Текст книги "Грозовые Земли"
Автор книги: Джон Мэддокс Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 96 страниц)
– Закрой рот, Гассем! – прикрикнул Минда. Старейшина повернулся к собравшимся. – Все будет так, как сказал Говорящий с Духами. Гейл проведет эту ночь под стражей, а утром, с восходом солнца, его отведут к границе пастбищ. Он навсегда уйдет с наших земель еще до того, как солнце поднимется в зенит. Если после этого он попадется на пути кого-либо из шессинов, тот может убить изгоя и не понесет за это никакого наказания. Но пока нам не следует касаться ни его самого, ни его имущества.
Толпа понемногу стала расходиться. Многие бросали в сторону юноши взгляды, полные благоговейного ужаса. Ведь он совершил столь страшный и в то же время столь великий поступок, которому не было равных ни по героизму, ни по кощунству. Гейла отвели к небольшой хижине, где он должен был провести время до рассвета под надзором двоих воинов с черными щитами.
Войдя в дом, Гейл огляделся. Он увидел лишь голые стены и вспомнил, что старейшину, жившего в этой хижине, нашли мертвым – его укусила ядовитая змея. Никто не хотел жить в доме умершего, поэтому хижина до сих пор пустовала, хотя была новой и прочной. Поскольку теперь законы и обычаи больше не довлели над ним, Гейл решил, что вряд ли осквернит себя тем, что проведет здесь ночь. К тому же выбора у него все равно не было…
Изматывающая схватка с чудовищем и все последующие события настолько утомили Гейла, что подобные мелочи его уже не тревожили. Изгнание из племени было немногим лучше смертного приговора. Он сел на пол, безвольно уронив руки между коленей, – сейчас он ощущал себя больше мертвым, чем живым.
Ближе к полуночи, когда сквозь маленькое оконце в хижину проникли лунные лучи, к Гейлу заглянула Лерисса.
– Явилась полюбоваться? – спросил юноша.
– Ты всегда был глупцом, Гейл, таким и остался. Удел глупца – страдать от собственного скудоумия. Но я, правда, не знала, что там появится длинношей. Гассем велел заманить тебя на болото, и больше ничего не сказал.
– Ты исполняла волю Гассема, – с горечью произнес Гейл. – И какова же цена за твое предательство?
– Предательство? Разве я чем-то обязана тебе, что ты обвиняешь меня в предательстве? Ты просто глупый мальчишка, не лучше любого другого. Ты сколько угодно можешь мечтать обо мне, и вздыхать, и клясться в вечной любви, но когда какой-нибудь мерзкий старикашка пожелает сделать меня своей женой, ты будешь только продолжать вздыхать! Конечно, ведь ты такой послушный младший воин!..
Гейл был вынужден признать справедливость ее слов.
– И ты полагаешь, Гассем поступит иначе?
– Да! Гассем не такой, как все. Он станет королем! И когда это произойдет, я буду его старшей женой, а не пятой супружницей какого-нибудь старика, у которого только и есть, что большое стадо…
– Значит, вот что он тебе обещал?! Гассем станет королем? Он, способный лишь воровать чужую славу? Использовавший женщину, чтобы заманить своего соперника в смертельную ловушку?
К вящему удивлению юноши, Лерисса рассмеялась.
– Думаешь, я стала меньше ценить Гассема, когда поняла, что ума у него больше, чем смелости? Храбрым может быть любой дурак, и что из того?
– Длинношей мог убить и тебя тоже, – заметил Гейл.
– Нет! Гассем знал, что я бегаю быстро, а длинношей ослаб от ран. А еще он прекрасно знал, что такой болван, как ты, непременно бросится мне на подмогу.
– Я и впрямь вел себя как последний недоумок. Но можешь быть уверена, вы преподали мне хороший урок. Подобной ошибки я больше никогда не совершу. Ты еще тысячу раз пожалеешь, Лерисса, что длинношей не сожрал тебя на болоте. Поверь, это куда лучшая участь, чем стать женой Гассема – или же его игрушкой. Гассем излучает зло, и все, кто рядом с ним, рано или поздно пострадают от этого зла.
