Текст книги "Суперденьги. Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях"

Автор книги: Джордж Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 22 страниц)

3
Суперденьги и где они лежат:
Супервалюта

До политиков время от времени доходит, что наша налоговая система оставляет желать лучшего. Например, выясняется, что в прошлом году три сотни человек при доходе в $200 000 не платили налогов. Или, скажем, Atlantic Richfield Company, одна из крупнейших нефтедобывающих компаний, не заплатила ни цента с прибыли в $454 млн. Доход Жана Поля Гетти $300 000 в день, и никаких налогов он не платит. И так далее. Тут обычно начинаются разного рода телодвижения, а кое-кого пытаются привлечь к ответу. Достаточно открыть раздел объявлений в The Wall Street Journal, увидеть набранный жирным шрифтом заголовок «НАЛОГОВЫЕ УБЕЖИЩА» – и станет ясно, что немалая часть наших граждан минимизирует свои налоги. Но укрытие доходане создает Супервалюту. Этот термин я изобрел для того, чтобы обозначить реальныеденьги нашей страны. Супервалюта – это капитализированный, а не укрытый доход, и я объясню почему. Инстинктивно люди чувствуют, что не разбогатеют, работая за зарплату. В определенной мере именно поэтому их тянет к рынку ценных бумаг. Они знают, именно там обитает эта самая Супервалюта. Но поскольку способам сокращения подоходного налога пресса уделяет очень много внимания, давайте сначала разберемся с этим вопросом.

Народ избирает конгрессменов в Конгресс США, а Конгресс пишет налоговые законы. Когда Конгресс хочет поддержать что-то, он предоставляет налоговые льготы. Циники вместе с мистером Дули ^[12]

[Закрыть]могли бы сказать, что Конгресс просто реагирует на требования лоббистов, потому что печется о собственном переизбрании. Конгресс хочет поддержать поиск новых месторождений углеводородов, и он издает нефтяные законы в том виде, в каком они существуют. В социальной сфере Конгресс хочет, чтобы у каждого был свой дом, поэтому он втройне субсидирует индивидуальное строительство. Это, кстати, делает жилье одним из лучших объектов инвестирования. (Только не жалуйтесь, что вы вложили свои деньги, а они подняли налоги, у дома рухнула крыша, а через ваш участок решили проложить шоссе.) Конгресс субсидирует строительство жилья, создавая ипотечные агентства, позволяя вычитать проценты по ипотеке и налог на имущество из налогооблагаемого дохода и, наконец, предоставляя отсрочку по выплате налогов, если один дом продан, а другой куплен в течение года.

Если бы я составлял список литературы об американской жизни по курсу социологии, то в первой строке поместил бы «Справочник по налогообложению в США». Эта поразительная книга показывает, что Конгресс ценит вещи. Людирождаются, женятся и умирают, а вещиживут. Чтобы какая-то работа ценилась высоко с точки зрения Справочника, она должна порождать вещь. Если вы напишете поэму, то за сколько бы вы ее ни продали, все запишут в доход, который облагается налогом по полной программе. Это потому, что вы создали поэму. Налоговое законодательство очень конкретно (и антиинтеллектуально) говорит, что творчество, особенно связанное с авторским правом, это всегда статья дохода. Если вы продадите мне свою поэму за $10, она становится имуществом, вещью. А если я перепродам ее за $1000, то заплачу налог как с прироста капитала, потому что обмен вещей более желателен для социума, чем их создание. Аномалия возникает потому, что льготы, предоставленные одной группе, могут быть куплены другой группой, да еще с немалой выгодой.

Если, например, вы написали поэму, спели песню или в лаборатории – в подвале своего дома – открыли лекарство от всех простуд и при этом добились успеха, ваш мудрый налоговый консультант тут же порекомендует срочно бурить нефтяную скважину. Но если ваша скважина дала нефть, никто не посоветует вам в срочном порядке писать поэму или песню. Если человек сидит в комнате над бумагой и думает, и его мысли становятся словами на бумаге, а потом это сыграют актеры или споют певцы, то он получает чистый доход – срочно звонить буровикам. Если человек сидит в комнате над бумагой и думает, и его мысли воплощаются в чертеже, а чертеж – в металле, то он сделал вещь. Ее можно капитализировать, под нее можно брать кредит, под нее можно создать компанию с пенсиями, опционами на акции, яхтами, небольшим корпоративным самолетом и приростом капитала в конце.

