Текст книги "Суперденьги. Поучительная история об инвестировании и рыночных пузырях"

Автор книги: Джордж Гудмен

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 22 страниц)

4
Как мой швейцарский банк потерял $40 млн и лопнул

В начале сентября того ужасного 1970 г. на пути в Нью-Йорк в одном из все еще существующих поездов компании Penn Central я увидел в The Wall Street Journalстатью, которая вызвала у меня учащенное сердцебиение. В этом не было ничего необычного. В 1970 г. было невозможно читать The Wall Street Journalбез приступов паники и учащения пульса. Та история даже не была на первой странице, и я уверен, что большинство читателей ее просто не заметило. Заголовок гласил: «UNITED CALIFORNIA BANK СООБЩАЕТ, ЧТО ЕГО ШВЕЙЦАРСКОЕ ОТДЕЛЕНИЕ ОБЪЯВИЛО О УБЫТКАХ, КОТОРЫЕ МОГУТ ПРЕВЫСИТЬ $30 млн». Швейцарское отделение? United California Bank? Но это же мойбанк!

Говоря «мой банк», я имею в виду нечто другое, чем Bank of New York, где у меня открыт счет, и совсем другое, чем мой друг, когда говорит о Chase Manhattan, где он взял кредит. Я говорю, что это мой банк, потому что я – его совладелец. Этот банк не был публичным, и вложения в него были самыми крупными, солидными и безопасными из всех, что я когда-либо делал. Железобетонная вещь. Буквально через несколько месяцев после того, как я купил долю в этом банке, здравость моего решения была подтверждена. Контрольный пакет моего швейцарца был приобретен великим банком United California Bank of Los Angeles, одним из 15 крупнейших банков в США и вторым по величине банком на Западном побережье. А кроме того, это был флагман Western Bancorporation, крупнейшего банковского холдинга в мире. Настоящий Большой брат.

Клиффорд Туэтер, вице-президент United California и президент материнской компании банка, Western Bancorporation, за день до того отказался объяснить, откуда взялись такие убытки. Он сказал, что сможет говорить о чем-то только после завершения аудита швейцарского банка. Это займет еще несколько дней, добавил он. «На текущий момент мы можем говорить о произошедшем только в самых общих чертах», – сказал мистер Туэтер.

Организация, в которой возникли проблемы, United California Bank в Базеле, на 58 % контролируется United California Bank. Остальные 42 %, сказал мистер Туэтер, находятся в руках разных инвесторов, в основном индивидуальных.

Год, когда я купил долю в швейцарском банке, был хорошим. Я опубликовал книгу, которая попала во все списки бестселлеров. Возьмите для примера среднего американца, у которого выдался на редкость урожайный год, – в этой волшебной стране есть масса способов потратить полученные деньги. Можно купить превосходный баркас (не говоря уже о яле, кече и катере) и отправиться в кругосветное путешествие. Можно купить что-нибудь из галереи Purdy в Лондоне или роскошное ружье Wesley Richards калибра.375 и поехать пострелять слонов в Кении, пока они еще там работают над уменьшением поголовья. Можно купить профессиональную футбольную команду, – или хотя бы часть ее – продавать-покупать защитников весом под 150 кг и произносить скромные речи перед телекамерами в раздевалке, в сопровождении победных воплей, шампанского и мокрых полотенец. Но это не в моем стиле. Мне обязательно нужно было купить какой-нибудь швейцарский банк. Видимо, сказалось чтение раннего Эрика Эмблера ^[21]

[Закрыть]: если хочешь знать, что происходит, не стоит искать ответа в газетных заголовках, ибо они ничего тебе не скажут. Нужно следить за ростом динара и падением драхмы – именно такие едва заметные колебания подсказывали тебе, что Питер Лорр и Сидни Гринстрит уже направлялись в Стамбул, сидя в купе «Восточного экспресса». Они искали Димитриоса, а вы, наверное, помните, что следы вели прямо в Швейцарию, старую добрую Швейцарию, где этот супершпион в своем замке играл на величественном старинном органе фуги Иоганна Себастьяна Баха.