– Вовсе нет! – прошипела Лерисса. – Он будет великим – и я тоже! А вот ты станешь мертвецом, или, а в лучшем случае – несчастным изгоем, как те оборванные полуживотные, на которых вы совсем недавно охотились. Все, что не относится к шессинам, – ничтожно, а ты больше не шессин!
– Зачем же тогда ты явилась сюда? Почему тебе так хочется оправдаться? Может, чтобы убедить себя, что ты сделала правильный выбор, связан свою судьбу с Гассемом? Ведь ты все же сомневалась в этом, не так ли, Лерисса? Или, может, тебя мучает совесть, что ты использовала мою любовь к тебе, чтобы привести меня к гибели?
Лерисса помолчала.
– Любовь такого глупца, как ты, не стоит ничего! – воскликнула она наконец, развернулась и ушла прочь.
Поутру, юношу вывели из хижины. К границам шессинских земель его должны были сопровождать полсотни воинов. Среди них не оказалось его собратьев – несомненно, они сейчас скрывались от чужих глаз в лагере. Затем он все же увидел одного Ночного Кота. Разумеется, это был Гассем.
– Пойдем, – велел один из старших воинов.
На выходе из деревни, у Шеста Духов, они увидели сгорбившегося Тейто Мола. Он печально помахал юноше рукой. С низкого холма, находившегося неподалеку, еще один человек взмахнул копьем в знак прощания. Гейл поднял руку – это был Данут, который пренебрег насмешками соплеменников и все-таки пришел проститься со своим навеки опозоренным чабес-фастеном. Затем они двинулись на восток.
Солнце еще и на две пяди не поднялось над горизонтом, когда деревня и пасущиеся стада исчезли из виду.
– Мы отошли достаточно далеко, – заявил старший воин. По его знаку, Гейлу вернули меч и переломленное на две части копье. Воин ткнул своим копьем на восток: – Ступай прочь!
Тогда Гейл обратился к Гассему.
– Помни, – сказал он. – Рано или поздно я вернусь и убью тебя, трус и предатель! Если бы мое копье не было сломано, я сделал бы это прямо сейчас.
– Вы слышали? – воскликнул Гассем. – Этот опозоренный изгой смеет угрожать мне! Убейте его!
Несколько воинов неохотно подняли колья. Гейл повернулся к ним, и, встретив его свирепый взгляд, они, дрогнув, опустили оружие. Он вновь уставился на Гассема:
– Можешь стать кем угодно – хоть королем, хоть опустившимся безумцем. Ты даже можешь получить власть над племенем и всеми его женщинами, если уж так того хочешь. Но одного ты никогда не получишь: ты всегда будешь знать, что это я, Гейл, в одиночку убил длинношея. А ты навсегда останешься трусливым обманщиком, который силится загребать жар чужими руками. – Юноша повернулся и зашагал прочь.
Странно чувствовать себя изгоем, У Гейла не было ни пристанища, ни какого-либо плана на будущее. Всего день назад ему и в голову не приходило задаваться вопросом, как сложится его жизнь. Все казалось предопределенным на многие годы вперед: еще пару лет он будет младшим воином, затем – старшим, а потом – если, конечно, сумеет дожить до этого – старейшиной. Когда-нибудь – еще очень нескоро он должен будет жениться, потом появятся дети и, возможно, благосостояние в виде собственного стада каггов…
Теперь все это растаяло, словно дым. Вместо четких картин будущего перед ним зияла пустота. Никто не мог теперь назначить его охранять каггов, или носить воду, или дать ему, младшему воину, какое-либо поручение. Гейл внезапно с изумлением осознал, что это новое положение было не столь уж неприятным.