Дантист, у которого выдался удачный год, что, скорее всего, отрицательно отразится на налогах, может перейти на сверление дырок в земле, а не в зубах, заняться недвижимостью или попробовать что-то еще. Уолл-стрит раскручивается все больше и больше в продаже таких пакетов: на них можно заработать больше, чем на комиссионных от продажи акций. «Налоговая крыша» может взять доход дантиста, пропустить его через одобренную вещьи, в конечном итоге, получить прирост капитала, который облагается налогом по значительно более низкой ставке, чем доход зубного врача. (Правда, если этот дантист подсчитает полученную выгоду, он увидит, что за исключением редких случаев комиссионные и гонорары, уплаченные всем этим брокерам, адвокатам, бухгалтерам, буровикам и скотоводам, сожрали всю разницу в налогах, на которую он рассчитывал.)

Иногда я делал это и сам – просто чтобы перенести доход с одного года на другой и выиграть время на обдумывание того, как поступить с ним. Делал, потому что некоторые мои родственники действительно занимаются скотоводством. Чтобы отсрочить доход, достаточно позвонить моему шурину Биллу и купить кучу корма для скота. А корм уже вычитается из облагаемого дохода. Потом берешь под этот корм кредит, чтобы купить бычков (проценты тоже вычитаются), а пока бычки скачут на лугу, жрут твой корм и толстеют, наступает первое января, и ты уже в другом году, в котором продажа отъевшихся бычков приносит доход. Здесь, конечно, есть одна проблема. Зерно настоящее и бычки настоящие, толстеют они не всегда по графику, а цены – что на продажу, что на покупку – скачут вверх и вниз.

Я мог бы и более плотно заняться этим бизнесом. В одолженной у кого-то ковбойской шляпе я как-то сидел с Биллом на изгороди, когда мимо прошел бычок с ужасными воспаленными глазами.

– Это один из твоих, – сказал Билл.

Если в небе Аризоны кружили стервятники, Билл неизменно говорил, что некоторые из них мои. А уж если приезжал ветеринар с трехлитровым шприцем, то я наверняка знал, шкуру чьих бычков он будет портить. В один год – давно уж, понятное дело – цены на живой вес бычков взлетели с 19 до 27 центов за фунт. Я уж решил, что наконец-то въехал в рай, но мой доход за тот год составил $57,32.

– Некоторые из твоих подохли, – сказал Билл.

Однако надо сказать, что Билл – человек справедливый, и судит так, чтобы никто в обиде не остался. На следующий год цены пошли вниз, но мои потери составили всего $57,32, за что я был ему очень благодарен.

– Это у другого моего партнера бычки подохли, – сказал Билл. – Видишь, в конце концов все приходит в равновесие!

Все знают, что для богачей уплата налогов – это игра в зайца и гончих, где налоговики против дорогих бухгалтеров и где вам все равно не вывести из-под налогообложения 100 % дохода. Но богатые люди не из тех, кто просто переносит уплату налогов, хотя они, конечно, могут делать и это – при их-то умнющих юристах. Ваш доход – все равно доход, даже если налог на него чуточку меньше. Но настоящие деньги текут только из Супервалюты. Супервалюта в чистейшем виде – это крупные компании, торгующиеся на широких рынках с высоким коэффициентом «цена/прибыль». Ну вот вам история. У моего деда с дядей Гарри было общее – на паях – дело. Они его свернули, а деньги принесли каждый к себе домой. Дядя Гарри превратил свои деньги в фирмочку, стоила которая ровно столько, сколько за нее заплатил бы частный покупатель. Но дядя Гарри продал ее не какому-то прохожему, а солидной компании, скажем, Eli Lilly, или IBM, или Xerox, или Coca-Cola. Теперь семья дяди Гарри богата и отщипывает от Супервалюты – акций IBM или Coca-Cola – каждый раз, когда им нужна новая яхта.