Так что меня во всем этом привлекали не только солидность и безопасность, хотя что может быть надежнее и безопаснее, чем швейцарский банк? Это была защита от проблем с долларом, приятное место в Европе, куда можно при случае заехать и развлечься, а кроме того, это могло оказаться очень неплохим вложением капитала. В конце концов, United California Bank of Los Angeles купил долю в этом деле вовсе не под влиянием Эрика Эмблера. Американский бизнес расширял свое присутствие в Европе. Возрастал объем коммерческих банковских операций. Американские банки вели экспансию в Европе, открывая свои филиалы и создавая европейские отделения. За границей накапливалась американская валюта, евродоллары стали большим и серьезным бизнесом. Американским банкам хотелось бы обосноваться в Европе, но это сложно и требует массу времени. Покупка какого-то банка целиком позволяет сразу оказаться в центре игры. Младшие партнеры вроде меня были в восторге, когда наш швейцарский банк был поглощен United California Bank. Теперь этот банк должен был стать частью великой европейской экспансии. Нас ожидало великое будущее.

Когда я добрался до своего офиса в тот сентябрьский день – день публикации в The Wall Street Journal, – то сразу же набрал 061-35-94-50, номер офиса банка в Базеле. Тотальным шоком мое состояние нельзя было назвать, но я был всерьез обеспокоен. Да и кому понравится, когда с его самой крупной инвестицией начинаются проблемы? С другой стороны, при таком старшем партнере, как великий United California Bank, разве может произойти что-то страшное? Это все равно что владеть большим пароходом на паях с компанией Cunard. Такой «Титаник» непотопляем. Если даже до тебя доходят вести о том, что твой корабль слегка столкнулся с айсбергом, то беспокоиться стоит лишь о царапинах на борту. Теперь, когда эта посудина доберется до Нью-Йорка, ее придется лишь покрасить. Вот, собственно, и все тревоги, верно?

Буквально через несколько секунд номер 061-35-94-50 отозвался, но в офисе явно царила неразбериха. Я попросил к телефону Пола Эрдмана, 38-летнего американского президента банка. Все предыдущие звонки проходили без всяких проблем, а голос через Атлантику звучал отчетливее, чем при звонке на соседнюю улицу. Однако ни Пола Эрдмана, ни его секретаря в офисе не было. Зато на другом конце провода был слышен оживленный разговор на немецком.

Наконец, мужской голос сказал:

– Мистера Эрдмана нет. Он уже не работает в нашем банке.

– С каких пор? – поинтересовался я.

– Со вчерашнего дня, – сказал голос.

На мой вопрос, где я могу найти Эрдмана, мне ответили, что можно попробовать позвонить ему на домашний телефон, в Базеле – что я и сделал. Эрдман, как всегда, был весел и оптимистичен.

– Я уволился, – сказал он. – Но продолжаю работать консультантом. Там кое-какие неприятности. Может, ты и сам слышал.

Я сказал ему, что читал об этом, но в чем все-таки проблема?

– Недостача на трейдерском счету в $30 млн.

– Тридцать миллионов?!

В отличие от американских банков, швейцарские могут выступать в роли брокеров, а также могут торговать за свой счет. На конец 1969 г. активы нашего банка по отчетам составляли $69 млн, но при этом, конечно, имелись и долговые обязательства. Чистый капитал был меньше $9 млн. Потеря $30 млн могла похоронить не только наш банк, но и еще парочку такого же размера. Но при нашей-то гигантской материнской компании этого не должно было случиться. Я сказал об этом собеседнику.

– United California Bank не позволит закрыть банк, – сказал Эрдман. – Ничего другого им не остается. Если они его закроют, под ударом окажется их репутация.

– Но куда же подевались $30 млн?

