Текст книги "Во имя справедливости"

Автор книги: Джон Катценбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 33 страниц)

– А как же Уилкокс? – спросил Кауэрт.

– Уилкокс мертв, – тяжело вздохнув, сказал лейтенант.

– А вот это еще неизвестно! – поспешила возразить Андреа, не желавшая смириться со смертью Уилкокса, хотя и понимала, что Браун наверняка прав.

– Уилкокс мертв, – громко повторил Тэнни. – Фергюсон убил его где-то здесь. Потому-то он и сбежал. Он знает, что безопасность ему может гарантировать только большое расстояние между ним и тем местом, где он совершил преступление… Считайте, что Уилкокс погиб в тот самый момент, когда вы упустили его из виду, – отрезал лейтенант Браун.

– Не надо было вам оставлять его одного, – сказал ей Кауэрт.

– Я его и не оставляла! – тут же взвилась женщина. – Это Уилкокс меня бросил! Я пыталась его остановить, а он меня даже не слушал. По-моему, он считал, что я здесь вообще ни при чем!

– При чем, очень даже при чем, детектив, – заявил журналист. – Поймите, из-за ряда случайностей, ошибок, невезения и всего остального на свободе оказался очень опасный преступник. В сущности, сначала выпустили его я и лейтенант Браун, а потом и вы его упустили, детектив Шеффер. Надо отдать должное Уилкоксу, из нас всех только он сумел догнать Фергюсона, но…

– Уилкокс мертв! – отрезал Тэнни. – Теперь только мы идем по следам Фергюсона. Мы должны поймать его и отомстить за Брюса!.. Между прочим, вы тоже обязаны это сделать. – Лейтенант повернулся к Андреа. – Если бы не вы, Уилкокс был бы сейчас жив…

У Шеффер потемнело в глазах, и маленький номер мотеля покачнулся, как рыболовецкий катер, но она понимала, что Браун прав: они сами заварили эту кашу, им ее и расхлебывать.

«Фергюсон убил Уилкокса! – подумала Андреа. – Он убивал девочек! Откуда Кауэрту и Брауну знать, что такое, когда на тебя внезапно набрасываются, так что ты ничего не успеваешь поделать и тебе остается лишь ждать смерти!»

– Однако сначала Фергюсона надо найти, – процедила она. – Какие будут предложения?

– Его надо искать во Флориде, – негромко проговорил Кауэрт. – Флорида Фергюсону знакома. Наверняка он будет считать там себя в безопасности. При этом он будет прятаться от меня и от лейтенанта Брауна… Вряд ли Фергюсон знает, что вы теперь с нами, – повернувшись к Шеффер, сказал журналист. – Он видел вас с Уилкоксом?

– Думаю, нет.

– Может, это и к лучшему. – Кауэрт вспомнил слова Блэра Салливана о том, что первостатейный убийца может выйти только из по-настоящему свободного человека, и добавил: – Фергюсон должен считать себя свободным от нас с вами. Он хочет от нас избавиться, чтобы и дальше преспокойно совершать свои гнусные преступления.

– Как же ему от нас с вами избавиться?

– Когда я разговаривал с Фергюсоном у него дома, он стал угрожать моей дочери, – вздохнул журналист. – Он знает адрес, по которому она живет с матерью в Тампе.

– Так вот, значит, почему вы так!.. – воскликнул детектив. – Расскажите мне лучше о его угрозах.

– Он просто сказал, что знает, где живет моя дочь. Он не распространялся о том, что может с ней сделать, потому что понимал: одного такого намека достаточно, чтобы я больше ничего о нем не писал и, конечно, чтобы я не писал о том, что он может быть причастен и к другим убийствам.

– И этого действительно достаточно?

– Интересно, а как бы вы поступили на моем месте? – раздраженно спросил Кауэрт.

– Вы думаете, Фергюсон поехал сейчас в Тампу?

– Нет, по-моему, он считает, что запугал меня и теперь ему нечего меня бояться.

– Между прочим, у меня тоже есть дочери, – напомнил журналисту полицейский. – Он им угрожал?

– Нет, – вздрогнув, ответил Кауэрт, – он их не упоминал.

– А ведь Фергюсон знает, где они живут. В Пачуле все знают мой адрес.

– Но он ничего о вас не говорил.

