Текст книги "Безмолвный убийца"

Автор книги: Джон Сэндфорд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)

Причем ничего такого не происходило в тот вечер, когда застрелили Петти.

Ей позвонила ничего не понимающая, растерянная мать Петти, которой был семьдесят один год. Она сказала, что убили ее единственного ребенка, и в ее голосе прозвучала древняя боль. Уолт мертв. Мертв… Лили мысленно представила себе, как пожилая женщина стоит, склонившись над черным телефоном: ее тело дрожит, в морщинистой руке зажат платок, у нее за спиной на телевизоре лежат салфеточки, на стене изображение Христа. Лили даже уловила запах капусты и ржаного хлеба.

Пожилая женщина сказала, что Лили должна поехать в Беллвью, чтобы опознать Уолта. «Рядом с вами есть полицейский?» – спросила Лили. «Да, есть. И отец Гомес. А еще едет мэр».

Лили поговорила с копом, попросила его позаботиться о Глории Петти, жене полицейского и матери полицейского. Последней, кто остался в живых в их семье. Затем, дрожа от страха и горя, поехала в Беллвью.

Там тоже не было никакой пьеты.

Всего лишь тело на залитой кровью каталке, восковое, мертвое, недавно привезенное с места убийства. Труп был завернут в несколько слоев пластика, словно кусок говядины, приготовленный для транспортировки. Профессиональным взглядом Лили заметила, что одна из пуль разорвала щеку, выставив на всеобщее обозрение зубы, – так будет выглядеть голый череп Петти. А еще она подумала о его наивной, счастливой улыбке. Улыбке, которая появлялась всякий раз, когда он видел Лили и радовался тому, что она рядом.

Она вспомнила день из их общего бруклинского детства. Им было лет по семь или по восемь. Поздняя осень, голубое небо, прохладный воздух, напоминание о приближающемся Дне всех святых. В их квартале росли тополя, листья которых постепенно становились красными. Лили болела и не ходила в школу, но мама разрешила ей вечером посидеть на крылечке.

Она увидела, как по улице мчится Уолт. Над головой он держал листок бумаги, трепещущий на ветру, а в глазах у него плескалась радость. Ее диктант, написанный накануне. Отличная оценка. Для Лили обычное дело, но Уолтер так искренне радовался за нее… Улыбка, светлые волосы, смазанные вазелином…

И вот чем все закончилось – окровавленными зубами.

– Это Уолтер Петти, – сказала она помощнику патологоанатома.

Возвратившись домой и переодеваясь, перед тем как ехать к матери Петти, Лили вспомнила про свой школьный ежегодник. Она сходила в гостиную, вытащила из встроенного шкафа коробку и нашла целых три снимка. Фотография Уолта в старшем классе: вечно взлохмаченные волосы, худое лицо, слегка ошеломленная улыбка.

Лили не выдержала и разрыдалась. Ее тело сотрясалось от спазмов, и она никак не могла остановиться. Ничего подобного с ней еще никогда не случалось. Наконец буря чувств утихла, оставив ее в тупом изнеможении. Она с трудом закончила одеваться и шагнула к двери.

И почувствовала запах Петти – Петти, лежащего в морге; ей в нос ударила вонь крови и мертвого тела. Она бегом вернулась в ванную комнату и принялась мыть лицо и руки, снова и снова.

Глубокой ночью, после душераздирающей встречи с Глорией Петти, Лили попыталась заснуть хотя бы на пару часов, и ей приснилось, как она сидит на мраморной скамье, у нее на коленях лежит растерзанное, изрешеченное пулями тело Уолтера Петти и из его разорванной щеки скалятся окровавленные зубы…

Петти умер.

– Господи. – Дэвенпорт не сводил с нее глаз. – Я не знал, что у тебя…

– Что? – Она попыталась улыбнуться. – Что я могу так глубоко чувствовать?

– Что у тебя были отношения, которые уходят так далеко в прошлое. Ты же знаешь про меня и Эллу Крюгер…

– Монахиню? Да, знаю. Как бы ты поступил, если бы кто-нибудь ее убил?

– Нашел бы того, кто это сделал, и расправился с ним, – тихо проговорил Лукас.

– Вот этого я и хочу, – кивнула Лили и посмотрела на него в упор.