– Сгорели, – сказал Эрдман. – Мы потеряли их на торговле. Наш товарный трейдер проиграл их.

– Послушай, – сказал я. – Мне доводилось видеть, как проигрывают миллион долларов. Даже два миллиона. Но просадить $30 млн нельзя. Просто невозможно.

– Как бы то ни было, но они сгорели, – повторил Эрдман. – UCB придется их компенсировать. Конечно, для тебя это тоже не без потерь, какое-то разводнение капитала неминуемо. Но банк будет работать.

– А почему ты уволился? – спросил я.

– Кто-то же должен отвечать, – сказал он. – А я был главным.

В этот момент я почувствовал жалость к Эрдману. Для меня этот банк был вложением капитала, а для него – детищем, творением, чем-то, на что ушло несколько лет жизни.

– Должно быть, тебе нелегко, – сказал я.

– Да я-то в порядке, – ответил он. – Завтра буду в банке, надо же помочь разобраться со всем этим бардаком.

Но он не был в порядке. Вскоре базельская полиция арестовала Эрдмана, а вместе с ним и других директоров банка, которые оказались в Швейцарии. Двух директоров арестовать не удалось. Одним был Фрэнк Кинг, президент United California Bank в Лос-Анджелесе и, кстати, президент Western Bancorporation. Вторым – Виктор Роуз, вице-президент лос-анджелесского банка. Оба они в тот момент находились в Лос-Анджелесе. Однако это было очень уж по-швейцарски: пересажать совет директоров. Прежде я о таком никогда не слышал.

Эрдману предстояло провести 10 месяцев в базельской тюрьме, причем в одиночной камере. Неприкосновенность личности – англосаксонское изобретение. В Швейцарии вас могут держать в предварительном заключении столько, сколько заблагорассудится. Швейцарцы говорят, что это очень эффективная мера.

Несколько дней спустя я позвонил Эрдманам домой и поговорил с его очаровательной женой Хелли.

– Это похоже на кошмарный сон, – сказала Хелли. – Никто не хочет со мной разговаривать. Мне не разрешают встречаться с Полом. Я боюсь, что и за домом наблюдают. Как в идиотском полицейском телесериале.

– Да, но как они могут держать кого-то в тюрьме, не предъявляя обвинения?

– Это же не Соединенные Штаты, – сказала Хелли. – У них есть длинная фраза: Verdacht der ungetreuen Geschäftsführung. Даже не знаю, как это точно перевести.

Хелли родилась в Базеле, но по-английски говорила хорошо.

– Думаю, – сказала она, – что-то вроде подозрения в совершении преступления против банка.

Я заметил, что на английском языке ничего подобного не слышал.

– В английском такого и нет, – сказала она. – А в Швейцарии это очень серьезно. Гораздо серьезнее, чем убийство.

Что, кстати говоря, правда. Долгие тюремные сроки не характерны для швейцарского правосудия. В данный момент в базельской тюрьме находится некий господин, который проломил череп своей жене тупым предметом. Он сказал, что она постоянно его донимала придирками и любила командовать в доме. В один прекрасный день он решил, что с него хватит, и одним махом избавился от нее. А потом спустился вниз и отправил письмо в полицию. Умышленное убийство, пять лет, полтора года могут быть сняты за хорошее поведение. В Швейцарии почти все выходят раньше за хорошее поведение, потому что в этой стране почти все себя ведут очень хорошо.

