Текст книги "Цирк мертвецов"

Автор книги: Джон Кей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 20 страниц)

Глава 21 – Наутро… и прошедшей ночью

Местные новости: два человека были найдены мертвыми в доме на Аргил-стрит в Голливуде, очевидно став жертвами убийства. Хотя полиция отказалась раскрыть нам имена или обнародовать возможные причины смерти, источники в Кей-эн-икс рассказали, что в квартире проживал Кристофер Лонг, известный наркодилер и предположительно полицейский осведомитель.

Джин Бёрк услышал об этом в новостях Кей-эн-икс, когда ехал по 91-й трассе, в трёх милях к юго-востоку от Фёрнис Крик, западной границы национального парка в Долине Смерти. Другая Элис еще спала, она тихонько дышала, на её лице застыло выражение мягкости и беззащитности, и оно казалось почти красивым. Джин не стал будить её, решив рассказать новости за завтраком. Но когда через тридцать минут они миновали межштатные земли и заехали на парковку «Сосен», грязной придорожной забегаловки, прямо напротив которой находилось поле, заваленное испорченными двигателями и старыми машинами, Джину стало не по себе, – его охватили сомнения, и он изменил своё решение.

Как только они припарковались рядом с забегаловкой, Элис села, расстегнула сумку и достала сигареты. На ней была помятая голубая рубашка и красные спортивные шорты, открывающие длинные мускулистые ноги, она переоделась на станции Шеврон в Фёрнис Крик, когда они спустились с Голер Уош.

Она растерянно обвела взглядом пейзаж:

– И где мы находимся, чёрт побери?

– Недалеко от Бейкера.

– Ты же сказал, что мы проедем его.

– Я решил, что нам надо поесть.

Другая Элис затянулась и выглянула из окна.

– Здесь слишком много машин, – сказала она. – Не хочу находиться там, где много людей. Давай просто купим какие-нибудь булки и поедем дальше.

– Я голоден. Пойдём, – сказал Джин и взялся за ручку двери.

– Я знаю, что будет.

Джин уселся обратно на сиденье и захлопнул приоткрытую дверь:

– Что значит «Я знаю, что будет»?

– Я слышала, – сказала она, показав на радио. – Я слышала новости. Лонг мёртв.

– Это была его квартира. Это всё, что они знают.

– Ты не веришь, что это был он.

– Возможно, это был он.

– А другой человек?

– Тот, кто искал его, – сказал Джин и махнул рукой в сторону забегаловки. – Давай поговорим об этом там.

– Они нашли его. – Её голос задрожал. – Они найдут и меня.

– Нет. Они не знают, кто ты. Это знали только Лонг и Эдди Корнелл. А они мертвы.

Другая Элис закусила губу:

– Нет. Чарли. Есть ещё Чарли. Он знает. Так ведь?

– Так.

– И ты.

– И я. Всё.

В забегаловке Джин и Другая Элис сели за плоский столик возле окна, выходящего на посыпанную гравием стоянку. За соседним столиком, подперев кулаком подбородок, сидел злобный тип лет сорока с лоснящимся лицом. Рядом с ним, держась за опухшую щеку, сидела бледная девушка, которой вряд ли было больше шестнадцати лет.

Другая Элис, не обращая внимания на жесткие тёмные глаза мужчины, положила меню и стала смотреть в окно на тоскливый пейзаж, на мили и мили голой пустыни.

– Теперь что, Джин? Ты вернёшься в Лос-Анджелес, и что?

– Не знаю. Я не загадывал так далеко.

– Ты жалеешь о том, что мы сделали? – спросила Другая Элис, теперь она смотрела прямо на Джина. Она выглядела уставшей и огорчённой. – Я говорю не о фильме.

– Я понимаю, о чём ты говоришь, – сказал Джин. – Нет, мне не жалко.

Другая Элис с уверенностью сказала:

– Нет, ты жалеешь. Я знаю. Ты лжёшь.

Джин не ответил. Он наблюдал за молодой официанткой, которая спокойно и ловко пробиралась через полный зал, иногда останавливаясь, чтобы налить кофе в пустую чашку.

– Джин, ты меня слышишь?

– Да, я тебя слышу.

Официантка добралась до их столика и дружелюбно улыбнулась:

– Ну и что вы решили, ребята? Джин, посмотрев в меню, сказал:

– Булочки и половинку порции бекона.

– А я ничего не буду, – сказала Другая Элис. – Только кофе.

– Ты должна съесть что-нибудь.

– Я не голодна.

– Может, фрукты?

Другая Элис покачала головой. Девушка с синяком на щеке посмотрела на неё. В её глазах была тоска, неприкрытое отчаяние, призыв о помощи. Мужчина, сидевший рядом с ней, ущипнул официантку за попу.

