешествия и вообще множество всего. При желании его можно было усилить и прослушать целое шоу. Бесплатно. Но все же они были рады от него избавиться.

Умение читать древние знаки имело свои преимущества. Клер и Кент продемонстрировали это нескольким друзьям, но никто так и не поверил, что они и в самом деле умеют читать странные символы. Тут наверняка скрывался какой-то трюк. Клер и Кент лишь понимающе улыбались и переводили разговор на другую тему.

Впрочем, чтение приносило не только пользу. На одном из старых перекрестков Кент предпочел уважить не Голос, а загоревшийся на светофоре сигнал ИДИТЕ. Как выяснилось, светофор давно вышел из строя, и Кента едва не задавил роллеркар.

Они заспорили, не рассказать ли о своем знании кому-нибудь из властей. Ведь не исключено, что никто больше не умеет читать.

– Нет, – решил в конце концов Кент. – Взгляни на это так: миром правят стервятники. Потому что никого это не волнует, ведь никто не хочет питаться тем же, что и они.

– И поэтому мы совершим глупость, научив других читать?

– Когда спрос увеличивается, запасы уменьшаются. А что если всем понадобятся старинные книги, которые ты нашла?

Ей пришлось признать, что Кент, возможно, прав. Хотя бы отчасти. Аналогию со стервятниками ему подсказала биология, и он не удержался, добавив:

– Это умная стратегия. Когда времена становятся трудными для других видов, у стервятников появляется больше пищи.

Подобная мысль показалась ей омерзительной, но Клер смолчала.

Они завели привычку бродить по окраинам Мегаполиса, вытягивая секреты из древних знаков. Влюбленные нередко придумывают для себя ритуалы, и этот приобрел для них особую прелесть.

На стене одного из складов они обнаружили инструкцию о том, как надо покрутить колесики замка на двери, чтобы ее открыть. Им пришлось некоторое время повозиться, но в конце концов все сработало. Заскрипев на примитивных петлях, дверь распахнулась, и они прошли анфиладой помещений, где попахивало плесенью. Осмотр лишь нагнал на них скуку – они увидели только ряды запертых отсеков, не помеченных никакими надписями. Но скучно им было до того момента, пока не появился охранник с оружием на изготовку.

– Как вы сюда попали, ребята?

– Дверь была открыта, сэр, – ответил Кент. Он всегда соображал быстро, и Клер решила, что его ответ формально правдив. Ведь дверь открыла она.

– Но как, черт побери?.. Ладно, уходите отсюда. Быстро!

Охранник был смущен и встревожен, а потому лишь кое-как обыскал их. Кент попросил его показать оружие, прикинувшись туповатым искателем приключений, и охранник быстро вытолкал их за дверь, все еще озадаченный.

* * *

До этого Клер не понимала, что ее столь тяжело доставшееся умение есть нечто большее, чем восхитительный секрет. Она обладала научным складом ума, и ей доставляло большое удовольствие изучать ветхие бумажные листы, найденные в архивах Исторического сектора.

Она узнала, что толстые пачки листков назывались «книгами» – о них даже отыскалась статья в Учебнике. Голос прочитал эту статью мягким тоном, избранным Клер для повседневной работы. Более витиеватый вариант она использовала для общения, а звонкий и четкий – для получения указаний. В нормальной жизни большего разнообразия не требовалось.

Когда Клер запросила информацию о книгах, Голос почти мгновенно отыскал и поведал ей удивительные сведения. Оказывается, существовали различные виды книг, включая «романы» или «новеллы». Слово «новелла» некогда означало «новый», пояснил Голос, однако единственный роман, который Клер удалось отыскать в сыром и темном Хранилище Древностей, оказался ужасно старым. И Клер поняла, что в работе исследователя подобные конфузы неизбежны.

В некоторых древних источниках книги также назывались словом «бук», рассказал ей Голос. Было такое в эпоху, когда существовали голоса-конкуренты. Вернее, даже не голоса, а различные методы речи – до того, как был установлен Стандарт.

Те времена историки назвали Эпохой Узости. Тогда господствовали всевозможные ограничения, а прогресс был безнадежно линейным и медленным. Люди же были разделены по принципу доступа к информации. Разумеется, ныне всяческие ограничения отсутствуют.

