Текст книги "Во имя справедливости"

Автор книги: Джон Катценбах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 33 страниц)

– Это точно! – рассмеялся Кауэрт.

– Ты тоже ее получишь, но не через двенадцать лет, а гораздо раньше.

– Поживем – увидим.

– Ты и дальше будешь работать в «Майами джорнел»?

– А с чего бы мне оттуда уходить?

– А что, если тебе предложат работу в «Нью-Йорк таймс» или в «Вашингтон пост»?

– Тогда посмотрим.

Они посмеялись, и бывшая жена жизнерадостно заявила:

– Я всегда знала, что рано или поздно ты напишешь такую статью!

– Что же ты теперь хочешь от меня услышать?

– Ничего. Я просто это знала, и все!

– А Бекки? Она видела меня по телевизору?

– Нет, передача шла слишком поздно.

– Ты могла бы ее записать.

– И что бы она услышала от папы? Что кто-то убил маленькую девочку! Изнасиловал, а потом зарезал! Сколько раз он ударил ее ножом? Тридцать шесть? А потом бросил ее в болото. Думаю, Бекки не стоило это слушать.

Его бывшая жена была права, но Кауэрт продолжал настаивать:

– Жаль, что она не видела меня по телевизору.

– У нас тут так тихо…

– Что?

– В Тампе так тихо. Это маленький городок. То есть Тампа большой город, но не слишком. Тут все происходит как в замедленной киносъемке. Совсем не похоже на Майами. У вас ведь там наркотики, уличные беспорядки и странные типы на каждом углу. Бекки еще рано знать, что маленьких девочек похищают, насилуют и убивают. Узнать об этом никогда не поздно. Пусть она живет спокойно и ничего не боится.

– Значит, вы там ничего не боитесь?

– Да. Разве это плохо?

– Да нет, конечно.

– Никогда не могла понять, почему те, кто работает в газетах, уверены, что с любым может случиться что-нибудь страшное.

– Мы совсем так не думаем.

– Такое впечатление, что думаете.

– Может быть, и так, – решил не спорить Кауэрт.

– Извини, что я об этом, – делано рассмеялась Сэнди. – Я ведь позвонила, чтобы тебя поздравить и сказать, что я действительно тобой горжусь.

– И все-таки ты от меня ушла.

– Но надеюсь, мы остались друзьями?

– Конечно, но мне от этого не легче.

– Извини.

Вновь повисло молчание.

– Когда ты хочешь, чтобы Бекки к тебе приехала в следующий раз?

– Пока не знаю. Мне нужно до конца разобраться в этом деле. Я буду работать до тех пор, пока что-нибудь не решится, но не могу сказать, когда это произойдет.

– Ладно, перезвоню попозже… Поздравляю еще раз.

– Спасибо.

Повесив трубку, Кауэрт почувствовал досаду и в сердцах стукнул кулаком по столу. Ну почему он не способен сказать о том, что ему действительно хочется, и о том, что ему нужно! Он подошел к окну кабинета и посмотрел на город. Вечерний поток автомобилей рвался к кольцевой дороге, и Кауэрт прямо чувствовал, как напряжены нервы у водителей, спешивших домой, где их ждут родные и близкие. Наблюдая, как автомобили, похожие на агрессивных насекомых, отчаянно маневрируют на перекрестке, Кауэрт подумал: «Как здесь опасно! Добром это не кончится!»

Всего пару дней назад двое водителей не разъехались в плотном потоке транспорта. Машины почти не пострадали, но их владельцы были настолько раздражены, что принялись палить из одинаковых дорогих девятимиллиметровых полуавтоматических пистолетов. Друг в друга они не попали, но отлетевшая рикошетом пуля пробила легкое проезжавшему мимо подростку, и того доставили в больницу в тяжелом состоянии. Типичная для Майами история. Лет шесть назад Кауэрт написал статью практически о похожем случае, десятки раз об этом писали другие журналисты. Такие истории давно переместились с первой полосы газеты на последние страницы.

Нужно ли маленьким девочкам знать о торжестве зла и о людях, обуреваемых ужасными желаниями? Сколько ни думал Кауэрт, ответа на этот вопрос не было.

