Текст книги "Дикари Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 24 страниц)

– Распусти ей волосы! – призывал один из покупателей.

– Да, давай! – поддерживал первого ещё один.

Я улыбнулся. Да, было самое подходящее время для волос женщины, которые сейчас будут освобождены. Волосы рабынь, надо заметить, если они не срезаны или не сбриты в наказание, обычно отращивают очень длинными. Кроме привлекательности, которой длинные волосы, хорошо тренированная рабыня знает, как можно их использовать при исполнении своих интимных обязанностей для удовольствия её хозяина. Ну и конечно, её владелец может много для чего их использовать, например, свить в клубок и втиснуть ей в рот, в качестве кляпа, если не хочет слышать её какое-то время, или если желает заглушить её крики страсти в момент судорог наслаждения во время служения, либо крики боли во время наказания. А если волосы достаточной длины, то она даже может быть ими связана.

– Само собой, – согласился аукционист. Он начал чопорно развязывать ленту, что сдерживала её рыжие волосы. Развязал, и бросил в огонь. Затем взбил волосы и рассыпал их, по плечам девушки. Полюбовавшись, зачесал их назад за спину, и пригладил. Он развернул девушку спиной к толпе, потом резко дёрнул её налево и затем направо, чтобы мужчины могли бы видеть, как волосы играют на спине. Это было красиво. Проделав этот возбуждающий трюк, аукционист вновь установил её так, чтобы она снова беспомощно повисла лицом к толпе.

– А она действительно довольно симпатична, – сказала Джинджер, раздражено.

– Да, уж, – согласилась Эвелин, не менее раздражённо и завистливо.

– Но не столь симпатична как я, – сделала вывод Джинджер.

– По крайней мере, не симпатичней меня, – вставила своё слово Эвелин.

Я улыбнулся. У меня не было сомнений, что эта девушка принесет большую прибыль, чем любая из них, хотя обе они были, по общему признанию, были желанными, сочными рабынями, полностью покорившиеся своей участи.

– Два тарска серебром, – выкрикнул ещё один распалённый мужчина.

– Превосходно, – улыбнулся аукционист.

Девочка смотрела в толпу со страхом и страданием. Несомненно, она подвешенная, уже достаточно напуганная этой толпой, ещё на что-то надеялась. Конечно, эти скоты не посмеют пойти дальше. Ей казалось, что, раз она была принесена в зал одетой, то конечно же, её достоинство и гордость будут уважаться и дальше, по крайней мере до того момента, пока она была хоть немного прикрыта. Также, парень стоящий рядом с ней, сделал паузу в своём оскорбительном и бесцеремонном деле. Но потом она посмотрела на боковые прилавки. Там были женщины, такие же, как и она, только они были прикованы к месту, и на них были ошейники и цепи, а ещё она не могла не отметить, что были полностью раздеты.

Но она, конечно, отличалась от них! Она была прекрасней и утончённей.

Любой мог видеть это! Было заметно, как эти мысли и надежды промелькнули на её лице, и тогда она расслабилась и спокойно повисла на веревках. Аукционист тем временем подал знак помощнику, стоявшему в стороне. Ей казалось, что её испытание, было теперь близко к завершению. Выставление на показ голышом и унижение, которые перенесли другие девушек, не должны были быть её судьбой. Она была лучше. Она отличалась.

Парень, которому аукционист подмигнул, исчез за дверью.

Но разве девочка не знала, что ничем не лучше остальных? Разве она не понимала, что, так же, как и они, была только рабыней?

– Интересно, красива ли она, – не находила себе места Джинджер.

– Пока она одета, можно об этом только размышлять, – нетерпеливо, проговорила Эвелин.

– Почему он не снимет с неё всю одежду, мы хотим рассмотреть подробнее, – сказала Джинджер.

– Да, – сказал возбуждённо Эвелин.

Я улыбнулся про себя. Эти девушки, уже понимали кое-что в особенностях гореанского невольничьего рынка.

– Тебя продали с бокового прилавка? – поинтересовалась Джинджер.

– Нет, – возмутилась Эвелин. – Меня продали с аукциона.

– Меня, тоже, – похвасталась Джинджер.

– А тебя выводили голой? – спросила Эвелин.

