Текст книги "Книга мучеников "
Автор книги: Джон Фокс
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 20 страниц)
Уходя в полной надежде, без всякого сомнения в вечном спасении, я благодарю Бога, моего Небесного Отца, через Иисуса Христа, моего Спасителя”.
В два часа ночи шериф Лондона и его офицеры пришли в Комптер, взяли доктора
Тейлора и повели его в полной темноте в Вулсак, гостиницу за пределами Олдгейта. Жена
доктора Тейлора подозревала, что ее мужа ночью переведут в другое место и поэтому
наблюдала за ними с балкона церкви Св. Ботолфа в Олдгейте. Она была со своими двумя
дочерьми, тринадцатилетней Элизабет, сиротой, удочеренной Тейлорами в возрасте трех
лет, и Марией, их родной дочерью.
Когда шериф и его компания проходили мимо церкви Св. Ботолфа, Элизабет увидела
их и закричала: “О дорогой отец! Мама, мама, отца уводят!”
Миссис Тейлор закричала: “Роуланд, Роуланд, где ты?”, так как было очень темно и
невозможно было отличить одного человека от другого.
Доктор Тейлор ответил: “Дорогая жена, я здесь!”, и остановился. Люди шерифа
начали тянуть его вперед, но шериф сказал: “Остановитесь на минутку, господа, я молю
вас, и позвольте ему поговорить с женой”, и они остановились.
Доктор Тейлор взял Марию на руки, а затем он, его жена и Элизабет преклонили
колени и помолились Господней молитвой. Наблюдая за ними с некоторого расстояния, шериф и его люди начали плакать.
Помолившись, доктор Тейлор поднялся, поцеловал свою жену и, взявши ее за руку, сказал: “Прощай, моя дорогая жена. Утешься, ибо моя совесть спокойна. Бог даст отца
моим детям”. Затем он поцеловал свою дочь Марию и сказал: “Да благословит тебя Бог и
сделает тебя Своим служителем”. Целуя Элизабет, он сказал: “Да благословит тебя Бог. Я
молю, чтобы ты была сильной и утвержденной во Христе и Его Слове”. Тогда жена
сказала ему: “Да будет с тобой Бог, дорогой Роуланд. А я, по благодати Божией, встречу
тебя в Хедли”.
Итак, его повели в Вулсек, а жена следовала за ним. По прибытию его посадили в
погреб, который охраняли четверо слуг и люди шерифа. Как только доктор Тейлор вошел
в погреб, он упал на колени и предался молитве. Шериф увидел миссис Тейлор, но не
разрешил ей снова поговорить с мужем. Однако он пригласил ее в свой дом, сказав, чтобы
она чувствовала себя там, как дома, пообещав ей, что она ничего не пропустит. Также он
выделил двух офицеров, которые сопровождали бы ее. Она настаивала, однако, на том, чтобы ее провели в дом матери, что офицеры и выполнили, просив мать заботиться о ней, пока они не вернутся.
Доктор Тейлор оставался в Вулсеке до одиннадцати часов утра, и в это время прибыл
шериф Эссекса, который был ответственен за его дальнейшее путешествие в Хедли. Во
дворе гостиницы они посадили Тейлора на лошадь и выехали из ворот. У ворот их ждал
Джон Хал с Томасом, сыном доктора Тейлора. Когда Тейлор увидел их, он позвал: “Иди
сюда, мой сын Томас”. Джон Хал поднял ребенка и посадил его на лошадь впереди отца.
Доктор Тейлор снял шляпу и сказал, обратившись к толпе народа у ворот: “Добрые люди, это мой сын”. Затем он поднял глаза к небу, помолился за Томаса, потом надел свою
шляпу на голову ребенка, благословил его и передал его Халу, сказавши ему: “До
свидания, Джон Хал, ты самый верный слуга, который когда-либо был у кого-нибудь”. И
они продолжили путешествие в Брентвуд, находившийся на северо-востоке от Лондона.