– Он знал, что я сижу в машине совсем рядом?

– Не знаю.

– Почему же он ничего не сказал о моих дочерях?! Ведь он мог бы запугать меня точно так же, как и вас!

– Фергюсон понимает, что вас не запугаешь, – покачал головой журналист.

– Рад, что вы наконец-то поняли это, мистер репортер! Так как же Фергюсон намеревается избавиться от меня? Ведь, по его мнению, я последний человек, угрожающий его спокойствию.

– Может, он хочет расправиться с вами так же, как с Уилкоксом? – предположил журналист. – Заманить вас в какую-нибудь ловушку и прикончить!.. А может, я ошибаюсь. Может, Фергюсон решил просто от нас скрыться. Ведь ему достаточно уехать в Бостон, Чикаго, Лос-Анджелес или в любой большой город с обширными трущобами, где мы его никогда не найдем. Если у него хватит терпения, он может там отсидеться, а потом опять приняться за свое.

– Думаете, Фергюсон такой терпеливый? – спросила Шеффер.

– Нет, я так не думаю, – покачал головой Кауэрт. – Возможно, он даже не считает, что ему нужно запастись терпением. До настоящего времени он неизменно выходил победителем из наших схваток. Он дерзок и самонадеян. Наверняка он уверен, что нам его не найти, а если мы его и найдем, он перехитрит нас, как уже делал раньше.

– Значит, есть только одно место, куда он мог поехать! – внезапно заявил лейтенант. – Он вернулся туда, откуда начал!

– В Пачулу? – пробормотал Кауэрт.

– Да, в Пачулу, – сказал Браун. – Это не только мой дом, но и его дом. Там он считает себя в безопасности. Пусть все в Пачуле его ненавидят, ему все равно там хорошо.

– Тогда позвоните в Пачулу! – кивнул на телефон журналист. – Пусть следят за домом бабки Фергюсона! Пусть его найдут!

Немного подумав, Тэнни снял телефонную трубку и набрал номер.

– Диспетчер? – немного подождав, заговорил он. – Это лейтенант Браун. Соедините меня с дежурным… Рэнди? Говорит Тэнни Браун. Тут произошли кое-какие важные события. Я потом все тебе расскажу, а пока сделай вот что. Пусть две патрульные машины постоянно дежурят возле школы. А другая машина пусть все время дежурит возле моего дома, и пусть скажут моему отцу, что я скоро вернусь и все ему объясню… – Выслушав ответ дежурного, лейтенант Браун сказал: – Нет, не надо. Просто сделай то, что я тебе сказал. Хорошо? Буду тебе за это очень признателен. И не переживай за моего отца. Он еще вполне бодрый старик. Я гораздо больше волнуюсь за дочерей… Что? Нет, ничего конкретного. Я оформлю все необходимые бумаги, как только вернусь сегодня или, скорее, завтра. Что? Кого надо искать? Странных людей. Любых.

– Но вы же ничего не сказали им о Фергюсоне! – удивился Кауэрт. – Вы же вообще ничего им не объяснили!

– Я сказал им вполне достаточно. Фергюсон нас пока не слишком опередил. Если поторопиться, мы настигнем его, пока он еще не будет готов к встрече с нами.

– А что, если…

– Хватит уже, Кауэрт! Пока Фергюсон будет сторониться патрульных машин, а потом приедем мы!.. Кстати, имейте в виду, что Фергюсон – мой! – яростно сверкнув глазами, предупредил Тэнни Браун. – Не смейте его трогать. Я сам с ним разберусь!

Журналист нашел в чемодане расписание авиарейсов.

– В полдень есть рейс до Атланты, – сообщил он. – До Мобила ничего нет до самого вечера, но мы можем долететь до Бирмингема и взять там напрокат машину. Тогда мы доедем до Пачулы к концу дня.

– К концу дня… – пробормотал лейтенант и покосился на Шеффер.

Андреа коротко кивнула.

Глава 26
В ожидании рассвета

Быстро сгущались сумерки. Нежно-голубое южное небо сначала побледнело, а потом приобрело неприятный серо-коричневый оттенок. Со стороны Мексиканского залива надвигалась непогода.

