Текст книги "Книга мучеников "
Автор книги: Джон Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 15 (всего у книги 20 страниц)
и советника. Катерина и ее союзники быстро спланировали повсеместное уничтожение
всех гугенотов. Большинство лидеров гугенотов со всей Франции прибыли в Париж на
бракосочетание, и никто не должен был уйти живым Первым должен был умереть
Колиньи Генрих, третий герцог Гиз, был назначен ответственным за его смерть.
В полночь 24 августа 1572 года в день праздника Святого Варфоломея был дан
сигнал и началась резня [угенотов Раненый Колиньи атакован в собственном доме
группой под руководством герцога. Немец по имени Беем [или Бемс], который был слугой
в доме Гизов, пронзил мечем грудь Колиньи и выбросил его еще живого из окна на улицу.
Там другой человек Гиза отрубил голову Колиньи, когда тот лежал у ног Гиза. Позже
Беем говорил, что он еще никогда не видел, чтобы кто-то умирал так храбро, как адмирал.
Ненависть к Колиньи была так велика, что несмотря на то, что он был уже мертв, жестокие паписты отрубили ему руки и половые органы, после чего в течение трех дней
волочили его обезображенное тело по улицам, а затем повесили за ноги за пределами
города. Также, кроме него, был убит каждый обнаруженный ими протестантский лидер, великие и славные мужи, такие, как зять адмирала граф де Телиньи [или Телиний]; граф
де ла Рошфуко, Антониус; Кларимонтий; маркиз Равели; Левис Вюсси; Бандиний; Плавиалий; Барнеий и многие другие Но их убийством они не удовлетворили жажду
крови, это только возбудило их нечестивый аппетит, и они начали вырезать простых
протестантов, охотясь за ними день и ночь, как за животными. В первые три дня только в
Париже насчитывалось около десяти тысяч тел.
Они бросали тела в реку Сену, пока вода не стала красной, как кровь. Резня была
настолько продолжительной, что по сточным канавам Парижа кровь текла, как вода после
грозы. Злость была настолько яростна, ч го убийцы лишали жизни даже тех римских
католиков, которые, они знали, были<слабы в их диавольских доктринах. Вскоре резня
распространилась по всей Франции и продолжалась до октября месяца. Это выглядело, как если бы нечистая чума охватила папистов, и они стали более похожи на животных, чем на человеческих существ в их усердии убить каждого протестанта во Франции. Никто
не пытался остановить их, и им не было никакого наказания, независимо от того, скольких
людей они убили.
В Орлеане, который находится в 70 милях от Парижа на реке Луаре, были убиты
тысячи мужчин, женщин и детей. В Лионе, в 250 милях на юго-запад от Парижа, где
происходит слияние рек Рона и Сены, убиты восемьсот человек. Дети и родители
цеплялись друг за друга, движимые любовью и страхом, невзирая на их возраст и пол.
Триста человек, искавшие спасение в доме епископа, были убиты, а нечестивые монахи не
позволяли даже похоронить их тела. В Руане, в 70 милях на север от Парижа на реке Сене, и в Тулузе, в 350 милях на юг от Парижа, и во многих других городах по всей Франции, когда услышали об избиении гугенотов в Париже и что это было одобрено королем, закрыли ворота города или же расставили стражей, чтобы никто из протестантов не смог
убежать, когда они охотились на них, хватали их, а затем варварски убивали. Только в
Руане было убито шесть тысяч.
В провинции Анжу в долине реки Луары они убили служителя по имени Алвиакий и
изнасиловали и убили много женщин. Среди них было две сестры, над которыми
надругались пред глазами их отца, привязавши ею к стене, чтобы заставить его смотреть.
Когда закончили, они убили всех троих.
В Бордо, хотя это была столица английской провинции Акватайни на Атлантическом
побережьи, одержимый монах, который часто проповедовал о том, что паписты должны
убить всех протестантов, поднял римских католиков. В результате было убито 264
протестанта.