В Брентвуде они надели на голову доктора Тейлора колпак. В нем были две дырки
для глаз, чтобы он мог видеть, и разрез для рта, чтобы он мог дышать. Они надели на него
колпак, чтобы никто не мог его узнать, а также, чтобы он не смог ни с кем говорить. Это
была такая традиция по отношению ко всем приговоренным еретикам. Они боялись, что
если люди услышат речь мученика или увидят его, то еще больше укрепятся в их
благочестивой поддержке и верности Слову Божьему и освободятся от папского суеверия
и идолопоклонства.
Во время путешествия из Лондона в Бренвуд, а затем в Челмсфорд и Лавенхем, которые находятся на северо-востоке от Лондона и недалеко от Хедли, доктор Тейлор был
радостным и веселым, как будто бы он ехал на великолепнейший пир или на свадьбу. Он
сказал много хорошего своим конвоирам, и очень часто они плакали, когда он убеждал их
покаяться и поверить во Христа, изменить их нечестивые и злые пути и стать
благочестивыми людьми. Очень часто он вызывал в них изумление и радость, когда они
видели его непоколебимость в вере, отсутствие всякого страха, радость в сердце и
готовность умереть.
В Челмсфорде они встретили шерифа Суффолка, который ожидал Тейлора, чтобы
отвести его к себе в Суффолк. Когда они прибыли в Ловенхем, их встретила огромная
толпа дворян и судей верхом на лошадях – им было приказано помочь шерифу доставить
доктора Тейлора в Хедли. Все эти люди, которые постоянно сменяли друг друга во время
его путешествия, убеждали доктора Тейлора отречься от своего учения и обратиться в
римскую католическую религию. Они обещали ему прощение, даже должность епископа, если он примет их прощение. Но все их старания и льстивые слова были напрасны.
Доктор Тейлор отказался отречься от Христа ради папы.
Когда они находились на расстоянии двух миль от Хедли, доктор Тейлор попросил
разрешения сойти с лошади и, когда ему позволили, спрыгнул вниз и начал в великой
радости танцевать. “Господин доктор,– спросил шериф,– что вы делаете, с вами все в
порядке?” Доктор Тейлор ответил: “Да будет прославлен Бог, дорогой господин шериф, мне никогда не было так хорошо, потому что теперь я почти дома. Еще несколько шагов и
я окажусь в доме моего Отца. Но, господин шериф, проедем ли мы через Хедли?”
“Да,– ответил шериф,– ты проедешь через Хедли”.
Доктор Тейлор сказал: “О Господь! Я благодарю тебя, что перед тем, как я умру, еще
раз увижу свое стадо, которое Ты, Господь, знаешь, я чистосердечно любил и учил
истине. Господи! Благослови их и сохрани их верными в Твоем Слове и истине”.
Переезжая через мост в Хедли, они встретили бедного человека с пятью детьми, поджидавшего их. Когда он увидел доктора Тейлора, он и его дети упали на колени, сложили руки, и он громким голосом сказал: “О дорогой отец и добрый пастырь, доктор
Тейлор. Господь да поможет тебе и да освободит тебя, как ты много раз помогал мне и
моим бедным детям”.
Улицы Хедли были наполнены мужчинами и женщинами, оплакивавшими его
страдания и потерю верного пастыря, они были как испуганные овцы, на которых напали
голодные волки. Они просили у Бога милости для себя, и чтобы Бог дал силу и утешение
человеку, который смотрел за ними и защищал их. Дотор Тейлор сказал им: “Я
проповедовал вам Божье Слово и истину, а теперь я прибыл сюда, чтобы сегодня
подтвердить это своей кровью”. Когда они проезжали через один из районов Хедли, в
котором жили бедняки и в котором Тейлор так много служил, он раздал беднякам
оставшиеся у него деньги, пожертвованные ему заботливыми друзьями, когда он был в
темнице. Так добрый отец и кормилец бедных расставался с теми, о ком он всю свою
жизнь заботился.
Когда они прибыли в Олдхем Коммон, место, где должны были сжигать доктора
Тейлора, он увидел огромную толпу народа, собравшегося на том месте, и спросил: “Что
это за место и почему так много людей собралось здесь?” Один из его конвоиров ответил: “Это Олдхем Коммон, место, где ты должен пострадать, а люди пришли, чтобы увидеть
тебя”. Доктор Тейлор сказал: “Благодарение Богу, я действительно дома”. Он слез с
лошади и руками разорвал колпак на своей голове.
