Текст книги "Жертва безумия"
Автор книги: Джон Сэндфорд
Жанр:
Триллеры
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)
Глава 4
Отдел по расследованию убийств напоминал редакцию бедной городской газеты. Кабинки детективов были разделены невысокими перегородками, столы завалены бумагами. Все свободное пространство занимали металлические шкафы разных оттенков серого или желтовато-серого цвета. На стенах и досках для объявлений висели старые записки, распоряжения, приказы, карикатуры. На шкафу для документов стоял старый радиоприемник с круглой шкалой настройки – такие выпускали в шестидесятых годах. Из динамика доносился голос:
«…одно из самых громких преступлений со времен изнасилования сабинянок и до линдберговского похищения, происшедшего в нашу эпоху…»
Лукас замер у двери, держа в руках пластмассовый стаканчик с куриным бульоном. Голос показался ему знакомым, но Лукас не мог вспомнить, кому он принадлежит, пока ди-джей не произнес: «Вы слушаете Билли Уокера по прозвищу „Блэкджек“, Эдина продолжает задавать вопросы доктору Дэвиду Гедлеру… Доктор Гедлер, минуту назад вы сказали, что жертвы киднеппинга принимают сторону похитителя, отождествляя себя с ним. По-моему, это прекрасный пример того, что происходит, когда наша либеральная школьная система засоряет мозги детей политическим бредом; молодежь поддается этой обработке, поскольку она исходит от людей авторитетных – от профсоюзных шавок, называющих себя учителями…»
Гедлер возразил мягким, трагическим голосом: «Понимаю ваши чувства, хотя не могу полностью согласиться с вами: существует много хороших учителей. Да, подобная идентификация часто имеет место и начинается в первые часы после похищения. Жертвы подсказывают преступнику, как обмануть полицию…»
Лукас уставился на приемник, не веря своим ушам. Грив за столом ел шоколадный батончик.
– Он говорит, как чертов политикан, да? Похоже, он только и мечтал попасть на радио. Вышел из школы и тотчас отправился в студию.
– И давно он в эфире? – Лукас допил бульон и бросил стаканчик в корзину для мусора.
– Час, – ответил Грив. – Кстати, вас ждет толпа репортеров.
– Ну их к черту, во всяком случае, пока.
В офисе находилось довольно много сотрудников: люди из отдела по расследованию убийств и преступлений, связанных с насилием, а также их коллеги из полиции нравов, отдела сексуальных преступлений и разведки. Почти все они ели и пили. В комнате пахло кофе, кукурузными хлопьями и пиццей.
Хармон Андерсон подошел к столу Грива, держа в руке бутерброд с курицей.
– Он готов на все ради денег, – заметил Андерсон. Он из семьи фермеров и был специалистом по компьютерам. – Гедлер не настоящий врач. Он получил степень бакалавра психологии в каком-то захудалом колледже Северной Каролины.
Шеррил, все еще мокрая, вошла в комнату, кивнула Лукасу и подошла к радиоприемнику.
– Все слышали?
– Нет, я недавно пришел, – ответил Лукас и обратился к Гриву: – Вы попросили его молчать?
Грив кивнул:
– Как обычно. Я просил не разглашать информацию, чтобы петухи не знали, какими сведениями мы располагаем. Сказал, это усилит нашу позицию в суде, если он состоится.
– Вы сказали – петухи? – повторил Лукас.
– Да. Застрелите меня за это.
– Плевал он на вашу просьбу. – Шеррил взъерошила мокрые волосы. – Я слушала в дороге. Он вспоминает детали, которые не сообщил нам…
– Сочиняет, – сказал Лукас.
– Каждый хочет стать знаменитостью, – заметил Грив.
Они замолчали, слушая радио.
«Доктор Гедлер, вам известно, что полиция не снижает количество преступлений, а лишь регистрирует их и иногда ловит преступников, когда несчастье уже произошло. Это похищение тому пример. Если бы у миссис Манет или у вас был револьвер, вы смогли бы остановить бандита. А так вы стояли в коридоре, не имея возможности что-то предпринять. Замечу: преступники вооружены, и пора нам, честным гражданам, воспользоваться Второй поправкой…»
– Черт возьми! – воскликнула Шеррил. – Это превращается в цирк.