– Нам ещё кофе, – сказал он командным и льстивым голосом. – И принесика мне чек.

Зазвучала «Му Girl», песня Temptations, и мужчина начал громко барабанить в такт по столу. Девушке, казалось, всё это было неприятно и даже отвратительно, она отставила стул и встала:

– Мне нужно в туалет.

Человек понимающе улыбнулся и наблюдал, как она идёт по залу твёрдой походкой; водители грузовиков одобрительно поглядывали на крепко сбитое тело подростка. Тут мужчина обернулся и, увидев, что Другая Элис пристально смотрит на него, покачал головой и улыбнулся:

– Ей пятнадцать, а мужики уже рты разевают. Казалось, что Другая Элис удивлена таким прямым обращением.

– Вы мне?

– Конечно, кому же ещё? – ответил мужчина и посмотрел на Джина, выливающего сливки в кофе. – Вы меня пристально разглядываете с тех пор, как вошли. Если вам интересно, она – моя дочь, и я привык, что мужики глазеют на неё. Видели бы вы, что творилась в Вегасе! На неё заглядывался каждый подонок на Стрип.

– А где её мать? – будничным голосом спросил Джин.

– В Риверсайде. Мы развелись. Я ей звоню каждую неделю.

Пришла официантка со счётом, кивнула ему и положила счет рядом с пустой тарелкой.

– Ваши булочки будут готовы через минуту, – обратилась она к Джину, смотревшему на улицу, где на стоянку только что въехала полицейская машина.

– У вашей дочери на щеке большой синяк, – помолчав, сказала Элис. Было очевидно, что мужчина захвачен врасплох, хотя он и ответил твердым взглядом на её взгляд. – Что случилось?

– Это не ваше дело.

– Просто любопытно.

Джин наклонился и тронул её за руку:

– Остынь.

Не обращая внимания на Джина, Другая Элис спросила:

– Вы что, проиграли все деньги и выместили всё на ней? Человек отвернулся от неё, но потом повернулся обратно:

– Какое вам, к чёрту, дело?

– Она просто волнуется за неё, – сказал Джин тихим и спокойным голосом. – Вот и всё. Ничего личного.

– Нет, мне очень даже есть дело, – возразила Элис, показывая пальцем на лицо мужчины. – Я знаю, что значит этот взгляд. Я видела такое раньше. Ты мучаешь девчонку.

Мужчина повернулся к Джину, который внимательно его разглядывал:

– Лучше скажи ей, чтобы она заткнулась, или…

– Или что? – спросил Джин, девушка вышла из туалета и стояла рядом с кассой, слегка изумлённая всем происходящим.

Другая Элис спросила:

– Меня ты тоже собираешься приложить хорошенько? Мужчина затрясся от страха и гнева, достал из бумажника двадцать долларов и положил их на стол.

– Вы психи. Оба, – помолчав, сказал он, оглянулся вокруг и повелительно посмотрел в глаза дочери: – Иди сюда, Джульетта. Мы уходим.

Девушка взглянула на него ненавидящим взором и нервно потёрла руки:

– Нет. Я никуда с тобой не пойду.

– Ты слышала, что я сказал, маленькая стерва?

Разговоры стихли, люди тихо перешёптывались, полицейский вошел в забегаловку, в его руках легко трепетали газеты. Он заметил, что разговоры стихли, и тихо спросил:

– Кто-нибудь вызывал 911?

– Я вызвала, – твёрдо ответила девушка, продолжая смотреть на своего отца. – Я не хочу, чтобы он ко мне прикасался. Я не хочу, чтобы он меня бил.

Её отец быстро встал:

– Чепуха! Я никогда не бил её!

– Он трахал меня, – яростно заорала девушка, и вздох отвращения пронёсся по залу. – Он меня несколько лет трахал!

– Это неправда! Она лжёт!

– Заткнись, ублюдок, – сказал один из дальнобойщиков, лысый мужчина в майке а-ля Эрроусмит [143]143
  Arrowsmith – в 1931 г. появился фильм режиссёра Джона Форда по одноимённому роману Синклера Льюиса. Врач-подвижник, работающий в маленьком городке, занимающийся наукой и вступающий в борьбу с эпидемией на острове в Карибском море, равнодушный к деньгам и карьере, Эрроусмит стал одним из наиболее ярких символов честного американца в литературе XX в.


[Закрыть]и с часами на широком черепаховом ремешке. Он встал, и на лице его была угроза. – Дети не лгут в подобных вещах.

– Я ничего ей не сделал.