Он понятия не имел, куда ему идти, но ноги, похоже, все решили за него. Где-то около полудня Гейл понял, что направляется к Турве, небольшой портовой деревне. И это было самое лучшее. Он не хотел больше встречаться с шессинами, а для этого следовало было покинуть Остров. Сделать это несложно: кроме других островов архипелага существовал еще материк, хотя сейчас, наверное, еще слишком рано думать об этом…
На путь к Турве у Гейла ушло два дня. Проходя мимо деревень или минуя пастбища, он не раз ловил на себе взгляды, полные удивления и страха. Страха – потому что он был шессином, и все окрестные жители побаивались теперь этого воинственного племени. А удивлялись потому, что он шел в одиночку – невиданное дело для его соплеменников.
Юношу потешало, что его все еще принимают за шессина – ведь он больше не был им. Более того – он даже перестал себя им ощущать. Конечно, Гейл знал, что его внешний вид не изменился. Однако шессином делала человека не только внешность. Это касалось также ряда обычаев и верований, которые пронизывали каждую грань повседневной жизни. Гейл больше не принадлежал к этому миру, он стал человеком без роду и племени.
К вечеру первого дня путешественник успел проголодаться. Он сбил метательной палкой прыгуна – животное, родственное ветверогам. Часть мяса он отдал первому встречному землепашцу в обмен на то, что он приготовит всю тушку, а также даст ему тыкву с тлеющими внутри углями. Гейл мог бы разделить трапезу с этим человеком, но ему хотелось побыть в одиночестве. Юноша расположился на отдых за деревней и принялся за поздний обед. Кончилось время, когда он питался молоком, смешанным с кровью каггов, и придется привыкать к другой пище, даже если она считается у шессинов запретной. Для Гейла теперь не существовало никаких табу.
Наутро он доел мясо прыгуна и продолжил свой путь, а к полудню дошел до портовой деревни. Гейл думал, что она находится значительно дальше – вероятно, раньше путь казался ему длиннее, потому что он гнал каггов. Жители деревни поглядывали на него с уже знакомым юноше недоумением: младший воин шессинов, один и так далеко от их поселений. Гейл спросил, не заходил ли к ним в гавань «Рассекающий волны». Ему ответили, что этот корабль ждут в ближайшее время, до перемены ветров в конце мореходного сезона.
Время сейчас мало что значило для Гейла, поскольку у него впереди не было никакой определенной цели. Однако ему могла понадобиться пища, а денег он не только не имел, но и вовсе почти не знал, что это такое. Тем не менее он догадался подойти к лавке менялы у пристани. Меняла был пожилым мужчиной, одетым в килт из хорошего покупного сукна и короткую куртку. На голове он носил что-то вроде чалмы, а на носу у него красовалась пара маленьких круглых стеклышек в оправе из тонкой золотой проволоки.
Гейл извлек из мешка одно из своих украшений – тяжелый резной серебряный браслет, снятый с убитого вождя асаса.
– Мне нужны деньги, – заявил он, вручая его меняле.
Старик взял браслет и поднес его поближе к стеклышкам перед глазами, чтобы получше рассмотреть. Это удивило юношу. Хотя шессины не пользовались стеклом, этот материал Гейл видел и раньше: на материке из него делали фляги, а в некоторых прибрежных деревнях вставляли в оконные переплеты. Но вот чтобы через стекло рассматривали предметы!..
– Сколько ты желаешь получить за свой браслет? – поинтересовался меняла.
– Не знаю, – ответил Гейл. – Я раньше никогда не пользовался деньгами.
– Гм… Тебя было бы легко обмануть, но разумные люди, которые дорожат своей жизнью, вряд ли решатся надуть шессина. Давай я тебе кое-что покажу. – Человек сел за стол, похожий на те, что Гейл видел в таверне, и поставил на него любопытное приспособление, состоящее из стойки с перекладиной к которой были подвешены на тонких цепочках два маленьких подноса. Он положил браслет на один из подносов, и тот опустился вниз, а поперечина стала вращаться. На другой поднос меняла стал класть небольшие грузики одинаковой формы, но разного размера. Когда он положил последний, самый крохотный, чаши замерли на одном уровне.