– Уже превратилось.
Все повернулись к двери, когда Фрэнк Лестер, заместитель шефа по расследованиям, вошел в комнату с пачкой бумаг. Лицо у него было усталое и осунувшееся. Слишком много лет он проработал в полиции.
– Есть новости?
Лукас покачал головой:
– Я говорил с Данном. Похоже, он невиновен.
– Однако он – подозреваемый, – сказал Грив.
– Да, – согласился Лукас. – Люди из ФБР уже подключились?
– Собираются, – ответил Лестер. – Они не могут долго ждать. Даже если ФБР этим займется, Манет просит нас тоже работать. Начальник полиции согласилась. Я бы хотел, чтобы все это дерьмо закончилось.
– Все это тянется со времен Каина и Авеля, – заметил Андерсон.
– Я имею в виду не преступления, а политику. Если преступления прекратятся, мне придется искать другую работу, – сказал Грив.
– Вероятно, можно подать в суд на эту чертову радиостанцию, – вставила Шеррил.
Лестер жестом попросил всех замолчать и вынул блокнот с записями.
– Послушайте.
Полицейские окружили Лестера.
– Хармон Андерсон распределит обязанности, но я хочу объяснить, кого мы ищем, и услышать от вас, что нам нужно, чтобы его найти.
– Каким временем мы располагаем? – спросил кто-то из стоявших сзади.
– Любым, какое нам понадобится. – Лестер заглянул в блокнот. – О’кей. Большая часть сотрудников займется проверкой домов… Мы должны быстро разобраться с мелочами. К утру необходимо узнать, что за краска обнаружена на стоянке. Надо выяснить, нет ли ее в школе. Джим Хилл, – кивнул он в сторону одного из детективов, – утверждает, что плакатная краска практически не встречается за пределами школы, поэтому, возможно, похищение как-то связано со школой.
– Это сделал ее муж, – сказал кто-то.
– Мы это проверяем, – отозвался Лестер. – Пока что мы располагаем туфлей со следами крови. Ее следует срочно отнести в лабораторию. Нужно узнать, чья это кровь – миссис Манет, одной из девочек или похитителя. В последнем случае мы пропустим ее через банк данных, где содержится информация о ДНК правонарушителей. Придется поговорить с сотрудниками университетской медицинской школы и выяснить, какая группа крови у миссис Манет. Мне сообщили, что она периодически сдавала кровь для медицинских исследований, возможно, там есть данные о ее ДНК. Если кровь на туфле принадлежит одной из девочек, анализ ДНК может сказать нам…
– Анализ ДНК требует времени, – заметил невысокий полицейский.
– Этот сделают быстро. – Лестер снова заглянул в свои записи. – Надо проверить, нет ли микроавтобуса «эконолайн» у пациентов миссис Манет, работников школы, родственников и осужденных из базы данных по Миннесоте и Висконсину. Следует выяснить, не владеет ли «эконолайном» какая-нибудь компания, связанная с Манетом или Данном. Посетите местное отделение «Форда» и постарайтесь получить список «эконолайнов», которые обслуживались по гарантии. Говорят, машина старая, так что копните поглубже. Мы сравним список владельцев «эконолайнов» со списком пациентов Манет, который пытаемся получить…
– Я составлю базу данных пациентов, – предложил Андерсон. – Тогда мы сможем проверить по нему любую фамилию, которая всплывет в ходе расследования. Школьных учителей, людей, с которыми миссис Манет говорила по телефону.
Кивнув, Лестер продолжал:
– Необходимо проверить кредитный рейтинг Манета и Данна, узнать, нет ли у них финансовых проблем, посмотреть их страховые полисы. Что еще?
– Манет составляет список личных врагов, – сообщил Лукас.
– Пропустите его через компьютер, – сказал Лестер Андерсону. – Что мы упустили?
– Обращение к населению, – отозвался темнокожий полицейский, – фотографии миссис Манет и детей.
– Во всех выпусках новостей показывают их фотографии, но мы через пару часов дадим качественные снимки, – заметил Лестер. – Был разговор о вознаграждении за предоставление информации. Мы еще вернемся к этому вопросу. Я хочу подчеркнуть следующее – все контакты с репортерами должны идти только через пресс-бюро. Я не хочу, чтобы вы говорили с прессой. Всем ясно?