– Да.

– Меня, тоже.

– Как Ты думаешь, они думают, что она лучше нас? – не успокаивалась Джинджер.

– Возможно, – вздохнула Эвелин. – Мужчины – дураки.

– Нет! – вдруг закричала подвешенная девушка, с ужасом в голосе. – Нет, не надо! Пожалуйста! – Аукционист уже стоял позади неё.

– Нет, – кричала он. – Я – девственница, я никогда не была раздета перед мужчинами!

– Не-е-е-т!

Её груди были прекрасны. Мог ли последний остаток её скромности быть разрешенным ей?

– Нет! – молила она. – Пожалуйста, нет! Не-е-ет! – прокричала она, и затем повисла, беспомощная и рыдающая на веревке.

Я не мог не отметить, что раздетая рабыня была очень красива.

– Три тарска, – послышалось следующее предложение.

– Три пять, тут же поднял ставку другой. Это было предложением трех серебряных тарсков и пятидесяти медных. Сто медных монет равняется одному серебряному, по крайней мере в Кайилиауке. Существует соотношение десять к одному в других городах и поселениях. Самая маленькая монета на Горе это – бит-тарск, обычно он считается от четверти до одной десятой тарска. Чеканка монет на Горе отличается от сообщества к сообществу.

Существуют монеты, такие как серебряный тарск Тарны и золотой тарн Ара, имеют хождение почти по всей плане, и служат в некоторой мере стандартом, без них бизнес на Горе мог превратиться в коммерческий хаос.

Таким же эталоном, по берегам Залива Тамбер и на юг, вдоль берега Тассы, можно считать золотой тарн чеканки Порт-Кара. Менялы часто, для определения курса обмена используют весы. Подобная практика приводит к снижению качества монет, их разрезанию и ощипыванию. Для кошеля гореанских монет, например, весьма обычно содержать части монет, так же как и целые. Бизнес зачастую ведётся с использованием извещений или кредитными письмами. Бумажные деньги, однако, здесь неизвестны.

– Четыре! – Пять! – послышались новые предложения цены.

– Но, Джентльмены, – воскликнул аукционист, крутя девушку на веревке, и демонстрируя её левое бедро толпе, – умерьте свой пыл! Разве Вы не видите, что она еще не была даже заклеймена?

– Клеймить её! Клеймить её! – скандировала толпа.

На платформу центрального прилавка, двое помощников выдвинули станок для клеймения. Другой, чьи руки были обернуты плотной тканью, выкатил цилиндрический, пышущий жаром горн, из которого торчали ручки двух тавродержателей. Он поместил его поблизости от станка. В это же самое время аукционист освободил лодыжки девочки от веревок. За тем отвязал конец веревки, держащей её запястья, от кольца. Веревка, скользнула через верхнее кольцо и ослабла. Помощник, к которому аукционист ранее обратился, и теперь вернувшийся, подхватил девушку. Я не думаю, что она смогла бы стоять самостоятельно. Как только веревка позволила, парень поднял девушку на руки. Её вес был для него ничем. Аукционист продёрнул остаток веревки через верхнее кольцо. Пока помощник переносил несчастную, веревка тащилась за ней, по настилу центрального прилавка. На месте помощник, с помощью своего товарища, положил её на тяжелую решётку, и, вращая рукоятку, закрепил крепкие зажимы на левом и правом бедрах женщины. Её закрепили на станке полностью обнажённой, с запястьями связанными перед нею. Она дёргалась, неспособная пошевелить своими бедрами, несомненно, встревоженная, той безупречной плотностью, с которой они удерживались. Наконец запястья были освобождены от веревки, но лишь на мгновение, после чего их оттянули ей за голову и поместили в наручники, до того свисавшие на цепях с грубого железного стержня.

Парень, который принёс горн, двумя руками, одетыми в рукавицы поднял тавродержатель над углями. Клеймо было раскалённым добела.

Девушка разглядывал его, с дикими глазами.

– Нет! – закричала и задергалась она. – Вы, что звери или варвары? Вы что, думаете, что я – животное? Вы что, думаете, что я – рабыня!

– Вы обманываете! – кричала она. – Это не может быть правдой!