В 14.00 16 сентября 1970 г. United California Bank in Basel AG закрылся и вывесил соответствующее объявление на двери офиса на Сент-Якобштрассе, 7. Согласно сообщениям газет, убытки банка оказались ближе к $40 млн, чем к $30 млн. Представители United California Bank в Лос-Анджелесе представили швейцарским банковским властям в Берне свой план. В нем они обещали компенсировать потери вкладчиков и кредиторов. В отчете, представленном собственным акционерам, калифорнийский банк объяснил, что крупный международный банк обычно располагает депозитами других крупных международных банков, и если эти долги не будут выплачены, то такой банк не может продолжать деятельность. Понесенные убытки, говорилось в отчете, будут отнесены к обычным и необходимым расходам на ведение бизнеса, а банк намерен обратиться в налоговое управление с просьбой снятия налогов с половины этой суммы. Далее, страховка может покрыть порядка $10 млн. На Нью-Йоркской фондовой бирже акции Western Bancorporation упали на два с половиной пункта, но потом поднялись на два. В 1969 г. чистая прибыль Western Banc превысила $60 млн, так что потеря десятка-другого миллионов, хотя и была весьма и весьма неприятной, в серьезную проблему не перерастала.

Western Bancorporation – публичная компания, а United California Bank in Basel – частная, владельцами которой были лос-анджелесский банк и мы – верные младшие партнеры. Но никто не звонил младшим партнерам – во всяком случае, никто не звонил мне, а я-то точно оставлял свой номер в разных местах. Раздобыть хоть какую-то информацию было практически негде. Я позвонил инвестиционному менеджеру UCB в Лос-Анджелесе, с которым несколько раз пересекался по делам. Он сочувственно поцокал языком, сказал, что знает только то, что было в газетах, и намекнул, что мне лучше всего использовать сертификаты акций банка в качестве обойной бумаги.

– Спиши их, – сказал он.

– Списать с чего?! – спросил я.

Тогда я затеял свою маленькую игру. Я звонил в офис Фрэнка Кинга, президента United California Bank, и вежливо объяснял, почему я звоню, в связи с чем я звоню, и что этот звонок – от младшего партнера старшему. В офисе Фрэнка Кинга мне отвечали, что передадут ему мое сообщение и что он мне перезвонит. После чего он не перезванивал. Я проделал эту операцию 31 раз – и сдался. Я пришел к выводу, что со мной никто не хочет говорить. В конце концов, мы были в одной лодке и имели общие интересы, но банкиры становятся очень сдержанными на слова, когда начинаются проблемы. А о нынешнем случае и говорить нечего.

Прошло несколько недель с тех пор, как я перестал звонить. Зарплату Полу Эрдману перестали платить мгновенно, а поскольку весь его капитал состоял из акций того же банка, Хелли пришлось идти работать секретаршей. Целая толпа аудиторов поселилась на Сент-Якобштрассе, 7, но ни у кого так и не появилось внятной идеи насчет того, как $40 млн могли исчезнуть из современного банка, особенно швейцарского.

Пол Эрдман сидел в маленькой одиночной камере, с туалетом, складной кроватью и столом.

Мой банк лопнул.

Впервые Пол Эрдман появился в моем офисе летом 1968 г. Он был худощав, высок и носил очки. Я уже не помню, кто прислал его. В то время мы накапливали информацию по европейским банкам, и Пол Эрдман должен был рассказать о швейцарцах, которые не очень склонны делать это сами. Мы отправились на ланч, и Эрдман стал говорить не столько о швейцарском банковском истеблишменте (он сказал, что познакомит меня с людьми, которые сделают это лучше него), сколько о своем собственном маленьком банке в Базеле. Пол мне понравился.

Помимо прочего, я всегда испытывал интерес – или слабость – к маленьким компаниям с большими идеями. Никому и в голову не придет смотреть на управление General Electric как на что-то веселое. Все что угодно, но слово «веселое» с данной компанией не вяжется. Но вот вам пара ребят с большим листом бумаги и идеей. Идея хороша, а ребята так и рвутся в бой, хотят действовать, создавать то, что будет расти и развиваться, – вот это здорово, вот это возбуждает. Если идея сработает, это восхитительно и, хотя слово «веселый» не вполне адекватно, почти так же весело, как любое другое по-настоящему веселое занятие. Шансы на успех не так уж и велики. Идея должна быть правильной, нужны стартовые деньги и довольно большие, а потом еще деньги, да к тому же необходимо держать наготове контрстратегию на тот случай, если существующая система увидит опасность и начнет огрызаться. Но важнее всего – подобрать людей, каждый из которых усиливает положительные качества своих коллег. Это – самое сложное, поскольку люди являются самым ценным ресурсом любого быстро растущего дела, а тот парень, который первым начал набрасывать идею на бумаге, помимо большого воображения наделен гигантским эго и, соответственно, лишен чутья, необходимого для подбора людей, которые нужны компании.

