Текст книги "Актриса года"
Автор книги: Джон Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 18 страниц)
Глава 8
Фиона сидела в офисе своего агента Лайонела Лейтема и рыдала, уткнувшись носом в бумажную салфетку. Рыдала она вот уже на протяжении трех часов, разбрасывая мокрые скомканные салфетки на всем пути из Санта-Моники из окон своего взятого напрокат «БМВ». И вот они устилали пол в кабинете Лайонела.
– Это просто омерзительно!.. – простонала она, задыхаясь от слез.
– Джеффри! – крикнул Лайонел своему секретарю, сидевшему в соседней комнате. – Тащи сюда чайник свежезаваренного чая и еще одну пачку «клинекса»! – Он обозрел штук пятьдесят салфеток, разбросанных по дорогому ковру. – Хотя нет, – добавил он после паузы. – Лучше принеси нам рулон туалетной бумаги.
Выходец из Лондона Лайонел Лейтем имел в Голливуде небольшой офис и работал со звездами английского происхождения. То был спокойный, четкий и аккуратный в каждом своем высказывании и действии мужчина лет под семьдесят. Многие почему-то считали его голубым. Но они ошибались. Как-то, еще в шестидесятых, он был замечен в розарии у сэра Лоренса Оливье за неприглядным занятием – теребил гениталии коккер-спаниеля великого артиста. Горькая же истина крылась в том, что последние сорок пять лет Лайонел не спал ни с кем – ни с мужчинами, ни с женщинами. И началось у него все это еще в Южной Африке, во время сафари, когда он мастурбировал за чтением романа «Любовник леди Чаттерлей» и его вдруг напугал дикий кабан.
– Ну вот, птичка моя, – сказал Лайонел, когда секретарь подлил Фионе свежего крепкого чая. – Выпей еще чашечку, и все сразу станет на свои места. Ведь сегодня тебя как-никак номинировали на «Оскара».
– Но теперь это потеряло всякий смысл! – простонала Фиона, дрожащими руками поднося к губам чашку «Эрл Грей» и проливая в нее слезы. – И лучший, самый светлый день моей жизни превратился в безысходный мрак!
– Вот что, милая моя, – сурово произнес Лайонел, – советую приберечь дурацкие стенания для эпизода в фильме. В нормальной жизни люди так не говорят! И нечего разыгрывать тут драму в стиле Джоан Крофорд! Давай только разберемся, что к чему.
Фиона глубоко вздохнула и поставила чашку на стол. Затем полезла в сумочку за драже «Тик-так» и выжидательно уставилась на Лайонела.
– В этой жизни нет ничего непоправимого, – назидательно заметил он. – И может, уже сегодня вечером твой Колин вернется.
– Вряд ли, – ответила Фиона. – Он забрал все свои курительные трубки, презервативы и собрание сочинений Чосера.
– Да, похоже, это серьезно… Ты думаешь, тут замешана другая женщина?
– Я как-то об этом не подумала…
– Или мужчина?
– Лайонел!
– Ведь он же англичанин, не забывай этого, курочка моя.
– Нет, – вздохнула Фиона. – Видно, все дело в нашей интимной жизни.
– Которая вас не удовлетворяет?
– Если бы! Ее, можно сказать, не существует вовсе!
– Не существует? – удивился Лайонел и навострил уши.
– Вот уже в течение года… – сказала Фиона, краснея до корней волос. И сунула в рот еще одно драже «Тик-так». Со времени приезда в Америку Фиона пристрастилась к этим крохотным конфеткам как к наркотику и уже не могла обходиться без них.
– Ну, знаешь, дорогая, лису в курятнике не удержать, если не будешь взбивать и чистить перышки, – заметил Лайонел, питавший пристрастие к громоздким и сложным метафорам.
