Текст книги "Актриса года"

Автор книги: Джон Кейн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

Глава 32

Тед объезжал каньон Лаури. Горная дорога вилась у самого края обрыва, и машина медленно ползла по ней, словно приклеенная к полотну с помощью какой-то липучки. Он проезжал здесь сотни раз и прежде, но никогда им не овладевало такое нетерпение и беспокойство. Сама его жизнь, его судьба зависели от того, что произойдет совсем скоро, там, за горным выступом, на относительно ровной и пустынной дороге Малхолленд.

Он никогда не уставал удивляться переменчивости судьбы. Казалось бы, всего час назад все было кончено – он подслушал телефонный разговор Эмбер с Татьяной и понял, что жестоко обманут, что мечта снять фильм по своему сценарию не сбудется никогда. Теперь же он спешил на встречу с Карен Кролл, белокурой богиней секса, от которой зависело воплощение его мечты в жизнь. Он чувствовал себя приговоренным к казни на электрическом стуле, которого вместо этого стула вдруг посадили в шезлонг у бассейна и подали высокий бокал с прохладительным напитком, украшенный таким же зонтиком, как тот, под которым он сидел, но только крохотным.

Он выехал на Малхолленд, проехал мимо особняков, где жили Джек Николсон, Уоррен Битти и Аннетт Бининг. Скоро он вполне может оказаться их соседом, который запросто так заскакивает одолжить стаканчик муки или поделиться способом выведения тараканов. «Привет, Джек, как детишки?» Он даже содрогнулся в сладострастном предвкушении и быстро затормозил, увидев впереди одиноко стоящий у обочины серебристый «мерседес» Карен. Сама она стояла, привалившись к машине спиной, в коротеньком, плотно облегающем черном платье и больших темных очках. Следовало признать – эта дамочка всегда умела одеваться.

– Странное вы выбрали место для встречи, – заметил Тед, выпрыгивая из машины.

– Руки вверх! – скомандовала Карен, наблюдая за тем, как он подходит к ней.

Тед повиновался, и Карен быстро обыскала его, проверила в карманах, похлопала по штанинам.

– Что сие означает? – шутливо осведомился Тед.

– Ты что же, считаешь, я буду рисковать, зная, что у тебя вполне может быть припрятан магнитофон? – огрызнулась она.

– Я ведь уже говорил по телефону, – ответил Тед, – все это строго между нами.

Карен отошла к своему «мерседесу».

– О'кей. Так в чем дело?

– Мне не хотелось бы, чтоб вы расценили это как шантаж, – бойко начал Тед. – Скажем так, это своего рода обмен. У меня есть для вас кое-что интересное. Взамен я должен получить то, что интересует меня. Думаю, мы договоримся.

– И сколько ты просишь?

– Деньги мне не нужны.

– Ты что, трахнуться со мной, что ли, хочешь? – недоверчиво спросила Карен.

– О да, конечно! – ответил Тед. – Какому мужчине не хотелось бы! Но к нашей сделке это отношения не имеет.

– Тогда что же?

– У меня есть сценарий комедийного боевика под названием «Тяжелая артиллерия». Если его немного подправить, там найдется прекрасная роль для вас. И мне нужно, чтобы вы вложили в съемки деньги, для начала хотя бы полмиллиона долларов.

– Да с чего это ты взял, что у меня могут быть такие деньги?! – воскликнула Карен.

– Я читал, вы заключили очень выгодный контракт с Джеффри Клейном на студии «Марафон пикчерс». И получили аванс.

Возможно, в его безумии есть какая-то логика, подумала она. Буквально в прошлом году по Голливуду разнеслись слухи, будто бы Джеффри приобрел у своей экономки список покупок, выплатил ей аванс в триста тысяч долларов, примчался на студию и стал убеждать всех, что им следует поставить фильм по мотивам этого списка и пригласить на роли главных продуктов Полу Абдул и Джима Белуши.

– А что я получаю взамен? – ледяным тоном осведомилась Карен.