Вдоль по коридору, ведущему в зал суда, извивались толстые черные телевизионные кабели. Телеоператоры настраивали видеомагнитофоны, соединенные этими кабелями с единственной телекамерой, размещенной в зале. Повсюду шныряли телевизионщики и газетчики. Сотрудников телекомпаний отличал некоторый лоск, но их конкуренты из газет, казалось, даже гордились своим профессионально неряшливым видом.

– Вроде все собрались, – заметил шагавший рядом с Кауэртом фотограф, крутивший объектив своей «Лейки». – Боятся пропустить самое интересное.

Со дня появления статьи Кауэрта в газете прошло около десяти недель. Из-за бюрократических проволочек слушание дела уже дважды переносилось. Жаркое солнце Флориды раскалило добела здание суда округа Эскамбиа. Впрочем, внутри было довольно прохладно. Голоса гулким эхом отражались от высоких потолков, и люди предпочитали общаться шепотом даже тогда, когда речь шла о самых обычных вещах. Рядом с высокими коричневыми дверями зала заседаний суда красовалась маленькая табличка с золотыми буквами: «Окружной судья Харли Тренч».

– Это он сказал, что Фергюсона нужно пристрелить как собаку? – спросил фотограф.

– Ага.

– Тогда он вряд ли обрадуется такому вниманию, – заметил фотограф, кивнув на толпы телевизионщиков и журналистов.

– Думаю, он не станет возражать. В этом году его должны переизбирать, и он наверняка не прочь попасть на экран телевизора.

– Если при этом он восстановит справедливость.

– Если он понравится своим избирателям.

– Не уверен в том, что это одно и то же.

– Согласен, – кивнул Кауэрт. – Однако все это непредсказуемо. Думаю, сейчас он терзает местных политиков, пытаясь понять, чего они от него ждут.

– А те наверняка еще кому-то названивают, пытаясь понять, что же сказать этому судье. Как ты думаешь, Мэтти, Фергюсона все-таки выпустят?

– Понятия не имею.

Увидев в конце коридора группу молодежи, обступившей солидного пожилого негра, Кауэрт попросил фотографа их снять:

– Это противники смертной казни. Они не могли не воспользоваться таким моментом, чтобы напомнить о своем существовании.

– А где же куклуксклановцы?

– Тоже, наверное, где-то неподалеку. Они теперь не так хорошо организованы, как раньше. Могут даже опоздать к началу заседания. А может, они перепутали его место и время.

– Наверное, время. Держу пари, они явились сюда еще вчера. Потом им стало скучно, и они разъехались по домам.

– Здесь и без них будет весело.

– Не сомневаюсь, – согласился фотограф. – Смотри, твои лучшие друзья!

Тэнни Браун и Брюс Уилкокс забились в угол, стараясь не попасться на глаза журналистам.

Пробормотав себе под нос: «Интересно, что у них на уме», Кауэрт решительно направился к полицейским.

Заметив репортера, Уилкокс демонстративно отвернулся, а Браун сделал шаг навстречу и хмуро кивнул.

– Вы вызвали настоящую сенсацию, мистер Кауэрт, – буркнул полицейский.

– Это бывает, лейтенант.

– Теперь вы довольны?

– Я просто выполнял свой долг. Точно так же, как это делаете вы. Как это делает Уилкокс.

– Эй, вы! – Лейтенант Браун заметил прятавшегося за спину Кауэрта фотографа. – Когда вы в следующий раз меня подкараулите, сфотографируйте меня в профиль. – Он повернулся боком и добавил: – Видите? Так я выгляжу намного моложе. Детям будет приятно видеть меня таким. А ваш предыдущий снимок – ну когда вы подло щелкнули нас из-за угла – нужно отправить в мусорную корзину.

– Извините, – смущенно пробормотал фотограф.

– А почему вы так и не позвонили? – спросил Кауэрт. – Я звонил вам раз сто.

– Нам не о чем говорить.

– А о Блэре Салливане?

– Он не убивал Джоанну Шрайвер, – заявил Браун.

– Почему вы так в этом уверены?

– Я не могу этого доказать, но интуиция подсказывает мне, что он ее не убивал.

– По-моему, вы ошибаетесь, – спокойно проговорил Кауэрт. – Подумайте как следует о Салливане. О его склонностях. О том, на что он способен. О маршруте его следования. Вспомните о ноже.

