Текст книги "Ночная сказка"

Автор книги: Джон Хоул

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 18 страниц)

– Нет, нет, нет! Мне вовсе не надо, чтобы ты возвращала деньги. Ты предложила мне сыграть в интересную игру, а теперь сама не соблюдаешь правил. Это грустно, дорогая моя Гарриет. Куда делась твоя решимость, детка? Я удивлен. Сейчас, когда я знаю тебя получше, мне бы и в голову не пришло, что ты способна на такую глупость. Да, должен сказать, я разочарован. Хотя… все просто. Мы уже оба настолько свободны, что можем выложить на стол наши карты.

А это нечасто случается, когда в деле замешан секс. Так давай же воспользуемся этим. И оба окажемся победителями. Обещаю тебе, Гарриет, что мы еще получим удовольствие от общения друг с другом. Но, боюсь, тебе придется делать то, что я скажу. Это, конечно, жестоко, но бизнес есть бизнес, а он временами бывает жесток. В любом деле есть победители и побежденные, как говаривал мой отец. Нет, дорогая, ты не сможешь вернуть мне деньги. Придется тебе, моя дражайшая, слушаться меня! Это очень жестоко! – Он опять расхохотался. – Прости меня, Гарриет.

Он уже был пьян. Кожа лица над едва заметной щетиной побагровела. Его огромный нос подрагивал от раздражения, когда он выплачивал огромную сумму за их обед. Он уже не смотрел на нее. И у него был угрюмый вид. «Как будто лимона наелся», – вспомнила Гарриет слова отца. Она испугалась. К чему это все приведет?

Выйдя из ресторана, они молча пошли в сторону Гросвернор-сквер. Сначала Гарриет подумала, что Тоби хочет поймать такси – он шел большими шагами сбоку от нее. Улицы уже обезлюдели, и в тишине стук ее каблучков гулко отдавался от стен. Можно было подумать, что у них есть какое-то неотложное дело.

Наконец Тоби остановился и посмотрел на женщину.

– Что ж, Гарриет, – бесцеремонно заявил он, – нам надо кое-что сделать в сентябре, разве не так? Еще до того, как мы начнем развлекаться в октябре и ноябре. – Он нехорошо ухмыльнулся. В его глазах горел опасный огонек. И он был напряжен еще больше, чем всегда. Будто что-то задумал. Тоби перестал делать вид, что не пожирает глазами ее тело в маленьком черном платье. Словно он вовсе и не друг семьи, а самый обычный клиент. Только вот Гарриет всегда знала, чем дело кончится с клиентом.

– Прямо здесь, – вдруг прохрипел Тоби.

Между двумя зданиями вился узенький переулочек. Там пахло мочой, помоями и было совсем темно. Тоби грубо подтолкнул Гарриет туда. Когда они прошли ярдов пять, он схватил ее за плечо и остановил. Она уже поняла, что сейчас будет, но все еще отказывалась верить в это.

– Да, здесь. Отличное место. Вы будете довольны, миссис г. Хэллоуэй! – рычал он. – А ты-то хотела развлекаться в роскошной двуспальной кровати, а? Тебя не мучают угрызения совести, детка? Будем трахаться в этом засранном переулке, девочка. Это тебя устраивает? – Он шарил рукой в поисках «молнии» на своих брюках, а грудью с силой прижимал Гарриет к стене. Он был пьян. – Давай посмотрим, как тебе это понравится, детка, так, кажется, называет тебя наш старина Питеркинс? Думаю, дорогая, он во всех местах меньше меня, не так ли, дорогая?

Ухватившись за юбку Гарриет, он резко рванул ее верх, его слюнявый рот прижался к ее губам, и она почувствовала запах спиртного, еды и сигар. Он продолжал буквально вдавливать ее в кирпичную стену. Женщине стало холодно, и она испуганно посмотрела на улицу поверх широких плеч Тоби, чтобы убедиться, что никто за ними не подсматривает. Ее сумочка упала Г на землю, одна туфелька соскочила с ноги. Гарриет еще в жизни не чувствовала себя такой униженной. Она была шокирована. Его огромная рука скользнула к ее лону, и Гарриет уже было испугалась, что он хочет сделать ей больно, но тут она поняла, что Тоби, пожалуй, даже старается приласкать ее. Она ужасно себя чувствовала, но решила, что лучше ей сделать вид, что она покорилась ему. Поэтому Гарриет прикинулась, что отвечает на поцелуй. Это было отвратительно, но она знала, что так будет быстрее. Обняв Тоби за шею, Гарриет оторвалась от земли и обвила его торс ногами. Она хотела прийти в себя и взять ситуацию под контроль, чтобы побыстрее покончить с этим. Если они будут шуметь, сюда заявится полиция.