Всем было ясно. Лестер повернулся к Шеррил.
– Как продвигается обход домов?
– Мы побывали во всех домах, из окон которых видна школа, кроме двух, где не застали хозяев. Этих людей ищут. Возможно, они находились дома во время похищения. Пока что мы нашли только одну женщину, видевшую микроавтобус, она запомнила габаритные фонари «эконолайна» и выбрала их в альбоме. Мы считаем это опознание надежным. Теперь совершим второй обход и потолкуем о том, что люди видели за последние два дня. То же самое сделаем в окрестностях дома Манет. Если эта акция была запланированной, он, вероятно, следил за женщиной. Пока все.
– Хорошо, – сказал Лестер. – Общая картина вам известна. Получите задания у Андерсона и приступайте к работе. Все должны выложиться полностью. Дело сложное, искать придется тщательно.
Детективы собрались вокруг Андерсона, а Лестер наклонился к Гриву.
– Показания девочки-свидетельницы чем-то отличаются от того, что нам сообщил Гедлер?
– О, я мало чего от нее добился. Она была ужасно напугана. Похоже, она видела не так уж много.
– У тебя есть ее телефон?
– Конечно. Хочешь записать?
– Она живет в Сент-Поле? Хайланд-парк?
– Где-то там…
Лестер остановил Лукаса возле его кабинета, когда тот запирал дверь.
– Никаких идей?
– Те же, что у всех – деньги либо псих. Если никто не потребует выкупа, мы найдем этого типа в ее записях или среди родственников.
– С историями болезней может возникнуть проблема, – заметил Лестер. – Манет разговаривал с Нэнси Вулф – она заупрямилась. Кажется, был яростный спор о врачебной тайне.
– Ерунда, Фрэнк. Получи разрешение судьи, но не болтай об этом. Если проговоришься, поднимется шум, пресса начнет выкручивать нам руки. Вытащи судью из постели, получи решение. Если хочешь, я сам его вручу.
– Это нам поможет, но не сегодня, – возразил Лестер. – Сейчас у нас и так полно дел. Я принесу сюда решение к семи утра.
Лукас кивнул.
– Я собираюсь заехать к девочке сегодня.
– Боб разговаривал с ней, – смущенно проговорил Лестер.
– Знаю, но это твоя проблема.
– Боб – хороший парень.
– Он не найдет и триппера в борделе, Фрэнк.
– Пожалуй… Ты говорил с родителями девочки?
– Две минуты назад, – ответил Лукас. – Сказал им, что скоро приеду.
– Мы не хотим, чтобы ее страх усилился, – прошипела Клэрис Бернет – костлявая женщина с туго стянутыми светлыми волосами, тонким носом и выступающими вперед верхними зубами.
– Я приехал не для того, чтобы пугать ее, – возразил Лукас.
– Не рекомендую вам делать этого. – Она погрозила ему пальцем. – Из-за этой истории и так уже много тревог. Полицейский допросил ее, не дождавшись нашего приезда.
– Мы надеялись задержать машину похитителя, – пояснил Лукас, начиная злиться.
– Мы с уважением относимся к вашей работе, но вы должны понять, что девочка травмирована, – сказал Томас Бернет, начальник отдела на электростанции.
– Вы должны понять, что пока это – расследование киднеппинга, но оно может превратиться в расследование убийства, – заметил Лукас. – Так или иначе, но мы поговорим с вашей дочерью и получим от нее ответы. Мы можем сделать это мягко, здесь, или в отделе по расследованию убийств, по решению судьи.
– Не угрожайте нам, – предупредил Томас Бернет.
– Я и не делаю этого, – возразил Лукас, – а только знакомлю вас с требованиями закона. Сейчас жизнь троих человек находится в опасности. Жаль, если ваша дочь будет плохо спать одну ночь или две, но я должен думать о жертвах и о том, чему они подвергаются. Так могу ли я поговорить с Мерседес или мне следует получить решение суда?
Мерседес Бернет, маленькая девочка с острым подбородком и не по годам взрослыми глазами, сидела в розовом шелковом кимоно на диване в гостиной возле большого пианино «Ямаха». Лукас заметил, что у нее только-только намечается грудь. Выпрямив спину, она старалась продемонстрировать то немногое, чем обладала. В присутствии матери и отца Мерседес рассказала Лукасу о том, что видела.