В Блоу, в 91 миле на юго-восток от Парижа, герцог Гиз позволил своим солдатам
убить всех протестантов, которых они смогут найти, и завладеть их имуществом. Не
жалели никого, невзирая ни на возраст, ни на пол. Каждая девушка была изнасилована
солдатами перед тем, как ее зарезали или утопили в реке Луаре. Также они поступали и в
городе Мере, где обнаружили спужителя по имени Кассебоний, которого они бросили в
реку Луару, где он утонул В каждом городе или селении, куда бы они не пришли, в
большом или маленьком, широко известном городе или неизвестном селении, они
действовали с той же самой варварской жестокостью.
В городе под названием Турин [не тот, что в Италии] протестантский мэр дал
огромное количество денег, чтобы спасти свою жизнь. Взявши деньги, они избили его
дубинками, сорвали с него всю одежду и подвесили над рекой так, что голова и грудь
оказались в воде, чтобы заставить его подтягиваться, дабы не захлебнуться водой. Когда
им надоел этот спектакль, они вспороли живот, вырвали ему внутренности и бросили их в
реку. Затем вырезали сердце и, надевши его на копье, носили по городу.
В Пенне были убиты 300 человек после того, как пообещали им безопасность. В
Албии в Господень день были убиты 45 человек. В Наине горожане в течение некоторого
времени сражались, пока им не была гарантирована безопасность, им было обещано, что
возьмут только их имущество. Но как только паписты вошли в город, они с особым
зверством убили всех, независимо от их возраста, а дома сожгли. Они схватили одну
женщину и ее мужа, вытащили их из укромного места и несколько раз изнасиловали жену
пред глазами ее мужа. Затем вложили меч в ее руки и, держа их на рукоятке, воткнули его
лезвие в живот ее мужа. Когда это диавольское действие было совершено, они убили
также и ее.
В селении Барре эти слуги сатаны вспарывали животы маленьким детям и вырывали
их внутренности, будучи движимыми безумной ненавистью. В Метисконе обрубили руки
и ноги многим жертвам, некоторых затем убили, а других оставили истекать кровью до
смерти. Развлекая себя и других подобных себе, они часто бросали гугенотов, как
мужчин, как и женщин, с высокого моста в реку Луару, крича при этом: “Вы видели
когда-нибудь, чтобы кто-то прыгал так хорошо?”
Невозможно рассказать обо всей жестокости, с которой столкнулись протестанты в
эти два месяца чудовищной резни. Но один пример расскажет обо всем.
Жена Филиппа де Дейкса была беременна, и к ней пришла повивальная бабка, потому
что настало время родить. Паписты ворвались в их дом и убили Филиппа в ею кровати, а
затем, невзирая на мольбы повитухи, пронзили кинжалом живот жены. Шатаясь, она
выбежала из дома в амбар и взобралась на чердак, надеясь скрыться и родить ребенка до
того, как умрет. Но вскоре они обнаружили ее и снова ударили кинжалом и вскрыли
живот. Затем сбросили ее с чердака на землю. Когда она с силой ударилась спиной об
землю, ребенок выпал из ее вскрытого чрева. Сразу же один из католических головорезов
схватил ребенка, заколол его и выбросил в реку.
Вторым свидетельством, подтверждающим резню гугенотов, является письмо, написанное здравомыслящим и образованным римским католиком: “Брак молодого короля Наваррского с сестрой французского короля был
отпразднован с великой пышностью. Катериной, королевой-матерью, и королем были
высказаны заверения в любви, уверения в дружбе и обильные обещания. Во время
празднества гости не думали ни о чем, наслаждаясь торжеством, играми и маскарадом.
Затем в двенадцать часов ночи, в начале праздника Святого Варфоломея, был дан
сигнал. Немедленно были атакованы все дома протестантов. Адмирал Колинъи, разбуженный шумом, вскочил с кровати в тот момент, когда несколько убийц ворвались
в его спальную комнату. Их вел Беем, слуга в семействе Гизов. Этот жалкий человек
вонзил свой меч в грудь адмирала, а также порезал ему лицо.