Тэнни Браун, Мэтью Кауэрт и Андреа Шеффер пересекли границу Алабамы и Флориды и находились уже на территории округа Эскамбиа. В окна задувал теплый ветер, согревавший их продрогшие в холодном и мокром Ньюарке тела и души. Внезапно они догнали дребезжавший и еле ползший старый школьный автобус, перекрашенный в ослепительно-белый цвет. Брауну пришлось резко нажать на тормоза, чтобы не врезаться в него сзади. Кауэрт прочитал ярко-красную надпись на заднем борту автобуса: «ПОКАЙТЕСЬ, И ХРИСТОС ВАС СПАСЕТ!» Чуть ниже, но столь же витиевато было написано: «БАПТИСТСКАЯ ЦЕРКОВЬ НОВОГО СПАСЕНИЯ, ПАЧУЛА, ФЛОРИДА». И в самом низу, на бампере, было выведено огромными, но кривоватыми буквами: «ЗА МНОЙ К ИИСУСУ!»

Опустив стекло, журналист за дребезжанием автобуса и ревом двигателя различил пение церковного хора. Однако, как он ни напрягал слух, слов гимна ему было не разобрать.

Резко повернув руль, лейтенант нажал педаль газа, и машина обогнала автобус. Задрав голову, Кауэрт успел разглядеть в окошках чернокожих пассажиров, хлопавших в ладоши и раскачивавшихся в такт музыке гимна, который они распевали. Скоро автобус остался далеко позади, затихли и звуки музыки.

Машина летела сквозь сгущавшиеся сумерки. Стало трудно различать очертания домов и придорожных амбаров.

– В нашем округе у Иисуса много работы, – пробормотал Браун. – Он собирает здесь отлетевшие души…

До этого Тэнни вел машину молча. Он был не в силах избавиться от внезапно нахлынувших непрошеных воспоминаний. Он вспоминал ужасную и в то же время заурядную на войне сцену… Тэнни воевал уже семь месяцев. Однажды его взвод двигался по открытой местности. Вечерело, лагерь был уже близко; грязные, потные и усталые солдаты предвкушали ужин, отдых и сон, утратив при этом всякую бдительность. Много лет спустя Тэнни Браун понял: в том, что их застали врасплох и шагавший во главе взвода солдат упал, сраженный выстрелом снайпера, так внезапно, словно ему поставили подножку, не было ничего удивительного.

Подстреленный солдат истошным голосом завопил: «Помогите! Помогите!» – но вжавшийся в землю вместе с остальным взводом Тэнни даже не пошевелился. Он прекрасно понимал, что снайпер ждет того, кто бросится на помощь раненому, чтобы его застрелить. Тэнни очень хотелось жить, и он тихо лежал на земле до тех пор, пока командир взвода не вызвал по радио артиллеристов, сровнявших с землей рощицу, в которой скрывался снайпер. Когда от деревьев остались одни щепки, смешанные с пылью, Браун пополз к раненому.

Пуля разворотила грудь молодому белому парню из Калифорнии, прослужившему во взводе всего одну неделю. Тэнни склонился над ним, стараясь вспомнить, как его зовут, но тот очень скоро умер.

Через неделю Брауна отправили домой раньше остальных, потому что у санитаров был сокращенный срок службы. Тэнни вернулся в университет штата Флорида, где изучал криминалистику, а потом поступил в полицию. Он был далеко не первым чернокожим полицейским в округе Эскамбиа, но, в отличие от других, его сразу сочли очень перспективным. Еще бы! Он был местным уроженцем, отличным спортсменом, служил в армии, получил университетский диплом! Кроме того, это было время новых веяний, упорно разрушавших старые представления.

По ночам лейтенант часто слышал крики раненых, но это были голоса людей, которых ему удалось спасти. Они его не пугали, – наоборот, они напоминали ему о том, что даже в этом несовершенном мире он принес кое-какую пользу. Сегодня Тэнни впервые вспомнил голос последнего в его жизни раненого, спасти которого он не смог.

