Текст книги "Гладиатор Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 25 страниц)

5. Я УЧУСЬ НАЛИВАТЬ ВИНО. МЕНЯ НАКАЗЫВАЮТ. Я УЗНАЮ О РЫНКЕ ТАЙМЫ

– Наливай, Джейсон, – приказала леди Джина.

– Да, госпожа, – ответил я, покинул ряд стоящих на коленях рабов и приблизился к столу, неся сосуд с вином. За столом, сведя колени вместе, как подобает свободной женщине, восседала Лола. Кусочек репсовой ткани, наброшенной на плечи, изображал на ней платье с вуалью. Около стола, в кожаной одежде, с хлыстом в руках, находилась леди Джина. Я почтительно приблизился к Лоле и встал на колени перед ней.

– Не угодно ли вина, госпожа? – предложил я.

– Угодно, раб, – ответила она.

– Ты сегодня хорошо выглядишь, Джейсон, – отметила леди Джина.

– Спасибо, госпожа, – ответил я.

Теперь я носил короткую шелковую тунику, белую, с красной отделкой. Мои волосы отросли, я носил их зачесанными назад и повязывал белой лентой. Когда-то в юности я ходил с такой прической.

Я провел в тюрьме, по моим подсчетам, пять или шесть недель. Прежний мой тяжелый железный ошейник теперь заменили на более легкий, отделанный белой эмалью. На нем имелась выгравированная надпись. Я не мог прочитать ее, потому что оставался неграмотным. Мне сказали, что надпись гласит: «Верните меня для наказания в дом Андроникаса».

Я не думал, что мне стоило опасаться поимки вне тюрьмы, и даже не знал местоположения дома Андроникаса. Однажды меня избили за то, что я спросил об этом. Мне разъяснили, что любопытство в рабах не приветствуется.

Новый ошейник хоть и много легче прежнего, но тоже имел кольцо для поводка.

Лола смотрела на меня с презрением. За моей спиной, в шеренге рабов, одетых в шелка и ленты, слышалось легкое движение. Рабам не понравилось, что хозяйка выбрала меня. Они ревновали.

– Еще раз, Джейсон, – сказала леди Джина. – Более мягко, более почтительно.

– Не угодно ли вина, госпожа? – снова спросил я.

– Угодно, раб, – повторила Лола.

– Хорошо, – одобрила леди Джина. – Теперь наливай.

Я осторожно налил вино в чашу перед Лолой.

– Ты наливаешь слишком быстро, раб, – сказала Лола.

Я посмотрел на леди Джину. Мне казалось, я все сделал правильно.

– Прихоть хозяйки – это главное, – кивнула леди Джина.

– Простите меня, госпожа, – обратился я к Лоле.

Она посмотрела на меня самодовольно.

– Спусти тунику до талии, – приказала она.

Я выполнил приказ.

– Удар для неуклюжего раба, – велела Лола рабыне по имени Тела.

Та сняла плеть с кольца на стене и, встав позади, ударила меня по спине. Тунику спустили до талии, чтобы не забрызгать ее кровью.

– Простите меня, госпожа, – прошептал я.

Какой высокомерной выглядела Лола, представляясь свободной женщиной! Она стояла на коленях за столом, почти нагая, за исключением лоскута на бедрах, кусочка ткани на плечах и стального ошейника, надетого на ее прелестную шею.

У нее такая волнующая грудь… Какой же сукой оказалась эта рабыня по отношению ко мне! Она злилась на меня во время тренировок гораздо сильнее, чем от нее требовалось. Частенько по ночам меня переполняла боль от ударов ее плети. По сравнению с ней Тела казалась деловитой и рациональной и обращалась со мной не более сурово и презрительно, чем с любым другим рабом, попавшим в ее власть. Я не понимал, за что Лола так люто ненавидит меня и почему относится ко мне с таким невероятным презрением. Она не упускала ни одной возможности унизить или ударить.

Я старался не обращать на нее внимания. Я силился уважать ее, тысячу раз за день напоминая себе, что она – личность. Причем она была мелочной и злой не только со мной. Ее не любили в тюрьме ни рабы, ни охранники.

Я знал, что Лола – личность. И все-таки трудно было не видеть в ней рабыню. Временами я даже подозревал, что леди Джина проявляет недовольство Лолой.