Генрих, молодой герцог Гиз, который стоял в дверях спальни, пока совершалась
ужасная бойня, громко крикнул: “Беем! Уже?” Сразу же после этого негодяи выбросили
адмирала из окна, и он был убит у ног Гиза другим негодяем, который отрубил ему
голову.
Граф де Телинъи, который женился на дочери Колиньи за десять месяцев до
происходящего, был также убит. Он был настолько красив, что головорезы, собиравшиеся его убить, остановились в сострадании, но другие, более жестокие, оттолкнули их и убили его.
В это время в Париже все друзья Колиньи были убиты. Мужчины, женщины и дети, все безразличия, были убиты, и все улицы заполнены умирающими протестантами.
Священники бежали по улицам, держа распятие в одной руке и кинжал в другой и
предупреждали руководителей убийц, чтобы те не щадили ни родственников, ни друзей.
Таванн, маршал Франции, невежественный и суеверный солдат, гнал свою лошадь по
улицам Парижа, крича своим людям: “Проливайте кровь! Проливайте кровь!
Кровопускание также благотворно в августе, как и в мае!” В воспоминаниях сына об
отце говорится, что когда Таванн умирал и совершал полное исповедание своему
священнику, священник спросил его в удивлении: “Что?! Никакого упоминания о резне в
день Святого Варфоломея ?!” На это Таванн ответил: “Я считаю это действие
достойным награды и хвалы, оно смоет все мои грехи”. Только лживый дух религии мог
быть вдохновителем таких утверждений.
Новобрачные Генрих Наваррский и его жена спали в королевском дворце; все их слуги
были протестантами. Многие из них убиты в своих кроватях, другие бежали через
коридоры или же комнаты дворца, пытаясь спастись, некоторые ворвались даже в
переднюю короля. Молодая жена Генриха, боясь за своего мужа и себя, вскочила со своей
кровати, чтобы бежать в спальню короля и у ног своего брата просить защиты. Но
когда она открыла дверь своей спальни, несколько из ее слуг-протестантов вбежали в
комнату, чтобы спастись. Солдаты ворвались в комнату, оттолкнув ее, и убили одного, спрятавшегося под кроватью. Двое других были ранены алебардами и упали у ее ног, покрыв их своей кровью.
Граф дела Рошфуко, молодой дворянин, снискавший благоволение короля, с которым
тот радостно общался и шутил, провел приятный вечер с королем и его придворными до
одиннадцати часов. Король испытывал некоторые угрызения совести о Рошфуко, потому что тот был протестантом и два или три раза говорил ему, чтобы тот не шел
домой, но провел ночь в Лувре, где, он знал, тот не будет найден Но граф сказал, что
должен идти домой к своей жене, поэтому король перестал убеждать его и сказал тихо
своим придворным: “Пусть идет. Я вижу, что Бог предназначил ему умереть”. Два часа
спустя граф и его жена были убиты.
Множество бедных жертв бежало на берег реки, чтобы скрыться, а некоторые
поплыли через реку в пригород Св. Германика [или Гермейна]. Из своей спальни в
королевском дворце король мог видеть реку и плывущих по ней, пытающихся спастись.
Один из его слуг приготовил ружье для него, и король убил нескольких в реке. Королева-
мать была спокойна во время резни, часто выглядывала со своего балкона, выкрикивала
ободрения убийцам и смеялась над смертными стонами их жертв.
Через несколько дней после произошедших ужасов в Париже французский парламент
попытался представить бойню менее серьезной и оправдать ее, обвинив адмирала
Колиньи в тайных замыслах против короля, чему никто не верил. Затем они решили
осквернить его память, подвесив его тело на цепях в публичном месте. Сам король
отправился посмотреть на это шокирующее представление. Когда один из его
придворных посоветовал ему удалиться, жалуясь на трупное зловоние, король ответил: “У мертвого врага хороший запах”. Бойня в день Святого Варфоломея изображена в
королевском выставочном зале в Ватикане в Риме с надписью “Pontifex, Coligny песет
probat”, что значит: “Папа одобряет смерть Колиньи”.