«А вдруг Брюс Уилкокс тоже звал меня на помощь?! – внезапно подумал Браун. – Но и его я не спас…»

Лейтенанту предстояло сообщить об исчезновении Уилкокса его родным. К счастью, Уилкокс не был женат. Кажется, его сестра была замужем за морским офицером из Сан-Диего. Мать Уилкокса давно умерла, а его отец жил в доме для престарелых. Таких учреждений в округе Эскамбиа было около десятка, и их число постоянно росло. Тэнни был почти незнаком с отцом Уилкокса – мрачным, угрюмым стариком, уже успевшим возненавидеть весь мир. Узнав об исчезновении сына, он просто станет ненавидеть все вокруг себя еще сильнее…

«Но что же я все-таки ему скажу?! – в отчаянии задумался Браун. – Что я не уберег Брюса? Что я отправил его на задание с неопытным полицейским и Брюс пропал? Что он наверняка погиб? Пропал без вести? Что трущобы Ньюарка поглотили его, как джунгли?!»

Лейтенант включил фары. В их свете тут же загорелись красные глазки опоссума, сидевшего прямо посреди дороги. Тэнни вцепился в рулевое колесо, но в последний момент опоссум шустро юркнул в кусты.

Браун пожалел о том, что сам не может спрятаться в кустах или сунуть голову в песок…

Вскоре они подъехали к мотелю «Адмирал Бенбоу» на окраине Пачулы. Высадив Кауэрта и Шеффер на тротуар под светящейся вывеской мотеля, лейтенант загадочно изрек:

– Ждите меня утром.

– Куда вы?

– За подкреплением. Фергюсона вряд ли удастся взять голыми руками.

– Да уж! – пробормотал Кауэрт, вспомнив недавние события в Ньюарке.

– Во сколько? – спросила Андреа.

– Рано, перед рассветом, в пять пятнадцать утра.

– А потом?

– Мы поедем к его бабке. Скорее всего, он именно там. Если нам повезет, он будет еще спать.

– А вдруг его там нет? – спросила Шеффер. – Что тогда?

– Тогда будем его искать. Но я думаю, что он именно там.

Андреа кивнула, хотя сильно сомневалась в том, что они смогут поймать Фергюсона так просто.

– А куда вы поедете сейчас? – поинтересовался Кауэрт.

– Я же сказал, за подкреплением. Потом я оформлю кое-какие документы и навещу семью. Встречаемся здесь, перед мотелем, на рассвете.

С этими словами Тэнни Браун тронулся с места, оставив на тротуаре журналиста и молодую женщину-полицейского, напомнивших ему в тот момент двух туристов, заблудившихся в незнакомой стране. В зеркале заднего вида они казались лейтенанту Брауну маленькими и растерянными. Потом он свернул за угол, и они исчезли из виду. Тэнни Брауну немного полегчало, его словно отпустило напряжение. Он постарался больше не думать о Кауэрте и Шеффер, его захватил план мести. Ведь на самом деле он не намеревался вызывать никакого подкрепления, не хотел он оформлять и никаких бумаг. Он знал, что смерть не проверяет документов.

Получив ключи от номеров, Шеффер и Кауэрт отправились ужинать в ресторан. Им не очень хотелось есть, но в этот час приличным людям было положено ужинать. К ним подошла официантка в синей юбке и накрахмаленной белой блузке, еле сходившейся на ее необъятной груди. Без особого интереса выслушав заказ, официантка удалилась, а журналист подумал, что почти ничего не знает о сидевшей рядом с ним женщине. А ведь, несмотря на внешнюю суровость, которую она явно подчеркивала, Шеффер была довольно привлекательна. Кауэрт подумал, что в голливудском боевике, после всего пережитого вместе, они с Андреа обязательно бросились бы друг к другу в объятия. Однако сейчас было непохоже, что она захочет хотя бы просто поговорить с ним.

– По-моему, Пачула здорово отличается от архипелага Флорида-Кис, правда? – начал он.

– Правда.

– Вы выросли на островах?

– Практически да. Я родилась в Чикаго, но переехала на острова, когда была еще совсем маленькой.

– А почему вы решили пойти в полицию?

– Вы хотите написать об этом в газете?

Кауэрт замотал головой, но Андреа была права: если бы речь шла о статье, он обязательно включил бы в нее все подробности биографии своей собеседницы.

– Нет, я просто из вежливости хотел поддержать разговор. Если вам больше нравится сидеть и молчать, я не пророню ни слова.

– Мой отец был детективом. Он работал в полиции в Чикаго, пока его не застрелили. После этого мы с матерью сразу переехали на острова Флорида-Кис, словно от чего-то бежали. А после университета я решила попробовать поработать в полиции. Наверное, это у меня наследственное.

– И сколько же времени вы?..