День близился к вечеру, и солнце приобрело красный оттенок, затем стало зловеще-оранжевым. В воздухе повисла напряженная тишина, нарушаемая далекими раскатами грома. Приближалась гроза, та самая, что Дэвенпорт видел с крыши. Когда Лили только появилась, он сказал: «Ты выглядишь потрясающе». Она охладила его, коротко бросив: «Даже не начинай, Лукас». Но между ними возникло скрытое напряжение, и сейчас оно вырвалось на волю и последовало за ними, когда они перешли из кухни в гостиную.

Лили присела на диван, плотно соединив колени, порылась в сумочке, нашла упаковку мятных конфет «Сертс», высыпала пару штук на ладонь и отправила в рот.

– Ты кое-что изменил, – заметила она, оглядываясь по сторонам.

– Тень Любви все тут разгромил, – сказал Лукас, опустился на самый край кожаного кресла и наклонился к ней. – Кое-где пострадала проводка, пришлось заменить пол. Да еще штукатурка. Он стрелял из проклятого AR-пятнадцать и устроил настоящее побоище.

Лили отвернулась.

– Уолта убили из такого же оружия. AR-пятнадцать. В него выпустили всю обойму. Части тела разбросало по всему кварталу.

– Господи… – Не зная, что сказать, Лукас предпочел сменить тему. – А ты как? В порядке?

– Конечно, – ответила она и замолчала.

– В прошлый раз, когда я тебя видел, ты так мучилась угрызениями совести из-за мужа и детей…

– Все по-прежнему. Я имею в виду угрызения совести. Иногда становится так плохо, что меня начинает тошнить, – призналась Лили.

– Ты видишься с сыновьями?

– Не слишком часто, – грустно ответила она, отвернувшись. – Я пыталась, но всем от этого только хуже. Дэвид постоянно… Он ведет себя высокомерно. А мальчики винят меня за то, что я ушла.

– Ты хочешь вернуться?

Она покачала головой:

– Я его не люблю. И даже не испытываю к нему симпатии. Я смотрю на него, и все слова, которые он произносит, кажутся пустыми. Это странно, потому что раньше я считала его умным. Мы ходили на вечеринки, и он рассуждал про постъюнгианские теории расизма и классовой борьбы, а разные придурки стояли вокруг него и дружно кивали, словно собирали яблоки. А потом я шла на работу и видела отчет о том, что какой-то двенадцатилетний мальчишка застрелил собственную мать, потому что она не давала ему продать телевизор и купить крэк. Затем я возвращалась домой – и опять это пустословие. Я больше не могла его слушать. Как можно жить с человеком, которого ты не можешь слушать?

– Да, трудно, – проговорил Лукас. – А работа в полиции только делает все сложнее. Думаю, именно по этой причине я так много времени проводил с Дженнифер. Она была профессиональным мастером обмана и отлично знала, что почем. Она хорошо изучила улицы.

– Вот-вот…

– Так как же ты живешь теперь? – спросил он снова.

Лили неуверенно посмотрела на него, не то чтобы нервно, но с какой-то тревогой.

– Я не хотела сейчас об этом говорить… Сначала мне нужно заручиться твоим согласием. Ты поможешь нам?

– Кто-то новый? – спросил он так, будто это не имело значения.

– Ты поедешь со мной?

– Может быть. Значит, у тебя кто-то есть.

– В некотором смысле.

– В некотором смысле? Что это значит?

Лукас вскочил с кресла и прошелся по комнате. Он думал, что не злится, но выглядел раздраженным. Он включил телевизор и тут же его выключил, услышав, как кто-то вопит резким голосом: «Бей, Кирби-и-и!»

– Что значит «в некотором смысле»? Одна нога всегда должна стоять на полу? Ничего ниже пояса?

Лили рассмеялась:

– Ты меня развеселил, Дэвенпорт. Это просто глупо.

– Итак?

Он подошел к окну и выглянул на улицу. Серый грозовой фронт, расцвеченный розовыми сполохами, приближался к реке.

Лили пожала плечами и тоже посмотрела в окно.

– Да, я встречаюсь с одним человеком. Мы не начали искать квартиру, где могли бы поселиться вместе, но такой вариант витал в воздухе.

– Что же произошло?

– У него случился сердечный приступ.

Лукас минуту смотрел на нее, а потом сказал:

– И почему меня это не удивляет?