Железо было готово к использованию. Это приблизилось к круглому проёму в зажиме, через который, было втиснуто глубоко в её светлое бедро, и удерживалось там, выжигая плоть и шипя, пока его работа не была выполнена, пока девушка не была заклеймена, на славу, как обычное рабское мясо.

Только теперь она поняла, что намерение железа относительно её тела было абсолютно реально.

Зажимы раскрутили. Запястья освободили от удерживавших их рабских наручников, но только затем, чтобы быть связать верёвкой у неё за спиной. Потрясённая и рыдающая она была снята со станка для клеймения и поставлена на колени с опущенной головой, у ног аукциониста.

Железо, сделав своё дело, возвратилось в горн, а сам горн вместе со станком были убраны с центрального прилавка. Девушка голая и стоящая на коленях у ног аукциониста, с руками, связанными сзади, подняла свою голову и дико посмотрела на толпу. Она была заклеймена.

– Она ещё не понимает того, что с ней произошло с нею, – предположила Джинджер.

– Уже понимает, – грустно сказала Эвелин, с жалостью в голосе.

– Но она понимает это ещё далеко не полностью, – заметила Джинджер.

– Не полностью, – не стала спорить Эвелин.

– Но уже скоро она полностью поймет это, – сказала Джинджер. – Даже в том случае если окажется совсем глупой рабыней.

– Да, это точно, – согласилась Эвелин.

Аукционист снял длинный, гибкий хлыст со своего пояса, и дважды он ударил им девушку по спине. Она вскрикнула в боли. Обучение началось. Теперь, всё её время будет посвящено обучению жить в новой реальности. Работорговец схватил новую рабыню за волосы, вздёрнул на ноги и выгнул назад, показывая её красоту толпе.

– Я предлагаю пять тарсков за эту шлюшку, прокричал он. – Я получу больше? Я услышу больше?

– А она обучена? – послышался ехидный голос из зала.

– Мы сможете обучать её сами, к своему собственному удовольствию.

Подразумевалось, конечно, что эти варварки не прошли обучения. Их ещё даже не научили, как надо надлежащим способом встать на колени перед Хозяином.

– Пять, пять! – завопил мужчина, стоявший неподалёку.

– Хорошо! Хорошо! – повторял аукционист, показывая рабыню. – Так я услышу больше?

– Она может говорить на гореанском?

Я улыбнулся. Ясно подразумевалось, что эти варварские рабыни не знали гореанского.

– А Ты обучай её как слина или как кайилу, на руках и коленях, – посоветовал аукционист. – Она быстро изучит то, что от неё требуется.

– Поставь её в позу! – попросил парень из толпы.

– В какую именно, Благородный Господин? – спросил аукционист, любезно. А за тем, следуя инструкциям потенциального покупателя, он усадил девушку, около края центрального прилавка, на левое колено, а правую ногу оттянул в сторону и слегка согнул в колене. Её правая сторона, теперь была повёрнута к заказчику, плечи отведены назад, а голова повёрнута так, чтобы смотреть на него. Таким образом, приятные изгибы её правой ноги, и линии фигуры, были ясно очерчены и выставлены не показ.

– Ты только представь её в своем ошейнике! – бросил вызов аукционист.

– Поставь её на колени! – предложил другой покупатель.

Аукционист поставил рабыню на колени на самый край центрального прилавка. Теперь она стояла на коленях, опираясь ягодицами на пятки. Её колени были широко расставлены, спина была выпрямлена, а голова высоко поднята.

– Пять семь! – кто-то не выдержал и поднял цену.

– Пять семь! – эхом отозвался аукционист.

– Поставь её на ноги, таким чтобы, мы могли их рассмотреть! – потребовал кто-то.

– На живот её! – просил другой.

– Пусть пройдётся! – кричал третий.

– Пусть встанет на колени, головой к земле!

– Проведи её походкой рабыни!