– Это началось еще в прошлом году, во время работы над «Звуками музыки» в Вест-Энде, – сказала Фиона. – Причем справедливости ради должна заметить: мне никогда особенно не нравилось заниматься сексом. Равно как и любой другой англичанке, как мне кажется… Ну разве что кроме Джоан Коллинз и еще этой лошади и шлюхи Камиллы Паркер-Боулз. Но свой супружеский долг я исполняла: лежала на спине и вспоминала Англию, как учила меня мама. И ко времени, когда получила роль Мэри, исследовала все сельские окрестности. А потом, лежа на спине, думая уже об Австрии. Но тут на репетициях начали происходить странные вещи. Чем больше я вживалась в роль Мэри, тем меньше мне хотелось, чтобы Колин меня трогал. Еще до премьеры мы стали спать в разных постелях. И с тех пор сексом не занимались.
– О Господи, Боже мой! – сочувственно протянул Лайонел. – Не думаю, что у Роджерс [12]и Хаммерстайна [13]было на уме именно это, когда они начинали свою деятельность.
– Боюсь, я слишком вошла в образ Мэри фон Трапп, – кивнула Фиона. – Эта роль напрочь отбила у меня охоту к сексу. Ты же меня знаешь, Лайонел. Когда я берусь за роль, то должна обследовать каждый уголок, подняться на каждую вершину…
– А теперь, получается, лишилась одной из самых любимых и привычных вещей, – заметил Лайонел.
– Возможно, ты прав, – согласилась Фиона. – Возможно, у него действительно появилась другая женщина. Более сочная и пышная травка на пастбище и все такое прочее.
– Забудь о сочности и пышности, детка моя. Он наверняка готов наброситься на кого угодно, раз был лишен этих радостей больше года, – сказал Лайонел.
– Ну и что же мне теперь делать? – спросила Фиона.
– Положись на меня, – ответил Лайонел. – Знаю одного человека, он может помочь…
– Сексопатолога?
– Нет, цыпленок. Частного детектива.
– Частного детектива?.. Но он тут при чем?
– Просто он выяснит, есть у Колина другая женщина или нет. Это для начала, – сказал Лайонел. – А там посмотрим. Если есть, подключим средства массовой информации.
– Но это так пошло! – поморщилась Фиона.
– Может, и пошло, зато эффективно. Если пустить слух, что Колин тебе изменяет, это вызовет сочувствие, прежде всего среди академиков. И не забывай, что тебе светит сыграть в «Макбете» с Ричардом Гиром. Неужели думаешь, что Колин даст тебе роль леди Макбет, если разведется?
– Скорее всего нет…
– Ничего подобного! – пылко возразил Лайонел. – Зато если ты получишь «Оскара», а в прессе разразится скандал, ему будет далеко не так просто убедить студию «Тристар», что он лучше Скорсезе или Бертолуччи.
– Да ты, Лайонел, оказывается, уже целый план разработал! – воскликнула Фиона и забросила в рот еще одну горошину «Тик-так».
– Частный детектив – это именно то, что нам надо! – убежденно произнес он.
– Как думаешь, можно будет нанять этого совершенно отвратительного коротышку, который обычно работает на Майкла Джексона? – спросила она.
Глава 9
Колин Троманс лежал на кровати в гостиничном номере и слушал Вагнера, компакт-диск которого только что приобрел в магазине «Тауэр рекордз». Он покидал дом в спешке, однако не забыл прихватить портативный плейер. Заехав в «Тауэр рекордз» по пути к фешенебельному мотелю под названием «Шангри-Ла», он купил несколько дисков, которые смогли бы заменить радио. Ничто не наполняло Колина такой страстью и верой в собственные силы, как волна этих мощных, первобытной силы аккордов из вагнеровского «Кольца нибелунгов» [14]. А диск стоит всего девять долларов девяносто девять центов!
«Просто удивительно, до чего дешева сегодня эта грандиозная, захватывающая музыка!» – думал Колин.
Страсть, мощь – именно этого не хватало ему теперь, когда он наконец разошелся с Фионой. Господи Боже, как же он мог обходиться без секса на протяжении столь долгого времени? Нет, ему следовало бы догадаться, чем все это кончится, с самого начала, с первой брачной ночи, когда Фиона, едва он успел войти в нее, запела: «Боже, храни королеву».
