Текст книги "Дикари Гора"

Автор книги: Джон Норман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Очевидно, – сказала она, как мне показалось немного иронично.

– Но, – продолжал я, – кроме этой непредвиденной мелочи, Ты понимаешь, зачем тебя послали на мои одеяла, с твоей точки зрения, в чём цель твоего направления сюда, и добиться исполнения какой цели Ты должна быть полна решимости?

– Да, Господин.

– Да, что? – потребовал я полного ответа.

– Я должна удовлетворить Вас своим телом, – сказала она.

– Ты опять не понимаешь, – недовольно сказал я.

– Господин?

– Это слишком ограничено. Ты должна доставить мне удовольствие со всей цельностью твоей женственности, и во всей полноте твоего рабства.

– Значит гореанский Господин, – задумалась она, – будет желать, и владеть, всей мной полностью.

– Вот именно, – подтвердил я.

– Я надеялась, что это могло бы быть так, – шептала она.

– Что? – не понял я.

– Ничего, Господин, – ответила она шепотом.

– Это только в Вашем прежнем мире, считается, что мужчины интересуются только телом женщины.

– Да, Господин.

– Но я сомневаюсь относительно того, что это так, даже, в таком полностью извращённом мрачном мире.

– Да, Господин.

– Безусловно, – продолжал я, – тела женщин небезынтересны, и они хорошо выглядят в рабских цепях.

– Да, Господин.

– Но Ты должна понять, что та, кто носит цепи, столь соблазнительная, красивая и беспомощная является цельной женщиной.

– Я понимаю, Господин, – откликнулась она.

– У тебя ещё нет клички, не так ли? – вдруг спросил я.

– Нет, – вздохнув, ответила она. – Мой хозяин ещё никак не назвал меня.

– Как звали тебя прежде? – спросил безымянную рабыню.

– Миллисент Обри-Уэллс, – сказала она, и вдруг вскрикнула. – О-о-о! Ваша рука!

– Ты что, возражаешь? – удивился я.

– Нет, Господин. Я – только рабыня. Я не могу возражать.

– Это – необычное имя, – заинтересовался я. Моя рука удобно покоилась на её левом бедре.

– Такие имена весьма обычны в той социальной среде, которая недавно была моей.

– Понимаю.

– Моя семья происходит из высших сословий, очень высоких сословий, моего мира.

– Я догадался.

– А теперь я лежу около Вас в рабской тунике, – прошептала она. – Но я – девушка высшего сословия, девушка очень высокого положения. Вы должны понять это.

– Точнее, когда-то Ты была таковой.

– Да, Господин.

– Теперь Ты – только безымянная рабыня.

– Да, Господин.

Я улыбнулся.

– Я была дебютанткой, – призналась она, – меня только начали выводить в свет на смотрины.

– Я понимаю.

– Нас используют, чтобы объединять семейные союзы, – начала объяснять она, кем была раньше, тогда когда была Миллисент, – или дают как премии, энергичным молодым людям, быстро поднимающимся в компаниях наших отцов.

– Ещё одна Форма рабства, – заметил я, – но без честности ошейника.

– Да, – сказала она с горечью.

– Женщин часто используют в таких целях, – признал я.

– Моя тетя как-то сказала мне, что это было всё, для чего я годилась, – пожаловалась она мне.

– Твоя тетя ошибалась.

Она задохнулась. Моя рука переместилась несколько выше по бедру рабыни.

Она справилась своим дыханием. Моя рука, снова лежала спокойно.

– Нам, конечно, разрешат наши клубы, наши развлечения, наши вечеринки, наши коммерческие предприятия.

– Да, я понимаю.

– Но это было бессмысленное существование, – сказала она, и повторила, – бессмысленное. О!

Теперь мои пальцы касались её клейма.

– Что это у тебя здесь? – задал я ей вопрос.

– Моё клеймо, – ответила она с дрожью в голосе.

– Ты должна быть рабыней.

– Да, Господин.

– Своё существование на Горе, Ты найдёшь совсем не бессмысленным. Ты сочтёшь его довольно значимым. Уверяю тебя.

Она вздрогнула.

– Но будет кое-что на Горе, что Ты найдёшь, бессмысленным, – сказал я.