Кожа на его голове была расцарапана, а волосы сострижены и выбриты в форме
буквы “V”, как если бы он был глупцом. Это сделал с ним епископ Боннер, который
провел его через процедуру унижения и разжалования в темнице. Но когда люди увидели
уважаемое лицо старца с длинной белой бородой, они громко зарыдали и воскликнули: “Да спасет тебя Господь, доктор Тейлор! Да укрепит тебя и да поможет тебе Иисус
Христос! Да утешит тебя Дух Святой!” Он хотел обратиться к народу, но как только
собрался открыть рот, чтобы заговорить, один из иоменов охраны засунул ему в рот жезл, чтобы не дать говорить.
Доктор Тейлор сел и когда увидел одного из людей шерифа по имени Сойси, подозвал его и сказал: “Сойси, подойди сюда, сними мои туфли и возьми их себе. Ты так
долго хотел их и теперь забери их себе”. Затем снял свою одежду до нижней рубашки и
раздал ее. После этого сказал громким голосом: “Добрые люди, я вас не учил ничему
другому, кроме Божьего Святого Слова и тех уроков, которые почерпнул из
благословенной Божьей книги, святой Библии. Я прибыл сюда, чтобы подтвердить это
своей кровью”.
Так как доктор Тейлор заговорил без разрешения, Хоумс, иомен охраны, который на
протяжении всего путешествия жестоко относился к нему, сильно ударил его по голове, почти сбивши с ног. Доктор Тейлор преклонил колена и помолился, и одна бедная
женщина вышла из толпы и начала молиться вместе с ним. Охранники пытались
оттолкнуть ее и хотели затоптать своими лошадьми, но не могли сдвинуть с места, и она
продолжала стоять и молиться вместе с ним.
Когда они помолились, доктор Тейлор подошел к столбу, поцеловал его и взобрался
на бочку со смолой, которую они там поместили, чтобы он стоял на ней. Он стоял спиной
к столбу, сложивши руки, подняв глаза к небу, и беспрерывно молился.
Затем они приковали его цепью к столбу, и шериф приказал Ричарду Донинхаму, мяснику из Олдхама, уложить хворост, но тот отказался, сказавши: “Я хромой, сэр, и не
смогу поднять хворост”. Шериф пригрозил, что отправит его в темницу, но тот все равно
отказался. Тогда шериф назначил Милейна Сойса, которому доктор Тейлор отдал свои
туфли, Ворвика и Роберта Кинга уложить хворост и разжечь костер, что они прилежно
исполнили. Когда они укладывали хворост, Ворвик бросил одно полено в доктора
Тейлора, которое попало ему в лицо и рассекло его, так что хлынула кровь. Доктор
Тейлор сказал ему: “Друг, я и так страдаю, зачем же еще делать это?”
Сэр Джон Шелтон стоял рядом с доктором Тейлором и слышал, как тот читал 50
Псалом “Помилуй меня, Боже” на английском языке, и ударил его по губам. “Ты, мошенник,– сказал он,– говори на латыни. Я заставлю тебя!”
В конце концов они разожгли костер, и доктор Тейлор, сложив руки, призывал Бога, говоря: “Милостивый Отец Небесный, ради Христа Иисуса, моего Спасителя, прими мою
душу в Свои руки”. После этого он стоял в огне молча и неподвижно, сложивши перед
собой руки, пока Сойс не ударил его алебардой по голове, расколовши ему голову, так что
вылезли мозги, и он рухнул в пламя.
15. Мученическая смерть епископа Ридли и епископа
Лейтимера (1555 г.)
Эти два почтенных епископа приняли вместе мученическую смерть 16 октября 1555
года. Они были прекрасными людьми, столпами церкви, с дружелюбным и приятным
характером, милосердными в своей жизни и славными в своей смерти.