– Мое молчание, – с улыбкой ответил Тед.

– Молчание? – усмехнулась она. – И на какой же срок? Да ты будешь доить меня до конца жизни!

– А что, если все же рискнуть? – пожал плечами Тед. – Что вам стоит сделать меня продюсером и сценаристом в паре картин со своим участием? Или вы предпочитаете, чтоб весь мир узнал, что у знаменитой и ослепительной Карен Кролл имеется незаконнорожденный ребенок, которого она родила еще в колледже, а? Ребенок, которого потом усыновила ее преподавательница и растила как своего собственного? Что было вполне объяснимо, ведь у нее имелся муж, мистер Гункндиферсон, родной отец малыша.

Карен шагнула вперед, взмахнула рукой и влепила Теду звонкую пощечину. А потом еще раз и еще. Теду показалось, что он стал участником знаменитого эпизода из «Чайнатауна», и он едва сдержался, чтобы не сказать: «Моя сестра, моя дочь, моя сестра, моя дочь».

– Откуда ты узнал? – прошипела Карен.

– Миссис Гункндиферсон позвонила и рассказала. Она очень огорчена вашим отказом посетить вечер выпускников, – ответил Тед.

«Вот старая подлая ведьма, – подумала Карен. – Отстанет она когда-нибудь от меня или нет?..»

– Негоже поворачиваться спиной к своему прошлому, – назидательным тоном заметил Тед. – Лично я никогда не пропускаю вечера выпускников.

– У многих есть незаконные дети, – пробормотала Карен.

– Да, – ответил Тед. – Но далеко не все они напрочь отказываются от всякого участия в их жизни. Миссис Гункндиферсон рассказала, что вы ни разу даже не послали маленькому Кевину подарка на Рождество.

– Ты никак не сможешь это доказать! – взвизгнула Карен и начала сердито расхаживать взад-вперед по обочине.

– Нет. Зато я смогу доказать, что шесть лет назад вы даже не почтили своим присутствием похорон мистера Гункндиферсона и Кевина, когда они погибли в автокатастрофе. У нас, в «Персонэлити», такой материал называют гвоздем номера. – Тед привалился спиной к своей машине и усмехнулся.

– Я была на съемках, – стала оправдываться Карен.

– В Майами с Жаном-Клодом Ван Даммом, – уточнил Тед. – Я проверял, это всего в нескольких часах езды.

– Но у меня на тот день были назначены съемки очень важного эпизода!

– Где вы говорили мистеру Ван Дамму всего одну Фразу: «Передай мне оружие», – верно?

Карен умолкла и уставилась на него.

– И что же, хороший сценарий? – спросила она после паузы.

– Вам это действительно интересно?

– Но какие гарантии, что материал рано или поздно не напечатают?

– Гарантии? Мое слово, – жестко ответил Тед. Он понял: она у него на крючке.

– Мне надо принять участие в создании фильма или достаточно купить сценарий? – спросила Карен.

– Почему бы и не сняться? – усмехнулся Тед. – Как знать, может, еще раз станете номинанткой.

Карен глубоко вздохнула и взглянула на темнеющее небо. Скоро ночь.

– Хорошо, – сказала она. – Договорились.

– Мои поздравления, – бросил Тед. – Сделаю все, чтобы показать вас в этой статье с самой лучшей стороны. А миссис Гункндиферсон скажу, что у нас, в «Персонэлити», не публикуют досужих домыслов и сплетен.

Карен с отвращением отвернулась и зашагала к своей машине. Тед посмотрел на дорогу, ведущую в долину Сан-Фернандо, что раскинулась внизу, в тысяче футах от него. В домах и офисах начали загораться огни. Они образовывали мерцающий светлый пояс, огибающий горы, и ему почему-то вспомнилась игрушечная железная дорога. «Боже, как это будет замечательно – любоваться этим видом до конца своих дней!» – подумал Тед.

В следующую секунду Карен подскочила к нему сзади и столкнула с обрыва.