– Что, Господин? – спросила она, явно заинтересовавшись.

– Это будешь Ты сама.

– Я? – переспросила девушка.

– Да, для тебя теперь остаётся быть только статьёй собственности, бессмысленный пустяк, который можно купить или продать, ничего не стоящая безделушка, домашнее животное, женщина полностью находящаяся во власти её хозяина, рабыня.

Она смотрела на меня с ужасом.

– Конечно, Ты уже знаешь, что можешь быть куплена или продана, или обменяна, или подарена, или использована мужчинами для их удовольствия, что Ты – ничто, полностью порабощённая женщина, ничего незначащая рабыня?

– Да, Господин, – простонала она.

– Когда тебя представили дебютанткой и первый раз вывели в свет, на тебе было белое платье по щиколотки длиной? – поинтересовался я.

– Да, Господин.

Моя рука надавила на клеймо.

– Скажи, – приказал я, – теперь я ничто, лишь заклеймённая рабыня на Горе.

– Теперь я ничто, лишь заклеймённая рабыня на Горе, – покорно повторила девушка.

Я повёл свою руку вверх, на её ягодицу и выше по сладкому изгибу талии.

– Ваша рука уже высоко под моей туникой, Господин.

– Ты против? – спросил я.

– Нет, Господин, – вздохнула она. – Я – рабыня. Я, не могу возражать.

– Одежда, в которой тебя выставили перед покупателями, – напомнил я, – и которую сняли и сожгли для их потехи, во время твоей продажи, не показалась мне одеждой дебютантки. Она скорее подходит для девушки, работающей в офисе.

– Я хотела избежать неминуемой и очевидной судьбы дебютантки, и быть обменянной, на власть или положение в обществе на рынке брака.

– Несомненно, это был тот самый случай, из-за которого твоя тётя выразила свой взгляд, на твою полезность.

– Да! – согласилась девушка. – О!

– У твоего тела прекрасные изгибы, – заметил я.

– Вы разогреваете меня, перед тем как меня взять?

– Они могли бы принести высокую цену.

Она застонала.

– Твоя тетя, – сказал я, – конечно же, имела очень ограниченное понятие о твоих способностях. Вероятно, кое-что даже не входило в её кругозор, ну например, как она могла себе представить, что Ты однажды станешь скудно одетой рабыней с клеймом, выжженным на бедре.

– Господин?

– А с другой стороны, она ведь знала тебя очень хорошо, и в чём-то была права, а возможно, и догадывалась о чём-то важном.

– Я не понимаю.

– Я не хочу обижать тебя, девушку с Земли, – попытался объяснить я, – но Ты очевидно и чрезвычайно женственна. В твоём теле, несомненно, огромное количество женских гормонов.

– Господин?

– Возможно, твоя тётя в тот раз пыталась объяснить тебе, что твоя самая благоприятная и подходящая судьба, то, что могло бы стать самым лучшим для тебя, что могло бы быть самым естественным для тебя, это найти себя обнажённой в руках мужчины.

– Как немногим больше, чем рабыня, – спросила она.

– Как, не больше, чем рабыня, – поправил я.

– Я не могу ничего поделать с тем, что у меня женственное лицо, что у меня женственное тело. Я не могу ничего сделать с тем, что я женственна.

– А почему Ты хочешь что-то с этим сделать? – спросил я.

– Неправильно быть женственной! – воскликнула девушка.

– Это очевидно ложное утверждение. Каков твой следующий вопрос?

– Я знаю, что я женственна, – плакала она. – Я знала это в течение многих лет, исходя из моих желаний и чувств, и даже до того как они в действительности проявились так явно и нерасторжимо в моем теле, формируя и сгибая меня для судьбы женщины, и для похотливых, оценивающих глаз мужчин.

Я рассматривал её, ничего не говоря.

– Я боюсь быть женственной! – прошептала она.

– Почему?

– Я чувствую, что это должно, в конечном счете, сделать меня рабыней мужчин, – заплакала девушка, уже ставшая рабыней мужчин.

– Ты захотела доказать своей тёте, что она не права? – угадал я.

