Текст книги "Грозовые Земли"
Автор книги: Джон Мэддокс Робертс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 96 страниц)
– Ты говорил о духах в человеческом облике, сказал Гейл. – Моему народу ничего об этом не известно. Мы считаем, что духи иногда являются человеку в образе животных, но обычно это происходит во сне.
– Духи способны вселиться в человека при рождении или даже раньше. Иногда это дух умершего, который некогда был могучим героем… Отец либо мать никогда не говорили тебе о каких-нибудь странных обстоятельствах, сопутствовавших твоему рождению?
– Мой отец погиб очень рано, я его даже не помню, – печально произнес Гейл. – А мать умерла при рождении второго ребенка. Это все, что я могу сказать о своих родителях. Мой народ презирает сирот. Приемные родители никогда не считали меня каким-то особенным. Более того – когда я повзрослел настолько, чтобы жить как воин, они были рады, что наконец избавились от меня.
– В этих словах ты сказал значительно больше, чем думаешь. Если мать умирает, не исполнив все необходимые обряды для защиты своего ребенка, тот может попасть под влияние духов. Если бы ты родился среди эмси, я бы очень внимательно следил за тобой.
– Единственным, кто проявлял ко мне хоть какое-то участие был Говорящий с Духами нашего племени, Тойто Мол. Он хотел сделать меня своим учеником, но в нашем племени сироте этот путь заказан.
– Значит, он узрел в тебе то же, что и я. Ты – человек-дух, обладающий могучей силой. Не из тех, кто, подобно мне, общается с духами, ищет их благосклонности и пытается понять их волю – однако у тебя одна дорога с нами.
– Ты полагаешь, моими действиями руководят духи? – спросил юноша.
– Не то, чтобы руководят, но словно делятся своей силой. Ты неразрывно связан с ними, но являешься ли ты их орудием, или они – твоим, я пока сказать не могу.
– Ты говорил и о злых духах. Мы никогда не делили духов на злых и добрых – они просто были, и все. Они могли помочь или причинить вред, но всегда действовали по собственному усмотрению. Тойто Мол утверждал, что плохими или хорошими могут быть только люди. Звери и духи действуют так или иначе потому, что такова их природа, человек же – совершенно иное дело. Тойто еще говорил, что духи мало интересуются жизнью людей, но мне всегда казалось, что это не совсем так. Когда я был в Невве, я узнал, что есть хорошие и плохие боги, но я в них совсем не верю.
Нарайя, спешившись, и уселся на траву у источника, скрестив ноги. Гейл последовал его примеру. Над поверхностью воды деловито сновали похожие на маленькие блестящие копья стрекозы. Нырнула, издав негромкий всплеск, небольшая лягушка.
– О богах немало толкуют и в наших южных поселениях, – сказал Говорящий с Духами. – Я видел их изображения – огромные безжизненные истуканы из дерева или камня. Даже презренные бьяллы не унизятся до того, чтобы поклоняться подобным существам. Бьяллы – народ рабов, но их духовная жизнь очень богата.
– Я это заметил, – сказал юноша. – И мне кажется странным, что они не могут воспользоваться этим обстоятельством, чтобы улучшить свое положение.
– Они полагают, что живут не так уж и плохо, – заметил Нарайя, чем немало удивил Гейла. – Их понятия о жизни сильно отличаются от наших, они смирились со своим рабством. Совершая обряды, бьялла живут в мире духов. Они верят, что после смерти навеки соединятся с ними и полагают, что, совершая ритуальные церемонии, держат в руках нити, управляющие течением жизни. Без них мир может рухнуть, а когда подойдет к концу земная жизнь, они получат вознаграждение за должным образом исполненное дело.
Гейл улыбнулся.
– Даже рабы могут полагать себя владыками мира. Я думаю, это справедливо. Ведь в этой жизни они так мало что имеют!
Нарайя тоже улыбнулся – самой неприметной из всех возможных улыбок.
– Ты и правда человек-дух, я уверен в этом. Но теперь я также убежден и в том, что в тебе нет зла.