– Он посмотрел на меня! – закричала Лола, повернувшись к дрессировщице и торжествующе показывая в мою сторону.

Это было правдой. Я действительно смотрел на нее. В этой тюрьме, питаясь простой и здоровой пищей, занимаясь постоянными тренировками и упражнениями, находясь в горианской атмосфере, я начал чувствовать возвращение моей сексуальности. Конечно, я боролся с этим. Но иногда мне казалось, что бесполезно мучить себя зря. Зачем все это? Что плохого в том, чтобы быть мужчиной?

– Двадцать ударов! – закричала Лола, обращаясь к Теле.

Тела вопросительно посмотрела на леди Джину.

– Хватит одного, – сказала та. Лола побледнела.

– Не забывай, Лола, – проговорила леди Джина. – Ты не свободная женщина. Не становись надменной.

– Слушаюсь, госпожа, – испуганно пробормотала Лола.

Мне было приятно видеть страх рабыни.

– Можешь применить дисциплинарный удар, – сказала Теле леди Джина.

Удар был произведен. Я вздрогнул. Тела, будучи женщиной, не могла ударить кнутом слишком больно. Женщина не в состоянии наказать мужчину кнутом как следует. С другой стороны, мужчина может ужасно наказать женщину, если захочет этого. Впрочем, я знал: ни один настоящий мужчина не захочет так поступить.

– Вылей вино обратно в сосуд, – велела леди Джина, – и снова налей его в чашу.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил я и спустя мгновение снова налил вино в чашу для Лолы.

– Ты слишком медленно наливаешь, раб, – произнесла она.

– Простите меня, госпожа, – ответил я.

Однако Лола не приказала Теле ударить меня опять. Когда я отодвинулся, Лола качнулась вперед и рукой уронила чашу на маленький стол.

– Неуклюжий раб, – с ужасом закричала она.

Я испугался.

Лола взглянула на леди Джину.

– Смотрите, что он сделал! – кричала она.

Я посмотрел на Лолу с внезапной яростью.

– Ты разве не раб, Джейсон? – поинтересовалась леди Джина.

– Простите меня, госпожа, – торопливо обратился я к Лоле, – я сейчас же все уберу.

– Поторопись, раб, – торжествующе молвила она, – а я пока подумаю, каким будет твое наказание.

В ярости я отошел к стене, поставил сосуд с вином, взял тряпку и воду и быстро вернулся, чтобы вытереть стол.

– Неуклюжий раб! – прошептал мне один из рабов, стоящих на коленях в шеренге.

Вытерев разлитое вино, я убрал воду и тряпку и снова опустился на колени перед Лолой.

– Голову вниз, – приказала рабыня.

Я наклонил голову.

– К какому наказанию я приговорю тебя? – задумалась она. – О, придумала! Возвращайся в свою камеру и сними одежду. Там тебя закуют в цепи. Сегодня тебе не будет ни еды, ни одеяла. Заодно скажи страже, что тебе причитается двадцать ударов… – Помолчав, Лола задумчиво добавила: – «Змеей».

Я посмотрел на нее, не поверив своим ушам. Люди иногда умирают под ударами «змеи».

Рабыня презрительно улыбалась мне.

– Хватит с него и пяти, – веско произнесла леди Джина.

– Очень хорошо, пять ударов, – кивнула Лола.

– Поблагодари свою госпожу и выполняй приказ, – проговорила дрессировщица.

– Спасибо, госпожа, – сказал я Лоле.

– Беги, беги, раб Джейсон, – ответила надменная рабыня.

Я поднялся на ноги и выбежал из комнаты.

– Тандрук, – услышал я голос леди Джины за спиной, – ты следующий! Налей вина, Тандрук!

Я лежал на камнях своей клетки, обнаженный, в крови, с закованными руками и ногами. Я с трудом мог шевелиться. Я получил пять ударов «змеей», с которой умело обращался мужчина.

– Джейсон!

С трудом поднявшись на колени, я посмотрел налево. Там, по другую сторону решетки, стояла леди Джина.

– Почему ты не сказал, что это Лола пролила вино? – спросила она.

– Так вы знаете, что это сделала она?