Эта ужасная резня происходила не только в Париже. Королевским двором были
изданы приказы всем провинциальным правителям, чтобы те уничтожили всех
протестантов в своих провинциях. В результате около ста тысяч протестантов были
убиты по всей Франции. Только лишь некоторые правители отказались подчиниться
приказу. Монтморри, правитель Аувергне в центральной Франции, написал королю Карлу
следующие слова: “Сир, я получил приказ с печатью вашего величества убить всех
протестантов в моей провинции. Я слишком уважаю ваше величество, чтобы поверить, что это письмо подлинно. Но если приказ подлинный, то да простит мне Бог, я слишком
уважаю ваше величество, чтобы подчиниться ему”.
В Риме радость от бойни в день Святого Варфоломея была настолько велика, что они
провозгласили этот день праздником и юбилеем. Тем, кто праздновал этот день и
различными путями участвовал в этом, было дано множество индульгенций. Человек, который первый принес весть о резне в Рим, получил 1000 крон от кардинала Лоррейна за
эту нечестивую весть. В Париже король приказал, чтобы этот день отмечали в великой
радости, ибо он верил, что целая раса гугенотов была искоренена, а с ними и все
протестанты Франции. Но истинное Евангелие Христа не может быть искоренено ни в
какой стране, только Бог может забрать его.
В конце повествования о резне в день Святого Варфоломея следует рассказать о том, что произошло с молодым королем Генрихом Наваррским, чье бракосочетание стало
причиной резни и чья жизнь была спасена.
Есть те, которые утверждают, что он избежал смерти благодаря королеве-матери, потому что она хотела сохранить его живым, как гарантию своей безопасности, боясь
покушения со стороны гугенотов на ее жизнь, а также она думала, что сможет
использовать его для убеждения гугенотов, которым удастся спастись. Другие говорят, что Генрих избежал смерти, распустив слухи, что он отрекся от протестантской веры. А
есть, которые говорят, что его заставили обратиться в папскую церковь и что вскоре он
отрекся от своего обращения, чтобы снова стать лидером армии гугенотов.
Когда резня закончилась, король Карл был сильно обеспокоен произошедшим и
подавлен, оставаясь в таком состоянии до смерти, последовавшей спустя два года из-за
лихорадки.
Он был сменен братом Генрихом III. Ставши королем Франции, Генрих III немедленно заключил мир с гугенотами. Этим он разозлил римских католиков, которые
сформировали под руководством дома Гизов могущественную Лигу, противостоящую
королю.
В 1585 году Лига заставила Генриха III объявить протестантов вне закона и
отстранить Генриха Наваррского от наследования престола Франции. Так как Лига
больше не доверяла королю, в мае 1588 года они подняли восстание, чтобы изгнать его из
Парижа. Лига и папа провозгласили, что Генрих III отстраняется от престола. В декабре
1588 года Генрих III отомстил за это, убив Генриха, герцога де Гиза, и его брата, кардинала де Гиза.
Генрих III заключил союз с Генрихом Наваррским и в 1589 году начал военное
наступление на Париж. Но Генрих III был предательски убит римским католическим
фанатиком Джаскисом Клементом в Св. Клауде.
Перед смертью король Генрих III объявил Генриха Наваррского своим преемником.
Кроме того, Генрих Наваррский притязал на трон, имея права наследника короля Луи IX
через сына Луи Роберта Клермона, а также жену Маргариту Валуа, которая была дочерью
Генриха II.
Могущественная римская католическая Лига отказалась признать его и получила
поддержку короля Филиппа II, короля Испании. Генрих Наваррский пытался превозмочь
их военными силами и захватить трон в Париже, но потерпел неудачи в своих попытках, поэтому в 1593 году обратился в католицизм. Это дало ему необходимую поддержку, чтобы захватить Париж, что произошло в 1594 году. Ему приписывается знаменитая
фраза: “Париж стоит мессы”. К 1598 году Генрих IV, как его теперь называли, подчинил
всю Французскую империю.