Я не меньше десятка раз участвовал в таких любительских приключениях с венчурным капиталом – и результат был не хуже, чем у любого другого. Во времена, когда добыть венчурный капитал было проще, не раз случалось, что пара резвых поначалу скаковых лошадок испускала дух задолго до финиша, но одна становилась крупным победителем. На таких ставят десять или пятнадцать к одному, и они с лихвой перекрывают потери от пары, сошедшей с дистанции. В начале 1960-х гг. я был в компании, которая выпускала радарные антенны, причем настолько успешно, что в конце концов разорилась. Она удваивала продажи каждый год. В ВМС просто обожали эти антенны, но покупали их почему-то ниже себестоимости, и компания осталась без денег. Она успела продать свои акции публике и обанкротилась. А еще была компания, выпускавшая электронные автоматы-экзаменаторы – этими машинами предполагалось оснастить все американские школы. Немало таких машин ушло к покупателям, прежде чем обнаружились серьезные недоработки. Была и другая компания, она делала пишущие машинки, которые вслух произносили букву, когда ребенок-трехлеток нажимал на клавишу.

Еще одна фирмочка разработала штуковину, которая должна была избавить офисы от сверхурочной работы. Потребность в дорогостоящих помощниках на периоды пиковой загрузки просто исчезала: теперь вы просто диктовали нужный текст в коробочку на телефоне, а специальный приборчик к утру должен был все напечатать. Но что-то у компании-заказчика не заладилось, и ее президент по ночам стал названивать мне в Калифорнию, где я в то время жил. В конце концов я не выдержал и спросил его, почему он звонит мне? Я не был ни крупным акционером, ни директором.

– А больше никто со мной не хочет говорить, – ответил он.

Была и пара удачных идей. Control Data купила нашу лазерную фирму, а компания, выпускавшая радиационное оборудование для атомных испытаний, не только стала публичной, но и прилично взлетела на волне энтузиазма 1967 г. В сумме – никаких сказочных состояний, но множество интересных и веселых дел, причем мое кредо осталось незыблемым: нельзя разбогатеть на акциях General Motors, потому что General Motors уже выросла. Самое лучшее, что можно сделать с акциями General Motors, – это получить их в наследство. Обычно ищешь что-то вроде «новой Xerox» (по крайней мере, так было до того, как слово «технология» стало ругательным). Однако множество людей, делая такой замах, шлепались наземь.

В общем, пишущие машинки, которые разговаривают с трехлетними малышами, коробочки для телефонных аппаратов… Но швейцарский банк – мне бы такое и в голову не пришло.

Я повел Пола на ланч в ресторан по соседству с Американской фондовой биржей, где он и рассказал, как основал свой банк.

– Первое, что люди думают, когда речь заходит о швейцарских банках, – сказал Пол, – это секретность: номерные счета, уход от налогов, южноамериканские диктаторы и все такое. Но швейцарские банки – это универсальные банки. Они работают повсюду и получают информацию со всего мира. Вам доводилось иметь дело со швейцарским банком? Холодные, формальные, высокомерные, сверхосторожные, суперконсервативные, ja? Я же видел эру транснациональных корпораций: Polaroid и IBM строят заводы в Европе, швейцарские фармацевтические компании начинают работать в Соединенных Штатах. Услуги, которые предлагали швейцарские банки, были явно не на уровне американских банков. Ну я и подумал: а как насчет американскогобанка в Швейцарии, ja? Банк, с американским подходом к управлению и американской агрессивностью, но работающий в Швейцарии по швейцарским законам и со швейцарской универсальностью? И, может, даже с динамикой ведущих британских коммерческих банков, ja?