Полицейский пошёл вперёд, холодно приговаривая:

– Вы все – успокойтесь. Мы это быстро выясним. Меньше чем через минуту появились полицейские машины. Пока Джульетту допрашивали на кухне, на её отца надели наручники и вывели наружу. Его машину обыскали, нашли в багажнике пистолет девятого калибра, унцию героина и порнофильмы, но Джин с Элис уже снова ехали по трассе между штатами, вокруг них был жёлто-зелёный пейзаж, росла одна полынь да ветер играл песчинками.

Несколько секунд они молчали. В конце концов Другая Элис тихо-тихо сказала:

– Какая храбрая девчонка. Вся её жизнь изменится. Она будет лучше. А ты как думаешь, Джин?

– Может быть.

– Нет, не может быть. Она изменится. Что может быть хуже того, что тебя трахает твой собственный отец? – спросила она. – И моя жизнь изменится. Я знаю. Всё изменится.

Джин искоса посмотрел на Элис, взгляд его был задумчив и грустен:

– Расскажи мне о ней.

– О ком?

– Об Элис.

Другая Элис повернула голову. Её глаза сказали ему, что она уже всё рассказала.

– Есть ещё что-то. Я знаю.

– Джин…

– Когда мы занимались с тобой любовью, я слышал её голос.

Другая Элис закрыла глаза. Казалось, она страдала от какой-то внутренней боли.

– Что она сказала?

«О Джин, мне ещё никогда-никогда-никогда не было так хорошо».

– Джин? Что она сказала?

– Она просто произнесла моё имя.

Прошлой ночью, – она была удивительно ясной, и небо было усеяно звёздами, – Джин и Другая Элис вышли из дома в каньоне Топанга, выехали на автостраду Вентура, свернули в Ван-Нуйсе и поехали по каньону Бенедикта через Мал холланд к Сансету. По пути Другая Элис игриво улыбалась и показывала дома, в которых она бывала в шестидесятые годы, до встречи с Чарли.

Когда они ехали по дороге, которая проходила вокруг дома Райана О’Нейла на холме, она рассказала:

– Здесь я впервые попробовала кваалюд [144]144
  Кваалюд – в качестве перспективной замены барбитуратам рассматривался метаквалон, названный терминами Quaalude и Sopor в 1965 г. Несмотря на то что многие полагали, что метаквалон будет намного безопаснее, так как это не барбитурат, это было не так. Скоро стало очевидно, что метаквалон в больших дозах весьма токсичен, особенно в комбинации с алкоголем. Зависимость от метаквалона быстро развивается при симптомах абстиненции, которые вызываются алкоголем и барбитуратами. Таким образом, интерес медиков к метаквалону быстро угас. Тем не менее препарат под названием «дискотечный бисквит» или «Люде» широко распространился в 1970-х гг., благодаря упомянутому состоянию опьянения и репутации наркотика, улучшающего половые функции. Исследований реального воздействия метаквалона на половую сферу было немного.


[Закрыть]. Мне его дал парень с седой чёлкой. Ещё на той вечеринке был Дин из Jan Dean [145]145
  Jan Dean – группа образована в 1957 г. в США студентами лос-анджелесского колледжа Дженом Бери и Дином Торренсом. В 1963 г. выпустили сингл «Linda», но саунду стилистически близкий «Бич Бойз», часто выступали с этой группой, а Брайан Уилсон написал для них несколько песен. Среди их лучших сёрф-хитов – «Drag City», «Ride The Wild Surf», «Dead Man’s Curve».


[Закрыть]. Кажется, я отсосала ему в бассейне.

Джин сказал, что он учился в школе с Райаном О’Нейлом, а его брат Рэй ошивался с лучшим другом О’Нейла и будущим дублёром Джо Амслером, которого арестовали по делу о похищении Фрэнка Синатры Младшего вскоре после выпуска.

– Bay! Класс! – сказала Элис, когда они поворачивали к Сьело-Драйв, она смотрела на холмы, на дом, где летом 1969 года силы зла забрали пять человеческих жизней и держали в страхе весь город. – Я однажды видела его сестру – Нэнси, – абсолютно спокойно сказала она. – На той огромной вечеринке, куда мы с Чарли явились без приглашения. Там был Джек Николсон, а ещё Джон Филлипс из The Mamas and the Papas. Чарли хотел найти Терри, сына Дорис Дэй [146]146
  Doris Day (p. 1924) – американская певица и актриса («Юноша с трубой», 1950; «Штормовое предупреждение», 1951; «Человек, который слишком много знал», 1956 и др.).


[Закрыть].

– Терри Мелчера [147]147
  Terry Melcher(p. 1942) – продюсер «Коламбия Рекордз» (The Byrds, The Raiders).


[Закрыть], – сказал Джин.

– Нуда. Он был продюсером звукозаписи. Он несколько раз приезжал на ранчо послушать, как Чарли играет на гитаре. Он обещал записать его песни, но так и не сделал этого.