Все это имеет серьезные социальные последствия, потому что владельцы малого бизнеса в Америке тоже не дураки. Они догадываются, что если на что-нибудь и стоит обменивать свой бизнес, так это на Супервалюту. Как? Либо продать его Публике, либо IBM, а лучше всего – сначала первое, а потом второе. Помимо стремления концентрировать все на свете ради экономии масштаба и роста капитала есть стремление владельцев к превращению своего бизнеса в более ощутимую валюту. К тому же мультипликатор Супервалюты увеличивает разрыв между теми, кто живет на зарплату, и теми, кто имеет капитал.

Налоговая реформа, о которой нам постоянно толкуют, строится на субсидиях, предоставляемых одним налогоплательщикам за счет других. Результаты последнего исследования Института Брукингса говорят о том, что эти субсидии, льготы или лазейки обходятся в $77 млрд в год. Таким образом, отмена послаблений для субсидируемых налогоплательщиков облегчит налоговое бремя для всех остальных.

Но Супервалюта недосягаема для налоговых реформ. Как валюта, она является стержнем и даже хребтом общества. Только на периферии – там, где опционы и прочие игрушки позволяют опоздавшим хоть как-то включиться в игру, – еще идут разговоры о том, как в эту игру попасть. Реформировать Супервалюту – значит в корне изменить американское понимание богатства, изменить законодательство о трастах, недвижимости и наследовании, изменить саму природу корпоративного зверя. Задача эта вряд ли выполнимая, а потому Супервалюте скорая смерть не грозит.

Раньше, в доисторические времена неразвитых рынков ценных бумаг, если компания имела какие-то активы, то могла под них выпустить акции. Обыкновенная акция давала ее владельцу право требовать эти активы после владельцев облигаций и привилегированных акций. Но этот стиль давно не в моде, а любовь к активам – дело давно минувших дней. Теперь значение имеет только поток прибылей и готовность рынка капитализировать этот поток. Компания дяди Гарри обязательно «станет публичной», но цель этого шага вовсе не в том, чтобы позаботиться о дяде Гарри, тете Эдне и их никчемном хиппующем сыне Юджине, а в том, чтобы торговаться на широком рынке. С этой целью компания будет сливаться, набирать кредиты и прихорашиваться изо всех сил. Если она так себе, то ждать придется годы, однако комиссия за андеррайтинг первого выпуска не маленькая, и голодный андеррайтер всегда найдется.

Ну вот вам – практически с потолка – пример. Есть два врача с Парк-авеню, которые смазывают горлышко детям чем-то там целительным. Бизнес у них идет будь здоров. На пару они зарабатывают $100 000 в год. (Могли бы, конечно, и больше, но налоги высоки, наши врачи любят кататься на лыжах и не любят детей.) На эти $100 000 они платят налоги, кормятся и, может быть, даже что-то откладывают.

Эти врачи создают фирму Pediatricians, Inc., находят голодного андеррайтера и продают акции публике по цене, в 30 раз превышающей их доходы. Их прибыль после уплаты налогов $50 000, поэтому акции стоят $1 500 000. Теперь, когда им нужно кормиться и всякое такое, они отщипывают требуемую сумму от $1 500 000 – столько, сколько рынок в состоянии выдержать. Теперь они переместились в класс держателей Супервалюты. Если бы до создания фирмы аудиторы занялись оценкой их бизнеса, то выяснилось бы, что он состоит из нескольких стетоскопов, флюороскопов и банки с леденцами. Но теперь их чистый капитал $1 500 000 – частью наличными, которые они получили от продажи акций, а частью в тех же акциях, которыми владеют они сами. Их старый капитал – суммарная стоимость всех стетоскопов, флюороскопов и леденцов – составлял, скажем, $10 000. Их новый капитал – $1 500 000. Разница в $1 490 000 – это новые деньги в экономике, такие же, как и отпечатанные казначейством, и они должны включаться в расчеты денежной массы.

Конечно, чтобы продать публике Pediatricians, Inc., нужен крепкий, хороший рынок. Но наш пример вовсе не абсурден. Рекламные агентства, состоящие из трех креативщиков, двух машинисток, четырех карандашей, телефона и нескольких клиентов, тоже могут прорваться в класс Супервалюты, превратив $60 000, которые зарабатывают все участники вместе взятые, в многократно бóльшую сумму.

