Текст книги "Актриса года"
Автор книги: Джон Кейн
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 18 страниц)
– Мой милый город в синеве ночной… – запела она.
«О нет, только не это! – содрогнулась Конни. – Сейчас замахает своей лапищей». И действительно, Лайза начала вращать правой рукой, словно подстегивая себя. Все сильнее, все размашистее, по кругу. «Может, хоть на этот раз рука у нее оторвется, – со злорадством подумала Конни, – и она не допоет эту свою окаянную песню до конца?»
Но вместо этого Лайза вдруг вздела обе руки вверх и низким голосом пропела: «И у меня начнется новая прекрасная жизнь в тебе, о, старый Нью-Йорк!» Публика была просто без ума. Курт, Голди, Вупи и многие другие вскочили и восторженно завопили. Миссис Дэвис посылала воздушные поцелуи.
Конни была вне себя от ярости, ей хотелось плеваться. Подумаешь, Лайза спела! Большое дело!.. Она бы тоже могла. И уж куда лучше, чем эта Миннелли! Ну ничего, сейчас она им всем покажет, этим неблагодарным голливудским выродкам! Покажет, чтобы запомнили раз и навсегда. И, отбросив осторожность и всякие остатки здравого смысла, Конни вскочила и направилась к сцене. Морти пытался схватить ее за руку, но было поздно. Лайза как раз спускалась со сцены, когда к ней подошла Конни.
– Конни! – воскликнула Лайза.
– А ну прочь с дороги, вонючка! – рявкнула Конни и выхватила микрофон из рук Миннелли. Взобравшись на сцену, Конни обернулась к дирижеру оркестра и пробормотала: – Вступление к «Кабаре», пожалуйста!
Не желая затевать скандал, тот кивнул пианисту, и в зале послышались звуки столь хорошо знакомой всем мелодии. Публика взирала на Конни с неподдельным изумлением. И она запела:
Когда-то с Лайзой мы так пели и дружили!
Но верно, ей фанаты голову вскружили!
Задрала нос, забыла свое место,
Давалкой стала для всего оркестра!
Публика тихо ахнула.
А Конни невзирая на смятение продолжала:
Все шикают, едва откроет рот,
Все говорят, от Лиз дерьмом несет!
И хочет быть похожей на мамашу…
Едва пропев последнее слово, Конни качнулась вперед, зацепилась каблуком за шнур микрофона и свалилась со сцены прямо на крабовый коктейль миссис Дэвис.
Глава 22
– Кто он был, этот наглец? – вскричал Колин, выковыривая остатки спаржи из носа. Лимузин катил по бульвару Сансет.
– Да никто, – вздохнула Карен.
– Вроде бы он сказал: ты называла его Большим Папочкой?
– Если после всего, что было между нами, ты мне не веришь…
– Меня ты никогда не называла Большим Папочкой! – обиженно заметил Колин.
«Маленьким – могла бы, это еще куда ни шло», – подумала Карен.
– О, у нас с тобой все по-другому! Такого у меня еще никогда не было, – буркнула она.
– Подтрахиваешься с ним на стороне, верно? – спросил Колин.
– О Господи, когда это было! – воскликнула Карен. – Я уж и думать забыла об этом придурке.
– Нет, ты трахалась с ним в мое отсутствие! – проворчал Колин. – Так не пойдет, дорогая! Я не позволю обращаться с собой, как с какой-то игрушкой! Как с жалким мальчишкой из «Роковой страсти»!
– Ты мой самый миленький и сладенький мальчишечка… – протянула Карен и полезла целоваться.
– Ничего подобного. – Колин отодвинулся на самый край сиденья. – А вот ты ведешь себя неподобающим образом, дорогая. Возможно, мне даже придется пересмотреть кое-какие идеи касательно «Макбета» и пригласить Фиону вместо тебя, потому что, боюсь, ты и тут подведешь.
– По-моему, я тебя еще ни разу не подводила, – игриво заметила Карен и скрестила ножки. Она прекрасно знала: для того, чтобы завести Колина, достаточно даже звука трущихся друг о друга нейлоновых чулок.