– Два года я ездила в патрульной машине. Потом шесть месяцев ловила воров и грабителей. А убийствами я занимаюсь всего три месяца.

– Значит, убийство на Тарпон-драйв ваше первое крупное дело?

– Нет, кроме того, каждое убийство – крупное дело, – покачав головой, соврала Андреа.

Она не знала, поверил ли ей журналист, который с интересом копался в своей тарелке. Выудив из-под салатного листа четвертинку помидора, Кауэрт подцепил ее на вилку, с торжественным видом продемонстрировал ее Шеффер и изрек:

– Взгляните на этот помидор! Я бы не ел его сегодня, если бы не другие, намного более старые, но почти не менее драматические события в Нью-Джерси. [14]14
  Долгое время помидоры разводились европейцами и американцами европейского происхождения исключительно как декоративные растения, а их плоды считались даже опасными для жизни. Чтобы опровергнуть это мнение, некий полковник Роберт Гиббон Джонсон съел в 1820 г. корзину помидоров, сидя на ступенях здания суда в г. Салем, штат Нью-Джерси, прямо на глазах зевак, ждавших его мучительной смерти. Помидор в наше время является национальным овощем штата Нью-Джерси.


[Закрыть]Какое невероятное и загадочное совпадение! А знаете ли вы, что помидоры нарочно собирают еще зелеными, чтобы они были твердыми, а внутренности не вываливались из них, когда их разрежут? Потом в эти зеленые помидоры впрыскивают красную краску и тоннами продают во все рестораны и ресторанчики!..

«Кажется, Кауэрт рехнулся! – подумала Андреа. – Что за чушь он несет?! Впрочем, после всего, что он пережил, немудрено повредиться умом… Лучше на себя посмотри! На кого ты похожа?!»

Некоторое время журналист молча ковырял салат. Потом вновь возникла официантка, швырнула на стол тарелки с горячим, и детектив не выдержала:

– Скажите, что, по-вашему, теперь будет?

– Я думаю, мы застанем Роберта Эрла Фергюсона дома у его бабушки, – подняв голову от тарелки, заявил Кауэрт.

– И что произойдет тогда?

– Наверное, лейтенант Браун снова арестует его за убийство Джоанны Шрайвер, хотя проку от этого не будет никакого. Или за то, что Фергюсон препятствовал следствию. Или за ложь под присягой. Или в качестве свидетеля по делу об исчезновении детектива Уилкокса. Что-нибудь в этом роде. Потом мы будем допрашивать Фергюсона. Потом я напишу обо всем этом статью и буду ждать, что со мной после этого сделают. Но, по крайней мере, Фергюсон будет сидеть под замком, а не бесчинствовать на свободе.

– Думаете, все будет так легко и просто?

– Нет, не думаю, – покачал головой журналист. – Все будет очень непросто и довольно рискованно.

– Я-то в этом уверена, – негромко проговорила Андреа. – Я только не в курсе, знаете ли об этом вы.

Снова воцарилось молчание.

– Какой водоворот событий! – пробормотал наконец Кауэрт.

– Что вы имеете в виду?

– Блэра Салливана казнили всего несколько дней назад, а с тех пор столько всего произошло!

– А если бы прошло больше времени, было бы легче?

– Нет, мне просто хочется, чтобы все это поскорее кончилось.

– А что будет, когда все это кончится?

– Я попробую вернуться к нормальной жизни. А вдруг я смогу жить так, как раньше?! Так, как было до того, как все это началось.

«Неужели я когда-нибудь смогу жить и ничего не бояться?! Даже не верится!» – подумал Кауэрт, саркастически усмехнулся и добавил:

– Но перед этим меня наверняка изрядно помучат. И Тэнни Брауна тоже. А может, и вас… – С этими словами журналист пожал плечами, словно совсем не страшился того, через что ему предстояло пройти.

Шеффер всегда считала, что люди, которые хотят, чтобы все было как раньше, безнадежно наивны. Так, как раньше, никогда не бывает, а если и бывает, им же первым это потом не нравится.

– Вы доверяете лейтенанту Брауну? – немного подумав, спросила она.