– Конечно. Ее маленькая рука хоть и быстра, но не настолько, чтобы ускользнуть от моих глаз. А твои руки не могли уронить чашу.

– Мне не хотелось, чтобы вы наказывали ее, – ответил я.

– Хорошо! – произнесла дрессировщица. – Я вижу, ты учишься. Хочешь приберечь ее для себя, чтобы потом, если представится возможность, самому отмерить ей наказание? Молодец! Ты учишься быть мужчиной.

– Я никогда бы не стал наказывать ее, – ответил я. – Я землянин. Женщина не наказуема, независимо от того, что она делает.

– Как же вы тогда контролируете своих женщин? – удивилась моя собеседница.

Я пожал плечами.

– Мы их не контролируем.

– Вы, мужчины с Земли, вполне заслуживаете жизни, которую ведете, – засмеялась леди Джина.

– Госпожа… – обратился я к ней.

– Я слушаю.

– За что Лола ненавидит меня?

– Ты отличаешься от мужчин, которых она знавала, – ответила леди Джина. – Она находит тебя презренным и жалким. Ты не видишь в ней рабыню.

– Но ведь она – живой человек, – попытался объяснить я. – У нее есть чувства.

– Конечно, у нее есть чувства, – перебила леди Джина, – у нее есть глубокие, возбуждающие, сильные чувства женщины, которая осознает себя рабыней. Ты отвечаешь этим чувствам?

– Нет, конечно нет, – сказал я.

– Типичный землянин, – улыбнулась леди Джина.

– Я даже не предполагал, что Лола испытывает такие чувства.

– Практически все женщины – рабыни, – сказала дрессировщица. – Они жаждут хозяина. Это гораздо глубже ваших мифов и политических изобретений, несмотря на всю их рациональность.

– Как вы можете так говорить? Вы же сами – женщина!

– Посмотри на меня, Джейсон, – проговорила она. – Посмотри на мою силу, мою жестокость. Я не такая, как другие женщины. Я практически мужчина, но по жестокой игре природы заключенный в женское тело. Это болезненно, Джейсон. Вот почему, наверное, я так ненавижу и женщин, и мужчин.

– Я так не думаю, госпожа, – заметил я, – на самом деле вы никого не ненавидите.

Она озадаченно посмотрела на меня, а затем произнесла:

– Думай что говоришь, если не хочешь быть отхлестан и заклеймен.

– Слушаюсь, госпожа, – ответил я. – И все-таки мне кажется, вы – женщина и по виду, и по доброте.

– Остерегайся, раб! – предупредила леди Джина.

– Простите меня, госпожа.

– Усвой хорошенько, Джейсон, что женщины – рабыни, стремящиеся к своему хозяину.

– Они – свободные личности, – настаивал я.

– Ты упорно воспринимаешь женщин в качестве бесполых и униженных существ. Этим ты препятствуешь самому себе в познании и понимании женщин. Употребляя эти представления, ты упускаешь богатство и глубину чувств, их сокровенное женское начало, и никогда не будешь в состоянии удовлетворить полностью их биологические потребности. Ибо они включают в себя потребность рабски подчиняться сильному мужчине.

– Ложь, ложь! – Я кричал. – Ложь! Ложь!

– Мне жаль, что я расстроила тебя, Джейсон, – проговорила леди Джина. – Я этого не хотела. У тебя был трудный день. Без сомнения, мне не следовало бы говорить с тобой так, как я иногда делаю. Но порой по каким-то причинам я забываю, что ты – землянин и раб. Я промолчал.

– Для раба ты слишком крупный и сильный, Джейсон, – продолжала она. – Возможно, поэтому я иногда упускаю из виду, что внутри ты мал и слаб.

– Требуются смелость и сила, чтобы казаться маленьким и слабым, – сердито ответил я.

– Возможно, – ответила леди Джина. – Я не могу знать этого, я не маленькая и не слабая.

Я опустил голову.

– Интересный взгляд на проблему, – заметила дрессировщица. – Возможно, глупец имеет мудрость, чтобы быть глупцом. А трус имеет храбрость быть трусом.

Я взглянул на нее с тоской.