– Я знаю, что Салливан был способен ее убить и у него могла быть такая возможность, – пожал плечами полицейский. – Но это меня не убеждает.

– Значит, вы решили полностью полагаться только на свою интуицию?

– Знаете, я больше не буду обсуждать с вами существенные моменты, касающиеся пересматриваемого сегодня дела, – заявил Браун спокойным тоном человека, дающего показания в суде. – Посмотрим, как там все обернется. – Он кивнул на высокую коричневую дверь. – А потом, может, и поговорим.

Стремительно развернувшись, Уилкокс воскликнул:

– И ты будешь с ним говорить? С этим гадом, выставившим нас на посмешище?!

– Хватит уже об этом, Брюс! – Лейтенант Браун вновь обратился к журналисту: – Когда этот цирк закончится, свяжитесь со мной, и мы поговорим. Но не забывайте об одной вещи.

– О какой?

– Вы помните, что я вам сказал в последнем телефонном разговоре?

– Конечно, – ответил Кауэрт, – вы послали меня куда подальше.

– Вот именно, – улыбнулся лейтенант. – Имейте в виду, что тогда я послал вас в первый, но, возможно, не в последний раз.

Уилкокс расхохотался и хлопнул своего огромного начальника по плечу. Потом он изобразил пистолет, прицелился в Кауэрта, сделал вид, что нажимает на спусковой крючок, и сказал: «Пиф-паф!»

Полицейские направились в сторону зала для заседаний, а Кауэрт и фотограф остались в коридоре.

Роберт Эрл Фергюсон вошел в зал под конвоем двух охранников. На нем был новый синий костюм в тонкую полоску, а в руках – желтый блокнот.

– Кажется, он решил стать адвокатом! – пробормотал какой-то журналист.

Фергюсон пожал руку Рою Блэку и его молодому помощнику, злобно покосился на Брауна и Уилкокса, кивнул Кауэрту, а потом отвернулся и стал ждать появления судьи.

Не прошло и нескольких минут, как прозвучала фраза: «Встать! Суд идет!»

Судья Харли Тренч, невысокий тучный седовласый человечек с напоминающей монашескую тонзуру круглой лысиной, выглядел очень деловитым. Он быстро и аккуратно разложил на столе бумаги, взглянул на адвокатов, извлек из складок мантии очки в золотой оправе и водрузил на нос. Теперь он напоминал упитанную ученую ворону, гордо восседавшую на ветке.

– Начинайте, – кивнул он Рою Блэку.

Адвокат Фергюсона был худым и высоким. Длинные вьющиеся волосы ниспадали ему на воротник рубашки. Его движения были медлительными, жесты – театральными. Кауэрту показалось, что такой адвокат, как Блэк, может только раздражать судью Тренча, мрачневшего все больше и больше.

– Ваша честь, – проговорил Блэк, – мы требуем повторного суда в связи с появлением новых улик, доказывающих невиновность моего подзащитного. Если бы эти улики были в свое время предложены вниманию присяжных, они не признали бы его виновным в убийстве Джоанны Шрайвер. Мы также считаем неправомерным решение суда принять во внимание признание своей вины, якобы сделанное мистером Фергюсоном.

Подчеркнув слово «якобы», Рой Блэк повернулся к двоим полицейским из Пачулы.

– Разве в таком случае дело не должно рассматриваться апелляционным судом? – буркнул судья Тренч.

– Нет, ваша честь! В соответствии с такими прецедентами, как дело «Ривкинд против штата Флорида», рассматривавшееся в тысяча девятьсот семьдесят восьмом году, и дело «Штат Флорида против Старка», рассматривавшееся в тысяча девятьсот восемьдесят втором году, мы утверждаем, что во время предыдущего судебного заседания в ваше распоряжение были предоставлены не все улики.

– Протестую! – вскочил помощник окружного прокурора. Это был еще совсем молодой человек. Судя по всему, ему не было и тридцати и он совсем недавно окончил университет. Говорил он четко и отрывисто. Его появление на этом заседании всех немало удивило. Дело Фергюсона привлекло к себе такое внимание, что участие в нем самого прокурора округа Эскамбиа для придания большего веса государственному обвинению казалось вполне естественным. Когда вместо него появился его молодой помощник Бойлан, бывалые репортеры с понимающим видом переглянулись. Кауэрт вспомнил, что помощник прокурора отказался сообщить ему время, на которое назначено заседание. – Мистер Блэк утверждает, что государственное обвинение скрыло от вас какие-то улики. Это вопиющая ложь!.. Вы правы, ваша честь, это дело отныне относится к компетенции апелляционного суда.