Джин сказал:

– Наверное, мой брат был там.

– Где?

– На вечеринке. Если там была Нэнси, то, возможно, что это одна и та же вечеринка.

– Мы принесли много наркотиков – кокаин, «спид» [148]148
  «Спид» – сленговое название для метамфетамина (входит в подгруппу амфетаминовых наркотиков). И кокаин, и амфетамины подавляют аппетит и препятствуют сну, и поэтому человек может не спать сутками, очень мало есть и при этом принимать дозу за дозой. В 1960-х гг. таких людей стали называть «быстрыми чудаками» (speed freak). С их появлением стало ясно, что амфетамин обладает практически всеми свойствами кокаина. В конце 60-х на стенах писали: «Скорость убивает!» Лозунг не подразумевает того, что от передозировки наступает смерть. Летальные исходы при передозировке амфетамина случались, но сравнительно редко. Гораздо чаще развивается паранойя, которая часто ведет к совершению акта насилия.


[Закрыть], ЛСД, – мы их все продали. Прежде чем уйти, я пошла в дом принять ванну. Сьюзен Аткинс пошла со мной и, пока я была в душе, пошла в спальню и украла драгоценности Шарон Тейт. Мы тогда не знали, чьи это были драгоценности. Мы думали, что Терри всё ещё снимает этот дом, – сказала Элис и замолчала, её мысли унеслись далеко. – Когда я вышла из ванны, ребёнок Дина Мартина захотел потрогать меня. Я ему разрешила. Я разрешила и поцеловать меня. У него были восхитительные губы и зубы. У всех на вечеринке были большие яркие и блестящие зубы.

Другая Элис улыбнулась воспоминанию, её улыбка была печальной, и ни она, ни Джин не произнесли больше ни слова, пока не доехали до Сансета. Когда машина стояла на светофоре, не глядя ей в глаза, Джин спросил:

– А ты когда-нибудь ещё была там?

– Где?

– В доме на холме, на Сьело-Драйв.

– Нет, – ответила Элис. – Не была. Я больше никогда там не была.

Они ехали на восток по Сансету в густом потоке машин, Другая Элис вспомнила, как она в первый раз очутилась в Лос-Анджелесе летом 1965 года, тогда все ребята были неотразимо обаятельны, и повсюду царило оживление. Она рассказала Джину об Арчи, басисте Billy J. Kramer and the Dakotas [149]149
  Billy J. Kramer and the Dakotas – успешно выступали на британской эстраде еще до «Битлз», потом ими занялся Брайан Эп-стайн, писались они у Джорджа Мартина на EMI, а Маккартни написал для них «Do You Want to Know A Secret» и «Bad to Me». После 1965-го Billy J. Kramer выступал сольно.


[Закрыть]и о тех трёх днях, которые они прожили в отеле «Континентал Хайатт».

– Там жили все городские музыканты, и все они были пьяны или обдолбаны. Было клёво. И куча групп из, – рассказывала Другая Элис. – И девушки там были куда более стройные и симпатичные, чем я. Но я знала, что нравится ребятам, и давала им это.

Джин рассказал, как год патрулировал Сансет Стрип, он тогда только начал работать в полиции, а его напарником был Эдди Корнелл. Еще он рассказал ей, что Эдди был просто неспособен на доброту – он ненавидел хиппи и пол-смены носился по Голливуду, распугивая детей цветов. Если он находил у какой-нибудь девчонки в рюкзаке дозу, он запихивал её в полицейскую машину и угрожал арестом. Другая Элис с отвращением улыбнулась:

– А если они сосали его член, он отпускал их, да?

– Ну да.

– Тогда он получил по заслугам.

– Ну да, – сказал Джин и затянулся. – Похороны в понедельник.

– Ты пойдёшь?

Джин пожал плечами и неуверенно ответил:

– Не знаю.

Когда Джин свернул направо на Винную улицу и остановился рядом с автобусной станцией Грейхаунд, Другая Элис что-то искала в сумке. Около входа стоял маленький изящный чернокожий мужчина с тонкими, как карандаш, усиками, а в глазах его светилась какая-то гипнотическая уверенность. Рядом с ним на асфальте стояла сумка из искусственной кожи, забитая бумагами, а рядом с ней – видавший виды проигрыватель, из которого доносились звуки джазового диксиленда.

Другая Элис достала маленький серебряный ключик.

– Это ключ от номера двести двенадцать. Хочешь, я пойду с тобой?

– Я справлюсь, – ответил Джин.

– Точно? – Джин кивнул, и Другая Элис медленно опустила ключ в его раскрытую ладонь. – Поторопись.