– Ваш вождь – кажется, его зовут Рестап сказал, что ты намерен подвергнуть меня какому-то испытанию.
Нарайя извлек из одного из своих многочисленных кожаных мешочков маленькую косточку и бросил ее в воду. Раздался негромкий всплеск.
– Что может Рестап во всем этом смыслить? Он, конечно, не думает, что духи в человеческом обличье столь часто появляются среди нас, что мы способны придумать для них какое-то испытание – вроде того, что проводят накануне обрезания мальчиков. Рестап просто хотел удалить нас обоих из деревни, чтобы без помех осуществить свои обязанности вождя. Хотя, по большей части, это всего-навсего бесполезная болтовня.
Гейл решил, что этот человек ему нравится. Разговор с Нарайей заставил юношу вспомнить старого Тойто Мола. Причем этому способствовало не только сходство их занятий. Говорящий с Духами внезапно сделался серьезным.
– Да, ты не злой дух. Но это не означает, что ты не несешь с собой никакого зла. Нам известны духи-пророки – могущественные вожди, которые нам являлись. Они пользовались покровительством сильных духов и совершали великие дела – но их появление означает также массу волнений и неприятностей. Теперь я почти уверен, что ты – один из них.
Несколько мгновений он взирал на Гейла из-под змеиной морды, венчающей его лоб.
– Тебя это не удивляет?
Гейл покачал головой.
– Я же говорил, что отличаюсь от других. А с тех пор, как стал изгнанником, понял, что предназначен для какой-то великой, хоть и не совсем еще ясной мне цели. Согласившись участвовать в этой экспедиции, я предчувствовал, что произойдет что-то очень важное. Предчувствие усилилось, когда я нашел эту женщину матва, Диену.
– Ясно. И что же тебе открыли духи?
– Одни лишь намеки, и больше ничего. – Юношу несколько смущал разговор с этим человеком, но он чувствовал, что Нарайя может оказаться ему полезным. – Я увидел теперь, что мир делится на земли, населенные первобытными племенами, и цивилизованные страны. Каждый народ старается угнетать того, кто слабее, И я знаю, что это неправильно. Я ощутил это вот здесь. – И он дотронулся кончиками пальцев до своей обнаженной мускулистой груди.
– Что значит: неправильно сильному угнетать слабого? – переспросил Нарайя. – Так ведется испокон века. Слабейшие, таким образом, не умножаются чрезмерно, а сильным это помогает избежать вырождения. Тебе хотелось бы видеть мир, в котором существуют одни бьяллы?
В его глазах сверкнула насмешка.
– Нет, однако я осознал, что вся сила и мощь цивилизованных государств в основном показная. Они почитают себя великими захватчиками, однако ведут лишь бесполезные, никому не нужные и не приносящие каких-либо серьезных выгод войны, а затем, чтобы увековечить свои якобы блистательные победы, воздвигают в их честь величественные монументы. Утверждают, что рабы – их военная добыча, но я обнаружил, что множество рабов родилось в неволе или же проданы в рабство родителями которые не в силах прокормить своих детей. Большую часть времени регулярные армии скрываются за крепостными стенами, а сами солдаты немногим лучше рабов. – Гейл презрительно махнул рукой. – И они воображают, что сильны! Если бы мы, шессины, не было столь малочисленны, то легко покорили бы весь цивилизованный мир!
– Воинская гордость заслуживает уважения, – сказал Говорящий с Духами. – Ты, конечно, прав – в южных королевствах многое происходит именно так, как ты только что описал, однако мы не можем их завоевать. Дисциплина регулярных армий дает этим странам преимущество. Также важно, что у них гораздо больше воинов. Потерпевшая поражение армия вновь и вновь пополняется новыми солдатами. Наши воины иногда служат в разведке и кавалерии таких армий, поэтому мы знаем об этом. Может быть, они и не могут похвастаться особым воинским искусством, но богатство их стран и многочисленность населения делают их почти непобедимыми. Иначе мы давно разбили бы их и превратили в подобие бьялла.
Гейл улыбнулся.
– Вот поэтому-то я и явился к вам. Я, Гейл, человек-дух, провидец и великий вождь!