Она вымученно улыбнулась.

– На самом деле это совсем не смешно. Я боюсь. Он в ужасном состоянии.

– Полицейский?

– Да. – Улыбка погасла. – В чем-то он похож на тебя. Не в физическом смысле – он высокий, худощавый и седой. Но он работает… работал в отделе сбора информации и любит улицы. Он пишет для «Таймс» статьи о криминальной жизни города. У него самая лучшая сеть осведомителей в Нью-Йорке. А еще ему нравятся… ммм…

Она пыталась подобрать правильные слова.

– Темноволосые замужние женщины? – предположил Дэвенпорт, придвинувшись к ней.

– В общем, да, – не стала спорить она, и смущенная улыбка вернулась. – Но дело в том, что он любит… любил драки. Как ты. А теперь он не может пройти и дюжины шагов, чтобы не остановиться и отдышаться.

– Боже праведный! – Лукас провел рукой по волосам. Ему нередко снились кошмары о том, что он стал инвалидом. – А каковы прогнозы?

– Не слишком благоприятные. – В глазах Лили блеснули слезы, но она улыбнулась. – Вот черт. Я совсем не хочу плакать.

Она вытерла слезы костяшками пальцев.

– Это его третий приступ. Первый случился пять лет назад. Тогда все было очень плохо. Второй был через пару месяцев после первого и оказался не таким сильным. Реабилитация шла успешно, мой друг почти поправился, начал работать. И тогда произошел третий приступ, самый тяжелый. Сердечная мышца сильно пострадала. Но он не желает оставлять службу. Доктора говорили ему, что он должен в течение года заниматься дозированными физическими упражнениями, не перетруждаться и избегать стрессов. Он не стал их слушать. И мне кажется, что он продолжает потихоньку курить. Я чувствую запах на его одежде и в волосах.

– Значит, он умрет.

– Скорее всего.

– Это не так плохо, – проговорил Лукас, откинувшись на спинку кресла и глядя на нее. Его голос прозвучал ровно и сдержанно. – Какого черта? Делай, что тебе хочется, а если суждено умереть, так тому и быть.

– Ты бы вел себя именно так?

– Надеюсь, – ответил он.

– Мужчины просто идиоты, – заявила Лили.

– И чем вы заменяете секс? – спросил Дэвенпорт после долгого молчания.

Она чуть было не рассмеялась, но сдержалась, встала и взяла сумку.

– Лучше я пойду. Скажи мне, что ты поедешь в Нью-Йорк.

– Ответь на мой вопрос, – сказал Лукас и невольно придвинулся к ней.

Лили заметила это, почувствовала напряжение.

– Мы… ведем себя очень осторожно, – ответила она. – Он не может позволить себе слишком увлекаться.

Лукас вдруг почувствовал, что в груди у него все сжалось – возникло ощущение, похожее на гнев и ожидание одновременно. Между ними словно пробежал электрический разряд, и его голос неожиданно прозвучал хрипло:

– Ты никогда не любила осторожничать.

– О господи, Лукас… – пробормотала Лили.

Он подошел к ней совсем близко.

– Оттолкни меня.

– Лукас…

– Оттолкни меня, – повторил он. – И я отойду.

Она сделала шаг назад, уронила сумку. По тротуару застучали первые капли дождя. Женщина с собакой на поводке пробежала мимо дома.

Бросив взгляд на свою сумку, Лили повернулась на каблуках, схватилась за рукав Лукаса, чтобы сохранить равновесие, затем скинула туфли и шагнула в коридор, ведущий в ванную комнату. Лукас смотрел ей вслед. На полпути она обернулась, взглянула на него своими темными глазами и начала расстегивать блузку.

Позже она сказала, что их занятия любовью порой напоминают ей сражение. В них был привкус насилия, налет агрессии. Сначала партнеры пытались вести себя друг с другом нежно, но быстро обо всем забывали и начинали извиваться, метаться, изгибаться…

Ночью, когда гроза с ревом отправилась в Висконсин, Лили сидела на краю кровати в комнате, пахнущей потом и сексом. Она казалась усталой, но в уголках ее губ играла улыбка.

– Я такая мерзавка! – сказала она.

– О господи! – рассмеялся Лукас.