Я осмотрелся по сторонам. Одним из мужчин радом был тот самый коренастый коротышка, который носил низкую, широкополую шляпу. Я вспомнил, что он уже купил, по крайней мере, четыре или пять девушек с боковых прилавков. Что до меня, они были превосходными женщинами, но они, казалось, не были, по крайней мере, в целом, отборным товаром доступным ему. Казалось, что он покупал их не для тех целей, для каких обычно покупают рабынь. А теперь, я не понимал его очевидного интереса к рыжеволосой рабыне, продаваемой с главного прилавка. Она, конечно, была тем типом женщины, которых обычно покупают, ради выполнения одного, но самой главного назначения, из большого количества всех прочих предусмотренных для рабынь.

– Мужчины – звери, – возмущённо сказала Джинджер.

– Да, – отозвалась Эвелин.

Послышался звук хлыста впившегося в плоть. Рыжеволосая девушка выкрикнула в боли.

– Она же даже не понимает того, что они хотят, чтобы она сделала, – пожалела рыжеволосую, Джинджер.

– Она – глупая рабыня, – сказала Эвелин.

– Она ещё научится, – вздохнула Джинджер.

– Все мы научились, – прошептала Эвелин.

Я отметил, что в течение вечера, некоторые из служащих работорговца, да и аукционист тоже, отметили присутствие двух девушек таверны в толпе. Однако они не предприняли никаких мер, чтобы выгнать их из зала торгов. Это показалось мне интересным. Может быть, они решили, что девушки пришли со мной, и что я, если можно так выразиться, был ответственным за них. Снова я озадачился относительно того, почему они прицепились ко мне. Поскольку я не предлагал той или другой из них сопровождать меня назад в таверну её владельца, они должны были бы пытаться, применить их красоту и рабские хитрости, чтобы поднять вероятность такой перспективы. Это было, конечно, не их дело, стоять в павильоне торгов и наблюдать за продажей рабынь. Тем более что, судя по времени, их владельцы, возможно, уже сняли рабские кнуты со стен, и им очень любопытно, куда же подевалась их собственность.

Я вновь обратил свое внимание на центральный прилавок. К настоящему времени рыжеволосая красотка была проведена через несколько рабских позиций, тех, что были выполнимы для неё, в тот момент когда руки связаны за спиной. Сейчас она, дрожа, лежала на животе, облизывая и целуя кавалерийские ботинки аукциониста.

– А насколько она страстна? – спросил ещё кто-то.

Аукционист потянул её за волосы и повернул, лицом к толпе.

Я услышал голоса мужчин, кричащих снаружи на улице. Две девушки медленно придвинулись поближе мне.

Аукционист, с хлыстом уже висящим на поясе, стоял позади рыжеволосой. Левой рукой он по-прежнему придерживал её голову за волосы, а правой вдруг сжал правую ягодицу, а потом просунул руку ещё дальше. Она внезапно закричала, начала извиваться и корчиться от боли. Но не могла освободиться из его захвата.

– Нет, Пожалуйста! – Кричала и рыдала она. – Не-е-ет!

– Нет! О, нет! – Всхлипывала девушка. – Нет! Нет! Нет! Да!

– Да! Нет. Нет. Нет! – Тогда он освободил её, и она пала на колени на прилавке, рыдая, темно-красная от унижения.

– Хороша, – похвалил мужчина в широкополой шляпе, стоявший рядом со мной.

Я улыбнулся. Прекрасная свежая рабыня, пусть и недавно заклейменная, в руках аукциониста, выдала себя.

– Она точно станет горячей шлюхой, – заметила Джинджер.

– Она не сможет ничем помочь себе, не более чем мы с тобой, – сказал Эвелин с грустью.

Я был склонен согласиться с девушками таверны. Ясно, что у рыжеволосой девушки были сильные задатки рабыни.

– Шесть! – торг пошёл с новой силой.

– Шесть пять!

– Шесть семь!

– Шесть восемь!

– Шесть девять!

Теперь крики и волнение слышались у двери. Кто-то закричал уже позади нас. Аукционист сердито уставился в дальний конец павильона. Семь или восемь мужчин, в ботинках и одежде погонщиков кайил, втискивались в двери. Двое или трое из них держали в руках полупустые бутылки с пагой. А двое из этой компании уже держали мечи в руках. Девушки таверны схватили мои руки, пытаясь сделаться маленькими, и спрятаться за моей спиной. Мужчины, как я понял, были пастухи, вероятно, члены той же самой бригады, которую я видел ранее, и кто, гикая и крича, прогонял табун по улицам города.