Нарайя уставился на него, распахнув глаза от изумления. Потом тоже улыбнулся – и неожиданно улыбка сменилась неудержимым смехом.
– Ага! Вот это уже забавно! Однако, мне кажется, прежде чем говорить о подобных вещах, тебе придется разобраться с Импабой. Учти, он груб, жесток и силен. И он затаил на тебя злобу.
– Согласен, – сказал Гейл. – Давай для начала поговорим об Импабе.
По возвращении в деревню, они застали оживленную торговлю в самом разгаре. Шонг сидел в кругу вождей около сваленных грудой товаров, Бьялла приносили им еду и напитки. Время от времени по знаку вождя к ним подходил воин со связкой прекрасно выделанных мехов или ярких перьев. Шонг доставал свертки материи, или мотки медной проволоки, или еще какие-либо товары и совершал сделку.
Купец покосился на подошедшего к ним Гейла.
– Надеюсь, ты все уладил, мой бесстрашный друг? Прекрасно. Тогда можешь полюбоваться на наши приобретения. У этих людей великолепные меха. Окрестные холмы и горы просто-таки кишат разным зверьем с пушистой шкурой, и эмси ставят на них ловушки. Перья тоже, надо сказать, отличные. К тому же меня заинтересовали и кое-какие странные предметы. У них есть какой-то порошок… ты не покажешь нам его еще раз, вождь Унас?
Вождь тотчас дал знак, и воин поднес деревянную трубку длиной в локоть и толщиной с большой палец человека. Унас снял с ее конца крышечку и вытряс на ладонь небольшую щепотку сероватого порошка. Трубку он отдал обратно воину, а порошок бросил в горящий перед ним костер. С шипением, сопровождаемым яркой вспышкой, порошок сгорел, оставив после себя огромные клубы дыма, тут же застившего глаза и проникшего в ноздри сидевших около костра.
– Поразительно, не правда ли? – заметил Шонг. Они говорят, что привозят этот порошок откуда-то с востока, с реки, которую они называют Великой. Эмси клянутся, что люди там используют его силу как оружие, хотя не могут толком рассказать, как именно это происходит. Я хочу отвезти трубочку с этим порошком в Невву. Уверен, что он один оправдает всю нашу экспедицию. Особенно если мы сможем узнать, как он изготовляется и используется.
Разумеется, заявил Гейл Шонгу, этот порошок – весьма занятная вещь… но на уме у него было совсем другое. Вожди косились на него с любопытством, задаваясь, вероятно, вопросом: что за разговор произошел между ним и Говорящим с Духами за пределами деревни. Юноша огляделся в поисках Импабы, но того поблизости не было. Если Импаба походил на Гассема – а Гейл был уверен, что это именно так, – он удалился куда-то со своими ближайшими приспешниками, обсуждая с ними свой следующий шаг, который мог решить судьбу как Гейла, так и Диены.
После столь удачно положенного начала Шонг провозгласил, что вечером состоится пир, на который приглашаются все вожди и воины эмси. Он выторговал у бьялла несколько жирных криворогов, намереваясь забить их к пиршеству. Даже здесь его не подвела купеческая жилка: он велел повару обильно приправить мясо используемыми на западе специя ми, надеясь создать на них спрос.
– Мне сообщили, что к югу отсюда имеются большие залежи соли, – сообщил купец Гейлу. – Так что соль в эти земли нам поставлять не придется. Ну, это и к лучшему. Она слишком тяжела и неудобна для перевозок.
К ним приблизился лекарь Тувас, державший в руках целую охапку связанных в пучки сушеных трав. Обычно угрюмый и неразговорчивый, сейчас он прямо-таки светился от восторга.