– Это правда, – проговорила Лили. – Не могу поверить. Я так долго была хорошей. Но мне это необходимо. Дело не в близости – в этом вопросе ты похож на медведя. Мне нужен секс. Нужно, чтобы меня имели. Правда, не могу поверить, что это я.

– Когда ты пришла сюда, ты знала, что переспишь со мной? – спросил Лукас.

Несколько мгновений Лили не шевелилась.

– Я думала, что это может произойти. Поэтому сначала поехала в отель и сняла номер. На случай, если мне кто-нибудь позвонит.

Он провел пальцем по ее позвоночнику, и она вздрогнула. Лили собиралась вернуться в отель на случай, если «кто-нибудь» позвонит…

– Тот парень, с которым ты спишь, он и есть «кто-нибудь»?

– Да.

– Что ты ему скажешь?

– Ничего. Я не хочу, чтобы он узнал. – Лили повернулась к нему. – И ты тоже ему ничего не говори, Дэвенпорт.

– Что ты имеешь в виду? – спросил Лукас. – Разве я его когда-нибудь встречу?

– Его зовут Дик Кеннет. – В приглушенном свете спальни он заметил едва различимую грустную улыбку, снова появившуюся в уголках ее губ. – Он занимается делом Беккера.

Глава
05

Ранним утром Лукас шагал по Тридцать пятой улице, посасывая половинку апельсина. Он впитывал атмосферу Нью-Йорка: смотрел на лица и витрины, за которыми работники расставляли вешалки с новой одеждой, на спящих бездомных, завернувшихся в одеяла и похожих на выброшенные окурки.

Лимонная кислота покалывала язык и служила лекарством от почти бессонной ночи. Где-то посреди квартала Лукас остановился перед парковочным гаражом, оторвал остатки мякоти зубами и выбросил шкурку в видавшую виды урну.

Южный участок Мидтауна, расположенный на другой стороне улицы, отдаленно напоминал школьное здание пятидесятых годов где-нибудь на Среднем Западе, массивное, функциональное, слегка обветшавшее. Наискосок от входа стояли шесть полицейских автомобилей и мотороллер «кушман». Еще четыре машины пристроились во втором ряду чуть дальше по улице. Когда Лукас остановился около урны, чтобы выбросить остатки апельсина, к зданию подкатил серый «плимут». С пассажирского места вышел худой седовласый человек, сказал что-то водителю, рассмеялся и закрыл дверцу.

Дэвенпорт заметил, что мужчина не захлопнул ее, а осторожно прикрыл. Он поднял глаза, заметил Лукаса, взглянул на него пристальнее, а затем не спеша повернулся к зданию участка. Пальцы его левой руки скользнули под яркий галстук, и он рассеянно потер грудь в области сердца.

Лукас перебежал на другую сторону, огибая машины, и пошел за незнакомцем к входной двери. Лили говорила, что Кеннет высокий и седой, а еще постоянно держит руку у сердца – бессознательный жест…

– Вы Дик Кеннет? – спросил Дэвенпорт.

Мужчина повернулся, и Лукас заметил, что у него холодные, внимательные глаза.

– Да, – ответил мужчина, присмотрелся и уточнил: – Дэвенпорт? Я так и подумал, что это вы. Да, я Кеннет, – представился он, протягивая руку.

Он оказался на два дюйма выше Лукаса, но на двадцать фунтов легче. Волосы у него были чуть длиннее, чем обычно носят полицейские, а бежевый летний костюм сидел безупречно. Голубые глаза, ослепительно-белые зубы на фоне, казалось бы, вечного загара, классическая рубашка в голубую полоску и возмутительно яркий галстук делали его похожим на врача, играющего в скрэтч-гольф или в теннис в каком-нибудь дорогом клубе, худощавого, серьезного, сосредоточенного. Но под загаром угадывалась серая бледность, а под тонкой кожей резко выступали скулы. Лукас заметил шрамы – результат болезненных травм, какие боксер получает на ринге или полицейский на улице. Коп, любящий подраться.

– Лили кое-что мне о вас рассказала, – начал Лукас, когда они обменялись рукопожатием.

– Не верьте, – ухмыльнулся Кеннет.

– Господи, надеюсь, что это так, – сказал Лукас и уставился на галстук Кеннета, на котором была изображена полинезийка с обнаженной грудью, а на заднем плане красовалась еще одна женщина. – Красивый галстук.