– Достаточно грустно быть глупцом и трусом, – продолжала она. – К чему обращать в добродетель эти жалкие пороки? Разве ты не можешь понять, что тебя воспитали в морали, изобретенной слабыми, чтобы подрывать и подавлять сильных? Разве общественная польза такого изобретения не очевидна? Разве ты не можешь понять, что мораль, призванная уродовать и подавлять сильных, настраивать их против самих себя, является идеальным инструментом для возвеличивания маленьких и слабых? Пока сильные терзают себя и разрываются на части от чувства отчаяния и вины, маленькие и слабые, пролезая всюду без потерь, продолжают беспрепятственно осуществлять свои жалкие идеи!

– Нет, нет! – выдохнул я.

– Отдохни, Джейсон, – сказала дрессировщица. – Завтра тебя будут оценивать работорговки с рынка Таймы.

– Что такое рынок Таймы? – спросил я.

– Ты довольно скоро узнаешь это, – ответила она, – ложись, Джейсон.

– Слушаюсь, госпожа, – пробормотал я и улегся.

Леди Джина какое-то время стояла, глядя на меня.

– Лоле не следовало пытаться втягивать тебя в свои проблемы. Рабыня перешла границы, – вдруг сказала она. – Я крайне недовольна ее поведением. Лола стоит у опасной черты. Я думаю, она становится слишком наглой, слишком заносчивой. В следующий раз, если она хоть в малейшей степени доставит мне неудовольствие, я подвергну ее наказанию.

Я взглянул на дрессировщицу со смущением.

– Мы не на Земле, Джейсон, – напомнила она, – Мы наказываем рабов, если они плохо себя ведут. Конечно, иногда мы наказываем их, даже когда они ведут себя хорошо.

– Но почему, госпожа?

– Потому что они рабы.

– Понятно, госпожа.

– Теперь отдыхай.

– Слушаюсь, госпожа.

– Кстати, Джейсон, я хвалю тебя за твои успехи в горианском языке. У тебя есть способности.

– Спасибо, госпожа, – проговорил я.

– И твое тело при помощи упражнений и диеты выглядит просто отлично. Ты набрал вес, но смотришься отменно, потому что его дают мышцы, а не жир.

– Спасибо, госпожа, – ответил я.

Мышечная ткань, безусловно, и тяжелее, и более компактна, чем жировая. Это объясняет парадокс увеличения веса тела с одновременным внешним похудением.

– Ты крупный, как мужчина-горианец, Джейсон, – заметила дрессировщица. – На самом деле ты даже крупнее многих из них. Очень жаль, что ты годишься только для рабства.

– Да, госпожа, – согласился я.

– Засыпай теперь.

– Слушаюсь, госпожа.

6. ЛЕДИ ТАЙМА

– Интересно, – произнесла женщина. – Многообещающе.

Я невольно задрожал, когда холодная кожаная плетка с хвостами, скрученными вокруг рукоятки, пошла вверх по моему правому боку.

– Мы зовем его Джейсон, – сказала леди Джина, стоящая позади.

Мои руки, поднятые над головой, крепились к кольцу в освещенной факелом комнате с низким потолком. Я стоял обнаженный.

– Хорошее имя, – ответила женщина, – но мы можем назвать этого тарска как угодно.

– Конечно, – согласилась леди Джина.

Слева, в одну линию со мной, стояли еще более двадцати рабов, обнаженных и закованных. Нас рассматривали женщины-работорговцы в покрывалах и платьях. Их было пять.

– Открой рот, – приказала мне одна из них.

Я открыл рот. Она запустила внутрь, под верхние зубы, большой палец. Платья и покрывала, надетые на женщинах, поражали элегантностью и сияли как шелк.

Преобладали оттенки голубые и желтые – цвета работорговцев. Когда изящный рукав платья поднялся вверх, я увидел на левом запястье тяжелый, с металлическими заклепками браслет из черной кожи. Женщина оценивала меня проницательным взглядом темных глаз, жестоких, беспристрастных, безжалостных. Похоже, она была такой же властной, как и моя дрессировщица. Я старался не встречаться с ней глазами. Она пугала меня. Я знал, что такие женщины могут весьма строго обойтись со мной. Они не будут снисходительны к жалким мужчинам, попавшим к ним во власть.