Николас Ридли
Доктор Ридли родился в Нортумберленде, получил начальное образование в
Ньюкастле, а затем посещал Кембриджский университет, где благодаря своим
способностям к обучению был назначен главой Пемброукского колледжа и стал доктором
богословия. После поездки в Париж он был назначен капелланом короля Генриха VIII, который позже назначил его епископом Рочестера. Оттуда во времена короля Эдварда VI его перевели в епархию Лондона.
Люди толпами приходили в его церковь, чтобы послушать его проповеди, кружа
вокруг него, как пчелы вокруг меда, жаждущие сладких цветков и благотворного нектара
его доктрин, которые он не только проповедовал, но и демонстрировал всей своей
жизнью. Он был ярким светом для слепых, небесной трубой для глухих и святым голосом
для потерянных грешников. Он жил и служил в такой чистоте, что даже враги не могли
обвинить его в малейшей провинности. Интеллигентный, мудрый, искусный в обращении
с людьми, доктор Ридли был настолько добродетельным, благочестивым и духовным
человеком, что Англия может считать день, когда такое сокровище было потеряно, днем
траура.
По своему характеру он был прямым и уравновешенным человеком, снисходительным и благочестиво дисциплинирующим себя в своих желаниях и
привычках. Каждое утро он проводил в молитве до десяти часов, а затем принимал
участие в ежедневных молитвах, которые проводились в его доме членами его прихода.
После обеда беседовал с людьми или же играл в шахматы в течение часа, а остальное
время дня проводил в изучении или занимался церковными делами. Около пяти часов
снова около часа молился, отдыхал за шахматами еще один час и возвращался к своему
изучению, занимаясь до одиннадцати часов, потом принимал ванну и после
коленопреклоненной молитвы ложился спать. Он был образцом благочестия и
добродетели и пытался всех мужчин и женщин, где бы он ни был, обратить к истине.
Примером его нежной доброты, которую он проявлял ко всем, может быть его
отношение к пожилой миссис Боннер, матери доктора Боннера, жестокого епископа
Лондона во времена правления королевы Марии I. Когда бы доктор Ридли не приезжал в
свою резиденцию в Фулхаме, он всегда приглашал миссис Боннер и сажал ее во главе
стола, относясь к ней, как к собственной матери. Он оказывал такую же доброту к сестре
Боннера и другим его родственникам и часто вводил их в свой дом, обращаясь с ними
обходительно и дружелюбно. А когда Боннер перешел на сторону Кровавой Марии и
пришел к власти, он разорвал отношения с сестрой доктора Ридли и ее мужем, мистером
Джорджем Шипсайдом, и он бы пожертвовал ими двумя, если бы Бог не освободил их
посредством доктора Хиса, епископа Ворчестера.
Приблизительно 8 сентября 1552 года епископ Лондонский доктор Ридли ранним
утром отправился посетить леди Марию, которая позже стала Кровавой Марией I, в
Хансдоне, где она остановилась. Он провел время в общении с сэром Томасом Вартоном и
другими ее придворными почти до одиннадцати часов, когда к ним вышла леди Мария.
Доктор Ридли поприветствовал Ее светлость и сказал, что прибыл к ней, чтобы исполнить
свой долг. Она поблагодарила его за его старания, и они славно поговорили около
пятнадцати минут. Леди Мария сказала, что знала его еще когда он был капелланом ее
отца, и затем отпустила его, так как собиралась пообедать со своими придворными.
После обеда она снова призвала к себе епископа Ридли, и они поговорили некоторое
время.
Епископ Ридли: “Мадам, я пришел не только для того, чтобы исполнить свой долг и
увидеть Вашу светлость, но и предложить Вам проповедовать для Вас в воскресенье, если
Вам будет приятно слушать меня”.
Лицо Марии напряглось, она помолчала некоторое время, а затем сказала: “Мой
господин, что касается последнего, то я прошу, чтобы ты сам ответил на этот вопрос”.
Епископ: “Мадам, в соответствии с моим служением и призванием я связан долгом
проповедовать пред Вашей светлостью”.