Ладно, как бы там ни было, но все это теперь позади. Его жизнь изменилась с той поры, как он нашел новую подружку. При одной мысли о женщине, с которой он занимался любовью последние две недели, плоть у Колина затвердевала и превращалась в некое подобие французского батона, которым можно было бы дирижировать на протяжении всех восьми часов исполнения «Кольца нибелунгов». «Нет, мне необходимо в душ, – подумал он. – А то еще кончу сейчас, прямо тут, на кровать».
Теплые струйки воды хлестали по коже и помогали снять стресс после совершенно безобразного утреннего скандала с Фионой. И где-то к половине шестого Колин вновь обрел присущую ему юношескую миловидность. Он потянулся к своему детородному органу размером с крупную копченую сельдь и начал массировать его. И тут вдруг дверцы душа раздвинулись: перед ним стояла Карен Кролл в трусиках и бюстгальтере.
– Что, решил начать без меня? – игриво осведомилась она, стянула белье и шагнула в кабинку. Затем крепко прижалась к нему своими роскошными грудями, ощущая, как он упирается ей в живот, теплый и пульсирующий, словно самописец детектора лжи. С помощью такого же наверняка допрашивали О. Дж. Симпсона [15].
– Вообще-то я размышлял тут о Вагнере и «Кольце нибелунгов»… – с замиранием сердца пробормотал Колин.
– И готов к кульминации? – шутливо протянула Карен, завладевая вздыбленным «петушком». Она обвивала тело Колина ногами и руками и ритмично задвигалась, все крепче сжимая объятия и напоминая при этом удава, вознамерившегося задушить свою жертву.
Кульминации Колин достиг на десять минут раньше Вагнера.
* * *
Познакомились они всего двенадцать дней назад в «Плюще» на Беверли-Хиллз. Колин встречался там с исполнительным продюсером «Тристар», и за завтраком они обсуждали грядущую постановку «Макбета». Продюсер, аппетитно похрустывая пирожками с крабами, фирменным блюдом заведения, рассуждал: «А что, если пригласить Брюса Уиллиса на роль Банко?», «Может, сделать концовку более оптимистичной?», «Я могу позвонить Квентину Тарантино…» Но говорил он с набитым ртом, и Колин с трудом понимал его. Наконец, выслушав все предложения продюсера, но лишь отчасти согласившись с каждым из них, Колин отправился в гардеробную за плащом, где его ждала счастливая встреча с Карен.
– Карен Кролл, – представилась она, протягивая руку. – Большая поклонница всех ваших работ!
– О, да что вы! – забормотал польщенный Колин. – А я, в свою очередь, ваших… – Знала бы она, подумал он, как часто он брал кассету с «Удачей палача», чтобы насладиться эпизодом любовной сцены, где Карен представала нагишом!
– Я так понимаю, вы собираетесь ставить «Макбета», – заметила Карен, подавая пальто гардеробщику. Три верхние пуговки на ее блузке были расстегнуты, а бюстгальтер под блузкой, похоже, отсутствовал.
– Да, знаете ли, немного Шекспира, что называется, не помешает.
– О, Шекспир! Это же мечта каждого актера! – промурлыкала Карен.
– Вообще-то Шекспир и сам был актером, – сказал Колин, надеясь, что знание этого общеизвестного факта придаст ему ценности в глазах звезды, заставит казаться более эрудированным и интересным.
– Готова побиться об заклад, актером он был неважнецким! – кокетливо заметила Карен.
– Вообще-то многие считают, что то был вовсе не он, а Бэкон, – заметил Колин, ссылаясь на хорошо известную историю о том, что именно сэр Фрэнсис Бэкон [16]был автором многих шекспировских пьес.