– Грейс стояла там, глядя то вперед, то назад и словно не понимая, что происходит. Она даже на минуту отошла к двери, потом снова шагнула вперед. Микроавтобус остановился у входа, подъехав отсюда. – Мерседес указала рукой влево. – Человек выскочил из машины, бросился к Грейс, а она попятилась назад. Он схватил ее за блузку и волосы и потащил из-под козырька…
– Портика, – поправила Клэрис Бернет.
– Да, – согласилась Мерседес. – Он потащил ее к микроавтобусу, задвинул дверь и швырнул Грейс в салон. Он был очень крупный. Он просто бросил ее. Прежде чем он закрыл дверь, я увидела внутри двух людей. Миссис Данн…
– Миссис Манет, – поправила ее мать.
– Да, у нее на лице была кровь. Она, похоже, ползла. Там был еще ребенок, я подумала, что это Женевьев, но не разглядела лица. Девочка лежала на полу. Потом мужчина закрыл дверь.
– Где в это время находился мистер Гедлер?
– Я увидела его позже. Он стоял у меня за спиной. Я попросила его позвонить в «911».
– А сейчас сосредоточься, – попросил Лукас. – Опиши мне внешность похитителя.
Мерседес наклонилась вперед, закрыла глаза и через минуту, не открывая их, сказала:
– Он был большой. Волосы светлые, но какие-то странные, словно покрашенные перекисью. Кожа темная. Не как у негра, а смуглая.
Открыв глаза, она внимательно посмотрела на Лукаса.
– Примерно как у вас. Хотя он другой – у него узкое лицо. А цвет кожи, как у вас. И он крупный, как вы.
– Во что он был одет? Вспомни детали.
Она снова закрыла глаза, переживая сцену заново, потом изумленно воскликнула:
– О черт!
– Молодая леди! – осадила ее Клэрис Бернет.
– Что? – спросил Лукас.
– На нем была футболка с эмблемой «ДженКона». Я знала, что там было что-то…
– «ДженКона»? Ты уверена? Ты разглядела год?
– Вы знаете, что это такое? – Она недоверчиво подняла брови.
– Конечно, я сочиняю ролевые игры…
– Правда? Мой бойфренд…
– Мерседес! – предостерегла ее мать.
– Один мой школьный друг ходит в такой футболке. Я сразу ее узнала – она была не точно такая, как у моего друга, но тоже с эмблемой «ДженКона» в центре и причудливым узором. Черно-белая, дешевая…
– Что такое «ДженКона»? – спросил Томас Бернет, настороженно переводя взгляд с дочери на Лукаса.
– Это съезд любителей игр, – пояснил Лукас, – который проходит на Женевском озере. Почему ты не сказала об этом полицейскому?
– Он меня почти не слушал, – сказала девочка. – А этот козел Гедлер…
– Мерседес!
– Да, он не давал мне говорить. По-моему, он почти ничего не видел. Он спрятался в коридоре.
– Хорошо, – похвалил ее Лукас. – А что насчет машины? В ней было что-то необычное?
Она кивнула:
– Да, и я сказала об этом другому полицейскому. На микроавтобусе была закрашена какая-то надпись. Не знаю, какая именно, но на двери я видела закрашенные буквы.
– Какие?
Она пожала плечами.
– Не знаю. Я заметила это, когда подошла ближе к окну. Он уже отъезжал. Надпись была закрашена плохо, на скорую руку.
От Бернетов Лукас позвонил в офис и передал информацию о футболке и микроавтобусе Андерсону.
– Едете домой? – спросил Андерсон.
– Сегодня больше нет дел, если только не будет звонка. Обход домов продолжается?
– Да, теперь уже в окрестностях дома Манет. Наши люди спрашивают, не было ли там чего-нибудь подозрительного. Пока мне не сообщили результат.
– Свяжитесь со мной, если что-то услышите.
– Хорошо. Я все зафиксирую… Вы уже сделали предложение Уивер?
– Господи… – Лукас улыбнулся.
– Это главная сплетня.
– Я вам сообщу, – пообещал Лукас.