– Протест отклоняется. Продолжайте, мистер Блэк.

Бойлан уселся на место, а Рой Блэк продолжал:

– Ваша честь, мы считаем, что без так называемого признания мистера Фергюсона исход предыдущего заседания был бы иным, а государственному обвинению не удалось бы добиться его признания виновным. Если бы присяжным в свое время сказали всю правду, защитник мистера Фергюсона на том суде смог бы открыть им глаза на многое.

– Я вас понял, – перебил судья. – Прошу вас, мистер Бойлан!

– Ваша честь, государственное обвинение считает, что это дело находится в компетенции апелляционных судов. Что же до новых улик, статья в газете не может считаться уликой, которую следует рассматривать в суде.

– А почему ее не следует рассматривать? – недовольно вмешался судья Тренч. – Если защита может доказать, что описанное в статье действительно произошло, не вижу, почему это нельзя рассматривать. Я не знаю, как защита сумеет это доказать, но пусть хотя бы попробует.

– Ваша честь, мы считаем, что все это сплетни и слухи, которым не место в суде.

– Слухи бывают разные, мистер Бойлан, – покачал головой судья. – И вы это прекрасно знаете. Неделю назад в этом же зале вы сами доказывали это с пеной у рта… Я принимаю к рассмотрению это дело. Вызовите первого свидетеля.

– Всё! – шепнул фотографу Кауэрт. – Если он решил рассматривать дело, значит, все уже решено!

Фотограф только пожал плечами, а судебный пристав вызвал детектива Брюса Уилкокса.

Пока Уилкокс приносил присягу, помощник окружного прокурора снова взял слово:

– Ваша честь, в зале суда присутствуют еще несколько свидетелей. Это противоречит установленному порядку.

– Свидетели, покиньте зал и ждите снаружи. Вас вызовут, – кивнув, потребовал судья Тренч.

Тэнни Браун вышел из зала. Вслед за лейтенантом зал покинул невысокий человечек, в котором Кауэрт узнал младшего медицинского эксперта. А еще журналист, к своему удивлению, заметил сотрудника тюрьмы штата.

– А разве мистер Кауэрт не входит в число свидетелей?

– На этот раз нет, – едва заметно улыбнувшись, пояснил Рой Блэк.

Прокурор хотел было что-то возразить, но передумал, а судья Тренч с некоторым удивлением спросил у адвоката Фергюсона:

– Мистер Кауэрт действительно не будет выступать как свидетель защиты?

– На этот раз нет, ваша честь. Мистер и миссис Шрайвер тоже не будут выступать, – Рой Блэк кивнул в сторону первого ряда, где сидели родители убитой девочки, смотревшие прямо перед собой и старавшиеся не замечать пристального внимания журналистов.

– Хорошо, продолжайте, – пожал плечами судья.

Защитник Фергюсона выступил вперед и выдержал долгую паузу, прежде чем обратиться к Уилкоксу, который был так напряжен, словно ему предстояло бежать стометровку.

Сначала адвокат попросил детектива подробно описать, как был произведен арест Фергюсона. Он заставил Уилкокса признать, что подозреваемый не оказал ни малейшего сопротивления и послушно поехал с полицейскими в участок. Кроме того, Уилкокс вынужден был повторить, что на тот момент единственной уликой против Фергюсона было то, что его автомобиль якобы походил на тот, в котором ездил преступник.

– Значит, вы арестовали Фергюсона из-за его автомобиля? – наконец спросил Рой Блэк.

– Никак нет. Фергюсон не был под арестом до тех пор, пока он сам во всем не признался.

– Однако он был задержан намного раньше, правда? Более чем за сутки?

– Да.

– Вы думаете, он понимал, что имеет право уйти в любой момент этого допроса?

– Он не просил, чтобы его отпустили.

– А вы думаете, он понимал, что может уйти?

– Я не знаю, что происходило у него в голове.