Мария: “Хорошо, как я сказала, я прошу, чтобы ты сам ответил на свой вопрос, ибо
ты хорошо знаешь мой ответ. Но если ты настаиваешь, то я отвечу на твой вопрос. Дверь в
приходской церкви, находящейся по соседству с нашим зданием, будет открыта для тебя, если ты придешь, и ты можешь проповедовать, если хочешь, но ни я, ни мои люди не
придут слушать тебя”.
Епископ: “Мадам, я верю, что вы не отвергнете Божьего Слова”.
Мария: “Я не знаю, что ты сейчас называешь Божьим Словом, но это не Божье Слово.
Божье Слово было во дни моего отца”.
Епископ: “Божье Слово одно во все времена, но в некоторые века его лучше
понимают и проповедуют, чем в другие”.
Мария: “В дни моего отца ты бы не отважился провозглашать как истину то, что ты
сейчас называешь Божьим Словом. А что касается твоих новых книг, то я благодарю Бога, что никогда не читала ни одну из них. Никогда не читала и никогда не буду читать”.
После многих оскорбительных слов о реформированной вере, которая была тогда
утверждена, о правительстве Англии и о законах, изданных в ранние годы правления ее
брата (которым, как она говорила, ей необязательно подчиняться, пока он не станет
взрослым, и тогда она подчинится им). Затем она спросила доктора Ридли, был ли он
членом совета епископов. Он ответил: “Нет”. Она сказала: “Ты мог бы быть им, потому
что совет в наши дни идет по этому же пути”.
Она закончила беседу, сказавши: “Мой господин, за твое решение придти увидеть
меня я благодарю тебя. Но за твое предложение проповедовать предо мной я благодарить
не буду”.
Затем епископ Ридли был отведен сэром Томасом Вартоном в столовую комнату, где
ему предложили выпить чего-нибудь. Он выпил, замолчал на мгновение и с печальным
видом неожиданно громко сказал: “Несомненно, я поступил неправильно!”
Сэр Томас Вартон спросил “Почему?”
Епископ Ридли ответил: “Я пил на том месте, где отвергалось и оскорблялось Божье
Слово. Я должен был исполнить свой долг, но теперь я должен немедленно удалиться, отряхнувши пыль с моей обуви как свидетельство против этого дома”. Слова, произнесенные епископом, звучали настолько сильно и убедительно, что некоторые из
слышавших позже говорили, что у них на голове от этих слов поднялись волосы.
Когда Эдвард VI умер в 1553 году, и леди Мария стала королевой Англии Марией I, епископ Ридли оказался одним из первых, кого она запланировала уничтожить. Но перед
тем как заняться епископом, Кровавая Мария решила казнить леди Джейн Грей и ее мужа, лорда Гуилфорда Дадли.
Леди Джейн Грей была великой внучкой Генриха VII и кузиной Эдварда VI. Ее отцом
был Генрих Грей, герцог Суффолка, а матерью была Френсис Брендом, племянница
Генриха VIII. Когда Джейн было девять лет, ее назначили в дом Генриха VIII придворной
королевы Катерины Парр, его шестой жены. Генрих умер в январе 1547 года, и несколько
месяцев спустя Катерина вышла замуж за лорда Сеймура, герцога Сомерсета. Она умерла
в сентябре 1547 года, и лорд Сеймур и отец Джейн пытались выдать замуж
одиннадцатилетнюю Джейн за одиннадцатилетнего короля Эдварда VI. Их план сделать
леди Джейн королевой Англии потерпел крах, и она вернулась в дом своего отца. Джейн
была прекрасной ученицей и под руководством протестантского преподавателя Джона
Эйлмера, который впоследствии стал епископом Лондона, выучила несколько языков. В
возрасте тринадцати лет она могла читать и писать по-гречески; в пятнадцать лет знала
латынь, итальянский и французский языки, а также изучала еврейский.