– Нет, ну вы только взгляните на это! Лапа Квильего Пастуха, Черная Красотка, Месть Бога Войны, дрожащий Мох! Невероятно ценные лекарственные травы – а здесь их не меньше, чем у нас садовых сорняков! – Он обратился к Гейлу, видя, что тот уже открыл рот, дабы задать один из своих неизбежных вопросов. – Первые две травы – очень сильное слабительное. Богатые люди питаются сытной тяжелой пищей, которая не позволяет их кишечнику опорожняться самостоятельно. Другая травка снимает опьянение. Когда за обильным столом обсуждаются серьезные проблемы и требуется трезвое состояние рассудка, она становится просто незаменимой. Еще одна ценится как средство от похмелья, поэтому пользуется большим спросом у аптекарей, открывающих свои лавки ранним утром.
– Хвори богачей могут принести немалую прибыль, – подтвердил Шонг.
Вечером всю деревню наполнили дразнящие запахи жареного мяса. Гейл слишком нервничал, чтобы с удовольствием предвкушать пиршество. Он знал, что этой ночью неизбежно произойдет стычка с Импабой.
– Я очень рад, – заметил Шонг, обведя взглядом собравшихся вождей и воинов, – что эти люди ничего не ведают о крепких напитках. Иначе они могли бы забыть, что решили с нами подружиться.
Гейл согласился, что это было бы и впрямь весьма прискорбно.
Вскоре приглашенные приступили к пиршеству. Несколько эмси достали флейты, какие-то струнные инструменты и барабаны и начали сопровождаемый гигантскими скачками дикий танец. В нем не было ничего от величественного достоинства обрядовых танцев бьялла, но зато он отличался удивительной энергией и задором. Гейл с восхищением следил за эмси. Юноша еще не видел их женщин, и ему трудно было представить, как они могут выглядеть.
Гейла невольно весь подобрался, когда увидел приближающегося Импабу. Его сопровождала группа воинов с грубыми злобными лицами. Их свирепый вид подчеркивала особая раскраска: полукружья под глазами затемнены, щеки испещрены длинными кроваво-красными полосами. В отличие от вождей, спокойно уделявших должное внимание остаткам мяса, которое они обгладывали с костей криворогов, эти люди были вооружены кинжалами и особыми дубинками, бывшими в ходу у всадников эмси: каменный шар, приделанный к тонкой деревянной рукояти. И шар, и рукоять покрывали куском сырой шкуры, которая, высыхая, приобретала необыкновенную прочность. Упругая подвижность кожи придавала не такому уж тяжелому оружию смертоносную силу.
Один из вождей в гневе обратился к Импабе, требуя объяснить их вторжение. Почему они появляются среди мирно пирующих людей, словно готовы вот-вот начать драку?
Ответа не последовало.
Импаба приблизился к самому большому костру, и музыка смолкла. Танцоры прекратили свои прыжки и телодвижения, недоуменно озираясь вокруг. Постепенно смолкли все разговоры, поскольку пирующие поняли, что сейчас должно произойти что-то серьезное. Всеобщее внимание обратилось к Импабе и небольшой группе его приспешников.
– Я пришел забрать свою женщину! – прорычал Импаба, сверкая глазами.
Рестап поднялся с места и гневно отрезал:
– Я объявил свое решение! Убирайся отсюда и не возвращайся до тех пор, пока не оставишь оружия и не смоешь с себя боевую раскраску!
– Никакого решения я не признаю! Ты лишь дал им отсрочку. Но торг уже завершен, и вы, которые когда-то были воинами, – эти слова Импаба произнес с нескрываемым презрением, – успели установить мир с чужаками. Теперь я хочу, чтобы этот человек, – он простер руку, указывая на Гейла, – вернул мне мою женщину!
С места поднялся вождь Унас.
– Остерегись, Импаба! Ты вождь военного отряда и заслужил свое положение совершенными подвигами, но ты не единственный храбрый воин среди эмси. Твое непристойное поведение может стоить тебе звания командира.
Импаба издевательски расхохотался.
– Твои слова ничего не значат, вождь! Я силой завоевал свое положение, и мои люди последуют за мной, потому что среди эмси не найти более сильного храброго и хитрого воина. Они не оставят своего вождя из-за пустой болтовни какого-то старика!