Пол был американцем, но время, проведенное в Базеле, не прошло даром, и он частенько заканчивал свои фразы типичным базельским ja. Конечно, если речь шла об открытии американского банка в Швейцарии, то Пол имел для этого уникальную квалификацию, разве что его знание банковских операционных процедур было немножко общим. Позднее Wall Street Journalназовет его «мечтой любого отдела кадров». Он родился в Стратфорде, в Канаде, куда его отец, американский пастор-лютеранин, был направлен, чтобы возглавить приход. Отец Пола сейчас вице-президент и распорядитель лютеранской церкви Канады, отвечающий за такие стороны ее деятельности, как лютеранские больницы и лютеранское страхование. В 14 лет Пола отправили в лютеранский интернат в Форт-Уэйн, штат Индиана. Потом он поступил в колледж «Конкордия» в Сент-Луисе, где и познакомился с Хелли, уроженкой Базеля.

После окончания «Конкордии» в 1953 г. Пол поступил на факультет международных отношений Джорджтаунского университета, полагая, что сможет работать в госдепартаменте. Он подрабатывал ассистентом редактора в Washington Postи получил магистерскую степень в 1955 г. Так и не решив, кем ему хочется стать, он вместе с Хелли перебрался в ее родной Базель, где начал учебу в Базельском университете. Один из профессоров вспоминал его впоследствии как блестящего студента. Там Пол получил вторую магистерскую степень, а потом, в 1958 г., и докторскую. Его диссертация о швейцарско-американских экономических связях была опубликована в 1959 г. Эти академические достижения позволили ему получить работу в Европейском объединении угля и стали. В сотрудничестве со своим другом, немецким экономистом, Пол написал еще одну книгу, на сей раз на немецком, под названием Die europäische Wirtschaftsgemeinschaft und die Drittländer – исследование Европейского экономического сообщества. Теперь он стал настолько заметной фигурой, что Стэнфордский исследовательский институт в Пало-Альто предложил ему стать своим европейским представителем. Три года он ездил из Базеля в офис Стэнфордского института в Цюрихе, но, по его словам, «не так уж часто бывал в нем». В основном он разъезжал по Европе, занимаясь консультированием по проблемам бизнеса. Институт проводил исследования: для Alfa Romeo, производившей тогда грузовики, для голландских сталелитейщиков, которые интересовались технологией производства труб большого диаметра, и т. д. Потом Стэнфордский институт снова перевел Пола в Пало-Альто, но консалтинг стал ему надоедать. Он хотел большего. Через Нила Джакоби, декана школы бизнеса Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе, и директора Стэнфордского института он познакомился с Чарльзом Саликом, бизнесменом из Сан-Франциско, который создал инвестиционную компанию Electronics International, Inc. Салик отправил Пола обратно в Базель, чтобы вести мониторинг европейских компаний, а потом заразился идеей Пола насчет нового американо-швейцарского банка.

– А как мы назовем банк? – спросил Салик.

Пол начал было комбинировать слова «швейцарский», «универсальный» и «американский», а потом предложил назвать новую компанию просто: Salik Bank.

– А почему бы и нет? – сказал Пол. – Это же были его деньги.

Салик и его семья выделили $600 000, и новый банк начал действовать в офисе из двух комнат.

Никто не смог бы обвинить Salik Bank в формализме или высокомерии. Пол сам отыскивал и заманивал клиентов по всей Европе. В какой-то момент банк (по словам его создателей) даже стал вторым по величине базельским клиентом авиакомпании Swissair, при том, что в Базеле находятся головные офисы крупнейших в мире фармацевтических компаний. Salik Bank не только принимал депозиты и предоставлял кредиты (в данном случае краткосрочные и обеспеченные), но и как большинство швейцарских банков управлял портфелями, занимался операциями на товарных и валютных рынках. Его ресурсы росли как на дрожжах: 13,7 млн швейцарских франков ($3,5 млн) в конце 1966 г., 37,8 млн швейцарских франков ($9,8 млн) в конце 1967 г. и 142,5 млн швейцарских франков ($37 млн) в середине 1968 г.