В самом начале 1553 года у короля Эдварда появились симптомы смертельного
заболевания [туберкулеза]. Видя, что появился еще один шанс сделать леди Джейн, которая была протестанткой, королевой Англии и взять таким образом власть в свои руки, ее отец и Джон Дадли, герцог Нортумберлендский, под чьим контролем находилось
правительство и король Эдвард, устроили ее брак с сыном Дадли – Гуилфордом. Герцог
Нортумберлендский затем убедил короля Эдварда назначить Джейн его преемником
вместо сестры Эдварда Марии, которая была законным наследником престола и римской
католичкой. Эдвард умер 6 июля, а 9 июля герцог Нортумберлендский представил Джейн
пред Тайным Советом и провозгласил ее будущей королевой. Однако их план потерпел
крах спустя девять дней, когда вся Англия провозгласила королевой Марию.
Джейн и ее муж Гуилфорд Дадли были немедленно арестованы, заключены в
лондонский Тауэр и обвинены в государственной измене. Этой же зимой отец Джейн, Генрих Грей, присоединился к восстанию против королевы Марии. Этим самым он
вынудил Марию подписать смертный приговор Джейн, чтобы предотвратить дальнейшие
попытки сделать Джейн королевой. Джейн и Гуилфорд были казнены 12 февраля 1554
года, семь месяцев спустя после их ареста.
Гуилфорда вывели из камеры, и шериф повел его через толпу народа за ворота
бастиона к Тауэрскому холму на эшафот. Там при помощи топора он был обезглавлен.
Спустя час вывели из камеры леди Джейн, таким же образом провели к центральной
башне тюрьмы, где она также была обезглавлена.
Леди Джейн славилась красотой и ученостью и, очевидно, не была заговорщицей, но, скорее всего, невинной жертвой политического заговора, целью которого было возвести
на трон протестантскую королеву. На эшафоте Джейн провозгласила, что она не хотела
короны и что умирает как “истинная христианка”. Ей было шестнадцать лет, когда ее
казнили.
В это время епископ Ридли и несколько других были также заключены в лондонском
Тауэре. Примерно 10 марта 1554 года Николас Ридли, епископ Лондона, Томас Кранмер, архиепископ Кантерберский и Хью Лейтимер, в свое время бывший епископом
Ворчестера, приведены из Тауэра в Виндзор, а затем в Оксфордский университет для
проведения дебатов с докторами богословия и другими учеными мужами о присутствии, сущности и жертве причастия. Вот основные вопросы, которые они обсуждали: 1. Становится ли после молитвы священника причастие реальным телом Христа.
2. После слов освящения имеет ли причастие в самом себе другие вещества, кроме
тела и крови Христа.
3. Является ли месса искупительной жертвой за грех для живых и мертвых.
Услышав зачитанные вопросы, доктор Ридли безо всякого отлагательства сказал, что
они все ложные и что все являются результатами горького корня. Его ответ был точен, красноречив и умен. Его спросили, будет ли он обсуждать эти вопросы. Он ответил, что
сколько бы Бог не дал ему жизни, он будет не только в своем сердце, но своими устами и
письменным трудом защищать Его истины. Но попросил у них выделить ему время и
книги, чтобы он смог подготовить свой ответ. Они сказали, что он должен выступить в
четверг, а до этого времени у него будут все необходимые книги. Ему дали список
вопросов и попросили, чтобы он написал свои мысли по этому поводу этой же ночью.
Доктор Ридли позже написал письмо, в котором было описано все, происходящее на том
месте.
Отчет господина Ридли, касающийся проведения дебатов, проводимых в Оксфорде
против него самого и его друзей-заключенных:
“Никогда со времени моего рождения я не видел ничего более беспорядочного и
тщеславного, чем проведение дебатов против меня в колледжах Оксфорда. Поистине, я
никогда не думал, что будет возможным видеть себя среди людей, о которых говорят, что они обучены и образованны в данной области, но которые были бы настолько
бесстыдны и наглы, так необузданны и тщеславны, и вели бы себя, как актеры на сцене, а не как серьезные доктора, которые пришли обсуждать вопросы.
И это неудивительно, так как даже их председатели и попечители, которые
должны были бы подавать добрый пример в своих словах и в серьезном поведении, показывали плохой пример для других. Своими действиями они подавали другим сигнал к
производству шума, рева, бешенства и криков. Поэтому, добрый христианский
читатель, становится ясно, что они никогда не искали истины веры, но искали славы
этого мира и своей собственной победы.