– Хотите знать, считаю ли я его опасным человеком? Да, считаю. По-моему, в его нынешнем состоянии он способен на любую крайность. И при этом он явно намерен сдержать свое слово… Однако Тэнни порядочный человек. Мне кажется, всю жизнь он старался не нарушать правил. Он нарушил их только один раз: когда позволил Уилкоксу бить Фергюсона, чтобы добиться от него признания. По-моему, лейтенант Браун не повторит подобной ошибки.

– Я тоже вижу, в каком он состоянии, – согласилась с журналистом Андреа. – Но кажется, он умеет держать себя в руках, – без особой уверенности добавила она.

– Все это уже не имеет никакого значения! – внезапно заявил Кауэрт.

– Почему?

– Потому что мы в любом случае должны доделать начатое…

Появилась официантка, убрала пустые тарелки и поинтересовалась, что клиенты хотят на десерт. Когда они отказались не только от десерта, но и от кофе, оказалось, что официантка это предвидела. Она тут же извлекла из кармана готовый счет и выложила его на стол. Шеффер настояла на том, чтобы заплатить за себя. Потом они молча покинули ресторан и отправились спать, даже не пожелав друг другу спокойной ночи.

Запершись в номере, Андреа прошла к стоявшему в углу небольшому комоду. В голове роились воспоминания о событиях последних дней, обрывки услышанных разговоров, зыбкие образы. Однако, взяв себя в руки, она положила на комод сумочку, достала из нее девятимиллиметровый пистолет, извлекла обойму и убедилась в том, что она полностью заряжена. Потом детектив оттянула ствол пистолета и заглянула внутрь. Пистолет показался ей безупречно чистым. Вновь зарядив его, Андреа положила его перед собой. Она порылась в сумочке, нашла там запасные обоймы, проверила их и выложила рядом с пистолетом.

Некоторое время женщина созерцала свое оружие, вспоминая, как долго тренировалась в стрельбе из него. Полицейское стрельбище округа Монро находилось на пустыре за Марафоном. Схема тренировок была достаточно проста: нужно было пройти сквозь несколько макетов заброшенных зданий, стреляя по автоматически поднимающимся мишеням. Андреа всегда их добросовестно поражала. В такие моменты она забывала обо всем, кроме веса пистолета у себя в руке, нещадно палившего солнца над головой и появлявшихся то слева, то справа мишеней. Ей это нравилось, никто не мешал ей поразить их все.

Но ведь она никогда не стреляла в живого человека!

Ей вспомнились мрачные улицы Ньюарка. Ничего подобного она не ожидала и даже в самые страшные моменты не отдавала себе отчета в том, что вступила с кем-то в схватку. Злобные лица людей, их угрожающие жесты и взгляды, тщетная погоня по мокрым темным улицам – такое она пережила впервые. Стиснув зубы, Шеффер мысленно обещала себе, что больше не подкачает.

Оторвав взгляд от пистолета, детектив потянулась к телефону и с третьего раза дозвонилась до Майкла Вайсса.

– Привет, Андреа! – обрадовался напарник. – Наконец-то позвонила! Что у тебя там? Что насчет этого типа, который тебе не очень понравился?

«Не очень понравился!» Услышав это, Шеффер с трудом сдержала смех.

– Я была права, – сказала она. – Этот тип никому не нравится. Я помогу лейтенанту Брауну из округа Эскамбиа арестовать его и сразу приеду.

Майкл Вайсс на другом конце телефонного провода онемел, ошарашенный таким заявлением, поэтому Андреа поспешно добавила:

– Я уже во Флориде. Завтра приеду к тебе в Старк и все объясню.

– Ну хорошо, – пробормотал наконец Вайсс, – только давай побыстрее. Догадайся, что я тут обнаружил?

– Орудие убийства?!

– Нет, это было бы слишком здорово. Лучше угадай, кто шесть раз звонил своему брату в течение месяца до казни Салливана? И кого оштрафовали за превышение скорости на новехоньком пикапе недалеко от Майами за сутки до того, как Кауэрт обнаружил трупы на Тарпон-драйв?

– Сержанта Роджерса?

– Совершенно верно! Сегодня я отправлюсь в магазин и все узнаю о том, как Роджерс купил себе этот красный полноприводной пикап на огромных колесах и с люстрой огней на крыше. Между прочим, по местным представлениям, это гораздо круче «феррари»! – рассмеялся Вайсс. – Видишь, я все разузнал! Теперь мне нужна ты. У тебя лучше получится припереть этого сержанта к стенке!