– Грузы теперь в равновесии, – объяснил меняла. – Таким образом я могу точно узнать, сколько весит предмет на другом подносе. В нашем случае вес равен шести унциям.
– Это несложно, – заметил Гейл.
– Да верно. А теперь смотри сюда. – Старик достал лист пергамента, испещренный мелкими значками. Это таблица цен на металлы. В одной колонке, – он показал на нее тонким, как у паука, пальцем, – указывается вес, и мне нужно найти цифру шесть – Его палец остановился, затем медленно двинулся поперек таблицы. – А каждая из других колонок определяет стоимость этого веса в различных металлах – золоте, серебре и меди. Именно из этих трех металлов и делаются деньги.
– А сталь? – поинтересовался Гейл.
– Сталь слишком ценна, из нее изготавливают лишь оружие и инструменты. То же самое относится и к олову, которое входит в состав бронзы. Поэтому для монет используют другие металлы.
– Выходит, деньги – это вес металла?
– Я вижу, ты смышленый парень, – одобрительно заметил старик, но все не так просто. Вот, посмотри, это монеты, которые, в основном, используются в торговле. – Он открыл маленький ларец и достал три монеты. Одна из них была в форме квадрата желтого цвета, две другие – увесистые диски. Края монет были обработаны частыми тонкими насечками. – Это аурик, – меняла указал на самую маленькую монету. – Она из золота и равна стоимости двадцати вот таких, – он коснулся пальцем серебряной монеты, – мы называем их аржентинами. Каждый аржентин равен пятидесяти купринам. – Меняла дотронулся до самой большой монеты из темного металла – темнее; чем бронзовый наконечник копья Гейла. – Эти слова древнего происхождения, они означают, что монеты сделаны из золота, серебра или меди. Монеты чеканятся в Невве, правительство гарантирует чистоту металла и точный вес каждой из них. Теперь о твоем браслете: я могу дать за него пять аржентинов и двадцать куприсов. Это немного меньше, чем действительная цена в серебре. Разницу я беру себе как вознаграждение за услуги.
Гейл кивнул.
– Мне кажется, что это вполне справедливо. Полагаю, я быстро привыкну к подобным расчетам, хотя тут все по-другому, чем с каггами. Кагги, все-таки, живые.
– С монетами проще, чем со стадами: их не нужно пасти, и они не болеют.
– Зато кагги плодятся сами, – возразил Гейл.
– Если уметь с ними обращаться, то деньги тоже приносят прибыль.
– Какая-то магия?
– Конечно, нет. Но так просто это не объяснить. Полагаю, ты и впрямь быстро научишься обращаться с деньгами. Но поначалу будь осторожен: тебя могут попытаться надуть. Но со временем ты узнаешь истинную стоимость каждой вещи.
– Спасибо за совет. Но прости мое любопытство: я хотел бы узнать, что это за предмет у тебя на переносице?
– Это ты об очках? – старик взял в руки устройство, так удивившее Гейла, и взглянул на юношу. Тому показалось, что глаза менялы сразу потускнели. – Очки делают на юге материка. Они служат для того, чтобы исправлять изъяны зрения. Ведь я вижу уже далеко не так хорошо, как в молодости.
– Вот это уж точно колдовство, – промолвил Гейл и осторожно взял очки у старика из рук, чтобы рассмотреть их получше.
– Ничего подобного. Если стекло отшлифовать особым образом, то оно начинает искажать предметы. Если у тебя зрение недостаточно острое, то с помощью подходящих линз можно так изменить окружающий мир, что глазу он будет представляться таким, как на самом деле. Тут нет никакой магии. На материке к этому давно привыкли.
Гейл тут же взглянул сквозь линзы, однако у него тут же начала кружиться голова.
– Ничего не могу разглядеть! – воскликнул он.
– Еще бы! Ведь у тебя зрение в полном порядке.