Глава 33

Из проигрывателя компакт-дисков Лори звучала партитура «Вестсайдской истории». Только на сей раз аранжировка была весьма своеобразной. Отсутствовали такие хиты, как «Где-то», «Сегодня вечером», не было даже «Офицера Крупке». Вместо этого бесконечно повторялась одна и та же песня – «Мария». Вот уже в течение двух дней Лори слушала эту музыку и пила неразбавленную текилу.

Глаза у нее налились кровью, язык опух и пересох от спиртного, но ей было плевать. После той сцены в доме Марии она чувствовала себя совершенно опустошенной. Ведь когда Лори наконец поняла, что даже «Оскар» для нее ничто в сравнении с любовью Марии, ее, оказывается, уже успела заменить другая женщина. В отличие от Дианы Бэрримор, которая начинала страдать сразу, она, Лори, переживала с неким запозданием. Утерев слезы, она поднялась с дивана и, пошатываясь, побрела искать непочатую бутылку текилы.

Однако, войдя на кухню, Лори увидела нечто заставившее ее вздрогнуть. На одном из высоких табуретов у мини-бара сидела пышногрудая пожилая женщина с ярким макияжем, в цветастом блестящем платье – типа тех, что были модны в шестидесятые. Черные как смоль волосы, кроваво-красная помада, руки, увешанные сверкающими серебряными браслетами, и огромные серьги в виде пагод в ушах. И еще Лори показалось, что на лице незнакомки примостились два тарантула, но затем, приглядевшись, она поняла: это накладные ресницы, самые большие из всех, что ей доводилось видеть в жизни. Мало того, женщина пила водку со льдом из огромного бокала и жадно затягивалась сигаретой «Кент».

– Привет, малышка, – произнесла она таким низким и грубым баритоном, что даже голос водителя автофургона показался бы в сравнении с ним ангельским пением.

– Кто вы? – растерянно пробормотала Лори. – И что делаете в моем доме?

– Я Жаклин Сьюзан, – ответила женщина и затушила окурок.

– Кто-кто? – недоверчиво переспросила Лори.

– Джеки Сьюзан, – повторила женщина. – Ну, помните, та куколка, что написала «Долину кукол».

– Но вы же… умерли!.. – пробормотала Лори.

– Однако это вовсе не означает, что я не могу появляться то там, то здесь, – сказала Джеки и, щелкнув зажигалкой от Картье, прикурила новую сигарету.

– Что-то никак не врублюсь, – прошептала Лори, пытаясь найти какое-то рациональное объяснение происходящему.

– Просто выезжаю на прогулки, – улыбнулась Джеки.

– Откуда?

– Из ада, естественно, – ответила женщина.

– Ада? – переспросила Лори. Ею уже начал овладевать страх. – Так вы живете в аду?

– Вообще-то это особый ад, для знаменитостей, – уточнила Джеки. – Туда после смерти отправляются все взбалмошные звезды и подлые продажные журналисты. У нас там имеются презервативы, бассейны, джакузи, ну, словом, все точь-в-точь как в Голливуде, вот только работы нет. Потому это место и есть ад.

– Так значит, все грешные звезды попадают именно туда? – спросила Лори, все еще не верившая в то, что говорит с женщиной, которая по сути своей является призраком.

– О да! Буквально в прошлом году к нам попал Дин Мартин. И сразу показал себя. Они с Ланой Тернер только и знают, что трахаться дни и ночи напролет, как какие-нибудь кролики, – усмехнулась Джеки.

– Там вы и живете?

– Меня поместили в коттедж для самых скверных писательниц-женщин. Соседкой по комнате у меня Грейс Метейлиос. Сейчас дожидаемся Джулию Филлипс и Даниэлу Стил. Вообще-то, – добавила Джеки, загасив второй окурок, – в этом аду не так уж и плохо. Но там нет ни одного приличного китайского ресторанчика. Послушайте, а как насчет того, чтоб заказать омара по-китайски и тост с креветками, а?