– Хорошо. Я буду завтра, – пообещала женщина-полицейский.

Повесив трубку, она снова посмотрела на лежавший рядом с ней пистолет, взяла его в руки, прижала к груди, как младенца, скинула туфли и, не раздеваясь, бросилась на кровать. Браун прав: она должна пройти вместе с ним и Кауэртом это испытание до конца!

Журналист сидел на кровати у себя в номере. Некоторое время он смотрел на телефон так, словно тот вот-вот должен был позвонить, потом сам снял трубку. Сначала он набрал восьмерку для доступа к междугородной линии, а потом – номер своей бывшей жены в Тампе. Однако, набрав девять из одиннадцати цифр, Мэтью передумал и повесил трубку.

Он все равно не смог бы сообщить ничего нового ни своей бывшей жене, ни ее мужу. Кроме того, Кауэрт боялся узнать, что они не вняли его просьбе и не увезли Бекки из своего фешенебельного пригорода, где ей угрожала смертельная опасность. Журналист предпочитал утешать себя мыслью о том, что его дочь сейчас надежно спрятана в Мичигане.

Потом Кауэрт решил поговорить с Эдной Макджи, или Уиллом Мартином, или, на худой конец, с главным редактором отдела городских новостей своей газеты и снова набрал восьмерку…

Через некоторое время в трубке раздался женский голос:

– Редакция газеты «Майами джорнел». Слушаю вас!

Кауэрт ничего не ответил.

– Редакция. Слушаю вас! – повторила женщина и бросила трубку.

Мэтью сидел и смотрел на телефон. Он вспоминал Вернона Хокинса и пытался представить себе номер телефона старого детектива на небесах. Интересно, что бы посоветовал ему Хокинс? Наверное, детектив велел бы ему поскорей разобраться с Фергюсоном, а потом жить дальше. Вернон Хокинс был очень умен…

Наконец журналист принял окончательное решение и позвонил администратору мотеля:

– Я звоню из номера сто один. Разбудите меня, пожалуйста, в пять утра.

– Хорошо.

Повесив телефонную трубку, Кауэрт плюхнулся на кровать и горько усмехнулся при мысли о том, что единственным человеком, которому он решился позвонить, был неизвестный ему администратор убогого придорожного мотеля.

Ночь укутала Тэнни Брауна своим широким черным плащом. Было тепло, душно и сыро. Где-то далеко над Мексиканским заливом, возле Пенсаколы, полыхали зарницы. Казалось, там идет кровавая битва. В Пачуле же все было тихо. Городок мирно спал, не подозревая, в центре каких страстей оказался.

Лейтенант ехал по тихой, пустынной улице. Справа от него возникло приземистое и неказистое в темноте здание школы, застывшее в ожидании многоголосого хора детских голосов. Браун медленно проехал мимо и на секунду притормозил под высокой ивой: «Здесь все началось. Здесь Джоанна села в машину. Зачем? Почему она не испугалась и не убежала? Почему не позвала на помощь?»

Тэнни Браун подумал о том, что несчастная девочка была именно в том возрасте, когда уже могла стать объектом самых гнусных и страшных желаний, но, по своей молодости, еще этого не понимала. Его дочери тоже были в этом возрасте. Глядя на свою дочь Саманту и Джоанну Шрайвер, лейтенант много раз собирался рассказать им всю правду о том, как на самом деле ужасен мир, но так и не решился на это, не желая разрушать их наивный оптимизм, лишать их ощущения свободы, которым благодаря ему наслаждались девочки.

Блажен тот, кто ничего не ведает!

Тэнни Браун вспомнил, как его впервые обозвали черномазым. Ему тогда было всего пять лет, и он прибежал домой в слезах. Мама немного его успокоила, но, естественно, не смогла пообещать ему, что это случилось с ним в первый и последний раз. С того момента мальчик стал медленно, но верно постигать несовершенство мира. Постепенно он узнал о том, что в мире существуют предрассудки, ненависть, грубая сила и жестокость. Каждое из этих откровений уничтожало детский оптимизм его души…