Джин вылез и пошёл по направлению к автобусной остановке. Услышав звонок таксофона возле строения, он замедлил шаг. Полная женщина, лицо которой светилось безумной надеждой, выбежала наружу и на третий гудок схватила трубку.

– Ну, где ты? – закричала она, но, увидев Джина, стала говорить почти шёпотом: – Я тебя весь день прождала.

Чернокожий улыбнулся Джину, Джин улыбнулся ему в ответ. Чернокожий сказал:

– Я рад, потому что еду домой. А ты чего улыбаешься, приятель?

Джин ответил:

– Не знаю. Ты улыбнулся – я улыбнулся.

– Улыбка это хорошо. Значит, ты счастлив. Удовольствия… я очень их люблю, удовольствия. Поесть, поспать, заняться сексом с хорошей женщиной, вот оно – удовольствие, – сказал маленький чернокожий человек, его улыбка стала ещё шире, он принялся притоптывать ногой в такт музыке. – Тебе нравится джазовый диксиленд, приятель?

Джин оглянулся. Другая Элис смотрел на него сквозь переднее стекло.

– Мне нравится вся музыка, – ответил Джин и пошёл дальше. – Было приятно поговорить с тобой.

Чернокожий человек усмехнулся:

– Это не мы говорили, это я говорил. А ты слушал.

– Ну ладно, тогда было приятно послушать тебя.

– А теперь – радость, – ответил чернокожий мужчина и важно поглядел на Джина. – Это не то же самое, что счастье и веселье. Радость – это абсолютно другое. Радость это дар. Это то, что ты чувствуешь, когда делаешь рискованные кульбиты.

Перед Джином раскрылись двери автобуса, он ждал продолжения. К тому времени полная женщина уже закончила разговор и стояла с трубкой в руках, прислушивалась к их разговору.

Она спросила:

– А если вы слишком полны, чтобы делать перевороты?

– Вам совершенно не обязательно делать их, – ответил чернокожий мужчина. – Просто представьте, что вы их делаете.

– Джин? – озадаченно окликнула его Элис из машины. – Что происходит?

Джин обернулся. На его лице, наполовину освещенном уличными фонарями, застыло смущение и непонимание.

– Ничего. Ничего не происходит.

– Радость состоит из трёх компонентов, – продолжал чернокожий, теперь в его голосе звучала настоящая страсть. – Смех. Благодарность. Честность. Если в вашей жизни будут присутствовать эти три компонента, или, как я их называю – божественное триединство, то ручаюсь вам, что радость будет с вами.

– Честность. Благодарность. Смех. Мне это нравится, – произнесла женщина. – Пожалуй, я запишу это.

– А ты? – обратился чернокожий к Джину. – Хочешь, чтобы в твоей жизни появилась радость?

Джин не ответил. Полная женщина положила гудящую трубку на рычаг и посмотрела ему в глаза:

– Эй, мистер, он к тебе обращается.

Джин не двигался, он вспомнил о чём-то. Откуда-то из глубины всплыло воспоминание.

Он вспомнил, как Элис в начале июня уезжала в аэропорт. В предрассветный час он стоял на крыльце, а она махала ему рукой.

– Я позвоню, когда прилечу. – Она смотрела прямо, без всякого предчувствия.

– Удачного перелёта, любимая.

– Спасибо.

– Я буду скучать по тебе, – сказал он.

– Я знаю. Я тоже буду скучать по тебе.

Через минуту её красная «Хонда» с откидным верхом выехала на дорогу, и свет задних фар навсегда исчез в темноте бесконечности.

Джин обернулся и посмотрел на женщину с холодностью, граничащей с враждебностью, как будто это она была виновна в смерти Элис.

– Я знаю, с кем он разговаривает.

– Он спросил, хочешь ли ты, чтобы и в твоей жизни появилась радость.

– Конечно, хочу, – ответил Джин, прошёл мимо чернокожего и скрылся за дверями из двойного стекла. – Я хочу чувствовать всё, что могу чувствовать.

Автобусная остановка была пуста, буфет и окошки были закрыты. Джин медленно прошёл цо вымытому выложенному кафелем полу и подошел к ряду запирающихся шкафчиков у дальней стены. И снова в его голове открылась какая-то дверка, и он начал вспоминать.

Он – маленький мальчик, ему лет восемь-девять, – его мать больше с ними не живёт, так что ему всё-таки скорее девять, – и сквозь окно своей спальни он видит звёзды. Ему захотелось пить, он встал и пошёл по коротенькому коридору, через большую спальню, в которой спал его отец, повернувшись на бок и тяжело дыша в сторону, его мраморно-белая спина как бы светилась в темноте.