В 1972 г. мы стали свидетелями прекрасного примера появления Супервалюты. Братья Левиц – Ральф, Гэри, Леон и Филип – из Поттстауна, штат Пенсильвания, были продавцами мебели, а их компания приносила чистую прибыль $60 000 в год или около того. Потом они заметили, что распродажи, устраиваемые в конце года прямо со склада, – мебель в упаковке, деньги на бочку, скидка 20 % – пользуются бешеной популярностью. Идея оказалась плодотворной, они открыли новые склады, а потом компания стала публичной – и, честно говоря, это была суперакция. В какой-то момент акции продавались по цене, в 17 раз больше балансовой стоимости и в 100 раз больше прибыли, получаемой компанией. Ральф, Гэри, Леон и Филип вытянули $33 млн из публичного кармана, да еще и акций этих у ребят осталось на $300 млн. (Будущее, конечно, покажет, стоит ли распродажа мебели со складов в 100 раз больше того, что она приносит, однако $33 млн уже лежат на банковских счетах.)

Публичное предложение акций осуществили Пол Ньюмен, и Ширли Маклейн, и Сидни Пуатье. И я думаю, что это не конец.

У меня к этому отношение двойственное. С одной стороны, нет сомнений в том, что голодные андеррайтеры всучили публике массу мусора. Может, их стоит как-то контролировать? Но есть и «с другой стороны». Вряд ли в какой-либо другой стране малый бизнес имеет такой легкий доступ к капиталам, а легкий доступ к публичным рынкам, составляющий часть этого процесса, является великим национальным активом. Шансы здесь выше, чем на скачках. Малый бизнес служит закваской, он заставляет истеблишмент все время быть начеку, а иногда даже превращается в солидные и мощные компании.

Как вам хлеб и булочки, которые печет миссис Радкин в своем доме в Фэрфилде, штат Коннектикут? Прекрасные булочки. Но после того, как ее бизнес превращается в хлебобулочную фирму Pepperidge Farm, Радкины уже хотят обменять его на настоящие деньги (а Супервалюта практически всегда приносит больше, чем обычные деньги). Поэтому они обменивают свою пекарню на акции Campbell's Soup (очень крепкая Супервалюта!) стоимостью $28 млн. И, поскольку акции Campbell's Soup активно торгуются на бирже, Радкины могут отщипнуть чуток от своей доли, превратить все это в деньги, диверсифицировать и начать жить как богатые люди. Кстати, вы можете пройтись по истории Супервалюты, не выходя с кухни: фамилии значатся почти на каждом бренде ваших продуктов. Они сохранились там, потому что эти фамилии стали известными и Супервалютная компания предпочла оставить собственное название за какой-нибудь линейкой продуктов. На вашей кухне есть майонез Hellmann's? Ясное дело, что когда-то в майонезном бизнесе были какие-то Хеллманы – не рекламное же агентство изобрело эту фамилию! А Супервалютная компания в конце концов стала CPS, побыв до того Corn Products, а еще раньше Best Foods. Dannon – не фамилия, но Исаак Карассо, испанский бизнесмен, назвал свой продукт «Данон» в честь своего сына Даниэля, а позднее это название превратилось в американизированное Dannon. В один прекрасный день Dannon был обменян на акции Beatrice Foods, молочной Супервалюты с оборотом в миллиарды долларов. У вас есть творог Breakstone? Супервалюта, стоящая за ним, называется Kraft.

В конце концов, вот вам целый список компаний, которые когда-то были добротным малым бизнесом (и у всех есть что-то общее): Avis Rent a Car, Cannon Electric, Federal Electric, Sheraton Hotels, Howard W. Sams (издатель), Continental Baking, Grinnell Corporation (трубы и арматура), Hartford Fire Insurance Company (крупнейший страховщик), Rayonier, Pennsylvania Glass Sand, Southern Wood Preserving Company и Levitt and Sons, знаменитые создатели левиттаунов ^[13]

[Закрыть]. Что же общего у всех этих компаний? То, что их владельцы в свое время обменяли бизнес на акции одной и той же Супервалютной компании – ITT, которая раньше называлась International Telephone and Telegraph. Прекрасный пример того, как Супервалютная компания пользуется своей Супервалютой для покупки того, что хочет.