Он отвернулся к окну, игнорируя все ее заигрывания. Но когда на ширинку ему легла маленькая ручка, решимость Колина сразу ослабела.
– Не здесь, – слабым голосом пробормотал он. – Не в машине же…
– А где ты хочешь? В сундуке, что ли? – усмехнулась Карен и расстегнула молнию его брюк.
– Но водитель!.. – возразил Колин.
– Да он ни черта не видит, тут же тонированное стекло, – сказала Карен. С этими словами задрала платье до талии и, широко раздвинув ноги, навалилась на Колина.
– Не надо! – еле слышно пискнул он. – Я не хочу! Не хочу, после того как ты предала меня. – Откинувшись на спинку сиденья, Колин что было сил отбивался от Карен. Но тут лимузин слегка занесло на повороте, и Колин с влажным всхлипом вошел в нее. Их тела сплелись в судорожном животном порыве, ставшем для Колина чем-то вроде наркотика. Еще несколько секунд – и он достигнет оргазма.
Именно поэтому они не заметили красно-синей мигалки полицейского автомобиля в заднем окне. Им было не до того.
Фиона натянула одеяло до подбородка для пущего уюта, отпила глоток горячего какао и открыла потрепанный томик «Сайласа Марнера» в надежде, что робкий и скромный герой Джорджа Элиота поможет смягчить душевные и физические страдания, вызванные вчерашним приемом. Там обитали совсем другие создания, словно явившиеся со страниц романов Гарольда Роббинса и Джеки Коллинз. Фионе отчаянно хотелось лишь одного: почувствовать себя в уюте и безопасности.
Но тут резко зазвонил телефон, отчего она разлила остатки какао и выронила книжку из рук.
– Дьявол! – чертыхнулась Фиона и схватила трубку. Это был Лайонел.
– А ну-ка быстренько включи телевизор! – приказал он.
– Американское телевидение – это последнее, чего мне сейчас не хватало… – недовольно протянула Фиона.
– Четвертый канал! Включай, я тебе говорю!
Фиона взяла пульт и нажала на кнопку. На экране возникло лицо Келли Ланж, белокурой тележурналистки, ведущей программу новостей.
– …были арестованы сегодня неподалеку от бульвара Сансет по обвинению в непристойном поведении, – говорила Келли Ланж.
И тут экран заполнили фотографии Колина с Карен Кролл крупным планом. Фиона забыла про пятно от какао на простынях и вся обратилась в слух.
– Это уже второй за неделю случай, когда аресту подвергается актриса, выдвинутая на премию «Оскар», – говорила Ланж.
На экране возник полицейский по имени Томас Понзини.
– Да, – подтвердил он, – буквально на прошлой неделе мы арестовали Конни Траватано за кражу в магазине. И вот сегодня – Карен Кролл за развратные действия. Похоже, наш участок вскоре будет сплошь заполнен звездами Голливуда.
– О, Лайонел! – воскликнула Фиона. – А что, Колин тоже арестован?
– Да, вместе с Карен Кролл. – Лайонел так и расплылся в улыбке. – Их застукали в совершенно непристойной позе на заднем сиденье лимузина, когда машина остановилась на красный свет.
– Ужас! – выдохнула Фиона.
– Напротив, душа моя, это прекрасно! – заметил Лайонел.
– О, как ты можешь быть таким жестоким! – укорила его Фиона. – Колину нужна наша помощь.
– Колину нужен хороший адвокат, – сказал Лайонел. – А ты сиди тихо и смотри на все свысока, как и подобает даме с безупречной репутацией. Сценарий, который мы разрабатывали, воплотился в жизнь. Отныне ты скорбящая жена-страдалица, а Колин – воплощение хамства и непристойности.
Это верно, с горечью подумала Фиона. Итак, план Лайонела сработал. Ее сердце разбито, но звезда не угасла, закон и всеобщее сочувствие на ее стороне. Что ж, решила она, теперь необходимо сделать еще один шаг.