Внезапно раздавшийся громкий улюлюкающий вой положил конец спору. Все головы разом повернулись к Говорящему с Духами. Нарайя выскочил в круг, очерченный светом костра, взмахнул посохом и загремел многочисленными амулетами, которыми был обвешан с головы до ног. Он начал выкрикивать высоким, вибрирующим голосом.
– Не смей трогать Гейла! Этот человек пользуется расположением духов! Он предречен нам судьбой! Страшное несчастье ждет того, кто встанет на пути возлюбленного духами! Гейл сделает народ эмси великим! – Колдун проговорил эти слова певучим речитативом затем продолжал обычным тоном, хотя не менее громко: – Отступи, Импаба. Твои притязания выше твоих слабых сил.
– О чем ты болтаешь, старый глупец? – спросил Импаба. Он взглянул на своих людей, но смог прочитать в их глазах лишь суеверный ужас. – Этот жалкий юнец, способный лишь воровать женщин, может сделать нас великими? Мы уже и так обладаем величием!
– Он предречен нам! – Выкрикнул Нарайя. – Вы все знаете пророчество Азулы, матери всех эмси. – Как многие хранители древнего знания, Нарайя сперва говорил своим слушателям, что они знают то, о чем он собирается сказать, а затем, убедившись, что никто ничего толком не помнит, принимался освежать их память. – Она предрекала, что шесть великих вождей придут к нам из неведомых земель. Каждый поведет нас к истинному величию, к каждому из них прикоснулись духи. Первым был вон, приручитель кабо, пришедший с юга.
Он нашел нас в Лесистых холмах, где мы тогда обитали, словно жалкие матва. Он вручил нам дар, обучив езде верхом на кабо, на которых мы раньше охотились, питаясь их мясом. Ван научил нас выращивать и приручать этих животных – и каждое потомство кабо становилось сильнее, крупнее и быстрее предыдущего… Следующим пришел Черный Мартайн с востока. Он вывел нас на равнины, в безграничный мир лугов и трав и окунул нас в мир духов этих земель. Он дал нам власть над бьялла, онко, окла, что живут на краю Отравленных Земель, и над всеми остальными оседлыми равнинными народами. Теперь среди нас появился Гейл с островов, находящихся далеко на западе. Облик его предсказан Азулой: волосы, как бронза, кожа, как медь, глаза, как небо. Этот юноша не более года ездит на кабо, но делает это не хуже истинного эмси, и животные слушаются его без всяких поводьев, он обладает могучей духовной силой, он предвещен нам. Гейл третий из тех, о ком пророчествовала Азула, и он приведет нас к новому величию!
Все загомонили после этих слов, но тут Нарайя повелительно взмахнул рукой, призывая соплеменников к тишине.
Послушай меня, Импаба, эта женщина, Диена, принадлежит Гейлу. Ты должен забыть о ней и, подобно всем нам, признать Гейла великим вождем.
– Никогда! – взревел Импаба. – Женщина принадлежит мне, и я никогда не признаю вождем этого мальчишку-чужака. Если у него есть мужество. Пусть он выйдет и сразится со мной. Я докажу свою правоту, убив его, и ты, Нарайя, не сможешь этому помешать!
Бросая вызов, Импаба с воинственным видом расправил плечи и принялся размахивать палицей с каменным шаром на конце; в другой руке у него был кинжал.
Гейл не спеша поднялся с места. Взоры всех собравшихся устремились на него. Он нарочито медленно положил на землю свое копье, меч и нож.
– Взгляните! – завопил Импаба. – Он боится подойти ко мне с оружием в руках! Сопливый мальчишка! Пришел просить пощады, молокосос? Верни мне мою женщину и убирайся прочь, тогда, возможно, я сохраню тебе жизнь!
Гейл откликнулся спокойно, но достаточно громко, чтобы повсюду был слышен его голос.
– Это правда, что я отмечен духами, я сам дух в человечьем обличье, и я пришел сразиться с тобой, Импаба. Я слышал, что вы, эмси, превосходные борцы. Мои соплеменники, шессины, также считаются лучшими воинами в мире. Я готов схватиться с тобой без всякого оружия, но если ты боишься помериться со мной силами с голыми руками, то можешь взять любое оружие, какое только пожелаешь.