– Да. Я хотела доказать, что могла бы стать независимой, что я могла бы быть способной на что-то, что я могла бы добиться успеха сама. Мои таланты были бы очевидны. Я быстро бы нашла работу. Я бы быстро сделала карьеру. Я стала бы женщиной-руководителем. Это показало бы моей тёте! Это показало бы меня! Это показало бы мужчинам!

– И что произошло?

– Я взяла деньги и уехала из дома. Я почти ничего не сообщала своей семье относительно моего решения или местонахождения. Я уехала в большой город. Он называется Нью-Йорк. Я сняла дорогую квартиру. И уверенно, стала искать значимую работу в бизнесе.

– И что дальше?

– Увы, – ответила она, с сожалением, – оказалось, что моих дипломов, совершенно недостаточно. Я не смогла найти работу того сорта, которым интересовалась.

– Я понимаю.

– После недель страданий и расстройств, – рассказывала она дольше, – мне пришлось связаться со своей семьей. Работу мне немедленно предоставили.

– И что было дальше?

– Однако это было, вообще, не то на что я надеялась. Я стала, секретарём женщины-руководителя, её офисной «девушкой». Она взяла на себя всю ответственность за меня, и решала за меня какое платья мне носить и как себя вести.

– Значит, в значительной степени из-за неё, ты носила привлекательную одежду, которую потом с тебя сняли перед покупателями в доме Рама Сэйбара?

– Да, – подтвердила она, – и именно она потребовала, чтобы жемчуг, который я носила, был синтетическим, как более подходящий, чем реальный жемчуг, для девушка в моём положении.

– Я понял. Ты возражала этому? – спросил я.

– Я не хотела потерять свою работу.

– Я понимаю, – сказал я. Я был рад узнать, что она не носила фальшивый жемчуг по своей собственной воле. Это, конечно, смягчило бы её виновность в этом вопросе, по крайней мере, до некоторой степени, в глазах гореан. Она, конечно, согласилась его носить. Но этот факт, мог бы быть расценен, как достаточно важный. Это соглашение, было достигнуто, в некотором смысле, под принуждением. Гореане, в целом справедливый народ, и несомненно приняли бы этот факт во внимание. Степень принуждения могла бы быть расценена как существенная. Вопрос был, конечно, интересным. Грант, в любом случае, насколько я уже узнал его, не будет наказывать её за действия, которые имели место, когда она была свободна. Та жизнь для неё теперь осталась позади. И её порка теперь, несомненно, будет следствием таких вещей, как, была ли она достаточно приятна как рабыня. Однако я сообщу Гранту об этом факте. Он нашел бы это интересным. Хозяева находят интересным почти всё в своих рабынях. А кроме того, я думаю, ему это понравится.

– И так, – продолжила свою историю девушка, – я продолжала выполнять её поручения, отвечать на телефон мелодичным голосом, ожидать её, приносить ей кофе, обращаться к ней почтительно, улыбаться её клиентам и проходить мимо них определенным способом.

– Понятно.

– Несомненно, ей нравилось видеть меня, делающей это, – сказала она, с горечью в голосе, – моё положение в обществе, было значительно выше её.

– Возможно, – сказал я. – Я не знаю.

– Это должно было дать ясно понять всем коллегам, что я была только девочкой, пригодной для самой непритязательной работы и быть приятной её начальникам. Ясно показать всем, что я была другим типом женщины, отличным от неё!

– Возможно, так оно и было, – заметил я.

– Могли ли мужчины смотреть на меня, как на руководителя, одетую так, как я была одета, и вынужденную вести себя так, как я вела?

– Думаю что, это было бы весьма затруднительно – согласился я.

– Да.

– Ты очень женственна, и скорее всего, Ты и не можешь быть руководителем.

Она сердито скривилась.

– Она хорошо использовала мою женственность, мою никчёмность, мою привлекательность. Выдвинуть меня на первый план, высветить и подчеркнуть, что в отличие от этой, её имидж, демонстрирует силу и компетентность, решительность, командные качества, власть и авторитет.

– Я видел таких женщин, – усмехнулся я, – голых, в ошейнике, целующих ноги мужчинам.

– О? – поразилась она.

– Но они не были столь красивы как Ты.

Она замолчала.