– Бэкон… – мечтательно протянула Карен. – Я, знаете ли, с Юга и просто обожаю бекон. Кстати, почему бы не съесть на ленч порцию хорошего доброго английского бекона?.. – как бы между прочим заметила она, но Колин не ответил. Ему было не до того, он разглядывал ее соски, казавшиеся на вид тверже самих алмазов. И уж наверняка куда аппетитнее, подумал он. – Послушайте, – сказала Карен, когда метрдотель пригласил ее за столик, – мне страшно хотелось бы продолжить эту интересную беседу. Почему бы вам не позвонить моему агенту Билли Уаймену с Ай-си-эм и не договориться встретиться за кофе? После Ральфа Файнса Шекспир – мой любимый англичанин.
На следующее утро, ровно в одиннадцать, они встретились за кофе, а уже во второй половине того же дня оказались в постели. Он был приятно изумлен разнообразием и изысканностью ее сексуальной техники. Совокупляясь с ней, он словно изучал на практике всю «Камасутру». После пяти лет унылой супружеской жизни с Фионой перед ним открылись новые горизонты, и он никак не мог насытиться Карен. Он чувствовал себя голодающим узником, которого внезапно выпустили на волю, и не куда-нибудь, а в гастрономический отдел универмага «Харродз» [17].
– А я вот тут лежала и думала… – протянула Карен. Оба они, совершенно обессиленные, распростерлись на постели в номере мотеля «Шангри-Ла».
– О чем же, дорогая? – осведомился Колин, затягиваясь сигаретой.
– А не махнуть ли нам в «Голден глобз»? – сказала она, поглаживая себя по грудям. Она никогда не упускала возможности напомнить Колину, что тот ее сексуальный раб.
«У этой женщины весьма оригинальные сексуальные фантазии», – в который уже раз подумал Колин. А вслух спросил:
– Ты считаешь, это удачная идея? Мы вроде бы договорились держать нашу связь в тайне… Не далее как сегодня утром я ушел от Фионы и…
– Но рано или поздно она все равно узнает, – мурлыкнула Карен, щекоча кончиком ногтя сосок.
«О Господи Иисусе, что же она со мной делает?!» – подумал Колин.
– Ладно, там видно будет, – сказал он и тихо застонал.
– Как скажешь, любовь моя, – пробормотала Карен и принялась за другой сосок. – Не хотелось бы, чтоб ты счел меня слишком требовательной или амбициозной. Как леди Макбет…
– Но при чем тут она?.. – задохнувшись от охватившего его желания, простонал он.
– Просто последнее время я часто думаю о леди Макбет, – ответила Карен.
Колин насторожился.
– Все прикидываю, как лучше сыграть эту роль. И у меня появилась масса интересных идей, – добавила Карен.
«За все надо платить», – подумал Колин.
– И знаешь, я думала о ней не как об отдельно взятой женщине, но о проблеме в целом, – не унималась Карен. – Вдруг вчера ночью меня осенило. Ее мучили не только выпачканные в крови руки. Она мучилась сознанием вины, вот что!
– Страшно интересно, – согласился Колин. Наверное, он все же совершил роковую ошибку, предложив Карен эту роль. Нет, в современных фильмах она играла не так уж плохо, но классику вряд ли потянет.
– Вот увидишь, малыш, – мурлыкнула она и стала тереться об него грудями, – я буду самой потрясающей леди Макбет на свете! – С этими словами Карен сползла ниже и взяла в рот набухший член Колина.
«Леди Макбет, леди Мадонна – какая, к чертям, разница?!» – вяло думал он. Карен безупречно работала языком и губами, и на все остальное ему было просто плевать.
Глава 10
Эмбер убрала полурастаявшие брикеты «Милки вэй» в морозильник и выбросила остатки крема в мусорное ведро. Татьяне с Брианной надоело говорить о ее номинациях на «Оскара», и они нашли более захватывающую тему для беседы. Принялись обсуждать бытующую в мире светских львиц теорию, что удлинение волос может вызвать рак мозга. Татьяна опасалась за здоровье Фабио, в ответ на что Брианна резонно напомнила ей, что бояться тут совершенно нечего – рак не может развиться на пустом месте.