Лори ухватилась за край буфета, чтобы не упасть. Она или спит, или же это галлюцинация… Этого просто не может быть в реальности! Однако гостья казалась вполне реальной. Налила себе еще водки и приветственно приподняла бокал.

– Выше нос, малышка! – сказала она и, жадно отпив глоток, устроилась на табурете поудобнее. – Кстати, почему бы тебе не выпить со мной? Похоже, тебе это просто необходимо…

– О, мисс Сьюзан! – всхлипнула Лори, отбросив всякую надежду разобраться в происходящем… – Я в полном смятении…

– Да ты выпей, выпей!

– Никогда не думала, что так получится, – пробормотала Лори, наливая себе текилы. – Всегда считала себя хорошей актрисой, надеялась получить приз Академии и думала, что меня ждет светлое будущее.

– «Чтобы попасть в «Долину кукол», надо прежде подняться на вершину Эвереста», – процитировала Джеки строки предисловия к ее ставшему классикой роману. – Ну а когда попадешь туда, тебя начинает пожирать одиночество. – Схватив зажигалку, она прикурила третью сигарету. С этими своими накладными толстыми ресницами, болтающимися серьгами и дымом, валящим из обеих ноздрей, Жаклин Сьюзан напоминала огнедышащего дракона – из тех, что украшают вход в китайские рестораны.

– Я так скучаю по своей подружке! – созналась Лори.

– А-а, лесбийские штучки? – протянула Джеки. – И о них тоже знаю все. Попробовала даже сунуться как-то к Этель Мерман, еще в шестидесятые, но эта сучка отшила меня. Просто отшвырнула в сторону, как в том фильме – «Этот безумный, безумный, безумный мир». О, там снималась масса голубых!

– Думала, успех сделает меня счастливой, – сказала Лори и отпила глоток текилы.

– И я тоже так думала. И Нили.

– Нили?

– Нили О'Хара, одна из куколок «Долины», – пояснила Джеки. – Нили была ребенком-звездой с потрясающим голосом. Снималась в главных ролях, потом начала выходить замуж за разных гомосеков и ублюдков и в результате спилась.

– Напоминает судьбу Джуди Гарланд, – заметила Лори.

– Послушай, детка! – прошипела Джеки. – Я писала прозу. Все это выдумки. Но если персонажи кажутся знакомыми, так это только потому, что я адекватно отразила жизнь.

– Тогда почему все так трудно, так болезненно?

– Потому что именно так задумано свыше, – ответила Джеки и указала пальцем в потолок. – Следует признать: шоу-бизнес всегда очень круто обходился с женщинами. Ну взять, к примеру, меня. Ведь это именно я изобрела такой прозаический жанр, как роман-блокбастер. А что произошло потом? Мое изобретение нагло украли! И кто? Мужчины!.. Сидни Шелдон, Том Клэнси, Роберт Джеймс Уэллер. И все до одного педики, вот так!

– Но что же мне делать? – спросила Лори. – Я не хочу расставаться с работой. В ней вся моя жизнь!

– Именно так рассуждала Нили. И это ее погубило.

– О Боже, как же все запуталось! – воскликнула Лори и зарыдала.

– Не дрейфь, малышка! – сказала Джеки и обняла ее за плечи. – Я тут припасла тебе один подарочек. Почему бы не попробовать?

Лори взглянула на Жаклин Сьюзан. Та раскрыла ладонь, и Лори увидела на ней разноцветные капсулы. Розовые, черные, красные, они складывались в причудливый узор.

– Что это? – пролепетала Лори.

– Куколки, – ответила Джеки и сильно затянулась сигаретой. – Отведут тебя туда, куда хочешь попасть. В рай, в ад, вверх, вниз, в сторону, куда пожелаешь. Прочь от всех несчастий!..

– Но к ним, наверное, возникает привыкание?

– Да ерунда! – усмехнулась Джеки. – Я их уже сто лет принимаю. Каждый день перед сном. – И она высыпала пилюли на ладонь Лори. – А потом запьешь этих крошек добрым глотком спиртного и утром проснешься… будто ничего плохого и не было.