– Ты чувствуешь, что её управление тобой было вызвано некоторой ненадежностью её собственного положения, страхом за её положение или статус, что она, возможно, смотрела на тебя как на угрозу?

Девушка помолчала ещё мгновение, а потом сказала:

– Нет, я так не думаю.

– Интересно, почему?

– Я, никогда бы не стала конкурировать с ней.

– Ты не была такой женщиной, – улыбнулся я.

– Нет, – грустно улыбнулась она в ответ.

– Ты думаешь, что она не любила тебя, или ненавидела тебя? – продолжал я допытываться.

– В действительности, я так не думаю, – ответила она, медленно и задумчиво.

– А Ты не хочешь предположить, что возможно, она, смогла увидеть в тебе даже больше, чем Ты сама видела в себе? Ведь она смотрела на тебя со стороны.

– Господин? – не поняла она.

– Она, возможно, одела тебя так, и рассматривала тебя, таким образом, и заставила тебя делать подобные вещи, на очень серьезном основании.

– Почему, Господин?

– Поскольку Ты женственна.

Она была сердита. Она молчала.

– Ты любила выполнять поручения, которые тебе выдавали? Тебе нравилось повиноваться?

– Иногда, – послышался её тихий шёпот.

– Ты возражала, против предписанной тебе одежды?

– Нет, действительно нет. Мне нравится красивая одежда, и глаза мужчин на мне.

– Как гореанская рабыня Ты теперь часто будешь чувствовать глаза мужчин на себе, хотя, разрешат ли тебе, одеться, будет зависеть от решения твоего хозяина.

– Да, Господин.

– Как ты была захвачена?

– После работы, – начала она свой рассказ. – Было темно. Я возвращалась машине к себе домой. Я остановилась на красный свет. Внезапно, к моему ужасу, узкая цепь петлей захлестнула моё горло.

«Двигайся туда, куда я тебе скажу», – сказал мужской голос, из-за моей спины. Я не могла кричать. Цепь сдавила горло. Я испугалась. Он был скрыт в автомобиле, позади моего сиденья. Он затянул цепь на четверть дюйма. Я больше не могла дышать. Я поняла, что он, если бы он хотел, мог бы задушить меня немедленно. Сзади просигналил другой автомобиль. – «Зелёный», – сказал голос с заднего сиденья, цепь немного ослабла. – «Продолжай движение по этой улице», – сказал он, – «поезжай по правой полосе, на скорости не дольше двадцать пять миль в час». И я тронулась с перекрёстка. «Ты выполняешь все мои указания», – предупредил он меня, – «немедленно, и вот ещё что, обращаясь ко мне, Ты должна говорить – Сэр». «Да», – прошептала я. И цепь натянулась. – «Да, Сэр», зашептала я, пытаясь вдохнуть. Цепь немного ослабла.

– Похоже, тебе уже преподали, что надо повиноваться, и смотреть на мужчин с уважением, – отметил я.

– Да, Господин, – подтвердила она, и продолжила свою историю: «Даже не пробуй выкинуть какую-нибудь глупость вроде остановки в неположенном месте или повреждения машины, поскольку я смогу убить тебя немедленно, прежде чем исчезнуть» – предупредил он меня. – «Да, Сэр», – ответила я. «Ты можешь смотреть в зеркало заднего обзора, если хочешь. У тебя есть мое разрешение». Я испуганно посмотрела в зеркало. Вокруг моего горла, туго затянутая петлей, была обёрнута узкая золотая цепь. На её концах виднелись две узкие деревянные ручки, зажатые в его руках.

– Это была цепь для захвата женщин, – пояснил я. – Нужно отличить её от стандартной гарроты, которая представляет собой провод с ручками и может легко перерезать горло жертвы. Стандартная гаррота непрактична для захвата пленницы, жертва даже при рефлекторном движении, может порезать своё собственное горло.

– Независимо от того, что это было, – вздохнула она, – это было очень эффективно. И отлично меня контролировало.

– Конечно, – усмехнулся я. – Именно поэтому оно и используется для подобных дел.