Потом лейтенант подъехал к дому Шрайверов. На кухне и в гостиной горел свет. Тэнни подумал, не зайти ли ему в гости. Его, безусловно, не прогнали бы, угостили бы кофе, возможно, даже попотчевали бы чем-нибудь. Когда-то он и Шрайверы были друзьями, но теперь своим появлением он наверняка только напомнил бы им о происшедшей трагедии. Супруги усадили бы его в гостиной и стали бы вежливо ждать, чтобы он объяснил причину своего появления, а ему пришлось бы что-то придумывать. Он не смог бы рассказать им о том, что произошло, потому что и сам не знал, в чем на самом деле состоит правда. А потом Шрайверы наверняка заговорили бы о своей погибшей дочери и о том, как они без нее тоскуют. И слушать это ему было бы невыносимо больно…

Поэтому лейтенант просто сидел в машине возле дома Шрайверов до тех пор, пока в нем не погасли огни и его обитатели не забылись сном, которому не суждено было принести им покой.

Браун чувствовал себя почти невидимым в ночном мраке. Внезапно ему в голову пришла страшная мысль о том, что, шныряя в темноте, Роберт Эрл Фергюсон чувствовал себя таким же невидимым и безнаказанным…

Тэнни кружил по старым, знакомым с детства и почти не изменившимся с тех пор улицам, пока не доехал до новых районов – символа перемен и надежд на лучшее будущее.

Оказавшись на своей улице, он заметил перед домом патрульную полицейскую машину и остановился сразу за ней. Из машины тотчас же выскочил полицейский с револьвером в руке и направил луч фонарика в глаза Брауну.

Тэнни выбрался из машины и негромко сказал:

– Это я, лейтенант Браун.

– Как вы меня напугали, сэр! – воскликнул молодой полицейский.

– Всё в порядке, это простая проверка.

– Вы домой, лейтенант? Мне отъехать?

– Нет, у меня есть другие дела. Оставайтесь на посту.

– Есть!

– Все тихо?

– Так точно!.. Вот только час назад мимо дважды проезжал черный «форд» с номерами из другого штата. Он проехал медленно, словно за мной наблюдали. Я решил остановить его и проверить, если он проедет еще раз, но он больше не появлялся.

– Вы видели, кто сидел в этом «форде»?

– Никак нет! В первый раз я вообще не обратил на него внимания. Он показался мне подозрительным, только когда появился во второй раз. Надо было записать его номера! Но может, это просто нездешние приехали к нам в гости и никак не могли найти нужный номер дома?!

– Возможно, – пробормотал Тэнни и подумал, что, скорее всего, мимо него сегодня дважды проезжала в черной машине сама смерть. – Но вы все равно будьте начеку!

– Буду стараться! Через сорок минут меня сменят. Я доложу им об этом «форде».

Кивнув полицейскому, лейтенант сел обратно в машину и посмотрел в сторону своего дома.

«Завтра снова в школу!» – подумал Браун и вспомнил о том, сколько дел у него дома.

Погоня за Робертом Эрлом Фергюсоном совсем выбила лейтенанта из колеи, но он не очень расстраивался. Он прекрасно понимал, что работа в полиции не совсем совместима с нормальной жизнью. И к тому же у него был отец, который мог заставить девочек сделать домашнее задание и, решительно выключив телевизор, отправить их на боковую.

Тэнни захотелось на минутку заглянуть в дом и посмотреть на спящих дочерей и на отца, наверняка храпевшего сейчас в кресле у столика с полупустым стаканом виски. Уложив девочек спать, старик часто пропускал стаканчик-другой, утверждая, что это помогает ему от артрита. Иногда Браун составлял ему компанию, чтобы заглушить боль от своих собственных душевных ран. При мысли об отце Тэнни невольно улыбнулся. Вдруг он вообразил, что рядом в машине сидит его погибшая жена, и ему внезапно очень захотелось с ней поговорить.

«Что бы я ей сказал? – задумался детектив. – Наверное, что мне обязательно нужно во всем разобраться и привести все в порядок, после того что я сам натворил?»

Кивнув самому себе в знак согласия, Браун поехал дальше знакомыми улицами. Он чувствовал, что Фергюсон где-то рядом, и старался нигде не останавливаться, словно бдительность и подвижность были сейчас его лучшим оружием. Лейтенант и не думал спать, он кружил по хорошо знакомым ему улицам и дорогам, дожидаясь рассвета и нового дня, чтобы безошибочно сделать то, что ему нужно было сделать.