От изумления Импаба застыл с раскрытым ртом, словно жертвенное животное, настигнутое ударом жреческого ножа. Верховные вожди с жаром принялись обсуждать происходящее. Хотя Гейл не слышал их слов, он догадывался, о чем шла речь: вожди были бы рады поражению Импабы, но также опасались и возвышения Гейла. Разумеется, им пришлась не по душе мысль о том, что чужеземец, человек иной расы, выиграв всего одну схватку, станет их предводителем, и Гейл решил смягчить положение.
– Среди вас я чужак, – заявил он, – и хотя пророчества предсказывали мое появление в этих краях, я не думаю, что вы готовы без доказательств поверить моим утверждениям и словам Говорящего с Духами. Пусть порукой мне станут мои будущие деяния. Сейчас же я вступлю в бой за Диену не по тому, что желаю сделать ее своей рабыней. Она – не собственность, и я хочу, чтобы Диена сама могла решить свою судьбу.
– Это все пустые слова, потому что скоро ты умрешь, – с презрительным видом Импаба сплюнул себе под ноги. – И я готов без всякого оружия отправить тебя к праотцам!
С этими словами он отшвырнул нож и палицу, затем сбросил накидку. Зрители были необычайно взволнованы, ведь этот бой обещал стать захватывающим зрелищем сам по себе, но, кроме того, грозил и большими переменами в их жизни.
Трудно было вообразить себе более различных поединщиков, чем эти двое. Гейл был выше ростом, но Импаба казался куда более мощным, коренастым, с массивными руками и ногами и могучей грудной клеткой. Он был столь широк в плечах, что по сравнению с ним Гейл, принявший защитную стойку, казался едва ли не подростком.
Впрочем, зрители не обманывались насчет обоих бойцов. Хотя Гейл казался куда более стройным и хрупким, но движения выдавали в нем опытного воина, и хотя длинные крепкие мускулистые руки юноши и его тонкая талия скорее произвели бы впечатление на утонченного невванского скульптора, чем на вербовщика наемников, но опытные бойцы понимали, что истинная сила заключена не только в мощных мышцах, но и в правильных пропорциях всего тела.
Ноги у Гейла были длинные и крепкие, с сильными бедренными мышцами, перекатывающимися под кожей и четко очерченными икрами; это были ноги прирожденного бегуна. Что касается Импабы, то хотя ноги его и бугрились узлами мышц, но из-за постоянного пребывания в седле им недоставало подлинной силы. По сравнению с массивной верхней частью, нижняя казалась довольно невзрачной, так что отчасти он напоминал жука, вставшего на задние лапы. Для людей, хоть что-нибудь смыслящих в борьбе – а таковыми считали себя все представители племени эмси, – это было очень существенным недостатком, ведь при борьбе ноги имеют ничуть не меньшее значение, чем руки. Пока борцы стоят, то крепкие ноги придают телу устойчивость, позволяют быстро перемещаться и отбивают удары. Когда же поединщики, сцепившись, падают на землю, то ногой можно нанести смертельный удар или придавить противника.
Соперники, наконец, сошлись в схватке и осторожно закружили друг возле друга, терпеливо выжидая подходящий момент для нападения. Каждый стремился оттеснить врага в невыгодное положение, где его бы ослепил свет костра, и, поскольку у обоих борцовские приемы оказались весьма схожими, то долгое время схватка толком не начиналась.
Первым не выдержал Импаба. Он сделал обманное движение, словно собираясь схватить противника за шею, но Гейл не поддался на эту уловку. Чуть погодя Импаба повторил атаку, однако на сей раз уже всерьез. Гейл и теперь оказался наготове, и когда эмси прыгнул вперед, то подставил ему подножку, и тут же стремглав отскочил в сторону. Импаба тяжело рухнул на землю, однако в падении успел толкнуть противника в грудь и ухватить его за пояс.