Девушка продолжала:

– Через несколько мгновений мужчина соединил рукоятки цепи, и закрутил цепь. Так он мог держать её одной рукой. Он повернул руку и затянул цепь на моём горле, наполовину душа меня и затем вновь ослабил, немного. Он отлично продемонстрировал свою власть надо мной. Затем он дал ещё немного слабины. «Так-то лучше, не правда ли, детка?» – спросил он. «Да, Сэр», – ответила я. «Хорошо, у нас будет долгая поездка вместе». Мы продолжали путь, я была испугана, а он сидел сзади и давал мне указания. Со стороны могло показаться просто, что человек на заднем сиденье, наклонился вперед, улыбается, возможно, разговаривая со мной. Если кто-либо видел тонкую золотую цепь на моем горле, он, несомненно, не мог знать о её назначение.

– Он не был в маске? – спросил я.

– Нет.

– Маска могла вызвать подозрения.

– Действительно, – согласилась она, и продолжила:

«Не бойся смотреть на моё лицо, если хочешь, Ты дольше его никогда не увидишь, после того, как тебя доставят», – засмеялся он. «Доставят!?» – воскликнула я. «Да, доставят, мой симпатичный товар». Мы продолжали путь. Он постоянно держал цепь слегка натянутой, я предполагаю, что это стандартная угроза и аргумент для захваченной девушки, но, тогда, когда мы ехали, это приводило меня в изумление и ступор. Легкого давления на цепь было вполне достаточно, чтобы держать меня в повиновении. Ландшафт становился всё более отдаленным и пустынным. Скоро мы поехали по гравийной дороге, а затем и по грунтовой, вдоль ряда темных, редко стоящих и выровненных деревьев. Я запомнила очень немногое из того, что происходило. Я была очень испугана, поймите, цепь была на моем горле. Лучи от фар впереди казались мне дикими на этой дороге. «Притормози здесь», – потребовал он, – «остановись среди тех деревьев». Я повиновалась его командам. Я выключила фары и заглушила двигатель. Я доставила сама себя, хотя, к кому, куда, и для чего, я не имела понятия. Он, цепью, вывел меня из автомобиля, и вскоре я была в руках уже других мужчин. Он отошёл в сторону, спрятав цепь с ручками, в карман своей куртки. Я была брошена на живот в траву.

Мои руки были закреплены сзади каким-то металлическим сдерживающим устройством. Оно было прочным и негнущимся. Мои лодыжки скрестили и связали короткой веревкой. Какой-то металлический ножной браслет был закреплён на моей левой лодыжке.

– Это идентификационный ножной браслет рабыни, – объяснил я. – Его сняли сразу после твоей доставки на Гор.

Ящикоподобное устройство появилось около моей головы, – рассказывала она дальше. – Оно представляло собой что-то вроде ящика, две половины которого соединялись посредствам петель с одной стороны, а с другой стороны, той, что была раскрыта, имелись полукруглые вырезы. Мою голову подняли за волосы, и поместили горло на один из вырезов, после чего вторая створка ящика была захлопнута, пряча внутри мою голову, и достаточно свободно охватывая мою шею. Моё горло обернули толстой тканью и втолкнули её в зазор между шеей и краями теперь закрытых полукруглых вырезов в створке ящика

– Интересно, – отметил я.

– Моя голова была скрыта в коробке, – меж тем продолжала она свой рассказ, – Я услышал звук отъезжающего автомобиля. Несомненно, моего собственного, управляемого парнем с цепью.

– Это вполне вероятно. Он хотел бы иметь средства для возврата в город, и конечно, следовало оставить автомобиль, далеко от излюбленного места похитителей.

– А я вынуждена была остаться там, – горько проговорила она.

– Конечно. Ты была всего лишь ещё одной доставленной пленницей.

– Потом в коробку пустили газ, – сказала она. – Я попытался бороться. Но нога мужчины держала меня на месте. Я потеряла сознание. А пробудилось я, не знаю насколько позже, в местности поросшей травой в этом мире, прикованной цепью за шею вместе с другими девушками.

– Интересно, – пробормотал я. – Я, конечно, не знаю точно, но тебя, похоже, хранили в течение нескольких дней, а возможно даже нескольких недель.

– Хранили? – удивлённо спросила она.

– Да, – задумчиво проговорил я, – может быть, в замороженном виде. А когда трюм был заполнен товаром, вас отправили всех сразу и сдали оптом.