Сейчас люди живут в Развитую Эпоху. Голос же появился в результате эволюции старинных Разумных Агентов, существовавших в компьютерах и выполнявших поручаемые им задания. Постепенно люди стали позволять агентам делать все больше и больше. Слияние же агентов привело к повышению их возможностей, и в конце концов было создано общество, где все открыто и ясно для всех. И доступно – с помощью Голоса.

– Какая жалкая подачка! – сказал на это Кент, и она с ним согласилась. Эпоха Узости, когда все могли читать множество книг, казалась им восхитительной. А какой трепет восторга охватывал ее от самой мысли о том, что можно взять в руки столько слов, сколько Голос не произнесет и за год, открыть книгу в любом месте и читать, сколько пожелаешь! Книги буквально притягивали ее.

Разумеется, она знала, что Голос превосходит книгу. Ведь он мог мгновенно предоставить любую справку. Мог объяснить что-либо лично тебе, так что создавалось впечатление, будто прямо в голове говорит некто чрезвычайно умный. И к Голосу могли обратиться все.

В одной из древних книг она отыскала упоминание о Голосе. Текст оказался трудным для понимания, и ей сразу захотелось отыскать какой-либо способ выяснить значения слов. А произнести их вслух было еще труднее, потому что даже если она встречала знакомое слово, то переход от букв к звукам нередко подчинялся хитроумным правилам.

– Какой в этом смысл? – спрашивал в таких случаях Кент, но продолжал учиться вместе с ней.

Из книг она узнала, что Голос создали в помощь людям, которых называли «неграмотными». Клер изумилась, потому что сейчас «грамотных» не было вовсе – кроме нее и Кента.

Выяснилось, что когда-то читать умели многие. Но постепенно Голос стал весьма популярен, пользоваться им было признано «хорошим тоном». Независимость от «печатного рабства» – так тогда говорилось. В конце концов, ведь Голос умел быстро давать нужную информацию и сообщать только то, что тебе действительно необходимо.

Клер было очень приятно обладать тайным знанием, о котором никто из ее друзей даже не подозревал. Она планировала устроить вечеринку и поразить всех, но однажды увидела крупные буквы на стене бульвара Стремлений, и все разом усложнилось.

* * *

Кент вгляделся в надпись.

– Я прочел бы это так: ВСЕ ПОНЯЛ? МЯСО 13:20 @ Y.

Он вновь недоверчиво скользнул взглядом по кривым ярко-красным буквам на синей стене.

– Это называется «написать от руки», – сказала Клер.

– От руки? В смысле – рукой? Но как?

– Я думаю, это просто образ. Ведь буквы создаются машинами, разве не так?

– Но ты прочитала кучу книг по истории. И сама говорила, что печатные машины уступили место Голосу.

Клер провела-по буквам ладонью.

– Очень похоже на рисование. Надо лишь постараться имитировать машину, понимаешь? Допустим, буквы – просто маленькие картинки.

– Но здесь не художественный салон!

– Конечно, это какое-то сообщение. Но может, я смогу…

К счастью, в ее сумке лежало недавно обретенное сокровище – толстая книга под названием «Словарь». Она содержала гораздо больше слов, чем употреблял в своей упрощенной речи Голос. Длинных слов, которыми никто не пользовался так давно, что даже Голос их не знал. Словарь сообщил ей даже, что значок «@» читается как «at», то есть «в», но не объяснил, почему.

– Вот. – Клер ткнула пальцем в единственную строчку. – Мясо – это плоть животных.

– Да, животные питаются мясом. Я слыхал, что люди когда-то его тоже ели.

– Какая гадость! – фыркнула она.

– Хоть тут и написано «meat», то есть «мясо», но читается это слово совсем как «meet» – «встреча».

– Может, кто-то ошибся? Перепутал звучание с написанием?

– И этот некто хочет, чтобы те, кто сможет прочесть надпись, встретились с ним?

– Или с его друзьями.

– Но где? – Кент нахмурился.

– Видишь: Y? Это не слово.

– Может, сокращение? Как ПРОИЗВ СЕК?

– Нет, слишком коротко.

Кент щелкнул пальцами.

– Помнишь то место, где бульвар Стремлений разветвляется? Если взглянуть на эту развилку сверху, с балкона, то она выглядит в точности как эта буква.

– Пошли!