– Гоген, – проговорил Кеннет, с гордостью взглянув на галстук.

– Что?

– Поль Гоген, французский художник.

– Я не знал, что он придумывал галстуки, – засомневался Лукас.

– Придумывал, вместе с Кристианом Диором, они как братья, – сообщил ему Кеннет и ослепительно улыбнулся.

Лукас кивнул. Они направились к двери, и Лукас ее придержал.

– Ненавижу, когда мне открывают дверь, – проворчал Кеннет, проходя внутрь.

– Да, но разве тебе хочется, чтобы на твоем надгробном камне было высечено: «Умер, открывая дверь»?

Кеннет рассмеялся. Это был легкий, открытый смех, который понравился Лукасу, но он подумал: «Берегись. Некоторые люди умеют заставить тебя испытывать к ним симпатию. Это талант».

– Я могу умереть, открывая банку с пивом, если бы мне разрешили пить его, но мне не позволяют, – неожиданно став серьезным, проговорил Кеннет. – Проклятье, надеюсь, с тобой ничего такого не произойдет. Принимай аспирин. Прекрати есть стейк и яйца. Молись о том, чтобы у тебя произошло кровоизлияние в мозг. Проблемы с сердцем превращают человека в труса. Ты ходишь и слушаешь, как оно бьется, боишься, что остановится. И становишься слабым. Если какой-нибудь придурок захочет меня ограбить, мне придется отдать ему все, что у меня есть.

– Я не хочу про это слышать, – сказал Лукас.

– Я не хочу про это говорить, но все равно постоянно говорю, – ответил Кеннет. – Готов познакомиться с ребятами?

– Да, конечно.

Лукас прошел за Кеннетом через вестибюль и подождал, пока дежурный сержант нажимал на кнопку, чтобы открыть им вход в заднюю часть здания. Кеннет провел его в конференц-зал, на двери которого был прикреплен скотчем листок из блокнота с надписью: «Следственная группа Кеннета». На стенах висели четыре пробковые доски с записками, бланками запросов, картами Манхэттена и номерами телефонов. Кроме того, здесь имелись пара длинных столов и дюжина пластиковых стульев. В центре комнаты стояли двое: коренастый, обгоревший на солнце полицейский в белой рубашке и худой детектив в спортивной куртке и с некрасивым лицом. Они держали в руках одноразовые стаканчики с кофе и громко ругались.

– …твои парни перестали просиживать свои поганые штаны, мы могли бы получить какой-нибудь результат. Вот что выводит нас из себя: никто не хочет выходить на улицу, потому что там жарко, чтоб вас разорвало. Мы знаем, что он принимает эту дрянь, и он должен ее где-то брать!

– Конечно, но не я тот идиот, что объявил во всеуслышание, будто мы поймаем его через неделю. Это было чистой воды безумие, Джек. Насколько нам известно, он покупает наркотики в Джерси или в чертовом Филли. [5]5
  Джерси – штат Нью-Джерси. Филли – город Филадельфия.


[Закрыть]Так что не нужно на меня наезжать!

Полдюжины полицейских в тонких рубашках с коротким рукавом и джинсах-варенках, к ремням которых было пристегнуто оружие, наблюдали за перепалкой. Все сидели на пластиковых стульях, расставленных на ковре, какие обычно лежат на полу в учреждениях. Четверо держали в руках стаканчики с кофе, двое или трое курили, стряхивая пепел в плоские алюминиевые пепельницы. Одна забытая сигарета продолжала гореть, и ее запах был таким же отвратительным, как скрежет ногтя по школьной доске.

– Что здесь происходит? – спокойно спросил Кеннет, входя в комнату.

Спор тут же прекратился.

– Мы обсуждаем стратегию, – сердито ответил загорелый коп.

– Пришли к чему-нибудь? – спросил Кеннет, вежливо, но властно принимая командование на себя.

Полицейский покачал головой и отвернулся.

– Нет.

Лукас нашел себе стул в глубине комнаты, и остальные начали открыто, с настороженным вниманием разглядывать его.

– Это Лукас Дэвенпорт из Миннеаполиса, – слегка рассеянно представил гостя Кеннет, затем взял картонную папку со своим именем на обложке и принялся просматривать подшитые в нее бумаги. – Сегодня утром он встретится с представителями прессы, а днем отправится на улицы города. Вместе с Фелл.