– Давайте лучше вернемся к допросу Фергюсона. Вы помните, как давали свидетельские показания в этом зале три года назад?

– Помню.

– Вы помните, как адвокат Бернс спросил вас, цитирую: «Вы били мистера Фергюсона, чтобы он во всем признался?» Вы ответили: «Нет». Вы ответили правду?

– Да.

– Вы читали статьи, имеющие отношение к данному делу, вышедшие некоторое время назад в «Майами джорнел»?

– Да.

– Тогда я зачитаю один отрывок. Начало цитаты: «Детективы утверждали, что не били Фергюсона для того, чтобы он во всем признался. Однако они не отрицали того, что в начале допроса детектив Уилкокс „влепил Фергюсону пару пощечин“». Вы читали об этом в газете?

– Да.

– Это правда?

– Да.

– Так били вы Фергюсона или не били?! – всплеснул руками Рой Блэк.

Откинувшись на спинку стула, детектив Уилкокс едва заметно усмехнулся.

– Все, что я говорю, правда, – заявил он. – В начале допроса я действительно влепил мистеру Фергюсону пару пощечин. Ладонью, и не очень сильно. Я ударил его после того, как он назвал меня нехорошим словом. Вот я и не сдержался. Но с этого момента до его признания прошло много часов, почти целый день. Все это время мы разговаривали с ним дружелюбно и даже шутили. Мы кормили его и давали ему отдохнуть. Он ни разу не потребовал адвоката и не попросил, чтобы его отпустили домой. Мне даже показалось, что, когда он во всем признался, ему самому полегчало. – Замолчав, Уилкокс покосился на Фергюсона, который, скривившись, строчил что-то у себя в блокноте.

– Как вы считаете, детектив, – с плохо скрытым негодованием в голосе спросил Рой Блэк, – что подумал Фергюсон после ваших пощечин? Думаете, он не считал себя арестованным? Думаете, он рассчитывал на то, что вы вдруг возьмете и отпустите его домой? Или он думал, что теперь от вас можно ждать чего угодно?

– Я не знаю.

– Как он стал вести себя после ваших пощечин?

– Более почтительно. Но, по-моему, он не обратил на них особого внимания. Кроме того, по требованию моего начальника я перед ним извинился.

– Не сомневаюсь, что воспоминания о ваших извинениях существенно скрасили Фергюсону три года, проведенные им в камере смертников, – саркастическим тоном заметил Рой Блэк.

– Ваша честь, я протестую! – выкрикнул Бойлан.

– Беру свои слова обратно, – ухмыльнулся Блэк.

– И правильно делаете! – прорычал судья Тренч.

– У меня больше нет вопросов, – сказал адвокат.

– А у государственного обвинителя?

– У меня к свидетелю есть пара вопросов, ваша честь. Детектив Уилкокс, вам приходилось брать показания у других лиц, сознавшихся в совершении убийства?

– Да, много раз.

– И сколько раз они впоследствии были признаны недействительными?

– Ни разу.

– Протестую! Это не имеет отношения к делу!

– Протест отклоняется. Продолжайте.

– Итак, как уже говорилось, мистер Фергюсон наконец во всем признался примерно через сутки после того, как был задержан для дачи показаний. Это верно?

– Верно.

– А когда он получил пощечины?

– Минут через пять после того, как оказался в полиции.

– А после этого его били?

– Никак нет.

– Ему тем или иным образом угрожали?

– Нет.

– Благодарю вас. – Обвинитель сел на место.

Уилкокс встал, с грозным видом прошествовал мимо телекамеры и, оказавшись вне зоны видимости, усмехнулся.

Следующим вызвали Тэнни Брауна. Он был спокоен, как человек, уже много раз дававший показания в суде. Кауэрт внимательно слушал, как лейтенант объяснял, с какими трудностями пришлось столкнуться полиции в ходе расследования этого дела, так как описание автомобиля убийцы было первой и, по сути дела, единственной уликой, оказавшейся в распоряжении детективов, решивших немедленно действовать. Браун сказал, что Фергюсон нервничал и юлил, когда они с Уилкоксом застали его возле лачуги его бабушки. По словам лейтенанта Брауна, Фергюсон все время дергался, у него бегали глаза и он так и не смог убедительно объяснить, почему он так тщательно моет свою машину и куда девался кусок коврового покрытия с пола. В тот момент Браун решил, что Фергюсон так нервничает потому, что что-то скрывает. Детектив признал, что Фергюсон получил пару пощечин, но настаивал, что больше подозреваемого не били. В сущности, Браун повторил то, что уже сказал Уилкокс:

– Мой напарник влепил Фергюсону пару пощечин. Ладонью, и не очень сильно. После этого Фергюсон стал вести себя почтительнее. При этом я лично извинился перед подозреваемым и настоял на том, чтобы Уилкокс тоже перед ним извинился.