Расставшись с менялой, Гейл направился в плотницкую мастерскую. Он отнюдь не был уверен, что меняла дал ему за браслет истинную цену, но его это не слишком беспокоило. У мастера плотника за три куприса он приобрел рукоять из огнедрева для своего копья. Теперь, когда оружие было исправным, Гейлу казалось, что он и сам словно заново родился. Остаток дня он провел, бесцельно бродя по улицам небольшого порта. На одной из них он отыскал маленькую неопрятную Таверну, очень похожую на ту, где когда-то они беседовали с Молком.
Вскорости Гейл выяснил, что полученных за браслет денег ему хватит очень надолго, если покупать за них только еду. За ночлег платить было бы глупостью, ведь за пределами деревни он мог без труда соорудить для себя хижину подобную той, в которых жили в его племени молодые воины.
Теперь, когда никакие ограничения табу больше не связывали его, юноша решил попробовать местную пищу во всем его многообразии. Он даже рискнул отведать рыбу, хотя она и не пришлась ему по душе. Но все-таки, несмотря даже на отвращение к подобной живности, благодаря наличию глаз и рта в рыбе он мог увидеть некое подобие сухопутного зверя, а при изрядной доле воображения и плавники могли заменить лапы. Гораздо хуже было с моллюсками. Попробовав эту мерзость, Гейл несколько дней мучился от рези в желудке, и ему стоило большого труда привыкнуть к подобной пище.
Как-то утром он увидел, что хозяин таверны расплачивается с человеком, который принес ему убитого прыгуна. Гейл тут же проявил интерес к подобной договоренности. Вскоре он узнал, что и в этой таверне, и в двух других, имевшихся в деревне, охотно покупают свежую дичь, в особенности когда корабли приходят в гавань. Гейл полюбопытствовал, пожелает ли хозяин приобрести более крупных животных, и тот пообещал щедро заплатить за любую дичь, которую добудет охотник. При этом он не скрывал своего изумления, ведь всем известно было, что шессины никогда не охотятся ради мяса.
На пристани Гейл отыскал двоих бездельников, которые зарабатывали себе на пропитание тем, что время от времени помогали разгружать корабли и предложил им плату за помощь. На следующий же день трое мужчин вышли на холмы за деревней, где в изобилии водилась дичь. Гейл шел очень осторожно, пригнувшись, и уже очень скоро обнаружил в зарослях крупного ветверога. Он начал незаметно подкрадываться к животному. Воину было известно, что ветвероги при виде хищника резко бросаются в сторону, чтобы ускользнуть от преследования, но по движению рогов ему не стоило большого труда угадать, куда именно собирается прыгнуть животное. Сильным уверенным движением Гейл метнул копье, угодив ветверогу точно под лопатку.
Его помощники принялись обвязывать дичь веревками, чтобы подвесить ее к шесту, а Гейл тем временем шептал себе под нос заклинание, дабы успокоить дух зверя. Он сомневался, что это подействует: ведь он больше не был шессином. И все же степенно вышагивая вслед за носильщиками, перекинув через плечо копье, юноша сказал себе, что вполне сможет прожить даже в изгнании. Он не позволит Гассему одержать над ним верх. Он сумеет выжить, повидает мир, а затем, когда наступит время – вернется на остров. Вернется, чтобы прикончить Гассема. Эти немудреные мысли тешили душу Гейла.
Завидев крупную тушу ветверога, хозяин таверны пришел в восторг и пообещал Гейлу отныне всегда покупать у него дичь. Молодой воин расплатился со своими помощниками даже более щедро, чем обещал, и велел быть наготове поутру, чтобы вновь отправляться на охоту. На рассвете он с негодованием обнаружил, что носильщики на полученные деньги успели напиться в таверне, однако не проявил ни тени сочувствия к их страданиям. Гейл заставил их подняться пинками и ударами копья, а затем сколько бы те ни жаловались, погнал в сторону холмов.
Уже после полудня все трое вновь появились в деревне, причем помощники Гейла тащили подвешенного к палке жирного туна, и с радостью предвкушали очередной вечер, проведенный за выпивкой. Однако, их поджидало ужасное разочарование: Гейл сообщил, что отныне будет рассчитываться с ними не каждый день, а лишь тогда, когда назавтра им не нужно будет идти на охоту. Конечно, парням это не понравилось, но переубедить шессина они не смогли.