– Вы говорите об этом, как если бы я могла быть вещью, – обиженно сказала девушка, – простым товаром.

– Ты, – рыкнул а.

– Да, Господин, – дёрнулась она от неожиданности.

Я потянул рабскую тунику, и затем, таща её вверх, сначала вынудил девушку сесть, потом поднять руки, и сдёрнул с неё одежду через голову.

– Вы возражаешь? – насмешливо, спросил я.

– Нет, Господин, – ответила она. – Я, не могу возражать. Я – рабыня.

Я отбросил скудный предмет одежды в сторону, на траву.

– Так значит Ты не вещь, – спросил я, глядя ей в глаза.

– Нет, Господин, я не вещь. Я – рабыня.

– Ляг на спину, руки раскинь в сторонах, ладони рук разверни к лунами Гора, – приказал я ей.

– Да, Господин.

– Подними левое колено. Ещё немного. Вот так, – управлял я её телом.

– Да, Господин.

Я стоял и смотрел вниз на неё.

– Я теперь лежу выставленная перед Вами, как рабыня, Господин.

– Это соответствующе и надлежаще для тебя? – спросил я.

– Да, Господин.

– Почему?

– Поскольку я – рабыня.

– Ответ верный и подходящий, – похвалил я девушку.

– Да, Господин.

– Действительно ли Ты – новая рабыня?

– Да, Господин.

– Этот ответ является неверным, – огорошил я её.

– Господин? – не поняла рабыня.

– Единственный смысл, в котором Ты – новая рабыня, – объяснил я, – состоит в том, что раньше твоё рабство не было юридический оформлено.

– Господин? – она всё ещё не понимала.

– В течение многих лет Ты уже была рабыней, только такой, на кого право собственности пока не было должным образом оформлено, всего лишь формальность, недавно исправленная на Горе.

Она смотрела на меня снизу.

– Это – то, что, уже давно, признала твоя тетя, – говорил я, любуясь распростёртой передо мной рыжеволосой рабыней, – хотя, возможно, она сделала это не вполне осознанно. Это, было признано ещё более ясно твоей бывшей начальницей, женщиной-руководителем. Она одевала тебя, и обращалась с тобой, как если бы Ты в действительности была рабыней, не так ли? – задал я ей вопрос, на который мог быть только один ответ.

– Да, – сказала девочка, сердито.

– Да?

– Да, Господин.

– Я думаю, несмотря на другие возможные соображения и преимущества, которые, могли быть вовлечены в её линию поведения по отношению к тебе, мне совершенно ясно, что она пыталась быть доброй к тебе, она пыталась пояснить тебе, кем Ты была на самом деле, пытаясь поощрить тебя средствами верными для твоей собственной природы.

– Возможно! – сказала девочка, всё ещё сердито.

– Тебе нравится красивая одежда, не так ли? Любишь быть привлекательной для мужчин.

– Да, Господин!

– На Горе, в противоположность Вашему миру, порабощать рабынь – это общепринятая практика.

Она сердито посмотрела на меня.

– Тебя уже заклеймили и поработили на Горе, не так ли?

– Да, Господин.

– Почему, как Ты думаешь?

– Поскольку я – рабыня? – спросила распростёртая передо мной девушка.

– Да, Ты рабыня!

Она сердито отвернула свою голову в сторону.

Я смотрел на неё. Она была необыкновенно изящна и красива. Я не сомневался, что Грант сможет сторговать за неё пять шкур желтого кайилиаука.

– Смотри на меня, Рабыня, – приказал я.

Она быстро перевела на меня свой взгляд.

– Да, Господин.

– На Земле, Рабыни вроде тебя, вовремя не обращённые с рабство согласно закону, часто используют их красоту для их собственной выгоды. Их красота открывает им двери, она облегчает их пути. Она делает жизнь легкой для них. Они используют её для дальнейшей карьеры, чтобы получить богатство, и умалить других женщин.

– Да, Господин, – прошептала она.

– Но здесь, на Горе, условия резко отличаются.

– Да, Господин.

– Здесь, на Горе, твоя красота полностью является собственностью, как и Ты сама.

– Да, Господин.

– Так кому твоя красота принадлежит, на Горе.

– Моему хозяину, Господин.