Он дошёл до кухни и, не включая свет, достал стакан из шкафа. Потом открыл холодильник, налил себе молока из бутылки и пошёл обратно в комнату. Из-за того, что было темно и потому, что он на ходу пил из стакана и не смотрел вперед, он не заметил, что дверь из кухни в коридор была полуоткрыта, и налетел на неё. Он упал и выронил стакан, а когда попытался встать, мелкие осколки впились ему в руку.

Его крик разбудил весь дом, а младший брат прибежал на кухню. Рэй зажёг свет и разинул рот, он побелел, увидев Джина лежащего на полу в луже молока, смешанного с кровью.

Их отец закричал из спальни:

– Что там такое случилось?

– Джин ранен, – закричал в ответ Рэй. – Он сильно порезался. Его надо отвезти в больницу.

И в три часа утра они отправились в отделение неотложной медицинской помощи больницы Сент-Джона в Санта-Монике. Доктор, человек со слабой печальной улыбкой, уверенно сказал Натану Бёрку, закончив накладывать швы:

– С вашим сыном всё будет в порядке. Я дам ему таблетки от боли и целебную мазь.

– Он хороший мальчик, – сказал Натан Бёрк. – Оба мои сына – хорошие мальчики.

– Наша мама уехала от нас в том году, – сказал Рэй, и доктор с изумлением посмотрел на маленького мальчика, который держался за отцовскую руку. – Мой папа всё время грустный.

Джин сузил глаза и поднёс палец к губам, предупреждая младшего брата. Тут в палату зашла сестра в халате и маске. Глазами она показала врачу, что его ждёт следующий пациент. Продолжая улыбаться, он похлопал Натана Бёрка по плечу.

– Я должен идти, – сказал он. – Но думаю, всё изменится к лучшему.

Джин стоял напротив шкафчика № 212, ключ в правой руке жёг ладонь, а он думал, почему же это воспоминание всплыло из глубин памяти именно этой ночью. Возможно, это могло случиться из-за похожего освещения, таким же холодным светом горели, гудели и жужжали лампы в отделении неотложной медицинской помощи в больнице Сент-Джона. А может, потому, что стены были такого же бледно-зелёного цвета, или потому, что, как и в длинном больничном коридоре, два автомата тоже стояли рядом, в одном продавали сигареты, в другом – конфеты и жевачку.

Любой из этих фактов, а может, и ни один из них, решил Джин и, выдохнув, вставил ключ в замок. Он медленно повернул его, услышал мягкий щелчок и открыл дверцу. В шкафчике лежала большая металлическая шестиугольная коробка.

Джин взял её за ручку и, изображая делового человека, быстро вытащил коробку и закрыл шкафчик. Он прошёл половину пути до двери и тут услышал звук спускаемой воды в одной из кабинок туалета. Через секунду он увидел женщину с мрачным лицом в обтягивающих черных кожаных штанах, которая, покачивая бёдрами, вышла в коридор. Её глаза были подведены чёрным, а волосы покрашены в цвет ржавчины.

Звонким голосом она спросила:

– А ты не меня ждёшь, высокий парень?

– Нет, извини.

– Ты и не знаешь, что упускаешь. Джин оглянулся через плечо:

– Ты права.

Женщина улыбнулась, но на её лице отразилось разочарование. На улице Джин услышал, как чернокожий человек говорит: «…А на другом конце радуги вы найдёте вечную радость», – и снова шагнул в ночь.

Быстрее всего можно было добраться до Долины Смерти, продолжая ехать по пятнадцатой трассе, дальше к юго-востоку через Сан-Бернардино и Барстоу, – именно так Джин ездил к Мелани Новак в Лас-Вегас, только на этот раз он не выезжал за пределы штата Невада.

– После Моджайва мы поедем по четырнадцатой, – сказала Другая Элис, как только они выехали из города, теперь вокруг них была только пустыня. – Около Рэндс-бурга дорога станет двухрядной. Потом где-то миль через тридцать будет Фёрнис Крик, – объясняла она, сверяясь с картой, лежащей на её коленях. – Затем надо около часа ехать к северо-западу, через Мерсер и Шоиюн, к горам Панаминт. Возле Бэлларата дорога закончится, мы вылезем и пойдем пешком.

– И далеко?

– От Бэлларата до Голер Уош пять миль, потом ещё три до ранчо Баркера. Это трудный подъём, особенно ночью, – сказала Другая Элис и поглядела на Джина. – Ты ещё не передумал?

– Нет, конечно.

– Хорошо. – Другая Элис сложила карту и положила её рядом со своей пачкой «Мальборо» на приборный щиток. Потом она закрыла глаза, положила руки на колени и прислонила голову к окну. – Потому что я бы туда не пошла без тебя.