Так Гейл начал новую жизнь, и вскоре люди привыкли к загадочному одинокому охотнику. Корабли приходили в гавань, затем уходили прочь, однако все они не вызывали у юноши особого интереса: он ожидал лишь «Разрезающего волны» и готов был ждать, сколько потребуется.
Как-то раз, когда мореходный сезон уже подходил к концу, и Гейл не сомневался, что ему предстоит провести в этих местах еще несколько месяцев, спускаясь с холма вместе с носильщиками, тащившими на плечах тушу крупного троерога, он заметил стоявший у пристани корабль, расписанный черными и желтыми полосами.
Оказавшись в порту, первым делом Гейл отыскал Молка.
– Неужто это ты, шессин?! – приветствовал его мореход. – Я слышал, твое племя теперь не обитает в этих краях.
– Я пришел сюда специально для того, чтобы увидеться с тобой, – заметил Гейл. – В прошлый раз мы не успели закончить нашу беседу, а я еще о многом хотел расспросить тебя.
– Если хочешь, то вечером мы можем встретиться в таверне, однако завтра мой корабль покинет порт с первым же приливом. Этот сезон прошел для меня не слишком успешно, и я даже не уверен, успею ли до времени штормов достичь материка.
– Будь уверен, времени для беседы нам хватит, – пообещал моряку Гейл.
Глава шестая
Жизнь мореходов оказалась для Гейла источником бесконечных удивлений, ведь раньше он не имел о ней ни малейших представлений. Шессины вообще мало что знали о море, и им казались удивительными сооружениями даже простые лодки рыбаков. Совсем иначе, чем шессины, жили также землепашцы и охотники, но все же отличия были не столь велики, как на борту «Рассекающего волны».
По сравнению с беспокойным суматошным существованием моряков, которым ежедневно приходилось выполнять сотни поручений и преодолевать сотни опасностей, жизнь пастухов казалась неспешной и почти беззаботной. Еще больше Гейла удивляло то, какая дисциплина царит на борту судна, и сколь велики перемены, происшедшие с его другом Молком.
С того мига, как «Рассекающий волны» поднял якорь, этот добродушный болтун превратился в жестокого, безжалостного тирана, который требовал и неизменно добивался безоговорочного подчинения. Сперва Гейл досадовал на него, но вскоре по собственному опыту и из разговоров с новыми товарищами он понял, что только так Молк и мог успешно вести вперед корабль. Очень скоро едва лишь земля исчезла из виду, Гейл убедился, что их суденышко – это утлый оплот жизни, окруженный враждебной водной стихией. Жизнь каждого моряка зависела от действий всей команды, а все они – от умений и способностей капитана.
В первые же несколько часов плавания Гейлу сделалось плохо от бортовой качки, и его мучения послужили поводом для веселья у остальных моряков. Позже он узнал, что такова неизбежная судьба всех тех, кто впервые выходит в плавание, и потому у матросов существует неизменная традиция всячески насмехаться над никчемными сухопутными крысами. Крепкий организм молодого воина быстро превозмог морскую болезнь, но даже на третий день он лишь с трудом мог выполнять обязанности, порученные ему капитаном.
В первое время, поскольку Гейл ничего не знал о работе моряка, он исполнял лишь те задания, где требовалась грубая сила. Ему поручали тянуть канаты, разворачивать перекладины мачт, вращать большой штурвал под надзором кормчего. Он скреб палубу, перетаскивал грузы, – в общем, исполнял всю самую грязную работу. Однако, Гейл не забывал учиться. Ведь даже у постоянно занятого делами моряка случаются часы и дни, когда нечем заняться: к примеру, когда ветер попутный. Могут отдыхать все прочие, кроме капитана и рулевого, которым нужно следить за курсом.