– Да, и именно он, а не Ты, моя дорогая, полностью будет решать, что должно быть сделано с ней, и как ею должно пользоваться.

– Да, Господин.

– Твои ладони, – напомнил я, – должны смотреть вверх, на луны Гора.

– Да, Господин, – исправилась она тут же.

– Тебя уже напоили рабским вином?

– Джинджер, одна из моих наставниц, заставила меня выпить горький напиток с таким названием.

– Почему твой хозяин, Грант, послал тебя на мои одеяла? Почему, он не счёл целесообразным, самостоятельно вскрыть тело своей рабыни для удовольствий мужчин? – спросил я девушку.

– Я не знаю, Господин.

Я присел около распростёртого голого тела прежней мисс Миллисент Обри-Уэллс, которая была дебютанткой, а теперь, превратилась в простую рабыню, и лежала на спине на моих одеялах.

– Каковы обязанности рабыни?

– Они трудны, и многочисленны, Господин.

– Говори о главном.

– Мы должны быть совершенно покорными, полностью послушными и абсолютно привлекательными.

– Существуют ли какие-нибудь условия в этом?

– Нет, Господин. Нет никаких условий. Мы – рабыни.

– И Ты готова исполнять обязанности рабыни?

– Да, Господин, – ответила она, – я должна, Господин, потому что я – рабыня.

– Ответы – правильные, и надлежащие, рабыня, – отметил я.

– Спасибо, Господин.

– Я заберу твою девственность, – сказал я. – Ты понимаешь это?

– Да, Господин.

– Ты предпочла бы, лишиться девственности, в то время как Ты была свободной женщиной?

– Нет, Господин, лучше бесправной рабыней, по решению и желанию сильного и властного Господина.

Я держал открытую руку, над её левой грудью. Она выгнула спину, стараясь прижать изумительный, пышный контур своей порабощенной сладости к моей руке.

Я не двигал своей рукой. Она откинулась назад, со слезами в её глазах.

– Вы хорошо знаете, как унизить рабыню, Господин, – простонала она, и я улыбнулся. Тест оказался интересным.

– Как Ты думаешь, со временем, Ты станешь горячей рабыней? – спросил я.

– Горячей? – удивилась она.

– Да, чувственной, сексуально отзывчивой, беспомощно и неудержимо страстной собственностью своего Господина.

– Я не знаю, Господин. Что будет, если у меня не получится?

– Тогда, скорее всего, тебя убьют, – спокойно и бесстрастно сказал я.

Она в ужасе задрожала.

– Но Ты можешь не бояться, – успокоил её я. – В большинстве своём рабовладельцы терпеливы. Скорее всего, у тебя будет месяц или больше, за это время вполне можно развить соответствующие способности к быстрому возбуждению и связанным с ним выделениям, а также развить в себе склонность к спазмам страсти!

Она со страданием смотрела на меня.

– Но я не думаю, что тебе, в действительности стоит волноваться по этому поводу, – продолжал я. – Большинство девушек, при таких обстоятельствах, не встречают трудностей в их превращении их в страстных рабынь. Также, вся гореанская действительность способствует развитию страсти в рабыне. Например, она одета определенным способом, на ней надет ошейник, она подвергается наказаниям, её действиями командуют, она подвергается исследованиям и дрессировке, и так далее. Главное состоит в том, чтобы попытаться полностью удовлетворить твоего рабовладельца, в любое время и любыми способами. А кроме того, у тебя всегда будет возможность оценить степень развития твоих способностей, просто если твой Господин не будет ими доволен, то Ты будешь избита или выпорота.

– Я понимаю, – прошептала девушка.

– Я видел много девушек, таких же, как Ты, – сказал я. – Обычно они быстро развиваются в самых горячих из рабынь.

Она испуганно вздрогнула.

– И помни, это – прежде всего в твоих интересах стать горячей рабыней, и даже, самой горячей рабыней, которой Ты только можешь быть. Это сделает тебя более приятной для твоего владельца, и для тех, кому он, по своему капризу, тебя отправляет.

– Да, Господин.