Он нащупал кольцо в кармане брюк. Возможно, он все же сделает ей предложение.
– У меня есть какое-то предчувствие, – сказал Андерсон.
– Насчет Уивер?
– Нет, насчет Манетов. Тут что-то происходит. Значит, они еще живы и ждут нас.
Уивер Каркиннен лежала возле приоткрытого окна, ощущая свежий прохладный воздух.
– Что-то плохое? – спросила она сонным голосом.
– Да.
Он лег рядом, прижался к ней, поцеловал в шею за ухом.
– Расскажи.
Она перевернулась на спину.
– Уже поздно, – отозвался он.
Уивер была хирургом и делала операции почти ежедневно, работая с семи часов утра.
– Не беспокойся, завтра я начинаю поздно.
– Похищены дочь Тауэра Манета и две ее дочери.
Лукас кратко рассказал о происшедшем днем, упомянув о крови на туфле.
– Невыносимо, когда страдают дети, – сказала она.
– Да.
Уивер не отличалась красотой, но вызывала у Лукаса такие глубокие чувства, каких он никогда еще не испытывал. Иногда он даже пугался, что его так тянет к ней. Ночью, глядя на спящую Уивер, Лукас представлял себе страшные сцены, в которых она покидала его.
Они познакомились в Северном Висконсине, где Уивер работала хирургом, а Лукас преследовал банду, эксплуатировавшую детский секс и возглавляемую убийцей. Во время погони в лесу его ранили в шею. Уивер спасла Лукасу жизнь, вскрыв рану складным ножом.
Не самое приятное начало знакомства…
Лукас обнял ее.
– Когда тебе вставать? – прошептал он.
– Все мужчины – животные, – усмехнулась Уивер.
Когда она начала засыпать, Лукас прижался к ней. Уивер, зарывшись головой в подушку, уперлась в него своими ягодицами. «Самый подходящий момент, чтобы сделать предложение», – подумал он. Но она уже спала как ребенок. Лукас улыбнулся, погладил ее по бедру и уронил голову на подушку.
Кольцо лежало на дне ящика для носков, дожидаясь своего часа. Лукас спрашивал себя, сверкает ли оно в темноте черными искрами.
Глава 5
Комната напоминала бетонный бункер, и в ней пахло гнилым картофелем. В верхней части стены было четыре отверстия размером с кулак, но заглянуть в них никто не мог. Они напоминали Энди отверстия, которые ребенок проделывает в коробке с насекомыми, чтобы они не задохнулись.
В углу лежал двуспальный матрас с пятнами, на нем спали девочки. Джон Мэйл отсутствовал уже три часа. Когда он ушел, хлопнув стальной дверью, девочки заползли на матрас и в страхе ждали его возвращения.
В конце концов они свернулись калачиком и заснули. Грейс стонала и всхлипывала во сне; Женевьев забылась тяжелым сном и время от времени похрапывала.
Энди сидела на холодном полу, прижавшись спиной к стене. В который раз она осматривала помещение, думая, как выбраться отсюда.
Над ее головой висел светильник с шестидесятиваттной лампочкой и выключателем, но Энди боялась потянуть за шнурок. В углу стоял пластмассовый переносной туалет, предназначенный для небольших яхт и кемпингов; от него слегка пахло хлоркой. Она подумала, нельзя ли использовать его как оружие. Возле двери находился контейнер с тающим льдом и клубничной содовой. Рядом с Энди на низком пластмассовом столике стояли монитор и устройство для компьютерных игр. От них шли провода к удлинителю с четырьмя розетками, подключенному к электрической сети над светильником.
Оружие? Можно воспользоваться консервной банкой… Задушить его проводом?..
Нет. Это невозможно. Мэйл слишком силен.
Нельзя ли подвести напряжение к двери? Вырвать провод питания из игрового компьютера и подсоединить его к дверной ручке?
Энди не разбиралась в электричестве. Если Мэйла ударит током… что произойдет тогда?
Она не понимала, что ему нужно? Что он собирается сделать?
Мэйл явно подготовил эту акцию.