Сразу же после взятия контроля над Францией Генрих IV издал “Нантский эдикт”.
Этот эдикт закончил войну, длившуюся полвека, и дал гугенотам равные с католиками
политические права: право свободно жить в любом месте Франции; свободу личного
поклонения в их домах, но не при дворе короля и не в пределах пятнадцати миль от
Парижа. Также он предоставлял им несколько укрепленных мест в качестве “города
убежища”, где могли скрыться от преследования, если могли достичь их. Одним из таких
мест был муниципалитет Ла Рошеля на западе Франции, на Бискайском заливе. “Нантский
эдикт” оставался в силе до 1685 года, когда был отменен Людовиком XIV.
Во время правления Генрих IV, в прошлом Генрих Наваррскии, посвятил себя
улучшению жизни жителей Франции и исследованию Нового Света. 14 мая 1610 года он
был убит религиозным фанатиком, когда ехал через Париж.
РАЗДЕЛ II. СЛЕДУЮЩИЕ ТРИ СТОЛЕТИЯ
19. Преследования Анны Хатчинсон, Мери Даер,
Маргарет Уилсон, мадам Жанны Гийон и Мигеля де
Молиноса
В следующие триста лет количество убиваемых за веру христиан резко уменьшилось, так как ранние всеобщие систематические преследования основывались на
правительственной или религиозной политике. Мир стремительно изменялся, становясь
отличным от того мира, каким был раньше, становясь более цивилизованным и более
механизированным, поэтому пытки, сожжение и вешанье людей за их религиозные
взгляды, в основном, не применялись. Это все устарело.
В истории XVI век был временем триумфа науки. Это было время Иоганна Кеплера, Галилео Галилея, Франциска Бейкона, Роберта Хука, сэра Исаака Ньютона; это было
время, когда ученые открывали невиданные раньше внешние миры при помощи
телескопа, а также неизвестные ранее внутренние миры при помощи микроскопа. Это
было время “Дон Кихота”, “Потерянного рая” и “Путешествия Пилигрима”. К середине
16-го века Реформация была утверждена в большинстве стран, но не во всех был заключен
тревожный для церкви мир.
XVII век был временем разума, прав и революций. Это было время Даниэля Бунна, Бенджамина Франклина, капитана Джеймса Хука и Екатерины Великой. В это время
рабство достигло своего апогея. Более чем 2000 кораблей для перевозки рабов регулярно
направлялись из Ливерпуля и Англии в Западную Африку. Около шести миллионов
африканцев потеряли свободу в этом веке и десятки тысяч умерли во время путешествия
из Африки в Вест-Индию. Владельцы кораблей загоняли как можно больше людей в
душные, охваченные болезнями трюмы своих кораблей, перед этим на берегу многим
выжигали клеймо или же увечили, чтобы предотвратить побег. Тех, кто восставал, часто
избивали до полусмерти или же вешали. Большинство из шести миллионов рабов были
проданы в Америку. Парадоксально, но “Декларация независимости” была утверждена
именно в Америке на Континентальном Конгрессе в Филадельфии 4 июля 1776 года. Она
провозглашала, что “…все люди созданы равными, обеспечены их Создателем
определенными неотъемлемыми правами, среди которых жизнь, свобода и поиск счастья”.
XVIII век был эрой машин. Это было время Наполеона Бонапарта, Флоренс
Найтингейл, Карла Маркса, Гарриет Бичер Стоу, Самуила Финли Бриз Морзе и
Александра Грэхэма Белла. Это было также время Ната Тернера, Дреда Скотта, “Хижины
дяди Тома”, Джона Брауна, Авраама Линкольна и Гражданской войны.
В этих полных суеты годах, когда мир радикально изменялся, религиозные
преследования христианских общин и отдельных людей были очень малочисленны.