Он так и не вошел в нее. Пытаясь стянуть с Гарриет трусики, он вдруг внезапно застонал. Гарриет почувствовала, как по ее ноге течет его теплое семя. Тяжело дыша, он крепко держал ее. А она все еще висела на нем. Платье ее было в порядке, прическа не растрепалась. Первым делом Гарриет подумала о том, не осталось ли на платье следов спермы.

А потом Тоби отпустил ее. Он по-прежнему еле дышал. Если бы удача улыбнулась ей, он вполне бы мог и умереть от сердечного приступа. Гарриет подняла сумочку, надела туфельку. Потом они оба привели в порядок одежду. Тоби несколько раз откашлялся, но им нечего было сказать друг другу. Гарриет решила, что еще легко отделалась.

Через несколько минут они вышли на Норт-Одли-стрит. Гарриет ужасно себя чувствовала, но у нее еще хватило юмора подумать с сарказмом, что на вид они казались вполне приличной парой. Она даже чулок не порвала.

Тоби остановил такси. Не говоря ни слова, Гарриет села в машину.

– Подумай обо всем, – угрожающе сказал он ей на прощанье.

Как-то я слышал, что чем больше человек тревожится о тех, кого любит, тем сильнее его любовь к ним. И лишь когда близкие начинают исчезать, понимаешь, как важны они для тебя. Не могу сказать, что я полностью согласен с этим. Пожалуй, единственный раз мне пришло в голову нечто подобное, когда мне было лет двадцать. Тогда я мало думал о сексе, потому что он был естественной частью моей жизни. Да, мне было хорошо и приятно, но я не раздумывал о том, что в этой сфере могут возникнуть какие-то неполадки. И если я вдруг встречал отпор или меня не принимали, то я приходил в ужас. Я думал об этом целыми днями, я терял уверенность в себе.

Слава Богу, в зрелом возрасте подобные эмоции уже не захлестывают людей. Не то чтобы мы с Гарриет переживали сейчас какой-то кризис, но я чертовски редко встречаюсь с ней. Я имею в виду, что уже ложиться с нею в постель стало для меня чуть ли не праздником. Она всегда работает. Я вижу это чертово такси с нашим другом – пижонистым Мелвином – за рулем возле нашего дома почти каждый день. Это означает, что он опять вытащил ее из какой-то переделки. Впрочем, я стараюсь больше не думать обо всем этом. Я уже едва ли не убедил себя в том, что она действительно работает в КПЭСМИ вместе с этими выдуманными Максом, Пенни, Дженет и остальными. Мы больше не говорим с нею о работе. Кажется, нет, хотя Г. злится и утверждает, что я больше, чем всегда, достаю ее. Думаю, она ошибается.

Временами мне кажется, что я предпочел бы быть полным банкротом, но знать точно, где она. Правда, сейчас я ценю ее больше, чем прежде. Я даже люблю ее. Смешно, а? «Хочешь развлечь себя? Втянул жену в такое дело!» Если я не вижу ее перед собой, то просто представляю ее маленькую упругую задницу, ее острые соски, влажный живот, слышу ее шепот. Впрочем, конечно, Гарриет мила мне не только в постели – мне нравится слышать ее смех в кухне, любоваться ею, когда она смотрит на мальчиков, умиляться ее улыбке. Да, мне нравится все это.

Гарриет настоящий трудоголик, и если я хочу быть ей достойным мужем, то мне надо стать таким же. Вот я и ухватился за этого Хартбека. Слава Богу, работа полностью поглотила меня. Я почти все время занят, поэтому не очень-то интересуюсь тем, что делает Г.