– Джентльмены! – закричал аукционист. – Не нарушайте мир! Вложите свою сталь в ножны! Здесь идут торги.

– Там они! – заорал один из гуртовщиков, указывая на нас. Это был молодой, темноволосый, грубоватый парень. Джинджер и Эвелин вскрикнули со страданием. Я стряхнул их руки, освободив свои. Товарищ вбросил свою сталь в ножны и теперь шагал к нам. Его товарищ, очень на него похожий, держался на шаг позади. Я так понял, что они были братьями.

– Хобарт, – представился парень, – из Бар-Ина.

Он сразу схватил Эвелин за руки и злобно встряхнул её. Я даже немного испугался, что ещё немного, и он мог бы сломать ей шею.

– А я Тебя искал в таверне, – сердито орал он ей. – Ты же знала, что мы пригоним гурт в город этой ночью.

– И Ты здесь, маленькая шлюшка, – проворчал второй брат, – как на счёт Тебя?

Он схватил Джинджер за волосы обеими руками и безжалостно бросил её себе под ноги. Я был рад видеть, что он знал, как обращаться с рабынями. Она и смотрела на него со слезами в глазах, её голова за волосы удерживалась лицом к нему, маленькие ручки беспомощно вцепились в его запястья.

– Ну, и почему Ты не в таверне Рэндолфа, и не ждёшь меня? – потребовал гуртовщик ответа.

Теперь-то, я понял, почему эти две рабыни не были на своих рабочих местах в тавернах, и почему они, под отговоркой зазывания клиентов заведений своих владельцев, скрывались в павильоне продаж Рама Сэйбара. Вот только, чего я не понимал, так это почему персонал торговой зоны не прогнал их. Присутствие двух таких сочных рабынь таверны во время торгов могло отвлечь внимание покупателей, по крайней мере, некоторых из них. Это было тем более странно, что в прошлом, как я понял, в подобных ситуациях их выгоняли из зала плетьми, стегая по икрам. Значит, это было очевидно не первое их нарушение в таких вопросах.

Первый парень – Хобарт, тем временем крутанул Эвелин и швырнул её на несколько шагов от себя по направлению к двери.

– Провожай меня в таверну, Рабыня, – потребовал он.

– Да, Господин, – рыдая, пролепетала девушка таверны.

– И Ты тоже, – прорычал второй, швыряя Джинджер на живот в сторону двери, – поднимай свою задницу и тащи её в таверну Рэндолфа.

– Да, Господин, – простонала Джинджер.

Я видел, что двое дежурных, у двери напряжённо и тревожно смотрят друг на друга. Я не понимал эту реакцию. Какое дело им до того, что этих двух женщин отведут назад к их тавернам, чтобы там быть возвращенными к их интимным обязанностям?

Первый из молодых погонщиков обернулся, и впился взглядом в меня. Я посмотрел на его ножны. Они висели слева на бедре. Он явно был правшой, поэтому я держал его правую руку на контроле. Пока она не напрягалась, чтобы переместиться к эфесу его меча. Он совершенно очевидно был рассержен. Я спокойно встретил его пристальный взгляд.

Обе девушки смотрели меня с мольбой, как я понял, надеясь, что я мог бы предоставить им своего рода убежище, или защиту. По-видимому, я казался большим и сильным.

У меня был меч. И конечно, я был чужаком в городе, и ничего не знал о Хобарте и бригаде погонщиков из Бар-Ина. В общем, учитывая мое полное незнание в этих вопросах, они пытались обмануть меня. Это меня раздражало. Они, серьезно просчитались в этом вопросе. Поскольку я сам не намеревался идти ни с одной из них к алькову, то я не буду предоставлять им даже минимальной защиты, как и любой другой мужчина планеты Гор. Они полностью принадлежали их владельцам, а если смотреть более широко, то всем мужчинам. Они были рабынями. Однако, мне не понравилось бы, если этот Хобарт и его товарищи-пастухи подумали, что они отобрали их у меня.