Конечно, в моих примерах «с потолка» для реализации требовалась определенная порция «доброй воли» со стороны Супервалюты (некоторые скептики заменяют «добрую волю» на «воздух»). Но все капитализированные прибыли уже есть Супервалюта, особенно когда она законна и свободно обращается. У жильцов вон того особняка на холме есть Супервалюта потому, что дедушка когда-то купил акции компании Tabulating Machine, которая стала IBM, а уж IBM – это королевская Супервалюта.

Я говорю абсолютно серьезно: это настоящие деньги. У психиатров и социологов могут быть другие определения, но экономисты начинают со стартовой дефиниции: деньги это агрегат М1 – все монеты и банкноты в обращении вне банков, плюс вклады до востребования, т. е. текущие, или чековые, счета в банках. К этому большинство экономистов приплюсует агрегат М2, что включает в себя средства на сберегательных счетах и срочные вклады. Их можно потратить почти с такой же легкостью, как и М1. Не все снимают деньги со сберегательных счетов сразу же, но все, что нужно сделать для превращения М2 в М1, это перевести средства со сберегательного счета на чековый – совсем несложная задача. Некоторые экономисты добавляют сюда еще и казначейские векселя, поскольку это практически денежные средства.

Я предлагаю приплюсовать сюда еще агрегат М3 – Супервалюту. Супервалюта – это разница в стоимости чего-то до публичного размещения акций и после него, разница между балансовой и рыночной стоимостью. Этот акт – публичное размещение – создает дополнительную денежную массу, точно так же, как перевод средств со сберегательного счета на чековый превращает М2 в М1. Чтобы превратить М3 в М1, ты покупаешь по балансовой стоимости, продаешь по рыночной, обналичиваешь немного акций, перекидываешь деньги на свой чековый счет – и вуаля! М1 – ты богач!

Не так давно среди экономистов велись отчаянные дебаты о том, что на самом деле движет экономикой. Монетаристы, в полном соответствии с их монетаристскими взглядами, утверждали, что самое важное – денежная масса. Но при ее определении мало кто обращал внимание на Супервалюту – однако ж вот она, на виду у всех. За все свои усилия мне всего-то хотелось крошечной сноски, чуть левее закона Сэя и модели Хикса – Хансена. И чтобы называлось это Приращение Смита. Бывший член Экономического совета при президенте спросил меня: «А вы готовы оформить это в виде серьезной научной работы?» Тут я, конечно, сник. Я понимал, что он имел в виду описание Супервалюты с помощью булевой алгебры в журналах типа Kyklos или Econometrica – эдакий труд, насыщенный сигмами и дельтами с маленькими индексами рядом, потом подготовку статьи «Социальные аспекты Супервалюты» для журнала The Public Interest, а может даже и New York Review, и, наконец, публикацию выжимки из всего этого в The New York Times Magazine. Увы, но даже с новым электронным калькулятором я слабоват по части множественной регрессии, стохастических рядов и прочего из этой серии. Наверное, было бы солиднее написать о Супервалюте на языке алгебры, но я вынужден ограничиться простым языком. Итак, просто и на понятном языке.

Смысл Приращения Смита – Супервалюта, причем такая, которая появляется в момент превращения стетоскопов и леденцов в мультипликатор, составляющий по большому счету то самое Приращение. Раньше или позже любая Супервалюта проходит через подобный процесс, но мы подсчитываем ее только тогда, когда это происходит впервые.

Распределение доходов в нашем обществе в определенной мере перекошено. Есть люди, живущие ниже черты М1 или даже за ее пределами. Им сложно заработать хоть какие-то деньги – они либо плохо образованны, либо лишены мотивации, либо не могут добраться туда, где в них нуждаются. У этих людей нет денег, о которых можно говорить, будь то банкноты, монеты или чековые счета, а многие из них и вовсе на социальном обеспечении. Далее идет основная масса населения – люди, зарабатывающие М1. Они ходят на работу, работодатели платят им зарплату, они тратят деньги в супермаркете или аптеке, платят налоги, откладывают немножко в М2 и пытаются держаться на плаву. И, наконец, есть держатели Супервалюты – невозмутимые владельцы М3.