– Вот что, Лайонел, – решительно и твердо заявила Фиона, – ты должен немедленно отказаться от услуг этого грязного и мерзкого типа, Ральфа Спивака. Не желаю больше платить этому чудовищу!
– Но я обещал ему аванс пять тысяч долларов, – возразил агент.
– Отошли ему вместо этого мои наилучшие пожелания, – ледяным тоном распорядилась Фиона и повесила трубку. Бедняжка Колли стал жертвой низменных страстей!.. Теперь пусть расхлебывает неприятности, сам разбирается с властями, а она будет вести мирную жизнь и делать то, что ей нравится. Ну, к примеру, пить кофе с той славной молодой женщиной Марией, которая была так добра и внимательна к ней. И, снова откинувшись на подушки и натянув одеяло до подбородка, Фиона впервые за несколько последних недель почувствовала, что ей уютно и спокойно.
Конни пыталась сфокусировать взгляд, но перед глазами по-прежнему все сливалось в одно мутное пятно. Память подводила, как и зрение, и в голове лишь отдельными короткими вспышками проносились обрывки вчерашних событий.
Какая-то вечеринка… Много людей… много водки. Она вспомнила, что кого-то оскорбляла и много пила. И еще там была Лайза, и рука ее напоминала вентилятор, а затем она превратилась в аэроплан… Нет, что-то не то. Но в одном Конни была уверена твердо: волосы у нее почему-то пахли крабовыми палочками.
Постепенно мутное пятно перед глазами растаяло, и она увидела стену. Она лежала в постели и смотрела на голую стену, выкрашенную бежевой краской. Все же это очень странно… Ведь в доме у нее нет стен бежевого цвета.
Затем рядом возникла симпатичная женщина средних лет с темными волосами. Конни понятия не имела, кто это такая.
– Привет, Конни, – ласково произнесла незнакомка. – Я Бетти Форд.
Глава 23
Мелисса нетерпеливо забарабанила в дверь Лори. Рядом стоял Клаудио, одетый лишь в комбинезон, открывавший взорам волосатую мускулистую грудь.
– Помни, – сказала Мелисса, протягивая ему грабли и соломенную шляпу, – будешь говорить, что ухаживаешь за ее растениями и испытываешь при этом особую радость.
Лори отворила дверь, Мелисса ворвалась в нее со словами:
– Вот и мы, дорогуша! Садовник груши ел и маленькая Нелл! – Мелисса размахивала перед носом Лори журналом «Ю-Эс», открытым на странице, где печатались снимки знаменитых гостей. – Ты погляди, как замечательно получилась! Просто голубки, да и только!
Лори взглянула на снимок. На нем красовались они с Клаудио на премьере «Иностранного акцента». Клаудио нежно обнимал ее за талию, сама она преданно заглядывала ему в глаза. Заголовок гласил: «Номинантка на «Оскара» Лори Сифер в объятиях своего бразильского возлюбленного Клаудио Фаренкони. Они вместе посетили премьеру нового фильма с Мерил Стрип «Иностранный акцент».
– И по радио тоже говорили, – сказала Мелисса, забрала журнал и бросила на столик Лори пару толстых носок и шорты фирмы «Найк».
– Что это? – изумилась Лори.
– Просто готовлю сцену действия, дорогая, – ответила Мелисса. – Надеюсь, ты попрятала все эти дурацкие лесбиянские книжонки – детективы со своей любимой героиней Нэнси Дрюз?
– Я детективов не читаю, – огрызнулась Лори. – И почему это Клаудио выглядит как какой-нибудь Джонни Яблочное Семечко [33]?
– Я хочу, чтобы, пока у тебя берут интервью, он маячил где-нибудь на заднем плане. Подстригая кусты, что-нибудь в этом роде… Чтобы Тед Гейвин обязательно видел его. Пусть молчаливое, но красноречивое присутствие. Молчаливое, но многозначительное.
– Привет, Лори, – сказал Клаудио и тут же залился краской. Ему было неловко представать перед девушкой в таком одеянии.