Женщина засунула руки мне в рот и открыла его как можно шире, чтобы можно было лучше рассмотреть зубы. Затем, взяв меня большим и указательным пальцем за подбородок, повертела моей головой из стороны в сторону.

– Не плохо, – отметила она и, отступив назад, приказала мне: – Подними голову!

– Слушаюсь, госпожа, – ответил я.

Женщины осматривали нас так, как мы, будучи рабами, того заслуживали.

– У этого хорошие бедра, – заметила одна из них.

– Недурные, – подтвердила другая.

– Смотритель! – позвала первая.

– Я здесь, – отозвалась леди Джина.

– У этого, – женщина указала на меня, – на левом предплечье какая-то метка и в одном зубе слева внизу – кусочек металла. Я раньше видела такое только один раз, у кейджеруса из мира рабов.

– Этот мужчина тоже из мира рабов, – ответила леди Джина.

– Я бы удивилась, если бы это было не так.

Потом женщина добавила:

– Но мы не заплатим за него большую цену только по этой причине.

– Деловые вопросы обсуждайте с моими начальниками, – отреагировала леди Джина.

– Твои начальники – мужчины, – насмешливо заметила женщина.

– Это так, – ответила леди Джина.

– Хочешь поработать на меня?

– Я работаю здесь, – холодно произнесла леди Джина.

– Ну, как хочешь.

Потом женщина спросила:

– А они энергичные?

– Думаю – да, хотя мы, конечно, содержим их в самом строгом режиме, чтобы лучше контролировать.

– Это деликатное дело, – признала женщина. – Все же, я думаю, умная хозяйка сумеет устроить все к своему удовольствию.

– Этот – действующий, – засмеялась другая, убирая руку от тела одного из рабов.

– Давайте развлечемся, – предложила женщина, осмотревшая меня. – Пришлите кейджеру.

Леди Джина подошла к двери длинной комнаты с низким потолком.

– Продикус! – позвала она. – Пришли нам Лолу.

Спустя несколько мгновений Лола вошла в комнату.

Я никогда не видел ее такой притворно застенчивой. Она была чисто вымыта. На ней белела короткая туника без рукавов. Лола пришла босиком. Волосы гладко зачесаны назад и повязаны белой лентой. На шее, как всегда, – все тот же стальной ошейник.

Она подлетела к леди Джине и опустилась перед ней на колени, склонив голову. Я заметил – Лола напугана присутствием свободных женщин. В эту минуту я ощутил, какое презрение и ненависть вызывает рабыня у свободных женщин.

– Хорошенькая, маленькая рабыня, – произнесла одна из них.

Наряд Лолы, скромный и даже благопристойный для рабыни, в отличие от обычного куска ткани, завязанного на левом бедре, был надет из-за присутствия женщин-работорговцев. Дом Андроникаса, которому я принадлежал, не хотел оскорблять посетительниц. Да и сама Лола, насколько я понимаю, радовалась возможности преуменьшить личную сексуальность перед своими свободными сестрами. Она явно не желала извиваться под плетьми свободных женщин, которые, скорее всего, завидовали ее рабской беспомощности, ее красоте и ошейнику.

Когда Лола подняла голову, леди Джина направила ее к женщине, только что осмотревшей меня. Лола быстро подошла и с готовностью склонила перед ней колени.

– Как тебя зовут? – спросила женщина.

– Лола, – ответила девушка испуганно.

– Встань, Лола, – приказала женщина. – Сними свою одежду.

– Слушаюсь, госпожа, – ответила рабыня, поднялась и выскользнула из туники, которая осталась лежать на плитах у ее ног.

– Ты хорошенькая, – проговорила женщина.

– Спасибо, госпожа.

– Пусть приступает, – обратилась женщина к леди Джине.

– Лола, – произнесла леди Джина, – начинай с дальнего конца ряда рабов. Скажи каждому по очереди, что ты его рабыня. Каждого поцелуй. Скажи, что любишь его. Обращайся к нему как к господину. Затем снова целуй.

– Слушаюсь, госпожа, – с отчаянием сказала Лола. Она легко побежала в конец шеренги. Дрессировщица последовала за ней, сняв плеть с пояса. Рабыня, конечно же, заметила это.

– Будь чувственной, Лола, – приказала леди Джина. – Я думаю, ты можешь справиться с этим, – добавила она ядовито.