Поэтому до нас дошло только незначительное количество историй и записей. Но мы, зная
натуру Зверя, а также место Писания “…ибо все, желающие жить благочестиво во Христе
Иисусе, будут гонимы…”, понимаем, что эти несколько историй являются только лишь
вершиной айсберга. В этой главе содержатся истории четырех преследуемых женщин, три
из которых стали мученицами, а также история одного мужчины. В следующей главе
будут истории о пяти мужчинах.
Анна Хатчинсон, 1591-1643 г.г.
Анна Марбури Хатчинсон родилась в Алфорде, графство Ланкашир, Англия, в июле
1591 года. Она была третьей из тринадцати детей английского ремесленника Франциска
Марбури, который был дважды заключен в темницу церковными властями за проповеди
против догматов церкви Англии. Марбури закончил колледж Христа в Кембридже и
получил право проповедовать. Во время его первого ареста он был приходским
священником в Нортхемптоне. После освобождения ему запретили посещать церковь в
Нортхемптоне, но он отказался прекратить свои выступления против церкви Англии и
снова был арестован.
Хотя Анна не получила официального образования, она училась, слушая своего отца
и его друзей, обсуждающих религию и правительство. Когда ей было четырнадцать, ее
отцу была поручена церковь Св. Мартина в Лондоне. В 1612 году, когда ей исполнился
двадцать один год, она в церкви Св. Марии в Лондоне была обвенчана с Уильямом
Хатчинсоном, ее возлюбленным еще со времен детства, после этого они переехали жить в
Алфорд. Они оставались там в течение двадцати одного года. За это время Анна родила
четырнадцать детей, и только один из них умер в младенчестве, что было невиданным
рекордом в те времена.
Несмотря на ее деятельную жизнь жены и матери, Анна была активна в религиозных
делах. Часто она совершала путешествие в Бостон, расположенный в 24 милях от них в
графстве Ланкашир, чтобы послушать Джона Коттона, который был пастором церкви Св.
Ботолфа. Коттон был выпускником Кембриджского университета, посвященным
англиканским священником, убежденным кальвинистом и сторонником пуританства. Его
суровый кальвинизм привел к конфликту с церковными властями, и в 1633 его вынудили
оставить Англию. Вместе со старшим сыном Хатчинсонов Эдвардом он эмигрировал в
колонию Массачусетс Бей в Новой Англии, где он стал служителем в единственной
церкви в Бостоне. Анна была посвященной последовательницей Коттона и много раз
спрашивала его совета. Так как Хатчинсоны и Коттон были хорошими друзьями, Хатчинсоны планировали отправиться с Коттоном, но Анна в это время была беременна
их четырнадцатым ребенком, поэтому они решили отложить отъезд до лета следующего
года.
Несколько раз Анна была арестована за высказывание пуританских взглядов, и она
порвала с церковью Англии задолго до отплытия в Америку. После разрыва она много
путешествовала, чтобы послушать какого-либо служителя, который учил истине Божьего
Слова. Однажды она сказала: “Господь показал мне различных служителей и то, чему они
учат”. Она была также жадным читателем недавно изданной (1611 год) Библии короля
Джеймса.
На Анну сильно повлияли дискуссии об антиномиа-низмс, который противостоял
нравственным законам, но поддерживал закон послушания внутреннему руководству
Духа. После Реформации некоторые последователи Мартина Лютера, взявши его
доктрину об оправдании верой, толковали ее, говоря, что христиане не должны больше
придерживаться закона. Анна считала: “Если вы только лишь смотрите на закон, это не
является доказательством, что у вас доброе сердце”. Несмотря на то, что она принимала
антиномианизм, ее жизнь была безукоризненна и соответствовала высочайшим
нравственным стандартам, ибо Бог был ее жизнью.
Когда она родила своего пятнадцатого ребенка в колонии Массачусетс Бей в марте
1636 года, она дала ему библейское имя Цуриил (Числа 3:35), что значит “Моя работа -
Бог”.
Бостон был сельскохозяйственным городом с населением около тысячи человек.