* * *

Они пришли на развилку, но там их никто не ждал. Зато на стене они увидели новую надпись, сделанную кривыми буквами:

МЯСО КОРИДОР 63,

13:30 ЗАВТРА БЛОК 129

Они вернулись домой и отключили Голоса. Многие пары отключали Голоса только во время близости. Такой поступок был лишь проявлением деликатности, ведь нынче, когда все перешли на новые, нейроактивируемые модели, никто не мог знать, отключен ли у другого человека Голос.

Сначала они обсуждали прошедший день, потом стали читать вслух толстую древнюю книгу под названием «Волшебная страсть» (что-то подобное Кент видел на сенсо). Но книга оказалась совсем не похожа на сенсо. В ней вообще не оказалось секса – лишь глаза, полные тоски, тяжелое дыхание, учащенный пульс и тому подобное. Тем не менее Клер ощутила, что прочитанное как-то странно тронуло ее душу.

Забавная штука – чтение.

Увиденная надпись никак не давала им покоя. Кент даже немного вышел из себя, обозлившись на тот факт, что и другие умеют читать. Некоторое время повозмущавшись, он нашел какой-то предлог и сменил тему.

Клер же не рассматривала умение читать как собственность. В конце концов, гораздо лучше этим умением поделиться. Чтение подталкивало к уединению. Может, именно поэтому ей так нравилось читать? Читающий оказывался в одиночестве и слышал внутренний голос, который не мог услышать никто. А это приводило к борьбе мнений, трениям, ссорам.

И все же притягательность чтения – или вслушиванияв доносящиеся из дали веков слова – была слишком… наверное, правильным словом тут станет – «возбуждающей».

И возможность познакомиться с другими читателями тоже возбуждала. Поэтому они и оказались в нужное время в нужном месте.

Мужчина, подпиравший стену неподалеку от надписи, выглядел не очень впечатляюще. Среднего роста, в красном комбинезоне, вышедшем из моды года три назад, с жесткими вьющимися волосами. Он молча протянул им листок, исписанный с двух сторон кривоватыми

строчками. Клер прочитала первый абзац, и этого ей хватило.

ТАЙНОЕ СООБЩЕСТВО ЧИТАЮЩИХ ДОЛЖНО ОБЪЕДИНИТЬСЯ! У НАС ЕСТЬ ТАЛАНТ, КОТОРЫЙ МАССЫ ПОНЯТЬ НЕ СМОГУТ. ЕСЛИ ОНИ УЗНАЮТ О НЕМ, ТО НАЧНУТ НАС БОЯТЬСЯ. ТАЙНОЕ БРАТСТВО ЧИТАЮЩИХ – ЕДИНСТВЕННАЯ ВОЗМОЖНОСТЬ ВЫЖИТЬ!

– Какая чушь! – Она сунула листок обратно.

– Но это правда.

– Вы просто скажите, что вам… – резко начал Кент.

– Никогда нельзя знать точно, не подслушивает ли тебя Голос, – таинственно произнес незнакомец.

– И почерк ужасный, – заметила Клер.

– Получше, чем у вас, – жестко парировал мужчина.

– Дело не в этом, – начал Кент. – Мы требуем ответа…

– Пошли. И заткнись, ладно?

* * *

Мужчина молчал, пока они не пришли в парк.

– Меня зовут Марк. Здесь нет микрофонов Голоса. Во всяком случае, на схемах они не обозначены.

– Вы инженер? – спросила Клер, восхищаясь могучими дубами.

– Я философ. А работая инженером, я лишь получаю деньги.

– И давно вы умеете читать?

– Уже много лет. Нашел старые технические описания, с них и начал. Всему учился сам, с нуля.

– Мы тоже, – сказал Кент. – А это очень трудно, когда нельзя попросить помощи у Голоса.

Марк кивнул:

– А я попросил. Глупо, правда?

– И что случилось?

– Ко мне зашли Спекторы. Поговорили вроде бы ни о чем, но я-то Знал, зачем они приходили.

– Искали улики? – с тревогой спросила Клер.

– Когда я спросил Голос, то он ответил, но после маленькой паузы. Приоритетный запрос – я знаю, как их отслеживать. Поэтому я сразу отключился и спрятал все свои книги. А когда вернулся, меня уже ждали Спекторы. Спокойно сидели у меня дома и осматривались.

– И вы; им не сказали?.. – спросила она.