«Они забавные, – думала Эмбер, покуривая «Мальборо лайт», – но мне с ними не по пути». Как-то ночью, находясь под воздействием гашиша и выпитых в баре коктейлей, дружная троица разоткровенничалась, и каждая из девушек поведала о самой заветной мечте. Брианна поклялась никогда не набирать веса и носить одежду только из натуральных тканей, Татьяна мечтала переспать со всем мужским составом труппы «Мелроуз-Плейс». Лишь Эмбер, девушка из бедной семьи, бежавшая из самого дна, от жалкой, нищей жизни в Огайо, твердо намеревалась сделать карьеру и добиться настоящего успеха, а также того, что его сопровождает.
Втайне она обрадовалась, когда подружки наконец ушли. Теперь можно немного расслабиться и даже попробовать… Но в этот миг в дверь позвонили. Наверное, Татьяна опять забыла, как зовут ее служанку, и пришла спросить.
Но это была не Татьяна, а Билли Уолш, солист рок-группы под названием «Токсик Наоми», чей первый альбом «Поблюем за весь народ» разошелся в количестве трех миллионов экземпляров. Эмбер познакомилась с Билли месяца два назад в баре «Мармон», и с тех пор они несколько раз встречались. В данный момент Билли держал в руках бутылку шампанского и огромный букет белых роз.
– Эмбер, детка! – воскликнул он. – Тебя номинировали! Ты не представляешь, до чего же я рад! – На Билли красовался хлопчатобумажный жилет, расстегнутый и открывающий худосочную безволосую грудь, которую язычок Эмбер вылизывал не один раз.
– Как это мило, Билли! – сказала она, принимая подарки. Черт, ей все же придется пригласить его в дом. – А я как раз собралась помыть голову… – солгала она.
– Я тебя не задержу, – сказал Билли. – Послушай, а почему бы нам с тобой не сыграть в суши? – Игра в суши была изобретением Билли. Он клал кусок тунца между бедер Эмбер и медленно поедал его, пока она не достигала оргазма.
– Вроде бы рановато для таких игр, – пробормотала она.
– О'кей. Тогда как насчет тетушки Джемаймы?
Эта забава являлась еще одним патентованным изобретением Билли. Девушка жарила блины, вырезала в середине каждого дырку, а потом накидывала их на возбужденный пенис Билли. Эмбер никак не могла понять, отчего все эти дурацкие сексуальные забавы были непременно связаны с едой. Возможно, оттого, что еще в юном возрасте Билли вообразил, будто его домогалась Джулия Чайлд.
– Знаешь, Билли, у меня сейчас совсем нет настроения играть в эти игры, – улыбнулась она. – Огромное тебе спасибо за цветы и шампанское.
– Да ладно, чего там, – ответил он и затеребил колечко, вдетое в ноздрю. – Послушай, я хотел спросить: ты не хочешь поехать со мной на следующей неделе на вручение премий Эм-ти-ви? Я тоже выдвинут, на почетную, так что славная получится парочка.
Так вот какую игру он затеял! Решил ухватиться за ее номинацию, точно за шлейф, и въехать на нем на главное событие года в мире рок-музыки. Что ж, от нее тоже не убудет, если она посетит вручение премий. В конечном счете в этом смысле они с Билли равны. И оба только выиграют от этого. Ну, как, к примеру, Мадонна, появляющаяся на «Грэмми» под ручку с Майклом Джексоном.
– О, это было бы замечательно! – воскликнула Эмбер и чмокнула Билли в щеку. – На неделе созвонимся и уточним все детали. А теперь… ты не очень обидишься, если я пойду мыть голову?
– Нет, если прежде ты позволишь мне войти, – усмехнулся Билли.
– Чудовище! – кокетливо бросила ему Эмбер и снова поцеловала, а потом резко захлопнула дверь прямо у него перед носом. Она слышала реплики и похлеще, когда складывала свитера, работая в химчистке-прачечной в Сандаски. Но этот Билли… Нет, он все же забавный, и на церемонии вручения призов в Нью-Йорке наверняка будет весело. А теперь можно наконец расслабиться, отдохнуть и…
Зазвонил телефон. Эмбер нехотя сняла трубку.