Хобарт всё же напал на меня. То, что произошло дальше, произошло очень быстро, гораздо быстрее, чем можно это описать. Я не уверен, что все из присутствующих чётко поняли, что произошло. Я поймал его запястье и, выкручивая его, дернул вперед, выводя противника из равновесия, добивая ногой. Затем я вывернул его запястье назад, и отбросил в сторону. Второй был пойман на обратном движении, к этому моменту успел вытянуть меч из ножен лишь наполовину. Поскольку я не стоял к нему лицом, то он совершенно очевидно, был захвачен врасплох моим ударом, его направлением, характером и силой. Нетренированные мужчины часто ожидают, что нападение произойдёт в лоб. Различные варианты боевых искусств, доступны в основном, опытным воинам. Мое лезвие вылетело из ножен прежде, чем его колени начали подгибаться. Я повернулся к остальной компании уже с готовым к бою клинком в руке.

Парень рухнул на пол, и мужчины быстро освободили место вокруг нас.

– Отлично сделано! – сказал мужчина в широкополой шляпе.

Я стоял лицом к лицу с пятью пастухами, и их оголённой сталью. Бутылки были отброшены.

– Первый, кто попробует напасть, – крикнул аукционист, с высоты центрального прилавка, – мертвец.

Бузотёры осмотрелись. Дежурные в зале продаж держали взведённые арбалеты направленными на них. Короткие, тяжелые болты лежали на направляющих, пальцы опирались на спусковые скобы.

Сердито гуртовщики вложили клинки в ножны. Они подобрали свои двух вырубленных товарищей, и, поддерживая их, с взглядами полными ненависти покинули место ссоры.

– Двое заводил – это Макс и Кайл Хобарты, из Бар-Ина. Боюсь, их нельзя считать приятными врагами, – заметил коротышка в шляпе.

Я пожал плечами, и вложил меч в ножны.

Две девушки таверны, Джинджер с темно-рыжими волосами и темноволосая Эвелин, испуганно, начали продвигаться к двери, стараясь быть незаметными.

– Один момент, молодые особы, – весело подозвал их аукционист.

– Да, Господин, мы уже уходим, – печально отозвалась Джинджер.

– А может быть, и нет, – усмехнулся аукционист.

– Господин? – испуганно и не понимая, спросила Джинджер. Позади неё послышался тяжелый шелест раскатывающейся сети. Выход был заблокирован крепкой, пеньковой сетью для ловли рабов. Она запуталась в сети пальцами, и затем, напуганная, оглянулась через плечо.

– Господин? – спросила она дрожащим голосом.

Эвелин немедленно упала на колени.

– Пожалуйста, простите нас, Господин, – запросила она пощады. – Пожалуйста, не наказывайте нас!

Джинджер тоже стремительно опустилась на колени, рядом с Эвелин.

– Не надо, Господин, – взмолилась и она. – Пожалуйста, не надо нас пороть.

– Кто Ваш хозяин? – спросил аукционист.

– Рэндолф из Кайилиаука, Господин, – отозвалась Джинджер.

– Рассел из Кайилиаука, Господин, – назвала своего хозяина Эвелин.

– Нет, симпатичные маленькие рабыни, – засмеялся аукционист. – Ваш владелец – дом Рама Сэйбара.

– Господин? – растерянно переспросила Джинджер.

– Вы были для нас неприятностями достаточно долго, – сказал аукционист.

– Господин? – спросила испуганная Джинджер стоя на коленях.

– Два дня назад Вы были перекуплены у ваших теперь уже бывших владельцев, – объяснил аукционист. – И вот сегодня, как мы и ожидали, вы осуществили свою самопоставку.

Девочки посмотрели друг на дружку в ужасе.

– Ваше время, быть головной болью в дом Рама, который Сэйбар уже закончилось, – продолжал издеваться аукционист.

Мужчины в зале хохотали удачной шутке, сыгранной с этими двумя рабынями.

– Снимите-ка их ошейники, – попросил аукционист своего помощнику. Тот расстегнул ошейники. Ключи подошли в точности. Несомненно, они были переданы их бывшими владельцами, ещё во время заключения сделок узаконивших их покупку.

– Снимайте свою одежду, – приказал девушкам аукционист.