– Давай доверять темноте. Так говорил Чарли, – проговорила Другая Элис, они шли в кромешной тьме. У неё за спиной болтался рюкзак, в котором лежал карманный фонарик, сапёрная лопатка, коробок спичек и канистра с бензином – всё, что могло пригодиться в походе. Джин нес металлическую коробку странной формы. – Не хочу пользоваться фонариком, пока совсем уж не припрёт. Зачем привлекать внимание охранников парка или дорожных патрулей?

Друг за другом они стали подниматься по узенькой тропинке, которая вывела их к пустынному подножию гор, Другая Элис с удовольствием рассказывала о том, как она в первый раз оказалась в 1969 году на ранчо Баркера, через месяц после убийств Тейт-ЛаБьянка. С помощью фальшивых кредитных карточек они с Чарли накупили необходимых вещей, которых должно было хватить на год: лопаты, бензин, масло, спальники, еду, ружья, нолей (много иожей), парашюты цвета хаки, чтобы спрятать джипы и остальные украденные машины.

Джин сказал:

– Я читал, что Чарли хотел найти подземный город.

– Да. Хотел. Он называл этот подземный рай «золотой дырой». Он, наверное, однажды увидел это под кайфом.

– А тебе не кажется, что это бред? – спросил Джин.

– Что ты имеешь в виду?

– Ну, то, что он говорил об этом месте.

– Нет, – сказала Другая Элис и поглядела на небо, а потом снова на горы перед собой. – Если бы ты тогда был там, ты понял бы, что это звучало великолепно.

Те несколько месяцев в пустыне они жили в этаком необычном летнем лагере, рассказывала она, они готовили пищу на открытом огне, пели хором песни и устраивали гонки на джипах по глубокому песку пустыни, протянувшейся на многие мили. Но не всё было замечательно. Ещё были смерти; если верить словам Элис, то по меньшей мере три человека были убиты, два мальчика и девочка, туристы из Голландии, они сбились с пути, и вдруг их внезапно окружило несколько молодых женщин, все они были обнажены, и у всех к бёдрам были привязаны остро наточенные ножи. Другая Элис сказала:

– Они были просто невинными детьми, которые приехали в Америку на летние каникулы.

Джин остановился передохнуть. Мышцы его правой руки напряглись, и он разжал руку, тяжёлая металлическая коробка упала к его ногам.

– Это чёрт знает что! Действительно, чёрт знает что!

– Я знаю. Здесь много таких вещей творилось, – сказала Другая Элис, на её печальном лице отразилась грусть. Тут она скинула рюкзак и присела у одного из больших камней, лежащих на дороге. – Жаль, что я рассказала тебе.

Джин поднял голову вверх и увидел чёрного грифа, который высокомерно пролетел на фоне диска луны в поисках смерти.

– У вас была камера, пока вы жили здесь?

– Да.

– А что случилось с тем фильмом?

– Не знаю.

Джин поглядел на металлическую коробку и спросил:

– Может, он здесь?

Другая Элис ничего не ответила. В окружающей тишине витало предчувствие чего-то недоброго, воздух был абсолютно неподвижен. Она встала:

– Пойдём дальше!

– Тут шесть часов плёнки. Это сказала ты. Так?

– Может, на этой плёнке и я есть. – Другая Элис повернулась к Джину, в глазах её сквозило лёгкое волнение. – Может быть, я даже совершила что-нибудь плохое, то, чего я не помню, потому что обкурилась. Итак, куда идём?

– Тебя нет на этой плёнке, – сказал Джин, пристально глядя на неё. – Если бы это было не так, ты и не подумала бы её продавать.

– Может быть. А может, я хотела, чтобы меня поймали.

Несколько секунд они оба не произносили ни слова. Потом:

– Делала?

– Что «делала»?

– Ты делала что-нибудь плохое? – Другая Элис улыбнулась, а Джин внимательно посмотрел на неё. – Ты почему смеёшься?

Другая Элис ответила сквозь сжатые зубы:

– Послушай, Джин. Я рассказала тебе всё, что знала об Элис, и про то, что она сама рассказала мне о тебе, и секреты из её прошлого, которых ты не знал. Я тебе рассказала и о себе, во всяком случае, то, что тебе надо было знать. Но тебе совершенно не обязательно знать всё. Даже если бы ты знал всё – обо мне, о Чарли, о том, что действительно произошло здесь, – даже если бы ты увидел фильм и знал бы все о случившемся зле, ты всё равно так никогда и не поймешь, почему умерла Элис, потому что именно это ты и хочешь знать, именно это и рвёт твоё сердце на части. И ты никогда ничего не будешь знать наверняка, никогда не получишь окончательного ответа, – только то, что самолёт потерпел крушение.

Джин некоторое время молчал, на его лице застыло выражение озадаченности.