И вообще, мне нет смысла выпендриваться. Эта женщина только что купила мне «порш». Вот так! Ну чего еще желать человеку? Ах да, кстати, заметьте: она купила очень-очень старый «порш».

* * *

Случилось необъяснимое. Когда я вошел в свой кабинет в редакции, мой компьютер был включен, и в самом центре красного экрана большими синими буквами было написано одно слово – «СВОДНИК»! Я так и сел. Я долго раздумывал над тем, кто мог это написать. Обычно компьютер подписывает индекс отправителя. Он и был на экране – БГ3.1. Разумеется, все компьютеры в «Хартбек-паблишинг» подключены к одной общей сети, и кто угодно из работников мог оставить мне эту надпись, но его же легко определить по индексу. Я тут же позвонил человеку, занимающемуся компьютерами, некоему Фиску. Он-то не знал, кто я такой. Я лениво спросил его, кто у нас числится под номером БГ3.1. И тут он мне заявил, что в нашей сети нет такого индекса, так что никто под этим номером ничего послать мне не мог. Ну вот, дошли! Этой надписи, оказывается, нет! Но вот же она – нагло смотрит на меня с экрана дисплея. Большая, хамская и уверенная в себе. Я решил оставить Фиска в покое.

Стало быть, некто пробрался ко мне в кабинет и включил компьютер. Ему бы надо было быть тенью, чтобы проскользнуть мимо Джун Саутерн, которая сегодня почему-то пришла необычайно рано. Я тут же спросил себя, не могла ли она оставить запись. И что тогда? А может, это я вчера, забывшись, сам начертал дурное слово на экране? Но нет. Я, как хорошая хозяйка, выключил компьютер и положил клавиатуру и «мышку» на дисплей, чтобы уборщице, которая приходит в семь часов, было легко прибрать у меня на столе и вытереть пыль.

Что мне оставалось делать? Я стер слово и отправился в маленькую комнатенку Джун, забитую до потолка искусственными цветами, которые она привезла от своей матери вскоре после того, как я начал работать.

– Кто-нибудь заходил сюда? – спросил я. – В мою комнату?

– Нет, а почему вы спрашиваете? – удивилась она.

– Да нет, так просто, дело в том, что некоторые мои вещи передвинуты, а я этого терпеть не могу.

– Это все эти чертовы уборщицы, – пробормотала она, поднимая телефонную трубку.

Но могли ли это быть уборщицы? – спросил я себя. Нет, пожалуй, нет.

Потом я занялся делами и почти забыл о дурацкой шутке. Нет, черт возьми, я вру: я не переставал думать о ней весь день, но мне все же удалось кое-как справиться с работой.

Я испугался до полусмерти, но пытаюсь собраться с силами. В одном я уверен: мы должны положить конец идиотской деятельности Гарриет. Слава Господу, с нею ничего не случилось. Мы теперь можем позволить себе, чтобы в семье работал один я. Надеюсь, Хартбек сумеет прокормить нас.

Гарриет лежала на кушетке. Она была в шоке.

Новости были ужасными. Что им делать?

Со времени их разговора в магазине Питер постоянно давил на нее, и это еще до того, как пришла эта жуткая новость. Он то намекал, то просто орал, что она должна немедленно все бросить и опять стать нормальной матерью и женой. «Я беру инициативу в свои руки», – заявил он. Впрочем, не сказать бы, что он стал тяготиться своими отцовскими обязанностями лишь в последнее время. Она старалась избегать разговоров с ним, уходя то на работу, то в спортивный зал. Честно говоря, Гарриет стала редко видеться с мужем, потому что его расспросы стали ей надоедать.

Несмотря на это, время от времени старшим Хэллоуэям все же приходилось встречаться и даже спать вместе, хотя они не притрагивались друг к другу из-за постоянных дрязг. Именно тогда Питер начинал говорить об их будущем.

Но все это было еще до того, как Питер принес эту ужасную новость.

Накануне, когда Питер, как обычно, взялся за свое, Гарриет, по обыкновению, решила от него отвязаться. Она опять рассказала мужу какую-то выдуманную историю о том, как проводит время с клиентами. Вот только пришлось ей добавить несколько пикантных подробностей, потому что реальность была скучной и неинтересной. Взяв себя в руки, она прижалась губами прямо к уху Питера и, дотронувшись до него языком, прошептала:

– Господи, Питер, поверишь ли, он был таким огромным, что я почти всю ночь кричала от наслаждения!