– Да?
– Эмбер? Это Кенни.
Кенни Блэрмен был ее агентом. Но вроде бы она уже говорила с ним сегодня…
– Да, Кенни? Что произошло? Ты ведь уже звонил мне, сообщить, что я выдвинута на «Оскара».
– Забудь об этом. Мне только что звонили от Диснея. Хотят переговорить с тобой по поводу одной картины.
– И сколько времени займет эта работа? – Цель жизни Эмбер сводилась к тому, чтобы работать как можно меньше, а получать как можно больше.
– Две недели. Это анимационная версия «Убить пересмешника». И им нужна ты – озвучивать маленькую девочку. Десять дней в студии звукозаписи, и я выбью из них для тебя четверть миллиона.
Теперь Эмбер заинтересовалась всерьез:
– А кто там еще работает?
– Ричард Томас озвучивает отца, а Марк Хеймилл – Бу Рэдли.
Мысль о том, что она будет работать с такими уважаемыми и добропорядочными людьми, показалась Эмбер отталкивающей, но уж очень соблазнительным выглядел гонорар.
– А до конца недели с ответом подождать можно? – спросила она. – Думаю, все же приму это предложение.
– Ну разумеется, малышка, – ответил Кенни. – Положись на меня, я все устрою.
Эмбер повесила трубку в надежде, что уж теперь ее больше никто не побеспокоит. Все утро прошло в суете, и ей действительно необходимо отдохнуть и восстановить силы. Она пошла в спальню, выдвинула ящик тумбочки и запустила руку в самый дальний угол. И нашла то, о чем мечтала весь день: маленький пакетик из серебристой фольги. Осторожно развернув его, Эмбер постучала ногтем по фольге и разделила содержимое пакетика, белый порошок, на две части. Затем, взяв соломинку, она втянула наркотик сначала в одну ноздрю, потом в другую. Улеглась на кровать и стала ждать.
Пять минут спустя героин наконец подействовал. И Эмбер принялась мечтательно изучать пятнистый рисунок на терракотовом потолке спальни. Не жизнь, а какая-то сплошная ерунда и круговерть, думала она. Сперва Голливуд, потом все эти ковбои, домогающиеся ее, и вот теперь – номинация на «Оскара». Интересно, что скажут ее бывшие подружки, продавщицы из штата Огайо, когда узнают… Бедняжки, они, наверное… Но не успела она додумать эту мысль, как в дверь вновь позвонили.
– Подождите! – крикнула она. – Сейчас иду!
Слегка пошатываясь, Эмбер вошла в гостиную. Героин несколько улучшил настроение. Наверное, телеграмма или еще какой-нибудь друг, приехавший поздравить ее. Они радуются за нее, восхищаются ею – что ж, ради этого можно и потерпеть.
Но когда она распахнула дверь, глазам ее предстало жалкое зрелище. На пороге с протянутой рукой и виноватой ухмылкой, искривившей потрескавшиеся губы, стояла женщина. Лет за пятьдесят, лохматая, неприбранная, в рваной и вонючей одежде.
– Подайте Христа ради! На пропитание, если не жалко!.. – пропищала нищенка.
– Привет, мама… – пробормотала Эмбер после паузы.
«По сведениям, полученным из надежных источников, одна из актрис – номинанток на премию «Оскар» проводит этот вечер дома, в полном одиночестве, где ее может согреть ну разве что мысль о возможности получения премии. Супруг этой дамы взял тайм-аут, а также снял номер в мотеле «Шангри-Ла», в Санта-Монике, где его видели в обществе другой номинантки на «Оскара». Неужели этот подданный ее величества королевы всерьез считает, что может обмануть кого-то, зарегистрировавшись в мотеле под именем Биффа Веллингтона, торговца грузовиками со Среднего Запада?.. Просто смешно…»
Митчел Финк,
журнал «Пипл»,
13 февраля.