Вскоре после прибытия туда Анна открыла в своем доме большие классы для женщин и
начала учить их тому, что она узнала в своем поиске духовной истины. Некоторые
говорят, что ее служения в их большом фермерском доме, который находился на углу
Школьной и Вашижтонской улиц напротив дома правителя колонии Джона Винтропа, посещали около восьмидесяти женщин.
Анна проводила служения исцеления духа и тел прихожан со значительным успехом, она была особенно успешна в служении больным детям, возможно, из-за ее великого
сострадания к ним. В суровой жизни женщин в Новой Англии Анна была утешающим
голосом, который учил их, как черпать у Бога силу и благодать, в которых они нуждались.
Как и квиетисты, которые действовали в Европе, она учила их, что Дух Святой внутри
человека руководит правильными действиями этого человека, и.если сердце человека
наполнено истинной благодатью Божией, этот человек не может сбиться с пути.
Вначале Анна принимала учение пуритан, но позже она начала не соглашаться с
ортодоксальным пуританизмом. Блестящая, выразительная и хорошо знающая Библию и
теологию, она отрицала, что исполнение религиозных законов является доказательством
благочестия, и настаивала на том, что истинное благочестие происходит из внутренней
работы Духа Святого. Она также пришла к убеждению, что человек под “заветом
благодати”, особенно как это показано в Новом Завете, может прямо общаться с Богом.
Хотя Анна помогала женщинам в Бостоне, но тот факт, что женщина проповедует
другим женщинам и совершает это независимо от кого-либо в своем собственном доме, вскоре разозлил мужское духовенство утвержденной религии. Анна часто критиковала
проповеди духовенства, которое учило, что единственным путем спасения было
соблюдение законов, и своей критикой она содействовала увеличению протестов. Анна
верила, что Господь обитает в каждом человеке и только лишь благодаря вере можно
получить спасение. Это противоречило учению отцов пуританизма. Однажды Анна
отозвалась о духовенстве как о “компании законнических профессоров, которые ничего не
делают, а лишь постоянно изучают, как Христос был уничижен”.
В декабре 1636 года некоторые из духовенства вызвали ее, пытаясь заставить
отречься от своих взглядов, и среди них был, к ее удивлению, ее английский служитель и
друг Джон Коттон. Коттон вначале поддерживал ее, но теперь публично отвергал ее
учение. Ответы Анны на их вопросы и критику были искренны и строги, что только
способствовало увеличению ненависти к ней. Ее враги вскоре начали сравнивать ее с
Иезавелью из Ветхого Завета, хотя друзья сравнивали ее с Присциллой из Нового Завета.
Как и Присцилла с Аполлосом, Анна как можно точно пыталась объяснять Писание
приходящим к ней за помощью женщинам, но теперь каждый человек, который прибыл в
Америку, чтобы избежать преследования в Англии, стал ее гонителем.
Учение Анны было заклеймено как ересь антиномианизма, и губернатор колонии
собирался наказать ее и ее многочисленных последователей в Бостоне. Когда один из ее
сторонников Генри Вейн нанес поражение правителю Джону Винтропу в 1636 году и стал
прави-1елем колонии, пуритане воспротивились ему и в следующем году возвратили
Джону Винтропу правление колонией. Под руководством Винтропа синод служителей
осудил доктрины Анны в августе 1637 года. В ноябре она была приведена на суд перед
правителем в мрачной церкви в Нью Тауне, на берегу реки Чарльза, напротив Бостона и
признана виновной в мятеже и неуважении к власти.
В суде она говорила, что прибыла в Новую Англию, потому что так повелел ей
Господь. Обвинитель спросил ее: “Откуда ты знаешь, что с тобой говорил Господь, а не
сатана?” Она ответила: “Откуда Авраам знал, что это Господь сказал ему принести в
жертву его сына? Я также знаю голос Божьего Духа в моей душе”.
Хотя ее ответы соответствовали Писанию, они только вызывали ненависть в ее
врагов, теперь считавших, что она слишком высоко себя ставит, возможно, даже выше их.