Помещение, где они были заперты, когда-то служило погребом сельского дома и уходило в землю значительно ниже уровня промерзания почвы. Его стены были сделаны из бетона с вкраплением гранитных камней. Мэйл, разрушив одну внутреннюю стену, установил там бетонную плиту со стальной несгораемой дверью. Новая электрическая проводка состояла из одного двужильного провода, который шел снаружи.
Все стены, кроме одной, перестроенной Мэйлом, были старыми, но прочными. Энди проверила каждый камень и стык, но не нашла уязвимых мест.
Между балками потолок был обшит деревянными досками. Энди могла дотянуться до него, встав на переносной туалет. Постучав по доскам, она услышала глухой звук. Энди испугалась: вдруг, оторвав доску, она обнаружит, что они погребены под слоем земли?
Открыть стальную дверь, запертую снаружи засовом, не представлялось возможным. Даже если бы Энди умела открывать замки отмычкой, ей не удалось бы сделать этого.
Она снова осмотрела помещение. Химикалии из туалета? Если они достаточно едкие, она могла бы бросить их ему в глаза, ослепить его и проскочить к лестнице.
Он убьет их…
Энди закрыла глаза и воспроизвела в памяти отъезд из города.
Они тряслись в задней части микроавтобуса. Салон представлял собой стальной ящик без ручек и обивки. Очевидно, Мэйл перед похищением укрепил металлическую перегородку и убрал дверные ручки.
Отъехав от школы, Мэйл несколько раз повернул, потом выбрался на шоссе номер 35, ведущее на юг. Так показалось Энди. Еще через несколько минут микроавтобус свернул на незнакомую двухполосную дорогу, проехал мимо щитов с рекламой виски и блеклых южных окраин. Девочки кричали, били кулаками в стены микроавтобуса, потом стали рыдать.
У Энди кровоточила губа, которую она прокусила. Ее тошнило от вкуса крови и запаха выхлопных газов. Пока Мэйл кружил по боковым улицам, она пыталась встать на четвереньки, но в конце концов отползла в угол, где ее вырвало. Женевьев затошнило от запаха рвоты, Грейс сотрясалась от дрожи. Энди страдала за дочерей, но не могла ни успокоить их, ни сориентироваться в происходящем. Наконец она просто обняла плачущих девочек и прижала к себе.
Мэйл не обращал на них никакого внимания.
Через некоторое время они все поднялись на колени и посмотрели в окна; городские окраины удалялись, микроавтобус двигался среди огромного зеленого моря фасоли, кукурузы и люцерны.
Мэйл бесцельно нажимал кнопки радиоприемника: звуки «Аэросмит» сменились музыкой Гайдна, затем Энди услышала Джорджа Стрейта и дневную радиобеседу.
«Послушайте, все эти преступники – слабаки; силу им дает только оружие. Отнимите у них оружие, и они уползут в трущобы, из которых пришли…»
Минут пять они ехали по загородной дороге, подпрыгивая на неровных асфальтовых заплатах. Затем Мэйл свернул на дорогу, покрытую гравием; за машиной тянулся шлейф серой пыли. За окнами мелькали красные сараи и белые фермерские дома.
Грейс встала, ухватилась за решетку, отделявшую их от Мэйла, и закричала:
– Выпусти меня отсюда, козел, выпусти меня отсюда…
Женевьев, испуганная неистовыми воплями сестры, тоже отчаянно завизжала, ее глаза закатились. Когда она упала на спину, Энди решила, что с ней случился обморок, и кинулась к дочери, но Женевьев пришла в себя и снова зарыдала. Энди закрыла уши руками. Выпусти меня отсюда, кричала Грейс.
Мэйл, не поворачивая головы, закричал:
– Заткнись, заткнись, заткнись!
Слюна полетела из его рта на лобовое стекло.
Энди схватила дочь, потянула ее вниз, встряхнула, прижала к себе и сказала:
– Не приводи его в ярость.
Она обняла Женевьев, и постепенно девочка перестала рыдать.
В какой-то момент Энди казалось, будто сейчас может что-то произойти. В ее измученной душе мелькнула надежда. Они свернули с гравия на грунтовую дорогу.
На середине дороги и на обочинах росли амброзии и черноглазые гибискусы; справа, чуть поодаль, стояла засохшая яблоня с посеревшим стволом и голыми ветвями, похожая на огородное пугало.