Большая часть времени, выделенного на дебаты, была бесполезно истрачена на
позорные выкрики и оскорбительные насмешки, свист и хлопанье в ладоши, все это они
использовали, чтобы вызвать расположение народа.
Я был глубоко опечален, когда увидел все это и открыто выступил против такого
чрезмерного и возмутительного поведения, которое никак не соответствовало
атмосфере университета и учености лиц высокого звания, сказавши также, что те, кто
поступал таким образом, на самом деле высказывали этим свою слабость в данном
вопросе. Мои смиренные жалобы не произвели никакого действия, а меня заставши
выслушать их упреки, несогласие и насмешки, которые ни один честный человек не
может слушать, не покраснев при этом, даже если бы речь шла о злом и ужасном
негодяе.
В самом начале дебатов, когда я кратко пытался дать ответ на первый вопрос, даже сами доктора кричали: “Он говорит богохульство! Он говорит богохульство!” И
когда я на коленях сердечно умолял их, чтобы они выслушали меня до конца, председатель
громко крикнул: “Дайте ему дочитать! Дайте ему дочитать!” Но когда я снова
попытался читать, сразу же был произведен такой шум, беспорядок, замешательство, крики: “Богохульство! Богохульство!”, что я не помню, слышал ли я когда-либо или читал
ли о чем-то подобном. За исключением, наверное, одного места в Деяниях Апостолов, когда Димитрий серебряник и другие ремесленники возмутились против Павла и кричали: “Велика Артемида Ефесская! Велика Артемида Ефесская!”
Крики и волнения, направленные против меня, были настолько сильны, что мне
пришлось прекратить чтение своих утверждений, даже несмотря на то, что они были
короткие”.
После этого Ридли вместе с Лейтимером и Кранмером были отправлены в общую
темницу в Баркадо. Там Ридли разлучили с остальными поместили в дом человека по
имени Айриш, где он и оставался до дня своей казни 16 октября 1555 года.
Хью Лейтимер
Хью Лейтимер родился приблизительно в 1485 году в Суркастоне (или Суркессоне) в
графстве Лестер и рос там до четырех лет. Его родители, богатые фермеры, видя, насколько он смышленный и понятливый, решили дать ему хорошее образование, чтобы
он получил глубокие знания в области литературы. В общей школе, где учился, он был
настолько успешен, что в возрасте четырнадцати лет был отправлен в Кембриджский
университет. Там он продолжил обычное обучение, а после сконцентрировался на
изучении теологии, будучи в это время невежественным в отношении многих вопросов, и
стал ревностным исполнителем римских католических суеверий того времени. Примерное
1510 году он был рукоположен на священника и в своей речи, когда стал бакалавром
богословия в 1522 году, он гневно выступал против благословенного реформатора
Меланхтона и открыто нападал на доброго мистера Стаффорда, учителя богословия в
Кембридже.
Это была, несомненно, благодать Божия, побудившая реформатора из Кембриджа
Томаса Билни, который позже, в 1532 году сожжен за ересь, придти в кабинет к
Лейгимеру и попросить его выслушать свое исповедание. Лейтимер охотно согласился, возможно, думая, что Билни может быть обращен в римскую католическую религию. Но, слушая его исповедание, Лейтимер был настолько впечатлен верой Билни во Христа, что
начал задавать тому вопросы об этом и, благодаря работе Духа Святого, немедленно
обратился в истинную веру. Он прекратил изучение римской католической религии и стал
благословенным ученым доктрин Реформации. Как апостол Павел, который в начале был
преследователем Христа, он затем стал одним из Господних самых ревностных и
активных адвокатов и благословенно примирился с доктором Стаффордом перед его
смертью.