В результате ее муженек тут же кончил, а она смогла спокойно уснуть, не отвечая больше на дурацкие вопросы.

Но все это было накануне. А сегодня расспросов не было: Питер остался дома и сообщил жене, что его шантажируют. Кто-то все знал. Причем, до мельчайших подробностей. И этот кто-то хочет денег.

Кто-то посылал по электронной почте анонимные письма Питеру. А началось все с намеков, отдельных слов, коротких предложений. Питер попытался выяснить, откуда идут письма. Но нельзя же было сообщить на работе, какого рода послания он получает! Во всяком случае, он проверил все что можно. Питер сомневался, что кто-то посылал письма, находясь в здании. Не мог же он рассказать Энди Фиску содержимое анонимок! Он попросту обратился к Энди с вопросом (просто из научного любопытства) о том, может ли посторонний человек проникнуть в компьютерную сеть «Хартбек статекс систем». Но ответы Энди не помогли ему разрешить проблему. Да и вообще, его не очень-то все это волновало.

Через неделю, к середине ноября, все намеки и угрозы прекратились. Шантажист наконец-то выложил свои требования. Питер распечатал его послание, а потом стер его из памяти компьютера. Вечером они с Гарри сидели в его домашнем кабинете и обсуждали сложившуюся ситуацию.

Последнее послание гласило: «Дорогой Питер Хэллоуэй. Как ты уже, очевидно, догадался, у меня есть информация, точнее, доказательства того, что ты стал профессиональным сводником и толкнул свою жену на путь проституции. Ясно как божий день, что ты занимаешься незаконным промыслом. К тому же этой историей, без сомнения, заинтересуются средства массовой информации, несмотря на то, что ты у нас такой скромный и имеешь хорошую репутацию. К несчастью для тебя, знание – сила, поэтому я предлагаю тебе поделиться со мной грядущими доходами, чтобы вся эта история не всплыла наружу.

А если ты вздумаешь отказаться или, чего доброго, пойти в полицию (хотя мне не кажется, что у тебя хватит духу), я передам всю имеющуюся информацию, а также фотографии (да-да, у меня есть и снимки) в какую-нибудь газету, чтобы все это напечатали под заголовком «Солнце». Дабы этого не случилось, прошу тебя каждый месяц от своего имени перечислять тысячу фунтов в Имперский фонд по изучению раковых заболеваний, 44, Линкольнз-инн-филдз, ВЦ2А зПФ. Ты, конечно, должен будешь представить квитанцию об отправлении своего дара – в доказательство твоих благородных деяний. Так вот, копию квитанции ты каждый месяц будешь выставлять в окне «Эпик ньюсэджентс», владельцем которого является Б. Пател, Куинсвей, Лондон, В2. (Это прямо напротив почтового отделения на Куинсвей.) Эта копия должна появляться там в последний день каждого месяца, начиная с ноября. Думаю, ты не станешь валять дурака, ведь так? Это такая простая уловка. Заранее благодарю тебя от имени тех несчастных, которым ты облегчил страдания. С лучшими пожеланиями, твой друг.

(Мне нравится так подписываться – в этом есть что-то традиционное!)

– Боже мой! – воскликнула Гарриет.

– Если правда станет известна – нам конец! Сюда явится полиция, чтобы все разнюхать. Черт возьми! Хартбек вышвырнет меня вон. Он будет вынужден сделать это. У Джорджа не будет выбора. Потому что я тоже имею ко всему этому отношение. Меня выгонят из редакции! Господи, Гарри, если бы ты только знала, как мне нужна эта работа! Я принял вызов, моя карьера только-только возобновилась! Боже мой, Господи! Что же нам, черт возьми, делать? Одному богу известно. Я в безвыходном положении. Словно нам надо все начинать сначала. Все! Ты же знаешь, как нам нужны деньги!

– А меня могут посадить в тюрьму, – промолвила Гарриет.