– Рада видеть тебя снова, – ответила Лори со смущенной улыбкой.
– Времени терять нельзя, – напомнила «голубкам» Мелисса и устремилась в ванную. Вынула из сумочки зубную щетку, бритву и баночку с присыпкой после бритья и разложила на полочке, на видном месте.
– Послушай, Мелисса, это уж слишком! – взмолилась Лори. – Ты превращаешь мой дом просто в какую-то штаб-квартиру «Молодых христиан-мужчин».
– Хочешь подсластить пилюлю, – пробормотала Мелисса, бросая трусы от Кальвина Кляйна в изголовье ванной, – не жалей сахара! Мы должны работать, творить, переделывать, изобретать!
Лори уставилась на нее в изумлении. Что касалось вранья, тут Мелиссе не было равных – даже Пиноккио со своим длинным носом просто бледнел перед ней.
– А когда вы начали увлекаться садоводством? – спросил Тед Гейвин. За час они с Лори уже успели поговорить о ее карьере, побеседовали также о юных годах и надеждах на «Оскара». Очевидно, настало время переключиться на садоводство – тему, на которую все время настойчиво сворачивала Мелисса. Тед уже начал думать, что та по совместительству работает распространителем каталога семян.
– Садоводство… – протянула Лори. – О, это все Клаудио, это он увлек меня садоводством. – Именно так советовала отвечать на этот вопрос Мелисса, и Лори ответила.
– Тогда, наверное, это он проделывает всю основную работу? Ну, поливает, пропалывает?
– Да. – Вообще-то садом всегда занималась Мария. И Лори вдруг почувствовала себя предательницей.
– А каким именно растениям он отдает предпочтение? – осведомился Тед.
– Видите ли, – вмешалась Мелисса, – Клаудио у нас особенно неравнодушен к петрушке сорта «Лори». – Лори передернуло, когда она услышала столь неуклюже и тяжеловесно поданную ложь. Но остановить эту решительную дамочку не было никакой возможности. Берясь за дело, Мелисса не церемонилась и перла, что называется, напролом. И деликатности в ней было не больше, чем у какой-нибудь двухдолларовой шлюхи, требующей оплаты за свои услуги.
– Могу я задать пару вопросов вашему садовнику Клаудио? – спросил Тед.
– Ну конечно! – воскликнула Мелисса. – Эй, Клаудио, оставь наконец свою газонокосилку и иди сюда! – И она махнула ему рукой.
Недурно, если, конечно, все это правда, отметил Тед, глядя, как смуглый бразилец входит в гостиную. И если Лори Сифер действительно переключилась на нормальную сексуальную ориентацию, то выбрала для этого подходящего парня. Пэтти-Сью, девушка-кассирша из забегаловки «Пигги-Уиггли» в Остине, штат Техас, на литературные и прочие вкусы которой всегда ориентировался Тед в своей писанине, была бы просто в восторге от выбора Лори.
– Тед Гейвин из «Персонэлити», – представился он и протянул руку.
– Приятно познакомиться, – ответил Клаудио. Пожал руку и уселся рядом с Лори на диван.
– Итак, – продолжил Тед, – как бы вы могли охарактеризовать ваши отношения?
– Женщина и ее садовник, – вновь встряла Мелисса. – И это ужасно напоминает мне роман «Любовник леди Чаттерлей»!
– Если не возражаете, Мелисса, мне бы хотелось услышать ответ от Лори и Клаудио, – сказал Тед.
– Ну… – нерешительно начала Лори, – Клаудио… это новая личность в моей жизни.
«Новая личность, надо же», – думал Тед, записывая ее высказывание себе в блокнот.
– Он принес в мою жизнь новый опыт, новые, неведомые прежде чувства…
«Как бы ты в обморок не грохнулась, увидев это новое!» – злорадно подумал Тед, продолжая строчить.
– И вообще, все это так неожиданно и волнующе… Мы с Клаудио еще в самом начале нашего пути, – закончила Лори.