Когда выпадали такие свободные моменты, Гейл старался выведать у моряков все секреты их ремесла: как правильно ставить парус, чем занят в море плотник, как следует управлять кораблем… Так, понемногу, он знакомился со всеми мореходными премудростями. Много часов он провел рядом с лоцманом, который показал ему, как с помощью лота измерять глубину, и еще больше времени шессин провел в беседах с Молком, который никогда не отказывался ответить на его вопросы, если только не был занят каким-нибудь неотложным делом. Впрочем, это не мешало капитану отдавать Гейлу приказы все тем же резким и непререкаемым тоном.
Молк показал и рассказал Гейлу много любопытного и среди прочего продемонстрировал компас: в бронзовом сосуде, наполненном спиртом, плавал тонкий диск из белого материала, похожего на кость туны. Через стеклянное окошко было хорошо видно, что вставленная в костяной диск железная иголка всегда указывает на север, каким бы образом ни поворачивали это устройство. Молк объяснил Гейлу свойства магнетизма, объяснил значение символов, вырезанных по окружности диска, и рассказал, как с их помощью корабль может держать верное направление.
Ночами они вдвоем наблюдали за звездным небом. Молк показал Гейлу звезду, которая всегда находилась на севере и никогда не меняла своего положения. Эта звезда была известна шессину с детства, подобно другим, которые двигались по неправильным, но поддающимся вычислению орбитам. Так же ему были известны так называемые «маленькие луны» – небесные тела, чье движение казалось независимым от прочих звезд. Они всходили и заходили всегда в одно и то же время, и хотя внешне напоминали звезды, но выглядели чуть крупнее. В голосе Молка звучал привычный восторг, как всегда, когда он рассказывал о достижениях древних народов.
– Эти небесные тела многие именуют «детьми луны», ибо у них схожие орбиты. Другие легенды гласят, будто это творения рук человеческих. Возможно, это целые небольшие миры или некие огненные сосуды. Говорят, будто созданы они благодаря той же магии, с помощью которой изготовили огненные копья, те самые, какими повредили Луну. Однако, легенды умалчивают, как древние это достигли…
Кроме того, капитан показывал Гейлу карты: загадочные чертежи на листах тончайшего пергамента, сделанного из ягнячьей кожи. Материал этот считался большой редкостью и стоил немалых денег, ведь его не могла повредить ни вода, ни морская соль. Молк показывал Гейлу очертания островов и материка, и постепенно тот начал понимать, каким образом изображают окружающий мир эти загадочные линии. Таким образом он впервые начал постигать тайны картографии. Но еще более привлекательными для Гейла были тайны письменности, и он преисполнился решимости разобраться впоследствии и с этой наукой.
Но его уроки не ограничивались только этим. В команде «Рассекающего волны» он подружился с неким Кристофо, моряком, который прежде служил наемником в армиях многих стран. Тот отменно владел длинным мечом, похожим на клинок, добытый Гейлом у убитого вождя асасов. Осмотрев меч шессина, Кристофо пришел в восхищение, и теперь всякий раз, когда у него выпадала свободная минута, он давал юноше уроки фехтования. Длинный меч мог сделаться воистину мощным оружием, если освоить все его тайны.
– Меч – это не копье, не нужно делать им выпады, – объяснял Кристофо. Они с Гейлом стояли друг напротив друга на площадке у мачты, тогда как прочие моряки расселись вокруг спиной к борту, с интересом наблюдая за происходящим. – Наносить удары следует сверху вниз, не вкладывая в них большой силы. Человек, стоящий рядом с твоим противником, может сбить тебе руку и отклонить удар в сторону. Об этом всегда следует помнить, когда сражаешься в отряде, ведь хороший солдат никогда не забывает следить за действиями своих товарищей. Смотри, наносишь удар и быстро прячешь руку за щит. Ясно?