– И именно поэтому я сейчас здесь с тобой?

– Тебе грустно, ты в отчаянии и тебе нужна любовь.

– Но я не люблю тебя.

– Я – Элис из Сидар-Рапидз. Меня так же зовут. И когда ты трахал меня, ты видел перед собой её лицо.

– Только на одно мгновение.

– И в это мгновение ты почувствовал, что боль твоя исчезла, что это я забрала её, и ты больше не чувствовал себя выброшенным на мель или потерянным.

– Но я предал её.

– Да. Но в тот момент ты и меня предал. Вот почему ты здесь.

Другая Элис надела рюкзак на плечи и пошла дальше, но через несколько шагов остановилась и оглянулась вокруг. Её мысли возвращались назад, к тому, что она пыталась забыть. На её лице отразились одновременно и загнанность, и невыразимый страх, она сказала, что они уже прошли достаточно, что им не надо идти до самого ранчо Баркера, где были живы воспоминания о солнечном мире, странностей которого она не хотела вспоминать или оживлять в памяти.

Предупредив Джина, что здесь водятся гремучие змеи и скорпионы, Другая Элис сошла с тропинки и пошла в сторону гор, лунный свет освещал её плечи.

– Вот здесь Чарли любил медитировать, – сказала она Джину, когда они уже прошли милю-другую и шли мимо входа в заброшенные серебряные каменоломни. – Он здесь часами сидел. Только он и койоты.

– А о чём он думал?

– О смерти. Он говорил, что в Долине Смерти нужно думать именно об этом. Он говорил, что разговаривает с Дьяволом в пустыне. Он говорил, что Господь и Дьявол едины, один – часть другого, и что они оба живут в каждом человеке. Единственное, что было важно для Чарли, это то, что человеческая жизнь бессмысленна. Если ты убиваешь кого-то, всё равно кого, значит, ты убиваешь какую-то часть себя, часть, принадлежащую Дьяволу. Теперь это всё не имеет никакого значения, теперь-то я это понимаю, но тогда он так говорил об этом, что я верила.

Но чем дольше мы были здесь, тем более ненормальным он становился. Он помешался на жестокостях и пытках и стал хвастаться, что он убил того и этого, или говорить о том, кого хотел убить. Однажды он обвинил меня в том, что я – слабое звено в семье, трусиха, он угрожал, что убьёт меня, если я не докажу свою силу.

– И что ты сделала?

– Я научилась разделывать живых гремучих змей. Меня научила Цыганка. Ведь что угодно сделаешь, чтобы тебя не унижали. А именно это и делал Чарли, унижал нас. Он велел некоторым девчонкам делать минет охранникам парка и тем старым пустынным крысам, которые жили рядом с нами. Он называл это «покупкой страховки ртом». Только одна девчонка – Рэнди из Резеды – отказалась.

– И что случилось?

– Он забил её почти до смерти.

Другая Элис остановилась рядом с кактусом в форме большого пальца, который доходил ей до бёдер. В нескольких футах из чего-то, напоминающего человеческий череп, выросла красная пустынная орхидея, череп был выбелен и занесён песком, на месте зубов зиял провал, и казалось, что он улыбается.

Руки Джина были в ссадинах и волдырях, он положил металлическую коробку на землю.

– Ты была здесь раньше?

– Нет.

– Точно?

Элис не ответила, расстегнула рюкзак и достала из него канистру с бензином и спички. Встав на колени, она открыла металлическую коробку и вывалила из неё шесть упаковок с шестнадцатимиллиметровой плёнкой.

– Что ты хочешь сделать?

– Сжечь всё.

– Я думал, что ты хочешь закопать их.

– Я передумала. – Элис посмотрела на Джина. – Может, поможешь? Если, конечно, не боишься, что это как-то тебе навредит.

– Ответственность? Ты имеешь в виду из-за того, что на этой плёнке? Господи, да я совершенно уверен, что это пустышка, – сказал Джин, посмотрел в глаза Элис и не увидел там ни тени улыбки. – Это всё может быть уткой.

– Ты прав. Может быть. – Элис достала из рюкзака фонарик, включила и протянула его Джину. – Вот. Проверь катушки.

Джин посмотрел на Элис и увидел в её глазах выражение уверенности, потом он посмотрел на широкую пустыню.

– Нет. Ладно, – сказал он, немного поколебавшись. – Я знаю всё, что мне надо знать.

Почти час они разматывали плёнку и складывали её в яму, которую Джин вырыл в сухом песке. К концу работы волдыри на его руках лопнули, и из них начала сочиться кровь, он весь вспотел и тяжело дышал. Другая Элис тихо ждала, пока он закончит, а потом сказала:

– Я хочу помолиться, прежде чем мы сделаем всё остальное.