Девушки подчинились мгновенно. Джинджер сняла также украшенную бусами манжету со своей левой лодыжки. А Эвелин отстегнула тесную черную ленту с горла. Теперь они были абсолютно голые. Обе, как я видел, были заклеймены на славу.

Они испуганно озирались вокруг. Их одежду и ошейники, собрали служащие. Такие предметы, несомненно, будут возвращены их бывшим владельцам.

– Ну вот, помимо всего прочего сегодня у нас появился ещё один лот для продажи, – смеялся аукционист, – две из самых симпатичных девушки таверн в Кайилиауке. Если Вы сомневаетесь относительно моих слов, можете тщательно исследовать их.

Девочки съёжились. Мужчины вокруг смеялись.

– Мы готовы рассмотреть любое предложение от серебряного тарска за них, – объявил аукционист свою цену. – Однако, мы обещаем их покупателям скидку, если увидим, что их симпатичные, изящные задницы будут удалены из Кайилиаука.

От такого заявления аукциониста смех усилился.

– Вы можете говорить с этими рабынями? – спросил мужчина в широкополой шляпе двух раздетых девочек таверны. Он указал на девушек на боковых прилавках.

Джинджер подошла к одной из прикованных девушек. Эвелин пошла следом за ней.

– Ты говоришь по-английски? – спросила Джинджер на своём родном языке.

– Да, да! – воскликнула поражённая девушка.

– Как на счёт остальных, кто был с Тобой. Они могут говорить на английском? – продолжила допрос голая рабыня.

– Большинство. Даже если он для них не родной, они знают английский, как второй язык.

– Я думаю, что смогу общаться с большинством из них, – сказала Джинджер, повернувшись к покупателю в широкополой шляпе. – Если есть какая-то особая девушка, которой Вы интересуетесь, я могу опросить её отдельно.

Мужчина указал на голую рыжеволосую девушку, со связанными за спиной руками, стоящую на центральном прилавке.

– Вы говорите по-английски? – тот же подошла к ней и спросила Джинджер.

– Да, – сказала девочка, путаясь ослабить путы. – Да! – повторила она.

– Да, – перевела Джинджер человеку в широкополой шляпе на гореанский.

Он кивнул. Было заметно, что он доволен этим. Похоже, этой женщиной он интересовался, и был заинтересован, чтобы она его понимала. Я не думаю, что он действительно был особенно заинтересован в общении с остальными девушками. Их использование, похоже, лежало в другой плоскости, и не требовало тонкостей перевода. Пожелания относительно своих к ним требований, он мог передать такими простыми средствами как ботинок и кнут.

– На каком языке Ты только что говорила с этими женщинами? – он спросил Джинджер.

– Английский, Господин, – ответила она.

– Эта рабыня, тоже знает этот английский? – уточнил он.

– Да, Господин, – подтвердила Джинджер.

– Да, Господин, – сказала Эвелин, кивнув головой.

Я улыбнулся. Две девочки, несомненно, могли обучить рыжеволосую варварку быстрее, чем одна.

– Вы говорите по-английски, – закричала девушка на боковом прилавке, с ошейником и цепью на горле, – что здесь происходит? Что это за место? Как я сюда попала!

– Это – мир под названием Гор, – объяснила ей Джинджер, – и Тебя привезли сюда на космическом корабле.

– Что это за место такое, – спросила девочка, поднимая цепь своего ошейника, – что это такое, разве так можно обращаться с женщинами?

– Не буду разглагольствовать на тему, обычаев этого места, – сказала Джинджер, усмехнувшись, – это то, что Тебе и так очень скоро объяснят, и очень доступно. И так они относятся не ко всем женщинам. В большинстве своём, женщины в этом мире, наслаждаются своим статусом и свободой которую Ты на Земле, не могла даже представить. Их одежды роскошны, их положение высоко, выражение их лиц благородно, их престиж безграничен. Бойся их, бойся их! – Предупредила Джинджер, испуганно смотревшую на неё девушку. – Поскольку Ты не такая женщина, – добавила Джинджер.

Девушка, стоя на коленях на прилавке, вцепилась в цепь.

– Нет, – продолжала Джинджер, – Ты не такая женщина. Ты – меньше чем пыль под их ногами.

– Я, я не понимаю, – сказала девушка, запинаясь.