– Как отреагировал подозреваемый на ваши извинения?

– Кажется, он успокоился, но в общем и целом мне с самого начала показалось, что мистер Фергюсон не придал этим пощечинам большого значения.

– Возможно, однако, для вас они приобрели теперь довольно большое значение. Правда, лейтенант? – с издевкой поинтересовался Рой Блэк.

– Что правда, то правда, адвокат, – немного помолчав, ответил Тэнни Браун.

– Разумеется, в ходе допроса вы не доставали револьвер и не целились из него в моего подзащитного?

– Разумеется.

– И не стреляли в него из незаряженного револьвера, чтобы вынудить его подписать признание своей вины?

– Конечно нет.

– И не угрожали его убить?

– Нет.

– То есть вы утверждаете, что мой подзащитный добровольно сам во всем сознался.

– Именно так.

– Встаньте, пожалуйста, лейтенант.

– Что?

– Встаньте и подойдите ко мне.

Браун встал и подошел к адвокату, который приблизился к нему, захватив свой стул.

– Ваша честь, по-моему, это цирковое представление неуместно! – вскочил на ноги обвинитель.

– Что вы делаете, мистер Блэк? – спросил судья Тренч.

– Секунду терпения, ваша честь! Сейчас вы все сами поймете.

– Ладно! – Судья покосился на телекамеру, нацелившуюся на Роя Блэка и Тэнни Брауна. – Только давайте побыстрее.

Детектив спокойно стоял посреди зала, заложив за спину руки. Блэк подал знак Фергюсону, который встал и быстро подошел к своему защитнику. Несколько мгновений осужденный постоял рядом с Брауном, и все увидели, насколько полицейский выше и мощнее его. Потом Фергюсон сел на подставленный адвокатом стул. Эффект был ошеломляющим! По сравнению с лейтенантом Брауном сидевший на стуле Фергюсон казался пигмеем.

– Представьте себе моего подзащитного в наручниках на стуле в полиции. По-вашему, ему не казалось, что его песенка спета, каждый раз, когда к нему приближался лейтенант Браун?.. Благодарю вас, мистер Фергюсон, ступайте на место.

Кауэрт улыбнулся, подумав, что адвокат устроил настоящее шоу для телевидения. Журналист не сомневался, что кадры с огромным детективом, нависшим как скала над съежившимся на стуле Фергюсоном, покажут по всем каналам. Разумеется, на судью Тренча все это не произвело ни малейшего впечатления, но теперь от него зависело гораздо меньше, чем раньше.

– Давайте обсудим другой вопрос, лейтенант, – продолжал Рой Блэк. – Вы помните нож, найденный в дренажной трубе, находящейся в трех или четырех милях от места преступления?

– Помню.

– Как он попал к вам?

– Его нашел мистер Кауэрт из газеты «Майами джорнел».

– Какие результаты дало исследование этого ножа?

– Длина его лезвия соответствует глубине ран на теле убитой.

– Что-нибудь еще?

– При исследовании лезвия и рукоятки ножа под микроскопом на них были обнаружены следы крови.

Кауэрт встрепенулся: это было что-то новенькое.

– Ну и?..

– Группа этой крови совпадает с группой крови убитой.

– Где были проведены эти исследования?

– В лаборатории ФБР.

– Какой же был сделан из этого вывод?

– Этот нож мог быть орудием данного убийства.

Кауэрт, как и остальные журналисты, уже лихорадочно строчил в блокноте.

– Чей это нож, лейтенант?

– Это определить невозможно. На нем нет отпечатков пальцев и никакой маркировки.

– Как же его нашел упомянутый вами журналист?

– Не имею ни малейшего представления.

– Вы слышали о человеке по имени Блэр Салливан?