– Как вы могли допустить, чтобы этот сукин сын Беккер сбежал? – спросил загорелый полицейский.

– Я тут ни при чем, – спокойно ответил Дэвенпорт.

– Тебе следовало его пристрелить, когда у тебя была такая возможность, – заявил другой, с некрасивым лицом.

– Я об этом думал, – ответил Лукас, лениво уставился на него и смотрел до тех пор, пока тот не отвел глаза.

Кто-то рассмеялся, а кто-то выкрикнул:

– Надо было его прикончить!

– Ты все равно забудешь, Дэвенпорт, – сказал Кеннет, – но давай я тебя познакомлю с ребятами: лейтенанты Кун, Уэрта, Уайт, Диас, Блейк и Картер, а также детективы Аннелли и Кейс, специалисты по серийным убийцам. Имена ты сам узнаешь, позднее.

Копы поднимали руки и кивали, когда Кеннет называл их фамилии. Лукас подумал, что они мало чем отличаются от полицейских Миннеаполиса. Другие имена, но манеры те же. Похоже на собрание страдающих паранойей продавцов обуви: слишком маленькая зарплата, годы на гамбургерах, картошке фри и шоколадно-арахисовых «пальчиках», [6]6
  Шоколадно-арахисовые «пальчики» – печенье с начинкой из подсушенного арахисового масла.


[Закрыть]слишком много людей с большими ногами, пытающихся втиснуться в крошечные ботинки.

В комнату вошла рыжеволосая женщина, держа в руках несколько папок, и Кеннет добавил:

– А это Барб Фелл. Барб, это Лукас Дэвенпорт сидит там в шелковом пиджаке, который, похоже, стоит пятьсот долларов, и ботинках за двести.

Фелл была стройной женщиной немного за тридцать, с едва заметной сединой в рыжих волосах, со старым шрамом в форме полумесяца в уголке крупного рта, выделявшимся на бледном валлийском лице словно белая запятая. Фелл села рядом с Лукасом на край стула, быстро пожала ему руку и повернулась к остальным.

– Джон О'Делл собирался прийти, хочет присутствовать, – сообщил Кеннету один из полицейских.

Тот кивнул, поставил стул лицом к коллегам и спросил:

– У кого-нибудь есть новости?

На мгновение воцарилась тишина. Первым заговорил Диас, худощавый детектив, один из лейтенантов:

– Примерно тогда же, когда здесь, возможно, объявился Беккер, пропала машина. Трехмесячная. Новенький «шевроле каприс». Пуф – и исчез! Украли, пока водитель отошел отлить.

Кеннет приподнял брови.

– И машину больше не видели?

– Насколько нам известно, нет. Но…

– Что?

– Один из ребят проверял. Водитель ничего не знает. Он вошел в бар и направился в туалет, затем вышел, а машины нет. Но она побывала в двух авариях, и хозяин говорит, что это просто куча хлама. Трансмиссия полетела, что-то не то с подвеской, передняя пассажирская дверь такая тугая, что ее почти невозможно открыть. Бьюсь об заклад, что эта развалина лежит где-нибудь на дне реки. Все ради страховки.

Кеннет кивнул, но сказал:

– Займитесь этим, у нас все равно больше ничего нет. – Он оглядел собравшихся. – Наблюдение за Ласки ничего не дало?

– Вообще ничего, – ответил другой лейтенант.

– Хм…

Лукас поднял палец, и Кеннет ему кивнул.

– Лили рассказала мне про Ласки, и я много об этом думал.

Полицейские, сидящие в передней части комнаты, повернулись к нему.

– И что? – спросил Кеннет.

– Мне не кажется, что Беккер захочет им заняться. Он отнесется к нему как к коллеге с неправильным образом мышления, а не как к жертве. Возможно, вступит с ним в дебаты. Ласки занимает равное с ним положение, и Беккер не станет рассматривать его как подопытного кролика.

– У нас больше ничего нет, – рявкнул загорелый Картер. – Да и вообще это звучит глупо.

– А по-моему, это отличная идея, – возразил Лукас.