Эти уроки Гейл усваивал особенно быстро. Кристофо показывал ему рубящие удары, которые, собственно и делали меч столь смертоносным оружием. Шессинские копья и короткие мечи созданы для колющих ударов, топор – для рубящих, но длинным мечом орудовать куда сподручнее. Для Гейла все это было очень непривычно: подобно большинству людей он понятия не имел, насколько сильно различаются удары, наносимые мечом и топором. С помощью набитого соломой чучела Кристофо без труда продемонстрировал ему разницу. Преимущество меча оказалось в его легкости, быстроте и в том, что боец мог заранее выбирать место удара, нанося противнику смертельные раны.
Сотни и тысячи раз Кристофо заставлял своего ученика повторять одни и те же приемы. Во время тренировок он давал Гейлу небольшой щит округлой формы, какими обычно пользовались матросы – ничего общего с высокими овальными щитами шессинов…
По пути на материк «Рассекающий волны» останавливался у нескольких островов, оставляя на них часть своего товара и беря на борт новый груз. Острова находились не так далеко друг от друга – обычно не успевал один из них исчезнуть из виду, как на горизонте появлялся новый. Несмотря на это, Гейла поразили расстояния которые мог покрывать их корабль. Удивительным казалось и утверждение Молка, что этот островной архипелаг – всего лишь небольшая часть окружающего их мира, размеры которого Гейл не мог даже вообразить. Остальные моряки в один голос подтверждали, что так оно и есть.
Народности островов в основном были знакомы Гейлу, причем порой он встречал и шессинов. Они почти ничем не отличались от людей его племени, разве что говорили с непонятным акцентом. Почему-то он не имел большой охоты общаться с ними, хотя никто из них и не знал о его положении изгоя.
Встречались им в море другие суда. Некоторые из них сильно отличались от «Рассекающего волны». Корабли, построенные на юге, были гораздо крупнее. Однажды ранним вечером на горизонте показалось военное судно. Молк вынул из водонепроницаемого ящика длинную деревянную трубку, с обоих концов оправленную бронзой, и приставил ее к глазу.
– Посмотрим, с кем мы имеем дело… – протянул он и вскоре в недоумении опустил трубку. – Это корабль из Чины. Странно, что он забрался так далеко на север.
– Можно и мне взглянуть, – попросил Гейл.
Молк протянул ему загадочный предмет, и юноша увидел, что он состоит из двух полых трубок, одна из которых скользила внутри другой. В оба конца были вставлены стеклянные линзы, похожие на те, что в очках у менялы. Капитан объяснил ему, как правильно смотреть, и Гейл наконец увидел чиванское судно.
В морском бою этот корабль маневрирует на веслах, – пояснил Молк. – На палубе у них стоят метательные машины. Надеюсь, что он идет с дипломатической миссией. Какие-то дела между Чиной и Неввой. Может, сопровождает посольство или какую-нибудь королевскую особу.
Гейл впервые услышал слово «дипломатия», и Молк рас сказал, что короли разных стран обмениваются людьми, которые представляют их при чужеземных дворах. Он коснулся и той роли, которую играет в дипломатии устрашение – по этой причине послов часто сопровождает мощный военный корабль.
– Есть одна древняя присказка о дипломатии – я встречал ее у многих народов, – сказал Молк. – Она гласит, что, договариваясь с другими странами, следует вести доброжелательные речи, однако непременно держать наготове оружие.
Молодой воин тут же заинтересовался, только ли на море соперничают между собой державы, и узнал, что у правителей есть еще мощные сухопутные войска. Когда Молк говорил о численности армий, не в тысячи, а в десятки или даже сотни тысяч воинов, Гейлу было сложно вообразить столько людей.
У нас над одним из северных пастбищ, – промолвил Гейл, – высился холм, куда мальчишки забирались, чтобы окинуть взглядом всю равнину. С этой высоты мы могли видеть местность на много-много дней пути, а еще оттуда мы видели много тысяч голов каггов и еще больше – диких животных. Наверное, я могу сказать, что видел тогда сто тысяч живых существ. Но такое количество людей я представить не могу. И мне не понять, как все они могут найти себе пропитание, не опустошив мгновенно запасы деревни, и как ими всеми можно управлять.