После своего обращения Лейтимер прилежно трудился, чтобы обратить других, и
стал публичным проповедником и личным инструктором в университете. Много раз он
учил об абсурдности молитвы на латыни и выступал против запрещения печатать Писания
на английском языке, из-за чего Божьи откровения о спасении были недоступны людям, которые могли получить спасение благодаря своей вере в них. Перед рождественскими
праздниками в 1529 году Лейтимер говорил обычную для этого дня проповедь и раздал
людям рождественские открытки с местами Писания из пятой, шестой и седьмой глав
Евангелия от Матфея, которые были написаны на английском языке. Он сказал им, что
они должны жить в соответствии с этими местами Писания не только на Рождество, но и
каждый день, и чтобы это было в их сердцах, а не в церемониях, которыми они служили
Богу. Поступив так, он спокойно ниспроверг все существующие церемонии, не
приносившие славы Божьему святому Слову и причастию.
В воскресенье перед Рождеством мистер Лейтимер вошел в церковь и когда подходил
к кафедре, зазвонил в колокола, после этого начал убеждать и приглашать всех
находящихся служить Господу всеми своими сердцами и истинной любовью, а не
внешними церемониями. Ибо Господу, объяснял он, должно поклоняться и служить в
простоте сердец и в истине. В этом заключается истинное христианство, которое не во
внешних делах закона, не в пышных представлениях человеческих традиций, индульгенциях, паломничестве, церемониях, клятвах, обетах, добровольных работах, пожертвованиях, благотворительности или верховной власти папы – все это или
бесполезно, или же представляет малую ценность.
Нужно много времени, чтобы описать, насколько был возбужден интерес к нему
после его проповеди в Кембридже, но вскоре некоторые из местных монахов и глав
колледжа начали сильно критиковать Лейтимера. Первым выступил Букенгам, глава
Черных монахов, заявивший, что нецелесообразно иметь Писание на английском языке, потому как невежды могут оказаться в опасности, бросив свое служение, или же вызовут
другие неудобства. Например, фермер, услышав следующее место в Евангелии: “Никто, возложивший руку свою на плуг и озирающийся назад, не благонадежен для Царствия
Божия” (Луки 9:62) может прекратить свою работу; булочник, услышав, что малая
закваска заквашивает все тес го (Галатам 5:9), “может, возможно, изготавливать наш хлеб
без закваски и наши тела не получат ее”. Также простой человек, когда услышит стих из
Евангелия: “Если глаз 1вой соблазняет тебя, вырви его и брось от себя” (Матф. 18:9), может ослепить себя и пополнит этим ряды нищих.
Когда Лейтимер услышал высказывание доктора Букенгама, он пришел в церковь, чтобы дать ответ монаху, и огромная толпа народа из города и университета, среди
которых были доктора и выпускники университет, пришла послушать ею. Букетам, одетый в черную монашескую рясу, накинутую на плечи, сел напротив Лейтимера внизу
кафедры. Лейтимер говорил, а Букенгам в это время все плотнее кутался в рясу, ибо
Лейтимер разбил его доводы с такой силой и научной логикой, что он никогда уже снова
не отважился выступать против него с кафедры.
Позже один Серый монах и доктор по имени Вене-туе также бранился и
свирепствовал против господина Лейтимера, назвав его сумасшедшим и безмозпым
человеком, сказавши людям, чтобы они не верили ему. Лейтимер снова вышел на
кафедру, чтобы ответить на эти обвинения, и был такой же результат, как и с Букенгамом.
Фактически он настолько смутил доктора Венетуса, что люди не верили больше никакому
из его обвинений, и тот ушел из университета.
В университете против Лейтимера поднялись монахи и доктора, которые
проповедовали против него и бранили его. Доктор Вест, епископ Аил, проповедовал
против него в аббатстве Барвелл и запретил ему проповедовать в церквах Кембриджского
университета. Несмотря на это, Господь заботился о нем. Доктор Барнес, глава
Августинских монахов, позволил ему проповедовать в своей церкви. И в течение трех лет
мистер Лейтимер продолжал открыто выступать в защиту дела Хpиcта делал это
настолько красноречиво, чью даже враги, слушая его проповеди, отмечали силу его
талантов. В это время он и господин Билни проводили вместе много времени, прогуливаясь по полям и вдоль холма, который позже был назван Холмом Еретиков.
Примерно в это время Лейтимер и Билни посещали заключенных в Кембриджском