– Да, это известный серийный убийца.

– Он проходил как подозреваемый по этому делу?

– Нет.

– А сейчас на него пало подозрение?

– Нет.

– Но ведь в момент убийства Джоанны Шрайвер Блэр Салливан как раз был в округе Эскамбиа.

– Был, – согласился Тэнни Браун.

– Вам известно, что именно мистер Салливан сообщил мистеру Кауэрту о том, где спрятан этот нож?

– Я читал об этом в газете, но в газете могут написать все что угодно.

– Совершенно верно… Вы не пытались поговорить с мистером Салливаном по вопросам, касающимся данного дела?

– Пытался, но он отказался со мной говорить.

– В какой форме?

– Он смеялся над нами с Уилкоксом и отказался давать показания.

– А как именно он мотивировал свой отказ давать показания?

Тэнни Браун скрипнул зубами и бросил на адвоката Фергюсона испепеляющий взгляд.

– Я, кажется, задал вам вопрос, лейтенант.

– Мы с детективом Уилкоксом посетили его в камере смертников, находящейся в тюрьме штата Флорида, в городе Старк. Мы объяснили Салливану, зачем мы пришли, и разъяснили ему его права. Он повернулся к нам спиной, показал голую задницу и заявил: «Я отказываюсь отвечать на ваши вопросы в связи с тем, что мои слова могут быть использованы в качестве свидетельства против меня самого!»

– Иными словами, Салливан сослался на Пятую поправку?

– Совершенно верно.

– Сколько раз он повторил это?

– Точно не помню. Раз десять.

– Он говорил это нормальным голосом?

Браун впервые занервничал. Мэтью Кауэрт пристально следил за полицейским и понял, что тому явно не по себе.

– Нет, не нормальным.

– Как же он говорил это?

– Он это пел, – нахмурился лейтенант Браун. – Сначала он напевал это тихо, как колыбельную, а потом стал орать во все горло. И при этом хохотал, как гиена.

– Благодарю вас, лейтенант.

Здоровяк-полицейский покинул место для свидетелей, сжав кулаки, а все в зале суда представляли себе в тот момент только одно – маньяка-убийцу, то хохочущего, как гиена, то что-то распевающего во весь голос, как вырвавшийся из преисподней пересмешник.

Медэксперт дал показания быстро и четко, подтвердив все уже сказанное лейтенантом Брауном о ноже. Потом настала очередь Фергюсона. Кауэрт обратил внимание, что тот держится очень уверенно. Заняв свое место, подсудимый бросил взгляд на своего адвоката, словно всецело полагаясь на его помощь. Он говорил негромко и отвечал кратко, словно стараясь привлекать к себе как можно меньше внимания. Он не торопился, и ответы его звучали четко и ясно. Кауэрт подумал, что Рой Блэк хорошо натаскал Фергюсона. При этом журналист вспомнил рассказы о том, как Фергюсон вел себя на первом суде. Тогда его глаза все время бегали, словно он искал, куда бы спрятаться.

На этот раз он держался иначе. Кауэрт отметил это у себя в блокноте, чтобы не забыть упомянуть потом об этой происшедшей с Фергюсоном разительной перемене.

Рой Блэк задавал Фергюсону вопросы так, чтобы тот мог вновь повторить уже хорошо известную Кауэрту повесть о том, как его вынудили угрозами себя оклеветать. Он повторил, что его били и что ему угрожали револьвером. Потом он описал, как попал в тюрьму и как в соседнюю с ним камеру перевели Блэра Салливана.

– И что же вам рассказал мистер Салливан?

– Протестую! – воскликнул обвинитель. – В зале суда не должны звучать сплетни.

– Протест принят.

– Хорошо, – не моргнув глазом согласился Рой Блэк. – Скажите, мистер Фергюсон, вы разговаривали с мистером Салливаном?

– Да.

– Чем же закончился ваш разговор?

– Я разозлился и попытался напасть на него. Потом его перевели в другую часть тюрьмы.

– Что же вы сделали после этого разговора?

– Я написал мистеру Кауэрту из «Майами джорнел».

– И что вы ему в конечном счете сообщили?

– Что это Блэр Салливан убил Джоанну Шрайвер.

– Протестую!

– На каком основании?