– Замечательно! – кивнул Тед. Да и правда, разве не замечательно? Дежурное блюдо, которым привыкли кормить журналистов старлетки. В точности такой же поток бессмысленной мути Тед слышал повсюду, начиная от высказываний членов группы «Френдз» и кончая откровениями Линды Евангелисты в грим-уборной. Но что, собственно, с того? Пэтти-Сью сожрет и это.
Тед наклонился взять с журнального столика свой магнитофон. Полы его синего блейзера распахнулись, и Клаудио заметил некий блестящий предмет, торчавший из внутреннего кармана.
– Огромное спасибо, Мелисса, – сказал Тед, собирая свои вещи.
– А фотограф приедет в понедельник? – спросила та.
– Да. Но Фатима обязательно позвонит и предупредит. – Тед уже стоял у дверей и собирался выйти, когда Клаудио вдруг заговорил:
– Вы уж извините, мистер Гейвин…
– Да? – ответил Тед и обернулся к нему.
– Мне показалось, вы по ошибке прихватили кое-что из вещей Лори.
– Что вы имеете в виду? – изображая полное недоумение осведомился Тед.
– Да ту ручку с золотым пером у вас в кармане. Она лежала на журнальном столике. – Распахнувшийся блейзер и отблески солнца на этом металлическом предмете позволили Клаудио заметить ручку.
– О Бог мой! – воскликнул Тед и страшно покраснел. – Вы правы, друг мой. Знаете, я вечно хватаю со стола ручки, чисто автоматически. Наверное, это профессиональное…
– Ах, оставьте ее себе, – сказала Мелисса. – На память об этом замечательном интервью.
– Не смею даже мечтать, – сказал Тед, вынул ручку из внутреннего кармана и протянул Лори. – Примите мои извинения.
– Пустяки! – ответила та. – Я бы наверняка не заметила пропажи.
– Что вы, как можно, такая прелестная вещица… – пробормотал Тед. – И потом, мне вовсе не хотелось бы, чтоб вы приняли меня за клептомана!
«Бог ты мой, едва не влип!» – размышлял Тед, затягиваясь косячком. Он ехал к дому Фионы в Санта-Монике. Прежде его никогда не ловили с поличным, и, вспоминая и анализируя произошедшее, он испытывал странное возбуждение с примесью стыда, как во время мастурбации… Впрочем, ладно, хрен с ней, с этой ручкой, в конце концов решил он. Возможно, в доме Фионы Ковингтон удастся прикарманить что-нибудь стоящее.
* * *
– Восхищаемся переплетенными сонетами Одена, да? – спросила Фиона, входя из кухни в гостиную со свежезаваренным чаем.
Тед так и подпрыгнул, потому что всего несколько секунд назад собирался сунуть рукопись себе в папку.
– Просто обожаю его стихи, – сказал он и положил сонеты на книжную полку.
– О да, – заметила Фиона, подавая ему чашечку. – «Мы должны любить друг друга или умереть». Вам два кусочка сахара или один? Или заменитель?
– Заменитель, – ответил Тед, восхищенный способностью Фионы с легкостью перескакивать с предмета на предмет – от великой поэзии XX века к искусственному заменителю сахара. – К слову, о любви, – продолжил он, высыпав в чашку не меньше трех пакетиков заменителя. – Боюсь, мне придется задать трудный и неприятный для вас вопрос… О взаимоотношениях с Колином.
– О да, – вздохнула Фиона.
– Ну, после того, как он был арестован за непристойное поведение с этой Карен Кролл и все такое прочее… – сказал Тед, подыскивая какое-нибудь выразительное сравнение, способное потрафить вкусам Фионы.
– Могу лишь снова процитировать Одена, – ответила та и, поставив чашку на стол, уставилась на Теда немигающим взором. – «Никто не может быть мне судьей в этом мире подчас самых грязных мыслей…»
– Да, понимаю… – протянул Тед и прилежно записал цитату в блокнот, задаваясь вопросом, что же она, черт возьми, означает.