– Спасибо, – пробормотала Лори, не сводя с капсул глаз. Неужели они и впрямь помогут?

– Ладно, мне пора, – сказала Джеки, сползла с табурета и забрала свою зажигалку. – Мне еще надо заскочить к проктологу, там, в аду. Проклятый геморрой окончательно допек. – Она подошла к двери и обернулась. – И знаешь, что еще, малышка? Если вдруг встретишь Джеки Коллинз, передай, что лично мне на ее выходки плевать. Я научилась сочинять эту муть раньше, чем эта шлюха стала наркоманкой! – С этими словами Жаклин Сьюзан с грохотом захлопнула за собой дверь, оставив Лори на кухне с горстью таблеток в одной руке и бутылкой текилы в другой.

Стоит ли принимать эти «куколки»? А что, если они вызовут побочный эффект?.. И все же она так страшно устала от алкоголя, плача и страданий по Марии. Небольшая передышка не повредит.

И тут Лори словно пронзило током – прежние силы и энергия разом вернулись к ней. Она закинула пригоршню таблеток в рот, поднесла к губам бутылку.

– Я Нили О'Хара! – давясь и захлебываясь, воскликнула она. – Я Нили О'Хара и советую, мать вашу за ногу, этого не забывать!..

«ТЕД ГЕЙВИН, тридцать четыре года. Вчера тело этого репортера журнала «Персонэлити» было обнаружено офицерами лос-анджелесского департамента полиции на дне пропасти в Голливуд-Хиллз. По всей видимости, несчастный оступился, сорвался с обрыва и погиб. Последнее время Гейвин работал над большим материалом о номинантках на звание лучшей актрисы года. Власти проводят расследование этого несчастного случая. Талантливый журналист, Тед Гейвин запомнился читателю такими статьями, как «Мне плевать, нравлюсь я им или нет», «Новая Салли Филд», «Чарли Шин ищет внутреннего успокоения». Родители Теда Гейвина безутешны».

«Голливуд рипортер»,

23 марта.

Глава 34

Фиона отложила ручку и перечитала только что написанное письмо. Она сочиняла его все утро, ручка в одной руке, сдобная пышка – в другой. Теперь она решала, хватит ли у нее мужества отправить это письмо. Глаза пробегали страницы.

«Дорогая, милая моя Мария!

После той безумной мелодрамы, разыгравшейся во время нашего последнего свидания, когда Лори вдруг появилась в самый неподходящий момент, я решила, что ради нашего с тобой блага мне следует взять перо, бумагу, сесть и изложить свои чувства к тебе не устно, не в порыве страсти или под воздействием текилы, как это прежде имело место и приводило лишь к всплескам необузданного сладострастия, но спокойно и трезво, руководствуясь самыми благими намерениями и здравым смыслом.

Ты вошла в мою жизнь в момент великого смятения, предложила дружбу и утешение, уж не говоря о любовных утехах, которые до сих пор были чужды мне и не сочетались с моими понятиями об истинной любви. Я с радостью и трепетным благоговением вспоминаю дни и часы, проведенные с тобой, наши долгие прогулки, обеды вдвоем, новые замечательные рецепты приготовления овощных блюд, которые мы изобретали. Наша любовь разгорелась ярким пламенем. И тем не менее я не совсем уверена, что это: вечный огонь или же вспышка от зажигалки «Бик». И потому решила, что нам обеим следует устроить небольшую передышку, немного отдохнуть друг от друга.

Но только прошу: не хватайся за кинжал, позволь мне сначала все объяснить.

Некогда я встретилась с Колином, и у нас начался безумный роман, до основания потрясший весь Национальный театр. Молодых, полных амбиций, нас страстно влекло друг к другу, и мы порой вели себя безоглядно, оказываясь на грани скандала. Теперь могу сознаться: нам было не чуждо даже обжимание где-нибудь на галерке, в темном укромном местечке. И так прошло два месяца, а потом Колин предложил перестать встречаться какое-то время, чтобы проверить наши чувства. Он хотел убедиться, что это не дешевое увлечение, а истинная любовь.