Старый фермерский дом в конце дороги казался умирающим: стены заплесневели, краска облезла с досок, крыльцо покосилось. За ним, на склоне холма, в ложбинке, виднелся фундамент сарая. Сквозь открытый дверной проем, напоминавший вход в пещеру, зияла тьма. Возле останков сарая стояли две-три вросшие в землю постройки.
Когда они остановились, у Энди мелькнула мысль, что их трое, а он – один. Она задержит его, и девочки убегут. Бывшую ферму окружало кукурузное поле. Грейс, находчивая и проворная, сумела бы скрыться среди густых зарослей кукурузы.
Когда Джон Мэйл остановил микроавтобус, Грейс поднялась на колени и посмотрела в грязное окно. Мэйл повернулся на сиденье и неожиданно высоким голосом сказал Энди:
– Если попытаешься убежать, я застрелю сначала младшую, потом старшую, потом тебя.
Слабая надежда исчезла.
По генам Джон Мэйл был психопатом. Родители сделали его социально опасным.
Он стал одержимым убийцей без всяких тормозов.
Энди познакомилась с ним во время последипломной стажировки в университете штата Миннесота. Как молодой психиатр, она искала необычных пациентов в тюрьмах округа Хеннепин. Она разглядела жесткий, быстрый интеллект, таившийся в глубинах мэйловского мозга. Благодаря уму и физической силе он подчинял себе других бандитов и в течение какого-то времени ускользал от полиции, но не мог противостоять способному психиатру.
Энди сняла с него маску, как кожуру с апельсина.
Отец Мэйла не женился на его матери и никогда не жил с ними; последнее известие о нем пришло, когда он служил в американских ВВС в Панаме. Мэйл ни разу его не видел.
Мать надолго оставляла маленького Мэйла одного, иногда на целые сутки. Он лежал в плетеной кроватке с верхом посреди пустой комнаты. Она вышла замуж, когда Мэйлу исполнилось три года. В этом возрасте он еще не умел говорить. Муж относился к матери сурово, а ребенок его раздражал. Напившись, он приходил в ярость и хлестал мальчика ремнем; со временем он стал использовать для этого плетку, палку от метлы и металлические прутья.
В детстве Мэйл испытывал острое наслаждение, мучая животных, сдирая шкуру с кошек и сжигая собак. Потом он переключился на детей – мальчиков и девочек. Стал школьным хулиганом. В четвертом классе его нападения на девочек приобрели сексуальную окраску. Он любил стягивать с них трусики и засовывать пальцы в половые органы, хотя еще не сознавал, чего хочет.
В пятом классе не по годам рослый Мэйл начал появляться в парках Роуздейл, Ридждейл. Он приставал к детям возле игровых павильонов, грабил их.
Он носил с собой бейсбольную биту, потом нож. В шестом классе преподаватель физики толкнул Мэйла к стене, когда тот в его присутствии назвал девочку «пи…ой». Через неделю дом учителя сгорел.
Этот пожар оказался не единственным: сгорели еще шесть домов, где жили дети, дававшие ему отпор.
В июне, после шестого класса, Мэйл подпалил дом пожилой четы, которой принадлежала последняя семейная бакалейная лавка в восточной части Сент-Пола. Пожилые люди спали, когда дым проник под дверь. Они задохнулись возле верхних ступеней лестницы.
Опытный детектив наконец обратил внимание на сходные обстоятельства, и Мэйл попался.
Он все отрицал, но полиция поняла, что это дело его рук. Энди пригласили определить, что за тип оказался в руках правосудия. Мэйл рассказывал о своей жизни бесстрастным, спокойным голосом; его молодые глаза ощупывали ее тело, груди, бедра. Он внушал ей страх, и Энди это не нравилось. Он был слишком юн, чтобы внушать ей страх…
Не составляло труда понять, что получится из двенадцатилетнего Мэйла. На его теле играли твердые мускулы, глаза излучали дерзость. Он говорил о своем отчиме.
– Так, значит, он избивал тебя. Он делал это кулаками? – спросила Энди.
Мэйлу показалась смешной ее наивность.
– Черта с два кулаками. Этот гад доставал из чулана металлический прут и хлестал меня им. Мать он тоже бил. Он хватал ее на кухне и избивал, пока хватало сил. Она визжала на всю округу. Господи, сколько там было крови!