Особый интерес Пол проявлял к валютным спекуляциям. По многим меркам это самая пьянящая и головокружительная игра из всех. В ней необходимо предвидеть ходы и решения центральных банков, тщательно следить за торговым балансом разных стран, оценивать как слухи, так и политическую (в том числе и не слишком открытую) информацию. Базель – прекрасная арена для получения такой информации, потому что там в старинном особняке напротив железнодорожной станции находится Банк международных расчетов – расчетная палата для многих стран. А пьянят в этой спекулятивной игре огромные суммы и гигантские долги, возникающие потому, что на одной из сторон сделки всегда есть жестко заданный минимум.

Возьмем такой пример. Допустим, что – как это было в 1967 г. – Банк Англии обязуется покупать и продавать фунты стерлингов примерно по $2,80. На этом уровне была произвольно зафиксирована стоимость фунта. Но у Великобритании дефицит торгового баланса, никто не хочет держать фунты, а раз так, то в Банк Англии обращается больше продавцов, чем покупателей. Вы считаете, что фунт слабеет, и рано или поздно он упадет до уровня, на котором международная торговля его поддержит, и он снова будет отражать существующие реалии.

Поэтому вы продаете определенное количество фунтов стерлингов – на $1 млн – с будущей поставкой. Итак, фунты уже проданы, и для осуществления поставки вам надо купить их к определенной дате в будущем. Вы продали их по $2,80 и уверены, что можете купить их у Банка Англии примерно на этом уровне. Сейчас вам нужно вложить всего лишь $50 000 или около того. Ваши расходы – это комиссия с купли и продажи да проценты за одолженные средства. Это делается в расчете на то, что фунт обесценится и вы сможете купить в будущем дешевле.

Все зависит от того, когда это произойдет. Ведь проценты на кредит продолжают накручиваться.

Исследователи Второй мировой войны обращают внимание на влияние кендо, искусства фехтования бамбуковыми мечами, на японскую военную стратегию. Множество ложных выпадов, маневров, выжидание идеального момента – и затем победа одним сокрушительным молниеносным ударом. Как при Перл-Харборе.

Голова Пола работала примерно в том же ключе. Медленно, тихо и долго собирать деньги в каком-нибудь сейфе – это было не для него.

Осенью 1967 г. Пол внимательнейшим образом наблюдал за ситуацией с фунтом стерлингов. Несколько клиентов Salik Bank продали фунты с будущей поставкой по $2,80. Когда Великобритания девальвировала фунт до $2,40, эти клиенты купили британскую валюту по $2,40 и поставили ее покупателям, выполнив свои обязательства. Один из клиентов заработал на этом $80 000 за один уик-энд. Атака – молниеносный удар кендо – сработала. Авторитет Пола возрос, и он стал своего рода валютным критиком. Он писал статьи о золоте и долларе, подписываясь Д-р Пол Эрдман, президент Salik Bank, Базель. В спекуляции валютой есть не только пьянящий момент. Здесь есть и опасность стать в позу высшего судии, когда человек по сути говорит целой стране: «Обуздайте инфляцию и приведите в порядок торговый баланс, а иначе ваша валюта полетит в тартарары». Такую роль может взять на себя не только Банк международных расчетов, что напротив базельского вокзала, но и отдельно взятый валютный спекулянт.

Пол публиковался и в International Harry Schultz Letter– живом и неформальном инвестиционном бюллетене в Лондоне, дававшем рекомендации в стиле светских хроник Уинчелла: «Соотношение макс-мин отрицательно, но рынок пока не готов булькнуть по-настоящему… Трейдинг $ в Германии лихорадит… Напряг из-за неоправдавшихся ожиданий вызывает рост национализма».