И именно в этот момент я поняла, что по-настоящему люблю Колина!

Вот и сейчас, в момент смятения, я испытываю потребность проверить наши с тобой чувства друг к другу. Ты должна ответить себе на вопрос: действительно ли у тебя все кончено с Лори? А я подумаю, действительно ли Колли остался для меня лишь горьким воспоминанием? Возможно, время, проведенное порознь, позволит найти ответы на эти вопросы. Давай устроим каникулы сроком, ну, скажем, на месяц. Иначе, боюсь, я впаду в просторечие и пошлость, столь любимые всеми вами, американцами.

Будь здорова. Свяжусь с тобой сразу же после церемонии вручения «Оскара».

С любовью и наилучшими пожеланиями,

твоя Фиона».

Ну вот, дело сделано, подумала Фиона, продолжая механически жевать сдобу. И сделано вроде бы неплохо. Она наклеила на конверт марку, надела свитер и направилась к входной двери. Сперва зайти на почту и отправить письмо, потом можно побаловать себя чашкой «Эрл Грей» в маленьком кафе неподалеку.

Но планам ее не суждено было сбыться. Она распахнула дверь и увидела на пороге двух детективов из лос-анджелесского департамента полиции.

– Мисс Фиона Ковингтон? – осведомился тот, что постарше, – мужчина с бычьей шеей и мясистыми руками. Он походил на борца сумо.

– Да, – ответила Фиона. – Что случилось, джентльмены?

– Я Гаррис Ясплански, лос-анджелесский департамент полиции, – представился мужчина и показал ей бляху. – Нам бы хотелось задать вам пару вопросов о недавно погибшем Теде Гейвине, журналисте из «Персонэлити».

Колин пробирался через шумную толпу репортеров и операторов, сгрудившихся на ступеньках у входа в полицейский участок Санта-Моники. Налетели, как шакалы на падаль, подумал он. В Лондоне по крайней мере их внимание отвлекает королевская семья.

Звонок от Фионы раздался в тот момент, когда он занимался мастурбацией, просматривая по видео порнофильм с участием Кэти Айленд.

– Колли, дорогой, – произнесла Фиона в трубку. Голос ее дрожал.

– Фиона? Честно говоря, не ожидал, – пробормотал Колин, выпуская набрякший пенис из пальцев.

– Колли, я в совершенно отчаянном положении!.. И мне нужна твоя помощь.

– Что случилось, Фиона?

– Полиция обвиняет меня в убийстве журналиста из «Персонэлити»! – прорыдала Фиона.

– В убийстве?! – Колин был потрясен. – Ты что, Фиона, с ума сошла?

– О, это было бы неудивительно, – всхлипнула она в ответ. – Такое можно прочитать разве что в романе этой зануды Агаты Кристи, сидя дождливым вечером в коттедже в Брайтоне.

– Да, но чего ты, собственно, от меня хочешь? – спросил Колин, тоскливо косясь на широко раздвинутые бедра Кэти Айленд.

– Колли, – траурным тоном произнесла Фиона, – они могут потребовать внести залог.

В конечном счете никакого залога не потребовалось. В офисе окружного прокурора сочли, что на сей раз можно обойтись без формальностей. Но, вспоминая о допросе, которому ее подвергли, Фиона утверждала, что это было испытание похлеще, нежели прослушивание перед Оливером Стоуном, которое она некогда проходила.

Маленькая душная комната, куда провел ее детектив Ясплански, напоминала худший вариант грим-уборной и одновременно декорацию – эдакую мрачную клетку, где можно было бы разыграть моноспектакль под названием «Ум и мудрость женщин Дэвида Меймета». Слева в углу кто-то выцарапал на стене слова: «Здесь был Леннон».

Фиона села на жесткий деревянный стул лицом к Ясплански и трем другим детективам из отдела убийств. Взятые все вместе, эти четверо весили по меньшей мере семьсот фунтов.