– Воистину поражает в этом вопросе, – отметил я, – и что кажется самым восхитительным для меня, является то, девушки постепенно разогреваясь, начинают развиваться изнутри, пока она не превратится в рабыню, действительно нуждающуюся в рабстве. Вот тогда она, не только юридически и телесно окажется во власти мужчин, но это будет необходимо ей духовно.

– Сколько же рабства будет в такой женщине! – воскликнула девушка.

– Никто и не утверждает, что для гореанской рабыни предусмотрена легкая жизнь, – усмехнулся я.

– Как жалка, судьба такой девушки! Надеюсь, мужчины могли бы её пожалеть!

– Возможно, но только если она достаточно красива и хорошо их ублажает.

– Вы думаете, что я смогу развить в себе такую страсть? – испуганно, спросила она.

– Да, я даже не сомневаюсь в этом.

– Вы думаете, что тогда, это могло бы побудить мужчин, чтобы быть ко мне милосердными?

– Ты уже начинаешь ощущать то, чем Ты можешь стать, не так ли?

– Да, – прохныкала она.

– Это – хороший сигнал.

– Вы думаете, что, если я стану такой девушкой, то мой Господин, и другие мужчины могли бы оказать мне милосердие? – спросила она с надеждой.

– Возможно, – ответил я, – ведь Ты достаточно красива, и если сможешь быть достаточно приятной для них.

– Я попытаюсь, – прошептала она.

– Ты – рабыня, не так ли? – спросил я.

– Да, Господин.

– Я думаю что, к тебе будут относиться милосердно, по крайней мере, иногда, – заверил я. – Да Ты и сама, уже через несколько недель, узнаешь ответ на свой вопрос.

– Через несколько недель? – переспросила она удивлённо.

– Да, как только Ты окажешься на коленях в ногах мужчины, или на животе ползя к нему, чтобы облизать его ноги, упросить его хотя бы прикоснуться к тебе.

И вот теперь, я начал нежно ласкать её. И всего через несколько мгновений, что интересно, она уже застонала.

– Я – рабыня! – стонала она, смотря на звезды и луны в небе Гора.

– Теперь, Ты можешь просить меня взять тебя, – сообщил я ей.

– Я прошу Вас Господин, возьмите меня, – сказала она.

– Я буду нежен с тобой в этот раз, – пообещал я, – но Ты должна понимать, что тобой также будут пользоваться и по-другому, например, с презрением или пренебрежением, с безжалостностью или жестоким безразличием, или, возможно, с беспощадной властью.

– Да, Господин.

– А ещё, тебя научат служить в любом положении, которое Ваш владелец пожелает и в любой одежде, или без одежды вообще, на его усмотрение.

– Да, Господин.

– И ещё вполне вероятно, тебе придется служить обездвиженной, даже жестко обездвиженной, такими вещами как ремни, верёвки и цепи.

– Да, Господин, – сглотнув, сказала она.

– И иногда, даже, не смотря на то, что твоя спина и ноги все ещё будут гореть от ударов его плети.

– Да, Господин.

– Ты будешь учиться служить ему всегда, везде, так как он пожелает.

– Да, Господин.

– И со всем старанием.

– Да, да, Господин.

– Поскольку он – Господин, и Ты – Рабыня.

– Да, Господин.

– Поскольку Ты – ничто, и он – всё.

– Да, Господин, – прошептала девушка.

– Теперь готова быть вскрытой? – спросил я, пристально глядя ей в глаза.

– Да, Господин, – шёпотом ответила она.

Я смотрел вниз, в её широко открытые глаза.

– Вскройте меня, Господин. – Взмолилась она. – Вскройте меня, я прошу Вас, как рабыню, для удовольствий мужчин!

– Превосходно, – улыбнувшись, сказал я, и затем, она приглушённо вскрикнула. Я вскрыл её, неназванную рабыню, которая когда-то была дебютанткой, мисс Миллисент Обри-Уэллс, из Пенсильвании. Вскрыл, для удовольствий мужчин планеты Гор.

– Пожалуйста, не отсылайте меня к другим так скоро, Господин, – взмолилась она.

– Уже – почти утро, – объяснил я.

– Пожалуйста, Господин, – попросила она. Она обнимала меня под одеялом, прижимая свою теплую, уязвимую мягкость ко мне.

– Пожалуйста, – просила она.