Ощутив на себе хватку Импабы, Гейл тут же отскочил, и все равно от мощного удара у него перехватило дыхание. Лишь отчаянным рывком юноша сумел высвободить руку. Если бы сейчас кулаками он ударил Импабу по горлу, то мог бы без труда разделаться с ним, однако среди шессинов этот прием считался запретным, и Гейл не стал рисковать, опасаясь, что подобные же правила могут существовать и у эмси.
Тогда молодой воин уперся в землю пятками, чтобы удержать противника в движении, и, согнувшись пополам, также обхватил Импабу за пояс. Затем он резким рынком вскинул его в воздух, перевернул и швырнул через бедро. Это вынудило Импабу ослабить хватку, и эмси тяжело рухнул навзничь. Если бы они сражались по-настоящему, то Гейл немедленно набросился бы на упавшего врага, нанес бы смертельный удар пяткой в горло или сломал коленями ребра. Однако, правила поединка подобного не допускали, и он дал возможность Импабе подняться на ноги.
С лицом, искаженным от ярости, скалясь, точно дикий кот, эмси вскочил на ноги. Теперь он больше походил на хищного зверя, чем на человека, и двигался быстрее ядовитой змеи. Поединщики схватились стоя, причем каждый пытался сделать удушающий захват, одновременно не позволяя сопернику ухватить себя за шею. Импаба на миг одержал верх, стиснув горло Гейла, однако юноша тут же воспользовался этим, чтобы приподнять противника над землей. Лишившись опоры, тот слегка ослабил хватку, и поединщики вновь отпрянули друг от друга.
Теперь Гейл точно знал, что силой Импаба превосходит его. Преимущество было весьма значительным, однако не решающим. Судя по всему, Импаба совершенно не умел пользоваться ногами, так что по понятиям шессинов, он был бойцом лишь наполовину. И все же Импабе нельзя было отказать в проворстве, и руки у него были сильными, как клещи.
Впрочем, враг Гейла не был свободен и от иных недостатков. Больше всего подводил его неуправляемый бешеный нрав. Любой борец, когда позволяет гневу взять верх над хитростью и холодным расчетом, то в бою он больше не полагается на свое искусство, а использует лишь грубую силу, и в этом залог его поражения.
И вновь Импаба бросился вперед, но Гейл опередил его. Слегка отступив влево, юноша нанес коленом удар в солнечное сплетение противника, одной рукой обхватил его за спину, а другой стиснул плечо. Вращающим движением Гейл швырнул соперника вперед, и тот вновь с тяжелым грохотом повалился навзничь.
Теперь Импаба поднимался на ноги не спеша и с осторожностью. Когда на миг он отвлекся, Гейл тут же воспользовался этим, чтобы вновь нанести врагу мощный удар. Однако, в падении эмси успел ухватить юношу за локоть и увлек за собой на землю. И вновь поединщики сцепились, пытаясь произвести решающий захват. Импаба, навалившись на Гейла сверху, пытался просунуть руки, чтобы обхватить шею и, дернув назад, переломить противнику хребет.
Чтобы помешать врагу, Гейл с силой прижимал к бокам локти, одновременно пытаясь разжать хватку противника, но вскоре понял, что сделать это он не сумеет. Импаба давил на него всей своей мощью, тогда как сам юноша мог полагаться лишь на силу мышц, плеч и груди. В этот миг зрители, должно быть, решили, что молодой шессин вознамерился покончить жизнь самоубийством, – ибо он внезапно развел в стороны локти. Тут же эмси завершил захват и обхватил спереди плечи юноши, чтобы затем сжать пальцы сзади, на затылке врага.
Гейл едва лишь ощутив ужасающее давление, готовое сломать ему шею, постарался наклонить голову вперед, нижней челюстью упираясь в грудь. На пару мгновений это дало ему свободу действий, и он, совершив отчаянный рывок, тут же подогнул под себя ноги. Теперь, упираясь в землю, он на ощупь сумел дотянуться до головы Импабы и вцепился ему в косматую гриву. Зрители смотрели за происходящим, раскрыв рот, толком не понимая, что происходит. Гейл вскочил.