– Когда вы впервые встретились с Тедом Гейвином? – спросил детектив Ясплански, глядя прямо в карие испуганные глаза Фионы.

– С неделю назад, – ответила она. – Он приходил ко мне домой, взять интервью для статьи о номинантках на «Оскара».

– И в какой именно момент вы вступили с ним в интимные отношения?

– Интимные?! – воскликнула Фиона. – Но я видела этого несчастного всего раз в жизни!

Ясплански и остальные три детектива продолжали холодно взирать на Фиону, их лица не выдавали никаких эмоций. Она почувствовала себя как Шарон Стоун в «Основном инстинкте», в той молчаливой схватке с Майклом Дугласом, что проходила в комнате для допросов, наводненной полицейскими. Возможно, лишь уловки Стоун могли бы растопить сердца этих четверых твердокаменных детективов. Но увы, Фиона никогда не курила и не носила панталон.

– И в чем же заключалось это интервью с мистером Гейвином? – спросил Ясплански.

– Ну, как обычно, – ответила Фиона. – Я угостила его чаем и еще немножко… Оденом.

Детектив Ясплански нервно заерзал в кресле.

– А как долго вы принимаете наркотик под названием «Оден»? – осведомился он.

– Оден – это величайший поэт двадцатого века! – возмутилась Фиона.

– Позвони в лабораторию, – распорядился Ясплански, обращаясь к сидевшему рядом детективу. – И выясни, что им известно о крэке или производном кристаллического порошка под названием «Оден». Скажешь им, что этот наркотик пользуется особой популярностью среди поэтов.

Детектив послушно вышел из комнаты, а выражение страха на лице Фионы сменила гримаса крайнего изумления. Она просто ушам своим отказывалась верить.

– Послушайте, детектив… – начала она, и голос ее слегка дрожал, – полагаю, я имею право знать, почему именно меня допрашивают по делу об убийстве практически совершенно незнакомого человека?

– Вы говорите: совершенно незнакомого? – спросил Ясплански.

– Да я гораздо лучше знаю телефониста, который приходит чинить телефон, – сказала Фиона.

– Тогда, может, объясните, как вот это оказалось в кармане пиджака убитого Теда Гейвина? – Детектив Ясплански открыл большой желтый конверт и извлек оттуда вересковую трубку с выгравированными на ручке словами: «От Фионы с любовью».

Чуть позже Фиона бросилась в объятия Колина, поджидавшего ее в комнате для посетителей, и рассказала о трубке, которая неким таинственным образом перекочевала в карман покойного Теда Гейвина.

– Какая-то ерунда получается! – воскликнул Колин. – Ты же сама подарила мне ее несколько недель назад!

– Да, именно это я им и сказала, – сквозь слезы пробормотала Фиона. – Но они… они сочли это ложью, сплошной выдумкой…

– Я буду свидетельствовать в твою пользу, – твердо заявил Колин. – Выступлю в суде, если возникнет необходимость.

– Правда, Колли? Ты это сделаешь?

– Да я готов к перекрестному допросу еще со времен выхода на экраны «Свидетеля обвинения».

– О, Колли! – ахнула Фиона и уткнулась носом ему в плечо. – Как же я рада, что ты сейчас здесь!

– Что, досталось, дорогая? – ласково спросил он, обнимая ее за плечи.

– Помнишь ту совершенно чудовищную студенческую постановку «Дикой утки», которую мы видели в Оксфорде? – спросила Фиона.

– Настолько скверно? – улыбнулся Колин.

– Хуже, значительно хуже, – ответила Фиона. – К тому же действие происходило в Швеции…

Эмбер уселась за столик и оглядела зал ресторана «Мортонс». Это был любимый ресторан Теда, и Фатима настояла, чтобы именно здесь справили по нему поминки. Встреча была назначена на три часа дня. Эмбер несколько удивилась, когда получила приглашение от Фатимы, – по всей видимости, решила она, Тед несколько преувеличил, расписывая их взаимоотношения.