– Ты – относишься к тому виду женщин, которая будет носить тряпки, – объяснила Джинджер, – которая будет наслаждаться, втискиваемой в рот коркой хлеба.

– Я, я не понимаю, – повторила девушка.

– Ты изучишь тугие путы и удары плети и кнута, – продолжала Джинджер. – Ты научишься ползать на животе, изгибаться, и повиноваться.

Девушка смотрела на неё с ужасом.

– Ты узнаешь, что Ты – животное, – добила её Джинджер.

– Животное? – испуганно, пролепетала девушка с бокового прилавка.

– Да, – подтвердила Джинджер, – да к тому же цена твоя меньше, чем у большинства животных.

– К какому же виду женщин, я отношусь? – спросила связанная девушка.

– А разве Ты ещё этого не поняла?

Испуганная, прикованная за шею, коленопреклонённая девочка смотрела на неё, ожидая своего приговора.

– Ты – Рабыня.

– А теперь предлагайте свою цену за этих двух девок таверны, – призвал аукционист. – И я не желаю слышать, меньше чем серебряный тарск за штуку!

Девушка, оцепенело, покачала головой, всё ещё не веря своим глазам и ушам.

– Нет, – шептала она. – Нет.

Джинджер пристально смотрела на неё.

– Этого не может быть.

– Это уже есть.

– Только не рабыня, – шептала девушка, не веря в реальность. – Нет!

– Да!

– Нет! – закричала девушка. – Нет!

– Да! – крикнула на неё Джинджер.

Девушка внезапно вскочила на ноги, и, изгибаясь, и изо всех своих сил, очень небольших кстати, начала дёргать приковывавшую её цепь.

– Нет! – кричала она, – Я не рабыня! Нет!

Мужчины, собравшиеся вокруг, смотрели с интересом.

Тогда девушка, рыдая, выпустила цепь из своих маленьких рук, сжалась и прекратила борьбу.

– Я прикована цепью, – оцепенело, сказала она, обращаясь к Джинджер.

– Да. Ты – Рабыня.

Внезапно послышался удар пятижильной гореанской рабской плети, и девушка вскрикнула и упала на колени на доски прилавка, опустила голову, прикрыв её руками, стараясь, стать как можно меньше. Пять раз надсмотрщик хлестнул красотку плетью. Теперь она, рыдая, валялась на животе, на прилавке, с ошейником и цепью на шее, вцепившись ногтями доски.

– Я буду вести себя хорошо, Господин, – стонала она. – Я буду послушной.

– Я услышу предложение по поводу девушек таверны? – спросил аукционист.

– Пять медных тарсков за штуку! – засмеялся один из мужчин в зале.

Джинджер закусила губу, в гневе. Вокруг засмеялись.

– Встань прямо Рабыня, – приказал покупатель.

Джинджер выпрямилась и подняла голову.

– Мисс, пожалуйста, мисс! – жалобно позвала рыжеволосая девушка, стоящая на коленях на центральном прилавке, голая с руками связанными за спиной.

Джинджер была поражена. Рыжеволосая рабыня заговорил без разрешения. Она повернулась к ней лицом.

– Я теперь, тоже рабыня? – спросила рыжеволосая.

Джинджер осмотрелась вокруг, и почувствовала, что она может ответить, не будучи избитой. Опытная рабыня, она очень хорошо чувствовала такие вещи.

Все видели, что аукционист снял хлыст со своего пояса.

– Да, – объявила Джинджер, – Вы – все рабыни!

– И Вы тоже? – спросила рыжеволосая девочка.

– И мы, тоже, рабыни, – ответил Джинджер, указывая на себя и Эвелин. – Вы что, думаете, что свободных женщин могли бы так грубо раздеть и нагло осматривать? И мы, и Ты – другие, мы выставлены на торги! Ты сомневаешься, что мы – рабыни? Ну так посмотри на клейма на наших ногах, и сравни со своим!

Она повернула своё левое бедро к центральному прилавку. Эвелин, сделала то же самое, чтобы рыжеволосая девушка, смогла бы увидеть её клеймо.

– Вы заклеймены! – поразилась рыжеволосая девочка. – Значит Вы всего лишь заклейменные рабыни!