– Хорошо, госпожа, – ответила Лола, бросая испуганный взгляд на леди Джину.

Затем она обняла первого раба и пристально посмотрела на него.

– Я твоя рабыня, господин, – произнесла девушка и поцеловала его, потом прошептала: – Я люблю тебя, господин, – и поцеловала вновь.

– Прекрасно, Лола, – похвалила ее леди Джина.

Две женщины засмеялись. Одна из них, с пером в руке, сделала запись на листке бумаги, прикрепленном к доске.

– Теперь к следующему, – приказала дрессировщица. Лола послушно перешла к другому рабу. Я знал, что даже просто дотронуться до раба мужского пола считалось для рабыни большим позором, не говоря уж о том, чтобы назвать его господином. Рабыни презирали рабов. Они считали себя – и, как я полагаю, правильно – законной собственностью свободных мужчин и женщин, хозяев и хозяек.

Наконец Лола встала передо мной. Ее глаза блестели от слез. Она почти задыхалась.

– Только не с ним, госпожа, – взмолилась рабыня.

– Ты медлишь при выполнении своих обязанностей, Лола, – усмехнулась леди Джина.

Тогда Лола быстро обняла меня. Затем на короткое мгновение крепко прижалась ко мне. И в этот миг я почувствовал ее тело, содрогающееся в сладострастных конвульсиях. Ее щека коснулась моей.

– Забавно, – сказала одна из женщин.

– Я думаю, маленькую сучку следует выпороть, – добавила другая.

– Не бойтесь, – уверила леди Джина, – она будет наказана.

Лола задрожала и слегка отпрянула. Но я все еще ощущал ее объятие. Она подняла на меня глаза, полные слез.

– Продолжай, Лола, – сказала леди Джина.

– С этим презренным рабом, госпожа? – спросила девушка.

– Продолжай, – настаивала дрессировщица.

– Слушаюсь, госпожа, – ответила рабыня и снова тесно прижалась ко мне.

– Посмотрите на эту маленькую сучку, – проговорила одна из женщин. – Она возбудилась.

– Грязная похотливая тварь, – прибавила другая.

Полностью обнаженная, Лола стояла босиком на каменном полу.

– Я твоя рабыня, господин, – шептала она мне.

Я чувствовал кожей ее живот и грудь. Она была женщиной, которую мужчина с Земли вряд ли мог вообразить даже во сне. Я вспомнил, как однажды ее заставили лежать передо мной нагишом. Нет, все же мне следует устоять перед ней…

И тут горячая, чувственная, закованная в ошейник рабыня вновь прижалась ко мне. Я ощутил ее губы своими губами. Она поцеловала меня естественным, нежным поцелуем рабыни, женщины, которой владеют.

– Я люблю тебя, господин, – прошептала Лола.

– Ай! – вскрикнула одна из покупательниц.

Я тоже закричал – от отчаяния. Женщины засмеялись.

– Этот – действующий, – со смехом сказала одна из них.

– А вы уверены, что он действительно с Земли, из мира рабов? – спросила другая.

– Повезет той хозяйке, которая его получит, – добавила третья.

Я смотрел на них, сгорая от стыда. Та, что держала в руках перо и бумагу, рассмеялась, заметив мой взгляд.

Я видел, как двигается перо по бумаге, – она делала какую-то пометку.

– Не спеши одеваться, Лола, – произнесла леди Джина. – Иди в свою конуру. Позже я дам о себе знать.

– Слушаюсь, госпожа, – ответила Лола, затем, взглянув на меня, крикнула: – Я ненавижу тебя, раб!

– Беги, Лола, – приказала дрессировщица.

– Слушаюсь, госпожа, – повторила Лола и вылетела из комнаты.

– Что за сучка! Возбудиться от простого раба! – усмехнулась одна из женщин.

– Да уж, – согласилась с ней другая.

– Пройдемте в более удобное помещение и обсудим рабов, – предложила леди Джина и покинула комнату в сопровождении свободных женщин.

Одна из них, обладательница кожаного браслета, задержалась на мгновение.

– Вы идете, леди Тайма? – спросила ее одна из покупательниц, открывая дверь.

– Иду, – ответила она, рассматривая меня. Затем повернулась и покинула комнату.