Поэтому они приговорили ее. Правитель Винтроп сделал заявление: “Ты изгоняешься из
нашей колонии, как женщина, которая не подходит нашему обществу”.
Анна спросила: “Я хочу знать, почему меня изгоняют?”
Винтроп ответил: “Не говори больше ничего, суд знает почему, и этого достаточно”.
Кроме всего прочего, Анну приговорили за “проведение двух публичных учений
каждую неделю в ее доме и за критику всех служителей, за исключением мистера
Котгона, за то, ч го те не проповедовали о завете свободной благодати”.
Здоровье Анны было подорвано вынашиванием и рождением большого количества
детей, кроме того, в это время она была беременна и вынашивала шестнадцатого и
последнего ребенка, а также из-за ее забот о такой большой семье и постоянного
служения всем приходящим к ней. Кроме изгнания, она была приговорена к
четырехмесячному заключению. Но так как в то время в Массачусетской колонии не было
тюрьмы, а она не могла путешествовать зимой из-за своего слабого здоровья, она была
заточена в соседнем Роксбери в доме, принадлежавшем родственнику одного из
служителей, обвинявших ее.
В марте 1638 года ее снова привели на суд, на этот раз суд пуританской церкви, обвинявшей ее в том, что она не придерживалась ортодоксальных взглядов. Процесс
происходил в ее собственной Первой церкви Бостона, в коюрой был пастырем Джон
Вилсон. Все поселенцы, высокого и низкого происхождения, отовсюду, включая
правителя Винтропа, наполнили маленькую церковь. Однако там не было основной ее
поддержки – женщин, которых она учила и консультировала в своем доме. Некоторые из
них были изгнаны из колонии, некоторые сами уехали из-за неприятия преследования
Анны, а некоторые просто боялись, чтобы о них не узнали, как о ее друзьях и
сторонниках. С Анной были только ее сын Ричард и зять Томас Севейдж.
Суд шел несколько дней. В это время ее пастор Джон Вилсон резко выступал против
нее в собрании, как раньше поступил ее бывший советник и друг Джон Коттон. В
последний день Вилсон случайно или умышленно извратил сделанное Анной
утверждение и презрительно сказал ей. “Ты сказала, что можешь не грешить?” Анна
ответила’ “Если мое сердце право, я не грешу”. Он продолжил: “А твое сердце право?”
Анна ответила: “Я стараюсь сделать его правильным”.
Ей дали подготовленное исповедание и сказали, чтобы она прочитала его громко, но
она читала его едва внятным голосом со склоненной головой. В исповедание включили, кроме всего прочего, и то, что она неправильно истолковывала Библию и недобро
высказывалась о духовенстве. Анна попросила разрешения помолиться об этом и сказала, что корень ее ошибок был в гордости ее духа. В ответ на ее замечание один из
обвинителей крикнул: “Ты забыла свое место. Ты была мужем, а не женой, проповедником, а не слушателем, руководителем, а не подчиненным”. Другой сказал: “Ты
поставила себя на место Бога, чтобы быть превознесенной и обожаемой и чтобы люди
следовали за тобой. Твои грехи раскрыли тебя”.
Ее бывший друг Джон Коттон поручил чтение об ее отлучении от церкви ее пастору
Джону Вилсону. Вилсон нараспев произнес: “Во имя Господа Иисуса Христа и во имя
церкви я изгоняю тебя. Я предаю тебя сатане. И с этого времени я провозглашаю тебя
язычницей и мытарем, и чтобы тебя остерегались все братья и сестры. Я приказываю тебе
во имя Христа Иисуса и во имя этой церкви как прокаженной удалиться из этой общины”.
Единственным ответом Анны было следующее: “Господь судит не так, как человек.
Лучше быть изгнанной из церкви, чем отречься Христа”.
Через два дня после отлучения Первой церкви Бостона ее пуританским пастором
Анна получила приказ от правителя Винтропа “уехать в течение недели из колонии
Массачусетс Бей”. Нося своего шестнадцатого ребенка, Анна отправилась в Аквиднек на