Затем, собран все силы, он низко присел, подпрыгнул, перевернулся в воздухе и приземлился на спину… Теперь уже Импаба оказался под ним. Тяжелое дыхание эмси с хрипом вырывалось из легких. Он разжал захват. Высвободившись, Гейл откатился в сторону и вскочил, стараясь лишний раз не двигать головой, чтобы судорога не свела шею. С яростным ревом Импаба также поднялся на ноги, но теперь в рыке его звучал не только гнев, но и страх. Он бросился в сторону, нагнулся а когда выпрямился, то в правой руке эмси оказалась смертоносная палица с каменным наконечником. Он словно и не слышал негодующих криков, которыми встретили это действие зрители.
Однако, Гейл с самого начала был готов к тому, что это произойдет. Во время поединка у него не раз возникала возможность разделаться с врагом, но юноша этим не воспользовался. Он желал одержать над соперником полную неоспоримую и – что немаловажно – зрелищную победу. Жизненный опыт подсказывал молодому человеку, что надменные хвастуны, подобные Импабе, всегда остаются трусами в душе. Вот почему Гейл не сомневался, что, как только противник усомнится в своей победе в честном бою, как тут же схватится за оружие.
Увесистая дубинка со свистом устремилась к голове Гейла, однако Импаба был уже настолько измотан, что движениям его недоставало прежней точности и силы. Юному шессину не стоило большого труда перехватить запястье противника и вскинуть вверх его руку, чтобы зрители могли убедиться: он не использует никаких запрещенных приемов. Впрочем, в этом и не было особой нужды: в превосходстве юного чужеземца успели убедиться все вокруг.
Затем Гейл вывернул Импабе запястье, заставил его пригнуться и тут же нанес резкий удар ногой под колено. Противник повалился наземь.
Гейл склонился над врагом, коленом прижимая к земле его ногу, а рукой стискивая горло. Одновременно он продолжал сжимать запястье Импабы, безжалостно его выкручивая, пока тот не выронил свою палицу. Зрители разразились восторженными воплями. Теперь уже никто не сомневался в победе Гейла. Затем внезапно наступила тишина – и голос юного воина прозвучал особенно отчетливо:
– Ты побежден, Импаба, сдавайся!
Поединщики застыли в неподвижности, словно два изваяния.
– Не дождешься! – сдавленно прохрипел Импаба. Гейл продолжал с силой сжимать противнику горло.
Тот мог яриться сколько угодно, но уже прекрасно сознавал, что высвободиться не сумеет, и окончательное поражение – уже вопрос времени. А времени у Гейла было в достатке, и он еще с еще большей силой сжал горло соперника.
– Это не лучшая смерть, Импаба, – невозмутимо проговорил он, отчаянно пытаясь сдержать дрожь в голосе и восстановить дыхание. – Разве истинный воин может умереть перед толпой зевак, среди которых немало бьяллов? Я считаю тебя отменным бойцом и буду горд сражаться бок о бок с тобой, когда возглавлю войско. Сдавайся!
– Нет! Я не желаю, чтобы все подняли меня на смех! – выдохнул Импаба. Эта фраза была на удивление длинной для человека в его положении, но Гейл сразу понял, что его соперник, как все малодушные люди, не может сдаться, не подыскав для себя сперва подходящего оправдания.
– Никто не станет смеяться над тобой за то, что ты уступил духу в человеческом обличье, – объявил юноша. – Это честь для любого воина. О тебе станут складывать легенды, как о человеке, что бросил вызов великому вождю, предреченному пророчествами и хотя в этой схватке ты проиграл, но ты все равно станешь первым среди моих военачальников.
Это был удачный ход: зрители тут же одобрительно загомонили, и громче всех мудрость Гейла славил Нарайя. Выждав еще пару мгновений, Импаба, наконец, просипел:
– Хорошо. Сдаюсь.
Едва лишь он произнес эти два слова, как Гейл тут же выпустил его и, скрестив руки на груди, сделал шаг назад. Нарайя что-то закричал на древнем языке, понятном только Говорящим с Духами, а все воины, наблюдавшие за поединком, радостно заголосили. Их вожди держались более настороженно, но даже они были вынуждены признать, что стали свидетелями очень важного события.