– Тише! – поднял руку судья Тренч. – Я хочу это выслушать. В конце концов, из-за этого-то мы все здесь сегодня и собрались. Продолжайте, мистер Блэк.

Адвокат на секунду замер, подняв глаза к потолку. Казалось, он принюхивается, пытаясь определить, что сулит ему и его подзащитному атмосфера в зале суда.

– А у меня больше нет вопросов к мистеру Фергюсону, – внезапно заявил он.

Слово взял кипевший от ярости молодой заместитель окружного прокурора.

– Чем вы можете доказать, что все это правда? – спросил он у Фергюсона.

– Ничем. Мне лишь известно, что мистер Кауэрт тоже говорил с Салливаном, а потом поехал и нашел этот нож.

– Вы считаете, что суд поверит тому, что убийца сознался вам в совершенном им преступлении, сидя вместе с вами в тюрьме?

– Это не первый случай в мировой практике.

– Это не ответ.

– Ответ таков, каков вопрос.

– Но, сознавшись в убийстве Джоанны Шрайвер, вы говорили правду, да?

– Нет.

– Но вы давали показания под присягой?

– Да.

– И вам до сих пор угрожает смертная казнь за это преступление?

– Да.

– Выходит, вы готовы на любую ложь, лишь бы спасти свою шкуру?

Вопрос повис в воздухе. Кауэрт заметил, что Фергюсон покосился на своего адвоката. Рой Блэк усмехнулся и едва заметно кивнул. Он явно ждал этого вопроса.

Фергюсон набрал побольше воздуху в грудь.

– Значит, вы готовы солгать, лишь бы остаться в живых, мистер Фергюсон? – настаивал заместитель окружного прокурора.

– Да, готов, – еле слышно ответил Фергюсон.

– Благодарю вас, – сказал Бойлан и взял в руки пачку бумаг.

– Но я не лгу, – пробормотал Фергюсон, и отправившийся было на свое место обвинитель замер как вкопанный.

– Вы утверждаете, что сейчас не лжете? – спросил он.

– Не лгу.

– Хотя от ваших слов зависит ваша жизнь?

– Моя жизнь зависит от правды, мистер Бойлан.

Заместитель окружного прокурора поднял брови с таким негодующим видом, словно намеревался вновь наброситься на обвиняемого с вопросами, но в последний момент взял себя в руки.

– Вот это, безусловно, правда, – саркастическим тоном заметил он. – У меня больше нет вопросов.

Фергюсон отправился на свое место, и в зале на несколько мгновений воцарилась тишина.

– У вас еще что-нибудь, мистер Блэк? – спросил судья Тренч.

– Да, ваша честь, последний свидетель. Мы хотели бы пригласить мистера Нормана Симса.

Через несколько мгновений в зале появился маленький человечек с бесцветными волосами, в очках и в мешковатом темно-коричневом костюме. Рой Блэк потирал руки от нетерпения:

– Мистер Симс, прошу вас представиться.

– Меня зовут Норман Симс. Я работаю помощником надзирателя в тюрьме штата Флорида, в городе Старк.

– В чем заключаются ваши служебные обязанности?

Немного поколебавшись, маленький человечек смущенно пробормотал:

– Вы хотите, чтобы я перечислил все, что мне нужно делать на работе?

– Нет, мистер Симс, – покачал головой Блэк. – Давайте я лучше спрошу вас по-другому. В ваши служебные обязанности входит перлюстрировать письма, написанные лицами, сидящими в камерах смертников, и адресованные им?

– Перлю? Пелрю?.. Что?!

– Перлюстрировать, то есть просматривать корреспонденцию.

– А, это! А уж я-то думал!.. Да, я просматриваю корреспонденцию. Иногда мы даже кое-что изымаем. Обычно это недозволенные вложения. Но я не мешаю писать заключенным то, что им вздумается!

– А как насчет мистера Салливана?

– О, это особый случай.

– А что в нем такого особого?

– Он пишет непристойные письма родственникам тех, кого убил.

– Что вы делаете с этими письмами?

– Каждый раз я стараюсь связаться с лицами, которым они адресованы. Я говорю им об этих письмах и спрашиваю, хотят ли они их получить. При этом я пересказываю своими словами их содержание. Конечно, большинство людей получать таких писем не желает.