Но если Уинчелл рассказывал в таком тоне о старлетках и воротилах шоу-бизнеса, то Harry Schultz Letter– о торговом дефиците, ослаблении валют и состоянии мировых рынков: « Австрия: продавать на усиление… Голландия: покупать, Италия: воздерживаться, Япония: держать (см. HSL254)…»

В свое время Шульц был издателем ряда газет в Калифорнии. Позднее он написал несколько книг по инвестициям, одна из которых касалась Швейцарии и швейцарских банков.

Читатели Шульца, которых называли HLSM (от слов Harry L. Schultz men), были преданной группой фанатов – «к нам на ужин придет один HLSM», – которые покупали запонки с буквами HLS и с удовольствием покупали за несколько сотен долларов билет на семинары в Лондоне или Копенгагене. Шульц любил сравнивать США с Римской империей эпохи упадка и даже письма свои подписывал: Slavius. Девальвация валюты была любимым лейтмотивом Шульца: он считал ее не симптомом, а причиной национальных бедствий: «Любой народ может погрузиться в пучину еще глубже без надежного средства сбережения. Денежная невоздержанность – это единственный источник разложения и упадка США, как и любого другого известного нам общества».

Бюллетень Шульца помог Полу развернуться на всю катушку. В нем печатались его короткие статьи, еще более короткие путевые заметки и наброски, в персонажах которых порой угадывались клиенты Salik Bank. Одной из священных догм Шульца была следующая: в условиях слабеющего доллара инвесторам не следует держать деньги на счетах в американских сберегательных учреждениях и банках. Они должны получать выгоду от роста более надежных валют: голландского гульдена, японской иены, немецкой марки, а также бельгийского и швейцарского франка. Швейцарские банки принимали вклады в любой из этих валют, а кроме того, в них можно было разместить срочный депозит в швейцарских франках.

Слабость доллара должна была, по мнению последователей Шульца, привести к введению валютного контроля. Они ожидали скорого запрета на вывоз долларов из страны. Вон посмотрите, англичане когда-то катались по всему свету, а сейчас им разрешают брать с собой несколько паршивых фунтов, на которые не очень-то разъездишься. То же может произойти и с американцами – и ученики гуру Шульца вывозили деньги в преддверии драконовских мер, чтобы обеспечить свою мобильность в будущем. Они, несмотря ни на что, могли кататься по миру, покупать дома во Франции и лыжные шале в Швейцарии – такой была награда за их предусмотрительность. Если убрать лишнюю риторику, то, конечно же, адепты Шульца были правы. Доллар снова упал, и поговаривали, что не в последний раз. Были введены специальные налоги, чтобы сдержать американские инвестиции за границей, появились первые ограничения на вывоз капитала за границу. Американские банки стали регистрировать покупку иностранной валюты на сумму более $5000, а клиент банка, осуществивший эту операцию, должен был декларировать ее в налоговом управлении. Такой вот новехонький закон. Теперь налоговому управлению, чтобы обнаружить утечку капитала, достаточно было пройтись по микрофильмам с отчетами банков.

Шульц поместил в своем бюллетене небольшой список швейцарских банков, в котором, конечно, был Salik Bank. После одного из лондонских семинаров Гарри Шульца для участников была устроена поездка в Швейцарию, где гостей в Базеле развлекали Пол и его коллеги из Salik Bank. Пол говорил, что не всегда соглашался с апокалиптическими воззрениями Шульца. Некоторых из его адептов он называл «ультраконсервативными техасскими чудиками, которые глотают каждое слово своего гуру», однако был не прочь записать их в число своих клиентов. Salik Bank имел необычно большое для маленького швейцарского банка число клиентов из Техаса. Некоторые из них, как говорили, даже стали его акционерами.