Большинство бедолаг среди нас даже и не подозревает о существовании какой-то более могущественной валюты. Они думают, что зелень в их кошельках и есть деньги. Мы все можем пыжиться и пахать сверхурочно, но у нас нет ни шанса догнать этот поезд, потому как нет того, что бы позволило нам капитализировать свои доходы. А на Супервалюту нарастают сложные проценты, и так, что любо-дорого смотреть. Рокфеллеры, может, и умны, но разница между нашим интеллектом и их умственными способностями отстоит от разницы между их валютой и нашей на несколько световых лет.

Один мой друг купил палаццо на 28 акрах в Гринвиче и отделал его по высшему разряду прямо перед наступлением медвежьего рынка. Он сказал, что в любое время возьмет за него миллион. Я полюбопытствовал, а у кого найдется миллион на дом, в котором ты бываешь только время от времени? И вот что я услышал:

– Всегда найдутся люди, чья компания стала публичной и чьи акции котируются на бирже. Они всегда могут отщипнуть кусочек пирога и на что-то его потратить. И людей таких всегда больше, чем двадцативосьмиакровых поместий в Гринвиче.

Компании продают свои акции, чтобы покрыть долги, построить новые заводы или что-нибудь еще в этом роде. Это не Супервалюта, потому что в гроссбухах компании полученные деньги превращаются в новый завод. Но когда Акционеры сбрасывают свои бумаги, то они переходят в класс Супервалюты, облагаемой по ставке налога на прирост капитала.

Есть и другие способы наращивания богатства. Обычно берут кредиты под залог активов – недвижимости или нефтяной скважины – и покупают что-нибудь еще. Но самая доступная форма – это Супервалюта, полученная как можно ближе к источнику. Вот ваш выигрышный номер – М3, и если вы одержимы богатством, то по крайней мере теперь знаете, где его искать.

Даже при наличии других форм богатства Супервалюта остается деньгами высшего качества в этой стране. Ведь если нефть, недвижимость, сельскохозяйственные штучки и лизинг приносят прибыль, то их можно вытащить на рынок и продать во много раз дороже этой прибыли, и все участники получат настоящие деньги – торгующиеся на бирже акции.

Совершенно очевидно, что законы и механизмы этой страны нацелены на защиту не только денег, но и Супервалюты. Без структуры и механизмов, поддерживающих валюту, будь то обычный доллар или Супервалюта, наше общество было бы совершенно другим – нравится вам это или нет. Вместе с тем, совсем недавно эта структура и механизмы прошли серьезное испытание.

То, что произошло в 1970 г., помогает понять, почему так много инвесторов покрыты шрамами. Тогда риск крушения структуры был гораздо выше, чем казалось большинству. Я не говорю о тех, кто держит палец на кнопке пуска. И кое-какие выводы из этого следует сделать.

Не так уж легко рассказывать историю о том, что чуть-чуть не случилось. Это тем более нелегко, что вся история разворачивалась вокруг абстрактных понятий, незнакомых большинству концепций и статистики. Чтобы избежать сносок внизу страницы, вся статистика перенесена в конец книги. Большинство данных получено от совета управляющих ФРС, федеральных резервных банков Нью-Йорка и Сент-Луиса, а также из других открытых источников. Я обязан выразить им свою признательность. Но для обычного читателя гораздо важнее почувствовать, что же тогда происходило, а не разбираться в тонкостях всех механизмов. Так что если какие-то места покажутся вам немножко отвлеченными, пропускайте их и смело читайте дальше.

С учетом того, что на самом деле произошло, совершенно непонятно, как рынок устоял. И хотя повторение этих событий маловероятно, по крайней мере в ближайшие годы, никто не может гарантировать, что когда-нибудь это снова не произойдет.

Первый из двух моментов, когда вся структура опасно зашаталась, – это уик-энд, в который в США едва не кончились деньги. Это в значительной степени метафора, но она вполне подходит для описания первого приближения к опасному провалу. Большинство инвесторов открывают только страницу с котировками акций, но фондовый рынок не существует в вакууме – сам по себе. Есть еще рынки облигаций, рынки коммерческих бумаг, товарные рынки, банковская система и так далее. Ни одна из этих структур не является самодостаточной: деньги перетекают туда и сюда, и все рынки зависят друг от друга. Любая катастрофа или едва не случившаяся катастрофа тут же провоцирует поиск злодеев, остригших овец, и все такое прочее. Злодеев, виновных в Кредитном кризисе, было множество, но корни самого Кредитного кризиса уходят в прошлое.