– Я должен был что-то им отдать. У меня была одна книга, которую я плохо понял. Там тоже что-то было написано про книги, и называлась она «451° по Фаренгейту». Я прятал ее в пластике, закопанном в клумбе, под псевдокустом. Они стали на меня давить, вот и пришлось отдать книгу. Жаль…

Клер испуганно моргнула.

– И что они сделали? Арестовали вас?

Марк криво усмехнулся:

– Закон не запрещает читать. Просто это считается антисоциальным. Я сравнительно легко отделался – шесть недель групповой терапии.

– Терпеть ее не могу, – сказал Кент.

– Это лучше, чем тюрьма, – пожал плечами Марк. – Мне здорово капали на мозги, пришлось прикинуться, будто я осознал, и все такое…

– А вы смелый, – заметила Клер.

– Я просто болван. Потому что спросил Голос.

– А мне казалось, что Голос должен поощрять умение читать, – искренне признался Кент. – Ведь это способно помочь при разных происшествиях. Например, если Голос вдруг отключится, то люди сумеют прочесть нужную информацию.

– По-моему, Голос и сам читает, – кивнул Марк. – Ему попросту не нужны конкуренты.

– Но Голос – это машина, – заметила Клер.

– Ну и что? – Марк снова пожал плечами. – А кто знает, насколько он умен?

– Это же услуга, и не более того, – сказал Кент.

– А ты заметил, что он не запоминает то, что мы говорим? – ехидно улыбнулся Марк.

Кент кивнул:

– Он говорит, что таким способом старается улучшить нашу память.

– Но ведь чтение было изобретено в качестве заменителя памяти,

– вставила Клер. – Я узнала это из книги по истории.

– И значит, это должно считаться правдой? – Марк иронично пожал плечами. Этот его жест уже начал раздражать Клер.

Она ненавидела политику, а эта история явно ею попахивала.

– Сколько у тебя книг?

– Много. Я отыскал коридор, ведущий в Хранилище. И могу попасть туда в любое время.

Кент и Клер только ахали, поражаясь его дерзости, пока Марк рассказывал, как годами проникал в запертые помещения, где хранилось множество ветхих документов и переплетенных томов. Он говорил об экзотических вещах, которые им еще не довелось увидеть, о томах, бывших для них лишь символами из Словаря: энциклопедии, тезаурусы, атласы, альманахи. Он даже прочел легендарную «Британскую энциклопедию»!

Согласен ли он меняться книгами? Или одалживать?

– Конечно, – тепло ответил Марк.

Так началась их дружба – поначалу слегка настороженная и опасливая, но затем холодок растопили общее знание и тайная страсть к чтению.

А через три года восторженного чтения Марк исчез.

* * *

Он не пришел на обычное место встречи. Даже через три года они так и не узнали, где он живет, где берет бесчисленные книги. Марк упорно хранил свои секреты.

Кент и Клер бродили по бесконечным коридорам жилых комплексов, опасаясь запросить у Голоса любую информацию о Марке.

Как раз в то время начались Игры Большинства, и людей вокруг ощутимо прибавилось. Очень многие, возбужденные и нетерпеливые, почти постоянно находились на улицах, с радостью вливаясь в заполняющие площади огромные толпы. Игры отнимали у людей все время – не считая, разумеется, трех часов обязательного труда по рабочим дням. Клер и Кент разделились, чтобы осмотреть как можно большую территорию, и потратили на поиски целую неделю. Клер множество раз винила себя за то, что не заставила Марка сказать, где он живет, но тот был одержим секретностью.

– А если тебя схватят и выудят сведения обо мне? – всякий раз возражал он.

Теперь она гадала, как поступят Спекторы, обнаружив у Марка множество книг. Пошлют его на Усиленное Перевоспитание? Или есть нечто худшее?

После дня напрасных поисков она вернулась домой, но Кента там не оказалось. В тот вечер он так и не пришел. Проснувшись утром, она разрыдалась. Не пришел он и в этот день, и на следующий.

Возвращаясь с работы, она размышляла, не обратиться ли к Спек-торам. Еще окончательно не утратив надежды, она всматривалась в толпу в поисках Марка или Кента, и именно поэтому, пересекая Площадь Обещания, увидела трех мужчин и женщину, двигавшихся параллельно ей. Вроде бы они просто глазели по сторонам, но с отработанной четкостью блокировали ее.