– Боже мой, ни в какую тюрьму ты не пойдешь. Ничего нельзя доказать, независимо от того, есть у него фотографии или нет. Ни один из твоих клиентов не посмеет открыто заявить: «Да, это я на снимке. Я платил за секс». У них же есть семьи! Да, никаких свидетельств не будет. Так что тебе не стоит волноваться, любимая. Но все равно, если правда всплывет наружу, все рухнет, все отправится в тартарары! Кто, дьявол, кто же это может быть?!

– Это, наверное, какой-то близкий человек, – предположила Гарриет.

– Он должен неплохо знать компьютер. Чтобы суметь проникнуть в компьютерную сеть Хартбека. Может, это все-таки кто-нибудь, работающий на Джорджа?

– Но откуда он все узнал?

Сама Гарриет считала, что этим человеком вполне могла быть мерзкая Эллен Герберт. Питер как-то проговорился, что эта стерва интересовалась, чем она, Гарриет, занимается. Вроде бы она еще спрашивала его о статье в «Стэйтсмене». Да, Эллен расспрашивала Питера об источниках информации. И Питер сообщил ей, что встречался с некой Памелой, которая ему все и рассказала. Гарриет предположила, что миссис Герберт имела причины напакостить Питеру.

А ее муж тем временем говорил о своих подозрениях:

– А кстати, в последнее время Марианна как-то странно посматривала на меня.

– Господи, Питер, да ты что! Ты можешь себе представить, как Марианна Вебб вторгается в компьютерную сеть в огромном доме где-то в Ватерлоо? Да она видеомагнитофон включать не умеет.

– Тогда кто же?

– Это может быть какой-нибудь мой клиент. Или полиция. Или менеджер из отеля. Мне, кстати, приходило в голову, что все может повернуться таким образом. Я хочу сказать, что если шантажист умело поведет дело, то получит неплохой источник дохода. А все полицейские, между прочим, продажные твари. Любой клиент мог вызнать, кто я на самом деле, и связать как-нибудь меня с тобой – вот и все! Господи!

А Гарриет уже пришло в голову, что Питера может шантажировать Тоби. Или этот парнишка – Джек Робинсон. Боже правый! Ведь так случилось, что он узнал ее настоящее имя. Она уже пару раз с ним встречалась. Гарриет имела глупость расслабиться и рассказать ему кое-что о себе, о чем сейчас горячо сожалела. Правда, поведала она не так уж много, но при желании вполне можно было восстановить недостающие части картины. Да, Джек знал ее имя. И прекрасно разбирался в компьютерах.

– Но как клиент мог о чем-то догадаться? вдруг, словно читая ее мысли, спросил Питер.

– Как-то раз какой-то тип в бассейне просто прожигал меня взглядом, ты помнишь? Он мог сложить известные ему факты в одно целое. Кто-нибудь мог видеть нас с тобой на какой-то редакционной вечеринке, а потом встретить меня «на деле» и узнать. Да кто угодно! Я не знаю… С кем только я не встречалась – с членами правительства, промышленниками, работниками сферы обслуживания…

– Понимаю! С менеджерами супермаркета, с руководителями бойскаутов, с агентами турфирм, да вообще со всеми влиятельными людьми на свете! – взорвался Питер.

– Не будь скотиной, Питер, я просто размышляю, вот и все.

– Замечательно!

– А может, это Дейзи? Кажется, она знает, где я живу. Хотя нет. На нее это непохоже.

– Ну хорошо. Прости. Давай начнем сначала. Что нам известно? Мы знаем, что у них есть полная, или почти полная, информация о происходящем. Им кто-то мог сказать, они могли что-то узнать сами или еще как-нибудь все выяснить. Они наверняка следили за тобой. Ты не заметила, чтобы кто-то терся рядом с тобой? Или, может, даже фотографировал тебя? Точнее, не тебя одну, а тебя с клиентами? Ведь ты ничего такого не рассказывала мне, Гарри. Так тебя кто-то снимал?

– Ради Бога, Питер, заткнись! Конечно, меня никто не фотографировал!