Ласки был патологоанатомом из Колумбийского университета, который согласился проанализировать медицинские работы Беккера для средств массовой информации. Он разгромил статьи Беккера, раскритиковал их научный и моральный аспект, назвал автора садистом и психически больным человеком, а также научным идиотом, – все это было рассчитано на то, чтобы выманить преступника. За Ласки, его квартирой и офисом следило множество полицейских в штатском. Но Беккер пока так и не попался в ловушку.

– Вот почему я об этом много думал. О самых разных вариантах.

– Например, о каких? – спросил Кеннет.

– В Городах-близнецах Беккер подписывался на «Таймс», и я уверен, что здесь он тоже читает эту газету. Если бы мы могли организовать лекцию, какой-нибудь профессиональный доклад, чтобы выманить его…

– Не дразни меня, милый, – проговорил Кеннет.

– У нас один тип читал лекцию о медицинских экспериментах доктора Менгеле, – продолжал Лукас. – Ну, знаете, того нацистского извращенца…

– Мы знаем.

– Так вот, хорошо бы найти кого-то, кто прочитал бы доклад об этичности применения результатов экспериментов Менгеле и Беккера. Какую пользу можно извлечь из их так называемых исследований. И дать в «Таймс» объявление о лекции.

Копы начали переглядываться, и Уэрта сказал:

– Господи Иисусе, приятель, половина населения нашего проклятого города – евреи. Они такое устроят…

– Послушайте, я не имею в виду никакого антисемитизма, – настаивал на своем Дэвенпорт. – Это должно быть мягкое, интеллектуальное, чисто теоретическое рассуждение. Я читал дебаты об этической стороне использования данных Менгеле, так что материал, на котором можно построить выступление, есть. Все вполне законно. Может быть, удастся найти еврея в качестве лектора, чтобы никто не начал скандалить. Кого-то с серьезными регалиями.

– Ты думаешь, это сработает? – спросил Кеннет, явно заинтересовавшийся предложением Лукаса.

– Беккер не сможет удержаться, если узнает о таком мероприятии. Он помешан на этой теме. Возможно, нам удастся организовать дебаты нашего лектора с Ласки. Что-нибудь такое, чтобы это попало в газеты.

Кеннет взглянул на своих коллег.

– Что вы думаете?

Картер неуверенно кивнул и спросил:

– Ты сумеешь это устроить?

Кеннет кивнул в ответ.

– Кто-нибудь сумеет. Возможно, О'Делл. Мы пригласим сотрудника Новой школы. [7]7
  Новая школа – университет в Нью-Йорке (в районе Гринвич-Виллидж).


[Закрыть]Мы знаем, что Беккер где-то там.

– Звучит разумно, – сказал Уэрта. – Но потребуется время, чтобы это организовать.

– Два или три дня, – уточнил Кеннет. – Максимум неделя.

– А если мы поймаем его к этому времени…

– Значит, отменим доклад. Это как с Ласки. Я не вижу причин, почему бы нам не провести такое мероприятие, к тому же это просто, – сказал Кеннет и кивнул Лукасу. – Я этим займусь.

– Не откладывайте.

– Хорошо. – Кеннет окинул взглядом комнату. – Ладно, давайте обсудим новости. Джон, что удалось узнать в отделе по борьбе с наркотиками?

– Мы прижали всех, но ничего выловить не удалось, – доложил Блейк. – Много всего, пытаемся разобраться…

Пока они обсуждали следствие и рутинные задания, Фелл прошептала Лукасу:

– Твое интервью подготовлено. Двое репортеров уже здесь, трое или четверо в пути.

Дэвенпорт кивнул, но в тот момент, когда она хотела добавить что-то еще, ее взгляд переместился на дверь. В комнату, задев дверной косяк, вразвалочку вошел толстый мужчина. Его маленькие глазки внимательно осмотрели помещение, скользнули по детективам, остановились на Лукасе, потом на Фелл. Человек был похож на Г. Л. Менкена [8]8
  Менкен Генри Луис (1880–1956) – известный американский литературный критик.


[Закрыть]в поздние годы. Паутина вен пересекала серые щеки, редеющие рыжие волосы были зачесаны назад и смазаны каким-то маслом. Челюсти подчеркивала красная выступающая нижняя губа, придававшая ему вечно надутый вид. Цвет его костюма-тройки можно было бы с некоторой смелостью определить как «бычья кровь».

– О'Делл, – прошептала Фелл на ухо Лукасу. – Заместитель начальника полиции, в чью обязанность входит перерезать всем глотки.