– И никто не вызывал полицию?
– Вызывали, но легавые ничего не делали. Мать всегда говорила, что это никого не касается.
– Когда он умер, жизнь изменилась к лучшему?
– Не знаю, меня там уже не было.
– Где же ты жил?
Он пожал плечами:
– Летом – под автострадой. В Сент-Поле есть подземелья, там живут многие парни…
– Ты никогда не возвращался домой?
– Однажды вернулся. Я был чертовски голоден и подумал, что у нее, возможно, есть деньги, но она сдала меня полицейским. Если бы я не вернулся домой, то был бы сейчас на свободе. Она сказала мне: «Поешь лепешки, я сейчас принесу пирог». Потом вышла в прихожую и позвонила легавым. Это был хороший урок. Когда выйду, убью суку, если найду.
– Где она сейчас?
– Уехала с каким-то типом.
После двух месяцев лечения Энди рекомендовала перевести Джона Мэйла в городскую больницу. Он был не просто юным хулиганом с неустойчивой психикой. Он был сумасшедшим. В нем жил дьявол.
Когда Мэйл открыл дверь микроавтобуса, девочки перестали плакать. Он провел их одну за другой через боковую дверь старого дома в погреб. Там пахло сыростью, грязью и хлоркой. Мэйл недавно чистил погреб, подумала Энди. В ее душе вспыхнула надежда, что он не убьет их. Во всяком случае, сразу. Получив отсрочку, хоть небольшую, она сможет поработать с ним.
Потом он запер их. Они прислушивались, с ужасом ожидая его возвращения. Женевьев постоянно спрашивала:
– Мама, что он собирается сделать?
Прошла минута, десять минут, потом час; наконец девочки заснули. Прислонившись спиной к стене, Энди пыталась думать…
Мэйл пришел за ней в три часа утра, пьяный и возбужденный.
– Выходи, – рявкнул он. В левой руке Мэйл держал банку с пивом. Щелчок засова разбудил девочек. Они лежали свернувшись, как маленькие животные в клетке.
– Что тебе нужно? – спросила Энди, посматривая на часы, словно она вела обычную беседу и спешила куда-то. Но голос ее дрожал от страха. – Ты не имеешь права держать нас здесь, Джон. Это несправедливо.
– Заткнись, – сказал Мэйл. – Выходи, черт возьми!
Он шагнул к ней, его глаза потемнели от злости, и от него пахло пивом.
– Хорошо, только не трогай нас. Пойдемте, девочки…
– Они останутся, – отрезал Мэйл. – Только ты.
– Только я? – Она похолодела.
– Да.
Он улыбнулся ей и оперся рукой о дверной косяк, выражая полное хладнокровие. Он был причесан, и Энди уловила запах лосьона.
Она бросила взгляд на девочек, потом на Мэйла.
– Я скоро вернусь, – сказала Энди. – Джон не причинит мне вреда.
Девочки молчали, не веря ей.
Энди обошла Мэйла, стараясь держаться подальше от него. В наружной части подвала воздух был более прохладным и свежим, но Энди тотчас заметила, что он притащил туда еще один матрас. Она шагнула к лестнице; стальная дверь погреба захлопнулась, и Мэйл приказал:
– Не двигайся!
Она замерла, боясь пошевелиться. Мэйл уставился на Энди, и ей показалось, что он слегка шатается. Он был сильно пьян, его тяжелые веки опускались, на губах играла злобная презрительная ухмылка.
– Они понятия не имеют о том, где ты и кто тебя увез, – засмеявшись сказал Мэйл, но Энди почувствовала, что он не слишком уверен в себе. – По радио говорят об этом всю ночь. Легавые бегают, как цыплята с отрубленными головами.
– Джон, рано или поздно они придут сюда. По-моему, наилучшим выходом для тебя…
Она автоматически заговорила суховатым, рассудительным профессорским тоном. Так бывало всегда, когда Энди апеллировала к разуму пациентов. Этот тон часто помогал ей убедить их.
Только не сейчас.
Мэйл стремительно двинулся к Энди и сильно ударил ее по лицу. Она едва удержалась на ногах. Еще мгновение назад Энди вела себя как психиатр, сейчас она превратилась в раненое животное.