– Ну хорошо, хорошо. Так что же они подразумевают под «фотографиями»? И, что самое главное, откуда им известно про меня? Про нас с тобой? Про то, где я работаю? К тому ж у них есть доступ к компьютерной сети Хартбека! Кстати, им не откажешь в чувстве юмора: надо же придумать такое название – «Солнце»! Оно полно иронии! А назвать это все «уловкой»? Боже, как все отвратительно! Я по уши в дерьме.

– Знаешь, – заметила Гарриет, – не сказать бы, что я чувствую себя лучше. – И, не в состоянии совладать с собой, женщина тихо заплакала, слезы так и покатились у нее из глаз.

Питер посмотрел на листок с анонимкой с другой стороны, словно там можно было найти ответ на мучившие их вопросы.

– «Друг»! – прочел он еще раз. И повторил: – «Друг»! Это, видите ли, традиционно! Или это и есть чувство юмора?

– Может, они решили, что разговаривать с тобой надо именно таким тоном?

– Не думаю, что они о чем-то подумали. Это слишком тонко. В конце-то концов им нет нужды появляться, ведь мы даже предположить не можем, кто это.

– Наверное, они из центра по изучению раковых заболеваний.

– М-да. – Потерев кончик носа, Питер опустился на стул и невидящим взором уставился на нетерпеливо мигающий зеленый экран дисплея. Его лицо побледнело от тревоги. – Пожалуй, ты права. Изучение раковых заболеваний… Раковых заболеваний… И там они могут получать деньги…

– Для них это совершенно безопасно. Никто не сможет уличить их в шантаже, в вымогательстве, – заметила Гарриет.

– Как бы там ни было, мы не станем посылать денег. Пусть и не надеются.

– Ну да, – неуверенно вымолвила Гарриет. – Да, или они помешаны на благотворительности, или очень богаты. Или и то, и другое. – Богатый клиент мог сделать все, что угодно. Ведь эти люди владеют всевозможной аппаратурой, у них могут быть скрытые камеры, жучки, да что угодно! А ей самой ни разу не пришло в голову осмотреться и проверить, не наблюдают ли за ними, не подслушивают ли. Она и не предполагала, что это возможно. Господи, до чего же она наивна! Она даже не думала о том, что следует делать в первую очередь, когда входишь в незнакомое помещение. Ей-то всегда казалось, что она очень осмотрительна. Как можно так ошибаться! Но все-таки, каким образом ее связали с Питером? Выследили ее на Флиткрофт-Мьюз? Тамошний менеджер, Джордж, пожалуй, уже догадался, чем она на самом деле занимается. А соглашение о найме комнатки подписано Питером.

И, если уж быть до конца честной, это мог быть любой из ее престарелых, седовласых клиентов, у которых такие толстые бумажники. Любой из тех, который остался чем-то недоволен, мог сделать это. Она всегда понимала, что рискует.

– Наверняка мы знаем лишь одно, – заявил Питер. – Нас застукали.

– Что же нам делать?

– Ты должна все бросить. Слава Богу. Давно пора. Я же говорил тебе, что пора остановиться. Мне давно хотелось, чтобы ты вышла из игры. Если бы это произошло, то, может, ничего бы и не было.

– А потом?

– Потом мы должны выяснить, кто это.

– Нам придется платить, – тихо проговорила Гарриет.

– Вот узнаю, кто это, а потом… потом, черт возьми, убью его! – заявил Питер.

При мысли о том, что все станет известно общественности, Гарриет холодела, но все же ей казалось, что она должна сама для себя решить, когда настанет пора выходить из игры. Работа изменила ее, и некоторые перемены были к лучшему. Конечно, такой работой не похвастаешься, но все же это… словом, работа как работа. Тем более, что дело наконец пошло. И она стала зарабатывать неплохие деньги. Честно говоря, она завела себе постоянную клиентуру и стала все чаще нежеланных клиентов переадресовывать Дейзи или ее подруге Кэролин, которая жила с каким-то музыкантом в Стритэме.

Благодаря работе она обрела определенную свободу, стала сильнее и, что немаловажно, обрела цель.