Следом за О'Деллом в комнату вошла Лили, нашла глазами Дэвенпорта, кивнула и приподняла брови. Она была в сшитом на заказ темно-синем костюме и длинном мужском галстуке красного цвета, завязанном свободным виндзорским узлом. На плече у нее висела тяжелая полицейская сумка, которую она слегка придерживала за ремень. Сдвинув руку на четыре дюйма, она могла бы ухватиться за рукоять пистолета сорок пятого калибра. Лукас однажды видел, как она из него выстрелила – направила ствол в лицо человека и спустила курок. Лицо превратилось в кровавое месиво, словно по нему ударили молотком, – и все это заняло у нее десять секунд.

Лили взяла О'Делла под локоть, довела его до стула, затем прошла через комнату и села рядом с Лукасом.

– Успел поговорить с Диком? – спросила она.

– Да. Он мне показался хорошим парнем…

Она взглянула на него, словно проверяя, не шутит ли он, затем кивнула и отвернулась.

О'Делл объявил собравшимся в комнате полицейским, что он знает, как продвигается расследование, и не имеет ни малейшего представления, как действовать дальше. Он просто хочет посидеть с ними, чтобы почувствовать их настроение.

– А как насчет приманки? – спросил он. – Кое-кто из центра предложил отправить несколько человек на улицы.

Некоторое время все размышляли по этому поводу, пытаясь придумать хоть что-нибудь, но в конце концов Кеннет покачал головой.

– Слишком большая территория.

Он подошел к большой карте Манхэттена и провел пальцем от Центрального парка до района, где были расположены финансовые учреждения.

– Если бы он нападал на определенный контингент, например проституток или голубых, тогда, возможно, это сработало бы. Но между жертвами нет никакой связи. Есть, правда, кое-что, чего Беккер не делает. Он не трогает бродяг, хотя они как раз самая легкая добыча.

– Возможно, он специально выбирает жертвы, которые выглядят здоровыми, – предположил Кейс, один из специалистов по серийным убийцам. – Мы с Дэнни обсуждали его теории и решили, что он отметает тех, кто выглядит слишком необычно, больных или слабых. Видимо, считает, что результат опыта будет не чистым. Отчеты экспертов практически одинаковы: убитые им люди были здоровы.

– Ясно, – сказал Кеннет. – Итак, он убил семь человек: пятерых женщин, двух мужчин, одного черного и шесть белых. Двое были латиноамериканцами, но, судя по всему, это ничего не значит.

– Они все не слишком крупные, кроме первого, – заметил Кун. – Второй был всего пять футов и шесть дюймов ростом и довольно худой.

– Чтобы было легче избавляться от тел, – проворчал Уэрта.

Все дружно закивали и снова надолго замолчали, разглядывая карту Манхэттена.

– Наверняка у него есть машина, – сказал один из копов. – Если он не может допустить, чтобы его увидели, и ему нужны деньги на наркотики, а также место, где он убивает людей… – Он посмотрел на Лукаса. – Какова вероятность того, что ему удалось где-то спрятать деньги? Беккер был совсем не бедным человеком. Он мог их закопать?

Дэвенпорт покачал головой.

– Когда мы его взяли, для него это стало неожиданностью. Он чувствовал себя в полной безопасности. Когда отчет о состоянии его жены был представлен в суде, там были учтены все их деньги.

– Ладно, глупая идея.

– Мне кажется, кто-то ему помогает, – сказал Лукас. – Старый или новый друг.

Кеннет кивнул.

– Мне такая мысль тоже пришла в голову, но если это так, мы ничего не можем сделать.

– Стоит попытаться воздействовать на его друга, снова прибегнув к помощи СМИ, – предложил Дэвенпорт. – Если он от кого-то зависит…

О'Делл, который с трудом устроился на ненадежном складном стуле, перебил его:

– Подождите, подождите. Что-то я вас, ребята, не понимаю. С чего мы взяли, что у него есть друг?

– Мы наводнили город фотографиями Беккера и предположительными изображениями его внешности на случай, если он выкрасил волосы, отрастил бороду или побрился наголо, – сказал Кеннет. – И это не просто фотороботы, а серьезная работа, проделанная со снимками хорошего качества.

– Да-да, – нетерпеливо проговорил заместитель начальника.