На самом деле не означала она ровным счетом ничего. Фиона сама придумала ее, что называется, на ходу. За последние несколько недель она сделала важное открытие: хочешь заткнуть рот въедливым и нахальным журналистам – подкинь им какую-нибудь туманную, изысканную фальшивую цитату. Пусть поломают головы. Пусть запишут, а потом сразу же свернут на другую тему, потому как никому не хочется показывать свое невежество. И всякий раз срабатывало это безотказно.
– Может, поговорим об «Оскаре»? – спросил Тед.
– Вперед, друг мой! – улыбнулась Фиона, довольная тем, что и Тед на поверку оказался не умнее своих коллег.
– У вас есть на эту тему какие-нибудь свои, особые взгляды?
– Хотелось бы сказать только одно, – ответила Фиона и скромно потупила глазки. – В прошлом вы, американцы, раздавали этот почетный приз совершенно безоглядно, кому попало, в том числе и таким актрисам, как Гленда Джексон, Джули Кристи и Эмма Томпсон. Смею лишь надеяться, что на сей раз академики продемонстрируют широту взглядов и пригреют на своей груди британскую подданную. – «Господи, что это я несу? – подумала она. – Наверное, под влиянием сахарина. Чего же тогда ожидать от этого несчастного, столь щедро подсластившего свой чай?..»
– Как вам кажется, скандал с Колином может повлиять на результаты голосования? – спросил Тед, решивший еще немного покопаться в грязном белье.
– Могу ответить на это еще одной цитатой из Одена: «В джунглях вечно идет дождь, а на Луне нет снега», – игриво ответила Фиона.
На сей раз Тед впал уже в полное замешательство и даже не стал записывать. Почувствовав его смятение, Фиона вскочила.
– Знаю, чего нам сейчас не хватает! – заявила она. – Песочного печенья. – Она вылетела в кухню, а Тед начал записывать ее последнее загадочное высказывание. Затем, отложив блокнот, внимательно осмотрел комнату. Ему нужен был какой-то очень личный предмет, который бы помог почувствовать себя ближе к ней. Глаза его остановились на сложенной пополам записке на столе. Тед подскочил и развернул ее. «Дорогая Фи, – прочитал он, – как же это чудесно и замечательно, что тебя номинировали на «Оскара»! Конечно, я завидую тебе и в то же время страшно хочу, чтобы именно ты получила приз. Ведь ты единственная из номинанток, которая выступает под нашим любимым флагом «Юнион Джек» [34]. Так что будь уверена – мой голос ты уже имеешь! Эмма Томп…»
– Так вот, значит, как! Роетесь в чужой почте! – со смешком воскликнула Фиона, внося тарелки с песочным печеньем.
– О!.. – тихо ахнул Тед. – Просто пытался… э-э… создать, так сказать, фон для нашей беседы.
– Да уж, – ехидно усмехаясь, заметила Фиона и выхватила записку у него из рук. – Если вас так заинтересовало послание моей подруги, замечательной драматической актрисы Эммы Томпсон, то уж любовные письма мне точно следует держать под замком.
– Да… э-э… – протянул Тед, стараясь найти выход из неловкого положения. – В точности то же самое говорил и Оден.
– Что именно? – осведомилась Фиона.
– Что «что»?
– Что говорил Оден? – настаивала она.
– Ну, это, как его там… – забормотал Тед. – Кажется, вот что: «Держите письма под замком от всяких, кто едва знаком».
– Неужели это действительно написал Оден? – спросила Фиона. А сама подумала: возможно, Тед разгадал ее хитрость и тоже вступил в игру.
– А разве нет? – спросил Тед.
– Вообще-то, – заметила Фиона, – это написал Т.С. Элиот, а не Оден.
– Да-да, верно, – пробормотал Тед. – Ну конечно, Элиот, а не Оден.
«Ну и тупица же!» – подумала Фиона и торжествующе и насмешливо улыбнулась.
«Господи ты Боже мой, – подумал Тед, кляня на чем свет стоит эту зацикленную на поэзии сучку. – Разве упрешь у такой хоть что-нибудь?..»