Ее карьера пережила нечто вроде «медового месяца» – неделю, когда она дважды посмотрела «Призрак оперы», побывала на большом благотворительном балу, провела два часа в библиотеке одного клуба, осматривая первое произведение Вильяма Шекспира в компании члена Африканского национального конгресса, который, нимало не смущаясь, то и дело поглаживал ее задницу. Гарриет посетила официальный обед в королевском Альберт-Холле, который давал сам принц Уэльский, украшала собою прием, данный в честь Леона Бриттана в Ланкастерском герцогстве, где, правда, очень коротко, беседовала с леди Антонией Фрейзер. Райское местечко, в котором собираются все знаменитости. В таких местах каждая женщина благоухает своим особым ароматом духов.

И еще за эту педелю она переспала с семью мужчинами, включая ее собственного мужа. И заработала кучу денег. Дело кончилось тем, что она просто оцепенела – от всего этого. Всего было слишком много. Гарриет радовалась, когда мужчины хотели оставить угощение ради того, чтобы ускользнуть куда-нибудь вместе с нею и перейти к главному, к тому, за что, собственно, они и платили. Ждать и тянуть время не имело смысла.

Однако Гарриет не обольщалась: она догадывалась о том, что может случиться нечто непредвиденное. Она была игроком, который постоянно рискует жизнью или лицом, несмотря на то, что вообще-то ей везло. Но ведь была же та первая ужасная ночь в «Корнуоллисе», был еще и тот молодой тип, который спьяну ударил ее в номере «особняка», что находится возле Ланкастер-Гейт. Однако самой гадкой была ночь, когда клиент привел ее в омерзительную, поганую, полную блох ночлежку на Грейз-инн-роуд, расположенную к югу от Кингз-Кросс. Случилось это в час ночи. Едва взглянув на это здание, Гарриет сразу же поняла, что ни при каких обстоятельствах не останется там. Он принялся бороться с ней на улице, но женщине удалось вырваться, и она убежала в ночную тьму. Батарейка в ее телефоне села, так что Гарриет даже не смогла вызвать такси.

Сорок ужасных минут ей казалось, что она и в самом деле уличная девка. Это пугало. Ни один полицейский, ни один охранник, вообще никто не встанет не ее сторону. Осталась лишь она да ее тело, сжатое в комок от страха. У Гарриет было такое чувство, что на всем свете нет человека, к которому она могла бы обратиться. Впрочем, так оно и было – она была предоставлена лишь самой себе. В ту холодную ночь она вдруг поняла, что еще одна ошибка – и ее жизнь могла бы оборваться. На нож можно напороться в любом месте. Гарриет была в ужасе. Деньги не стоили того.

Так что, пожалуй, остановиться имело смысл. Питер был прав: семья больше не зависела от нее. Да еще проблемы с мальчиками стали темой ее постоянных ночных кошмаров. Возникало столько трудностей с тем, чтобы провожать и встречать их, вовремя кормить и заниматься ими. Да, Марианна Вебб все еще помогала им – честь ей за это и хвала, но не могло же это длиться вечно! Гэри Хоуп дошел до того, что стал сам заезжать за Джонти, чтобы возить его на тренировки. Судя по его словам, Джонти смело мог претендовать на место олимпийского чемпиона Игр 2008-го года. Но всего этого, разумеется, было мало. Нельзя воспитывать детей, оставляя им лишь записочки, приклеенные к холодильнику на магнитах с картинками. А ведь была еще и собака. Песик сожрал ее любимые спортивные штаны.

Надо все бросить, пока не случилось беды.

Мы вертимся с боку на бок и не можем уснуть. Нас замучили подозрения. У нас осталось всего десять дней, а потом мы должны выставить в окне этого мистера Патела на Куинсвей квитанцию о переводе денег в этот чертов центр или – как его там? – фонд по изучению раковых заболеваний. Дьявол, я не сомневаюсь в необходимости помогать больным, но я хотел бы делать это по собственной доброй воле. И уж, во всяком случае, я не стал бы кидаться тысячами – может, отдал бы… ну-у-у… небольшую пачечку десяток.

И вдруг я понял: нам понадобится, чтобы Г. продолжала работать, иначе как же мы будем платить шантажисту? Кстати, может ли благотворительность осуществляться за счет неправедно заработанных денег? Этого не должно быть, или я не прав?