– Да он просто боготворил вас! – заявила Фатима по телефону. – В вас он видел единственное светлое пятно среди сонма всех этих шлюх и воровок, номинированных на «Оскара»!

– Очень мило с его стороны, – пробормотала Эмбер.

– И все это есть в его последней статье, – заметила Фатима. – Статье, которую я лично отредактировала в знак памяти о Теде. Урезала материалы об остальных номинантках и особо выделила вас. Ну и ваши с Тедом отношения. А называется она «Журналист и ведьма»! Правда, здорово? И в ней рассказывается, как любовь Теда помогла вам вырваться из ада, покончить с наркотиками, побороть тоску, вызванную отсутствием родительской любви. В ней чувствуется чисто мужское начало.

– Жду не дождусь, когда она выйдет, – устало заметила Эмбер.

– Выйдет в понедельник, прямо накануне голосования в Академии. И вы выглядите в ней очень достойно.

– Ага, – буркнула Эмбер. И почувствовала, что впереди наконец забрезжил свет.

Она уже съездила к Брианне и позаимствовала у нее черные платье, шляпу и перчатки. На сутки завязала со всеми наркотиками – выкурила лишь один косячок, просто для бодрости. У выхода из ресторана дежурили два фотографа, оба сделали ее снимки. «Черт побери, – думала она, пока они щелкали аппаратами, – после всех этих некрасивых историй с мамашей и скандалом на празднике Эм-ти-ви, немного хорошей рекламы не повредит».

В помещении редакции собралось около пятидесяти человек, в основном редакторы и журналисты из «Персонэлити». Прослушав запись «Путь на небеса», любимой песни Теда, Фатима поднялась и медленно вышла на середину комнаты. Она казалась более собранной и спокойной, чем обычно, на лице застыло скорбное выражение.

– Все мы лишь стадо заблудших овец… – начала она. – А пастыри тихо отложили орудия труда своего и…

Эмбер поднесла к глазам большой платок, тоже одолженный у Брианны. Моргнула несколько раз – и по щекам покатились крупные слезы. Фатима печальным кивком указала на нее.

Эмбер была искренне удивлена: ведь она очень плохо разбиралась в кулинарии и только что обнаружила, что очищенная и завернутая в платок луковица способна творить чудеса.

– С вами Дан Рэтер из «Вечерних новостей». Главная тема нашего сегодняшнего разговора – это заседание Академии киноискусств, которое должно состояться уже совсем скоро. А также слухи о скандале, самоубийстве и убийстве, в которых замешаны две номинантки на звание лучшей актрисы года.

Сегодня в госпитале Седарс-Синай подтвердили, что к ним два дня назад действительно поступила Лори Сифер, актриса, выдвинутая на «Оскара» за главную роль в фильме «Потерять Софию». Ходят слухи, что мисс Сифер совершила попытку самоубийства в припадке отчаяния из-за несчастной любви. Однако несколько часов назад Мелисса Кроули, рекламный агент актрисы, сделала заявление, в котором назвала все эти слухи ложными и добавила, цитирую, «что у мисс Сифер было тяжелое пищевое отравление, вызванное недостаточно пропеченной в микроволновой печи пиццей».

Сегодня после допроса в одном из участков лос-анджелесского департамента полиции выпустили на поруки Фиону Ковингтон, британскую актрису, также выдвинутую на «Оскара» за роль в фильме «Мэри». Ее допрашивали по делу, связанному с расследованием таинственной гибели журналиста из «Персонэлити» Теда Гейвина. Слухи о том, что при покойном Теде Гейвине был якобы найден некий интимный предмет, принадлежавший актрисе, пока не подтвердились.

Когда мисс Фиону спросили, нашла она понимание у судебных властей Лос-Анджелеса или же данное расследование может лишить ее шансов на получение премии Академии, актриса ответила буквально следующее: «Кевин Костнер и Мел Гибсон получили в свое время премии за режиссуру. А Мартин Скорсезе и Стэнли Кубрик ни разу не были отмечены этой наградой. Так где же справедливость?»