Позвонила моя главная подозреваемая Э. и пригласила выпить вместе. Провел еще одно утро в подвале Эндрю Фиска, пытаясь выяснить, кто же все-таки может прятаться под кодом БГЗ.1. Впрочем, что я выяснял? Я говорил, а Энди все больше молчал. Лишь временами он тер пальцем глаз за очками или свое адамово яблоко – оно у него очень большое. Энди то и дело вскакивал и садился. Как же меня это раздражало! Я его ненавижу. Может ли он сообщить что-нибудь? Думаю, нет. Кстати, какое он имеет право начинать каждое предложение с дурацкой многозначительной паузы?!

Весь этот так называемый разговор с Фиском мне приходилось вилять и придумывать идиотские подробности того, что некий мерзавец вломился в мой компьютер и оставляет на экране гнусные сообщения. Фиск своим молчанием давал мне понять, что, наверное, все эти сообщения оставляю я сам. Это, дескать, его предположения. Забавно, черт возьми! Как бы там ни было, наш разговор ни к чему не привел. Дьявольщина! Когда Фиск не в состоянии объяснить что-то человеческим языком, он переходит на этот свой ужасный технический жаргон, в котором я вообще ничего не смыслю. В заключение он заявил, что то, что уже было сделано, сделать невозможно. Козел!

По пути домой, в электричке, мне пришло в голову, что это могла быть Гарриет. Может, это и звучит ужасно, но есть в ней что-то порочное. Да еще этот ее бизнес! К тому же она совсем свихнулась на деньгах. Любит она их, и, возможно, ей нравится их добывать и развлекаться. Вот, к примеру, недавно она провела веселенькие выходные во Франции. Ей, разумеется, за все заплатили. Так, может, она хочет выманить у меня деньги, чтобы дальше продолжать свои секс-исследования? Это как раз в духе моей жены – тратить деньги на благотворительность. Ах, этот чертов злобный красноглазый монстр – подозрение! Уж как вцепится в тебя – не оторвешь!

Но поверить в то, что Гарриет вломилась в компьютерную сеть! Я, пожалуй, окончательно спятил.

Эллен была не очень-то весела. Она все еще одинока и живет там же. Не похоже, чтобы ей много было известно о моей работе у Хартбека. Я несколько раз пристально взглянул на нее и то и дело как бы невзначай заводил философские разговоры об эстетике шантажа. Кажется, она решила, что я сдвинулся еще больше, чем раньше. Или она чертовски хорошая актриса, или ни хрена не знает об этом долбаном БГ3.1.

Позднее.Стал раздумывать о ТЛС. Г. как-то говорила, что он интересовался, чем это она занимается. Ну она и выложила ему сказочку о том, что неустанно трудится помощником библиотекаря в КПЭСМИ. ТЛС запросто мог навести справки. На прошлой неделе она ездила в Далвич и привезла оттуда полную корзину яблок, которые собрала в его саду. Меня еще тогда заинтересовало, что это у нее за неожиданная любовь к печеным яблокам, от которых раздувается живот, и я спросил об этом Г. Сначала она не стала объяснять, а вернувшись, рассказала, что Тоби донимал ее расспросами о ее жизни, о жизни вообще и ценах на яйца, но она-таки сумела отвязаться от него и перевела разговор на тему о детях и проблемах, связанных с влюбчивостью подростков.

Она была у него целую вечность. На обратном пути у нее кончился бензин, и ей пришлось черт знает куда тащиться пешком с канистрой. Да, ее не было очень долго. Тоби напоил ее восхитительным чаем. Она выпила несколько чашек. После этого сами знаете, что бывает. А он что? Да уж, это похоже на ТЛС. Если хотите, это у него такое своеобразное чувство юмора.

Я в жизни не видел такого количества зеленых полугнилых яблок. Интересно, можно ли отравиться яблоками? С чего это я вдруг стал шутить по этому поводу? Но что я знаю наверняка, так это то, что у Тимоти потом ужасно болел живот – наверное, ТЛС поливает свои яблони какой-то химической дрянью. Да, возможно, он делает это. Любит Тоби порядок, иначе с чего бы он стал подрезать уткам крылья? Не сказать бы, что мне все это по нраву, но ведь Тоби – мой лучший друг.